Текст книги "Проклятие для леди"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Решив, что это ее не касается, Иона направилась в спальню. Но едва она открыла дверь, как на голову ей свалилась мокрая губка. Так как на Ионе были купальная шапочка и махровый халат, пострадал лишь ковер – на нем расплылось темное пятно. Она постаралась насухо его вытереть, но пятно все равно слишком напоминало пятно крови.

Глупости. Зачем думать о кошмарах в такой уютной комнате? К тому же ковер был совсем не красным, а бежевым.

Только в том месте, куда попала вода, ткань казалась алой, как кровь.

Сердясь на себя за эти нелепые фантазии и на неугомонную шутницу, которая их спровоцировала, Иона снова заперла дверь и улеглась в кровать. Только выключив свет, она почувствовала, какая тут тишина. Про такую говорят – мертвая. Конечно в деревне всегда тихо, но здесь, в «Доме для леди» господствовало поразительное безмолвие. Стены были такими мощными, что в каждой комнате слышались только звуки, издаваемые внутри. Было невозможно услышать чьи-то шаги – ни на одной из семи лестниц, ни наверху, ни внизу, ни даже в соседней комнате. Когда в спальне смолкали звуки, она становилась обителью молчания, где даже мысли, казалось, неотвратимо превращаются в камень.

Впрочем, все это едва ли имело значение для Ионы. Ее тут же подхватили волны сна.

Глава 7

Аллегра к завтраку не спустилась. Выяснилось, что это в порядке вещей. Памятуя о спартанских методах воспитания кузины Элинор, Иона нашла это серьезным поводом для тревоги. Когда она вызвалась отнести Аллегре поднос с едой, Джеффри с улыбкой покачал головой.

– Не беспокойся. Мы вполне цивилизованные люди – из деревни каждый день приходит служанка, помогает Флэксменам. К тому же Аллегра не любит разговаривать, когда одевается. Она скоро спустится, а я пока покажу тебе дом.

Тут есть на что посмотреть.

Посмотреть действительно было па что. Дом, несомненно, был явной слабостью Джеффри. Ему даже пришлось извиняться за непомерные восторги.

– Наверно, я выгляжу сущим идиотом, так радуюсь, словно это мое собственное родовое гнездо, но иногда я ловлю себя на том, что воспринимаю его именно таким образом. Я всегда был неравнодушен к старинным зданиям а этот особняк меня поистине очаровал. Мне кажется, будто здесь мои корни. Нелепо, да?

Все это было сказано с обезоруживающей улыбкой и искорками печали в голубых глазах. Ионе пришлось тоже улыбнуться и немного его утешить: его восторги действительно выглядят несколько смешными, но старинные дома могут поразить кого угодно.

Джеффри рассмеялся.

– Значит, ты не сердишься на меня за то, что я оседлал любимого конька? Представь: это настоящее дворянское поместье, построение не то Робертом Сокольничим, не то его сыном Робертом – на этот счет существуют некоторые сомнения. Конечно здесь есть и более поздние пристройки. Гостиная и расположенная над ней спальня Аллегры появились в семнадцатом столетии, но если их убрать, мы получим оригинал: постройку четырнадцатого века с семью лестницами: это чтобы легко было ретироваться в случае нападения; есть погреба с колодцем, который никогда не высыхает, и пара темниц. Разумеется, все окна переделаны и увеличены, а также есть все необходимые новшества, то, что агенты по продаже недвижимости именуют современными удобствами. Надо сказать, нам здорово повезло. В тридцатых годах дом арендовал богатый американец, он хотел купить его, но молодой Фолконер отказал, хотя ему, кажется, предложили сказочную цену. Но судьба распорядилась так, что и он, и американец погибли на войне, а вдова американца вернулась в Штаты. Но еще до войны жильцы установили здесь первоклассный водопровод, а мы с Аллегрой уже позаботились о центральном отоплении и горячей воде, причем она идет постоянно, что нечасто встретишь даже в современных домах. Слава богу, мебель в целом не такая уж древняя. От четырнадцатого века сохранилось только несколько стульев. Это понятно: кому охота возвращаться в мрачное средневековье! Тут такая особенность: каждое поколение добавляет к старым вещам новые, и в итоге каждая эпоха оставляет свой след.

