Текст книги "Оазис"
Автор книги: Патриция Мэтьюз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Закончив свой рассказ, Сьюзен боялась, что Ноа будет язвить по поводу самой Зои и ее прежнего занятия. Однако услышала совсем другое:
– Одного я все же не понимаю. Если она боится, что Рем станет ее шантажировать, зачем ей играть с огнем, приглашая его?
– Я пыталась доказать ей, что она ошибается насчет Рема, и Зоя решила, что единственный способ убедиться в этом раз и навсегда – оказаться с ним лицом к лицу. При этом она категорически отказывается даже просто переступить порог Клиники. Так что… Не мог бы ты на этот раз сделать исключение?
– Что ж, к субботе Рему останется всего неделя до выписки. Я поговорю с ним. Пусть это станет для него своего рода испытанием.
* * *
– Я плачу за результаты, – сказала Синди Ходжез в телефонную трубку.
– Я делаю все, что в моих силах, мисс Ходжез, – жалобно заныл Джек Ньютон. – Но мне так и не удалось ничего выяснить насчет этого самого Джона. Вполне возможно, в личных бумагах доктора Брекинриджа есть больше сведений о нем, но они хранятся под замком, и я не могу до них добраться.
– Вы должны получить к ним доступ, не важно как, – отрезала Синди. – У меня есть подозрение, что это человек крупный, судя по той записи в дневнике, копию которой вы мне передали. В случае успеха вас ждет щедрая награда, Джек.
– Хорошо, мисс Ходжез. Я попытаюсь что-нибудь придумать.
– Надеюсь. В самом скором времени жду вашего звонка.
Синди закурила сигарету и подошла к окну. Если она ничего не дождется от Ньютона, ей придется нанять другого соглядатая. За последние две недели из Клиники почти не поступало интересных новостей; среди новичков не было ни одной знаменитости, а что до Лейси Хьюстон и Билли Рипера, то эта тема уже почти полностью исчерпана.
Синди бросила взгляд на часы. Скоро должен был зайти Дик Стэнтон. Сегодня она пригласила его к себе на обед. Синди вообще-то редко приглашала к себе в дом кого бы то ни было, однако Дик представлял собой проблему, которую ей необходимо было решить, и гораздо проще сделать это с глазу на глаз у нее на квартире.
Сначала ей доставляло удовольствие общение со Стэнтоном. Он оказался невероятно забавен, с ним было приятно показаться в обществе, и, кроме того, Дик отличался широким кругозором – по крайней мере с ним можно поговорить о книгах и обо всем, что с ними связано.
Но с недавних пор он стал точно таким же, как и все прочие мужчины, и дважды во время их последних встреч принимался ухаживать за ней. Его поведение изумило Синди. С их первой встречи она знала, что Дик гомосексуалист, а она всегда предпочитала общество гомосексуалистов, поскольку это исключало нежелательные домогательства. Теперь Синди задавалась вопросом, не совершила ли она ошибки. Если Дик и впрямь гомосексуалист, то почему он пытался сблизиться с ней? Не потому ли, что решил, будто она этого ждет? Или он хотел убедить ее в том, что он не «голубой»? Или же… Синди приоткрыла рот, пораженная внезапной мыслью. Или он пытался убедить в этом самого себя?
Какими бы ни были его истинные побуждения, ей придется поставить Дика на место. До сих пор ей удавалось держать его на расстоянии, не задевая его чувств. Не то чтобы ее особенно заботило, будет ли он считать себя оскорбленным или нет, но если и дальше все пойдет в том же духе, она окажется в крайне щекотливом положении.
Синди окинула себя взглядом, криво усмехнувшись. На ней был только купальник – бюстгальтер и трусики. Если она действительно привлекает Дика как женщина, один ее вид мог бы привести его в возбуждение, если бы он сейчас оказался здесь.
Отойдя от телефона, она оделась и принялась готовить обед.
Дик прибыл ровно в семь часов, с бутылкой «Шато Бешавель» 1966 года в руках. На Синди было розовое гипюровое платье, выгодно подчеркивающее стройность ног и упругость маленьких грудей.
Дик отвесил ей легкий поклон и протянул бутылку:
– Вино для леди.
