Текст книги "Ловушка"

Автор книги: Патрик Квентин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Джон, Джон, милый!

Он положил щетку и обернулся к ней. Глаза ее были открыты, и она протягивала к нему руки. Он подошел к кровати.

– Поцелуй меня, Джон.

Он наклонился к ней. Она обняла его за шею. От нее пахло мятными таблетками с легким металлическим оттенком алкоголя.

– Прости меня, Джон.

– Все хорошо.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив. Единственное, чего я хочу на свете – чтобы ты достиг того, чего хочешь, чтобы ты жил, как хочешь. Все остальное не имеет значения.

– Конечно, Линда.

Ее руки все еще обнимали его. Она прикоснулась губами к его щеке:

– Милый, вдвое больше, чем ты получал раньше, – будет около двадцати пяти тысяч, да?

– Примерно. Она хихикнула:

– Вот это да! Мы с тобой очень важные бедняки, верно? – и потрепав его по волосам, отпустила. – Я немного полежу, а потом приготовлю себе что-нибудь поесть. Ты не спеши домой. Я не хочу, чтобы ты портил себе вечер и беспокоился. И передай им всем привет.

– Конечно.

Он двинулся к дверям.

– Милый, – позвала она, – ты забыл поднос. Мой роскошно завернутый поднос.

3

Он сел в свой старый черный «седан», положил на сиденье поднос, завернутый в золотую бумагу, украшенную огромной розеткой из синей ленты, и двинулся к дороге по аллее, заросшей травой.

Не надо волноваться – убеждал он себя. Уже давно беспокойство стало его основным врагом, съедающим весь внутренний запас сил. Вполне возможно, что, вернувшись, он увидит: с ней все в порядке. Она умела себя контролировать и после того, как начинала пить. А всегда ожидать худшего – дурная привычка.

Вики и Брэд Кэри жили на берегу озера Шелдон – в самом красивом местечке Стоунвиля. Это – примерно в миле от фермы Гамильтонов. Надо только спуститься с холма и пересечь лес. Брэд Кэри – единственный сын старого мистера Кэри, владевшего одной из самых солидных бумажных компаний в Новой Англии. Пять лет назад Брэд женился на Вики – состоятельной девушке из Калифорнии.

Старый мистер Кэри жил тут уже много лет. Его семейство было своего рода местной знатью. Кроме них и Фишеров, единственными людьми с претензиями на положение в обществе были Гордон и Роз Морленд – родители Томми. Они вместе писали исторические романы, имевшие большой успех, и проводили зимы в Европе. Когда Фишеры гостили в Калифорнии, то на вечерах у Брэда и Вики неизбежно присутствовали старые Кэри и Морленды, а после того, как они познакомились с Линдой, также и Гамильтоны.

Малочисленность этой группы способствовала ее тесному сближению. Морленды интересовались делами Кэри, Кэри – делами Морлендов, а старые Кэри – делами обоих семейств. Они и Линду включили в круг своих интересов.

Эта растущая близость беспокоила Джона. Не считая Вики и Брэда, простых и дружественных, вся остальная компания была ему не по душе. А он не нравился им. Старый мистер Кэри казался ему скучным типом, а Морленды – глупыми и неискренними. Но для Линды было страшно важно, что ее приняли. Это давало ей дополнительное чувство безопасности, в котором она так отчаянно нуждалась. И в течение шести месяцев ей удавалось сохранять свою репутацию в неприкосновенности. Но Джон-то знал, что все эти отношения висят на волоске.

Если только компания Кэри, самодовольно отрицающая оборотную сторону жизни, заподозрит правду – они тут же отвергнут Линду.

Съезжая с холма к широко раскинувшимся кленам, таким спокойным в желтых лучах солнца, Джон снова ощутил, как у него внутри что-то сжалось от беспокойства.

Уже дважды ссылался он на то, что у Линды мигрень. Поверят ли снова? В этой компании – культ дней рождения. И Линда, которая моментально приноравливается к привычкам окружающих, в течение всей недели только и говорила об этом.

