Текст книги "Обстоятельства гибели"

Автор книги: Патрисия Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Никак к этому не привыкну, – продолжает Люси. – Встречаешься с кем-то, а потом он убит. Я, конечно, не представляю его мальчиком в лондонской галерее и лица его тогдашнего не вижу. Но мы, может быть, стояли рядом и даже разговаривали. Оглядываясь назад, всегда думаешь, что, зная будущее наперед, ты мог бы изменить как-то чью-то судьбу. Или свою собственную.

– Тебе Бентон сказал, что человека из Нортон’с-Вудс убили, или ты узнала это от кого-то еще?

– Мы поделились информацией.

– И, делясь информацией, ты рассказала ему о флайботе. – Я не спрашиваю. Конечно, Люси сообщила Бентону о крыле летающего робота и обо всем том, что ему, по ее мнению, следует знать. Это ведь она совсем недавно горячо доказывала в вертолете, что доверять, кроме меня, можно только ему одному. Хотя я особого доверия с ее стороны так и не почувствовала. Прежде чем поделиться информацией, Люси всегда просеивает ее и отбирает, а я хочу, чтобы она ничего от меня не утаивала. Хочу, чтобы она не хитрила и не врала. Но я уже убедилась, что в отношении Люси благие пожелания никогда не сбываются. Желать можно что угодно, но ее поведение от этого ничуть не изменится.

Я выключаю лампу и возвращаю ей коробочку с крылом.

– Что значит «летит как ангел»?

– Это общепринятое в художественном мире представление о парящем полете ангелов. Ты наверняка видела их на картинах. – Люси тянется за бумагой и лежащей рядом с телефоном ручкой. – Тело ангела всегда находится в вертикальном положении, как будто у него за спиной джетпак, реактивный ранец. У птиц же и насекомых тело в полете расположено горизонтально. Флайботы летают вертикально, как ангелы, и это их недостаток. Как и размеры, кстати. Тот, кто решит эту проблему, найдет, образно выражаясь, «Священный Грааль». До сих пор решить эту задачу не удавалось даже самым светлым умам.

Она изображает схематическую фигуру, напоминающую летящий крест.

– Если мы хотим, чтобы ведущий скрытое наблюдение флайбот походил на сидящую на стене муху, то он и выглядеть должен как муха, а не как нечто с прилепленными вертикально крыльями. Если бы я встречалась в Иране с Ахмадинеджадом и увидела, как что-то, пролетев вертикально, садится на подоконник в стиле феи Динь-Динь [35]35
  Фея Динь-Динь – персонаж из сказки Дж. Барри «Питер Пэн».


[Закрыть], то, несомненно заподозрила бы что-то неладное.

– Если бы ты встречалась в Иране с Ахмадинеджадом, поводов для подозрений у меня хватило бы и без этого. Забудем пока, почему у моего клиента было на воротнике крыло этого самого шпионского флайбота, при условии, конечно, что твое предположение верно…

– Не совсем так, – перебивает Люси. – Это не обязательно был шпион. О том-то и речь. Я думаю, это был «Священный Грааль».

– Чем бы он ни был, с какой целью, по-твоему, его могли использовать?

– Я могла бы составить целый список, но, имея перед собой только одно крыло, наверняка не знаю ничего. И все же отмечу некоторые примечательные пункты. Жаль, не удалось найти остальное.

– Остальное? Ты имеешь в виду туловище? И где найти?

– На месте преступления.

– Ты ходила в Нортон’c-Вудс?

– Разумеется. Как только поняла, с чем имею дело. Конечно же я сразу отправилась туда.

– Мы были вместе несколько часов, – напоминаю я. – Вдвоем. В кабине. На всем маршруте от Довера.

– Интеркомы – такая чудная штука. Даже когда я уверена, что он отключен, я все равно не уверена на все сто. Тем более что дело важное, и мне не хотелось, чтобы кто-то что-то услышал. Марино об этом ничего не должен знать. – Она указывает на крохотное крылышко в белой коробочке.

– Почему?

– Поверь мне, ты тоже не захочешь, чтобы он что-то знал. Это крыло – всего лишь малая часть кое-чего большего.

