Текст книги "Шестое чувство"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Жиль не позвонил. Он пришел сам после шести и нашел Меаду в гостиной, уютно расположившейся в одном из кресел. Айви закрыла за ним двери и удалилась. Айви находила Жиля таким красивым, а мисс Меаду такой счастливой, причем никто бы не догадался, что она весь день только и думала об этом. Айви вернулась в свой закуток на кухне и запела высоким, еще детским голосом песенку:

Я гляжу в твои глаза,

Полные колдовства.

Ты глядишь в мои глаза,

Полные колдовства.

Меада приподнялась, бледная словно призрак, а не та живая девушка, которую он целовал вчера. Жиль поцеловал ее губы, холодные как лед, и увидел, что она вся дрожит.

– Милая моя, что случилось?

Но она лишь мотала головой из стороны в строну.

Он сел в кресло, обхватил ее за талию и посадил к себе на колени.

– Маленькая глупышка! Что случилось?

Он чувствовал как ее худенькое тело сотрясается от безмолвных рыданий.

– Меада, дорогая, ну что такое, что случилось? Перестань, пожалуйста плакать и все мне расскажи. Ну, возьми себя в руки!

Да, она возьмет себя в руки. Она все-все расскажет ему, и они уже больше никогда не будут вот так сидеть. Все на этом закончится, прекратится и не повторится больше. Меада позволила себе еще чуть-чуть продлить мгновение, исполненное такой теплоты, заботы и любви. Наконец она заставила себя оторвать голову от его плеча.

– Жиль, ты же говорил, что не знаешь ее.

– Я многих не знаю. И кто же именно тебя интересует? И почему из-за этого надо ревмя реветь?

– Карола Роланд, ты же уверял, что не знаешь ее.

– Звучит очень напыщенно и выспренно. Карола Роланд, хм, спорим на что угодно, что это выдуманное имя. Кто она такая?

Меада выпрямилась и, слегка отстранившись от него, прислонилась к ручке кресла. Она всматривалась в его лицо, ее серые глаза потемнели и расширились, краска совсем исчезла с щек.

– Да, она так и сказала, что ее настоящее имя вовсе не Карола Роланд.

– Дорогая, разве кто-нибудь сомневался в этом?

– Ее имя Армтаж.

– Что?

– Она утверждает, что ты женился на ней.

Жиль положил руки ей на плечи. Они были такими тяжелыми, что придавили Меаду, помимо этого он сжал их так крепко, что неминуемо на плечах должны были остаться синяки.

– Ты соображаешь, что говоришь?

Меаде почему-то стало лучше. Он был в бешенстве, он даже причинял ей боль. Она произнесла, как ей казалось, твердым голосом:

– Нет. Это то, что утверждает она. Она показала мне письмо…

– Чье письмо?

– Твое письмо, написанное твоей рукой. В нем говорилось, что ты будешь давать ей четыреста фунтов в год.

Он по-прежнему стискивал ее плечо, но гнев уже не искажал черты его лица, хотя взгляд оставался напряженным и твердым.

– Четыреста фунтов в год? Дорогая, кто-то сошел с ума, надеюсь, что не ты и не я.

– Это написано в письме. Там также говорилось о том, что она может оставить имя Армтаж, что она имеет полное право на это имя, но она потеряет право на содержание четырехсот фунтов в год, если не перестанет называться им. И разве выплачиваемое содержание не важнее для нее? Это было твое последнее слово. И ты назвал ее «Моя дорогая Карала».

– Все подстроено, – сказал Жиль.

Он так резко повернул ее, снимая с колен, что у Меады даже закружилась голова. Затем он встал.

– Жиль, что ты собираешься сделать?

– Пойду навещу мисс Каролу Роланд.

На этот раз уже не он, а она ухватилась за него.

– Жиль, постой! Вряд ли стоит идти прямо сейчас. Жиль, ну, подумай?

– Конечно, надо. Я сказал тебе, что это подстроено. Она услышала о том, что я потерял память и пытается воспользоваться этим.

Меада задрожала так сильно, что ему пришлось обнять ее, чтобы успокоить.

