Текст книги "Свет жизни "

Автор книги: Патриция Сент-Джон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Кинза? – тревожно позвала она, выбегая из тенистого уголка на залитые солнцем лужайки.

Ответа не последовало. Она пробежала по саду, заглянула через арку в другую часть сада. Нигде никого! Дженни остановилась, и глаза ее расширились от ужаса. Она бегала от одного куста к другому, ища девочку. Сердце неистово колотилось. Пробежав вверх и вниз по лестнице, она вернулась вниз, не обнаружив и следа Кинзы. Девочка бесследно исчезла.

Дженни в паническом страхе бросилась на базарную площадь. Никого не видя, натыкаясь на разложенные товары, она металась по рынку. Люди сочувственно смотрели ей вслед, когда она нетерпеливо проталкивалась между ними с бледным и мокрым от слез лицом. Они думали, что она потеряла свою мать, и указывали ей на отель, но она только качала головой и устремлялась вперед в бесплодных поисках.

Наконец она остановилась совершенно обессиленная. Из-за того, что больше негде было искать и чтобы ее не видели люди, она опять вернулась в сад и стояла там в одиночестве около роковой арки, пытаясь решить, что же делать дальше. Просто невозможно вернуться к тете. Тетя Розмари доверила ей Кинзу, а она не оправдала ее доверия. Что теперь скажет тетя? А еще того хуже – где Кинза? Вдруг с ней случилось что-то ужасное? Может, она ушиблась, испугалась и плачет, удивляясь, почему Дженни не приходит к ней?.. От этих страшных мыслей и от сознания своей собственной вины девочка расплакалась и, громко всхлипывая, побежала в отель прямо в комнату матери в ее материнские объятья. Миссис Свифт понадобилось несколько минут, чтобы из сбивчивого рассказа составить целое. Узнав что произошло, она побледнела. Затем, выте-рев слезы на глазах дочери, она взяла ее за руку.

– Мы должны пойти немедленно рассказать тете Розмари, – сказала она как можно спокойнее. – И по дороге мы еще раз поищем на базаре.

Дженни притихла, затем трагическим тоном произнесла:

– Я не могу идти к тете Розмари. Я просто не могу, мамочка. Ты пойди и расскажи ей.

– Нет, – сказала миссис Свифт спокойно, но твердо, – ты должна пойти и рассказать ей сама. Видишь, Дженни, это получилось из-за твоего непослушания и безответственности. Тебе надо иметь мужество и принять упрек, порицание, которое ты заслужила. Надо идти немедленно, потому что, если кто-то взял Кинзу, важна каждая минута. Папа тоже пойдет с нами.

Молчаливая маленькая группа вышла из отеля. Мистер Свифт предложил, чтобы Дженни с мамой еще поискали в саду, а он быстренько пробежится по базару.

Через несколько минут они встретились, обеспокоенные и мрачные.

– Ну, – сказал мистер Свифт, – чем скорее мы сообщим об этом Розмари, тем лучше. Она может говорить на их языке и расспросит людей.

Они встретили Розмари на пути к отелю. Она шла за Кинзой, так как ей пора было обедать. Мистер Свифт рассказал ей, что произошло. Пока он рассказывал, Дженни стояла чуть поодаль, опустив глаза и не осмеливаясь взглянуть тете в лицо. “Что скажет тетя и будет ли она бранить меня вот здесь, прямо на улице?” – думала она. Но так случилось, что ничего в тот момент не было сказано о ее легкомыслии. Казалось, о ней совсем забыли, все мысли их были направлены к Кинзе.

Они вернулись в сад, чтобы восстановить все как было, и тетя Розмари расспросила владельцев ближайших лавок, но никто не мог рассказать ничего нового. Все произошло по другую сторону арки, которая была отделена от дороги высокой стеной. В той части сада было три выхода, один из которых вел на пустынную дорогу, разделяющуюся через пару миль на десяток едва заметных горных тропинок.