Ее брови приподнялись.
– Благодарю вас. Я не предполагала, что…
Он слегка улыбнулся:
– Я понимаю ваше удивление. Но если я сам не пью, из этого вовсе не следует, что я строю из себя святошу и порчу жизнь другим. Мне всегда приятно видеть, как люди вокруг меня получают удовольствие от хорошего вина. Возможно, я им и завидую, однако не испытываю недовольства и не пытаюсь читать проповеди.
– Я положу бутылку в холодильник, чтобы остудить. И я как раз собиралась смешать себе мартини. Что тебе принести, Дик?
– Стакан чая со льдом. – Он скривил губы. – Я терпеть не могу эту гадость, но… Что поделаешь?
– Тогда садись. Я сейчас вернусь. – Она остановилась у двери. – Должна предупредить, Дик, я не слишком хорошо готовлю, а ты, насколько я знаю, из гурманов. Могу предложить тебе жареных цыплят, печеный картофель и овощи. У меня никогда не… Ну, словом, у меня не хватает терпения, чтобы выучиться кулинарии.
– Мне нравится простая пища. Это внесет приятное разнообразие в мое меню. – Он коротко рассмеялся. – Я слежу за своей фигурой.
– Превосходно!
Она направилась на кухню, а Дик уселся на кушетку. Обстановка в квартире была самой незатейливой. Синди уже объясняла ему, что она постоянно в разъездах и потому нет смысла обременять себя созданием отвечающего ее вкусу интерьера.
Синди вернулась, неся мартини и чай со льдом.
– Обед будет готов примерно через полчаса. – Она присела рядом с ним. – Как идет работа, Дик?
– Думаю, что мне удалось продвинуться вперед, – солгал он.
Дик собирался было признаться, что единственным его законченным сочинением была запись в дневнике, но так как она касалась в основном самой Синди, он счел это неуместным.
– А ты по-прежнему продолжаешь писать ту книгу, о которой мне говорила?
– Не совсем. – Она грациозным движением положила ногу на ногу, так что он смог мельком увидеть под платьем часть бедра. – У меня было слишком много других дел. – Синди отпила мартини и посмотрела ему прямо в глаза. – Думаю, мне стоит показать тебе эту книгу. Я хотела бы узнать твое мнение.
– Буду глубоко польщен. – Дик улыбнулся несколько смущенно. – Но должен предупредить тебя, что я очень скверный критик, как, впрочем, и большинство других писателей.
– Однако я высоко ставлю твое мнение. Как ты стал писателем, Дик? Ты никогда мне об этом не рассказывал.
Он отвернулся, избегая ее проницательного взгляда, и выпил немного чаю.
– Это вышло само собой. Когда я учился в колледже, то мечтал стать художником. Однако очень скоро пришел к выводу, что у меня не хватает способностей, как ни мучительно мне было это сознавать. Все преподаватели живописи, к которым я обращался, советовали оставить мою затею. Возможно, именно это и побудило меня покинуть колледж после двух лет учебы. Затем я попал в армию и в конце концов оказался во Вьетнаме.
У нее вырвалось изумленное восклицание:
– Ты был там? Почему-то мне трудно представить тебя солдатом. Там действительно было так ужасно, как говорят все вокруг?
– Хуже. Гораздо хуже. Мне до сих пор больно об этом вспоминать. – Тут он посмотрел на Синди и увидел в ее глазах непритворное сочувствие.
– Незачем говорить об этом, если ты не хочешь.
– Тогда я предпочел бы не касаться этой темы. Так или иначе, после возвращения в Штаты я решил написать роман о том аде, через который мне пришлось пройти во Вьетнаме. Это было ошибкой, и роман провалился. Он вызвал негативные отклики в прессе и разошелся в количестве не более полутора тысяч экземпляров.
– Но ты все равно продолжал писать?
– О да. Моя первая книга оказалась для меня удачной лишь в одном отношении. Я нашел издателя. Он поверил в меня и убедил заняться всерьез литературным творчеством, оказывая мне при этом поддержку, далеко выходившую за рамки его обязанностей. Следующая книга имела больший успех и распродавалась сравнительно хорошо. А третий мой роман вошел во все списки бестселлеров, в том числе и в самый главный, публикующийся в газете «Нью-Йорк таймс».