– Жиль, вероятно, это правда. Я бы не поверила ничему из того, что она говорила, но это было твое письмо, и не только твой почерк, оно звучит так, как будто я слышу твой голос. И кроме того, фотография…

– Что за фотография?

– Крупная, твоя голова, плечи, а в углу наискосок надпись – «Жиль».

Он коротко и зло рассмеялся. В голубых глазах блеснул зловещий огонек.

– Еще хорошо, что это была не свадебная процессия! Не следует думать, что мужчина жениться на всякой девушке, у которой есть его фотография! Это все?

– Разве это не достаточно? Твое письмо, твое, а ни чье-нибудь. Ты забыл, что написал его, и ты забыл ее. Если ты женился на ней, то ты, возможно, забыл и об этом. Жиль, ведь ты забыл обо мне…

Голос Меады бил его прямо в сердце.

– Меада, я не забыл, ничего из того, что случилось. Я же тебе говорил. Я сразу влюбился в тебя, в тот день у Кити Ван Лоо, и никогда не переставал любить тебя. Ты не знаешь, что, когда мы ехали с тобой в такси, я сгорал от желания поцеловать тебя. Мне это представлялось самым желанным на свете. Ты ведь помнишь, я поддерживал тебя рукой и, как безумный, твердил себе одно и то же, не смей целовать ее. Это ведь говорит о чем-нибудь? Теперь перестань дрожать и выслушай меня! Минуту тому назад, едва ты начала рассказывать о Кароле, я сразу понял, что она за штучка. Судя по всему, она типичная охотница за деньгами, а мне не нравятся такие охотницы. Скорее всего, она крашеная блондинка, а мне не нравятся крашеные блондинки. Не хочу притворяться святым, но и простаком выглядеть тоже не хочется. Уверяю тебя, что я никогда не помышлял о том, чтобы жениться на Кароле Роланд.

– А если это случилось очень давно…

– Нет, нет. Я смутно помню события только полуторагодовой давности. А в то время, когда я уже вышел из забытья, я что-то не припоминаю, чтобы встречался с Каролой. Ну-ка помоги мне, ведь у тебя с памятью все в порядке. Ведь я был помолвлен с тобой, не так ли? И в тот момент с памятью было все нормально. Неужели ты думаешь, что я намеревался совершить что-то вроде двоеженства или я уже находился в разводе?

– Нет, я спрашивала ее об этом. Она ответила – нет, между вами просто все кончено.

– В таком случае я собирался заманить тебя в сети двоеженства. Очнись, дорогая. У меня же не было от тебя никакой страшной тайны?

– Нет, не было, – ее глаза вдруг расширились.

– А теперь в чем дело?

– Я пытаюсь припомнить, действительно говорил ли ты что-то насчет вступления в брак. Ты сказал, что любишь меня, а потом спросил, люблю ли я тебя, а потом… Конечно, наше знакомство длилось очень недолго, всего три дня. Кажется, как давно это было, Жиль.

Он приподнял ее и крепко поцеловал, затем снова опустил на пол.

– Не стоило говорить в подобной манере с такой девушкой, как ты, но это было так важно для меня. Прости, я очень неловок. А теперь сиди тихо и спокойно и не забывай напоминать себе, что все будет хорошо! Если опять начнешь плакать, я отшлепаю тебя. Я сейчас пойду и поговорю с глазу на глаз с мисс Карола Роланд, и думаю, что она еще пожалеет о том, что затеяла такое дело.

Меада побежала вслед за ним в прихожую.

– Жиль, будь осторожней, обещай мне! Ты не совершишь никакой глупости? Ты не сделаешь…

Он слегка повернулся на пороге.

– Если воздавать ей по заслугам, то мне следовало бы свернуть ей шею! – бросил он и хлопнул дверьми.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Карола Роланд открыла двери своей квартиры № 8. Едва она увидела Жиля, как ее глаза загорелись, а на губах заиграла улыбка. Удовольствие вместе с приятным удивлением охватило ее. До этого она скучала, очень скучала, а это сулило ей развлечение. У нее был старый неоплаченный счет, а тут вдруг появляется сам Жиль, готовый принести деньги на блюдечке. Она сказала в своей лучшей «аристократической» манере:

– Как это любезно с твоей стороны! Проходи.