Она продолжает в том же духе, уверяя меня, что Марино не должен ничего знать о Нортон’c-Вудс. Он не знает ни о крыле, ни о том, что именно оно сыграло определяющую роль в ее решении лететь в Довер и доставить меня домой на вертолете. А молчала об этом до сих пор потому, объясняет моя племянница, что сейчас доверять никому нельзя. Никому, кроме Бентона, добавляет она. Ну и меня. Сама Люси очень и очень осторожна, следит за тем, что и кому говорит, и мы все тоже должны быть осторожны.

– Если только там все не почистили, – говорит Люси, имея в виду, что мой офис уже проверен, а иначе и там вести разговоры было бы небезопасно.

– Ты проверила мой кабинет на наличие следящих устройств? – Нельзя сказать, что я шокирована. Люси знает, как отыскивать скрытые микрофоны и камеры, потому что знает, как шпионить. Лучший взломщик – слесарь. – Думаешь, кто-то мог поставить «жучки»? Но кто?

– Кто и почему – точно пока не знаю.

– Но не Марино же, – говорю я.

– Ну, если бы он и поставил, то какую-нибудь ерунду из того набора, что продают в магазинах «Рэдио-шек». Конечно нет. Насчет этого я совершенно спокойна. Меня беспокоит его болтливость. По крайней мере, в тех случаях, когда дело касается вполне определенных людей.

– В вертолете ты говорила о РЭБПе. И не тревожилась из-за того, что Марино может услышать.

– Это не одно и то же. Небо и земля. Захочется Марино потрепаться о роботе в квартире убитого, пусть треплется. Кому интересно, те уже знают, – на этот счет можешь не переживать. Но я не могу допустить, чтобы Марино болтал о моем дружке. – Люси смотрит на белую коробочку. – Он, конечно, ничего плохого не хочет. Он просто не понимает некоторых реальностей в отношении определенных людей. В первую очередь генерала Бриггса и капитана Аваллон.

– Не знала, что тебе о ней известно. – О Софии Аваллон я Люси ничего не говорила.

– Познакомилась, когда она приезжала сюда. Джек все ей показал, Марино угостил ланчем и только что не облизал. Он же ничего о них не знает, ничего не знает, если уж на то пошло, об этом чертовом Пентагоне, и наивно считает, что они – одни из нас.

Хорошо, что Люси хотя бы это понимает, но поощрять ее недоверие к Марино я не намерена ни в коей степени. Отношения между ними складывались нелегко, случалось всякое, но теперь они снова друзья и близки так же, как и в ту пору, когда Люси была еще ребенком, а Марино учил ее водить машину и стрелять. Увлеченность наукой у племянницы от меня, а вот тяга к полицейской работе – определенно от него. В ее жизни, жизни вундеркинда-всезнайки, он был крутым копом, и он любил и ненавидел ее так же сильно, как и она любила и ненавидела его. Теперь они друзья и коллеги. И пусть оно так остается. «Будь осторожна, – говорю я себе. – Главное – сохранить мир».

– Насколько я могу судить, Бриггс об этом ничего не знает. – Я смотрю на белую коробочку. – И капитан Аваллон тоже.

– А они и не должны знать. С чего бы?

– Сейчас в моем офисе «жучки» есть?

– Мы можем разговаривать, ни о чем не беспокоясь, – отвечает она, но это, конечно, не ответ.

– А что Джек? Он о флайботе что-то знает? Ты ведь ничего ему не рассказала.

– С какой еще стати?

– Ему ведь могли позвонить. Поинтересоваться. Может быть, крыло кто-то ищет.

– Думаешь, убийца стал бы звонить сюда и искать крыло пропавшего флайбота? Будем пока для удобства называть это так. По-моему, это было бы глупо. Позвонивший только выдал бы себя, показал, что он имеет к убийству какое-то отношение.

– Исключать ничего нельзя. Убийцы порой ведут себя глупо. Особенно если они в отчаянии.

10

Люси поднимается и идет в мою личную ванную, где есть кофеварка на одну чашку. Я слышу, как она наполняет резервуар водой из-под крана и проверяет маленький холодильник. Сейчас час ночи, снег все еще валом валит, густой и белый, и, когда мелкие крупинки задувают в окна, звук такой, будто в стекло бросили песок.

