Текст книги "Оазис"

Автор книги: Патриция Мэтьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Зоя села в кресло и стала рассеянно поглаживать белые перышки Мадам.

– Если я тебя правильно поняла, ты скоро снова собираешься наведаться в Клинику?

– Ноа сам пригласил меня заходить туда в любое время.

– Ты говорила, что видела некоторых из пациентов. Не было ли среди них Тодда Ремингтона?

– Того самого пьяницы, который устроил скандал на вечеринке? – Сьюзен отрицательно покачала головой. – Нет, он не попадался мне на глаза.

– Сьюзен, я прошу тебя кое-что для меня сделать. Я знала Тодда еще до того, как переехала в Оазис. Не уверена, узнал ли он меня, но мне нужно это выяснить. Не могла бы ты оказать мне услугу?

– Разумеется, Зоя. – Сьюзен взглянула на нее с любопытством. – Это имеет какое-то отношение к твоему таинственному прошлому?

– Да, – после некоторого колебания ответила Зоя.

– Кто тебе звонил? Ты выглядишь ужасно расстроенной.

– Сьюзен… – Зоя глубоко вздохнула. – Я знаю, у тебя накопилось ко мне множество вопросов, ведь я скрывала свое прошлое от всех, и даже от тебя. У меня есть на то веские причины. Со временем я все тебе объясню, и мне кажется, что ты сумеешь меня понять… Но сейчас я к этому еще не готова, – добавила она устало. – Просто доверься мне еще на короткий срок и попытайся выяснить, узнал меня Рем на вечеринке или нет.

Глава 9

– Я очень признателен тебе, Дэн, – сказал Тед Дарнелл в телефонную трубку, – за твою помощь.

– В нашу эпоху компьютеров, Тед, это не потребовало особых усилий. А Лас-Вегас – сравнительно небольшой город. Конечно, мы не можем проследить за всеми туристами, посещающими казино, однако тебя ведь главным образом интересовало, не имела ли эта самая Зоя Тремэйн постоянную резиденцию в Вегасе.

– Совершенно верно. И каковы же результаты?

– Кажется, поиски зашли в тупик. Ни один из тех людей, которым я показывал фотографию, не мог утверждать, что видел ее хотя бы мельком. Конечно, это не самый лучший снимок для опознания.

– Знаю. Он был сделан на расстоянии при помощи особой телефотографической линзы.

– И я не нашел в полицейских архивах ничего похожего на те отпечатки пальцев, которые ты мне прислал. Ты пробовал связаться с округом Колумбия?

– Да, я послал копию в Вашингтон, однако ответ придет еще не скоро. Ты же знаешь, они не станут особенно утруждать себя ради небольшого полицейского участка в захолустном городке, тем более если состав преступления отсутствует.

– Расскажи мне об этом деле подробнее. Почему ты решил искать ее следы именно в Лас-Вегасе?

– О, не только в Лас-Вегасе. Я уже обращался в Рино и Карсон-Сити и с тем же самым результатом. Просто внутреннее чутье подсказывает мне, что в прошлом эта женщина проживала где-нибудь в штате Невада.

– Ну, я достаточно долго прослужил в полиции, чтобы знать, как часто внутреннее чутье себя оправдывает. Но похоже, на этот раз удар был мимо цели.

– Тем не менее, Дэн, я пока что не собираюсь сдаваться. Думаю еще некоторое время продолжать расследование.

– Отлично. Если тебе удастся раздобыть какие-нибудь дополнительные сведения, например, что на нее заведено дело в Вашингтоне, только дай мне знать, и я займусь дальнейшими поисками.

– Договорились. Еще раз спасибо тебе, Дэн.

Дарнелл повесил трубку и несколько минут сидел, погрузившись в размышления. Он без особой охоты подчинился требованию Ченнинга, но, начав копаться в прошлом этой женщины, почувствовал себя заинтригованным. Дарнелл был чертовски хорошим полицейским – он мог смело сказать о себе такое, – и на первых порах ему казалось, что достаточно будет отправить несколько запросов, чтобы получить нужные сведения; однако до сих пор он повсюду натыкался на глухую стену. Правда, с начала расследования прошло всего лишь несколько дней, но ему уже стало ясно: за всем этим должно крыться что-нибудь!

