Текст книги "Бумажная луна"
Автор книги: Патриция Райс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 3
Маллони скакал к городку берегом реки, держась в тени тополей. Была глубокая ночь. Луна уже медленно спускалась по небосклону. Уставший после долгого пути, продрогший и грязный, он сделал привал только ради коня, и измученное животное буквально рухнуло на землю. Как ни хотелось Питеру побыстрее найти ранчо «Два X», пришлось с этим потерпеть до утра.
Городок, раскинувшийся на перекрестке двух дорог, спал, светилось лишь несколько окон. Где-то на главной улице, разумеется, есть гостиница, но у Питера ни гроша. Ладно, ему не привыкать спать под открытым небом.
Он подвел жеребца к ручью, почистил его и распаковал седельные сумки. Потом развел небольшой костерок, на котором сварил кофе, и погрыз вяленой говядины. Ночь была очень жаркой, и он тщательно затушил костер, закидав огонь землей и разбросав камни, чтобы они остыли.
А утром он как-нибудь приведет себя в порядок и отправится на ранчо «Два X». Хардингов Питер не знал, но его брат Дэниел говорил, что на них можно положиться. Подобные люди встречаются редко, поэтому Питер и проделал неблизкий путь. Оставалось надеяться, что братья Хардинги любят риск и согласятся вложить деньги в золотой рудник.
Маллони бросил взгляд на окно, светившееся в ближайшем домике. Интересно, кто это не спит в такой поздний час? Он провел пальцами по двухнедельной бородке и хотел уже лечь рядом с конем, как вдруг за занавесками мелькнул силуэт женщины.
Он чуть не проглотил язык, увидев, как тень скинула лиф платья и наклонилась – должно быть, над тазиком с водой. С грацией сильфиды и гибкостью лозы она перекинула через голову каскад пышных длинных волос и погрузила их в воду. Маллони пришлось ухватиться за ветку над головой, чтобы не упасть. Конечно, он давно не был с женщиной, но чтобы брюки вдруг стали ему тесны при виде какой-то далекой тени?! Такого еще не бывало. Да, он явно не в форме.
Черт возьми, она что, ненормальная – мыть голову в такой час? Маллони внезапно охватила злость, ему хотелось крикнуть этой женщине, что она занимается идиотизмом, но он взял себя в руки, хотя двинуться с места не мог.
В восхищении он смотрел на длинные тонкие руки, которые поднимали и терли копну, видимо, очень густых волос. Интересно, какого они цвета? Никогда Маллони не видел, как женщина моет голову, и не представлял, насколько эротичным может быть это зрелище. Вот отжала длинные пряди, выпрямилась и покачала головой, рассыпав волосы по плечам. Она стояла спиной к окну, и был виден лишь гитарный силуэт округлых бедер, тонкой талии и гибкой спины. У Маллони перехватило дыхание: так жутко хотелось, чтобы она повернулась.
Женщина подняла волосы гребнем и слегка повернулась. Маллони увидел очертание ее груди. Она была само совершенство!
Питер почти ощущал под своими ладонями ее пленительно-мягкую высокую грудь. Густые длинные волосы ниспадали свободными локонами по тонкой изящной талии до нежных округлостей, которые так и манили его к себе… Черт возьми, он готов обнять ее, даже если она и немолода. Он погрузился бы в нее, даже если она вся красная от прыщей. Плевать на все, если у нее такое роскошное тело!
Лампа погасла, и Питер выругался. Она, наверное, сидит сейчас там в темноте и расчесывает волосы. Может, предложить ей помощь? Он, конечно, безумно устал в дороге, но после этого маленького представления вряд ли заснет.
«Пора бы уже стать умней», – подумал Маллони. Эта женщина, если она не шлюха, недоступна ему. А шлюх с него хватит! Каталина поставила точку в их длинном ряду. С ними одна беда. Может быть, разбогатев, он вернется на Восток, найдет там себе молодую леди из высшего света и покорит ее. А до тех пор лучше держаться подальше от женщин.