– Обезжиренное молоко или сливки? – кричит Люси, по всей видимости, из комнаты для переодевания, которая включает и душевую. – Брайс такая хорошая хозяюшка. Забил твой холодильник.

– Я по-прежнему пью черный. – Я начинаю выдвигать ящики своего письменного стола, плохо представляя, что ищу.

Я думаю о беспорядке на своем рабочем месте в комнате для вскрытий. Думаю о людях, сующих свой нос куда не следует.

– Да, но тогда зачем здесь молоко и сливки? – доносится до меня громкий голос Люси. – «Грин маунтин» или «Блэк тайгер»? Тут есть еще «Лесной орех». С каких это пор ты пьешь «Лесной орех»? – Вопросы риторические. Она знает ответы.

– Ни с каких, – ворчу я, глядя на карандаши, ручки, писчую бумагу, скрепки. И в нижнем ящике обнаруживаю пачку мятной жвачки.

Она наполовину пуста, а я не жую жвачку. Кто любит мятную жвачку и имеет основание заглядывать в мой стол? Не Брайс. Он чересчур тщеславен, чтобы жевать жвачку, и, если б я застигла его за этим занятием, не одобрила бы, потому что считаю невежливым жевать жвачку публично. Кроме того, Брайс не стал бы шарить в моем столе без разрешения. Просто не посмел бы.

– Джек любит «Лесной орех», «Французскую ваниль» и все в этом роде и пьет это с обезжиренным молоком, если не сидит на своей диете с высоким содержанием протеинов и жиров, – доносится голос Люси из ванной. – Тогда он употребляет натуральные жирные сливки, такие, как здесь. Но полагаю, если бы у тебя были гости или бы ты ждала посетителей, то могла запастись и сливками.

– Ничего ароматизированного, и сделай, пожалуйста, покрепче.

– Он такой же сверхпотребитель, как и ты, – говорит Люси. – Его отпечатки пальцев здесь повсюду, как и твои.

Я слышу, как горячая вода извергается в кофейную чашку, и использую это как долгожданный перерыв. И думать даже не хочу о том, что Джек Филдинг мог быть у меня в кабинете во время моего отсутствия, угощаться чем-нибудь, пить кофе, жевать жвачку и делать бог знает что еще. Но когда я осматриваюсь, это кажется маловероятным. Мой кабинет выглядит нежилым. И уж точно не похоже, чтобы кто-то работал здесь, а что еще ему тут было делать?

– Я поехала в Нортон’с-Вудс раньше кембриджских полицейских. Марино попросил их вернуться из-за спиленного с «глока» серийного номера. Но я добралась туда первой, – доносится из ванной громкий голос Люси. – Беда в том, что я не знала, где парень ходил, где его ранили – то, что мы знаем сейчас. Без фотографий с места происшествия невозможно было выделить точный район поисков, только приблизительный, поэтому я прочесала все тропинки в парке.

Она выходит с исходящим паром кофе в черных кружках с весьма необычным гербом службы медэкспертизы, покерной комбинацией из тузов и восьмерок, известной как «рука мертвеца», которую, как полагают, держал Дикий Билл Хикок [36]36
  Хикок Джеймс Батлер, более известный как Дикий Билл Хикок, – американский герой Дикого Запада, известный стрелок, разведчик и игрок в покер.


[Закрыть], когда был застрелен.

– Это все равно что искать иголку в стоге сена, – продолжает Люси. – Флайбот, вероятно, в половину маленькой скрепки, размером, ну, примерно, с комнатную муху. Ничего же не известно.

– То, что ты нашла крыло, не значит, что и все остальное было там, – напоминаю я племяннице, когда она ставит передо мной кофе.

– Если оно было там, то оно должно быть сильно повреждено. – Люси возвращается к своему стулу. – Лежит себе под снегом без крыла. Но очень может быть, оно еще живое, особенно когда попадает на свет, если, конечно, нет других повреждений.

– Живое?