Представляешь, сколько ценностей здесь понабралось за сотни лет! – Мальчишеский азарт Джеффри выглядел очень трогательно и симпатично.

До сих пор отношение Ионы к этому красавцу не было ни положительным, ни отрицательным. Она просто не знала его. Аллегра познакомилась с ним на вечеринке и буквально через три месяца вышла за него замуж. Иона могла сосчитать их встречи по пальцам на одной руке: несколько визитов, главным образом по поводу свадебных приготовлений. Кузина Элинор была слишком больна, чтобы принимать их чаще, они наезжали только в выходные. Но они посещали других родственников – тетю Мэрион и тетю Хестер, дядю Генри и старого кузена Оливера Уэйна. Это все родня, как говорят, «со стороны невесты». А у самого Джеффри не было никого, кроме этой шутницы Марго Трент. Правда, на отсутствие друзей ему жаловаться не приходилось. «Красивый до безобразия» холостяк с деньгами, разумеется, не мог испытывать недостатка в друзьях. Одна вечеринка сменяла другую, в результате ко дню свадьбы Аллегра была истощена до предела. Но почему она и сейчас выглядит так, словно чем-то страшно измучена?

Когда Джеффри демонстрировал ей одну из запертых лестниц – ужасно темную и крутую, – Иона осведомилась:

– Что происходит с Аллегрой?

Джеффри, с жаром описывавший особенности средневековых лестниц, закруглился на середине слова и, помолчав, изумленно переспросил:

– С Аллегрой?

Иона едва не топнула ногой. Что-то ее одолевало слишком много порывов, которые приходилось сдерживать… Это придает жизни некое разнообразие, но приходится быть постоянно настороже, иначе не оберешься неприятностей, Ей совершенно не хотелось ссориться с Джеффри, тем более без всякой причины.

– Неужели ты за нее не беспокоишься? – спросила Иона. – Она выглядит просто ужасно.

Джеффри нахмурился.

– Вчера вечером она устала.

– А врачу она показывалась? Что он говорит?

– Показывалась, и даже двум – и местному, и одному лондонскому светилу. Оба говорят одно и то же: у Аллегры хрупкое здоровье, но никаких болезней не обнаружено.

Иона облегченно вздохнула. Она чувствовала, что Джеффри не сводит с нее глаз.

– А почему ты вдруг решила, что с ней что-то не так?

– Трудно сказать. Я никогда не видела ее такой вялой и равнодушной. Она даже не обрадовалась нашей встрече, а ведь мы так давно не виделись…

Джеффри печально улыбнулся.

– Боюсь, что это по моей милости. Понимаешь, тут у нас приключилась небольшая размолвка, а ты приехала, можно сказать, в разгар ссоры. Теперь уже все позади, но Аллегра, она ведь как ребенок – она не может быть счастлива, если думает, что я сержусь.

Иона чувствовала, что из нее делают полную дуру – очаровательно, дружелюбно и даже весело. В результате она превратилась в излюбленный предмет насмешек всех комиков. Нагрянувшая в гости родственница, которая обожает делать из мухи слона, вечно ко всему придираясь. В свое время Иона сама написала неплохой скетч с участием такого персонажа, и надо сказать, этот скетч всегда имел успех. Она постаралась изобразить приветливую улыбку.

– С моей стороны было бестактно приехать столь ранним поездом, не дав вам времени как следует помириться. Но, согласись, я никак не могла узнать о вашей ссоре заранее.

Джеффри весело рассмеялся.

