Текст книги "Все, что остается"

Автор книги: Патрисия Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Глава 3

Прошла неделя с тех пор, как я снова услышала о деле, связанном с исчезновением Харви и Чини, расследование которого, насколько мне было известно, не дало никаких результатов. В понедельник, когда я без передышки занималась вскрытиями в морге, позвонил Бентон Уэсли. Без всяких отлагательств он хотел поговорить с Марино и со мной, поэтому пригласил нас вместе пообедать.

– Наверное, Пэт Харви действует ему на нервы, – сказал Марино, когда мы вечером ехали с ним в машине. У самого дома Уэсли тяжелые капли дождя глухими ударами забарабанили по ветровому стеклу. – Лично мне абсолютно все равно, к кому она обратится за помощью: к хироманту, к Билли Грэхему или этому онанисту Истеру Банни.

– Хильда Озимек вовсе не хиромантка, – ответила я.

– Половина домов этих хиромантов, на чьих вывесках нарисована рука, просто служили прикрытием для проституток.

– Мне об этом хорошо известно, – сказала я усталым голосом.

Он открыл пепельницу, чтобы бросить туда окурок, в очередной раз доказывая, насколько отвратительна привычка курить. «Если он запихнет туда еще один бычок, то его имя можно будет занести в „Книгу рекордов Гиннеса“ по количеству выкуренных сигарет», – подумала я.

– Я гляжу, ты уже слышала о Хильде Озимек, – продолжал Уэсли.

– Я не знаю о ней ровным счетом ничего, кроме того, что она живет в Каролине.

– В Южной Каролине.

– Она что, сейчас находится в доме миссис Харви?

– Теперь уже нет, – ответил Марино, отключая дворники при виде пробивавшегося сквозь тучи солнца. – Хоть бы эта проклятая погода наладилась. Вчера Хильда вернулась к себе обратно в Южную Каролину. Представь себе, ее доставили в Ричмонд и отвезли обратно в личном самолете Пэт Харви.

– Скажи, пожалуйста, откуда ты все это знаешь? Признаться, я бы меньше удивилась известию о том, что Пэт Харви попала в психиатрическую клинику, чем тому, что она могла кому-либо сообщить о происходящем за стенами ее дома.

– Вопрос интересный. Я лишь повторяю тебе сказанное Бентоном. Очевидно, Хильда обнаружила своим всевидящим оком то, что очень расстроило миссис Харви.

– Что именно она нашла?

– А черт ее знает. Бентон не стал посвящать меня в подробности.

Я больше не задавала никаких вопросов, поскольку меня раздражала эта странная манера разговаривать намеками. Когда-то мы прекрасно работали вместе, питая друг к другу уважение и дружеские чувства. А сейчас Уэсли был таким чужим, что иногда мне казалось, он ведет себя так со мной из-за Марка. Когда Марк, получив назначение на хорошую должность в штате Колорадо, ушел от нас, Уэсли тоже покинул Квантико, где он с удовольствием работал в должности начальника одного из подразделений Национальной правовой академии при ФБР. Потеряв в лице Марка коллегу по работе и друга, он, очевидно, считал меня виновником происшедшего, полагая, что дружба между мужчинами и собратьями по нелегкому труду гораздо крепче, чем брачная связь или узы, соединяющие два любящих сердца.

Через полчаса Марино свернул на шоссе, и вскоре, когда я уже потеряла всякую ориентацию после многочисленных поворотов машины влево и вправо, он наконец поехал по загородному шоссе, все больше удаляясь от города. Хотя я и раньше много раз встречалась с Уэсли, эти встречи всегда происходили в моем или его рабочем кабинете. Он никогда не приглашал меня в Вирджинию, где среди живописных фермерских полей и лесов, раскинувшихся за белой изгородью пастбищами, видневшимися вдалеке от дороги конюшнями, находился его дом. Свернув в тоннель, мы стали проезжать мимо длинных подъездных дорог, ведущих к плодородным участкам земли с выстроенными на них огромными современными домами и припаркованными к двум трехместным гаражам европейскими седанами.