Маллони свернулся в своей походной постели, чувствуя болезненный зуд внизу живота. Сон не шел. Питер пожалел, что в ручье нельзя окунуться, хотя и подозревал, что ему не хватит никакой воды, чтобы остудить себя. Доживет ли он до того дня, когда у него будет много денег и он отправится на Восток? Нет, он хотел женщину прямо сейчас. В последние годы ему приходилось во многом себе отказывать. Где-то ведь должна быть женщина, которая так же сильно хочет мужчину! Всего-то и надо только, чтобы она оказалась не шлюхой.
Питер задремал, но вскоре вскочил, разбуженный ржанием своего коня, и почувствовал запах дыма.
Дженис слегка поморщилась, прочесывая гребнем спутавшиеся волосы. Заняв себя мытьем головы, она немного успокоилась, но не настолько, чтобы заставить себя войти в пустую спальню. Даже сейчас, в темноте ночи, когда все вокруг спали, в маленьком домике висело пугающее эхо тишины.
Все десять лет она прислушивалась к дыханию Бетси. В первый год она замирала от ужаса всякий раз, когда не слышала его, думая, что это смерть пришла украсть у нее ребенка. Она спала с девочкой в одной кровати, чтобы можно было протянуть руку и прогнать свои страхи. Убедившись в том, что с малышкой все в порядке, она засыпала, стыдясь того – были моменты, – когда тайно в душе почти желала ей смерти.
А потом настали времена, когда бремя жизни стало просто невыносимо, и Дженис даже мечтала о том, чтобы ангелы забрали Бетси в лучшие края. Но слава Богу, это все давно в прошлом! Из пугливой, задавленной чувством вины пятнадцатилетней девочки Дженис превратилась в зрелую женщину, чувствующую свою силу и знающую свои слабости: Бетси была ее самой большой слабостью и самой великой силой. Для своего ребенка Дженис хотела и могла сделать все. Но если бы люди узнали правду, ей пришлось бы распроститься и с честным именем, и с работой. Она должна была бы стать проституткой, чтобы выжить, – это единственное занятие для такой падшей женщины.
Каждый день она словно шла по натянутому канату. Даже Бетси не знала правду. Вот почему Дженис в конце концов сдалась и разрешила Бетси поехать с Хардингами в Натчез. Сестре ведь легче, чем матери, отпускать ребенка из-под своей опеки.
Но теперь ее томила разлука. Прошло уже около недели с отъезда Бетси, но мать не могла ни спать, ни есть, ни думать о чем-то другом, кроме девочки. Дженис одолевали тревоги. Только она всегда следила за питанием, отдыхом и занятиями Бетси, только она по часам давала ей лекарства. Девочка была слишком слаба, чтобы играть с другими детьми в подвижные игры, и Дженис привыкла к тому, что Бетси всегда рядом.
Но не век же Бетси сидеть под ее крылышком! Когда-то надо приучать ее к самостоятельной жизни. Дженис понимала, что это только пойдет девочке на пользу. Эллен, продавщице в галантерейном магазине, всего шестнадцать. Еще каких-то шесть лет, и Бетси тоже сможет выйти замуж и забеременеть. Дженис не могла даже думать о том, что станет с ней, когда из ее жизни уйдет Бетси, оставив лишь эту звенящую пустоту одиночества. Но главное, чтобы Бетси была счастлива, больше Дженис ничего не нужно.
И теперь она успокаивала себя тем, что Бетси хорошо с друзьями, которым нет дела до того, что она не может играть и бегать с ними наравне. Там есть кому присмотреть за девочкой. Есть и учитель, который научит Бетси рисовать красками, купленными ко дню рождения. Дженис улыбнулась, вспомнив, как обрадовалась девочка, развернув подарок. Такая минута стоила всех вечеров, потраченных на переписывание бумаг для юридической конторы.
Была уже глубокая ночь, и болели глаза, но, раз уж она все равно не спит, почему бы еще не поработать? Может, удастся заработать на частные уроки для Бетси. Старик Джеймс Пейтон подслеповат и уже не держит кисть в парализованной руке, но еще хорошо учит рисованию. Его похвалы вселяли в Бетси столь необходимую в этом возрасте уверенность в себе.