– Не беспокойся, наши ссоры никогда не длятся долго. – Он запер дверь на маленькую темную лестницу. – Думаю, лучше держать ее на замке. Пользы от этой лестницы никакой, а так как рядом находится другая, любой может перепутать. Вот эта лестница куда менее крутая, тут меньше шансов свалиться.

Вторая лестница, как и первая, находилась за дверью и тянулась вниз между темными стенами. Она, безусловно, была более удобной и меньше пахла плесенью. Иона вдруг поняла: средневековые дома очень интересно изучать, но ее абсолютно не тянет жить в столь экзотической обстановке. По мере того как она следовала за Джеффри по темным лестницам и узким коридорам, это ощущение усиливалось.

В конце концов Иона поймала себя на страстном желании оказаться в современном доме, где много окон и нет темных закоулков и углов.

– А теперь, – сказал Джеффри, – ты увидишь подлинное сокровище. – Он открыл дверь, ведущую на сей раз не к одной из этих жутких узких лестниц, а к нескольким каменным ступенькам, которые спускались в миниатюрный банкетный зал. В длину он был не более двадцати футов, зато обладал высотой в два этажа и был увенчан красивым арочным сводом. Окна – застекленные щели, бывшие узкие бойницы в каменной стене, скрытой панельной обшивкой.

Когда Джеффри распахнул дверь, Ионе в первый момент стало не по себе – ей показалось, будто она стоит на краю утеса, а под ногами – темная бездна. Но Джеффри повернул выключатель, и разом вспыхнули электрические свечи в стальных канделябрах – по десять канделябров на каждой стене. В центре правой стены сверкал красными, голубыми и золотыми цветами герб Фолконеров. Краски были яркими, но не кричащими. Джеффри объяснил, какая тщательная реставрация была проведена.

– Американец знал толк в таких вещах, а деньги для него не имели значения. По его словам, для него было главным, чтобы все выглядело как надо.

Иона начала осторожно спускаться – рядом с каменными ступеньками не было перил. Преодолев все ступеньки, она спросила:

– Откуда тебе известны такие подробности об этом американце?

– Тут нет никаких секретов, – засмеялся Джеффри. – Мне рассказала о нем мисс Фолконер – последняя представительница семейства, у которой я пытаюсь купить этот дом. Она живет в деревне, в одном из коттеджей. После такого дома он кажется убогим, но бедная старушка говорит, что предпочитает его.

Иона почувствовала искреннюю симпатию к бедной мисс Фолконер. Жить в средневековом замке, практически не имея денег, конечно же было несладко. Ей вспомнился один из коттеджей, мимо которого они проезжали. Очень даже славный. Во всяком случае, там под кухонным полом наверняка нет камеры пыток. Но она предпочла оставить эти мысли при себе и начала пылко восхищаться старинным камином, выложенным каменными плитами полом и длинным узким столом, обставленным дюжиной массивных стульев, которые, как уверял Джеффри, были здесь, по крайней мере, со времен Тюдоров[4]4
  Тюдоры – королевская династия в Англии в 1485 – 1603 годах.


[Закрыть].

– Пока ты здесь, нам нужно устроить званый обед, чтобы ты увидела эту залу во всем блеске. Взгляни в тот угол – там люк для подогрева пищи, а добраться сюда можно только по этой лестнице со второго этажа, разумеется, если не открывать большие двери в конце зала. Полагаю, их отворяли только в день свадьбы наследника, а потом еще в день поминок. Я, кажется, уже тебе говорил, что последний из Фолконеров погиб во Франции и похоронен там.

Но мисс Фолконер свято чтит старые традиции. Она заказала заупокойную службу в деревенской церкви, а потом большие двери зала распахнулись, и все жители деревни пришли сюда за хлебом и элем. Таков уж древний обычай – звать на поминки всю округу, когда умирает хозяин поместья.

Иона ощутила озноб. В зале было холодно, как в колодце, хотя остальные помещения хорошо прогревались.

– Разве сюда не доходит центральное отопление?