– Я и не подозревала о том, что жилые кварталы Вашингтона находятся так близко к Ричмонду, – сказала я.

– Что? А может быть, ты, прожив здесь более четырех лет, никогда не слышала о войне Севера с Югом?

– Я родилась в Майами, поэтому не очень интересовалась историей Гражданской войны, ; – ответила я.

– Да уж конечно, особенно если учесть, что Майами находится у черта на куличках. Многие места, даже если их официально принятым языком является английский и их жители участвуют в выборах, вовсе не принадлежат Соединенным Штатам.

Марино уже не в первый раз старался упрекнуть меня в том, что я не была уроженкой Соединенных Штатов.

Сбавив скорость при подъезде к засыпанной гравием дороге, он сказал:

– Ничего себе хатка! Видно, фонды федерации побогаче городских будут.

Возведенный на каменном фундаменте, стоял дом, обшитый гонтом, с выступающими вперед эркерами. Территория перед восточной и западной частями дома утопала в розовых кустах, цветущих под сенью веток магнолий и дубов. Выбравшись из машины, я начала оглядываться по сторонам, внимательно разыскивая глазами те приметы, с помощью которых можно было получше узнать тайные стороны личной жизни Бентона Уэсли. Над дверью гаража висело баскетбольное кольцо, а рядом с укрытой полиэтиленовой пленкой вязанкой дров стояла – облепленная кусочками травы газонокосилка. За нею открывался прекрасный вид на задний двор, обширная территория которого была разбита на ровные цветочные газоны, раскинувшиеся посреди перемежающихся цветущими азалиями фруктовых деревьев. Я увидела, как сидевшие рядом с газовым грилем Уэсли и его жена наслаждались картиной летнего вечера, попивая вино и поджаривая мясо. Марино позвонил в дверь, и на пороге появилась жена Уэсли, назвавшая себя Кони.

– Бен на минутку поднялся наверх, – сказала она, улыбаясь и провожая нас в гостиную с широкими окнами, огромным камином и грубой деревенской мебелью. Я никогда раньше не слышала, чтобы Уэсли кто-то называл Беном, и я не знакома была с его женой. Ей было около сорока. Привлекательная брюнетка с карими глазами, ореховый оттенок которых делал их почти желтыми, она была очень похожа на своего мужа такими же, как у него, тонкими чертами лица. Кони выглядела мягкой, сдержанной, сильной и одновременно нежной. Имея в доме такую жену, Бентон, несомненно, вел с ней себя иначе, нежели на службе. Я была поражена тем, насколько хорошо Кони знакома с нюансами нашей профессии.

– Вам пива, Пит? – спросила она. Усевшись в кресло-качалку, он ответил:

– Сегодня я за рулем, поэтому лучше налейте мне кофе.

– А вы что будете пить, Кей?

– Если вам не трудно, приготовьте, пожалуйста, кофе, – ответила я.

– Я так рада наконец познакомиться с вами, – искренне призналась она. – Бен много рассказывал о вас, он считает вас прекрасным специалистом.

– Спасибо, – ответила я, сильно смутившись. Но следующая сказанная ею фраза буквально потрясла меня.

– Когда мы в последний раз виделись с Марком, я пообещала ему обязательно пригласить вас обоих к себе на обед, когда он еще раз приедет в Квантико.

– Это очень любезно с вашей стороны, – ответила я, выдавливая улыбку. Было очевидно, что Уэсли не все рассказал ей про наши отношения. Известие о том, что Марк недавно был в Вирджинии и даже не позвонил, очень меня расстроило.

Мы остались на кухне вдвоем с Марино, который тут же задал мне вопрос:

– Марк последнее время тебе не звонил?

– Денвер – прекрасный город, – уклончиво ответила я.

– Ну уж если ты хочешь послушать мое мнение – Денвер поганый городишко. Марка вытаскивают из глубокого подполья, иногда отправляя на непродолжительный отдых в Квантико. Поручая ему работу в западных штатах, они тем самым хотят обеспечить ему полную конспирацию. Марк – одна из причин, по которой ты не обращала на меня никакого внимания и не идешь работать в ФБР.

