Текст книги "Мечты о счастье"
Автор книги: Патриция Райс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Глава 18
Эй, что выимеете против моей связи с действительностью?
Майя, закутанная в покрывало, мастерила из оберточной бумаги реактивный самолет, а Мэтти в противоположном углу с ревом и воем запускал ее предыдущее творение. Констанс предпочла более мирное занятие: терла воздушные шары о свой акриловый свитер. Наэлектризовав, она прикрепляла их к стене над колыбелью, полагая, что это развлекает Алексу. Майя прекрасно знала, что та еще слишком мала, чтобы оценить, но не мешала: во-первых, это доставляло Констанс удовольствие, во-вторых, занимало, в-третьих, развивало творческую жилку. В самом деле, комбинация из шаров становилась все интереснее. К несчастью, это привлекло внимание Малдуна, и он притаился на полу в ожидании, когда шары начнут опускаться. Один он уже прокусил, заставив Констанс вздрогнуть, а Мэтти подпрыгнуть.
Алекса, благослови ее Господь, безмятежно спала под саундтрек из «Покахонтас». Возможно, она привыкла к громкой музыке и детским крикам еще в материнском лоне.
Надо сказать, Майя легко смирилась с мыслью, что это и есть ее новый дом и не нужно больше беспокоиться о хлебе насущном, а ее основная задача теперь – занимать детей и изливать на них любовь. Мечта воплотилась, не важно, надолго ли, и можно было наслаждаться этим.
Раздался звук поднимающейся двери гаража. Майя удивилась. После слов Акселя о двенадцатичасовом рабочем дне она не ждала его так рано. Тем лучше. Она не планировала обрушить на него хаос так скоро, но почему бы и нет? Пусть знает, что это такое.
Закончив самолетик, Майя запустила его, как раз когда Аксель переступил порог с кейсом в одной руке и пиццей в другой. Это было совпадением и ее «удачливостью», что самолетик попал ему по носу, а потом, рикошетом, по скоплению воздушных шаров.
Констанс завизжала и бросилась спасать свой шедевр, разбуженная Алекса разразилась плачем, а Мэтти (очевидно, не желая остаться в стороне от всеобщего переполоха) вывалился из кресла. Аксель красноречиво посмотрел на Майю и бросил кейс, чтобы подхватить коробку с пиццей, которая стала разваливаться.
– Я отказываюсь верить, что все это было отрепетировано к моему приходу!
Он водрузил коробку на стол, а Мэтти обратно в кресло и наклонился поцеловать в макушку Констанс, все еще причитавшую над шарами.
Майя следила за тем, как красивый, элегантный, безупречно одетый мужчина неловко потрепал шмыгающую носом девочку и бросился за Малдуном, гонявшим по полу упавший шарик.
– Ты прав, – ответила она с нарочитой небрежностью. – Если бы я задумала представление в твою честь, Мэтти сейчас бы мирно рисовал, Констанс читала, Алекса спала без задних ног. Мне никогда и ничего не удается в срок. – Она посмотрела на пиццу. – Однако мне удаются если не вкусные, то питательные блюда. Твое приношение останется несъеденным.
– Холодильник пуст, а ты была не в лучшей для покупок форме. – Аксель велел детям отнести пиццу на кухню, а сам склонился над колыбелью: – Надо же, опять спит! Констанс плакала часами, стоило мне чуть громче хлопнуть дверью.
Он присел на корточки, в своем модном плаще, делающим его еще мужественнее и внушительнее. Стоило Алексе шевельнуть ручонкой, как он вложил ей в ладошку свой палец. Лицо его стало задумчивым, безмятежным, и Майя с ослепительной ясностью поняла, что готова отдать этому человеку свое сердце. Бедняга Аксель только и делал, что обо всех заботился, ему и в голову не приходило, что кто-то может заботиться и о нем.
– Грудные дети чаще всего ведут себя как от них того ожидают. – Майя сменила тему: – Не скажу, что я отменный повар, но на плите томится гороховый суп. Надеюсь, ты достаточно голоден, чтобы найти его съедобным.
Сердце все еще странно стучало в груди, и нетрудно было догадаться отчего: оно так изголодалось по любви, что готово было ухватиться за хрупкий шанс сделать мечту явью. Но прежде нужно было развеять нелепые представления Акселя о браке, иначе... Майя слишком хорошо себя знала: без подлинных уз любви она обратится в бегство при первом же намеке на проблемы.