– К сожалению, нет. Мисс Фолконер категорически запретила трогать эту комнату и, по-моему, была совершенно права. Это подлинный пир – шественный зал четырнадцатого века в миниатюре, и что-либо здесь менять было бы просто кощунством. Всегда отмечаем тут Рождество, в этот очаг приходится класть не просто рождественское полено, а, можно сказать, ствол. Мы должны непременно позвать гостей, пока ты здесь. Но я смотрю, ты замерзла, не стоит тут задерживаться. Давай поднимемся и пройдем по одной из лестниц к подвалам. Не пожалеешь.

На них действительно стоило посмотреть. Американец побелил их – здравомыслие победило тягу к историческим интерьерам, – а так как именно здесь находилась печь, подогревающая воду, то не чувствовалось ни малейшего холода, ни сырости. Все двери оставались распахнутыми, позволяя циркулировать теплому воздуху, и на электрическое освещение бывший хозяин тоже не поскупился.

Но за арочной дверью в дальнем конце последнего подвала все выглядело совсем иначе. Сама дверь была очень старой и плотной, а помимо огромного замка, все еще висевшего на ржавых скобах, ее надежность обеспечивали две железные перекладины. Джеффри поднял одну из них и показал Ионе, как она входит в паз на другой стороне.

Когда дверь открылась, из темноты резко повеяло холодом и сыростью. Потом внизу вспыхнул свет, и на выщербленных каменных ступеньках появились причудливые тени.

Очевидно, ступеньки были очень старыми или же ими часто пользовались.

Иона неохотно начала спускаться вниз. Если бы не твердое решение соблюсти деликатность чего бы это ни стоило, она бы послала Джеффри к черту или в одну из его темниц, и ни за что не покинула теплые и светлые подвалы, обихоженные практичным американцем. Только ради Аллегры, ради своей дорогой сестры, она не топнула ногой по серой каменной плите и не сказала «нет». Ей еще никогда не приходилось бывать в таком жутком месте. Каменные стены и пол поблескивали от зеленоватой слизи; воздух был тяжелым и спертым. Джеффри бодро поведал, что внизу за открытыми дверями расположена тюрьма и комната пыток, но когда он предложил осмотреть их, Иона не выдержала. Она заверила зятя, что верит ему на слово, и категорически отказалась входить в эти привлекательные апартаменты. Ее отказ лишь позабавил Джеффри, и Иона, радуясь, что обошлось без обид, согласилась, чтобы он, по крайней мере, показал ей колодец в дальнем конце подвала.

Вскоре она поняла, что сделала это совсем напрасно.

Когда Джеффри отодвинул в сторону тяжелую дубовую крышку, под ней не оказалось ни парапета, ни прочих преград – ничего, что могло бы предотвратить падение в бездонную черную яму.

– Глубина колодца сто восемьдесят футов, и родник внизу никогда не высыхает. Наверное, поэтому Роберт Сокольничий решил построить над ним свой дом. В те времена никто не был застрахован от длительной осады, которую невозможно выдержать без воды. Послушай!

Джеффри извлек из кармана пенни и, склонившись над колодцем, бросил туда монетку. Ионе казалось, что прошло невероятно много времени, прежде чем раздался тихий всплеск.

– Какой ужас! – поежилась она. – Прости, Джеффри, но с меня хватит подвалов и колодцев. Я никогда не любила подземелья, а ты так живо описываешь все эти древние кошмары… Поэтому если ты не хочешь, чтобы я позвала на помощь…

– Никто бы тебя не услышал, девочка моя.

Так как Джеффри смеялся и вид у него был очень довольный, Иона опять утешила себя тем, что не допустила никакой бестактности. Но даже если бы это было не так, наплевать. Она больше ни минуты не хотела оставаться в этом ужасном месте.

Начав подниматься, Иона обернулась и увидела, что Джеффри водворяет на прежнее место дубовую крышку.