Дженис надела ситцевую ночную рубашку и заплела в косу еще влажные волосы. По календарю лето еще не началось, но ночь была жаркой. Она никогда не спала голой, и сейчас, когда Бетси уехала, у Дженис появилось такое искушение. Может быть, когда-нибудь она и попробует спать без ночной рубашки. Это надо обдумать, а заодно и отвлечься от тревожных мыслей.
С улицы донеслось лошадиное ржание, и Дженис, подойдя к своей узкой кровати, нахмурилась. В городке стали пошаливать бродяги: крали лошадей и опустошали курятники. Шериф быстро и сурово расправился с ворами, и с тех пор по округе, как видно, разнесся слух, что и Минерал-Спрингс соваться не стоит. Это, наверное, просто чья-то лошадь осталась привязанной во дворе.
Дженис уже собиралась расстилать постель, как в дверь заколотили:
– Пожар! Там дом горит! Дайте ведра!
На мгновение ее сковал страх. Она испугалась, услышав этот незнакомый мужской голос, испугалась, узнав про пожар. Дженис отлично понимала, что значит пожар в таком деревянном городке, но быстро пришла в себя. В прошлом на ее долю слишком часто выпадали несчастья, и она умела владеть собой в минуты опасности. Она схватила халат и поспешила на кухню за ведром.
Рывком распахнув дверь, она сунула ведро незнакомцу, едва разглядев его в темноте. Судя по тому, что он заслонил собой весь дверной проем, мужчина должен был быть высок и плечист, но, кроме его щетинистой бороды, Дженис больше ничего не успела заметить. Он схватил ведро и помчался к колонке, крикнув, чтобы она созывала народ.
Дженис и без него знала, что делать, увидев языки пламени, вырывавшиеся из-под крыши школьного здания. Школа! От ужаса Дженис не могла вздохнуть. Школа была ее главным источником дохода, благодаря работе учителя она жила в этом доме. И Дженис кинулась бежать к пожарному колоколу, висевшему в конце улицы.
Звон колокола эхом прокатился в ночной тиши, и отовсюду – из домов, салунов и сараев – стали выскакивать люди. Где-то закукарекал петух, где-то противно закричал осел, заголосили люди, увидев огонь. Очень скоро улица наполнилась бегущими, заспанными и полуодетыми, мужчинами. Во время последнего пожара выгорело почти полгородка.
За мужчинами спешили женщины и дети. Мальчишки галопом неслись с ведрами в руках. Самые сильные мужчины городка выкатили из-за конюшни жалкое подобие цистерны с водой и поволокли ее по улице, впрягшись в постромки, предназначенные для лошадей. Этот агрегат купили после последнего пожара, но городской совет до сих пор не решил вопрос о том, стоит ли покупать к нему лошадей.
Дженис, схватив второе ведро и тазик, помчалась за ними. Ее дом был ближе всего к пожару, и огонь мог очень быстро перекинуться на него. Когда Дженис приехала с Бетси в городок, школьный совет на деньги опекунского фонда мачехи Джэсона построил маленький домик рядом со школой. Совет школы принял Дженис на работу только потому, что уже год безуспешно искал учителя. Пришлось подписать контракт на пять лет, когда ей предложили построить для нее этот дом. Пять лет уже прошло, и если сейчас пожар не остановят, она останется и без работы, и без дома.
У колонки она отдала свои ведро и тазик двум мальчикам и выхватила ручку насоса у мужчины, наполнявшего ведро. Тот не стал возражать, подхватил ведро и побежал к школе, где огонь уже перекинулся на траву вокруг здания. Дженис качала вверх-вниз истертую ручку колонки, наполняя подряд все ведра, кастрюли и кувшины, которые подставляли под струю. Она привыкла к этой старой колонке, последние пять лет ей приходилось утром и вечером качать здесь воду, и руки уже не болели от усилий.
Работая, она то и дело оглядывалась через плечо на каждый крик и вопль со стороны пожара. Сердце ее оборвалось, когда она увидела, что пламя лижет перекрытия крыши. Теперь школу уже не спасти, можно только попытаться сбить огонь.