Ответ Жиля вряд ли можно было считать произнесенным вежливым тоном. Он был вне себя от ярости. Жиль вошел в гостиную, затем развернулся к ней лицом.

– Мисс Роланд?

Голубые, необыкновенные по своей величине глаза широко распахнулись.

– Зачем так.

– Мне известно, что вы предъявляете какое-то нелепое требование.

Улыбка заиграла на красных губах Каролы:

– В этом нет ничего нелепого. Тебе, как и мне, хорошо известно, что я миссис Армтаж.

Жиль, застыв на месте, уставился на нее. На ней было надето длинное белое платье, на лебединой шее блестело жемчужное ожерелье. Светлые волосы, чуть взбитые над лбом, волнами ниспадали ей на плечи. Изумительная фигура, чудесная кожа, а глаза напомнили Жилю детство и широко распахнутые глаза любимой куклы его кузины Барбары, такие же огромные, с темными ресницами и холодным взглядом. Он никогда не встречался с ней раньше, как он не силился вспомнить. Вся она казалась ему совершенно незнакомой и чуждой. Он не мог поверить, чтобы между ними когда-либо существовали хоть какие-то отношения.

Но тут его взгляд скользнул мимо нее, и он увидел свою фотографию на каминной доске с надписью в углу. На ней он был в штатском костюме, снимок был сделан еще перед войной. Жиль даже вспомнил, когда был сделан снимок, в холодный и ветреный день, когда они встретились с кузиной Барбарой, а потом пошли обедать. Она собиралась ехать к своему мужу, в Палестину, и выглядела очень счастливой. Он вспомнил все до мельчайших подробностей, но никакой Каролы Роланд, которая называла себя миссис Армтаж, хоть убей, никак не мог вспомнить.

Он подошел к камину, взял фотографию и повернул оборотной стороной к себе. Сзади ничего не было написано. Он поставил фото на место.

Разворачиваясь к Кароле лицом, он услышал ее смех.

– Жиль, дорогой! Это невероятно! Какая у тебя ужасная память! Совсем никудышная.

Он явно разозлился, и это ее обрадовало.

– Итак, вы утверждаете, что вы моя жена?

– Жиль, дорогой!

– Но если это так, докажите это. Когда мы поженились, где, кто были наши свидетели?

Ее брови недоуменно изогнулись. Невероятно, но ее голубые глаза раскрылись еще шире. Сходство с куклой кузины стало вовсе поразительным.

– Дай мне вспомнить. Это было в марте, 17 марта 1940 года, ровно полтора года тому назад. Мы расписались в бюро регистрации браков, не стоит меня спрашивать адрес, ведь ты привез меня туда на такси, да и не до адреса мне тогда было, впрочем, как и тебе. А свидетелями были сам регистратор бюро и мужчина, какой-то прохожий с улицы. Я совсем не помню их имен.

– Где свидетельство о браке?

– Дорогой, у меня нет его при себе. Понимаешь, все вышло не совсем удачно, и мы решили разойтись, при условии, что ты будешь выплачивать мне содержание.

Жиль злобно рассмеялся.

– Это был я или не я? Теперь мы до чего-то добрались. Вы говорили мисс Андервуд, что у вас имеется мое письмо. Не позволите ли мне взглянуть на него.

Веки Каролы слегка дрогнули, черные ресницы опустились вниз, глаза сузились.

– Не знаю, дорогой. Ты такой сильный и так возбужден. Если я покажу его тебе, обещай, что не станешь его вырывать.

– Я не собираюсь отрицать очевидное, я лишь пытаюсь добиться правды. Я говорю, вы блефуете, и считаю это блефом.

Карола весело рассмеялась.

– Ладно, дорогуша! Вот до чего мы дошли! Я буду держать письмо точно так же, как держала его перед Меадой Андервуд. Ты все увидишь сам. Только не трогать, не выхватывать – слово чести и все тому подобное.