– Есть две вероятности, – сказала Розмари наконец, когда все расспросы оказались безрезультатными. – Одна, что она была похищена из-за одежды, в этом случае, нам могла бы помочь полиция; вторая то, что ее родные решили вернуть ее и украли ее. В этом случае боюсь, что она потеряна навсегда. Ведь не могу же я предъявить на нее права ее родным. Я даже не знаю, откуда она появилась, знаю только, что она не из местных…

Она внезапно прервала свою речь, так как новая мысль пришла ей в голову.

– Интересно, где Хамид? – продолжала она взволнованно. – Я часто думала о том, что он имеет к ней какое-то отношение. Он смог бы дать ключ к этой загадке.

Но никто из мальчиков, собравшихся вокруг, не мог сказать, где найти его. Такого счастливца не оказалось. Видели его утром на посту, а потом по дороге в горы. Все охотно вызвались искать его и рассыпались в разных направлениях, потому что богатый англичанин, безусловно, щедро наградит того, кому посчастливится найти его. Но поиски оказались безрезультатными.

Полиция, выслушав эту историю, любезно посочувствовала, но мало обнадежила. Они обещали позвонить на все посты в горах, чтобы там следили за главными перевалами и проверяли путешественников, но было много тайных переходов, известных только местным жителям. Кроме того, если бы даже и нашли ребенка у кого-либо, чем можно было бы доказать, что он не принадлежит похитителям. “Их можно было бы оштрафовать за украденную одежду, но ребенок”, – полицейский выразительно пожал плечами, приподнял брови и развел руками. Этим было сказано все.

Ничего больше не оставалось делать, как вернуться в дом тети Розмари к вечернему чаю. Но все были настолько расстроены и заняты мыслями о судьбе Кинзы, что, как говорят, кусок не лез в горло. Вскоре супруги Свифт собрались уходить, а Дженни, бледная и несчастная, последовала за ними, все еще не смея взглянуть в лицо своей тети, которая, занятая мысленно Кинзой, и не думала о поступке Дженни.

Розмари была рада остаться одна. Она убрала со стола и, намереваясь помолиться о Кинзе, вернулась в свою комнату. Взгляд ее остановился на кукле, лежавшей на диване. Она осмотрела комнату – там мяч, стульчик Кинзы, коробка конфет, которую Дженни подарила девочке. Повсюду следы ее недавнего присутствия. Чувство любви и беспокойства переполнили сердце сестры, и она закрыла лицо руками. Где Кинза? Что с ней? Как она беспомощна, лишенная зрения! Как напугана и скучает по дому!..

– О Боже, – воскликнула Розмари. – Сам позаботься о ней. Защити и успокой ее, приведи в целости и сохранности ко мне…

Когда она так молилась, то услышала позади себя сдавленное рыдание и поняла, что в комнате кто-то есть. Она оглянулась, в дверях стояла Дженни, бледная, с опухшими от слез глазами.

– Дженни! – воскликнула удивленная Розмари. – Мама знает, что ты здесь?

– Да, – ответила девочка всхлипывая. – Я сказала, что должна видеть тебя наедине, и она привела меня к дому, а ты забыла закрыть дверь, и я вошла… Может, ты совсем не хочешь видеть меня… потому что… потому что… Это моя вина, что так случилось с Кинзой, и… о тетя, что же я буду делать?

При последних словах слезы опять обильно хлынули из ее глаз. Тетя Розмари привлекла ее к себе и попросила сесть.

– Ты ничего не можешь сейчас сделать, Дженни, – мягко сказала она. – Но Бог любит Кинзу гораздо больше, чем мы, и Он все может сделать.

Давай преклоним колени и попросим вместе Бога сохранить Кинзу, утешить и быть ее защитой.

Они обе опустились на колени, и тетя Розмари предала Кинзу в руки доброго Пастыря. Дженни слушала и удивлялась, став более несчастной, чем когда-либо раньше. “Тете Розмари хорошо, – думала она. – Что бы ни случилось ужасное, у нее есть место, где она в любое время может найти прощение, мир и утешение”. Но Дженни не знала такого места. Она чувствовала себя запертой во тьме. Она никогда не простит себе, да и никто не простит, если Кинза не найдется. Впервые в жизни ее непослушание имело значение и, кажется, нет возможности исправить последствия этого поступка. Почти каждый день она проявляла своеволие и поступала по-своему, но папа и мама были всегда терпеливы и добры к ней, находя извинение в том, что она проболела три месяца. И в этот раз она поступила по-своему, не послушалась мамы, и вот чем это кончилось… “Если бы Кинза нашлась, – сказала про себя Дженни, – я бы никогда больше не капризничала. Я бы всегда слушалась и была бы хорошей всегда-всегда”.