Она очаровательно нахмурилась:
– Погоди… Кажется, я его читала. Если не ошибаюсь, действие там происходит на Юге.
– Да, в Новом Орлеане. Роман называется «Фиеста». События развиваются на фоне ежегодного карнавала «Марди-Гра». В этой книге мне пришлось обратиться к своим истокам.
– Так ты родом из Нового Орлеана? У тебя совсем нет южного акцента.
– Я приложил много усилий, чтобы от него избавиться. Мне было всего лишь восемнадцать, когда я покинул Юг. Не то чтобы я стыдился своего происхождения. Но в литературных кругах любят навешивать разного рода ярлыки. Как только тебя причисляют к писателям, разрабатывающим южную тематику, ты уже не можешь быть ничем другим. Вот почему для «Ликов судьбы» я избрал совершенно иную обстановку.
– О да. – Она кивнула. – Мне очень понравился этот роман.
«А что бы ты сказала, если бы узнала, что его дописал за меня другой автор?» – невольно подумал Дик.
Как раз в этот момент с кухни донесся сигнал таймера, и Синди вскочила:
– Наверное, обед готов.
Он тоже поднялся:
– Не могу ли я помочь тебе?
– Если тебе нетрудно, пододвинь столик поближе к окну. – Она улыбнулась самой чарующей своей улыбкой. – Это лишний раз подчеркивает, какая плохая из меня повариха и хозяйка дома. Большинство женщин стараются накрыть стол до прибытия гостей.
После обеда они вернулись на кушетку. Тихо играла кассета с ранними записями «Битлз». Синди держала в руках бокал с бренди. Она казалась до странности притихшей и все время нервно курила.
Неужели она тоже почувствовала всю напряженность этого момента? Дик, во всяком случае, был не в своей тарелке. Та уверенность в себе, с которой он пришел к Синди, словно куда-то испарилась, и он раздумывал, не отложить ли решительное объяснение до следующего вечера. Но нет! Или он предпримет какие-либо шаги сегодня, или не сделает этого никогда.
Он повернулся к Синди, оглядывая ее стройную, ладную фигуру. Да, сейчас самое время. Если на этот раз его постигнет неудача, то со временем все станет только хуже, как случилось с его творчеством.
– Синди…
Она обернулась, глаза ее ничего не выражали.
– Да, Дик?
– Мне кажется, я полюбил тебя. Ты, наверное, это уже поняла. Синди!.. Я хочу тебя!
– Дик, я не думаю, что…
Их губы слились. Краешком сознания Дик отметил, что ему не случалось целовать женщину с тех пор, как он был подростком. Губы Синди чуть отдавали бренди, когда он кончиком языка заставил их приоткрыться.
Не отрываясь от ее рта, Дик просунул руку под легкое платье, его пальцы легко скользили по гладкой коже ее ног, потом попытались продвинуться выше.
– Нет! – Быстрым движением Синди вывернулась из его объятий и отодвинулась на другой конец кушетки.
Дик изумленно взглянул на нее:
– В чем дело, Синди? Что-нибудь не так? Мне казалось, ты тоже хочешь этого.
– Что ж, ты ошибся! – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Думаю, сейчас самое время кое-что показать тебе. Я вернусь через минуту.
Она поднялась и направилась в смежную комнату, которая служила ей офисом.
Дик тяжело опустился на кушетку, глядя ей вслед. Что произошло? Он был настолько уверен в себе! Он чувствовал себя оскорбленным и… да, униженным! В первый раз за последние двадцать лет он пытался ухаживать за женщиной и получил отпор. На какое-то мгновение у него возникло желание уйти не попрощавшись, и к черту Синди! Зоя оказалась права – эта сучка только хотела задеть его посильнее.
И все же он остался. Любопытство словно приковало его к кушетке. Он должен выяснить причину столь непредвиденного и резкого отказа.
Синди вернулась, неся несколько страниц рукописи. Она протянула их Дику:
– Я обещала тебе дать почитать мою книгу этим вечером. Думаю, тебе это не помешает.
Стало быть, она хочет, чтобы он прочитал рукопись произведения, работа над которым еще не завершена? Дик машинально перелистывал страницы.