Судя по всему, имя Зоя Тремэйн было вымышленным, а если так, то скорее всего в ее прошлом таилось нечто такое, что ей самой необходимо сохранить в секрете. И вполне вероятно, что речь идет о каком-нибудь преступлении.

У Дарнелла, человека упрямого и настойчивого, всякая тайна вызывала особый интерес. Ему еще не приходилось сталкиваться с такими делами, которые он не мог бы распутать, и он твердо решил, что и на этот раз не оплошает. Рано или поздно он выяснит все, что только можно, о Зое Тремэйн. Как поступить с этой информацией, когда она окажется у него в руках, – другой вопрос. Неприязнь к Отто Ченнингу и презрение к самому себе, вызванное необходимостью идти на поводу у Ченнинга и мэра, становились с каждым днем все сильнее. Однако если он бросит им открытый вызов, он может лишиться своей должности.

Ладно, пусть все идет своим чередом. Дарнелл получал удовольствие, когда полиция исправно выполняла свою работу. Как только нужная информация окажется у него в руках, можно будет решить, что с ней делать.

– Бобби, – говорил в телефонную трубку губернатор Уильям Стоддард, – я ужасно страдаю здесь – хуже, чем грешники в аду. Никогда за всю мою жизнь, будь она неладна, меня не тянуло на спиртное с такой силой, а ты вдруг пристаешь ко мне со всей этой ерундой! Какой-то там финансовый законопроект, который по непонятной причине затерялся в груде бумаг. Почему никто не обратил на него мое внимание до отъезда?

– Я не знаю, губернатор. – Бобби Рид звонил из здания законодательного собрания родного штата Стоддарда. – Согласен, что с чьей-то стороны это было недосмотром.

– Ладно, черт побери, отправь его мне почтой, если считаешь, что с этим нельзя подождать. Я подпишу его и отправлю обратно.

– Губернатор, тут у нас ходит множество слухов. Вице-губернатора буквально забросали вопросами на вчерашней пресс-конференции. Действительно ли ваше отсутствие вызвано желанием поохотиться или поудить рыбу? Один из репортеров заметил, что ему трудно в это поверить, так как это совсем на вас не похоже. Другой сказал, что он где-то слышал, будто вы находитесь в больнице, страдая от неизлечимой формы рака.

Стоддард усмехнулся:

– И как старина Даррел это выдержал? Наверняка его порядком прижали.

– Сразу же после пресс-конференции он накинулся на меня и потребовал, чтобы я немедленно дал ему ваш номер, не то мне придется об этом пожалеть. Я ответил ему отказом.

– И как он на это отреагировал?

– Вышел из себя – кричал и бесновался, угрожая сей же час меня уволить. Я был вынужден напомнить вице-губернатору, что работаю не на него, а на вас.

– Скажи Даррелу, что ты связался со мной и я просил передать ему одну известную фразу Гарри Трумэна: «Если ты не можешь выносить жару, лучше уйди с кухни».

– Я уже говорил ему это или что-то похожее.

– Тем лучше. – Стоддард сделал паузу. – Бобби, ты ведь позвонил мне не для того, чтобы поднимать шум из-за неподписанного законопроекта. Ты хотел проверить, как я себя чувствую, верно?

– Видите ли, губернатор, прошло уже три дня, а от вас ни слова.

– Бобби, я еще жив. И слава Богу, что ты не позвонил мне раньше. Единственными существами, с которыми я тут разговаривал, если не считать доктора, были розовые слоны и зеленые змеи, которые маячили у меня перед глазами. Я всегда смеялся, слушая рассказы о белой горячке. Но поверь мне на слово, это совсем не смешно. Я видел такие вещи, которых бы не пожелал и своему злейшему врагу!

Голос Рида зазвучал встревоженно:

– Вероятно, я должен забрать вас оттуда, губернатор. Мне не нравится ваш тон.