Лица людей, подбегавших с пустыми ведрами, были черны от дыма, но она узнавала почти всех. Несколько неизвестных, судя по всему, были странствующими коммивояжерами, заехавшими в городок, чтобы продать свой товар. Но был один не похожий на них – крупный мужчина с бородкой. Он чаще других подбегал к колонке, размашисто носился по школьному двору, действовал быстро и решительно, выбирая самые опасные участки. Этот мужчина выстроил женщин от колонки до здания школы, и они по цепочке передавали ведра, поручил мальчишкам забирать у женщин воду и подносить ее мужчинам, которые были ближе всего к огню. Не дожидаясь, пока ведра дойдут по цепочке, он выхватывал их на полпути, быстро выплескивал воду на сухую горевшую траву и на деревья, постепенно продвигаясь к горящему зданию.
– Нужна лопата! – крикнул он Дженис.
– Склад вон там, сзади. – Дженис кивнула на ветхую пристройку.
Он вернулся еще до того, как последние слова слетели с ее губ, и уже спустя несколько минут копал через школьный двор траншею, забрасывая землей остатки огня на траве. Одновременно он отдавал распоряжения, чтобы следили за тополями. Этот человек знал, что делает. «Хорошо, когда есть такой человек, который знает, что делает», – подумала Дженис.
Школу уже не спасти. Мужчины понапрасну извели на огонь целую цистерну воды и теперь кашляли, давились дымом и валились с ног. Дым и усталость проредили цепочки передающих воду женщин и детей. У Дженис заломило плечи, руки и спину. Теперь, качая колонку, она стонала при каждом движении Но она не остановится, пусть потом хоть неделю и не разогнется. Еще оставался шанс спасти ее дом.
Бородач, похоже, теперь задался той же целью. Он крикнул всем выстроиться на боковом дворе, разделявшем два здания. Школа и учительский дом стояли на окраине городка, от которого их отделяли лишь сухая трава и высохшее русло реки. От реки по обе стороны главной улицы разбегались дома. Надо было остановить огонь здесь, пока на его пути только одна трава.
Мужчины тоже побежали за лопатами. Дети бросились к лужицам в русле реки наполнять ведра. Кто-то отпихнул Дженис от колонки и начал качать более энергично. Она устало проковыляла назад, нашла ведро и, наполнив его, потащила к новой полосе огня.
Она понятия не имела о времени, знала только, что на востоке горизонт разгорался розовым светом, отражавшим угасавший огонь пожара. Это было еще до того, как школьное здание, медленно развалившись, осыпалось кучей тлеющих угольков. С рассветом ветер утих, и оставшиеся маленькие языки огня быстро погасли.
Дженис согнулась под тяжестью, но тут чья-то сильная рука выхватила у нее ведро с водой.
– Идите спать. Все кончилось. Я занесу ваше ведро, как только найду его.
Незнакомый акцент заставил Дженис вздрогнуть. В отличие от местного протяжного говора его речь была быстрой и четкой, напомнив ей голоса из прошлого. Странно успокоенная этим открытием, она послушно кивнула и пошла к дому, даже не оглянувшись.
Глава 4
Питер Маллони протер заспанные глаза и приподнялся на локте, пытаясь сосредоточить туманный взгляд на мужчинах, обступивших плотным кольцом его походное ложе. Кто-то пнул его ногой, чтобы ускорить пробуждение.
– Вставай! У нас к тебе есть кое-какие вопросы. – Грубый и властный голос не сулил ничего хорошего.
Застонав, Маллони приподнялся, стараясь не напрягать болевшие мышцы спины. Полночи таскать ведра, перекопать целый акр сухой земли, а потом спать в кустах – это вам не массаж после ванны.
– Встаю, встаю, – проворчал он, вытягивая ноги из-под одеяла.
Черт, вся одежда насквозь прокоптилась от дыма! На рассвете он так и свалился в чем был, не в силах даже раздеться. Но, как видно, в этом проклятом городке лучше спать одетым.
– Хватайте его за руки, ребята, и тащите в тюрьму! Может, при виде железных засовов у него язык-то развяжется!