Я промолчала в ответ.

– Им плевать на твою личную жизнь. Как считает Гувер, твоя специальность несовместима с ролью замужней женщины-матери.

– Гувер был в моей жизни много лет назад, – ответила я, наблюдая за качавшимися на ветру деревьями. Разгулявшийся ветер предвещал непогоду, на этот раз грозившую разразиться серьезным ливнем.

– Может, ты и права. Но ты еще не устроила личную жизнь.

– А кто из нас ее устроил, Марино?

– Да, это правда, – пробормотал он, тяжело вздыхая.

Послышались шаги, и вошел Уэсли, в костюме с галстуком, серых брюках и накрахмаленной, чуть помятой рубашке. В его напряженном голосе чувствовалась усталость. Он спросил, предложили ли нам что-либо выпить.

– Кони готовит для нас кофе, – объяснила я.

Опускаясь в кресло, он посмотрел на часы и произнес:

– Мы будем обедать через час.

– От Мореля никаких новостей? – начал Марино.

– Боюсь, что дело застряло, и нет ничего обнадеживающего, – ответил Уэсли.

– А я ничего другого и не предполагал. Я просто хотел сказать, Мореля давно не было слышно.

Хотя лицо Марино не выражало никаких эмоций, нетрудно было догадаться, что он затаил глубокую обиду. Мне он пока не жаловался, но выглядел, как защитник в американском футболе, высиживающий свое время на скамейке штрафников. Он всегда высоко ценил дружеские взаимоотношения со следователями из других подведомственных областей, таких, как расположившийся в Вирджинии ВИКАП. Но вот появились случаи загадочных исчезновений влюбленных парочек, и следователи перестали общаться друг с другом так же, как со мной и Марино.

– Местные власти прекратили ведение дела, – сказал Уэсли. – Собаки потеряли след, остановившись у восточной границы зоны отдыха. Правда, есть еще одна новость: в салоне джипа была найдена квитанция. Следствие установило, что после того, как Дебора и Фред покинули Ричмонд, они остановились в пути в местечке «Семь-одиннадцать», чтобы купить упаковку с шестью банками пепси и еще пару других предметов.

– Каким-то образом все-таки удалось это выяснить, – сказал Марино раздраженным тоном.

– Напали на след дежурной продавщицы, которая видела молодых людей в тот вечер. Очевидно, случившееся произошло после девяти часов.

– Они были одни? – спросил Марино.

– Похоже, что да. Молодые люди вошли вдвоем, и, судя по их поведению, никто не ждал их в джипе, и вокруг не было ничего подозрительного.

– А где находится это местечко с названием «Семь-одиннадцать»? – спросила я.

– Приблизительно в пяти милях к западу от той зоны отдыха, где был найден джип, – ответил Уэсли.

– Вы сказали о том, что они купили еще два каких-то предмета. Не могли бы вы уточнить, какие именно?

– Я только что хотел об этом сказать, – ответил Уэсли. – Дебора Харви купила коробку тампаксов. Она спросила, можно ли ей принять душ, но ей ответили, что в этом месте этого делать не положено, указав дорогу к восточной границе зоны отдыха на шестьдесят четвертом километре.

– Именно там, где собака потеряла след, – нахмурившись, будто смущаясь, сказал Марино. – И там, где нашли джип.

– Совершенно верно, – ответил Уэсли.

– А что ты скажешь по поводу купленной ими упаковки пепси? – спросила я. – Вам удалось ее найти?

– Исследуя джип, полиция нашла внутри машины лежащие в холодильнике шесть банок пепси.

Уэсли остановился, так как из кухни вышла его жена, держа на подносе кофе для нас с Марино и стакан со льдом для Бентона. Любезно улыбаясь, она молча накрыла на стол и удалилась. Кони Уэсли научилась деликатно оставлять занятых серьезным делом гостей.

