Текст книги "Менестрель"

Автор книги: Патриция Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Мне нельзя будет так поступать после свадьбы, – возразила Линет.

– Ты ведь не допустишь, чтобы тебя кто-нибудь увидел?

– Нет, да и слуги не станут об этом рассказывать, ты же знаешь.

– Действительно, ты их словно заколдовала всех, – ворчливо заявил отец Линет. – Они уделяют больше внимания тебе, чем твоей матери или мне.

Она ничего не ответила. Просто ждала. Для неё это была не такая уж и большая сделка, но Линет понимала, что отец был непреклонен по поводу её замужества. А она, по крайней мере, сможет сдержать клятву, данную незнакомцу.

Секунду или две хозяин поместья бормотал что-то себе под нос, а затем кивнул головой.

– Запомни, никто не должен тебя увидеть, или…

– Хорошо, – согласилась Линет. – Я буду осторожна.

На лице её отца появилось выражение смирения.

– Ещё постарайся, чтобы об этом не узнала твоя мать.

– Она не узнает.

Он смотрел на неё в течение одной долгой минуты.

– Я ничего не хочу так сильно, как того, чтобы ты была счастлива, дочь моя, но существует долг перед семьёй, перед твоими сёстрами и матерью. У нас должен быть наследник.

Линет знала об этом. Она понимала, насколько сильно её отец желал наследника все эти годы. А его дочь вела себя эгоистично. Ей хотелось совершенства, в то время как в мире его не существовало. Линет мечтала о том, чтобы её сердце похитили, но вора с представлениями о чести тоже не было на свете.

Она кивнула.

– Тогда договорились, дочка? Любой из этих трёх джентльменов станет подходящим мужем, а если ты не выберешь ни одного из них, тогда назови мне того, кто тебе приглянулся.

– Договорились, отец, – заверила его Линет.

И тогда он сделал то, чего никогда не делал раньше. На долю секунды отец прижал свою ладонь к её щеке, а затем опустил руку и отвернулся. Он никогда до этого момента не показывал свои чувства так явно. Хриплое «хорошо» было его самой высшей похвалой.

Неделя. У неё есть неделя, чтобы выполнить своё обещание и выбрать себе мужа. Возможно, это была совсем не клятва, поскольку она была дана при определённом молчаливом принуждении. Но сердце Линет говорило ей, что она должна исполнить своё обещание.

Она понимала, что ей придётся это сделать.

***

Вернётся ли незнакомка? Она бросила монету Дункану обратно.

Он обнаружил, что расхаживает перед озерцом задолго до рассвета. Недалеко от Дункана стояла его старая кляча, наклоняя голову к земле, чтобы пощипать зелёную траву, хотя прошлым вечером животное наелось до отвала овса.

Ему нужны были уроки музыки, уверял себя Дункан. И всё же, в его памяти всплывала не мелодия, а красивое лицо с упрямым выражением, когда незнакомка бросила монету обратно Дункану. Это был редкий случай – презрение, которое возбудило в нём любопытство.

Что за манеры были у этой девушки?

Он подумал о том, какого цвета были её глаза: ярко-зелёные с сероватым оттенком, и в них отражался немалый интеллект. Женщина, переодетая в юношу. Это было нелепо. Может быть, она была плодом его воображения. Или каким-то духом.

Дункан ожидал в этом месте с самого раннего утра, невзирая на прохладный ветер, который украл теплоту вчерашнего дня. Он взял лютню Риса и уселся там, где сидела незнакомка, а затем начал играть одну из песен, которые знал. Это была французская песня о крестовых походах. В ней не было ничего нежного.

Дункан закончил петь и неожиданно почувствовал, что не один. Последние десять лет он жил инстинктами и всё-таки сейчас не услышал ни звука – ни тихого ржания лошади, ни лёгкой поступи шагов. Святые угодники, Дункан ничего не заметил.

– У Вас хорошая манера игры, – произнёс нежный голос. Дункан обернулся, не вставая с места, и увидел, что незнакомка стоит под большим дубом. Он не видел её лошади.

– Ты пришла, – сказал он, и это прозвучало немного глупо.

– Я обещала.

– Я боялся, что напугал тебя.

– Меня не так-то легко испугать.

На ней была та же одежда, что и вчера. Теперь Дункан размышлял, как он мог принять её за конюха, даже несмотря на то, что волосы девушки снова скрывал головной убор.