Интересно, что это: награда за помощь в тушении пожара или наказание за похотливое подглядывание в чужие окна? Маллони был совершенно сбит с толку. Мужчины рывком подняли его на ноги и связали руки. А может, это просто кошмарный сон и он вот-вот проснется? Голова разламывалась на части, поэтому все было возможно.
Резко встав, Маллони захлебнулся кашлем. Ночью он надышался дымом на всю оставшуюся жизнь, и сейчас, похоже, весь этот дым повалил из него обратно, но арестовавшие его не проявили ни капли сочувствия и выволокли ничего не понимающего Питера из кустов на ослепительное солнце.
В дверях домика, спасенного им ночью от пожара, появилась женщина. Ее волосы, струившиеся по спине, переливались восхитительным бледно-золотым блеском. Это было последнее, что видел Питер, – сознание оставило его.
Дженис, запахнув на груди халатик, смотрела, как шериф и его люди тащат бородатого незнакомца. Едва завидя их, она отступила в глубь дома, но с каким-то неприятным ощущением, что бородач все-таки увидел ее, прежде чем упал.
Почему он прятался в ее кустах? Зачем шериф потащил его в городок? Да что толку стоять и гадать? Откинув с лица волосы, Дженис повернулась, прошла в спальню и стала быстро одеваться.
Никогда в жизни она не вставала так поздно. Наверное, скоро полдень. Правда, легла она только на рассвете и совсем не выспалась. Схватив расческу, Дженис принялась укладывать волосы в тугой узел на затылке, на косу уже не было времени. Если она хочет узнать, что шериф собирается сделать с незнакомцем, то надо поторопиться.
Господи, и какие же идиоты эти мужчины! Вполне возможно, что арестованный – очередной воришка-бродяга, но он же почти в одиночку спас ее дом от пожара! Правда, этот дом скоро может перестать быть ее домом, если школьный совет откажется от постройки нового здания для занятий, но в любом случае действия незнакомца достойны награды, а не наказания. Однако, судя по всему, шериф явно не собирался вручить ему орден Голубой ленты или ключ от города.
Скинув ночную рубашку, Дженис натянула хлопчатобумажную комбинацию. Ночью горожане видели ее лишь в халатике. Значит, сегодня надо одеться особо тщательно, как подобает добропорядочной и степенной старой деве-учительнице, чтобы стереть из их памяти образ молодой импульсивной и очень даже симпатичной женщины. Теперь, когда истек срок контракта, ее работа зависела от очень многого. А не то найдут учителя-мужчину, который может жить в семьях учеников, а ее домик отдадут под школу. Это будет очень выгодно для городка: не придется тратиться на строительство – и успокоит оскорбленные чувства тех, кто полагает, что только мужчина может учить их дорогих чад.
Дженис одернула свежевыстиранную нижнюю юбку, наскоро затянула корсет и застегнула передние крючки. Слава Богу, шнуровка, которую ей затянула на спине Бетси, была не развязана. Еще не хватало сейчас возиться самой!
Строгое серое платье, пожалуй, подойдет. Оно достаточно скучное и пуританское. Бывали дни, когда Дженис очень хотелось надеть изящно декольтированное шелковое платье, вишнево-красное или яблочно-зеленое, но такие наряды не подобает носить учительнице-старой деве. Поэтому она довольствовалась тем, что добавляла к своим строгим платьям чуть-чуть кружев и декоративной аппликации из драпировочной ткани.
Расправив над нижней юбкой прокладку из конского волоса, Дженис надела платье и торопливо застегнула бесчисленное множество пуговок на лифе. Теперь, когда Бетси уехала, ей пришлось отказаться от платьев, которые застегивались сзади. Конечно, можно как-то изловчиться и самой застегнуть их, но кто поручится, что все пуговки войдут в нужные петельки?