Он свернул на шоссе, огибавшее озеро, и вырулил на усыпанную гравием площадку позади дома. Вылез из машины и, держа в руках подарок, позвонил в дверь. Тут он услышал сзади настойчивый звонок велосипеда. Лерой Филипс, такой аккуратненький в белой рубашечке и серых шортах, выехал из-за каменной арки. Родители Лероя служили у молодых Кэри – он дворецким, она – кухаркой и, ярые приверженцы этикета, не желали, чтобы Лерой попадался на глаза их хозяевам. Так что Джону почти не приходилось встречать его тут раньше.

Мальчик подъехал к нему и, охваченный внезапной застенчивостью, опустил глаза:

– Мы все пошли купаться – Эмили, и Энджел, и Бак… и Тимми. У Эмили и Энджел есть какой-то страшно важный секрет. Как вы думаете, мистер Гамильтон, они доверят его мне?

– Могут и доверить.

– А они говорят, что нет. Они говорят, что никому не скажут.

Дверь открылась, и Алонзо Филипс, в своей белой куртке дворецкого и черных брюках, приветливо улыбнулся Джону.

– Добрый вечер, мистер Гамильтон. – Увидел Лероя и наклонился к нему с шутливой свирепостью. – Что с тобой? Ты забыл, что здесь не место ездить на велосипеде? Прочь отсюда, исчезни! – он снова улыбнулся Джону. – Это все из-за вас, мистер Гамильтон. Как только он узнал, что вы должны приехать, все время торчал поблизости. Этот парень просто обожает вас. И все ребятишки. Они на вас помешаны. Входите, сэр. Все на террасе – пьют коктейли. А миссис Гамильтон сегодня не с вами?

– Нет. У нее сильно болит голова.

– Да что вы! Как обидно! Когда такой праздник!

Проследовав за ним через гостиную, Джон вышел на террасу, вымощенную природным камнем. Она тянулась вдоль всего дома и выходила на озеро Шелдон, которое семейство Кэри рассматривало как свое собственное.

Вся компания расположилась на металлических балконных креслах под полосатыми сине-белыми зонтами. Старый мистер Кэри, внушительный и энергичный, держал свое мартини, как молоток председателя. Будто этот вечер был собранием акционеров, где он снисходительно согласился председательствовать. Его поблекшая жена суетилась рядом. Брэд Кэри, почтительный сын и наследник, готовил коктейли у бара, отделанного стеклом и металлом. Вики восседала у центрального столика, загруженного подарками.

Старые Кэри, как обычно, сделали вид, что не замечают Джона, Брэд, стоя у бара, помахал ему рукой. Вики вскочила и поспешила ему навстречу.

– Хелло, Джон. Мы очень рады! А где Линда?

Ее невзрачное, неправильной формы лицо согревала искренняя улыбка. Когда он преподнес подарок и все объяснил – она покачала головой:

– Милая Линда, бедняжка! Как неудачно!

Веселый, спокойный, стриженный ежиком Брэд подошел к ним, неся Джону мартини. В кампании Кэри никогда не спрашивали, что вы хотите выпить. Им и в голову не приходило, что кто-то может захотеть что-нибудь, кроме мартини, да еще смешанного по их специальному семейному рецепту. Кроме Линды, разумеется. В компании Кэри всем было известно, что Линда не пьет. Для Линды всегда был, ставший почти ритуальным, томатный сок с капелькой соевой приправы. Вики сообщила мужу:

– Милый, у Линды опять мигрень!

– Да ну? Вот невезенье! – и Брэд осветил Джона прямым взглядом своих голубых глаз. – Она так мечтала об этом вечере! А вы уверены, что она не сможет прийти?

– Боюсь, что нет. Когда это случается, она полностью выходит из строя.

Величественный мистер Кэри, питавший к Линде нежную слабость, громогласно спросил жену:

– О чем они там шепчутся – она не придет?

Миссис Кэри вздрогнула, как обычно, когда муж обращался к ней:

– Мне кажется, дорогой, они говорят, что у нее болит голова.

– Голова болит! – буркнул мистер Кэри. – И из-за этого пропустить день рождения!