– Я не слышал, как ты подошла.

– А Вы и не должны никого слышать, когда играете. Вам следует слушать музыку.

– Сомневаюсь, что у меня вышло что-то музыкальное. Мне говорили, что я неуклюжий.

– Тот, кто сказал Вам об этом, мало что понимал в подобных вопросах. Ваш выбор песен – вот где Вы проявили неуклюжесть.

Дункан встал, возвышаясь над ней, хотя для женщины она была высокого роста.

– Твой хозяин? Он знает обо мне?

– Он знает только то, что я тренирую его лошадь.

– К какому дому ты принадлежишь?

– Я думала, что Вы хотели поговорить о песнях, – ответила незнакомка, отворачиваясь от него.

– Да, это так. Не уходите, госпожа, – Дункан не мог припомнить, когда в последний раз он кого-либо умолял, будь то мужчина или женщина.

– Больше никаких вопросов, – потребовала его собеседница.

Он кивнул и протянул ей лютню. В руках у девушки ничего не было…

Её пальцы нежно погладили инструмент, легко пробежались по ценной древесине и проверили струны. Дункан подумал, что инструмент звучал намного лучше, когда струн касалась она, а не он.

– Это великолепный инструмент, – спустя мгновение сказала незнакомка. Теперь в её голосе слышался вопрос; эта лютня была слишком хороша для простого солдата.

– Мой друг… пожелал, чтобы я взял её.

Тотчас же лицо девушки омрачилось, и он понял: она решила, что его друг умер. А как ему следовало объяснить, что этот друг находится в Уортингтоне[4]4
  Уортингтон – приход в графстве Лестершир, центральная Англия.


[Закрыть], пытаясь навести порядок в замке до прибытия предполагаемой невесты?

– Научите меня нескольким песням, – потребовал Дункан, забыв о том, что он сейчас был просителем, бродягой-странником, а не маркизом[5]5
  Маркиз – дворянский титул в Британии, ниже герцога, но выше графа.


[Закрыть], привыкшим, чтобы его приказам немедленно подчинялись.

Выражение изумления в глазах девушки подсказало ему, что он совершил ошибку. Дункан неуклюже продолжил:

– Мне также понадобятся ещё несколько уроков по…

– Смирению, – закончила незнакомка.

Он не смог сдержать лёгкую улыбку, расплывавшуюся, как понимал Дункан, у него на губах.

– Смирению, – подтвердил он.

– Улыбка тоже помогает, – заявила она.

– Мне говорили, что и в этом я не силён, – усмехнувшись, признал Дункан.

– На самом деле, это не так сложно.

– Неужели, госпожа?

– Разве Вы можете не думать о чём-либо прекрасном? Например, о восходе солнца? Или о таком вот озерце? Или вечерней заре?

Лицо незнакомки просветлело, словно на него упали лучи солнца. Дункан никогда не видел никого, кто бы так сильно радовался простым вещам. Для него эти образы имели другое значение. Восход солнца означал новую битву, закат – приближение ночи и опасности, а водоёмы обычно нужно было пересекать в самое неподходящее время.

Но всё же он поднял глаза, с уважением отнёсшись к словам своей собеседницы. Восходящее солнце разбросало по поверхности воды и на деревьях крошечные блестящие пятнышки, и Дункан ощущал, как оно согревает его лицо.

Или эта женщина отдавала ему своё тепло?

Была ли она женщиной? В мужской одежде незнакомка выглядела не старше двенадцати или тринадцати лет. Но когда вчера её головной убор упал, и волосы заструились, обрамляя лицо, словно ореол, она выглядела, как самая настоящая женщина.

Дункан приказал себе не думать о таких вещах. Должно быть, незнакомка находится в услужении у хозяина поместья. Он был господином настолько, чтобы знать, что мужчины его положения не женились на служанках. Король Генрих[6]6
  Король Генрих – Генрих VII (1457–1509), первый монарх из династии Тюдоров; сын Эдмунда Тюдора, графа Ричмонда; правил в 1485–1509 гг.; известен под именем Генриха Тюдора. Он нанёс поражение Ричарду III в битве при Босворте и позднее основал непревзойдённую династию Тюдоров.


[Закрыть] будет недоволен таким браком, а его расположение много значило для маркиза Уортингтона. Оно подразумевало, что владения Дункана останутся у него. И, вполне вероятно, голова на плечах – тоже.