– Гороховый суп? – Аксель поднялся, расстегивая плащ. – Звучит аппетитно. А что, на кухне нашелся горох?
Он подошел помочь Майе подняться с дивана. Рука была теплая, слегка загрубевшая, в нее приятно было вложить свою. При всем желании нельзя причислить Акселя к изнеженным богачам. Это был труженик. Просто он больше других преуспел в своих начинаниях.
– Горох я обнаружила в углу нижнего шкафчика, а в холодильнике завалялись мороженые лук и морковь. Для навара я покрошила кусок ветчины, так что суп получился с копченостями, хотя за давностью лет окорок потерял всякий вкус. Держу пари, он из поросенка, который плавал на Ноевом ковчеге.
– Все время забываю загрузить холодильник. В списке неотложных дел это значится в конце, вот руки и не доходят. Но если ты скажешь, что требуется, я заеду в супермаркет.
Телефонный звонок не дал Майе ответить. Пользуясь тем, что Аксель ушел на кухню, она поспешно схватила трубку.
– Аксель дома? – спросил запыхавшийся женский голос.
– А кто спрашивает?
Майя догадывалась, кто это может быть, поэтому покосилась через плечо и, убедившись, что Аксель занят, прикрыла трубку ладонью.
– Это Кэтрин, помощница Акселя. У меня к нему срочный разговор!
– В данный момент он занят. Хотите что-нибудь передать?
Аксель заслужил право нормально поужинать, и она не станет его дергать, если только ресторан не горит. Красотку в мини-юбке душит ревность. Пора намекнуть, что надо лучше держать себя в руках.
– Посетитель напился и буянит, персонал явился не в полном составе, и пара проблем помельче! Пусть Аксель немедленно возвращается!
Голос звучал раздраженно, но как-то не верилось, что из-за случившихся неприятностей. Скорее потому, что приходится давать отчет Майе. Служебное рвение встречается не так уж часто.
– Вот что, – сказала Майя, еще раз оглянувшись на Акселя (тот прислушивался, стоя с половником над дымящейся кастрюлей) и понизив голос, – Аксель говорит, пусть бармен сам вышибет пьяного или позовет на помощь полицию, а с персоналом разберитесь, как сочтете нужным. Он приедет, когда поужинает и уложит Констанс. Мы ведь не хотим, чтобы Аксель пренебрегал отцовскими обязанностями?
Мертвая тишина подтвердила, что удар достиг цели. Майя с улыбкой повесила трубку.
– Что-то произошло? – тотчас осведомился Аксель.
– Ничего такого, с чем не справятся без тебя. Кстати, еще я испекла лепешки, только масла оказалось маловато. Надеюсь, есть можно.
Глаза его подозрительно сузились, но тут Мэтти опрокинул стакан с молоком, и тема была закрыта.
– Можно войти?
Голос был старческий, дребезжащий. Майя подняла голову. Она не слышала, чтобы дверной колокольчик звенел, возможно, потому, что была целиком поглощена кормлением ребенка.
– Открытия еще не было, – мягко объяснила она.
Что нужно такому старику в «Лавке древностей»? Гость стоял спиной к свету, так что лицо его оставалось в тени. И все-таки он казался смутно знакомым.
– Прежняя хозяйка магазина еще вернется? Родственные чувства сразу забили тревогу.
Майя попробовала всмотреться в старика как следует – и вдруг узнала его.
– Мистер Пфайфер! Вы знакомы с моей сестрой?
– Иногда мы беседовали. Сердитая молодая женщина. Надеюсь, с ней все в порядке.
Майя положила уснувшую Алексу в переносную люльку. Когда Аксель заявил, что не пустит ее в магазин так скоро, Майя резонно возразила, что раз уж она выстояла очередь за разрешением на брак, то как-нибудь управится с бухгалтерской книгой. Ей трудно было поверить, что разрешение получено. Впрочем, до венчания дело могло и не дойти.
– Смотря что называть «все в порядке», – сказала она. – Если тюремное заключение, то да, в лучшем виде.
Это был незаслуженный выпад. Мистер Пфайфер не сделал ей ничего плохого, и не стоило срывать на нем досаду (Майя попросила тюремное начальство передать сестре, что стала матерью, но Клео никак не отреагировала на новость).