Стоя перед маленьким зеркалом, Дженис расправила складки над турнюром, взбила белое кружевное жабо на воротнике и нахмурилась, взглянув на свои волосы. Не прическа, а пшеничное поле! Она быстро зачесала волосы назад и надвинула сверху шляпу с широкими полями, теперь виден лишь толстый пучок на затылке. Красивые завитки на шее и на висках, к сожалению, не для нее. Только строгий пучок! Осталось надеть очки, и можно выходить. Золотая проволочная дужка оседлала переносицу, довершив чопорно-благообразный облик Дженис.
Эта роль давалась ей легко. После рождения Бетси она со стальной решимостью ринулась в бой с невзгодами. И если сначала, приехав сюда в двадцать лет, Дженис и приходилось маскироваться, то сейчас годы взяли свое и превратили ее в настоящую старую деву.
У нее было не слишком много времени, чтобы тревожиться за других, но оптимизм Дэниела отчасти передался и ей, и Дженис старалась по мере сил помогать людям. Когда-то она проклинала Дэниела за то, что встретился на ее жизненном пути, и все же, если бы не он, Дженис не жила бы сейчас здесь. Она не могла обмануть его доверие.
Повсюду группами стояли люди и, судя по лицам, обсуждали отнюдь не погоду. Некоторые отворачивались, увидев Дженис, что позволяло догадываться о теме их разговоров. Имея твердые принципы, она дружила не со всеми жителями городка.
Из галантерейного магазина выскочила Эллен и схватила ее за руку:
– О, мисс Харрисон, какая ужасная ночь! Бобби не разрешил мне выходить, но сам пришел весь в копоти и очень уставший. Он все мне рассказал. Мистер Холт говорит, что на постройку новой школы, возможно, не хватит денег. Как же мой ребенок научится читать и писать?
Дженис вспомнила, как Бобби стоял, привалясь к пустой цистерне, и, прихлебывая из бутылки, смотрел на горящую школу. Разумеется, он полагал, что после того, как героически выкатил эту цистерну с помощью еще полдюжины мужчин, может отдыхать, пока другие работают. Дженис крикнула ему тогда, что он негодяй и лодырь, но обсуждать его за глаза не хотела.
– Первые несколько лет тебе не стоит об этом беспокоиться, Эллен. Думай только о здоровье ребенка. А потом время придет и учителя найдутся. – И, ободряюще пожав руку девушки, Дженис поспешила дальше.
Она не любила, когда ее отвлекали от цели. Подходило еще несколько женщин, чтобы посочувствовать в связи с пожаром, а может, чтобы подхватить новые сплетни. Дженис вежливо улыбалась им, хотя знала, что миссис Дэннер – одна из самых яростных противниц женщин-учителей. По слухам, ее муж увивался за Эви Мон-тейн, когда та работала в местной школе. Старый греховодник пару раз пытался ущипнуть и Дженис, но горький жизненный опыт многому ее научил: она знала кое-какие приемы и с помощью шляпной булавки быстро отвадила ухажера.
Наконец Дженис сумела покинуть болтливых кумушек и решительно направилась к конторе шерифа. От быстрой ходьбы ленты ее шляпки развевались. Только бы сплетницы думали, что учительница идет опознавать преступника, требовать наказания или наводить справки! Конечно, им никогда не догадаться о том, что она на самом деле задумала, а то разговоров хватит на месяц.
Надо поосторожней, решила Дженис, иначе все равно сплетен не оберешься. Глянув на себя в витринное стекло, она забрала под шляпку выбившуюся прядь, расправила плечи и протопала в кабинет шерифа.
Эви проскользнула бы легко и кокетливо, Джорджина вплыла бы в облаке лент и локонов, но Дженис в отличие от своих подруг могла только деревянно протопать, как солдат на марше. Ее глухое серое платье и впрямь выглядело как униформа. Дженис заморгала, привыкая к темноте помещения и не обращая внимания на взгляды собравшихся у стола мужчин.
– Мисс Харрисон. – Шериф крайне почтительно приподнялся с кресла.
Этот человек считался самым объективным во всем городке. Даже газета освещала городские новости весьма пристрастно. Зато у шерифа, похоже, напрочь отсутствовало личное мнение. Что бы ни случилось, он просто брал под стражу преступившего черту закона, предоставляя горожанам вершить остальное. Вот к этому человеку ей и надо было сейчас обратиться.