– Вы смотрите на меня, милорд, а не на прекрасные вещи, которые могут Вас вдохновить.

– Так Вы полагаете, что не можете ни для кого послужить источником вдохновения? – спросил Дункан.

На лице незнакомки проступил румянец.

– О, нет, милорд. Я знаю, что я обыкновенная.

Ему хотелось подойти к ней и дотронуться до её лица, чтобы убедиться, действительно ли оно такое гладкое, каким кажется. Дункан размышлял о том, чтобы сорвать с незнакомки нелепую шапку и позволить её волосам снова заструиться по спине. Он хотел вызвать улыбку на лице своей собеседницы, чтобы проверить, окажется ли девушка, на самом деле, такой же привлекательной, какой она была в воображении Дункана.

Он не мог сделать ничего из того, о чём подумал. Маркиз Уортингтон всегда относился к женщинам с уважением, как учила его мать. Он пытался быть честным и искренним даже с женщинами, которым платил за благосклонность. Дункан почувствовал по шевелению в области чресел, что, если он сейчас прикоснётся к своей собеседнице, то, вероятно, будет неспособен остановиться.

Ему ничего не было известно о ней, даже то, есть ли у неё мужчина. Дункан не мог представить, что у незнакомки никого нет. Даже её голос звучал, как песня сирены. И всё же она, очевидно, не считала себя привлекательной.

Дункан встряхнул головой, прогоняя подобные мысли из своего сознания. Он знал, как глупо для него было бы влюбиться – и жениться – на простолюдинке. Король, вероятнее всего, не одобрит подобный брак. Надо сказать, Генри Тюдор сам хотел найти жену для Дункана, устроив его союз с семьёй из дома Йорков[7]7
  Дом Йорков – династия Йорков, дом Йорков (королевская династия, враждовавшая с династией Ланкастеров и сменившая её; её представители: Эдуард IV – правил с 1461 по 1483 гг., Эдуард V – правил в 1483 г., Ричард III – правил с 1483 по 1485 гг.
  Йоркист – сторонник Йоркской династии (в войне Алой и Белой Розы); поддерживающий Йоркскую династию, Белую Розу.


[Закрыть]. Вот почему, для маркиза Уортингтона взять в жёны служанку было бы прямым оскорблением короны. Дункан дал клятву вступить в брак по любви, но весь тридцатидвухлетний жизненный опыт подсказывал ему, что его избранница должна быть женщиной знатного рода.

Зачем он вообще об этом размышлял? Случайная встреча. Несколько уроков. А потом Дункан продолжит свой путь.

Почему тогда незнакомка завладела его снами прошлой ночью и заставила с нетерпением ожидать рассвета?

Взгляд маркиза Уортингтона встретился со взглядом стоящей рядом с ним девушки, и волнение внутри него усилилось. Сердце Дункана попало в ловушку, и это ошеломило молодого человека.

Эти глаза были так чисты, так полны жизнерадостным остроумием. Они были такими изучающими.

Он снова попытался избавиться ото всех этих наблюдений.

– С чего мы начнём?

– Может, с улыбки? – предложила его собеседница, и сама слегка улыбнулась. От этого, как Дункан и предполагал, её лицо словно осветилось. Улыбка незнакомки также оживила что-то и у него внутри.

– Вы должны научиться, как улыбаться без усилий, – добавила она, внимательно рассматривая Дункана. – Никто не захочет слушать сурового менестреля.

– Неужели?

– Нет. Они хотят почувствовать себя счастливыми. А теперь попробуйте, – скомандовала незнакомка.

Она выглядела такой серьёзной, такой увлечённой своим уроком. Дункан почувствовал тот момент, когда уголок его рта начал приподниматься вверх. Сколько же времени прошло с тех пор, как он улыбался в последний раз? За это время множество битв и смертей ожесточили сердце маркиза Уортингтона, словно сковав его стальным обручем.

– Так уже лучше, – заявила незнакомка, – но, может быть, немного шире.

В её глазах отразились искорки озорства, и сердце солдата совершило неожиданный скачок.

Собеседница Дункана взяла в руки лютню, которая висела у неё за спиной.

– Вступайте вслед за мной, – сказала она.