– Ты думаешь, они остановились, чтобы Дебора привела себя в порядок, и именно здесь встретились с негодяем, который вытащил их из машины? – высказал свое предположение Марино.

– Мы не знаем, что произошло с ними дальше, – остановил его Уэсли. – Существует много версий, требующих тщательной проверки.

– Например? – по-прежнему продолжая хмуриться, спросил Марино.

– Похищение.

– Насильное похищение детей, – явно скептически произнес Марино.

– Тебе не мешало бы вспомнить, какую должность занимает мать Деборы.

– Ну да, я помню. «Царица наркотиков», занявшая высокий пост только потому, что президент хотел успокоить сильно всколыхнувшееся движение женщин за равноправие.

– Пит, – спокойно сказал Уэсли. Я не уверен, что было бы разумным шагом отстранить ее от пусть и начальственной, но все же являющейся символом женского движения должности. И хотя название этой должности звучит гораздо внушительнее, чем оно есть на самом деле (ведь Пэт Харви никогда не была членом кабинета министров), но все-таки она отвечает непосредственно перед президентом. Ведь она действительно осуществляет координацию федеральных агентств в борьбе против преступлений, связанных с наркомафией.

– Не говоря уже о документах следствий, которыми она располагала, будучи прокурором округа, – добавила я. – Когда Белый дом выдвинул на обсуждение законопроект об уголовной ответственности и наказании вплоть до смертной казни за убийство и покушения на убийство на почве наркобизнеса, она была ярым сторонником этого законопроекта.

– Так же, как и сотни других политиков, – заметил Марино. – Может, я питал бы к ней больше симпатий, будь она представителем какой-нибудь либеральной партии, желающей легализовать этот дурацкий закон. Мне остается лишь удивляться правому крылу законодателей морального кодекса, которому, наверное, сам Господь Бог подсказал похитить ребенка Пэт Харви.

– Она вела себя очень агрессивно, – отметил Уэсли, – выносила самые суровые приговоры, способствовала внедрению очень важных законопроектов, отстаивала необходимость сохранения такой меры наказания, как смертная казнь, а несколько лет назад на нее покушались, заложив в машину бомбу.

– Да, миссис Харви не оказалась тогда в «ягуаре», припаркованном недалеко от деревенского клуба. После этого случая все считали ее героиней, – вставил Марино.

– Мне кажется, – продолжал Уэсли, – она нажила себе уйму врагов, особенно если принять во внимание ее бесплодные попытки активизировать борьбу против некоторых благотворительных обществ.

– Я что-то читала по этому поводу, – сказала я, стараясь вспомнить подробности прочитанного мною ранее Материала.

– То, что нам известно об ее настоящей деятельности, можно считать каплей в море, – заметил Уэсли. В последнее время все ее старания были направлены на борьбу с американской коалицией матерей, борющихся против наркотиков (АСТМАД).

– Ты, должно быть, шутишь, – усмехнулся Марино. – Это равносильно тому, что сказать: ЮНИСЕФ [1]1
  ЮНИСЕФ – фонд ООН помощи детям.


[Закрыть]– нечистоплотная организация.

Я промолчала о том, что ежегодно посылала деньги на счет организации АСТМАД и считала себя ее активным сторонником.

Уэсли не унимался:

– Миссис Харви стала собирать доказательства того, что АСТМАД – не что иное, как ширма для нелегальной деятельности крупнейших, связанных с наркобизнесом организаций Центральной Америки.

– Да, – покачал головой Марино. – Я и ломаного гроша не дам организациям подобного рода.

– Исчезновение Деборы и Фреда – очень запутанное и сложное дело, потому что этот случай очень похож на пропажу других четырех пар, – объяснил Уэсли. – Возможно, все специально подстроено таким образом, чтобы сбить следствие с толку и навести на ложную связь настоящего дела с предшествующими исчезновениями, связь, которой на самом деле и не существует. Скорее всего, мы имеем дело с серией аналогичных убийств, а может быть, с чем-то другим. В общем, как бы там ни было, мы должны без всякого шума работать над разгадкой этого дела.