Глава 5

Розмари провела остальную часть дня в поисках Хамида, но тот, очевидно, твердо решил замести следы. Услышав рано утром, что английская сестра настоятельно желала видеть его, он оставил работу и опять ушел в горы. Зачем он так понадобился ей сейчас? Может, отчим поговорил с ней, и она хочет отдать его ему? Все это было весьма подозрительно, и Хамид решил держаться подальше от нее.

Однако английская сестра была настолько решительной в желании видеть его, что, когда ей передали, что Хамид утром ушел в горы, она перед заходом солнца заняла наблюдательную позицию за колонной каменной арки, через которую он должен был возвратиться. Ей не пришлось долго ждать. Не успели последние лучи солнца скрыться за вершинами горных цепей на западе, как она увидела в сумерках крадущуюся фигуру мальчика. Розмари схватила его за то, что осталось от его рубахи. Он отчаянно сопротивлялся, но она сразу же заговорила, и ее слова приковали его внимание:

– Хамид, я потеряла Кинзу, – говорила она и затем умоляюще добавила,– прошу тебя, помоги мне найти ее. Ты не знаешь, куда она могла исчезнуть?

Она все еще крепко держала мальчика, а он стоял перед ней, весь напрягшись, глядя на нее с сомнением и подозрением. От испуга он не мог собраться с мыслями, но постепенно в голове прояснилось, и он стал соображать. Если Кинза исчезла, ее, конечно, взял отец, и если сестра ищет ее, значит она, безусловно, ничего не знает об их отце. Но рассказать все – небезопасно, это может привести в соприкосновение с полицией, а никакой бездомный мальчишка не желает иметь дело с полицией. А может, это ловушка? Нет, гораздо безопаснее все отрицать и не связываться с этим делом. Но все же, если он откажется говорить, а Кинза потерялась, то все его старания были напрасны. А ведь Кинза была так счастлива, так поправилась, обута и одета! А сейчас ее продадут нищему. Для чего другого она понадобилась отчиму? И его не будет там, чтобы защитить ее.

– Я ничего не знаю, – осторожно сказал Хамид после продолжительной паузы, но в его глазах стояли слезы.

Сестра, заметив эти слезы и его колебание, вполне убедилась в том, что он многое знает, хотя будет очень трудно выпытать у него, поэтому она должна действовать с величайшим тактом и осторожностью.

– Пойдем домой и поужинаем вместе, – спокойно сказала она. – Мы поговорим об этом дома. Ты, должно быть, проголодался, находясь весь день в горах.

Да, действительно, он был голоден, как волк. Пастух в полдень поделился с ним куском ржаного хлеба и больше он ничего не ел со вчерашнего вечера, потеряв право на работу и жалованье. Внутри была грызущая боль и, если он не примет предложения сестры, едва ли ему удастся поесть в этот вечер. В то же время идти к ней в дом было бы большой неосторожностью, потому что, может быть, это западня. Но никто не заставит его говорить! Голод победил осторожность. Он протянул свою грязную руку сестре, и она, отпустив его рубаху, крепко взяла его за руку и не выпустила ее, пока они не оказались дома за запертой дверью.

Розмари провела Хамида наверх в ту комнату, где он когда-то смотрел на спящую Кинзу. Мальчик сел по-турецки на матрац, весь напряженный от волнения и в то же время восторженно вдыхая запахи. По дому разносился благоухающий аромат горячего риса и овощей с оливковым маслом. Сестра принесла ему полную миску с рисом и большой ломоть хлеба, затем села рядом с ним. Пока он ел, она не задавала ему никаких вопросов. Мальчик был полностью поглощен едой, и она внимательно разглядывала его. Да, он сильно похож на Кинзу внешностью: тот же высокий лоб и черные глаза, широко расставленные, тот же овал лица и такой же строго очерченный рот. Она ждала, пока не исчезнет последняя крошка. Когда чашка была очищена кусочком хлеба, сестра заговорила с уверенностью, которой она в себе, однако, не ощущала.