Вики развернула поднос и сердечно поблагодарила Джона. Мистер Кэри спросил:

– Что они ей подарили?

– Мне кажется, дорогой, это поднос.

Раздались голоса, пропевшие фальшиво: «Поздравляем с днем рождения, дорогая Вики». Все присутствующие оживились, когда на террасе появились Гордон и Роз Морленд, в сопровождении Тимми. Роз несла огромный пакет, делая вид, будто изнемогает от его тяжести. На согнутом мизинце Гордона висел пакетик с розовым бантом.

Собравшись вместе, компания Кэри шумно обменивалась приветствиями и поцелуями.

– Вики, дорогая, вскройте пакеты. Скорее! Мы привезли их из Европы.

В большом пакете оказалось вышитое платье сицилийской крестьянки, а в маленьком – пара серебряных серег в виде миниатюрных двухколесных тележек. Вики была очарована. Старый мистер Кэри расхохотался. Всем были розданы стаканы с мартини. Морлендам показали подарки присланные Фишерами из Калифорнии, и объяснили, почему нет Линды.

Только Тимми в этом не участвовал. Компания Кэри считала – дети должны всюду бывать вместе с родителями, но не должны при этом вмешиваться в жизнь взрослых. Так что никто не обращал на него внимания. И он, естественно, потянулся к Джону. Напряженный, беспокойный, Тимми был наименее агрессивным из всего квинтета ребятишек и вызывал у Джо особую нежность – желание помочь, защитить.

Мальчик возбужденно рассказал ему про скафандр космонавта, который папа обещал купить ему в Питсфилде.

– Скоро я его получу. И это будет большой настоящий скафандр, с большим настоящим шлемом! И, может быть, Баку тоже такой купят…

– Тимми, милый, не приставай к мистеру Гамильтону. Ему вовсе не интересен твой скафандр, – накинулась на сына Роз Морленд. – Пойди погуляй, Тимми, поищи этого прелестного цветного мальчугана, с которым ты так дружишь. Знаете, мистер Гамильтон, мы с Гордоном считаем, что создавать барьеры – нелепо. В Марракеше позапрошлой зимой у Тимми был очень славный дружок арабский мальчик Абдулла – такое очаровательное имя – прямо из «Тысячи и одной ночи».

– Его зовут Ахмед, – поправил Тимми.

Роз Морленд рассеяно потрепала его по волосам:

– Ну, милый, не надо спорить. Беги, поиграй со своим приятелем. Как жаль Линду, мистер Гамильтон. Вот бедняжка! А мы привезли свои слайды, снятые в Сицилии. Не правда ли, эти путешественники просто ужасны – вечно навязываются со своими впечатлениями? Но мистер Кэри так настаивал.

Все снова расселись в своих креслах. Вечер, типичный для компании Кэри, шел своим чередом.

Упрямо пытаясь подавить свое беспокойство о Линде, Джон сидел с коктейлем в руке. Разговор перешел на «озерные неприятности». На вечерах у Кэри всегда существует какая-нибудь обязательная тема. Этим летом говорили об автомобильной катастрофе, пережитой мистером Кэри, о том, как чудесно его недавнее и полное выздоровление после нескольких месяцев, проведенных в больнице. Второй темой были «озерные неприятности».

Некоторые агрессивно настроенные члены местной управы, не желая считаться с моральным правом семейства Кэри на уединение, собираются продать северный берег озера компании по строительству летних гостиниц. Через три дня этот вопрос будет поставлен на голосование.

Вскоре мистер Кэри начал вещать:

– Самое важное – держаться всем вместе. Мы все пойдем на это собрание, да, сэр, именно все как один, даже вы, Гамильтон!..

Раздали по второму мартини, а затем еще по полстакана. Дополнительные полстакана – традиция дней рождения, вызывала массу шутливых споров – поровну ли Брэд разливает половинки. Затем все отправились к праздничному столу, и тут вовсю заблистало семейное остроумие.

И хотя в этом узком кружке Джона лишь из вежливости считали своим, ему было совершенно ясно, почему для Линды все это значило так много. Это была жизнь, которой она хотела для себя. Жизнь, богатством и приятным убеждением в собственном превосходстве защищенная от необходимости борьбы.

