Текст книги "Заветная тайна"

Автор книги: Патриция Хорст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Просто дух захватывает, правда? – прошептал Дерек, любуясь морозным великолепием.

– Захватывает, – согласилась Вивиан, ежась на сквозняке.

Заметив это, хозяин дома притянул гостью к себе – безо всякой задней мысли, по-братски, однако молодую женщину охватила волнующая дрожь.

– Черт бы побрал ваш нелепый гардероб, – беззлобно проворчал Дерек.

– Если бы я знала, что мне предстоит любоваться на луну в тридцатиградусный мороз, я захватила бы меховое манто, – отозвалась гостья, стуча зубами.

Дерек развернул гостью за плечи и повел ее в дом.

– У вас нет мехового манто, – уверенно сообщил он, направляя свою даму прямиком к очагу.

Вивиан присела на корточки у огня и протянула руки к пламени.

– Почему вы так думаете?

– Женщина, которая видит на тарелке оленя Санта-Клауса вместо куска мяса, не станет носить мехов, – пояснил Кейдж, извлекая из бара темную бутыль и разливая коньяк по бокалам.

– Похоже, вы знаете меня лучше, чем мне казалось.

Хозяин дома вручил ей бокал, уселся в кресло и вытянул ноги к огню.

– Не так хорошо, как бы хотелось. – Гостья не ответила, и он шутливо подтолкнул ее носком ноги. – Да не стесняйтесь вы меня, Вивиан! Я же не газетный репортер!

– Собственно говоря, рассказывать тут не о чем… – Вивиан пожала плечами и отставила бокал в сторону. – У меня есть сестра: об этом вы уже знаете. Я занимаю высокую, хорошо оплачиваемую должность. К суду не привлекалась, аллергиями не страдаю, резус-фактор положительный; не курю, пью только по праздникам, да и то чисто символически.

– И вы незамужем!

– Да, – кивнула Вивиан и воспользовалась случаем, чтобы перевести разговор на другую тему: – А вы?

– Речь идет не обо мне, а о вас. Даже не пытайтесь сменить тему. Где вы работаете?

– Я – директор частной школы для девочек на Порт-Айленде.

– Мог бы и сам догадаться! Эта роль, без сомнения, вам подходит!

– Не правда ли, забавно? Этакая пуританка, классная наставница, которой на роду написано умереть старой девой, – ну просто вылитая я!

– Я воспринимаю вас иначе, Вивиан.

– С какой стати? – Она смущенно отвернулась и уставилась на пляшущие языки пламени. – Любого спросите, каждый подтвердит, что портрет соответствует действительности. Я – классическая дурнушка, причем до отвращения рассудительна. Если, спасая меня, вы надеялись встретить Рождество в обществе остроумной красавицы, боюсь, вы выбрали не ту женщину.

– Я вообще не искал женского общества, – отозвался Дерек, наклоняясь вперед и притягивая за плечи Вивиан. – Но теперь, когда вы здесь, я не жалею о случайной встрече.

– Потому что я такая хорошая хозяйка?

Под его дыханием всколыхнулся и опал каштановый локон.

– Почему вы себя так недооцениваете, мисс Шелби?

А почему он задает столько вопросов? Почему философствует о жизни, вместо того чтобы воспользоваться ситуацией? Они – одни в пустом доме, впереди – долгая ночь, рождественские огни струят волшебный свет, а в воздухе разливается благоухание хвои…

Восхитительные декорации – и восхитительная возможность! Будь на ее месте Элисон, этот мужчина уже осыпал бы ее поцелуями. Пожалуй, пошел бы еще дальше!

– Я реалистка, вот и все! Да и потом… Вы не особо обрадовались, когда я свалилась к вам как снег на голову.

– Не обрадовался, – согласился хозяин дома, осторожно приподнимая тяжелые волосы и ласково поглаживая пальцем хрупкую шею. – Но это было раньше, не сейчас. Что до внешности…

Фраза беспомощно повисла в воздухе. Недоговоренность причиняла еще большую боль. Лучше бы он сослался на народную мудрость: дескать, с лица воду не пить, был бы человек хороший! Но тут Дерек закончил свою мысль:

– Кто вам сказал, что вы – дурнушка, а, Вивиан? Вы прелестны: красивы так, что дух захватывает!