Незнакомка начала наигрывать грустную мелодию, и Дункан взял свой инструмент в руки и попытался следовать движениям её пальцев. Несмотря на качество лютни, звук, который извлекли его пальцы, не обладал светом и магией звуков, которые рождал инструмент его наставницы.

– Нежнее, – попросила девушка. – Просто слегка касайтесь струн. Не нужно их атаковать.

Спустя несколько минут пальцы Дункана стали двигаться так же легко, как и у его наставницы. Она перестала играть и слушала его, склонив голову так, что показалась ему чересчур притягательной. Её губы сложились в насмешливую улыбку.

– Где Вы научились играть?

– У друга. Он валлиец[8]8
  Валлиец = уэльсец, уроженец Уэльса (административной области и исторической провинции Великобритании; столица – Кардифф).


[Закрыть].

– Он когда-нибудь улыбался?

– Всё время.

– Разве Вы не могли научиться у него и этому?

– Не думал, что я был таким… неумелым.

Собеседница Дункана запрокинула голову и рассмеялась. Безо всякой насмешки. Просто добродушное веселье. И она приглашала своего ученика разделить это веселье с ней.

– Не могу поверить, что Вы часто ощущаете себя… неумелым.

Дункан нахмурился. К сожалению, он был именно таким слишком много раз. Заносчивым и уверенным, что всегда прав. Дункан подвергал своих гвардейцев опасности больше раз, чем хотел об этом вспоминать. Ему необходимо было научиться осторожности.

Его наставница наклонила лицо к лютне.

– Эта песня написана Бернардом де Вентадорном[9]9
  Бернарт (Бернард) де Вентадорн(около 1150–1180 гг.) – классик ранней провансальской поэзии, поэт XII века. Выходец из низов. Литературное наследие составляет около 44 песен. Вся его поэзия проникнута любовной темой. В творчестве Бернарда де Вентадорна куртуазная лирика нашла наиболее полное выражение («куртуазный» – учтивый, рыцарский).


[Закрыть], протеже Элеоноры Аквитанской[10]10
  Элеонора (Алиенор, Альенора) Аквитанская(ок. 1122 – 31 марта 1204 г., королевское аббатство Фонтевро) – герцогиня Аквитании и Гаскони (1137–1204), внучка первого трубадура Прованса Гильома IX Аквитанского, графиня де Пуатье (1137–1204), королева Франции (1137–1152), супруга французского короля Людовика VII, королева Англии (1154–1189), одна из богатейших и наиболее влиятельных женщин Европы Высокого средневековья. Женщина удивительной красоты, Элеонора была музой французского поэта-трубадура Бернарда де Вентадорна, ей он посвятил ряд своих кансон.


[Закрыть], – сказала она.

Слова окутывали Дункана.

– Когда я слышу в лесу песню птиц, приносящую нежность в моё сердце…

Месяц назад он рассмеялся бы над такой сентиментальностью. Теперь же Дункан слышал пение птиц в своём сердце, так же как и в ветвях деревьев. И те, и другие, казалось, поют вместе с девушкой. Утро было ярче, чем любое другое, когда-либо виденное им, небо – синее, а солнце – теплее. Все его чувства обострились.

Он начал подпевать ей без слов, и незнакомка повернулась к Дункану.

– Пойте со словами.

Он не возражал против того, чтобы петь песни о войне. Однако, маркиз Уортингтон колебался, не решаясь спеть о птичках, любви и цветах. Это не подобало мужчине.

Но его наставница кинула на него выжидательный взгляд.

Рис как-то сказал, что у Дункана довольно приятный голос. Но всё же тот был его другом, а вот критики во время этого частного путешествия высказывались в его адрес многословно и оскорбительно. На некоторые из их тирад маркизу Уортингтону хотелось ответить, достав свой меч. В конце концов, они так громко разговаривали и так много пили, откуда им было знать, имелись ли у него способности к музыке или нет?

Дункан не был уверен, что хотел бы это узнать.

– Я уйду, если Вы не попробуете, – предупредила его незнакомка.

Он всегда хорошо запоминал слова и мелодии. Угрозы девушки было достаточно для того, чтобы Дункан немедленно начал петь песню. Если он выставит себя дураком, то никак не большим, чем в трёх последних залах, в которых выступал. Помоги ему Боже, если кто-нибудь вспомнит этого одинокого музыканта. Маркиз Уортингтон думал только о настоящем, а не о будущем. Он почувствовал досаду при мысли о том, что придётся столкнуться с одним из его бывших нанимателей в суде.