Он был почти уверен, что когда в прошлом году, в угаре шумного успеха его первой выставки, жена заставила Джона уйти из фирмы «Рейнс и Рейнс», ей представлялась именно такая жизнь – где в центре была она, – жена знаменитости, а он – рядом с ней вроде прославленного Гордона Морленда.

И пока Гордон рассказывал смешные истории о примитивных отелях в Агридженто, пересыпая свою речь безграмотными фразочками на сицилийском диалекте, Джон думал о Линде, лежащей в темной пустой спальне.

«Вдвое больше того, что ты получал раньше – будет двадцать пять тысяч, верно?»

Вот что должно ее мучить. Именно это – сильнее чем все прочее. С такими-то деньгами, конечно, думает она, я смогла бы одеваться гораздо лучше Мэри Рейнс, я смогла бы осадить Паркинсонов, я смогла бы устраивать самые элегантные званые обеды…

И это непрошеное ясное представление о мечтаниях жены тут же лишило его душевного равновесия. На первый взгляд в них не было ничего неразумного. Гордон Морленд ей посочувствует. И старый мистер Кэри – тоже. По этому поводу ей посочувствует почти каждый. Он попытался представить себе лица сидящих за столом, когда он объявит им, что отказался от места, где ему платили бы двадцать пять тысяч долларов плюс премии – из-за того, что решил писать картины, которые в компании Кэри считают настолько скверными, что никогда о них не говорят. Червяк сомнений ожил и снова принялся грызть его. После обеда мистер Кэри настоял на том, чтобы Морленды показали свои слайды. Из гостиной вынесли мебель, повесили экран и с шумом установили проектор.

Тимми и даже Лерой были приведены и усажены на полу. Свет погасили, и Гордон Морленд неестественно высоким голосом, пародируя высокопарную манеру лекторов, начал комментировать слайды. Сидя в темноте, Джон пытался побороть свое волнение.

Они уезжали из Кортина дАмпеццо и были на пути в Австрию, когда он услышал смех. Он донесся из-за их спин, из коридора – сдавленное, возбужденное хихиканье. Ему стало не по себе. Он подумал: неужели я уже дошел до того, что мне мерещится ее голос? Но смех раздался снова, и голос Линды весело позвал:

– Ку-ку! Кто-нибудь есть тут?

Цветной слайд с изображением Тироля застрял на половине. Гордон Морленд воскликнул:

– Это Линда!

Остальные закричали:

– Линда? Дорогая! Это вы? Линда!

– Не останавливайтесь. Вы же знаете, я хочу просмотреть слайды, все до одного. Ну, пожалуйста, дорогие! Продолжайте.

Обернувшись, Джон увидел силуэт жены – в дверях гостиной на фоне света, горевшего в коридоре.

4

Тут же зажгли лампы. Все оставались на своих местах, инстинктивно стараясь не нарушить театральности момента, пока Линда по ступенькам спускалась от двери. На ней было новое зеленое платье, и двигалась она с чуть преувеличенной осторожностью. Это был триумф. Она – в центре внимания. Ее улыбка – лишь слегка напряженная, глаза блестят чуточку ярче обычного.

Но Джон, глядя на нее, знал, что она дошла до той самой опасной промежуточной стадии, когда еще контролирует себя, но уже не может остановить злобу, которая в такие моменты рвется из нее.

Вот и все, – подумал он. – Как я мог быть таким идиотом и поверить ей! – И затем, с шевельнувшейся надеждой, – а может быть, они не догадаются, может, подумают, что это все-таки мигрень?

Все встали и сгрудились вокруг нее. Когда он тоже приблизился, ему бросилась в глаза красноватая припухлость на щеке под левым глазом. Значит, она упала. И с болезненной ясностью представилось, как она стоит у столика бара, допивая джип: как обдумывает свой хитрый план и затем, взбираясь по лестнице, падает, ударяется лицом, хихикает, поднимается в спальню, чтобы надеть зеленое платье…

– Поздравляю с днем рождения! – она остановилась на нижней ступеньке, посылая воздушные поцелуи. – Милая, милая Вики, поздравляю с днем рождения! Поздравляю с днем рождения, дорогие Кэри! Поздравляю с днем рождения, дорогие Морленды! Поздравляю всех!