– Склонность к саморазрушению, – заметил мистер Пфайфер, как если бы прочел ее мысли. – Это у нее от бабушки. В то время наркотиков не было, зато было спиртное. – Он постоял, тяжело опираясь на трость и глядя на спящую малышку. – Ваша дочь?
С некоторым опозданием восприняв слово «бабушка», Майя открыла рот. Ей с трудом удалось собраться с мыслями.
– Вы знали мою бабушку?!
– И даже очень хорошо. – В дребезжащем голосе проскользнула ирония. – Но все это, как говорится, было и быльем поросло. Вы ведь не собираетесь закрыть школу?
Майе больше хотелось поговорить о том, что было и поросло быльем. Она смутно помнила задний двор, дерево, щенка, но эти воспоминания вполне могли быть навеяны рассказами Клео, которая была тремя годами старше и лучше помнила родителей. То, что сохранилось от Северной Каролины в памяти самой Майи, было погребено под чудовищной толщины наслоениями иных мест, иных лиц и потерь.
– Школа закрыта временно, по причине наводнения. Селена трясет дорожный отдел, чтобы через речку построили мост, но, боюсь, это идет вразрез с проектом развития района. Прошу вас, присядьте. Я приготовлю чай. Расскажите о моей бабушке.
– Спасибо, нет времени. Возможно, как-нибудь в другой раз. Мой племянник работает в дорожном отделе и, может быть, является виновником ваших проблем. Я с ним поговорю. Надеюсь, никто не пострадал, когда рухнул фасад магазина. Я рад, что так вышло – на этом здании лежит позорное клеймо. Жаль только, что на вашу долю пришлось столько хлопот.
Майя все еще размышляла о своей загадочной бабушке и лишь повела плечами на сочувственные слова. Однако что-то в них привлекло внимание.
– Позорное клеймо? Что вы этим хотите сказать?
– Дом был куплен на нечистые деньги. Никогда не продавайтесь, моя девочка. Дьявол возьмет свое. – Старик зашаркал к двери, но повернулся, уже взявшись за ручку. – Передайте сестре, что я о ней спрашивал. Надеюсь, мальчик здоров.
– С Мэтти все отлично. – Старческие пальцы повернули ручку, и Майя поспешно вскочила. – Прошу вас! Давайте как-нибудь поговорим! Можно мне зайти к вам?
Мистер Пфайфер повернулся. На губах его была грустная улыбка.
– Сегодня вечером я перебираюсь в дом престарелых. Родные думают, что я не могу больше полагаться на себя. Вообще говоря, я никогда этого не мог, какой смысл спорить? А с Уильямом я поговорю.
Майя стояла в дверях, пока старик – медленно, с трудом – забирался на сиденье обшарпанного фургончика. Она заметила за рулем женщину в линялом ситцевом платье. Машина тронулась. Мистер Пфайфер не бросил на Майю прощального взгляда.
Тем не менее он знал ее бабушку. Возможно, не только он. Возможно, были и другие.
Но какое это Имеет значение теперь, после стольких лет? Подрастая, Майя странствовала из Теннесси в Арканзас, из Арканзаса в Техас и так далее, непременно в компании очередных «тети Джейн» и «дяди Боба». Никто не трудился объяснять ей степень родства, поэтому так и осталось тайной, кто из этих людей был с ней одной крови. Так или иначе, никто не выразил желания принять под крыло двух маленьких девочек, когда те оказались на улице, и потому у Майи не было особой веры в семейные узы. Любовь не имеет ничего общего с кровным родством, человек либо способен на любовь, либо нет. Так что в разговорах о давно умершей бабушке нет смысла.
Занятно только, что старый Пфайфер спрашивал про Клео! Упоминание про Мэтти намекнуло Майе, кто отправил телеграмму, сорвавшую ее с места. Похоже, у Клео в городке не было других доброжелателей.
Будь Майя рождена под знаком Девы, она бы копнула глубже, теперь же просто утешилась мыслью, что жизнь полна странностей и не стоит будить спящих собак. Вот вернется Клео, и все объяснится.
Майя оглядела лестницу. На перилах стоит обновить краску, да и светильник на стене не помешает, для большего уюта. Квартирка невелика, в особенности кухня. Понравится ли Клео, что они с Алексой тоже теснятся на считанных квадратных футах площади? У них совсем разный образ жизни. Клео привыкла командовать – она, Майя, терпеть этого не может. Трения осложнят возврат Клео к нормальной жизни.