– Хамид, – твердо сказала она, – ты знаешь, кто украл Кинзу, кто похитил твою маленькую бедную сестренку? Если знаешь, ты должен мне сказать, потому что я хочу ее вернуть.

Английская сестра выглядела очень уставшей и напряженной. Ее голос, твердый вначале, слегка дрогнул к концу, и этот дрогнувший голос убедил Хамида лучше всяких слов. Это не западня, это честный крик любящего сердца. Хамид придвинулся ближе, положил голову ей на колени и повернул к ней свое пылающее лицо.

– Я думаю, что ее забрал мой отчим, – заговорил он. – Я видел, как он следил за ней на базаре вчера. Он шел за ней до самого вашего дома, но я думал, что она в безопасности с вами.

Если сестра и была удивлена его признанием, она не показала этого. Любое неправильное движение могло бы напугать его, и он бы опять замкнулся. Она продолжала спокойно спрашивать:

– Где живет твой отчим? Хамид назвал свою деревню.

– Он знал, что она у меня? – Нет.

– Почему ты оставил ее у меня тогда ночью?

– Мне сказала так моя мама. Отчим не хотел иметь ее у себя в доме, он собирался продать ее нищему. Кинза была бы очень несчастной у него, поэтому мама отослала ее к вам.

– А что будет теперь?

– Мой отец, наверное, продаст ее тому нищему. Ему нужны деньги.

Сестра содрогнулась. Положение Кинзы было гораздо хуже, чем она предполагала, и ее нужно как-то спасти.

– Как далеко ваша деревня? – спокойно спросила она.

– В двух днях пути на лошади, но отец, наверное, приехал на грузовике, который возит на базар. Тогда только шесть часов.

– А ты?.. Как ты пришел?

– Немного на грузовике, немного пешком, а Кинза – на спине.

Сестра втайне восхищалась его мужеством; он так много сделал для Кинзы, что, без сомнения, поможет ей.

– А если бы я поехала в вашу деревню и предложила бы отцу больше денег, чем нищий, продал бы он мне Кинзу?

– Не знаю, может, и продал бы. Но как вы найдете дом?

– Тебе надо поехать со мной и показать.

– Мне нельзя. Дома отец изобьет меня.

– Тебе не надо являться домой. Ты можешь просто показать мне дом издали.

– Но меня все знают в деревне. Они скажут отцу.

– Мы приедем после захода солнца на машине мистера Свифта. Тебя никто не увидит. Ради Кинзы ты, конечно, согласишься.

Она подалась вперед в нетерпеливом ожидании, а он сидел, с сомнением глядя на нее и почесывая затылок, борясь со страхом.

– Хамид, – просила она, – если ты откажешься, я не смогу найти ее. Ее купит нищий, и она будет страдать от холода и голода на улицах большого города, и всю жизнь будет жить во тьме. Если она вернется ко мне, то будет счастлива. Я научу ее любить Господа Иисуса, и она вырастет, уповая на Христа, в ее сердце будет свет и счастье. Я говорила тебе о Нем много раз. Ты любишь Его? Он взглянул на нее, его лицо просветлело.

– Я очень люблю Господа Иисуса, – просто сказал мальчик. – Он взял мои грехи и сделал мое сердце счастливым.

Сестра ухватилась за эти слова.

– Господь также может освободить тебя от твоих страхов и сделать твое сердце смелым, – убеждала она. – В Божьей Книге написано, что совершенная любовь Иисуса в наших сердцах изгоняет страх, там больше нет места для него. Давай сейчас попросим Его, Хамид, чтобы Он избавил тебя от страхов и помог спасти Кинзу.