– Нет, я остаюсь здесь. Я и не ожидал садов с розами и фонтанами. Я предвидел, что это будет нелегко, хотя и не представлял себе, до какой степени нелегко. И доктор здесь, похоже, знает свое дело. По его словам, самое худшее уже позади. Кроме того, если я уеду сейчас, мне снова придется пройти через то же самое. Кстати, Бобби, когда будешь звонить мне в следующий раз, не называй меня по имени. Для всех здесь я – Джон Таунсенд, и ты тоже можешь звать меня так. К тому же я не знаю, как долго мне позволят иметь свой телефонный аппарат. Мне с трудом удалось его выпросить. Телефонные аппараты в палатах не…

Тут раздался стук в дверь.

– Кто-то пришел, Бобби. Я должен заканчивать разговор. Скоро я тебе перезвоню.

Стоддард повесил трубку и натянул покрывало до самого подбородка. Он почувствовал, что от него исходит отвратительный запах. Губернатор смутно припоминал, что за два последних кошмарных дня его неоднократно рвало и санитары его обмывали. С момента прибытия сюда он не принимал душа, хотя отчаянно в нем нуждался. Он провел пальцами по щекам, покрытым трехдневной щетиной. Тут пригодилась бы бритва, однако на этот раз придется обойтись без нее. Остаться здесь неузнанным будет нелегко, поскольку многие знают его в лицо; хотя борода являлась довольно слабой маскировкой, это все же лучше, чем совсем ничего.

Стук раздался снова.

– Войдите! – крикнул он.

Дверь распахнулась, пропуская доктора Брекинриджа.

– Должен признать, вы на редкость вежливы, доктор, – сказал Стоддард. – Насколько я помню, за последние дни множество людей врывались ко мне в палату без спроса.

– Это потому, что вы нуждались в неотложной помощи, губернатор.

Стоддард поморщился.

– Осторожнее со званиями, доктор. У стен тут тоже могут быть уши.

– Извините. Впредь я буду более осмотрителен, мистер Таунсенд. Или стану звать вас Джоном. Мы здесь привыкли обращаться друг к другу по именам. – Ноа взглянул на него с улыбкой. – Но, как я уже говорил, вы нуждались в помощи, так что нам некогда было думать о приличиях. Теперь вам уже лучше.

– Да? Вы уверены?

Взгляд Ноа стал серьезным.

– Разве вы не чувствуете себя лучше сегодня?

– Может быть, в физическом отношении и да, но я взглянул на свое отражение в зеркале… Господи Иисусе, ну прямо живой труп!

– Этого следовало ожидать, Джон. Вы прошли через самый трудный период. Помимо всего прочего, вы за все это время не съели ничего, кроме чашки бульона.

– Дело не только в этом. – Стоддард сел в постели. Покрывало упало, приоткрыв мускулистую, заросшую волосами грудь. – У меня такое ощущение, словно… Это трудно выразить словами. Я чувствую себя совершенно дезориентированным, зажатым, как в тюремной камере.

– Я вас понимаю. Многие люди вначале испытывают то же самое. Судя по анкете, которую вы заполнили, до сих пор вам не приходилось находиться на лечении в подобных учреждениях.

– Да, верно.

– И, однако, вы сами признались, что страдаете запоями уже в течение многих лет. Уверен, что тут вы не лгали. Люди обычно склонны утверждать противоположное.

– Нет, доктор, я не лгал. Я всегда пил в неумеренных дозах, еще с тех пор, как мне минуло двадцать. Мне нравилось это зелье, но до самого последнего времени я как-то ухитрялся держать себя в руках. И я очень редко страдал от похмелья, независимо от того, сколько я накануне выпил.

Ноа кивнул:

– Алкоголь по-разному действует на разных людей. Некоторые могут пить в больших количествах в течение многих лет – судя по всему, их организм способен с этим справиться. Но одно остается почти неизменным. Чем старше вы становитесь и чем больше вы пьете, тем больше вам требуется алкоголя, чтобы достичь определенной степени опьянения. Как много вы пили за последние несколько месяцев?

– В среднем по кварте в день.