– Это и есть твой роман?
– Это не роман. Прочти, пожалуйста.
Синди уселась на другой конец кушетки и закурила. Она казалась совершенно спокойной, словно недавняя сцена ни в малой степени ее не поразила. Когда она посмотрела на Дика, он заметил в ее глазах едва заметный насмешливый огонек. Он начал читать:
Думаю, мне хотелось быть девочкой еще до того, как я понял, в чем состоит различие между мальчиками и девочками. Когда я подрос, то почувствовал себя обманутым. Мне бы следовало родиться девочкой, но Бог или судьба сыграли со мной жестокую шутку, вложив мою душу в тело мальчика.
Я был рожден под именем Джеймс Холтон…
Дику понадобилось довольно долгое время, чтобы до конца осознать всю чудовищность прочитанного. Неудивительно, что он испытывал такое влечение к этому существу…
Потрясенный, он поднял на нее глаза.
– Ты мужчина!
– Была когда-то мужчиной, Дик, – отозвалась Синди невозмутимо.
– Ты имеешь в виду?..
Она кивнула:
– Именно. Я перенесла операцию по изменению пола десять лет назад и с тех пор стала тем, чем мне хотелось быть всю жизнь. – На ее лице появилось выражение странной горечи. – Операция не принесла тех результатов, на которые я надеялась, но все же это лучше, чем было до того.
– Но если… – Он все еще пытался нащупать ниточку к пониманию. – Если ты перенесла операцию, то почему ты не можешь?..
– О, у меня есть все соответствующие органы или почти все. – Она скривила губы в улыбке. – Однако операция не увенчалась полным успехом. Я могу заниматься сексом с мужчиной, но не испытываю от этого никакого удовольствия. Почему я должна делать это лишь для того, чтобы кого-то ублажить?
Она словно швыряла эти слова прямо ему в лицо.
– Но почему ты водила меня за нос? Почему давала мне понять, что…
– Водила за нос? Брось, Дик! – Синди резко рассмеялась. – Я с первой же минуты знала, что ты – гомосексуалист, и потому решила, что с тобой буду избавлена от лишних хлопот. Я до сих пор не понимаю, чего ты добивался.
– Я хотел стать таким, как все, – пробормотал он.
– Дик, это бесполезно, и тебе следовало бы это знать. – Она вздохнула. – Почему бы тебе не принять все таким, как есть, и не пытаться себя переломить?
– Но ведь ты же это сделала!
Она кивнула:
– Верно, но в моем случае обстоятельства были несколько иными.
– Ты просто омерзительна! – воскликнул Дик и поднялся с кушетки, швырнув ей рукопись. – У меня нет никакого желания читать остальное.
Выражение ее лица стало жестким и насмешливым.
– Камни и дубинки, Дик. И воздушные замки. Ты в точности следуешь всем старомодным клише.
Он пытался составить в уме какую-нибудь достаточно оскорбительную тираду для ответа, однако ему это не удалось. Он бросился вон из квартиры, сопровождаемый язвительным смехом Синди.
По пути домой Дик попросил таксиста остановиться у винного магазина и купил кварту водки. Час спустя он валялся у себя на кровати, напившись до потери сознания.
Глава 22
Незадолго до полуденного сеанса терапии Джеффри отправился на поиски Лейси. Ее не оказалось ни в солярии, ни в закусочной. Он обошел все коридоры, однако ее нигде не было видно. Его охватила паника. Неужели она просто упаковала вещи и уехала, не попрощавшись?
Наконец в вестибюле он столкнулся с Бетель, ее соседкой по комнате.
– Ты не знаешь, где сейчас Лейси? – спросил Джеффри.
– Совсем недавно ее позвали к телефону по очень важному делу, и она пошла в кабинет доктора Брекинриджа.
Джеффри, который хорошо знал, что это за внезапный звонок, ждал у дверей кабинета Ноа до тех пор, пока Лейси не вышла оттуда.
Как только она увидела Лоуренса, лицо ее озарила ослепительная улыбка.
– Я только что говорила с Теодором. И знаешь, что произошло?
– Что же? – спросил он, заранее улыбаясь.