На мгновение в комнате воцарилось гробовое молчание: так замирает концертный зал, когда дирижер берется за палочку. Очаровательные елочные игрушки застыли в воздухе, неподвижность сковала переливы огней. Даже языки пламени замерли: потрескивание поленьев стихло, а жидкий огонь, разлившийся у Вивиан в крови, с легкостью свел бы на нет жар очага.

И тогда она спросила напрямую:

– Ты женат, Дерек?

– Нет. Теперь нет.

Вивиан набрала побольше воздуха.

– И тебя пугает моя рассудительность?

– Меня не так просто запугать…

Она повернула голову, надеясь прочесть правду в его глазах, и наконец задала тот самый, один-единственный вопрос, на который любой ценой следовало получить ответ:

– Тогда почему ты за мной не поухаживаешь?

6

– Ты думаешь, эта мысль не приходила мне в голову по меньшей мере дюжину раз? – прошептал Дерек.

Она потупилась. Он властно ухватил Вивиан за подбородок, развернул лицом к себе.

– Не знаю, – прошептала молодая женщина, зарумянившись от смущения. – Мне казалось, ты вообще меня не замечаешь. Я – только досадная помеха, которая нежданно-негаданно принесла хоть какую-то пользу.

Дерек Кейдж беспомощно глядел на женщину, не в состоянии объяснить, что она подчинила его за последние сутки. Да и сможет ли он ответить правдой на правду и признаться, что поначалу увидел ее именно так, как она сама себя воспринимает: некрасивой и бесцветной? А как признаться, что он скоро понял: Вивиан просто застенчива и под внешней холодной неприступностью скрывается утонченная красота, горьковато-нежная, словно аромат изысканных духов, и столь же неуловимо-эфемерная?..

– Я был бы последним мерзавцем, если бы воспользовался твоей доверчивостью, – срывающимся голосом произнес Дерек, – и с моей стороны глупо читать нотации, но…

– Все в порядке! – Униженная, Вивиан закрыла глаза. – Я не имела права спрашивать. Не знаю, что на меня нашло.

– Ты была честна со мною, и только полный дурак не счел бы себя польщенным. Но важно другое: честна ли ты сама с собой? Ты уверена, что хочешь именно этого?

– Нет – когда я принимаюсь анализировать происходящее. Нет – когда я привожу разумные доводы. Но если я повинуюсь чувству…

Фраза оборвалась на полуслове.

– А если я скажу, что то же самое владеет и мной? – проговорил Дерек.

Серые глаза широко распахнулись; в этих бездонных зеркалах он увидел страх и неуверенность, а в самой глубине… Что было в этих бездонных глазах?

Дерек соскользнул с кресла, сел рядом с ней на полу и, погладив рукою нежную щеку, добавил:

– Но я дам волю чувствам только в том случае, если спустя двадцать четыре часа, считая от настоящего момента, ты не изменишь решения.

Длинные ресницы дрогнули и затрепетали: если бы не последние часы, Дерек готов был поклясться, что имеет дело с искушенной кокеткой.

– Я… не думаю, что у меня хватит храбрости повторить вопрос.

– Даже если я сей же миг продемонстрирую тебе, вот так, сколь ты мне желанна?

Он склонился к ее лицу и прошептал этот вопрос прямо в полураскрытые губы. Вивиан попыталась отодвинуться; словно защищаясь, выставила вперед плечо, отчего дрогнул и заколыхался шелк блузки.

Исходящее от нее благоухание сводило Дерека с ума: да и можно ли противостоять магии полевых цветов и летних рассветов? Поцелуй, который должен был послужить бальзамом для ее гордости, обернулся неистовством страсти – нежданной и всесокрушающей.

Ее податливые губы, жадные и сладостные, слились с его губами, словно никогда и не были скованы печатью ледяной неприступности. Дерек чувствовал, что тонет в благовонном тумане, упивается каждым прикосновением, стремится заглянуть в потаенные глубины души, открывая тайну за тайной.