Дункан ударил по струнам лютни, и голос его разнёсся над рекой. Он не смотрел на свою наставницу. Ему не хотелось видеть то же пренебрежительное выражение, которое Дункан видел на лицах других своих слушателей. По правде говоря, маркиз Уортингтон уже был почти готов использовать состояние своей лошади в качестве оправдания и отправиться домой.

Он взглянул на незнакомку. В её глазах не было отвращения. Или разочарования. Вместо этого они смотрели на него с некоторым удивлением.

Никто раньше не смотрел на Дункана так. И уж конечно, не женщина. Без страха. Без трепета. Без корысти.

Внезапно ему захотелось стать тем человеком, которым он притворялся. Мужчиной, свободным от обязательств и чувства долга…

Неожиданно Дункан перестал петь. Он вытянул руку и дотронулся до лица своей наставницы. Пальцы его приласкали её кожу. Она была такой же нежной, какой выглядела. Нежной и очень притягательной.

Её глаза расширились, золотые крапинки стали более заметными в серо-зелёных глубинах. Дункан прочертил дорожку вдоль скулы своей собеседницы. Затем, не в силах сдержаться, он наклонился к ней, и губы его дотронулись до её губ в поцелуе, лёгком, словно дуновение ветерка.

На мгновение Дункан почувствовал её отклик, а затем – дрожь, пробежавшую по телу девушки. Прежде чем он смог двинуться с места, она вскочила на ноги, отступая от него.

Дункан протянул к незнакомке свою руку.

– Я не хотел испугать Вас.

Она отступила ещё на шаг.

– Нет, Вы меня не напугали. Но, но… – произнесла его собеседница, заикаясь, – Вы не должны…

– Почему я не должен этого делать? Вы обручены?

– Да, – сказала она.

Вопреки всем доводам, сердце его словно ухнуло вниз. Ему следовало догадаться. Незнакомка была добра со странником, ничего более. Маркиз Уортингтон отвесил формальный поклон.

– Я очень сожалею, госпожа. У меня не было намерений оскорбить Вас.

– Я должна идти, – ответила девушка.

– Мне непременно понадобятся ещё несколько уроков.

– Улыбка, – заявила незнакомка. – Вот всё, что Вам нужно.

Но Дункану было необходимо гораздо больше, и он знал об этом.

– Ждите меня завтра на этом месте. – Это был, скорее, приказ, а не просьба. – Ещё один раз.

Она выглядела испуганной.

Наконец, его собеседница кивнула и повернулась, чтобы уйти.

– Ваше имя? – задал свой вопрос Дункан.

Но незнакомка уже исчезла, поспешно скрывшись за деревьями. Он знал, что если последует за ней, то она может больше не вернуться. Ему было даровано её время. Но только на её условиях.

Дункан никогда не мог достойно принимать чужие условия.

Теперь же он понимал, что обязан им подчиниться. Или же ему никогда больше не суждено будет снова увидеть его незнакомку.

Это была мысль, с которой он не мог согласиться.

Глава 4

Линет знала, что не сможет вернуться в своё укромное место в лесу.

Её мир изменился в тот момент, когда незнакомец прикоснулся к ней. Словно выжег на коже Линет клеймо. Только боль от него была утончённой. Ни один мужчина до этого не дотрагивался до неё так чувственно. Она не была готова ни к трепету, который вызвало в ней это прикосновение, ни к жару, который охватил её тело.

Линет не ожидала, что весь мир перевернётся.

И это сделал он.

Даже само появление этого человека заставило её мир вращаться, словно в водовороте, а затем звук его сильного – но вместе с тем неуверенного – голоса усилил желание внутри неё. Линет не узнала это чувство раньше. Она думала, что всем довольна. По крайней мере, пока её отец не решил выдать свою дочь замуж.

Линет не знала о своём загадочном собеседнике ничего, кроме того, что он был солдатом. А она ненавидела жестокость. Несколько последних десятилетий её семья жила в постоянной готовности защищать свои жизни при помощи оружия, сохраняя шаткое равновесие в выражении преданности сторонникам Красной и Белой Роз. Владельцы соседних поместий, сделавшие неправильный выбор, лишились своих земель. А также своих голов.