– Не буквально. Вероятно, питается от микросолнечных панелей, потому что батарейка уже бы сдохла. Свет попадает на нее и – полная абракадабра. Именно к этому все движется. И наш маленький друг, где бы он ни был, – футуристический шедевр микротехнологии.

– Как ты можешь быть в этом уверена, если нашла всего лишь крыло от него?

– Не простое крыло. Угловые и гибкие сочленения весьма оригинальны и предполагают совершенно определенную двигательную конструкцию. Он летает уже не по принципу набора высоты, а горизонтально, как настоящее насекомое. Что бы это ни было и каковы бы ни были его функции, мы говорим о чем-то новом, передовом, о чем-то таком, чего я никогда раньше не видела. О нем не было публикаций в прессе, потому что я просмотрела всю техническую литературу, которая есть в Интернете, плюс все новейшие исследования, и ничего. Все указывает на то, что это проект, который классифицируется как совершенно секретный. Очень надеюсь, что остальная его часть лежит где-то на земле, надежно укрытая снегом.

– А что вообще эта штука делала в Нортон’с-Вудс? – Я представляю руку в черной перчатке, появляющуюся в поле зрения скрытой видеокамеры, словно мужчина отмахивается от чего-то.

– Верно. Принадлежала ли эта штуковина нашему покойнику или кому-то еще? – Люси дует на свой кофе, держа чашку в обеих руках.

– И этот «кто-то» ищет ее? Думает, что она здесь, или считает, мы знаем, где она? – снова задаюсь я вопросом. – Никто не упоминал, что его перчатки пропали? Ты, случайно, ничего не заметила, когда была внизу, пока Марино снимал с тела отпечатки пальцев? Судя по всему, наш клиент надел перчатки, когда вошел в парк, что показалось мне любопытным. Я полагаю, что он умер в перчатках, так где же они?

– Это интересно, – говорит Люси, и я не могу понять, знала ли она уже, что перчатки пропали.

Я не могу быть уверена в том, что она ничего не знает. Может быть, лжет.

– Их не было в лесу, когда я бродила там вчера утром, – сообщает мне племянница. – Я бы увидела пару черных перчаток, если бы их, скажем, случайно оставили военные, труповозка или копы. Конечно, их мог подобрать кто-нибудь из случайных прохожих.

– На видео кто-то в длинном черном пальто проходит мимо сразу после того, как мужчина падает на землю. Возможно ли, что тот, кто убил, задержался, чтобы снять с него перчатки?

– Ты имеешь в виду, что это какие-то непростые перчатки, «умные» перчатки, вроде тех, которые используют во время боевых действий, перчатки со встроенными сенсорами для портативных компьютерных систем, – говорит Люси, словно такие рассуждения о паре пропавших перчаток в порядке вещей.

– Мне просто интересно, что такого важного может быть в перчатках, чтобы кому-то снимать их с трупа, если их сняли, конечно, – отвечаю я.

– Если в них встроены сенсоры, и именно так он управлял флайботом, при условии, что флайбот принадлежал покойнику, тогда перчатки были бы крайне важны, – говорит Люси.

– А ты не спрашивала про перчатки, когда была внизу с Марино? Не подумала проверить одежду на предмет возможных встроенных сенсоров?

– Если бы у меня были эти перчатки, то шансов найти флайбот, когда я вернулась в Нортон’с-Вудс, было бы гораздо больше, – поясняет Люси. – Но у меня их нет, и я не знаю, где они, если это то, о чем ты спрашиваешь.

– Я спрашиваю потому, что это называется кражей улик.

– У меня их нет, клянусь. Я не знаю наверняка, что те перчатки были управляющими, но если это так, то в свете всего остального это имело бы смысл. К примеру, то, что он говорит на видео непосредственно перед смертью, – задумчиво добавляет Люси, прокручивая что-то в уме. Или, может, уже прокрутила, но хочет, чтобы я поверила, будто ей в голову пришла свежая мысль. – Он все время повторяет: «Эй, дружок».

– Я полагала, он разговаривает с собакой.

– Может, да, может, нет.

– И он говорил еще кое-что, что я вначале приняла за команды собаке. Что-то вроде «дай пять» и «сидеть». Но если он говорил не с собакой… А флайбот может понимать голосовые команды?