– Я так и предполагал. Я еще не успел подвергнуть вас полному медицинскому осмотру, однако из тех анализов, результаты которых я получил, следует, что ваша печень повреждена. А если учесть количество потребляемого вами спиртного, то и почки скорее всего тоже. Короче говоря, ваша невоздержанность дошла до такой степени, что наносит самый серьезный ущерб вашему здоровью. Вы когда-нибудь испытывали провалы памяти во время сильных запоев?

Стоддард избегал его взгляда.

– Иногда.

– Вы губите ваши мозговые клетки с большой скоростью.

– Звучит ободряюще, доктор. Вы хотите сказать, бросьте пить или сыграете в ящик?

– Вряд ли вы достигли этой стадии. Бокал легкого вина за компанию, если бы вы могли этим ограничиться, не причинил бы вам особого вреда. Но есть один неопровержимый факт, с которым вам придется смириться, Джон: вы стали алкоголиком.

– Я не настолько глуп, чтобы этого не понимать.

– Тогда вы должны понять и то, что алкоголик вообще не должен прикасаться к спиртному. Выпивка в компании друзей не для вас. Алкоголик никогда не останавливается на одной-двух рюмках.

– Да, я знаю, – отозвался Стоддард угрюмо. – Я уже слышал об этом. Но мне кажется несправедливым, что другие могут делать то, что не позволено мне.

Ноа улыбнулся:

– Как когда-то говорила моя бабушка, «из того, что ты появился на свет, вовсе не следует, что жизнь устроена справедливо». Вряд ли можно назвать справедливым то, что один человек умирает от рака в сорок лет или даже в более молодом возрасте, тогда как другой благополучно доживает до семидесяти. Нам еще предстоит понять, каким образом человек становится алкоголиком. Вероятно, тут дело в генах. Но обычно мы в состоянии установить с большей или меньшей долей уверенности, почему его тянет на спиртное. Именно так мы поступим и в вашем случае. Постарайтесь понять, почему вы пьете. Именно вы.

– Почему? Да потому, черт побери, что мне это нравится! – ответил Стоддард, фыркнув.

– Всего лишь удобный предлог. В действительности за этим стоит нечто большее.

Стоддард бросил на него скептический взгляд:

– И как именно вы собираетесь выяснить причину моей тяги к спиртному, доктор?

– При помощи терапии. Погружаясь в свой внутренний мир, вы как бы заново открываете самого себя. Может быть, все дело в чувстве собственной неполноценности, глубоко укоренившихся страхах… Тут может быть целый ряд различных причин.

– Чувство собственной неполноценности? Страхи? Доктор, я же губернатор штата! Я получил от жизни все, к чему когда-либо стремился.

– Ваше положение и ваш успех отнюдь не служат гарантией внутреннего благополучия. Среди тех, кто проходил у нас лечение, бывший президент нашей страны и много других мужчин и женщин, которые достигли вершины славы.

– Эта терапия… она означает, что я должен сидеть в окружении других таких же алкоголиков и рассказывать им о себе?

– Да, отчасти.

Стоддард отрицательно покачал головой:

– Ни в коем случае, доктор. Я не готов раскрывать свою душу перед посторонними. Они сразу распознают во мне политика и в конце концов могут догадаться, кто я такой.

– Мне это кажется весьма маловероятным. Кроме того, речь идет не обязательно о групповой терапии, хотя я отдаю ей предпочтение. Мы можем провести сеанс один на один.

Стоддард сделал гримасу:

– Иными словами, мне придется уйти в себя и, лежа на кушетке, лепетать что-то о том, как меня неправильно воспитывали, когда я еще ходил на горшок, и как я ненавидел мою дорогую мамочку или моего дорогого папочку. Или обоих сразу.

Ноа рассмеялся:

– Я не занимаюсь психоанализом, хотя сходство, конечно, есть. Нам нужно выявить истоки вашей зависимости от алкоголя. Как только мы их обнаружим и вы сами их осознаете, у вас появится возможность справиться с этой зависимостью.

– А если нам не удастся их выявить? – Стоддард бросил эти слова ему в лицо, словно вызов.