Что-то она слишком долго раздумывала над этим. Линет позволила себе стать жертвой его очарования. Она всегда считала себя практичной, но всё же обнаружила, что совершает в высшей степени непрактичные поступки. Ей не следовало приходить сюда сегодня утром. И позволять ему дотрагиваться до неё.

Тело Линет словно стало другим всего лишь от этой единственной ласки.

Оно ожило.

И это напугало её.

Она ведь дала обещания.

Линет убеждала себя, что любые чувства к незнакомцу были всего лишь ложью, реакцией на ультиматум её отца. Но она знала, что если бы осталась, то уступила бы его прикосновениям, той магии, которая, так или иначе, окружала их.

Он был солдатом и странником. Возможно, где-то у него даже была семья, которую ему приходилось содержать. Вполне вероятно, что у него была женщина. В незнакомце чувствовалась какая-то уверенность, дух властности, который выделял его из обычных солдат, по крайней мере, тех, которых Линет видела в Клендене расположившимися на постой. Ещё он был опрятным, а его тело пахло мылом и кожей.

Её собеседник отличался от всех, кого она знала. Линет даже не знала его имени, однако же, они разделили моменты тишины как вчера, так и сегодня утром. По правде говоря, она никогда прежде не получала такого удовольствия от общения с мужчиной, как со своим солдатом, готовящимся стать трубадуром. Повинуясь своей фантазии, Линет начала размышлять об именах, под которыми он смог бы прославиться. Скорее всего, Джон. Это было самое обычное имя.

Но незнакомца можно было назвать каким угодно, только не обычным. Может быть, Гарет или Бэннинг. Брайс. Все эти имена вызывали в воображении мысли о силе.

Линет приближалась к замку и осознавала, что снова опоздала. Девушка подозревала, что слишком задержалась, чтобы проскользнуть домой никем не замеченной на своей великолепной лошади. На мгновение ей пришла в голову мысль о том, чтобы вернуться в лес и обменять свою кобылу на клячу незнакомца, но тогда начнутся поиски Брайди, и, вероятнее всего, собеседника Линет повесят. Скорее всего, это всё равно случится, если он продолжит прятаться поблизости, за всеми наблюдая. Очевидно, незнакомец не придал значения её предостережениям.

Однако же, Линет показалось, что он появился из ниоткуда вчера утром. Словно призрак.

Хотя незнакомец не был призраком. От прикосновения духа её кожа не стала бы пылать, а от самого духа не пахло бы лесом, мылом и кожей. Привидение не играло бы на лютне и не пело бы притягательным глубоким голосом. Призрак не заставил бы сердце Линет биться сильнее. По крайней мере, если бы всё это делал призрак, это было бы не так приятно.

Святые небеса, сейчас её размышления звучали, словно у женщины из какой-нибудь поэмы, а не как у реального человека, имеющего определённые обязательства.

Она направилась в лес, граничащий с замком, и привязала свою лошадь там. Линет могла проскользнуть во двор замка незамеченной, а Селуин привёл бы кобылу позже. Во всяком случае, она надеялась, что ей удастся пробраться домой незамеченной. Если Линет столкнётся с кем-либо из гостящих у них в замке лордов, это будет катастрофа. Она подошла к воротам и постучала. Показалось лицо Уильяма – он взглянул на молодую госпожу и впустил её.

Проходя через ворота, Линет улыбнулась стражнику.

– Ваша лошадь, миледи?

– Селуин приведёт её. Я потеряла счёт времени и подумала, что будет проще вернуться назад именно так.

Уильям кивнул, соглашаясь с ней. Он будет обо всём молчать, так же как и она не рассказывает отцу о том, что это Уильям позволяет ей каждое утро выезжать на прогулку. В свою очередь, Линет часто тайком приносила ему булочки с кухни и даже немного вина более хорошего качества из погребов замка вместо низкосортного эля, которым обычно снабжали солдат.

А затем она увидела Роберта, графа Келлума. Он сидел на лошади, так же как и ещё несколько человек, включая Мэнфилда и Уикхэма. Линет мельком взглянула на егерей, еле сдерживающих нескольких собак, которые в нетерпеливом предвкушении бегали рядом с Келлумом. Гости собирались на охоту. Её отца не было среди всадников, но в этом не было ничего удивительного. Из-за подагры ему было трудно сидеть в седле и ездить верхом.