Что за глупости! Всегда можно притереться друг к другу, было бы желание. Она уживется где угодно и с кем угодно. Разве все ее детство и юность – не доказательство этому? Но Господи Боже, как надоело! Как хочется иметь дом! Аксель предложил ей свой. Он не в своем уме, это точно. Как раз за это она его и любит.
Майя положила руки на стол, уткнулась в них лбом и, отбросив праздные размышления, попробовала разложить по полочкам факты.
Сбежать в Калифорнию – значит проститься со школой, с мечтой всей жизни. Остаться – значит проститься с Мэтти. Принять предложение Акселя Хоулма – значит сохранить все самое дорогое. Что такое Аксель Хоулм? Сильный мира сего, один из тех, кого она привыкла ненавидеть. При этом он живой человек, с чувством сострадания, способный на тепло и любовь. Когда он впервые держал в руках Алексу, на глазах у него были слезы. Он любит Констанс всем сердцем, даже теперь, когда не уверен, что это его ребенок. Чтобы сохранить ее, он пожертвовал душевным миром и покоем.
Аксель Хоулм. Человек, которого она ни за что не выбрала бы и вовсе не желала полюбить. Это слишком опасно и может быть на всю жизнь. Чайный сервиз – единственное, что она способна беречь так долго. Человеческое сердце более хрупко, чем китайский фарфор.
Глава 19
У женщины, которая хочет быть ровней мужчине, недостает воображения.
– Аксель Хоулм, ты свихнулся? По городу ходят ужасные слухи! Ты что, в самом деле решил жениться на этой потаскушке?
Аксель повернулся от новичка, которого учил красиво расставлять стаканы на стойке. Как удачно, подумал он, что к Майе не прилагается довесок в виде старой мегеры.
– Вот что, Сандра, – отчеканил он, не скрывая гнева, – будь вы мужского пола, я бы свернул вам челюсть, но раз уж вы женщина, я вас просто выставлю! Я не могу отказать вам в свиданиях с Констанс, но вход в ресторан вам отныне воспрещен!
Тщательно накрашенная нижняя губа бывшей тещи смешно отвисла от удивления. Аксель пожалел, что не дал себе волю раньше. Возможно, вообще не стоило держать себя в руках в минуты ярости. Он ухватил Сандру за локоть и повлек к выходу. Там он отпустил ее, чтобы отворить дверь.
– Увидимся в суде. Кстати, судья Тони уверяет, что Майя отлично подходит на роль мачехи. И знаете почему? Его дочь посещает ту же группу продленного дня, что и Констанс. Дети боготворят мисс Элайсем.
– Ее наркоманка-сестра сидит в тюрьме! – крикнула Сандра, багровея. – И потом, эта ваша «мисс Элайсем» прижила ребенка один Бог знает с кем, и неизвестно, какую болезнь при этом подхватила!
– Отправляйтесь домой и найдите чем заняться, – процедил Аксель, выталкивая ее наружу.
Он с треском захлопнул дверь и заложил засов (все равно до открытия оставалось не меньше часа). Дружные рукоплескания заставили его обернуться. Персонал во главе с Хедли толпился в дверях и аплодировал. Аксель был поражен. Всю жизнь он старался быть образчиком самообладания – и вот банда идиотов восторгается тем, что он полностью утратил контроль над собой!
Кэтрин и не думала аплодировать. Бросив злобный взгляд, она зашагала прочь. Хедли пожал плечами, а шеф-повар, провожая ее взглядом, испустил вздох глубочайшего сожаления. Судомойки перемигнулись.
– На что вы, черт возьми, уставились? – рявкнул Аксель. – Работа стоит!
Все разбежались, за исключением Хедли.
– Повернуть против властей не каждому по плечу, у большинства для этого кишка тонка. – Он прошел за стойку и налил себе имбирного пива. – Твой отец куда охотнее раздавал улыбочки, чем поднимал пыль, но и он умел при случае показать себя. Я видел, как он вырвал пистолет из рук взбешенного клиента, а потом потрепал его по плечу и сказал, что все в полном порядке. Он тебя многому научил, но если хочешь бороться за кресло мэра с супругой вроде мисс Элайсем, держи арсенал хорошо смазанным. Каждая старая калоша в городке будет цокать на вас языком, а клуб садоводов потребует назад твои газоны.