Мальчик послушно закрыл глаза, протянул сложенные руки как бы для того, чтобы взять изливаемые благословения, и повторял молитву сестры горячо и убежденно. Когда он молился таким образом, ему в голову пришли две мысли: если Господь Иисус действительно любит его, то Он не позволит отчиму бить его, а значит, нечего бояться; и как чудесно будет всю дорогу до деревни проехать на большой быстрой серой машине англичанина. Так уже во время молитвы Дух Святой послал радостные укрепляющие мысли в его обеспокоенное сердце. Поэтому, как только они окончили молиться, он был готов согласиться на предложение сестры.

Наконец он покинул ее дом в состоянии приятного возбуждения. Проходя по рыночной площади, он видел себя гордо сидящим у открытого окна машины и машущим своим друзьям, которые, позеленев от зависти, ошеломленные смотрят на его царское движение вперед. Он ликующе засмеялся и даже подпрыгнул от восторга. Теплый ночной ветерок освежал его разгоряченное лицо, и он испытывал трепет и волнение от предстоящего путешествия. О конечном результате он совсем не беспокоился. Отчим сделает все ради денег, а сестра, конечно же, предложит больше, чем нищий.

Как только Хамид ушел, Розмари отправилась в отель, чтобы поделиться своим планом с супругами Свифт. Она не видела их с самого утра, когда они заехали сказать ей, что Дженни настолько беспокойна и расстроена, что они решили совершить длинную автомобильную прогулку в горы и там пообедать. Дженни, переполненная невероятными планами спасения Кинзы, совсем не желала ехать, но отец настаивал. В результате последовала сцена каприза, и они поехали. Дженни, сгорбившись, сидела на заднем сиденьи, сердитая и мрачная, как грозовая туча.

Розмари увидела их сидящими в креслах, усталыми и подавленными. При виде ее они вскочили на ноги.

– Что-то случилось? – нетерпеливо спросили они.

– Да, – сказала Розмари, не в силах скрыть волнения.

Она опустилась на стул и изложила всю эту удивительную историю.

– Конечно, я уладила все с Хамидом, не посоветовавшись с вами, – закончила она, – но я уверена, что вы не откажетесь поехать, потому что вы так любили Кинзу. Нам надо будет выехать завтра днем – туда около четырех часов езды – чтобы приехать после захода солнца. Хамид говорит, что надо пройти довольно далеко еще, машина не сможет проехать до места. Мы вернемся только к утру. Я думаю, вы ничего не имеете против?

– Конечно нет, – заверила ее миссис Свифт. – Джон повезет тебя и Хамида, а я останусь с Дженни. Я думаю, ей не следует ехать.

– Шума не избежать, если мы не возьмем ее, – заметил отец. – Можно, я расскажу ей все об этом, или она уже спит?

Муж с женой молча переглянулись, затем миссис Свифт сказала:

– Я пойду и скажу ей, Розмари. Мне так хотелось бы, чтобы ты успокоила ее и она повеселела. Я ничего не могла поделать с ней сегодня вечером. А она любит и слушается тебя. У нас сегодня был несчастный день, она дулась и ворчала с момента, как мы уехали, и до самого возвращения домой, потому что не хотела ехать. Она хотела остаться и помогать тебе искать Кинзу. Конечно, она болела и все такое, но она ведет себя как испорченный ребенок, если что-то делается не по ее воле.

– Поэтому я отправил ее спать, как только мы приехали, – мрачно добавил мистер Свифт. – Она не привыкла, чтобы ее наказывали, и восприняла это болезненно, поэтому я не знаю, в каком настроении вы ее найдете. Она, безусловно, поднимет большой шум, если ей запретить ехать с нами.

– Бедняжка, – сочувственно произнесла Розмари. – Я пойду посмотрю, может, она еще не спит.

Она осторожно поднялась по лестнице и постучалась в двери. Никакого ответа. Сестра тихонько открыла двери и вошла.

– Что вам нужно? – послышался сердитый голос из-под одеяла. – Я не уснула так рано, как вы велели, не уснула.

– Это я, Дженни, – тихо сказала тетя Розмари и села на кровати.