Джон пытался подойти к ней, но Вики обняла ее и принялась целовать в обе щеки, в то время как остальные толпились вокруг, перебивая друг друга:

– Как замечательно… Но почему вы не позвонили? Брэд приехал бы за вами… А как же вы добрались? Пешком? Неужели пешком – так далеко…

– Конечно, пешком. Вниз, через лес. Это было чудесно. Раз уж я решила прийти, куда приятнее устроить сюрприз. Я решила, что это слишком уж нелепо, слишком уж по-детски остаться дома, только из-за того…

Она оборвала себя и впервые стала искать глазами Джона. Ее взгляд был жестким и холодным, и Джон понял – оправдались его худшие опасения. Когда он ушел, она все лежала и думала об этих двадцати пяти тысячах, снова внушая себе ненависть к нему, превращая его в своем воображении во Врага, лишающего ее всего, на что она имеет право в жизни. Подошла к бару. «Ах, он говорит, что я пьяна? Ну, я ему покажу!» Вот зачем она сюда явилась. Теперь он был уверен в этом. Хочет взять реванш.

Все наблюдали за ней, еще не понимая, что происходит, но ощущая ее неестественную напряженность.

Спокойно, сознавая, что это не поможет, что теперь уже ничто не поможет, он выговорил:

– Линда, тебе не следовало приходить с такой мигренью.

– С мигренью! – на секунду в ее глазах, устремленных на него, мелькнула враждебность. – Так вот что ты им сказал. Мне следовало догадаться. Ты же так заботишься о приличиях, не правда ли? – и она обернулась ко всем со своей широкой улыбкой «для публики». – Не позволяйте себя дурачить, мои дорогие друзья. У меня нет никакой мигрени. Я никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Просто у нас была драка. Вот и все. Домашний скандал. Со всеми может случиться. – Она медленно подняла руку, потрогала припухлость под глазом и на долю секунды торжествующе взглянула на Джона. – Бедняжка Джон! Он этого не хотел. Но так уж получилось, а в следующее мгновение ему стало ужасно стыдно, – как вы можете себе представить. Но… он решил, что мне лучше остаться дома. Он считал, что это унизит его достоинство, если он приведет меня на день рождения к Кэри с синяком под глазом.

Морленды молча раскрыли рты. Мистера Кэри будто молния ударила. Так вот какой у нее был план, – подумал Джон. Это удар ниже пояса. На себя ему было наплевать. Эти люди для него не существовали. Она хочет, чтобы они думали, что он ее побил – ну и черт с ней. Главное увести ее отсюда как можно скорее, пока общество Кэри не закроется для нее насовсем.

Все еще улыбаясь, она подошла к нему и взяла его за руки.

– Ну, пожалуйста, Джон, не сердись на меня за то, что я все-таки явилась. Я знаю, они не против. Они поймут, что я их люблю и не могла не поздравить их. С синяком или без…

– Ладно, Линда, – сказал он. – Теперь, когда ты это уже сделала, как насчет того, чтобы вернуться домой?

– Домой? Ты в своем уме? Я только что пришла и хочу посмотреть все слайды, все до одного!

Она еще держала его за руки, и он чувствовал, что она, обернувшись к остальным, всей тяжестью налегла на него.

– Куда же мы поедем, дорогой Гордон? В Сицилию?

Все столпились вокруг. Даже Тимми и Лерой, широко раскрыв глаза, торчали поблизости. Он мог бы, конечно, насильно увести ее. Но это означало бы сыграть ей на руку. На этот раз она здорово придумала. Оставь ее, пусть наслаждается. Теперь, когда удар был нанесен, он с болезненным удовольствием наблюдал за тем, как реагирует вся компания Кэри – точно так, как Линда и рассчитывала. Но они еще не поняли, что она пьяна. Настолько общеизвестно, что Линда не прикасается к алкоголю!