– Очень даже возможно. Но та часть на видео неразборчива. Я тоже это слышала, но как следует не разобрала, – говорит Люси. – Но другое дело, если он управляет флайботом. Тогда и то, что мы слышали, может быть голосовыми командами. Попробую еще раз усилить звук.

– Еще раз?

– Ну да, я уже пыталась. Без толку. Он мог называть координаты джи-пи-эс, которые были обычной командой реагирующему на голос устройству – если ты говоришь ему, куда лететь, к примеру.

– Если бы тебе удалось узнать джи-пи-эс координаты, может, ты смогла бы отыскать и место, найти само устройство.

– Сильно сомневаюсь. Если флайбот управлялся перчатками, по крайней мере, частично управлялся сенсорами, то… Когда наш парень махнул рукой? Не в тот момент, когда его ударили?

– Правильно. И что тогда?

– Не знаю… У меня нет устройства и нет перчаток, – говорит Люси, пристально глядя прямо мне в глаза. – Я их не нашла, но очень хотелось бы.

– А Марино не упоминал, что кто-то, возможно, следил за нами с Бентоном после того, как мы покинули Ханском? – спрашиваю я.

– Мы искали большой внедорожник с противотуманными фарами. Я не говорю, что это что-то значит, но у Джека темно-синий «навигатор». Подержанный, куплен в октябре. Тебя здесь не было, поэтому ты его и не видела.

– С чего бы Джеку следить за нами? И я ничего не знаю о новом «навигаторе». Думала, у него джип «чероки».

– Полагаю, он его продал. – Люси потихоньку отхлебывает из чашки. – Я не говорю, что он мог следить за вами или следил. Или что у него хватило бы глупости въехать тебе в бампер. Разве что в метель или в туман, когда видимость из рук вон плохая, какой-нибудь неопытный «хвост» может подъехать слишком близко, если не знает, куда направляется цель. Не представляю, с чего бы Джеку беспокоиться. Разве он не знал, что вы едете сюда?

– А с какой стати вообще кому-то беспокоиться?

– Если кто-то знает, что флайбот пропал, – говорит Люси, – он – или она – наверняка его ищет и, возможно, не остановится ни перед чем. Он должен найти его раньше, чем он попадет не в те руки. Или как раз в те. Это зависит от того, с кем и с чем мы имеем дело. Если за вами следили из-за флайбота, то вполне логично предположить, что тот, кто убил парня, не нашел флайбот. Другими словами, устройства у него нет или оно же оно потеряно. Ты, наверное, и сама знаешь, что засекреченное патентованное техническое изобретение вроде этого может стоить целое состояние, особенно если кто-нибудь украдет идею и выдаст ее за свою. Если кто-то ищет его и имеет основания опасаться, что флайбот нашли вместе с телом, то у этого человека может возникнуть желание посмотреть, куда вы едете и что намерены предпринять. Он или она может полагать, что флайбот здесь, в ЦСЭ, или где-то еще. Возможно, даже у тебя дома.

– Зачем бы мне держать его в доме? Я вообще дома не была.

– Когда человек в отчаянии, логика бессильна, – отвечает Люси. – Если бы это я была тем, кто ищет, то могла предположить, что ты дала указание своему мужу, бывшему фэбээровцу, спрятать устройство у тебя дома. Я могла бы предположить все, что угодно. И если флайбот все еще не найден, я буду продолжать искать его.

Я слышу голос убитого: «Что за?.. Эй!..»Может быть, его удивленно-испуганная реакция была вызвана не только внезапной резкой болью в пояснице и сильнейшим давлением в груди. Может быть, что-то полетело ему в лицо. Или, может, на нем были управляющие перчатки, и его испуганный возглас стал причиной поломки флайбота. Я представляю, как крошечное устройство летит, а потом ударяется о руку в черной перчатке и врезается в воротник куртки.

– Если на ком-то были «умные» перчатки и он искал флайбот до начала снегопада, возможно ли, что он его не нашел? – спрашиваю я племянницу.