Она была вся – шелк и нежная уступчивость: и густые ресницы, что ласково щекотали ему щеку, и трепетные губы, и рассыпанные по плечам волосы, что, словно дождь, струились у него между пальцев, и трогательная ложбинка у шеи, и плавные очертания груди…

И тут он резко отпрянул от женщины, словно от раскаленного железа; до глубины души потрясенный собственной одержимостью, он не успел подумать о том, как воспримет его действия сама Вивиан.

Сбитый с толку, растерянный, он развел руки в тщетной попытке объясниться.

– Прости меня. Я… дело в том, что я…

– Пожалуйста, не надо, – слабо вскрикнула она, снова замыкаясь в себе, словно цветок, внезапно лишенный солнечного света. – Не надо извиняться, я все понимаю!

– Ничего подобного! Черт, да я сам себя не понимаю! Я хотел просто поцеловать тебя, не больше. Я думал, что ограничусь только этим, и…

Дерек раздраженно замотал головой. Ну как прикажете тридцатисемилетнему мужчине, перевидавшему на своем веку немало женщин, объяснять, что поцелуй никогда не заставал его врасплох – так, как сейчас?

– Я понял, что не удержусь в рамках дозволенного, – тихо признался он.

– Но вышло очень даже мило, – возразила молодая женщина, снова кокетливо опуская ресницы.

Дерек с трудом сдержал улыбку.

– Неужели вы со мной флиртуете, мисс Шелби?

– Я не умею флиртовать. Не было возможности научиться.

Кейдж вздохнул и потянулся к бокалу.

– Держу пари, ты оказалась бы способной ученицей!

– Не уверена, что эта наука пришлась бы мне по душе, – серьезно отозвалась Вивиан. – Если бы я когда-либо и увлеклась мужчиной, предпочла бы играть честно. Флирт… – Тут она неодобрительно дернула плечиком. – Флирт к добру не приводит, верно?

– А почему ты так решила?

– Ситуация может выйти из-под контроля. Люди совершают непоправимое – а потом в ужасе оглядываются назад, да только уже поздно!

Да, именно так оно и вышло с Заком Бенексом.

В недобрый час воскресло в памяти это имя, заслоняя собою настоящее и будущее. Можно ли нашептывать женщине нежные слова, если в это самое мгновение маньяк-убийца идет по его следу?

Эта женщина честна и бескомпромиссна, а он может предложить ей только ложь. Но как быть? Сказать правду? «Провести с тобою ночь – предел моих желаний, но ты знай, что нас обоих могут зарезать в постели». Нет! Если Вивиан хоть сколько-то ему дорога (а похоже, что так оно и есть; он привязался к гостье куда сильнее, чем следовало), надо оставить ее в неведении и, самое главное, обеспечить ее безопасность.

Осушив бокал, Дерек вскочил на ноги: надо обойти дом кругом и убедиться, что его обитателям ничего не угрожает – по крайней мере, до утра.

– Пойду подышу свежим воздухом перед сном. Да и ты, надо полагать, еле на ногах стоишь после трудового дня. – И, когда он увидел во взгляде Вивиан боль, поспешно отвернулся и зашагал к двери: – Доброй ночи, увидимся утром!

С его уходом иссякло тепло и померк свет.

Уходом? Скорее, бегством! Похоже, Кейджу не терпелось избавиться от ее общества.

Какой стыд! Вивиан с трудом сдерживала слезы. Что она ему наговорила? Как она могла? Какой позор! Неужели она так стосковалась по объятиям мужчины, что готова выпрашивать милостыню?..

Но его поцелуи… не одна она теряла голову от страсти! И не настолько уж она неопытна, чтобы не узнать знакомых симптомов: Дерека Кейджа отчаянно влекло к ней, как бы он ни пытался это скрыть. Он притянул ее к себе – властно и требовательно, сердце его стучало неровно и гулко, дышал неровно, словно тщетно пытался совладать с собой.