– Я не собираюсь ничего трогать, я лишь хочу удостовериться. Вы заявляете, что у вас есть мое письмо. В таком случае покажите мне его!

– Поклянись, что не дотронешься до него. Почему не клянешься?

Жиль засунул руки глубоко в карманы.

– Не собираюсь этого делать. Я обещаю, что пальцем не дотронусь до него. Если этого не достаточно, тогда я удаляюсь. Если у вас есть что-либо, чтобы предъявить мне, то давайте показывайте!

– Всегда джентльмен, не так ли дорогой? Ты же знаешь, что письмо на самом деле столь же надежно, как само свидетельство. Люди обычно не так резки, если только это не внутрисемейное дело.

В голове у Жиля щелкнуло, на миг что-то ему приоткрылось. Словно приотворилась дверь, но тут же захлопнулась. Но промежуток оказался слишком мал, чтобы увидеть, что скрывалось за дверью.

Но тут перед ним возникла Карола с письмом в руке.

– Вот оно, ты можешь увидеть его воочию. Потом, дорогой, возможно, ты извинишься передо мной. Держи руки в карманах, тогда у тебя не будет искушения сделать что-нибудь такое, чего не следует. А то глядишь, и не удержишься, а? Вот, смотри!

Карола держала лист бумаги точно так же, как она его держала перед Меадой. Жиль узнал свой почерк, с характерным наклоном в сторону. Заметно было, в какой ярости он писал, в некоторых местах перо ручки прорвало бумагу. Ясно, что, когда он писал эти строки, он был взбешен. Он пробежал глазами письмо сверху донизу, он читал то же самое, о чем ему говорила Меада. Наконец он уперся взглядом в требование насчет своего имени.

«Я буду выплачивать вам четыреста фунтов в год при одном условии, вы обязуетесь больше не называться именем Армтаж. Если я обнаружу, что вы нарушили это условие, то незамедлительно прекращаю выплачивать ваше содержание. Вы считаете, что имеете полное и законное право носить это имя, но, если я обнаружу, что вы где-нибудь называетесь им, выплата содержания будет приостановлена. Это хорошее имя, но я все-таки полагаю, что четыреста фунтов в год для вас гораздо важнее. И это, дорогая Карола, мое последнее слово».

У него не было ни тени сомнения – эти строки писал именно он. Это озадачивало его, но вот они – прямо перед его глазами – черные строки так похожи на его почерк. Это написал он. Однако именно то, что написал их он, казалось ему совершенно невероятным. Он предлагал Кароле Роланд четыреста фунтов в год за то, чтобы она не называлась его именем.

Жиль слегка отвел глаза в сторону от своего письма, от очевидной его подлинности, и скользнул взглядом, как до него это сделала Меада, по руке Каролы, державшей письмо, по ее длинным пальцам с накрашенными красными ногтями, по кольцу с ярко блестевшим брильянтом. Вдруг его лицо так переменилось, что Карола быстро отступила на шаг назад, сложив письмо и спрятав его в складках своего платья.

Жиль вынул руки из карманов и сделал шаг вперед.

– Откуда у вас это кольцо?

Итак, это случилось. Занятно, Весьма занятно. Дело приобретало неожиданный поворот. Это сулило ей такое развлечение. А она еще скучила! Карола манерно улыбнулась и протянула руку с брильянтовым кольцом.

– Вот это?

– Да, откуда оно у вас?

– Дорогой, но ты же сам мне его подарил. Твоя забывчивость удивительна!

Кольцо его матери на руке у Каролы Роланд. Это потрясло до глубины души, которая явственно кричала ему, что перед ним стоит чуждая ему незнакомка. Но ведь никто не дарит кольцо своей матери незнакомке, как правило, его дарят вместе со своим именем. Жиль жестким от напряжения голосом сказал:

– Можно мне взглянуть на кольцо? Я верну его вам тут же. Мне надо удостовериться.

Ничуть не колеблясь, она сняла кольцо и положила его ему на руку.