На всех лицах, за исключением Вики и Брэда, отразилось откровенное любопытство.

На удочку попался мистер Кэри. Конечно, он неизбежно должен был оказаться козлом отпущения. Ведь в этом доме он – воплощение отцовства, и его привилегией было право высказываться откровенно и напрямик:

– Давайте-ка все это выясним, – его бесцветные глаза блеснули в сторону Джона и глянули как бы сквозь него. – Вы сказали, что у вас была драка? Он ударил вас?

У Брэда был несчастный вид. Вики вмешалась:

– Папа, дорогой, у всех бывают стычки. Нас не касается, из-за чего они поссорились.

– Нет, касается! Касается нас всех. Линда – наш друг. И если она в беде…

– О, ради бога, не думайте, что я в чем-то обвиняю бедного Джона, – заявила Линда. – Это я виновата. Одна я.

Она протянула руку за сигаретой. Гордон Морленд поспешно раскрыл серебряный портсигар и зажег для нее сигарету. Выдохнув дым, Линда подарила Джону легкую, нежную улыбку.

– Милый, я ужасная дура, правда? Мне следовало бы держать язык за зубами. Это все из-за того, что я знала – они увидят мой вспухший глаз и спросят, в чем дело… Ну, а теперь лучше все рассказать начистоту. Кроме того, нам нечего скрывать от друзей.

Она обняла его за талию, как бы становясь в один с ним ряд против тех, кто стал бы его осуждать. И он чувствовал, как ее тело трепетало от удовольствия.

– Дорогие, позвольте мне посвятить вас в ужасную драму семейства Гамильтон. Те люди, у которых Джон служил в Нью-Йорке, писали нам, что они просят его вернуться в качестве главы художественного отдела. Двадцать пять тысяч в год, плюс премии и куча свободного времени, чтобы заниматься живописью. Вы же все меня знаете. Я ужасная материалистка. Мне так иногда надоедает экономить, вести дом, урезывая себя во всем, балансировать на грани нищеты… Видимо, я не принадлежу к артистическим натурам, и мысль, что можно вернуться в Нью-Йорк и быть в состоянии снова жить прилично, как вы все живете здесь… Эта мысль… – у нее дрогнул голос.

Все это отрепетировано, – подумал Джон. Она декламировала это, спускаясь с холма. Все продумано – до малейшего жеста, до последнего вздоха.

Ее голос зазвучал снова, преувеличенно бодро:

– Но, конечно, это моя эгоистическая точка зрения. Теперь-то я понимаю. Ведь имеет значение только жизнь Джона. Если он хочет писать свои картины, если он не обращает внимания на то, как их оценивают критики, если он не против того, чтобы жить по-свински в этом мерзком доме и… что ж, только это и имеет значение, правда ведь? И завтра он едет в Нью-Йорк, чтобы отказаться. Вот такие дела. А главное, мне не следовало бы жаловаться. Ведь у меня есть мои дорогие друзья. Жизнь не может быть такой уж ужасной, если у меня есть дорогие Вики и Брэд, дорогие Морленды и дорогие, дорогие Кэри.

Губы ее задрожали. Внезапным неуверенным жестом она протянула сигарету Гордону и неловко, с опущенной головой подбежала к миссис Кэри и обняла ее:

– О, я такое эгоистическое чудовище! Как я могла испортить вам праздник? Как я могла устроить этот ужасающий спектакль по поводу того, что уже решено, раз и навсегда… О, бедный муж! – она спрятала лицо в кружевах, украшающих объемистую грудь миссис Кэри. Оттуда донесся ее голос, сдавленный и жалкий. – Мне следовало остаться дома. Я знаю, так было бы лучше. Но когда я оказалась одна, мне стало так плохо и глаз болел, что я… выпила. – Она неожиданно хихикнула. – Вот что со мной. Я выпила большой стаканчик виски. Линда напилась! – смех сменился глубокими, мучительными рыданиями.