– Шериф. – Дженис деревянно кивнула.
Теперь, когда на нее перестали пялиться, она взглянула поверх очков и узнала стоявших рядом с шерифом. Мистер Холт здесь. И Джэсон. Обменявшись с ним взглядом, Дженис осмотрела толпу – в основном члены школьного совета. Это уже говорило о многом.
– Я так понимаю, вы арестовали виновника ночного пожара?
Дженис зарекомендовала себя как женщина серьезная и рассудительная – старым девам разрешалось быть таковыми – и сейчас пыталась извлечь выгоду из своей репутации, следуя принципу «нападение – лучший способ защиты».
Шериф мрачно кивнул:
– Думаем, что так. Этот бродяга вчера остановился на ночлег у реки за вашим домом. Наверное, напился и заснул, не затушив костер.
– Это он так сказал?
Дженис охватило сомнение. Версия казалась весьма правдоподобной. Но она пришла сюда не для того, чтобы спасать пьяницу, а помочь человеку, спасшему ее дом.
– Нет, он клянется, что перед сном затушил костер. Но школа уже неделю как закрыта, поблизости никого не было, только вы и он. Таковы факты.
– Что ж, с этим трудно спорить, – согласилась Дженис, лихорадочно собираясь с мыслями.
Она знала только то, что видела. Этот человек, рискуя собственной жизнью, спасал школу. Если бы не он, Дженис сейчас была бы без крыши над головой. При мысли о том, что она могла лишиться того немногого, заработанного тяжким многолетним трудом, Дженис задрожала и перевела взгляд на Джэсона. У него были деньги и положение, к его слову прислушивались. К тому же он ее друг.
– Я видела, кого сегодня утром вели в тюрьму. Это тот самый человек, который почти в одиночку спас мой дом от огня. Если пожар и произошел по его вине, я уверена, что это случайность. Что вы хотите с ним сделать?
– Мисс Харрисон, полагаю, это решат присяжные. Поджог – серьезное преступление, – веско ответил шериф, хотя Дженис даже не смотрела на него.
Она пропустила мимо ушей эту чепуху, не сводя глаз с Джэсона. Тот, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, провел рукой по седеющим волосам. Седина не старила его, а скорее облагораживала. Он был еще красивым мужчиной, но, казалось, не замечал этого. Джэсона вообще почти ничто не интересовало, кроме его проклятого ранчо.
– Послушай, Дженни, не надо так на меня смотреть! – Он давно называл ее этим уменьшительным именем. – Здесь я ничего не могу сделать. Нельзя позволять всяким бродягам шататься по нашему городку и поджигать наши дома.
– Он ничего не поджигал, наоборот, спасал от огня. Неужели вы думаете, я пришла бы сюда, если бы думала иначе? Этот пожар, похоже, оставил меня без работы и чуть не лишил дома. Если бы я считала его виновным, я бы первая сказала: «Повесьте его!»
Она не решилась рассказать о том, как он предупредил ее о пожаре. Ведь, если узнают, что он первым увидел огонь, это лишь усилит подозрения.
Двое мужчин из совета школы захихикали в уголке. Дженис так и подмывало ударить их по рукам линейкой и потребовать, чтобы они рассказали всему классу, что их так развеселило. Но в данном случае она, похоже, догадывалась, что. Как же: засидевшаяся в девках учительша пришла спасать сильного молодого бродягу!
Один из них прочистил горло, ткнул Джэсона в бок и что-то зашептал ему на ухо. Джэсон годами объяснял совету школы, что надо делать с попечительным фондом своей мачехи, и все по старой привычке полагались на его мнение. Глаза Джэсона задумчиво сузились, когда он выслушал предложение.
– Не знаю, Мик. Ты видел этого человека? На мой взгляд, отъявленный мерзавец. Не думаю, что мисс Харрисон может быть в безопасности, если такой человек будет там целый день.
У Дженис оборвалось сердце. Что он такое говорит? Где будет целый день? Что еще они замышляют? Мик зашептал свое предложение на ухо другому, и лицо слушателя совсем не понравилось Дженис.