Радуясь, что никто не обращал внимания на юного паренька, Линет нырнула за кухню, которая располагалась во внутреннем дворе замка, отдельно от главного строения. Она надеялась, что те, кто уезжал на охоту, не заметят Брайди. Или незнакомца. Святые угодники! Незнакомец. Линет должна была добраться до него прежде, чем это сделают охотники, и сказать ему, чтобы он уезжал из леса. Собаки, вне всякого сомнения, почуют его запах, и тогда незнакомца схватят как нарушителя, вторгшегося в чужие владения, или, что ещё хуже, как вора.

Его могут повесить.

Она дождалась, пока охотники, сильно шумя, не проедут через ворота. Затем Линет подбежала к Уильяму.

– Мне снова необходимо покинуть замок, – заявила девушка. – Селуин занят, и больше нет никого, кто смог бы привести Брайди. – Стражник пребывал в нерешительности.

– Что же я скажу милорду, если он спросит, почему я Вас выпустил?

– Скажи ему, что я тебя уверила, что уехала с его разрешения, – ответила Линет. – Я не хочу, чтобы ты попал в беду. – Уильям протяжно вздохнул, смирившись с такой ситуацией.

И открыл ворота. Девушка выбежала из замка. Ей больше не было видно всадников. Сердце её глухо билось. Сможет ли она добраться до незнакомца вовремя?

***

Дункан знал, что ему следовало уехать. У него не было причины оставаться у игристого ручейка и озерца, которое тот образовал. Совсем никаких причин. И всё же ему не хотелось уезжать. Дункан до сих пор мог слышать мелодию, всё ещё видел медленно появлявшуюся улыбку удовольствия на лице своей собеседницы, когда он стал подпевать ей. Там, где она сидела, трава была примята, а её музыка всё ещё отдавалась эхом среди деревьев.

Незнакомка вполне могла бы оказаться колдуньей, если бы он верил в такие вещи. Она была похожа на лесного эльфа, фею, появляющуюся из ниоткуда. Дункан чуть не последовал сегодня за ней, но побоялся, что если он так поступит, она может исчезнуть и не вернуться никогда.

Почему же он не был настойчив и не узнал её имя?

Его околдовали. Это было единственное объяснение. Раньше он никогда не пребывал в растерянности. Дункан не мог вспомнить ни одного случая, когда бы он терял контроль над происходящим. Но после нескольких минут с этой молодой девушкой маркиз Уортингтон превратился в заикающегося ученика.

Даже теперь он не желал уезжать.

Лай гончих псов нарушил тишину. И тогда Дункан тронулся с места. Ему не хотелось быть пойманным тут. Если подобное всё же произойдёт, маркизу Уортингтону придётся раскрыть своё положение в обществе, если только его не повесят немедленно. Но он сомневался, что даже тогда кто-нибудь поверит ему. Маркиз, переодетый в странствующего бродягу?

Если всё же Дункану удастся убедить кого-нибудь в том, что он говорит правду, результат всё равно может оказаться губительным для него. Эту историю начнут рассказывать по всей Англии. Маркиз Уортингтон, путешествующий под видом бедного, не слишком умелого менестреля. Он станет посмешищем, и вся Англия будет думать, что Дункан сошёл с ума. В лучшем случае его сочтут безрассудным, в худшем – безумным. Он бы не стал винить короля Генриха, если бы тот отобрал у него поместье.

Он подошёл к своей кобыле. Без сомнения, ей не оторваться от гончих, но у него на этот случай был для них небольшой подарочек. Дункан не предвидел именно этот момент, но он всегда носил с собой немного горчицы. Её использовали во многих хозяйствах, чтобы замаскировать вкус пересолённого мяса и испорченной птицы. Он не знал, где ему будет суждено останавливаться или что придётся есть, а горчица скрывала любое прегрешение.

Маркиз Уортингтон заглянул в свою седельную сумку и нашёл там мешочек. Он разбросал порошок на небольшом участке, а затем сел на лошадь и направил её в воду. Ручей был неглубоким, хотя течение в нём было быстрым. Горчица отвлечёт внимание гончих псов, а затем вода скроет любой застоявшийся запах. Дункан не мог продвигаться вниз по течению по направлению к дороге. Собаки приближались как раз с той стороны. Ему придётся ехать вверх по течению, направляясь к холму. Он повернул лошадь в нужном направлении и сжал своими бёдрами её бока, чтобы животное начало передвигаться быстрее. Кобыла перешла на неуклюжую рысь, ударяя копытами по воде и обрызгивая лосины своего хозяина и плохо сидящие на нём сапоги. Дункан достиг гребня холма как раз вовремя. Он услышал торжествующий лай собак, а затем их сбивчивое тявканье. Маркиз Уортингтон улыбнулся сам себе и пустил лошадь медленнее, но продолжил увеличивать расстояние, разделяющее его и других всадников.