Вот и хорошо, теперь ее не будет преследовать мысль о зияющей в темноте бездне.

Выпрямившись, Джеффри достал носовой платок, вытер руки и, все еще усмехаясь, поспешил следом за Ионой.

Глава 8

– Значит, по-твоему, я хороший гид?

– Даже чересчур. Ты буквально заставил меня перенестись в четырнадцатый век.

– И тебе там не понравилось? – В его голосе слышались дразнящие нотки.

– Ни капельки, – искренне призналась Иона. Взглянув на свои руки при дневном свете, она воскликнула:

– Эта кошмарная слизь! Я должна умыться!

Джеффри продемонстрировал собственные руки, которые выглядели куда хуже.

– Забыл предупредить, чтобы ты ни к чему не прикасалась. Пойду почищусь, а потом посмотрю, оделась ли Аллегра. Она уже должна быть готова.

Умываясь Иона с радостью убедилась, что вода утром не менее горячая, чем вечером. Она пошла в свою комнату. Там все уже было прибрано, но у двери стояла Марго Трент, рассматривая влажное пятно на ковре. Увидев Иону, она хихикнула:

– Губка упала тебе на голову?

– Еще как!

– Я догадалась, посмотрев на ковер! Классное пятно – совсем как кровь! Было бы здорово, если бы кто-нибудь подумал, что это действительно кровь! Надо было налить на губку красных чернил, верно? Их-то уж точно не ототрешь!

– Тогда ковер был бы безнадежно испорчен, не говоря уже о моей одежде. Но полагаю, это все мелочи, верно?

Было очевидно, что Марго не поняла иронии. Она посмотрела на Иону ярко-голубыми глазами, похожими на глаза Джеффри Трента, и сказала:

– Ну, я бы купила им новый ковер, если бы они начали ныть из-за этого. Денег у меня полно.

– Вот как?

– Если я захочу, я могу сто ковров купить, только Джеффри вряд ли мне это позволит. Он должен присматривать за моими деньгами, пока мне не исполнится двадцать один год. Джеффри – жуткий зануда! Он отлично знает, что я мечтаю о гоночном автомобиле. Правда, до семнадцати лет права не выдают. Дурацкое правило! Но ничего, мне уже недолго осталось ждать. Так вот, Джеффри говорит, что не даст мне на машину ни пенни! Ни пенни из моих же собственных денег! Что такое по сравнению с этой его вредностью парочка испорченных ковров?

Иона внутренне содрогнулась, представив Марго за рулем гоночной машины.

– Если бы ты попала в аварию, – заметила она, – у тебя могли бы отобрать права на несколько лет. Не думаю, что тебе бы это понравилось.

– Конечно нет. Что в этом хорошего? – Ее простодушие изумляло – совсем еще ребенок. Она перестала, хмуриться и улыбнулась. – Но Джеффри ведь не может запретить мне иногда поразвлекаться?

– Поэтому ты продолжишь портить ковры?

Марго энергично покачала головой.

– Нет, это уже неинтересно. Надо придумать что-нибудь еще. Вообще-то я уже… – Она оборвала фразу. – Нет-нет, ни за что не расскажу. Ни тебе, ни другим. Никто не умеет держать язык за зубами, а такое классное развлечение жаль портить! – Марго весело засмеялась. – Подожди и сама увидишь! – Чтобы сдержать очередной приступ хохота, она сунула в рот не слишком чистый носовой платок, выбежала из комнаты, едва не сбив с ног Жаклин Делони, и помчалась по коридору.

Поколебавшись, мисс Делони постучала в полуоткрытую дверь.

– Мисс Мьюр, я могу войти? Надеюсь, Марго не натворила глупостей? Что-то подсказывало мне, что вчера вечером она приготовила для вас ловушку.

– Так оно и было. И я в нее попалась! К счастью, на мне был халат и купальная шапочка, так что пострадал только ковер. Но Марго только что выражала сожаление, что не додумалась пропитать губку красными чернилами.