– Шериф, почему бы вам не привести сюда этого человека? Мы бы его расспросили. У нас тут появились кое-какие идеи, возможно, они снимут проблему, – предложил Джэсон и, скинув свой кожаный жилет, сел на деревянный стул, по-хозяйски забросив ногу в ботинке на стол шерифа.
Безусловно, он имел право на такую бесцеремонность. Его банк держал кредиты на всю городскую собственность.
Дженис с опаской отошла в дальний угол, не желая привлекать к себе внимания. Она и так зашла слишком далеко, а ведь ей только хотелось объяснить шерифу, что сделал этот человек. Но теперь она ни за что не уйдет, пока не выяснит, что здесь затевается.
– Док сказал, что бродяга отравился дымом и нуждается в отдыхе. Когда мы его вели сюда, он упал в обморок. – Шериф неуклюже повел своими большими плечами.
«Док» звучало слишком громко для простого аптекаря без медицинского образования, который, впрочем, утверждал, что несколько лет назад работал с опытным врачом. Однако во всей округе не было ни одного квалифицированного медика, который мог бы с ним поспорить. Дженис с нетерпением ждала, что они решат.
– Что ж, нам всем не поместиться в камере, посадите его вот на этот стул, и мы быстро с ним поговорим. – Джэсон пнул ногой соседний стул, который никто не решался занять.
Возражений не последовало, и шериф, взяв со стола связку ключей, пошел за арестованным. Дженис нервно сцепила перед собой руки – почему-то не хотелось, чтобы бродяга видел ее. Это было совершенно необъяснимое чувство, и все же она забилась в угол, спрятавшись за плотной стеной мужских спин.
Арестованный вел себя довольно спокойно. Дженис, выглядывая между мистером Холтом и Миком, видела, как шериф дернул его за руку и втолкнул в комнату. Шериф был самым высоким мужчиной в городке, даже выше Джэсона, а арестованный оказался с ним одного роста.
«У него широкие плечи и узкие бедра», – невольно отметила про себя Дженис и сама удивилась своим мыслям. Она никогда раньше не обращала внимания на то, какие фигуры у мужчин, и покраснела.
Грязная борода отвратительно топорщилась, а противный запах долетал даже до ее угла, но вряд ли шериф додумался предложить ему ванну. Должно быть, выспавшийся, чистый и выбритый он выглядит намного моложе. Вчера ночью он так уверенно командовал толпой, что Дженис приняла его за мужчину в возрасте, привыкшего повелевать людьми. Сейчас она видела, что ошиблась. Бродяга обернулся, и Дженис судорожно сглотнула. Ей показалось, что он все-таки увидел ее. У него были зеленые глаза. И длинные ресницы.
Мужчина не улыбнулся и не сел на предложенный стул. Держа перед собой скованные наручниками руки, он стоял, обводя собравшихся безучастным взглядом, и даже не поинтересовался, зачем его сюда привели, всем своим видом как бы говоря: «Пошли вы все к черту! У меня полно своих дел». Такого удивительного спокойствия Дженис еще никогда не видела.
– Вот этот джентльмен хочет задать вам несколько вопросов. – Шериф ткнул в Джэсона большим пальцем.
Незнакомец вопросительно вскинул брови.
– Ваше имя? – спросил Джэсон.
– Питер Алоизис Маллони. А ваше?
Дженис не слышала ответа Джэсона. Задыхаясь, она ухватилась рукой за стену, чтобы не упасть. Этого не может быть! Питер Алоизис Маллони! Неужели это тот самый человек, который уволил ее сестру, тот самый, из-за которого и сама Дженис потеряла работу? Семья Маллони владела барачным городком, в котором умерли ее родители, не выдержав побоев и издевательств сборщика арендной платы. Неужели это тот самый человек, которого она ненавидела всеми силами души? Нет, не может быть!
Но надменность его ответа говорила, что может. И тяжелый взгляд его зеленых глаз, когда он снова отыскал ее за спинами любопытных, был точной копией взгляда другого человека, которого она ненавидела и презирала еще сильнее, чем того, кто стоял сейчас перед ней.