Дженни тотчас высунулась из-под одеяла. Она была смущена, потому что всегда перед тетей Розмари говорила вежливо, желая выглядеть воспитанной девочкой. Мама и папа, наверное, уже все рассказали о ней, ей надо теперь заставить тетю Розмари узнать ее точку зрения. Родители совершенно ее не понимают и рассердились на нее, а им надо было посочувствовать ей. Но тетя, без сомнения, поймет ее и найдет, как несправедливо с ней поступали.

– О, тетя Розмари! – воскликнула Дженни и разрыдалась. – Я так рада, что ты пришла… Я весь день думала о Кинзе…

– Успокойся, – сказала тетя Розмари ровным, спокойным голосом. – Ты думала весь день не о Кинзе, а о себе. Вот почему ты такая несчастная. Эгоистичные люди всегда несчастны, потому что им не нравится, когда они не могут поступать по-своему.

– Я не эгоистичная, – сквозь слезы сердито произнесла Дженни. – Ты тоже меня не понимаешь, как папа и мама. Я хотела узнать, где Кинза, а они увезли меня туда, где я не могла услышать ничего нового.

– То, что ты услышала бы какие-то известия о Кинзе, ничуть не помогло бы ей, – возразила тетя. – Этим ты удовлетворила бы свое собственное любопытство. И вот потому, что ты его не удовлетворила, ты весь день огорчала родителей своим дурным настроением и поведением. И если это не эгоистично, тогда я не знаю, что такое эгоистично.

Дженни не могла придумать, что ответить на это, поэтому она только повторила с несчастным видом:

– Ты не понимаешь.

– О Дженни, Дженни, я так хорошо тебя понимаю, – воскликнула тетя Розмари, внезапно опускаясь на колени и привлекая к себе рассерженную девочку. – Я понимаю, что из-за того, что у тебя всегда было все, что ты хотела, и из-за того, что мама и папа всегда дарили тебе прекрасные вещи и были так добры к тебе, ты считаешь, что в мире ничто не имеет значения, кроме твоего собственного счастья. Твое сердце похоже на маленький закрытый круг, в центре которого находишься ты сама, и каждый раз, когда случается что-то, что обижает или досаждает, раздражает тебя, ты думаешь, что это конец света. А когда ты станешь старше, Дженни, ты увидишь, что все больше и больше будет таких вещей, которые будут обижать и раздражать тебя. И вот ты вырастешь, станешь недовольной, никого не любящей женщиной. Видишь ли, у тебя нет времени и места в сердце, чтобы любить кого-то еще, потому что вся твоя любовь изливается только на тебя саму.

Дженни молчала. Никто так не говорил с ней до сих пор. Родители заканчивали такие “истории” словами: “Ничего, дорогая, мы уверены, что ты ничего не имеешь против. Давай забудем об этом”. Но, возможно, тетя Розмари говорила частично правду. Девочка вспомнила, как часто она была очень-очень несчастной просто потому, что не всегда могла поступать, как хотела. Как чудесно было бы быть таким человеком, который всегда счастлив, доволен и не раздражается, если у него нет того, что бы ему хотелось! Например, в школе была девочка, которая хотела научиться ездить верхом и иметь новое платье на утренник, но не могла иметь ни того, ни другого, потому что отец ее был бедный. Однако она была спокойна и, казалось, получила большое удовольствие от утренника и в старом платье своей сестры. Дженни не понимала этого и решила, что она устроена совсем по-другому.

Наконец девочка произнесла тихим, огорченным голосом:

– Я не могу не любить людей. И я люблю людей. Я люблю маму и папу, и тетю, и Кинзу, и других.

– Только до тех пор, пока мы угождаем тебе, – возразила тетя. – Но как только мы перестаем делать так, как хочешь ты, ты с удовольствием, без зазрения совести, делаешь нам зло, причиняешь неприятности, вот как сегодня ты очень огорчила папу и маму.

Дженни молчала, но придвинулась вплотную к тете, которая продолжала стоять на коленях у ее кровати. Бесполезно было пытаться заставить тетю Розмари восхищаться собой. Она, кажется, все о ней знает. И в том, что она все о ней знает, Дженни находила для себя какое-то странное умиротворение. Она вдруг почувствовала, что может оставить, бросить всякое притворство и сознаться в том истинном, глубоко спрятанном, настоящем, но иногда неосознанном желании в сердце каждого ребенка.