– Само собой. Зависит от ряда обстоятельств. Например, насколько сильно устройство повреждено. После того как наш клиент упал, там собралась куча народу. Если флайбот лежал где-то поблизости на земле, его могли раздавить или повредить, а может, даже сломать, окончательно и бесповоротно. Или же он валяется где-нибудь под деревом или в кусте – да где угодно.

– Полагаю, робот-насекомое мог использоваться в качестве оружия. Поскольку я не имею представления о том, что вызвало внутренние повреждения жертвы, нужно учесть все вероятные возможности.

– В том-то и дело, – говорит Люси. – В наши дни возможно почти все, что только можно себе представить.

– Бентон рассказал, что мы видели на сканере?

– Не понимаю, как микромеханическое насекомое могло вызвать такие внутренние повреждения, – отзывается Люси. – Если только в тело жертвы не было каким-то образом введено микровзрывное устройство.

Ох уж, моя племянница с ее фобиями! Со своей одержимостью взрывами. Со своим крайним недоверием к правительству.

– Но я от всей души надеюсь, что это не так, – говорит она. – Фактически, если был задействован флайбот, то речь может идти о нановзрывах.

Опять она со своими теориями о супервзрывчатке. Я вспоминаю замечание Джейми Бергер в последнюю нашу встречу на День благодарения, когда мы все были в Нью-Йорке и обедали у нее в пентхаусе. «Любовь не может победить все. У нее просто не хватает сил», – сказала Джейми, выпив лишнего и поспорив с Люси об 11 сентября, использованной там взрывчатке, присутствовавших в краске наноматериалах, которые могли вызвать ужасные разрушения, когда в них врезались большие самолеты с полными топливными баками.

Я давно перестала даже пытаться образумить мою циничную племянницу – у нее свои «тараканы», а избыток ума никому еще счастья не приносил, – да она и слушать бы не стала. Не важно, что никаких фактов в поддержку ее теорий почти нет, а есть лишь голословные заявления о неких остатках взрывчатки, найденных в пыли после обрушения башен. Потом, спустя несколько недель, пыль собрали еще раз, и анализ показал те же остатки окиси железа и алюминия, высокоэнергетического наносоединения, которое используется в производстве пиротехники и взрывчатки. Да, на эту тему писали в заслуживающих доверия научных журналах, но таких статей мало, и они отнюдь не доказывают, что наше правительство помогало в разработке и осуществлении теракта, чтобы получить повод для развязывания войны на Ближнем Востоке.

– Знаю, как ты относишься к теории заговоров, – говорит Люси. – В этом вопросе мы сильно расходимся во мнениях. Я видела, на что способны так называемые хорошие парни.

Она не знает о Южной Африке. Если бы знала, то поняла, что мы с ней и не расходимся вовсе. Мне слишком хорошо известно, на что способны так называемые хорошие парни. Но 11 сентября – другой случай. Так далеко они зайти не могли. Я думаю о Джейми Бергер и представляю, как трудно влиятельной и авторитетной манхэттенской прокурорше поддерживать отношения с таким партнером, как Люси. Любовь побеждает не все. Как это верно. Быть может, паранойя, проявившаяся в отношении 11 сентября и страны, в которой мы живем, вновь загнала ее назад, в одиночество, которое, по сути дела, никогда и не прерывалось надолго. Я очень надеялась, что Джейми – это именно то, что нужно Люси, и их связь будет длительной, но теперь чувствую – ничего не вышло. Я хочу сказать племяннице, что мне очень жаль, что я всегда буду рядом и мы будем говорить обо всем, о чем она захочет, даже если это идет вразрез с моими убеждениями. Но сейчас не время.

– Думаю, надо принять во внимание, что мы можем иметь дело с каким-то ученым-ренегатом, а может, и не с одним, задумавшим какую-то пакость, – продолжает Люси. – Это очень важный момент. И я имею в виду серьезную пакость, очень серьезную, тетя Кей.