Чуть отвернувшись в сторону, Жиль повернулся к свету и стал рассматривать кольцо, пытаясь увидеть гравировку на его внутренней стороне. Если это было материнское кольцо, то там должны быть инициалы матери и дата их обручения с отцом. Свет упал на еле различимые буквы М.Б. и цифры, слишком истертые, чтобы разглядеть. М.Б., – это были инициалы его матери, Мэри Бэллантайн, а датой, по всей видимости, июнь 1910. Это была самая непостижимая вещь на свете – отдать кольцо матери, Мэри Армтаж, в эти руки с накрашенными ногтями. Когда он делал это, значит, понимал, что иначе он поступить не мог. Но понять происшедшее он был не в силах. Письмо, кольцо, самозванка, называющая себя его женой. Его плоть, его разум – все восставало против нее. Он всем своим существом отказывался верить в очевидное. Пусть она докажет, что брак был заключен. Он так и сказал:

– Это ничего не значит. Вы ловко пользуетесь тем, что я частично утратил память. Если брак заключался официально, то постарайтесь вспомнить поподробнее и дайте знать моим адвокатам, где и когда это случилось. Я не верю, что брак действительно заключен и что вы сможете доказать это.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Меада едва закрыла дверь за Жилем, как тут же Айви Лорд высунула голову из дверей кухни.

– Не позволите ли, мисс Меада, выйти мне за почтой?

– Ладно, Айви.

– Вы никуда не уйдете, мисс?

– Нет, сегодня вечером я никуда не собираюсь.

Айви явно колебалась.

– Миссис Андервуд говорила, что вернется домой в половине восьмого. Если вас не затруднит, зажгите газ под пароваркой ровно в семь часов, пока вода не нагреется, а затем вниз до отметки…

Меада улыбнулась про себя. Для того чтобы дойти до почтового ящика, висевшего на углу, и вернуться назад, требовалось от силы минут пять. Почта была предлогом, за которым, несомненно, скрывался молодой человек. Она ответила:

– Конечно, зажгу.

Меада вернулась в гостиную и стала дожидаться Жиля. Она слышала, как Айви, стуча туфлями, торопливо пробежала к выходу. Затем послышался стук закрываемой двери. Меада попыталась представить себе, каким был ухажер у Айви. Она выглядела такой смешной и забавной, впрочем, достаточно привлекательной, в ее чертах сочетались необычность и приятность, как в слоеном пироге… И откуда только берутся такие мысли. Но все-таки лучше было думать об этом, чем о Жиле и Кароле Роланд. Мысли не спрашивают вашего разрешения, они просто приходят; одни как постучавшие в двери посетители, но когда вы их впускаете, то обнаруживаете, что вместо друга на пороге стоит враг; другие словно призраки, стучащие в окна и воющие странным голосом что-то неразборчивое; третьи, словно прокравшиеся воры, с намерением украсть что-нибудь; а еще есть мысли, врывающиеся стремительно, как будто некие захватчики. Дрожь пробежала у нее по телу. Погода считалась теплой, но Меаде почему-то было холодно.

Она взглянула на часы. Но когда же появится Жиль? Было что-то без двадцати, без четверти семь. Она не должна забыть зажечь газ под пароваркой, иначе у Айви будут неприятности. Жиль уже отсутствовал около четверти часа.

Вдруг зазвонил дверной звонок, она побежала открывать. Распахнув дверь, она увидела на пороге Агнесс Лемминг, рядом с ней стояла большая коробка, которую она, видимо, поставила на пол для того, чтобы позвонить. Подняв коробку. Агнесс прошла в небольшую переднюю – голова гордо поднята, щеки раскраснелись. На ней был старое фиолетового цвета пальто и юбка, но чем-то она не походила на прежнюю Агнесс, она как будто помолодела, от нее исходили почти осязаемые волны энергии и решимости.

– Вы одна? Могу я поговорить с вами? Мне нельзя задерживаться. Я зашла на минутку.

В своем состоянии Меада лишь была благодарна ей за это. К тому же по своей природе она отличалась доброжелательностью.