– Что-нибудь да останется, и Майя устроит из этого утиный прудик.
Аксель схватил бутылку минералки, хотел было отвернуть пробку зубами, но предпочел более традиционный способ. Отец имел дело с женским полом не чаще, чем он. Работая по восемнадцать часов в день, он ждал того же и от сына. Порой приходило в голову, что мать умерла от одиночества.
– Женщины! – Аксель хорошенько приложился к бутылке. – Какого дьявола я все это затеял?
– Адреналиновый голод? – подсказал Хедли.
Кто знает, подумал Аксель. Одни штурмуют Гималаи, другие бороздят океан на плоту, Аксель Хоулм женится на рыжей. Говорят, с рыжими не соскучишься. А что еще можно предпринять в провинциальном городишке, чтобы утолить адреналиновый голод?
– Ладно, Хедли. Я это сделаю, и ты мне поможешь. Раскопай, что сумеешь, насчет того проклятого проекта. Наверняка наш сладкоголосый мэр где-то ошибся. В любой игре должно быть две стороны.
– Угу. Но если одна сторона плутует, другая может хорошенько получить по рукам.
– А если обе плутуют?
– Вот это уже лучше, – одобрил Хедли с усмешкой. – Молодец, что перетянул мисс Элайсем на свою сторону. Это поможет набрать очки.
Он вышел, и Аксель остался наедине с бутылкой минералки. Поможет набрать очки. Поможет ли? Посади Майю за карточный стол, и, вместо того чтобы тасовать обычные карты, она разложит Таро.
По непонятной причине это заводило. Проклятие! Он уже исследовал этот путь. Пора бы поумнеть. И черт возьми, он поумнеет!
– Ты выходишь за Акселя Хоулма! – повторила Селена. – Перебралась в солидный яппи-особняк в яппи-пригороде и разъезжаешь в яппи-«БМВ»! Поверить не могу!
Майя тоже не могла поверить, тем не менее в городке только об этом и говорили. Каждый, кто в этот день привез ребенка в школу, забежал в кабинет, чтобы лично поздравить ее.
– Насчет «БМВ» я сильно сомневаюсь, что буду долго в нем разъезжать, – мрачно заметила она и наклонилась поправить матрасик под Алексой, спавшей мирным сном. – Когда Аксель узнает, где я была, он первым делом отберет машину. Мы отвозили детей в школу, потом он поехал в ресторан и там отдал мне ключи, чтобы я вернулась домой и отдохнула...
Майя осеклась. Дом? Роскошный особняк на лоне природы? Никогда!
– Нет, вы только послушайте! – Селена запустила пальцы в волосы и как следует рванула. – Скоро ты будешь распивать чаи в компании светских матрон вроде Сандры! Элизабет Арнольд будет присылать тебе приглашения на пикники! – Она вдруг успокоилась. – А вот это было бы неплохо...
– Как же! – хмыкнула Майя. – Я не собираюсь на пикники и чаепития, даже если меня по недоразумению пригласят. Мое место здесь, среди детей. Для начала мы превратим группу продленного дня в настоящую школу, потом станем повсюду рассылать свои проспекты и потихоньку разрастемся в учреждение национального значения. Детям нужно много больше, чем дают им учителя обычных школ. Им нужен индивидуальный подход, и я им его предоставлю. Я дам им главное – любовь. Если для этого нужно выйти за Акселя Хоулма, значит, так тому и быть.
– Хм! – Селена уселась и вперила в Майю испытующий взгляд. – Не за тем ты за него выходишь, моя милая. Чтобы сохранить школу, довольно и меня. В большой мере это и моя мечта, поэтому можешь быть спокойна, я не дам ей развеяться. – Она еще больше сузила глаза. – Ты выходишь за Хоулма ради Алексы, и Мэтти, и Констанс. У тебя в голове труха!
– А я и не утверждаю, что там мозги! – Майя подоткнула одеяльце вокруг ножек малышки. – Утром в магазин заходил старик Пфайфер. Сказал, что знавал нашу бабушку... и, кстати, он знаком с Клео. Ты в курсе?