– Тот, кто украл мои драгоценности, прошлой ночью вернул их обратно! Он взял на себя труд снова вломиться в мой «роллс» и положить их на место в сейф.
– Рад это слышать, Лейси. Ты должна быть довольна.
Она увлекла его за собой в солярий и с видимым облегчением обнаружила, что там никого нет.
– Разумеется, я рада, что мои драгоценности снова при мне, однако никак не могу понять, зачем вору понадобилось это делать!
– Быть может, угрызения совести? – предположил Джеффри, тут же пожалев о своих словах.
– Да, пожалуй, это не исключено. – Она понизила голос почти до шепота: – Или же он разгадал мой секрет.
– Какой еще секрет?
– Ты обещаешь никому об этом не говорить? Иначе моя репутация окажется подорванной.
– Даю честное слово!
– Вор, судя по всему, обнаружил, что все драгоценности, которые хранились в сейфе «роллса», – подделки. Но даже если это так, все равно я не понимаю, зачем ему понадобилось возвращать их.
Джеффри был потрясен.
– Подделки?
– Да, подделки, хотя и дорогие.
Колени Джеффри подкосились, и ему пришлось сесть. Он с трудом сдерживал желание истерически расхохотаться – такой поразительной оказалась ирония судьбы. И это после всех тех трудов, на которые он пошел, чтобы сначала украсть эти драгоценности, а потом прошлой ночью вернуть их на место! Джеффри представил себе выражение лица Берни Касла, если бы он выложил перед ним целую груду ничего не стоящих сверкающих побрякушек.
Он поднял глаза, а Лейси тем временем заняла кресло напротив него.
– Значит, все эти разговоры по поводу того, что ты никуда не ездишь без своих драгоценностей, были всего лишь рекламным трюком?
– Не совсем так, – ответила Лейси с улыбкой. – Сначала я действительно повсюду возила их с собой и порой поступаю так и сейчас. Однако прежде моя коллекция не имела и половины ее нынешней стоимости. Возможно, во многих отношениях я действительно веду себя как дурочка, однако я все же не настолько глупа. Оставлять драгоценности на такую крупную сумму в «роллсе», даже если они спрятаны в сейфе, с моей стороны было бы чистой воды безрассудством, и ни одна страховая компания не стала бы с этим мириться. Но я оказалась заложницей своей же собственной славы. Все знают, что я беру с собой драгоценности, куда бы я ни направлялась, поэтому мне приходится хотя бы поддерживать видимость этого.
– Значит, вот почему ты казалась не слишком огорченной в тот день, когда твой шофер и полицейский явились сюда, чтобы сообщить об их пропаже? – спросил Джеффри.
– Разумеется. И по этой именно причине я попросила оставить меня на несколько минут наедине с полицейским. Я сообщила ему, что драгоценные камни были имитацией, что ему нет смысла утруждать себя расследованием и что ни о каком иске к страховой компании не может быть и речи. Джеффри… – Она взяла его за руку. – Надеюсь, ты простишь меня за то, что я все время вводила тебя в заблуждение. Я так долго жила с ложью на устах, что эта привычка стала для меня второй натурой.
– Мне прощать тебя? Это было бы… – Он снова чуть не выдал себя. Возможно, когда-нибудь он и расскажет ей обо всем, но не сейчас. Пока еще слишком рано. – Мне нечего прощать тебе, Лейси.
– Ты уже подумал о том, чтобы попробоваться на роль, которую я тебе предложила?
– Да, и я решил, что мне стоит попытаться.
– Вот и замечательно! – Она крепко пожала ему руку. – Я с нетерпением буду ждать нашей совместной работы. Ты поможешь мне удержаться от приема наркотиков. Мы оба можем быть полезными друг другу. – Взгляд ее был полон сердечной теплоты. – Мне кажется, среди всех людей, которых я встречала, ты первый, кому я могу полностью доверять.
– Не торопись с выводами, Лейси. Ты меня совсем не знаешь…
– Я уже достаточно хорошо тебя знаю.
Ее пристальный взгляд был словно прикован к нему.
– Ты уже думала точно так же о других людях. Разве не помнишь?
– На этот раз я уверена, что не ошиблась. – Она бросила взгляд на наручные часы. – Боже правый, сеанс скоро начнется. Мы опоздаем!