– Я так понимаю, что вы выжидаете появление письма с ультиматумом о сумме выкупа или чего-то в этом роде? – спросил Марино. – Некоторые головорезы из Центральной Америки с удовольствием вернут Дебору матери за хорошее денежное вознаграждение.

– Я думаю, что этого уже не случится, Пит, – ответил Уэсли. – Дела, похоже, обстоят гораздо хуже. Пэт Харви в начале этого года предстоит давать показания на слушаниях Конгресса. И опять это будут заседания, посвященные незаконной деятельности благотворительных организаций. В такую минуту нельзя представить себе более сильного удара, чем потеря дочери, которая совершенно выбьет из колеи Пэт Харви.

При этой мысли у меня свело желудок. Пэт Харви за многолетнюю службу завоевала безупречную репутацию, поэтому нелегко было найти по-настоящему уязвимое место, чтобы подорвать ее авторитет. Но ведь она, ко всему прочему, была еще и матерью, поэтому благополучие ее детей для нее – гораздо важнее собственной жизни. Семья, как ахиллесова пята, самое уязвимое для миссис Харви место.

– Мы также не можем сбрасывать со счетов версию о политическом похищении, – заметил Уэсли, глядя через окно в сад, где гнулись под сильным ветром деревья.

Уэсли тоже имел семью. Его охватывал ужас при мысли о том, что какой-нибудь негодяй после очередного разоблачения начнет охотиться за его женой и детьми. Дом его был оснащен сложнейшей сигнализационной системой и внутренней селекторной связью. Он специально поселился в отдалении, в глухом уголке штата Вирджиния, скрывая от справочной службы, репортеров и даже своих коллег и знакомых телефон и адрес своего местожительства. Даже я до сегодняшнего дня не имела понятия о том, где он проживает, предполагая, что это должно быть рядом с Квантико, где-нибудь в Макклине или Александрии.

Уэсли спросил:

– Полагаю, Марино уже рассказал тебе о Хильде Озимек?

Утвердительно покачав головой, я поинтересовалась:

– А ей можно верить?

ФБР несколько раз обращалось к ней за помощью для раскрытия особо запутанных преступлении, хотя мы очень неохотно признаемся в этом. Она, несомненно, наделена мощным природным даром провидения. Только не проси у меня каких-либо объяснений. Мое сознание еще не доросло до правильного истолкования этого явления. Однако я скажу тебе, что в первом случае она помогла определить местонахождение самолета ФБР, который, потерпев катастрофу, упал где-то в горах Западной Вирджинии. Затем предсказала террористический акт против Садата, а если бы мы внимательнее прислушивались к ее предостережениям, то смогли бы предупредить и попытку покушения на Рейгана.

– Не хочешь ли ты сказать, что она предсказала покушение на Рейгана? – спросил Марино.

– Именно так. День в день. Пропустив мимо ушей ее слова, мы восприняли их без должного внимания. Мы допустили ошибку, но, видно, это тоже было предопределено свыше. Только с той поры секретная служба ФБР прислушивается к каждому сказанному ею слову. По-моему, Хильда Озимек больше доверяет гороскопу, чем следственным данным. И, насколько мне известно, она не читает по ладони, – многозначительно сказал Уэсли.

– Каким образом миссис Харви вышла на нее? – последовал мой вопрос.

– Возможно, она узнала о Хильде от кого-нибудь из Департамента юстиции, – ответил Уэсли. – Во всяком случае, в пятницу женщина-телепат на личном самолете прибыла в Ричмонд и, очевидно, нарассказывала миссис Харви столько неприятностей, что та просто пала духом. На мой взгляд, ее старания способны принести больше вреда, чем пользы.

– Что именно эта женщина-телепат сказала миссис Харви? – заинтересованно спросил я.

Посмотрев на меня довольно спокойным взглядом, Бен ответил:

– Я действительно не могу сейчас говорить об этом.

– Но она же обсуждала с вами этот вопрос? Пэт Харви сама рассказала вам о том, что обратилась за помощью к телепату?