Мисс Делони явно была расстроена.

– Это моя оплошность, мисс Мьюр. Я думала, что Марго уже спит, когда вы пошли в ванную. Мы всегда стараемся предотвратить эти ее фокусы. Марго творит все это не со зла – она очень добрая девочка. Просто ей кажется, что это очень забавно, и она не понимает, почему другие не желают повеселиться с ней вместе.

Иона села па край кровати.

– Конечно, Марго хочет повеселиться. Этого хотят все ее ровесницы. Это нормально, и ей просто некуда девать энергию. Почему Джеффри не посылает ее в школу? Там бы она могла заниматься спортом, участвовать в разных играх, танцевать. Хоккей или лакросс[5]5
  Лакросс – спортивная игра с клюшками, к которым прикреплены сетчатые мешочки, чтобы довить, переносить и бросать мяч.


[Закрыть] пару раз в неделю гораздо скорее отучили бы ее от этих дурацких шуток, чем постоянные нотации.

– Марго никогда не ругают, – несколько обиженным тоном отозвалась Жаклин Делони. – Мы взываем к ее разуму.

– Не уверена, что там есть, к чему взывать. Конечно это не мое дело, но я беспокоюсь об Аллегре: состояние ее здоровья таково, что подобные шалости недопустимы. Но они не ответили, почему Джеффри не посылает Марго в школу?

Жаклин Делони подошла к окну. Стоя спиной к Ионе, она произнесла бесстрастным голосом:

– Потому что ее туда не принимают.

Глава 9

Джеффри Трент, что-то насвистывая, подошел к двери Ионы.

– Ты готова? Аллегра только что спустилась, и в гостиной развели огонь. Надеюсь, тебе не будет там слишком жарко – Аллегра не переносит холода.

Странное заявление. Выросшая в деревне Аллегра много времени проводила на воздухе в любую погоду. Вот о чем думала Иона, следуя за Джеффри в гостиную, освещенную лучами зимнего солнца и нагретую жарко растопленным камином.

С первого взгляда Иона убедилась, что напрасно изводила себя тревогой. На щеках Аллегры играл румянец, а голубые глаза ярко блестели. Подбежав к сестре, она поцеловала ее, взяла за руку и подвела к дивану возле камина, не переставая говорить.

– Ты хорошо спала? Я все никак не могла проснуться, иначе я бы уже давно спустилась. Иногда я к вечеру так устаю, что сил хватает только на то, чтобы доползти до кровати и лечь. Кровати здесь ужасно старые, но эти американцы приладили к ним отличные пружинные матрацы.

В конце концов, матрацы ведь не могут существовать веками, даже если они набиты отборными гусиными перьями, как утверждает мисс Фолконер. Джеффри рассказал тебе о ней? Он хочет купить дом, но она никак не может принять решение. И мистер Сэндерсон тоже – не могу понять почему. Можно подумать, что это не мои деньги! Он продолжает нам препятствовать, словно я полная дура, а Джеффри не в состоянии позаботиться о моих интересах! Это просто оскорбительно!

Она перевела дыхание, позволив Ионе заметить:

– Все юристы таковы. Они никого не хотят оскорблять – это их обычная манера поведения.

Аллегра заговорила снова. Она совсем не походила на вчерашнюю бледную молчальницу. Но вскоре облегчение Ионы сменилось еще более острым беспокойством. Румянец на худых щеках Аллегры был слишком ярким, а ее речь неестественно торопливой. И этот странный взгляд, постоянно бегающий, словно не желающий ни на чем останавливаться…

Внезапно их глаза случайно встретились. Только на миг.

И только когда Аллегра опустила веки и отвернулась, Иона поняла, что заставило ее содрогнуться… Зрачки этих неестественно ярких глаз были слишком малы.