– Я очень-очень хочу быть хорошей и счастливой, – прошептала она. – Я очень хочу и маму сделать счастливой. Но я не могу. Когда не выполняют моих желаний, я не могу не сердиться…

– Да, – задумчиво сказала тетя Розмари. – Я знаю. Наше собственное “я” со всеми его желаниями и требованиями очень трудно удалить из центра круга. В действительности есть, я знаю, только один путь, способ, как это сделать. А именно – попросить Господа Иисуса войти в этот круг с Его желаниями, волей и изгнать наше собственное “я”. Сначала это будет нелегко, потому что твое “я” продолжает желать своего, и надо продолжать говорить: “Не моя воля, но Твоя”. Через некоторое время происходит удивительная вещь. Так как мы научаемся познавать Господа Иисуса и говорим с Ним через молитву и так как Он говорит с нами через Слово Свое-Библию, то постепенно мы начинаем любить Его так сильно, что Его желания становятся нашими желаниями, и мы начинаем хотеть только того, что хочет Он. В Библии написано, что когда наше желание совпадает с желанием Господа Иисуса, то нам надо только попросить, и мы получим. В таком случае мы, конечно, совершенно довольные, счастливые люди.

– Я не совсем хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, – с огорчением прошептала Дженни.

– Это кажется довольно трудно, но, в действительности, совсем просто. Послушай, все начинается с того, что мы просим Господа Иисуса простить нам и удалить эгоизм, войти в наше сердце и жить там. Когда ты любишь кого-то, ты ведь хочешь быть рядом и смотреть и смотреть на него, правда? Когда мы любим, смотрим на Христа и приближаемся к Нему, мы становимся похожими на Него и желаем исполнять Его желания, Его волю. Это похоже на то, как смотреть на что-то яркое и отражать этот свет так, что ты сам будешь выглядеть очень ярким.

– Понятно, – чуть слышно проговорила Дженни, едва не засыпая.

Тетя Розмари заговорила о другом:

– Я пришла сказать тебе кое-что о Кинзе. Мы выяснили,” куда она исчезла, и завтра твой папа, Хамид и я поедем к ней домой и постараемся убедить ее папу отпустить ее с нами.

– Где, когда, как?! – закричала Дженни, соскакивая с кровати. – Расскажи мне все быстро! А мне можно поехать тоже?

– Нет, – сказала тетя, – тебе нельзя. Мама говорит, что будет слишком поздно и, возможно, в туземной деревне чем меньше нас будет, тем лучше. У тебя удобный случай искупить сегодняшнее поведение – подчиниться без капризов и раздражительности. А теперь я расскажу тебе, как это выяснилось, и все другое.

Пока она рассказывала, Дженни лежала не шелохнувшись в необычно кротком состоянии и расположении духа. В конце концов, возможно, все окончится хорошо, но она этого не заслуживает. Вчера вечером она дала что-то вроде обещания: “Если Кинза найдется, я постараюсь быть хорошей всегда-всегда”.

– Тетя, позовите маму, – раскаянным тоном произнесла девочка, зарывшись лицом в подушку. – Я хочу извиниться перед ней и сказать, что я буду завтра хорошей.

Глава 6

На следующий день, сразу после обеда, Розмари, мистер Свифт и Хамид отправились в свое нелегкое путешествие.

Дженни, страшно разочарованная, что не участвует в спасении Кинзы, но твердо выдержавшая свое обещание, стояла в центре рыночной площади и махала на прощание рукой.

Хамид, забывший все страхи, оказавшись внутри прекрасного автомобиля, сидел подобно маленькому принцу на заднем сиденьи и снисходительно кивал головой толпе восхищенных мальчишек, которые, сверкая голыми пятками, сопровождали их восторженными криками. Они бежали до тех пор, пока машина, набрав скорость, не оторвалась от них.