– Я не могу обсуждать этот вопрос, Кей, – ответил Уэсли, и в гостиной воцарилась тишина.

Вдруг меня осенило, что миссис Харви вовсе не раскрывала никаких тайн Уэсли. Он узнал обо всей этой истории с Хильдой Озимек каким-то другим путем.

– Не знаю, – сказал Марино. – Может быть, случилось какое-нибудь неожиданное происшествие. И так ведь могло быть.

– И так могло быть, – твердым голосом повторил фразу Уэсли.

– Но это продолжается уже два с половиной года, Бентон, – сказала я.

– Да, – ответил Марино. – Эта чертовщина тянется уже достаточно долгий период времени. Очень похоже, что орудует какой-то ловкий и крайне осторожный тип, выслеживающий исключительно влюбленные парочки. Будучи неудачником, он, не способный завести любовную связь с женщиной, с лютой ненавистью относится к тем людям, у которых это получается.

– Конечно же, это может быть одной из достаточно убедительных версий. Какой-то негодяй, выслеживая парочки, постоянно крутится вокруг тех мест, где обычно обитают влюбленные: дома отдыха, зоны купания. Возможно, он долгое время ездит вхолостую, а затем, после нанесения удара, в течение месяца ездит на место преступления, и так продолжается до тех пор, пока непреодолимое желание убить еще одну парочку становится просто невыносимым и прекрасная возможность сама идет к нему в руки. А может быть, это просто случайное совпадение.

– Деборе Харви и Фреду Чини просто не нужно было останавливаться в том месте в то время.

– Но ведь не было каких-то явных доказательств, что хоть одна из пропавших пар, остановившись, занималась любовью и именно в это время на них нападал преступник, – заметила я.

Уэсли ничего не ответил.

– В отличие от Деборы и Фреда, другие парочки не появлялись в местах отдыха или зонах купания, – продолжала я. – Они ехали по определенному маршруту, и вдруг что-то случалось, что заставляло их съезжать с дороги либо открывать дверцы своего автомобиля, чтобы впустить туда незнакомца, либо самим пересаживаться зачем-то в чужой автомобиль.

– Это теория убийцы-полицейского, – пробормотал Марино. – Можно подумать, что я раньше о ней не слышал.

– Возможно, что этот человек изображает из себя полицейского, – предположил Уэсли. – Именно этим объясняется послушное поведение парочек, спокойно покидающих свой автомобиль и, очевидно, влезающих в чужое авто только за тем, чтобы выполнить процедуру проверки водительских прав. Любой человек может войти в магазин, где продается форменная одежда, и купить там значок полицейского. Проблема заключается лишь в том, что при остановке полицейским какой-либо машины, сигнальные огни привлекают внимание других проезжающих машин. Поэтому, если в этой зоне находится настоящий полицейский, он, скорее всего, снизит скорость или даже подойдет, чтобы предложить свою помощь. Но пока что никто не заявил об остановке их машины в зоне происшествия.

– Удивление вызывает также то, почему во всех случаях кошельки и сумки оставались внутри машин. Исключением является лишь случай с Деборой, когда кошелек просто не обнаружили. Если предположить, что молодым людям предложили пройти в мнимую полицейскую машину для обычной проверки водительских прав вследствие нарушения правил дорожного движения, почему же тогда они не брали с собой все документы на машину и свои водительские права? Это же самые первые документы, которые спрашивает полицейский, и если он тебя приглашает в свою машину, то эти бумаги непременно должны быть при тебе.

– А может быть, их загоняли в эту машину насильно, Кей, – сказал Уэсли. – Ребята останавливали машину, в полной уверенности, что перед ними патруль, после чего мнимый полицейский выхватывал пистолет и приказывал им сесть в его машину.

– Рисковый, сволочь, – сказал Марино. – Будь я на их месте, я бы ударил по коробочке передач и пустился бы подальше от этого места. Во всяком случае, всегда существует вероятность того, что тебя обязательно заметит какой-нибудь проезжающий мимо автомобилист. Я имею в виду, каким это образом можно заставить сразу двух людей сесть в свою машину под дулом пистолета так, чтобы ни в одном из пяти случаев никто не проехал в этот момент мимо, ни разу не заметив, что происходит на Дороге?