Лейси вскочила с места. Он также поднялся.
– Поторопись, Лейси.
– Разве ты не пойдешь вместе со мной?
– Нет, я думаю, мне не стоит появляться в «Змеином логове».
– Доктор Брекинридж вряд ли будет доволен. – Она нахмурилась.
– Мне нет никакой необходимости туда идти, Лейси. Я знаю, – он предостерегающе поднял руку, – тебе трудно понять меня сейчас. Однако это правда. Когда-нибудь я тебе все объясню.
– Ты хочешь сказать, что на самом деле ты вовсе не алкоголик? – спросила она без малейшей нотки упрека в голосе.
Проницательность Лейси всегда поражала его.
– Да, что-то в этом роде.
Тут Лейси снова удивила его. Не сказав ни слова, она нежно поцеловала его в губы и так же молча покинула солярий.
Джеффри смотрел ей вслед, любовь переполняла его сердце, вызывая жгучую боль. Есть ли у них будущее? Он знал, что Лейси любит его, – она даже не пыталась это скрыть. Но какого рода отношения могут связать бывшего грабителя, который решил стать актером, и всемирно известную кинозвезду? Что ж, ему остается только делать все, что в его силах. В данную минуту нужно придумать какую-нибудь историю для Берни Касла, чтобы тот не переломал ему руки и ноги.
Губернатору Стоддарду тоже пришлось отвечать на непредвиденный телефонный звонок, для чего Ноа предоставил ему свой кабинет.
– Майра, как ты узнала, где я? – изумился Стоддард. – Не иначе как от Бобби. Он единственный, кто был в курсе. Я живьем сниму с него шкуру!
– Не вини Бобби, Уильям, – сухо отозвалась Майра Стоддард. – Наш младший сын заболел, и я решила, что должна поставить тебя в известность.
Стоддард встревожился:
– В чем дело? Надеюсь, с Билли все в порядке?
– Болезнь оказалась не настолько серьезной, как мне поначалу казалось. Просто грипп, осложнившийся сильной ангиной. Но я боялась, что все обстоит гораздо хуже, пока доктор не убедил меня в обратном. Но зачем тебе понадобилось мне лгать? После стольких лет, что мы прожили вместе, неужели ты все еще не доверяешь мне?
Стоддард вздохнул:
– Тут дело вовсе не в доверии, дорогая. Скорее всего мне просто стыдно было признаться тебе и детям, что я – самый обыкновенный алкоголик.
– Я знала, что ты слишком много пил, однако даже не подозревала, что все настолько скверно.
– И тем не менее это правда. Я понял, что мне просто необходимо привести себя в порядок перед приближающейся избирательной кампанией, и подумал, что смогу уладить дело, не ставя тебя в известность.
– А как же тогда быть с доверием? Ты боялся, что я об этом проболтаюсь, да?
– Ну ладно! – Он почувствовал раздражение. – Ты никогда не умела держать язык за зубами, Майра, и думаю, тут ты сама со мной согласишься. Если слух просочится в прессу, моя карьера рухнет.
– Я готова признать, что немного болтлива, Уильям, – в голосе жены звучала обида, – но я бы никогда не проговорилась ни о чем важном.
– И все же я думаю, тебе лучше было бы не знать о моем пребывании здесь. Но раз уж тебе сообщили, должен предупредить – никому ни слова, даже детям. Я не хочу, чтобы им это стало известно.
– С тобой все в порядке?
– Да, вполне. Теперь, став трезвенником, я чувствую себя намного лучше, чем в последние годы.
– Сколько времени тебе еще предстоит там провести?
– Мне осталось не более недели до выписки.
– Наверное, мне надо быть рядом с тобой.
– Нет, Майра, Богом молю тебя! – Стоддард сделал паузу, чтобы побороть приступ паники, и усилием воли заставил себя говорить спокойно. – Какой-нибудь тип из тех, что любят совать нос в чужие дела, может тебя заметить. Здесь всем известно насчет Клиники, и стоит тебе появиться в Оазисе, как пресса тут же вычислит, где я. Нет, Майра, тебе лучше оставаться дома. Я вернусь раньше, чем ты предполагаешь.