Аллегра продолжала что-то быстро говорить. Иона была этому рада – это избавляло ее от необходимости поддерживать беседу. Диван, на котором они сидели, стоял спинкой к окнам, сквозь которые проникали бледные лучи солнца. Между Аллегрой и очагом, дрова в котором уже начали тлеть, стоял каминный экран. То есть не было никаких естественных причин для столь сильного сужения зрачков.

Зато могли существовать причины неестественные и весьма удручающие. Иона ощутила очередной порыв возмущения и на сей раз не стала его сдерживать. С родной сестрой можно и не деликатничать, даже если она вышла замуж и ты не виделась с ней почти два года. Наклонившись, Иона схватила Аллегру за руки и требовательным тоном осведомилась:

– Алли, что ты принимаешь?

Руки сестры были очень холодными, она безуспешно пыталась вырваться. Трепещущие ресницы прикрыли слишком красноречивые глаза. Когда Иона повторила вопрос, Аллегра протестующе вскинула голову.

– Принимаю?

– Ты слышала мой вопрос.

– Не знаю, что ты имеешь в виду. Ио, ты делаешь мне больно!

– Отвечай! Вчера вечером ты походила на дохлую рыбу.

Теперь ты выглядишь так, словно у тебя жар, а твои зрачки сузились до такой степени, что их почти не видно. Такое происходит под воздействием морфия. Почему ты принимаешь морфий?

Аллегра откинула волосы со лба и улыбнулась.

– Ио, какая ты смешная! Это мое лекарство. Лондонский врач сказал, что мне необходимо тонизирующее. После него я великолепно себя чувствую. Но Джеффри не нравится, что я его принимаю. Вот почему я вчера вечером была такая квелая – он отобрал у меня пузырек и запер его. Мы из-за этого поссорились, и это, конечно, тоже меня расстроило. Не выношу, когда Джеффри сердится.

Такое бывает очень редко и только из-за моего лекарства.

По-моему, это глупо. Мне ведь от него гораздо лучше, так что он должен быть наоборот доволен.

Она смотрела на Иону блестящими глазами, которые почти целиком состояли из радужной оболочки.

– Как фамилия твоего врача, Алли?

– Здешнего или лондонского?

– Обоих.

– Здешнего зовут доктор Уичкоут. Он уже старый, но очень добрый. А лондонского… ой, я забыла. Джеффри хотел, чтобы я обратилась к нему, и доктор Уичкоуг все устроил. Я была у него только один раз, и фамилия вылетела у меня из головы, но он дал мне чудесное лекарство и тоже сказал, как и доктор Уичкоут, что со мной все в порядке, поэтому волноваться незачем. Пожалуйста, Ио, отпусти мои руки.

Иона повиновалась, хотя не была удовлетворена – услышанное ею объяснение было нелепым, жутко нелепым.

Придется обратиться к Джеффри и начать открытую игру.

То, что Аллегра находится под действием наркотика, не вызывало сомнений. Ни ее, ни чьи бы то ни было отрицания не могли разубедить Иону. Если у Джеффри не найдется достойного объяснения, придется натравить на этого типа всех родственников. Иона пыталась понять, почему он позволил ей приехать, едва ли он мог рассчитывать на то, что она ничего не заметит. Ее визит столько раз откладывался под самыми разными предлогами. И вдруг не только пригласили, но уговорили приехать. Неужели ее считали полной идиоткой, дурой, неспособной сообразить что к чему? Или ситуация столь отчаянная, что Джеффри уже не волнует, догадается она или нет?

Аллегра переключилась с лекарства на дом.