***

Линет была готова броситься к незнакомцу, чтобы спасти его. Она была уверена, что к этому моменту его уже схватили, и ей придётся открыть своё имя. Это будет унизительно, и дочь владельца этих земель понимала, что этот случай ударит по её репутации. Признание в том, что она знакома с бродячим музыкантом и даже встречалась с ним наедине, уничтожит любой шанс на удачное замужество. Вне всякого сомнения, Линет отправят в тот женский монастырь, которым пригрозил ей отец.

Но если она сможет спасти чью-то жизнь, это будет стоить того.

Граф Клендон был терпимым к окружающим и обращался со всеми, кто жил на его землях, лучше, чем другие землевладельцы. Но он не выносил тех, кто вторгался на чужие земли. Отец Линет передавал таких людей шерифу как преступников, в особенности, в последние несколько лет, когда воры, казалось, были повсюду.

– Это побочный результат гражданской войны, – говорил он, – и честные люди не должны с этим мириться.

Линет не знала, как незнакомец зарабатывал на жизнь или откуда получал пропитание. У него была одна монета, но лошадь будущего менестреля выглядела такой жалкой, каких девушка ещё не видела. Должно быть, эта монета была у незнакомца последней, а он находился в настолько плачевном положении, пытаясь заработать себе на жизнь, что предложил деньги Линет. Следовательно, бывший солдат мог оказаться и вором.

Она услышала, как гончие псы перестали лаять, а затем стали беспорядочно тявкать и снова лаять, что означало одно: они потеряли след того, кого преследовали. Линет повернула назад, а затем решила обдумать, что же она услышала. Животные взяли след добычи. Ей это было известно. Что же их остановило?

Собаки нашли его? Или просто жертва их перехитрила?

Линет решила сделать круг, объехав всадников стороной, а затем поехать вдоль ручья через холмы. Если она найдёт незнакомца, то убедится, что он в безопасности. Линет подарит ему медальон, который носит под блузой. Эта вещица была одним из редких подарков её отца, но разве чья-то жизнь не имела большей значимости?

Медальон был сделан из золота, и незнакомец смог бы за него что-нибудь выручить. Она убедит его уехать.

Линет подъехала к устью реки, оставив всадников далеко позади. Она знала: если гончие потеряли след, незнакомец должен был поехать только в этом направлении. Девушка надеялась на то, что охотники перестанут гнаться именно за этой добычей и поищут что-нибудь ещё. Не то, чтобы они смогли найти здесь много дичи. На этих землях хорошо поохотились войска во время гражданской войны. Сначала сторонники Йоркской династии, а затем – Ланкастерской.

Линет надеялась, что отец ещё не начал волноваться за неё. Даже если он уже спрашивал про неё, она сомневалась, что отец станет открыто её искать. Граф Клендон не захочет, чтобы хоть кто-то поверил в то, что она – непослушная дочь, которая может также стать и непослушной женой. Линет столько раз жалела, что не родилась юношей – сыном, которого так отчаянно желал её отец, ради их общего блага. Она даже не могла представить, насколько свободным может быть мужчина.

Как менестрель. Он может идти туда, куда захочет. Мысли Линет переполнились завистью к его свободе.

Она осмотрела оба берега реки, выискивая хоть какие-нибудь признаки всадника, появившегося на одном из берегов. Линет так внимательно осматривала землю, что чуть не выпала из седла, когда показался другой всадник.

Сначала она заметила худые белые ноги лошади, затем её взгляд поднялся выше. Седло было поношенным, но незнакомец с лёгкостью в нём держался. Раньше Линет не видела его сидящим верхом на лошади, но сейчас она мгновенно поняла, что для него это не было непривычным делом. Он сидел в седле, словно человек, рождённый для этого.

Его шляпа была надвинута на глаза, а на губах застыла насмешливая улыбка.