– Мне кажется, я должна сделать для тебя больше, – произнесла она чуть слышно. – И я чувствую себя отчасти виноватой в случившемся. Разве жена не несет ответственности за такого рода вещи?
– Нет, – отрезал губернатор. – Мои запои не имеют к тебе никакого отношения.
– Ты уверен в этом? Так считают доктора?
– Я не обсуждал нашу личную жизнь с докторами. До свидания, Майра. Через неделю я буду дома.
Он бросил трубку, пребывая в самом мрачном расположении духа. Майра была глубоко верующей католичкой, воспитанной в убеждении, что муж и дети являются для женщины главным в жизни. На первых порах их совместной жизни Стоддард считал такую точку зрения идеальной, однако идеал этот с годами заметно поблек. К тому же в последнее время у нее вошло в привычку винить себя во всех смертных грехах.
– Черт побери, сейчас я бы не отказался от рюмочки, – произнес Стоддард вслух и быстро оглянулся, желая убедиться в том, что его никто не слышал.
Несла ли Майра часть ответственности за его запои? Он не мог утверждать это с уверенностью. Во всяком случае, хорошо, что она не приедет к нему в Оазис.
Взгляд на часы напомнил ему, что пора отправляться на сеанс терапии в «Змеиное логово». Теперь Стоддард с нетерпением ожидал встречи с группой, так как ему приятно было видеть Лейси Хьюстон. Губернатору очень скоро пришлось убедиться, к немалому своему сожалению, что в Клинике, с ее строгими правилами, никакое ухаживание невозможно, но он надеялся на общение с ней после выписки. Стоддард был совершенно уверен, что она не станет предавать огласке его пребывание здесь. Если Лейси узнает, кто он такой, она вряд ли откажется играть по его правилам. Губернатор уже убедился на опыте, что политическое влияние было сильнейшим возбуждающим фактором.
Стоддард покинул кабинет Ноа и направился в «Змеиное логово», что-то напевая себе под нос.
Билли Рипер только что принял последнюю дозу фенциклидина. «Ангельская пыль» оказалась единственным, что удалось достать Джеку Ньютону во время последней поездки. По крайней мере так утверждал этот болван. Билли превосходно понимал, что фенциклидин небезопасен для здоровья, и потому использовал его в умеренных дозах, последнюю из которых он только что принял. Певец хотел выглядеть веселым и жизнерадостным во время сеанса терапии в «Змеином логове». Кроме того, Ньютон обещал перехватить для него этим вечером немного кокаина.
Когда Билли решительно шагал по коридору, направляясь на сеанс, «ангельская пыль» уже начала оказывать свое волшебное действие. Он словно парил в нескольких дюймах от пола, находясь вне реальности и за пределами окружающего мира. Билли готов был ко всему, что ожидало его на предстоящем сеансе. Он еще не исполнял роль ведущего, и у него было сильное подозрение, что это случится именно сегодня.
Что ж, пусть они хоть все разом набрасываются на него! Он справится с любым препятствием на своем пути. Пусть сами убедятся в том, что лучше не связываться с Билли Рипером!
Ноа немного опоздал к полуденному сеансу. Торопливыми шагами миновав коридор, он поравнялся с губернатором Стоддардом у самой двери «Змеиного логова».
– Итак, Джон? Вам звонила жена?
Стоддард возвел глаза к потолку:
– Да, это была Майра. Мой сын заболел, и она ухитрилась вытянуть сведения о моем местонахождении у Бобби Рида.
– Надеюсь, ничего серьезного?
– Просто осложнение после гриппа.
– Вы попросили ее приехать на следующей неделе?
– Она не захотела. – Стоддард избегал взгляда Брекинриджа. – Не решается оставить без присмотра Билла-младшего.
– Очень жаль. Для вас обоих было бы куда лучше, если бы ваша жена приехала, чтобы пройти инструктаж.
– Будет об этом, доктор. Я сам справлюсь. – Он наконец взглянул на Ноа и слабо улыбнулся. – Я сам позволил спиртному взять над собой верх, стало быть, и побороть свое пристрастие тоже должен в одиночку.
Ноа пожал плечами:
– Что ж, в конце концов, это ваша личная жизнь, Джон.