– Он ужасно старый, верно? Кажется, у всех старинных домов бывают свои тайны. Джеффри говорит, что все это чепуха, но я, право, не знаю… – Она опасливо обернулась, потом наклонилась ближе и зашептала:

– Хочешь, я расскажу тебе, как называют этот дом в деревне? В восемнадцатом веке его начали оставлять в наследство вдовам, когда Фолконеры построили большой дом в Лондоне, разрушенный потом, во время войны, бомбой. Тогда, в восемнадцатом веке то есть, этот особняк получил название «Дом для леди», но в деревне его всегда именовали по-другому. Мне рассказала Флорри – это наша приходящая служанка; она любит поболтать. Правда, об этом она не хотела рассказывать, но я из нее вытянула. Ее предки осели в Блике почти так же давно, как Фолконеры, так что она все знает. Флорри говорит, что уже несколько веков назад, когда еще не построили лондонский дом, у этого поместья было другое, тайное имя. Знаешь, какое? – Аллегра приблизила губы к уху Ионы и еле слышно произнесла:

– «Проклятие для леди».

Иона вздрогнула.

– Почему?

– Не знаю, какая-то старая история. – Она снова откинула волосы с лица и хихикнула. – Правда, чушь? Такое не может быть правдой.

– Что именно? Если ты сама мне не расскажешь, я спрошу у Джеффри.

На маленьком остром личике мелькнуло выражение ужаса. Аллегра схватила сестру за руку.

– Нет, не надо! Я расскажу. Но только никому не проговорись, особенно Джеффри, потому что он ужасно рассердится. Конечно это чепуха, но иногда мне делается так страшно… – Она опять наклонилась вперед и быстро шепнула:

– Говорят, что любая, кто станет хозяйкой этого дома, потеряет то, что ей дороже всего на свете.

Едва Аллегра успела договорить, как в комнату вошел Джеффри Трент. Звука открываемой двери не было слышно. Если она не была затворена, мог ли он слышать испуганный шепот Аллегры? Вряд ли. Тогда что именно ему удалось увидеть? Аллегра мигом отодвинулась к краю дивана и притворилась, что она приятно удивлена приходом мужа.

Как ни странно, это произвело на Иону удручающее впечатление. Два года назад Аллегра не умела притворяться. Ей это было ни к чему. Она была простодушной и искренней.

Очевидно, за это время она сильно изменилась.

Джеффри окинул взглядом обеих сестер, потом его голубые глаза остановились на жене. Та покраснела и улыбнулась.

– Я рассказывала Ионе про наш дом. Хотя, наверное, зря. У тебя это получается гораздо лучше.

Джеффри засмеялся и подошел к камину.

– Кажется, я уже успел ей надоесть своими рассказами. Но все-таки это весьма увлекательно, не так ли?

Иона улыбнулась и кивнула.

– Я чувствую себя так, словно совершила экскурсию в четырнадцатый век.

– И тебе это не понравилось?

– Не понравился поход в подземелье. Подвалы привели меня в ужас. Если я закричу ночью, вы будете знать почему.

Маленькие беспокойные руки Аллегры на момент застыли.

– Никто не услышит, если ты закричишь, – сказала она. – Тут очень толстые стены.

Если бы за этим последовала пауза, она была бы весьма неприятной. Но Джеффри ее не допустил, заговорив с прежним энтузиазмом:

– Может быть, хочешь осмотреть то, что вокруг дома?

Конечно в это время года в саду никаких красот, но у него интересная планировка." А старая каменоломня тебе точно понравится – там разбит чудесный сад с декоративными каменными горками. Американцы истратили на него сотни фунтов, но он того стоит. Хочешь взглянуть? Если ты пойдешь, может быть, и Аллегру сумеем выманить из дому.

Она почти не гуляет, а доктор Уичкоут говорит, что ей нужен свежий воздух.

– Сейчас так холодно… – Это было сказано тоном капризного ребенка. Аллегра съежилась в углу дивана, словно опасаясь, что ее потащат силой.

– Тебе будет гораздо теплее после того, как ты немного пройдешься.

Аллегра тряхнула светлыми волосами.

– Нет, я не пойду! В саду я окончательно замерзну. – Она устремила на мужа умоляющий взгляд. Она нервно теребила свои пальцы.

Иона встала.

– Ладно, дорогая, мы не будем тебя заставлять. Правда, Джеффри? Я пойду за пальто.