– Лучше спроси, – сказал Уэсли, посмотрев на меня невыразительным взглядом, – как это можно убить восемь человек, не оставив ни одной улики, кроме трещины в кости да пули, найденной рядом с трупами.

– Зажимание, удушение или горло, перерезанное ножом, – сказала я, вынужденная произнести эту фразу уже не в первый раз. – Все тела были сильно разложены, Бентон. И еще мне хочется напомнить вам о том, что, согласно версии об убийце-полицейском, жертвы должны были побывать в машине убийцы. Но, основываясь на запахе, по которому следовал в конце прошлой недели бладхаунд, правдоподобной кажется версия, согласно которой человек, убивший Дебору Харви и Фреда Чини, должен был уехать в джипе Деборы, оставив его затем на остановке рядом с зоной отдыха, и уйти пешком, пересекая главную магистраль.

Лицо Уэсли казалось очень уставшим. Непрерывно потирая виски, как будто его мучила головная боль, он произнес:

– Целью моей с вами беседы является выявление разных точек зрения на эту проблему, решение которой требует особой осторожности. Я прошу, чтобы все подробности этого дела оставались между нами троими. Здесь необходимо наивысшее благоразумие. Никаких интервью репортерам, и постарайтесь не разглашать подробности этого дела никому, даже близким друзьям, родственникам, медицинским экспертам и полицейским. И никаких радиопередач. – Затем, посмотрев на нас обоих, он произнес: – Я хочу, чтобы мне сообщили немедленно, если найдутся трупы Деборы Харви и Фреда Чини. А если миссис Харви захочет связаться с кем-либо из вас, направляйте ее ко мне.

– Однажды она уже пробовала поговорить со мной, – сказала я.

– Я знаю об этом, – ответил он, не глядя на меня. Я не стала спрашивать, откуда это ему известно, немного расстроившись, что, очевидно, было заметно по выражению моего лица.

– С чисто человеческой точки зрения, твое посещение дома миссис Харви вполне оправданно, – добавил он. – Но на будущее лучше воздержаться от каких бы то ни было контактов с ней. Расследование должно проходить без ее участия. Чем больше она вмешивается в это дело, тем большей опасности подвергает свою жизнь.

– Что? Ты хочешь сказать, что однажды ее тоже могут найти мертвой? – скептически спросил Марино.

– Такая вероятность не исключена, поскольку, однажды дав волю своим чувствам, она может совершить какой-нибудь необдуманный поступок и сама станет очередной жертвой.

Опасения Уэсли по поводу состояния психики миссис Харви мне представлялись едва неубедительными. Меня очень волновал вопрос, поедем ли мы с Марино после обеда обратно в Ричмонд, так как для меня было совершенно очевидно: Уэсли пригласил нас к себе отнюдь не для того, чтобы обсудить взаимоотношения пропавшей парочки.

– Мне кажется, что я все время от кого-то завишу, – призналась я, вспомнив про чистое небо в Ричмонде.

– Все мы иногда оказываемся в таком положении, – раздраженно ответил Марино.

– Ты хоть понимаешь, что на самом деле происходит?

– Да, конечно, – ответил он, поднося зажигалку к сигарете. – Это только лишь мои подозрения, но все же. Мне кажется, это чертово Бюро расследований получило информацию о том, что кому-то хотят сильно напакостить. Я чувствую, что кто-то прикрывает свою защиту, а Бентон призван следить за этим.

– А вместе с ним и мы.

– Ты очень догадлива, доктор.

Прошло три года с тех пор, как Эбби Торнбулл появилась в дверях моего офиса с букетом свежесрезанных ирисов и бутылкой превосходного вина. В этот день она пришла попрощаться и сообщить о своем увольнении из редакции газеты «Ричмонд тайме». Она уезжала в Вашингтон, где собиралась работать в качестве репортера полицейской хроники для газеты «Пост». Тогда мы обещали поддерживать связь друг с другом. Теперь мне было трудно даже вспомнить, когда в последний раз я звонила или писала ей.