Великолепно, – подумал Джон. Лучше не придумаешь. Ей удалось использовать даже то, что она пьяна, и именно в тот момент, когда они могли это, наконец, заметить. И повернуть дело так, что из-за этого они еще больше станут ее жалеть. Нечего было волноваться. Она ничего не потеряет в их глазах. Наоборот, она сделала их своими союзниками и сторонниками навсегда. А он для них навсегда останется последним подонком.

Он ощущал, как нарастают негодование и враждебность. Мистер Кэри ненавидел его, миссис Кэри стала грозной, как наседка, защищающая своего цыпленка. Морленды держались с таким видом, будто не могли понять, как они вообще встречались с ним.

Неясное воспоминание о том времени, когда такие сцены ранили его и причиняли боль, как того хотела Линда, промелькнуло в голове. Давно ли это было? Три года назад? Началось там, в Нью-Йорке, когда его еще ослепляла любовь к ней. Да, тогда это ранило его. Но все кончилось давным-давно. Сейчас осталось лишь смутное отвращение и презрение к ней, презрение к самому себе, к тому, что он сам допустил до этого. Преданность.

Так, что ли, он это называет? Самоотверженно поддерживать несчастную жену, которая так нуждается в этом. Только посмотри на них теперь!

Не обращая внимания на враждебные взгляды, он устало подошел к Линде.

– Ну, будет. Ты уже произнесла свою речь. Поехали.

Миссис Кэри закудахтала, как взволнованная курица. Мистер Кэри пролаял:

– Мы не дадим вам увезти бедную девочку и снова мучить ее!

– Нет! – закричала миссис Кэри. – Нет, Линда, дорогая, вы должны поехать к нам.

Из-под опущенных ресниц Линда взглянула на него. Взгляд был мгновенный, но Джон прочел в нем все то, что неизбежно сопутствует пьяной враждебности – явный вызов и скрытую тревогу: – «Не зашла ли я на этот раз слишком далеко?»

– Пошли, – сказал он.

Он знал, теперь она пойдет. Не оттого, что он обрел контроль над ней, но потому, что она добилась, чего хотела.

Она медленно оторвалась от миссис Кэри, постояла немного, глядя на нее, печально улыбнулась. Слезы блестели на ее щеках:

– Дорогая миссис Кэри, мне ужасно неприятно. Вы все простите меня. Я выпила и испортила вам весь вечер. Конечно, я уезжаю с Джоном. Он – мой муж. И я не имею права…

Она быстро двинулась через комнату, чуть не налетев на проектор. Гордон Морленд вскочил, чтобы поддержать ее, мистер Кэри вскрикнул:

– Линда!

– Пожалуйста, не надо, – она отодвинула рукой Гордона. – Все в порядке. И простите меня. Джон, милый, я подожду в машине.

Она поднялась по ступенькам и пробежала через холл. Вики сказала:

– Брэд, проводи ее. Проследи, чтобы все было как следует.

И пока Брэд торопливо догонял ее, Джон произнес среди ледяного молчания:

– Ну что ж, желаю всем доброй ночи.

– Бедное дитя, – выговорила миссис Кэри в пространство. Морленды повернулись спиной, мистер Кэри направился было к нему с самым воинственным видом, но прежде чем он успел открыть рот, Джон поднялся по лестнице и вышел.

Вики пошла с ним. У распахнутой входной двери к ним торопливо присоединился Брэд.

– По-моему, с ней все хорошо.

Вики спросила, запинаясь:

– То, что она говорила – правда, Джон?

– Более или менее.

– И вы собираетесь отказаться от предложения? – в голосе Брэда звучало легкое недоверие.

– Собираюсь.

Неожиданно Вики сказала:

– Не обращайте внимания на папу и на всех остальных. Их это не касается. Делайте то, что вы считаете правильным.

– Конечно, – поддержал Брэд, – вы должны решать это сами.

Джон обернулся, чтобы разглядеть их в темноте. Он тоже неожиданно обрел союзников?

Вики пожала ему руку и поцеловала в щеку:

– Доброй ночи, милый Джон. И позвоните, если мы понадобимся. Мы так любим Линду – и вас тоже.

Они стояли у дверей и махали ему вслед, пока он шел к Линде и к своему старому черному «седану».