Он распахнул дверь, и они вошли в комнату вместе. Остальные уже расселись в креслах полукругом. Ноа занял свое обычное место, прислонив к ноге «дипломат».
– Добрый день, друзья.
В ответ раздалось дружное «привет». Даже Билли Рипер, похоже, был рад его видеть.
Ноа окинул взглядом группу:
– Погодите минуту. Кого-то не хватает. Где Джеффри? Кто-нибудь знает, почему он опаздывает?
Его пристальный взгляд задержался на Лейси. Та поморщилась и быстро проговорила:
– Джеффри не просто опаздывает, доктор. Он сказал, что не собирается приходить сюда сегодня.
Ноа нахмурился:
– А он не объяснил вам почему?
Лейси какое-то время колебалась. Надо ли передавать доктору слова Джеффри – что он не нуждается в сеансах терапии. Она подозревала, что он оказался здесь под ложным предлогом, но не могла понять, зачем ему это понадобилось. И все же она посчитала ненужным сообщать Брекинриджу, что Джеффри Лоуренс не является алкоголиком. Во всяком случае, делать это в присутствии группы.
– Он сказал мне… что у него есть важные дела, – ответила она.
– Не представляю себе, что может быть важнее, чем наши сеансы, – пожал плечами Ноа, все еще хмурясь. – Так или иначе, я сам с ним разберусь. Ну что ж… – Оживившись, он вынул из «дипломата» несколько записных книжек. – Как вам известно, у меня вошло в привычку обсуждать содержание ваших дневников с каждым из вас наедине, но вы так хорошо справились с этой работой, что я решил вернуть их вам здесь и сегодня же. Теперь вы все уже вполне с этим освоились, как говорится, вошли во вкус. И я очень доволен вами.
Он по очереди раздал им дневники – всем, кроме Билли Рипера, чей блокнот на этот раз оказался пустым. Билли сделал меньше полудюжины записей с момента поступления в Клинику, да и те было трудно разобрать.
– А это твой блокнот, Билли. Никаких записей за вчерашний день, которые отвечали бы требованиям курса.
– Я певец, а не писатель, – отозвался Билли насмешливо.
– Мы здесь не для того, чтобы заниматься пением. Главная цель этих записей – выявить твои скрытые эмоции.
– Я делаю то же самое на сцене, только там мне за это платят.
Ноа вздохнул, усилием воли подавив раздражение:
– В таком случае тебе пора занять кресло ведущего. Раз ты отказываешься писать, посмотрим, каков ты на словах. Встань, Билли. Твоя очередь.
Билли поднялся с места. Его немного шатало, глаза горели лихорадочным блеском, взгляд перебегал с одного лица на другое. Ноа почувствовал тревогу, однако она тут же улетучилась, при последующих словах Билли:
– Привет, меня зовут Билли, и я – наркоман.
– Привет, Билли! – раздался хор голосов.
Певец взглянул на Ноа и подмигнул ему:
– Ну как, док?
– Очень хорошо, Билли. Это первый шаг, и очень важный.
– А вы еще говорили, что я отказываюсь с вами сотрудничать.
– Что ж, давай посмотрим, как далеко ты решил зайти, – сказал Ноа со слабой улыбкой на губах. – Ты сам только что признался, что являешься наркоманом.
Билли ухмыльнулся:
– Вы ведь этого от меня хотели, не так ли?
– Но ты действительно убежден в этом? И сможешь ли ты полностью отказаться от наркотиков, когда выйдешь отсюда?
– Разумеется, док. Что за вопрос? – ответил Билли елейным тоном.
– Что мы с вами слышим, друзья?
– Чушь!
– Если не избавишься от своей привычки, Билли, – продолжал Ноа, – ты конченый человек. Ты был близок к этому, когда поступил к нам.
Билли тупо уставился на него:
– Не пытайтесь меня одурачить. Кокаин не убивает. Ни в коем случае!
– А вот тут ты ошибаешься, – ответил Ноа уверенно. – То, что кокаин не убивает, чистейшей воды миф. Совсем недавно имели место несколько случаев летального исхода от злоупотребления этим наркотиком. Например, в среде спортсменов.