– До сих пор я еще ни разу не терпел неудачу.

– Звучит не слишком-то скромно, правда, доктор?

Ноа почувствовал, что краснеет.

– Да, пожалуй, со стороны это может показаться самонадеянностью. Но у меня действительно есть немалый опыт в своем деле.

– Извините. Должен признать, я слегка подтрунивал над вами. Но если вы сможете меня вылечить, то по праву заслужите поощрение.

– Постарайтесь кое-что понять, Джон, – сказал Ноа, сделав предостерегающий жест. – Я не могу гарантировать вам полного выздоровления. В моих силах сделать из вас трезвенника, как тут у нас говорят. Это сравнительно просто, главным образом потому, что алкоголь здесь для вас недоступен. И я уверен, что мне удастся найти ваше слабое место, если вы не возражаете против этого определения. Но все остальное зависит от вас. Когда вы выйдете отсюда, алкоголь будет для вас доступен, куда бы вы ни пошли. Вам придется решить, стоит ли удовольствие, которое вы от него получаете, того вреда, который при этом наносится вашему здоровью.

– Я вас понимаю, доктор, – кисло пробормотал Стоддард. – Так когда же мы приступим?

– Начало уже положено. Сегодня во второй половине дня мы переведем вас в отделение реабилитации, после чего вы пройдете полное медицинское обследование. Как только я получу результаты всех анализов, мы займемся терапией.

Джеффри Лоуренс метался из стороны в сторону по своей палате в отделении реабилитации, словно загнанное в клетку животное. Он испытывал возбуждение, которое обычно охватывало его каждый раз перед новым делом.

Джеффри все еще не выяснил, находится ли знаменитая коллекция драгоценностей Лейси в Клинике. Это казалось наиболее вероятным – если только слухи о том, что она не делает без них ни шагу, были правдой. Однако правила здесь довольно жесткие, и ей могли не разрешить держать их при себе.

Ему совершенно необходимо проникнуть в ее палату и проверить, там ли драгоценности, хотя Джеффри понимал, что сделать это будет не так-то просто. Он всегда считал киноактрис тщеславными пустышками, однако ему достаточно было короткого разговора с Лейси, чтобы убедиться в своей ошибке. Она, конечно, особа со странностями, неврастеничка, кокаинистка, но ей никак нельзя было отказать в уме.

На первый взгляд дело казалось сравнительно легким, однако Джеффри понимал, что в действительности это далеко не так. Обычно для кражи драгоценностей он выбирал такой момент, когда их владельцы отсутствовали. Какими бы хитроумными ни были системы охраны и сигнализации, с помощью некоторых уловок ему, как правило, удавалось их обойти. Но у него вошло в привычку никогда не предпринимать никаких действий в чьем-то присутствии.

Первый шаг к цели уже был сделан: он познакомился с Лейси, и притом совершенно случайно. Джеффри был слегка застигнут врасплох тем обстоятельством, что с первого же взгляда почувствовал к Лейси симпатию – и не просто симпатию, а сильное влечение. Этого он никак не ожидал.

Джеффри не раз приходилось встречаться со своими потенциальными жертвами, и порой это помогало ему добиваться успеха. Джеффри довольно было минутного знакомства, чтобы определить, до какой степени осторожен тот или иной человек и обладает ли он достаточной долей коварства, чтобы установить ловушку – дублирующую систему, скрытую за обычной охранной сигнализацией.

Иногда Лоуренс проникался расположением к своим будущим жертвам с первой же встречи, иногда нет, но в обоих случаях он никогда не позволял своим личным чувствам помешать исполнению замысла. Так почему же на этот раз все должно обстоять по-другому?

В сущности, он никогда не думал о предпринимаемых им ограблениях как о чем-то преступном. Для него это было обычной работой, профессией, к которой он шел через долгие и трудные годы ученичества.

Ему было всего девятнадцать лет, когда он в первый раз отправился на дело. Джеффри был голоден и чувствовал себя совершенно разбитым после несправедливого, как он считал, увольнения с рутинной, низкооплачиваемой работы.