Это была восхитительная поездка. Хамид вспомнил тот жаркий, пыльный вечер, когда он с таким трудом поднимался по этому самому холму с Кинзой за спиной. Тогда он был слишком усталым, чтобы осматривать окружавший ландшафт, но сейчас ему не терпелось увидеть все, что можно увидеть, и он прыгал с места на место в машине, как ручная обезьяна в клетке. Куда бы он ни посмотрел, везде были поля молодой пшеницы или яркие цветы вдоль берегов рек и ручьев. Они выехали на низменную часть дороги в долине, и машина быстро помчалась между невысокими холмами, покрытыми белыми цветами. Воздух был напоен их ароматом, и Хамид, утомившись своей чрезмерной активностью, свернулся на сиденьи и крепко уснул.

Когда он проснулся, машина стояла на гребне горы. Куда ни посмотришь везде горы… Мистер Свифт и сестра пили из термоса чай и ели бутерброды. Хамид высунул голову из окна, чтобы показать, что он уже проснулся, и ему дали большую булочку, посыпанную сахаром. Он слизывал сахар и был вполне доволен всем происходящим. Только одна мысль омрачала его радость: с каждым километром он приближается к своей матери, и его сердце стремилось к ней. Быть так близко к ней, но не увидеть ее и не поговорить… Две крупные слезы скатились по щекам и упали на дорогую обивку.

Машина мчалась по главной трассе. Солнце уже садилось за горы, посылая яркие прощальные лучи. Дети гнали домой коз, и машина несколько раз останавливалась, чтобы пропустить пастушка со стадом.

Последние светлые лучи исчезли, наступили сумерки. Хамид уже видел очертания родных гор, над которыми мерцали яркие звезды. Его сердце учащенно забилось, во рту пересохло. Машина медленно двигалась по каменистой проселочной дороге, подскакивая на ухабах.

Совсем стемнело, когда они добрались до знакомой базарной площади; шелестящие эвкалипты и здания казались белыми при свете луны. Мистер Свифт остановил машину за магазинами. Хамид выскочил из нее и спрятался за оливковым деревом, пока сестра говорила с мальчиком, стоявшим в дверях своего дома. Она попросила его присмотреть за машиной. Хамид знал этого мальчика и не хотел, чтобы тот его увидел, и он был благодарен, что темнота поглотила его. Он подождал, пока мальчик скрылся в доме, крадучись вышел из своего укрытия и, не говоря ни слова, крупным шагом направился по знакомой тропке вверх по холму, а мистер Свифт и сестра торопливо следовали за ним. Они очень запыхались, потому что мальчик был гораздо проворнее, чем они.

– Вон, – сказал Хамид тихо, указывая в темноту. – Третья хижина за смоковницей. Вы просто толкните калитку, там нет запора. Не бойтесь собаки – она на цепи. И помните: вы обещали не говорить обо мне отчиму.

– Да, Хамид, – тихо подтвердила сестра, – я обещала. А если отчим подойдет с нами к машине, ты должен спрятаться, пока он не уйдет. Мы не уедем без тебя. Если мы выйдем одни, то встретимся здесь.

Они осторожно стали подниматься по каменистой тропе, а Хамид ушел подальше, чтобы хорошенько спрятаться за кустами на кладбище.

Он сел и, обхватив руками колени, вспомнил свой первый побег, когда в полночь крадучись он спускался с холма и так боялся злых духов. Вдруг он понял, что теперь не боится, и удивился – почему? Вскоре он понял почему. Был такой псалом, которому научила его английская сестра, начинавшийся словами: “Есть прекрасная страна!” Для тех, чьи сердца убелены, как снег, смерть не является местом теней и блуждающих духов, а есть просто дверь, ведущая в светлую обитель Божью. Еще сестра говорила, что маленькие дети, которые не могут разобрать, что добро, а что зло, тоже идут туда, поэтому, возможно, его умершие братики сейчас в безопасности и счастливы там. Хамид внезапно тоже захотел пойти лучше туда, вместо того, чтобы сидеть скрючившись вне, как бездомный изгнанник. Но ведь дом рядом… Сердце Хамида затосковало по теплому очагу, по ласковым козам, по Рахме и больше всего по матери. Он всей душой тянулся к ней. Конечно, она услышит и придет.