– Вы хотите, чтобы я соединила ее с вами, – спросила меня моя секретарша Роза, – или мне попросить ее оставить для вас сообщение?

– Соедини меня с ней, – попросила я. – Скарпетта, – привычно-деловым тоном представилась я.

– Ты по-прежнему говоришь таким начальственным тоном, – послышался в трубке знакомый голос.

– Прошу прощения, Эбби, – засмеялась я. – Роза мне сказала, что ты звонишь. А я, как всегда, по горло в работе и совершенно разучилась говорить приятельским тоном по телефону. Как ты поживаешь?

– Прекрасно, не считая того, что число убийств в Вашингтоне втрое увеличилось с тех пор, как я сюда переехала.

– Я полагаю, это случайное совпадение.

– В основном преступления на почве наркотиков, – говорила она нервным тоном. – Кокаин, крэк с применением огнестрельного оружия. Мне всегда казалось, что такие города, как Майами или Нью-Йорк, побили рекорд по количеству преступлений. Но, оказывается, наша дорогая столица всех переплюнула.

Посмотрев на часы, я быстро записала время звонка на страничке календаря. Это уже стало привычкой. Мне так часто приходилось помечать время назначенных деловых встреч и разговоров, что рука инстинктивно тянулась к календарю, даже когда звонила парикмахерша.

– Может быть, у тебя найдется свободное время поужинать сегодня вечером? – спросила она.

– В Вашингтоне? – удивилась я.

– Я нахожусь в Ричмонде.

Получив согласие на предложение пообедать у меня дома, я направилась в бакалейную лавку. Толкая перед собой тележку с покупками, я после долгих раздумий все-таки выбрала кусок вырезки, а также кое-что для приготовления салата. Был прекрасный день, и мысль о том, что сегодня я увижусь с Эбби, еще больше поднимала мне настроение. Я решила, что ради встречи со старым другом можно и повозиться немного на кухне.

Придя домой, я начала стряпать: мелко резать чеснок, ссыпая его затем в чашку, наполненную красным вином и свежим оливковым маслом. Хотя моя мама всегда опасалась, что я испорчу продукты, я-то знала, что у меня особый кулинарный талант. Если честно, то лучше меня никто в городе не мог приготовить маринад; и очень трудно было удержаться от того, чтобы не сдобрить им любой кусочек мяса. Отламывая листья бостонского салата и осушая их на бумажных салфетках, я мелко нарезала грибы, лук и оставшийся в холодильнике последний ганноверский помидор, так как я собиралась приготовить мясо-гриль. Все было готово, и я вышла в обнесенный кирпичной оградой дворик.

Окидывая взглядом свой засаженный деревьями и цветами дворик, я на минуту почувствовала себя человеком, совершенно забывшим о том, что у него тоже есть личная собственность. Схватив бутылку с растворителем и губку, я стала энергично драить мебель перед тем, как взяться за ручки гриля, которым я не пользовалась с того самого субботнего вечера в мае, когда Марк был здесь в последний раз. Я оттирала сальную поверхность черного, как сажа, гриля до тех пор, пока у меня не свело руки. Память снова возвращала меня в тот вечер. Сначала спор, затем борьба, закончившаяся страстным любовным экстазом.

Я почти не узнала Эбби, когда она около шести появилась на пороге моего дома. Работая дежурным постовым полицейским службы в Ричмонде, она носила длинные, до плеч, волосы с проседью, благодаря которым выглядела изможденной, мрачной и гораздо старше своих сорока с небольшим лет. А сейчас она стояла передо мной коротко стриженная, с модной прической, седина исчезла, что очень шло ей. Глаза ее имели различный зеленый оттенок, что я всегда находила весьма интригующим. На ней был темно-синий шелковый костюм с блузкой цвета слоновой кости. В руках она держала сумку из черной, гладкой кожи.