Это случилось в небольшом городке на побережье штата Калифорния к северу от Сан-Франциско. Пролистывая городскую еженедельную газету в поисках объявлений о найме, Джеффри напал на информацию, которая сразу же привлекла его внимание:

Мистер и миссис Томас Уилкинс отправляются в месячное путешествие на Восток. Мистер Уилкинс является президентом Фермерского кредитного банка. Миссис Уилкинс – хозяйка одного из наших ведущих светских салонов. Удачного плавания!

Банкир и хозяйка светского салона!

По ограниченному представлению юного Джеффри, все светские дамы должны были непременно владеть дорогими украшениями.

В то время Джеффри еще не приходилось красть. У него даже в мыслях этого не было. Однако он был страстным поклонником триллеров и зачитывался дешевыми романами о приключениях благородных разбойников, крадущих драгоценности у богатых.

Первый шаг оказался самым простым. Фамилия Уилкинсов значилась в телефонном справочнике. Джеффри достаточно долго пробыл в городе, чтобы ознакомиться с его улицами, и без труда отыскал их резиденцию. Она располагалась на высоком берегу над обрывом, откуда открывался вид на Тихий океан, и занимала территорию около половины акра. Двухэтажный дом окружали высокие сосны и похожие на стройные башенки кипарисы, и потому его нельзя было разглядеть со стороны дороги. Он был обнесен высоким железобетонным забором и снабжен управляющимися автоматически воротами.

Едва миновала полночь, как Джеффри отправился на разведку, надев самый темный костюм, какой только мог найти в своем гардеробе, а также пару дешевых хлопчатобумажных перчаток, приобретенных на последние остававшиеся у него пять долларов.

Свернув с дороги и пробравшись к забору, он заметил большое дерево с толстой веткой, свисавшей как раз над самой стеной. Он вскарабкался на дерево и перелез на ветку. Верхняя часть стены была усыпана осколками битого стекла, однако перескочить с ветки на стену, а затем спрыгнуть на землю уже за оградой оказалось довольно простым делом. Джеффри приземлился на четвереньки прямо в ворох опавших листьев и несколько секунд оставался в такой позе, внимательно прислушиваясь. Не исключено, что супружеская чета держала сторожевых собак. В этом случае у него могли возникнуть серьезные осложнения. Однако вокруг не было слышно ни звука, и в конце концов он поднялся на ноги и скрылся среди деревьев. Оказавшись на самом краю широкой лужайки с аккуратно подстриженной травой, Джеффри остановился, осматривая дом, и похолодел, заметив, что окна в двух комнатах на нижнем этаже здания освещены.

Неужели газета поместила неверную информацию? Или Уилкинсы оставили кого-нибудь в доме, чтобы охранять его во время их отсутствия?

Обескураженный, Джеффри уже готов был повернуть назад, признав свое поражение. Но случайный обрывок сведений из какой-то прочитанной им книги вернул ему надежду. Многие люди во время отлучки использовали свет, включавшийся и отключавшийся автоматически при помощи таймеров, чтобы отвадить возможных грабителей. Не имеет ли он здесь дело с подобным случаем? Был лишь один способ проверить.

Собрав всю свою отвагу, Джеффри бегом пересек лужайку, бросаясь из стороны в сторону, и наконец припал к стене, неровно дыша.

Когда прошло несколько минут, а вокруг по-прежнему царила тишина, Джеффри решил, что его не заметили, и принялся искать способ проникнуть в дом. Его сведения о системах сигнализации были довольно обрывочными. Он знал, что существуют разные виды охранных систем: световое реле, которое срабатывало, если кто-то входил через дверь или через окно; проволочные контакты вдоль косяков дверей и подоконников…

Джеффри проскользнул вдоль стены к одному из освещенных окон и заглянул внутрь. Он увидел богато обставленную гостиную. Она была пуста, на столе в дальнем конце комнаты горела небольшая лампа.