– Почему это я должна быть в курсе того, с кем знаком этот старый козел? Говорят, после смерти жены он совсем спятил. – Селена помолчала. – Странно, что мэру не пришло в голову объявить его недееспособным... хм... обычно он горазд на такие штуки. Настоящая скотина!
– Пфайфер упоминал своего племянника из дорожного отдела. Вроде бы тот стоит за всеми нашими неприятностями.
– Проверим. – Селена набросала что-то в блокноте. – Не припомню, чтобы там был какой-то Пфайфер. Может, это племянник по материнской линии.
Дав делу нужный толчок, Майя подняла люльку с Алексой и направилась к двери. В классной комнате шел час сказки, слышались возбужденные возгласы маленьких слушателей. Временная учительница оказалась просто находкой, следовало пригласить ее на постоянную работу.
Как ни жаль было оставлять Констанс и Мэтти на чужом попечении, Майя знала, что нуждается в отдыхе, и к тому же не мешало загрузить холодильник. Нельзя кормить семью одним гороховым супом, ведь они пока еще не на талонах.
А впрочем, разницы никакой. Денег у нее по-прежнему нет, на съестное в том числе.
Отлично. Просто превосходно!
Майя постучала лбом о руль, проклиная собственную бесталанность. Живет в особняке, водит «БМВ» – и не имеет денег даже на пакет гороха!
Аксель прошел из гаража в дом, прижимая к груди несколько бумажных пакетов с провизией. Заунывные монашеские песнопения заставили его улыбнуться. Никто годами не включал дорогой музыкальный центр. Он даже не мог сказать, работает ли эта штуковина, – и вот ей нашлось применение.
При виде пустой кухни улыбка померкла. Не то чтобы он ожидал найти стол накрытым (когда Майя позвонила с просьбой заехать в супермаркет, стало ясно, что на готовый ужин лучше не рассчитывать), просто привык к тому, что кто-нибудь, пусть даже один кот, встречает его с работы.
А собственно, почему его должны встречать? Что он, пуп земли?
Оставив покупки на столе, Аксель направился в гостиную. Там не только не было ни души, но и свет не горел. Где же Майя? Должно быть, в своей спальне. Она, казалось, не замечала, что, кроме этих трех помещений, есть и другие.
Не без трепета Аксель двинулся по коридору в направлении бывшей комнаты для гостей. Если Майя спит, то дети, быть может, тихо играют каждый в своей комнате (он уже выделил одну для Мэтти, и хотя тот по-прежнему отказывался там ночевать, его игрушки понемногу перекочевывали на новую территорию). Прислушиваться было бесполезно – все заглушал унылый, протяжный хорал.
Внезапно он был перекрыт пронзительным криком ужаса. Аксель бегом бросился на звук и едва сумел затормозить у дверей столовой.
Первым делом он пересчитал головы. Все правильно, три. Крик, без сомнения, вырвался у Констанс, так как перед ней – по целлофану, которым был прикрыт роскошный ковер, – растекалась лужа краски. Мэтти переводил полный ужаса взгляд с лужи на девочку и обратно, и даже малышка Алекса таращила глазенки, словно понимая, какое разразилось бедствие. Немного успокоившись, Аксель наконец решился взглянуть на свою будущую жену.
Майя, стоявшая на кухонном стуле, наклонилась с него, чтобы запечатлеть на макушке Констанс сочувственный поцелуй, и лишь потом начала осторожно спускаться. На ней были оранжевая майка и джинсовый комбинезон, изначально голубой, а теперь щедро заляпанный зеленой краской. Впрочем, очень возможно, что Майя сама разрисовала комбинезон для большей яркости.
И он поверил, что эта женщина способна прилечь отдохнуть!
Аксель неохотно оглядел некогда элегантную столовую. Хаос был в полном смысле слова. Тяжелые парадные гардины бесформенной грудой вздымались на темной полировке стола, а солнечный свет заливал помещение через большие окна и застекленные раздвижные двери на террасу. Он отражался от бесчисленных хрусталиков люстры и освещал горку с декоративным стеклом лучше любой искусственной подсветки. Стены, прежде спокойных бежевых тонов, теперь представляли собой изумрудно-зеленую лужайку с диковинными цветами и странными созданиями, таившимися в сплетеньях виноградных лоз.
– На сей раз это не случайность, – констатировал Аксель, шагая через порог.