Я рада, что она называет меня тетей Кей. Когда такое случается – а в последнее время это случается очень редко, – мне кажется, что между нами снова тесная связь. Даже не припомню, когда в последний раз она меня так называла. Когда я снова становлюсь ее «тетей Кей», то почти забываю о том, что представляет собой Люси Фаринелли, что она – гений, но при том еще и немножко социопат. Бентон такой диагноз высмеивает. Быть «немножко социопатом» – все равно что быть немножко беременной или немножко мертвой, говорит он. Я люблю свою племянницу больше жизни, но понимаю и мирюсь с тем, что, когда она ведет себя хорошо, это либо волевое усилие, либо ей просто так удобно. Мораль тут почти ни при чем. Ей важна только цель, оправдывающая средства.

Я внимательно присматриваюсь к ней, хотя понимаю, что все равно ничего не увижу. Ее лицо никогда не выдает того, что может задеть по-настоящему.

– Мне нужно задать тебе один вопрос.

– Можешь даже не один. – Люси улыбается, и по ней ни за что не скажешь, что она способна причинить боль, поступить жестоко, если только не распознаешь силу и ловкость ее спокойных рук и быструю смену выражения глаз, когда в них, подобно молнии, вспыхивают мысли.

– Ты не имеешь ко всему этому никакого отношения. – Я говорю о белой коробочке с крылом летательного устройства. Я говорю о покойнике, которому делают сейчас сканирование в центре Маклина, о том, с кем наши пути могли пересечься на выставке да Винчи в Лондоне еще до катастрофы 11 сентября, организованной, по глубокому убеждению Люси, нашим же правительством.

– Нет. – Она произносит это просто и легко, ни жестом, ни взглядом не выдав беспокойства или смущения.

– Потому что ты теперь здесь. – Я напоминаю, что она работает на ЦСЭ, то есть на меня, и я несу ответственность перед губернатором Массачусетса, Министерством обороны, Белым домом. Я отвечаю перед множеством людей – вот что я ей говорю. – Я не могу допустить…

– Ну конечно же нет. Никаких проблем из-за меня у тебя не будет.

– Дело не только…

– Здесь не о чем говорить, – вновь прерывает она меня, и глаза ее вспыхивают. Они такие зеленые, что кажутся ненастоящими. – В любом случае, у него нет термальных повреждений, ведь так? Ожогов?

– Судя по тому, что я видела, нет.

– Ладно. А что, если кто-то ткнул его каким-то модифицированным гарпуном? Ну, ты знаешь, одним из этих дротиков с чем-то вроде прикрепленного к наконечнику оружейного патрона. Только в нашем случае это был крошечный микроскопический заряд, содержащий нановзрывчатку?

Я включаю настольный компьютер.

– Тогда это не выглядело бы как то, что я только что видела. Это выглядело бы как контактная огнестрельная рана минус след от дула. Даже если мы говорим об использовании нановзрывчатки в противоположность какому-то типу огнестрельных боеприпасов на кончике дротика или чего-то вроде дротика, ты права, мы бы увидели термическое повреждение. Были бы ожоги на входе, а также на подлежащих тканях. Полагаю, ты подозреваешь, что флайбот мог быть использован для доставки нановзрывчатки. Ты опасаешься, что именно этим может заниматься тот так называемый ученый-ренегат?

– Доставка. Детонация. Нановзрывчатка, наркотики, яды. Одному богу известно, что может натворить подобное устройство.

– Надо посмотреть запись камер слежения, где видно, как протекает мешок с трупом. – Я ищу файлы в своем компьютере. – Мне ведь не придется идти за этим к Рону, нет?

Люси обходит стол и начинает печатать на моей клавиатуре, вводя свой пароль системного администратора, который дает ей полный доступ в мое царство.

– Проще простого. – Она ударяет по клавише, открывая файл.

– Никто не мог залезть в мои файлы без твоего ведома?

– В киберпространстве – нет. Но кто-то вполне мог побывать в твоем физическом пространстве, ведь я же не нахожусь здесь постоянно. Тем более что я, когда можно, работаю дистанционно, – говорит Люси, но я сильно сомневаюсь, что она бы не знала об этом.

Более того, я в это не верю.

– Но влезть в твои защищенные паролем файлы уж точно никто не мог, – продолжает Люси, и этому я верю. Она бы такого не допустила. – Ты, кстати, можешь мониторить камеры слежения откуда угодно. Даже со своего айфона, если хочешь. Все, что нужно, – это доступ в Интернет. Я обнаружила это раньше и сохранила как отдельный файл. Пять сорок две пополудни. Именно тогда это и попало на камеру внутренней системы наблюдения.