В конце концов он решил, что слишком долго торчит тут без дела. Если в доме действительно есть сигнализация любого рода, он должен быстро проникнуть внутрь, забрать все, что ему удастся найти за несколько минут, и немедленно обратиться в бегство. Полицейские силы города были невелики и действовали крайне вяло, так что, по расчетам Джеффри, им потребуется не меньше пятнадцати минут, чтобы ответить на сигнал тревоги. Конечно, громкий звонок мог встревожить соседей, но ближайший дом находился довольно далеко отсюда, да и время было позднее. В любом случае у него все же останется несколько минут в запасе.

Комната, смежная с гостиной, оказалась столовой. Джеффри пошарил рукой по земле и нашел увесистый камень. Глубоко вздохнув, он разбил оконное стекло и наскоро смахнул осколки. Ему казалось, что он произвел страшный шум. Просунув руку сквозь образовавшееся отверстие, он стал нащупывать замок, и тут, к своему изумлению, обнаружил, что он уже разблокирован!

Не тратя время на размышления, он быстро приподнял окно и, перемахнув через подоконник, свалился вниз. Джеффри напряг слух, однако никаких признаков тревоги не было слышно.

Он медленно выпрямился, давая глазам возможность привыкнуть к темноте, после чего осмелился сделать несколько шагов по комнате. Внезапно Джеффри услышал за своей спиной шорох. Он оглянулся через плечо и замер на месте, когда ему в спину ткнули чем-то твердым. На миг ему даже показалось, что сердце в груди перестало биться.

– А ну, стой!

Джеффри не пошевелился – он едва дышал. Перед глазами его маячил зловещий призрак тюремной камеры. Или, что еще хуже, его могли пристрелить прямо на месте.

Голос позади произнес:

– А теперь я отойду на шаг, а ты повернись в мою сторону – медленно, очень медленно. И не делай никаких резких движений.

Давление на спину ослабло, и Джеффри медленно повернулся.

– Ну-ка, дай взглянуть на тебя. – Луч фонарика ударил прямо в лицо Джеффри, и тот заслонил рукой глаза. – О черт, да ты еще совсем ребенок! – Теперь в голосе чувствовалась насмешка. – Ты опоздал, парень. Я пришел сюда раньше тебя. – Свет фонарика погас. – Это твое первое дело?

– Да, – вырвалось из пересохших губ Джеффри.

– Я так и предполагал. Ты когда-нибудь слышал о системах сигнализации против грабителей? Это окно было снабжено проволокой. Если бы я не отсоединил ее, когда только проник сюда, твое появление подняло бы на ноги всех соседей. Тебе это не приходило в голову?

– Я думал об этом, но не знал, как отключить сигнализацию.

– И ты все равно вломился сюда. Никакого соображения, но в твое оправдание должен сказать, что смелости тебе и впрямь не занимать.

– Я был в отчаянии.

– А разве мы все не в таком же положении? В этом городишке я оказался на мели, иначе не взялся бы за такое пустячное дело. Но должен признаться, я сам поражен своей удачей. Наверняка у этого Уилкинса не все в порядке с головой, не то он не оставил бы такую крупную сумму наличными в сейфе. Надо полагать, что со своей системой сигнализации он чувствовал себя в полной безопасности. То-то он будет удивлен, когда вернется!

– Вы уже закончили? – спросил изумленный Джеффри.

– Да. Я как раз собирался уходить, когда ты ворвался сюда, топая, словно подвыпивший слон. – Незнакомец рассмеялся.

В полумраке Джеффри мог различить смутно вырисовывавшуюся перед ним стройную фигуру. Незнакомец поигрывал револьвером…нет, это был не револьвер, а фонарик!

– У вас нет при себе оружия?

– Никогда не беру оружия на дело. – Снова послышался его приглушенный смех. – Первое правило – ничего с собой не носить. Если поймают, за вооруженное ограбление дают больший срок. Кроме того, всегда есть вероятность, что кто-нибудь из этих придурков попытается взять тебя на мушку. Так ведь могут и пристрелить. Но сейчас передо мной стоит другой вопрос: как мне быть с тобой?

– Вам незачем из-за меня беспокоиться. Я никому не скажу ни слова. Все равно я бы от этого ничего не выиграл.