У Констанс вырвался новый пронзительный вопль. Так, отлично. От молчания к крику. Вот хороший' пример того, что всегда лучше довольствоваться малым, иначе можешь получить столько, что не обрадуешься.
Пока Малдун с мурлыканьем вился вокруг ног, Аксель пытался понять, что чувствует, предоставив дом в распоряжение Майи. Сумеет ли он теперь жить в этом доме?
Сжав Констанс в быстром, но теплом объятии, Майя выпрямилась и адресовала Акселю сияющую улыбку, от которой земля ушла из-под ног. За такую улыбку со всем можно было примириться.
– Это не совсем то, что я намечала, но в школе не нашлось других красок. За ковер не бойся, он почти не пострадал, а для брызг у меня есть растворитель. Ну, что ты об этом думаешь?
– Я думаю... гардины все скроют.
Это было, конечно, не совсем то, чего ожидала Майя. Вернее, совсем не то, и Аксель это понимал, но других слов у него не нашлось. Столовая отлично смотрелась в том виде, в каком ее оставил дизайнер, к тому же ею никто не пользовался. В случае необходимости ужин давался в ресторане, где под рукой был персонал. Анджела терпеть не могла готовить.
– Ну, знаешь! – воскликнула Майя и ткнула ему кистью почти в самый нос. – Ты должен был сказать: «Эта комната выглядит в тысячу раз приветливее!» Гардины я отдам в чистку, но вешать их назад не собираюсь. Смотри, сколько света! Разве не славно?
Аксель пригляделся к таящимся в гуще растений созданиям. Что-то вроде льва... и грифон. Счастье, что не стая драконов! Он с сомнением перевел взгляд на громадные, во всю стену, окна.
– Мы будем как на витрине!
Майя опустила кисть в банку, приблизилась, на ходу вытирая руки о комбинезон, и снизу вверх заглянула Акселю в лицо. Он и раньше знал, что она небольшого роста, но живот придавал ей массивность, без него она выглядела совсем хрупкой и была ему лишь по плечо. Тем не менее она не поколебалась постучать ему кончиками пальцев по подбородку. Пальцы были длинные, изящные, испачканные в краске. Было приятно ощущать их прикосновение.
– Перед домом полгектара лужайки, а за ней роща. Ты уж слишком любишь уединение, Хоулм. Очнись! В этом доме трое детей. Как ты думаешь, что им больше придется по душе: носиться по зеленой траве или чинно ужинать при свечах, за наглухо задернутыми гардинами? – Она помолчала и добавила лукаво: – А может, ты передумал?
Даже голос ее при этом изменился, стал ниже, в нем появилась легкая дрожь. Она дразнила его. От этой мысли по спине прошел сладкий озноб, но Аксель был не из тех, кто легко сдается.
– Ах вот в чем дело! Ты испытываешь мое терпение. Хочешь проверить, сколько я способен выдержать, прежде чем сломаюсь.
Длинные ресницы опустились и затрепетали. Это уж было чересчур. День выдался трудный и не слишком плодотворный, а теперь еще расписные стены! Он стерпел все и заслужил награду.
Аксель погрузил руки в своенравную рыжую гриву и сжал пальцы, не давая Майе отвернуться. Одного этого было достаточно, чтобы вспыхнуть факелом, и лишь присутствие детей удержало от дальнейшего.
– Учти, я не сломаюсь, – произнес он совсем тихо, для нее одной. – Можешь, если хочешь, разрисовать и потолок, можешь пускать с крыши воздушного змея – но знай, что очень скоро ты будешь спать в моей постели. Ради этого я готов сам ее разукрасить!
И он сделал то, чего давно и отчаянно жаждал, – поцеловал Майю.
Декабрь 1945 года
«Сегодня я получил от Хелен письмо, которое меня напугало. Без сомнения, она была пьяна, но до сих пор я не видел ее пьяной настолько, чтобы говорить подобные вещи. Я очень встревожен. Хелен нужно держаться подальше от спиртного и дурной компании. Женись я на ней, я не сумею дать ей не только того, к чему привыкло семейство Арнольдов, но и того, что она имеет сейчас. Старик обещал мне пост управляющего компанией, однако брак с Хелен поставит на нем крест. Больше того, я могу вообще не найти работы.
Если мы уедем, она меня возненавидит – за то, что лишилась мишурного блеска, всей этой музыки, болтовни, выпивки. Если мы не уедем, я себя запрезираю».