– Тети Мейбл нет дома, а Айви ушла за почтой. Что случилось? Вы не зайдете?

Меада закрыла дверь, но Агнесс не двигалась с места. Она произнесла сдавленным голосом:

– Мне нельзя задерживаться. Моя мать может вернуться в любой момент. Вы не сделаете для меня небольшое одолжение? Вы не подержите эту коробку у себя до послезавтра? Только ничего никому не говорите о ней.

Подобная просьба в устах Агнесс выглядела, по крайней мере, необычной. Чуткая Меада отозвалась слегка изменившимся голосом.

– Да, конечно, подержу.

Агнесс явно колебалась.

– Наверное, это вам покажется… странным, необычным. Но мне некого больше попросить, а вы всегда были так любезны со мной.

Она чуть помедлила, затем, внезапно решившись, сказала то, что вовсе не намеревалась говорить.

– Моя кузина Джулия Мейсон подарила мне несколько изысканных нарядов. Я хочу надеть их послезавтра. Знаете, я выхожу замуж.

Эта новость так поразила Меаду, что она слегка вскрикнула от изумления. Когда волна удивления спала, ее душу затопили искренняя радость и доброжелательность. Она привстала на носки, обхватила Агнесс руками за шею и поцеловала.

– О, Агнесс! Как это приятно! Я рада, очень рада за вас!

– Только никому не говорите. Никто не знает, моя мать не знает. Я не могу сообщить ей раньше срока. Я не хочу рассказывать об этом никому.

– Я никому ни слова. Вы же меня знаете. Так кто он? Вы сами счастливы?

Агнесс улыбнулась. Улыбка была такой знакомой и вместе с тем незнакомой, какой-то изменившейся. Счастливым, оживленным голосом она ответила:

– Это мистер Дрейк. Да, я очень счастлива. Мы оба счастливы. Мне пора.

С этими словами она поцеловала Меаду в щеку и вышла.

Меада так и осталась стоять посередине прихожей с коробкой в руках. Насколько все необычно и неожиданно, Агнесс Лемминг и мистер Дрейк! Как это хорошо. Судя по его виду, он способен совладать с миссис Лемминг. Вот чего так хотелось Агнесс, чтобы кто-нибудь вызволил ее, хлопнув дверью перед самым носом миссис Лемминг. Сделать это сама Агнесс никогда бы не решилась, это было не в ее характере. Меада спрятала коробку в гардероб. Едва они прикрыла дверцу шкафа, как опять раздался дверной звонок.

Наконец-то пришел Жиль. Едва он вошел, как Меада проговорила:

– Айви нет. Боже, Жиль, что случилось? Ты буквально сам не свой!

Сердце у Меады сжалось. Вид у Жиля был невероятно угрюмый, сердитый взгляд, на лице застыло жесткое, даже жестокое выражение. Пройдя мимо нее в гостиную, он заговорил:

– Мне нельзя задерживаться. Сколько сейчас времени? Без десяти семь, эти часы идут правильно? Твоя тетя скоро вернется, мне бы не хотелось встречаться с ней и вообще ни с кем. Мне совершенно необходимо увидеться с Мэтландом, это мой адвокат. Если есть хоть какая-то доля правды в этой истории с выплатой четырехсот фунтов в год, то он, наверняка, знает об этом. Кажется, он уехал за город, но я надеюсь, что смогу связаться с ним по телефону. Чем раньше он возьмется за дело, тем лучше. Пусть она не думает, что может заставить всех плясать под свою дудку!

Меада испугалась. Он разговаривал с самим собой, как будто ее здесь не было. Никогда прежде она не видела его в приступе ярости – рассерженный, негодующий мужчина, целиком поглощенный своими заботами; она впервые узнала, что такое непостоянство мужского характера. Меада испугалась, но отчего-то приободрилась. Если Жиль вдруг стал таким черствым с ней, то что уж говорить о Кароле. Он жаждал борьбы.

Жиль мельком взглянул на нее, слегка коснулся ее плеча и сказал:

– Я позвоню.

Затем он вышел, не замечая, как сильно хлопнул при этом дверью.