Она кликает по клавишам, усиливает звук, и я вижу, как двое служащих в зимних куртках толкают каталку с телом в черном пластиковом мешке по кафельному полу коридора нижнего уровня.

Колесики щелкают, каталка останавливается перед холодильным устройством, и теперь я вижу Жанель, коренастую суровую брюнетку, покрытую татуировками. Ее нашел и нанял Филдинг.

Жанель открывает массивную дверь из нержавеющей стали, и я слышу гул вентиляции.

– Давай сюда… – указывает она, и я замечаю, что на ней темная куртка с надписью «Судмедэкспертиза» большими ярко-желтыми буквами на спине. Она в выездной одежде и бейсболке, будто бы собралась выходить на холод или только что пришла с улицы.

– Вот тот поддон? – спрашивает санитар, когда они вместе поднимают мешок с телом с каталки. Мешок прогибается при переноске, тело внутри такое же податливое, как и при жизни. – Черт, с него капает. Проклятие. Надеюсь, он не болел СПИДом или еще чем. Прямо мне на штаны, на ботинки, черт побери.

– Нижний. – Жанель указывает на поддон в холодильнике и отступает в сторону. Ее нимало не заботит, что кровь из мешка с телом капает на пол. Она, похоже, даже этого не замечает.

– Жанель Великолепная, – комментирует Люси, когда видеозапись резко заканчивается.

– У тебя есть журнал учета? – Я хочу посмотреть, в какое время судебно-медицинский следователь – другими словами, Жанель – вчера пришла и ушла с работы. – Похоже, вечером была ее смена?

– В воскресенье работала в две смены, пчелка наша трудолюбивая, – говорит Люси. – Дежурила за Рэнди, который по графику дежурит в выходные вечером, но он позвонил и сказал, что болен. То есть остался дома, чтобы посмотреть Суперкубок.

– Надеюсь, что это не так.

– А сейчас Дэнди Рэнди отсутствует из-за погоды. Как бы дежурит дома. Неплохо устроился, и служебный внедорожник под рукой, и получаешь за то, что сидишь дома, – говорит Люси, и я слышу в ее тоне презрение. – Можно сказать, нашел работу под себя. Надеюсь, ты перестанешь наконец искать оправдания для своих служащих.

– Для тебя я их не ищу.

– Это потому, что и повода нет.

Я просматриваю записи в журнале, сделанные вчера Жанель, шаблон на экране своего монитора, в котором очень мало заполненных полей.

– Не собираюсь констатировать очевидное, но ты на самом деле не слишком в курсе того, что здесь происходит, – говорит Люси. – Только в общих чертах, без подробностей. Да и как иначе? – Она возвращается на свою сторону стола и берет кружку с кофе. Но не садится. – Тебя тут не было. Тебя почти никогда тут не бывает с тех пор, как мы открыли это дело.

– Это все? Все записи за вчерашний день?

– Да. Жанель пришла в четыре. Если верить тому, что написано в журнале. – Люси стоит, пьет кофе и смотрит на меня. – Между прочим, компания у нее еще та. Приятели-сослуживцы. Большинство – копы, есть и офисные «хомячки». Те, перед кем можно выставиться. Знаешь, она играет в «вышибалы». А кто играет в «вышибалы»? Только ловкие да изворотливые.

– Если она пришла в четыре, то почему одета для выезда, даже в куртке? Как будто только что с улицы.

– Как я уже говорила, не всегда надо верить тому, что написано в журнале.

– Дэвид был на дежурстве до нее и тоже не отозвался? – спрашиваю я. – Джек мог бы послал его в Нортон’с-Вудс. Дэвид ведь сидел тут, так почему Джек не отправил его на место происшествия? Отсюда минут пятнадцать езды.

– И этого ты тоже не знаешь. – Люси идет в ванную и споласкивает свою кружку. – Ты не знаешь, сидел ли Дэвид тут, – говорит она, снова входя и останавливаясь возле двери. – Лучше бы ты поспрашивала кого-то другого…