– Да, пожалуй, – глубокомысленно заметил незнакомец. – Ты проголодался, парень?

– Ужасно.

– Я тоже. Я никогда не ем перед тем, как отправляться на дело. Знаешь, я успел убедиться, что поститься тоже иногда бывает не вредно. Так соображаешь быстрее. Но сначала давай выберемся отсюда.

Он отступил на шаг и сделал знак фонариком.

– Ты первый. Я пока что не хочу оставлять тебя за спиной.

Джеффри вылез в окно и спрыгнул на землю. Незнакомец последовал за ним, после чего тщательно закрыл окно.

– С твоей стороны было глупо бить стекло, парень. Именно этот звук привлек мое внимание. Если бы кто-нибудь остался в доме, то они были бы уже наготове.

– Как же вы сюда проникли?

– С помощью резака. Взгляни сюда. – Он взял руку Джеффри и поднес ее к круглой дыре в другом оконном стекле. Дыра была достаточного размера, чтобы просунуть через нее руку. – Ты ведь не знал, что здесь есть отверстие?

– Нет, не знал, – признался пристыженный Джеффри.

– Я проделал все без шума, и отверстие достаточно велико, чтобы просунуть руку и отпереть защелку окна. А теперь пойдем-ка отсюда. Я и так уже торчу здесь слишком долго.

Следуя за ним через лужайку, Джеффри чувствовал себя тугодумом-студентом, слушающим лекцию опытного преподавателя. Только сейчас он заметил, что незнакомец несет маленькую черную сумку наподобие старомодного докторского саквояжа.

Когда они оказались в тени деревьев, незнакомец, чуть запинаясь, представился:

– Меня зовут Мейсон Богард.

Джеффри назвал ему свое настоящее имя – это был один из последних случаев, когда он им воспользовался.

Богард подал ему руку, и Джеффри пожал ее.

– А теперь пойдем немного поедим, если в этом городишке найдется хотя бы одно заведение, открытое в такой поздний час.

Они отыскали небольшой ресторанчик, расположенный рядом с автострадой почти у самой окраины города. Других посетителей там не оказалось, так что они смогли спокойно расположиться в уголке, не опасаясь быть потревоженными. Заказали себе гамбургеры, жареную картошку по-французски и кофе, который им сразу принесла усталая официантка, жующая жвачку. Сидя за столом, они с интересом рассматривали друг друга. Джеффри видел перед собой стройного мужчину лет пятидесяти или около того, с редеющими белокурыми волосами, темными глазами, в которых застыла циничная усмешка, и тонким ртом, окруженным сеточкой морщин.

– О черт! – воскликнул Богард. – Да ты и в самом деле еще ребенок. Сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – ответил Джеффри, поникнув головой.

– Я не брался за дело, пока мне не стукнуло тридцать. Раньше я был бухгалтером, можешь себе представить? Тот парень, на которого я работал, занимался жульничеством, а я был настолько глуп, что сразу об этом не догадался. Естественно, именно на меня потом все и свалили. Отбывая свой срок в тюрьме, я прошел краткий курс по части грабежей. – Он скривил губы. – Знаешь, сколько невинных людей попадают в кутузку и выходят оттуда законченными преступниками? Там поневоле многому научишься. Когда я освободился, то не мог решить, как мне быть дальше, но, почувствовав на собственной шкуре, как тяжело приходится на воле бывшим заключенным, я выбрал себе тот путь, которым иду вот уже двадцать лет. С тех пор мне ни дня не пришлось провести в тюрьме, и можно сказать, что я пожил на всю катушку.

– Много ли вам удалось вынести сегодня ночью? – осторожно осведомился Джеффри, не зная, как отнесется к этому вопросу Богард.

– Улов недурен, даже очень недурен. – Он похлопал по черной сумке, лежащей на стуле рядом с ним. – Я рассчитывал перехватить немного деньжат, чтобы добраться до ближайшего города. Но у этого парня в сейфе лежали десять тысяч долларов наличными и по меньшей мере столько же в драгоценностях. Кстати… – Богард с любопытством взглянул на Джеффри, – ты знаешь, как открыть сейф?