Эта неуемная страсть, эта грубая чувственность! Нечто похожее когда-то связывало ее с Питером. Вивиан даже казалось, что она любит этого человека, и это оправдывало их физическую близость. Как скоро она поняла: любовь сексу не равнозначна! А Дерек Кейдж… Думая о нем, начинаешь мечтать о несбыточном. Как хочется стать иной: лучше, красивее, храбрее…

– Идиотка, – прошептала Вивиан, выдернула штепсель из розетки, и елка погасла, а затем отнесла пустые бокалы на кухню и поднялась наверх. Не включая света, она подошла к окну и оглядела заснеженный пейзаж в серебряном лунном сиянии.

Отчетливо виднелась темная фигура Кейджа: вот он обогнул конюшни, пересек двор, постоял у крыльца, озирая свои владения. Сердце снова сжалось: очень скоро она перестанет быть частью его жизни…

На следующее утро Вивиан долго собиралась с духом, прежде чем сойти вниз. Волновалась она напрасно: хозяин уже ушел, и гостья возблагодарила судьбу за нежданную удачу. И без того совестно смотреть ему в лицо, а уж за завтраком – тем более!

Вивиан быстро прибралась в кухне и поспешила в гостиную: добавить воды в подставку для елки. Едва она опустилась на четвереньки, хлопнула задняя дверь.

Сердце беспомощно дрогнуло. Но на пороге возник не Дерек, а Харди с охапкой хрупких зеленых ветвей.

– Вот, рассудил, что раз уж вы так елку принарядили, может, захотите и дом приукрасить, – без предисловий сообщил старик, роняя ношу на вычищенный ковер. – Я тут кедра нарезал. Джанет, помнится, пристраивала веточки на каминную полку, чтобы свешивались через край. То-то славно смотрелось!

С чего это несносный старикан вдруг подобрел?

– Спасибо. Какая чудесная идея!

– На заднем дворе еще и остролист растет. За углом, у кухни, где ветра нет. На такой высоте остролисту вообще не место, но этот такой же настырный, как и старуха, воткнувшая его в землю.

– Джанет? – наугад предположила молодая женщина и тут же убедилась в своей ошибке.

– Да вы головой подумайте! – фыркнул Харди. – Деревья не растут как трава, тем паче в горах, а моей Джанет только-только шестьдесят шесть стукнуло, когда Господь ее прибрал. Это бабка Джанет постаралась. Вот уж у кого рука была зеленая! У нее такое шло в рост, о чем в здешних краях и не слыхивали! Мы-то всегда на Рождество запасались остролистом. Думал, может, и вам понравится…

– Еще как понравится! Но мне не хотелось бы вас затруднять: у вас и без меня дел по горло!

– Это верно! – Старикан свирепо сдвинул брови, словно, принеся одну-единственную жертву на алтарь мира, он полностью исчерпал запасы добродушия.

– Я сама нарежу остролиста, вот только разберусь в доме, – предложила Вивиан.

– В такой одежке вы и носа на улицу не высунете! – Старик презрительно засопел. – Женщина, вы тут уже два дня, а до сих пор не поняли, что в горах с погодой не шутят!

Вивиан прикрыла глаза. Ну сколько можно выслушивать нотации по поводу экипировки? Обсуждение ее гардероба стало излюбленной темой для беседы – конечно, если не считать погоды!

– Мистер Блейк, честное слово, я давно сделала нужные выводы. Но поскольку беды не поправишь, наверное, нам придется…

– Да вы носа-то не задирайте, я дело говорю! – Склонив голову набок, старик окинул гостью придирчивым взглядом. – Вот стою я здесь и гляжу, что размер-то у вас вроде в аккурат такой же, как у моей Джанет, и коли вы не побрезгуете поношенным платьем, я бы, может, подобрал для вас какую-нибудь одежонку, чтобы в четырех стенах-то не сидеть.

– Как мило с вашей стороны! – поблагодарила Вивиан, решив не обращать внимания на вызывающий тон новоявленного благотворителя.

Харди ретировался восвояси, хлопнув по привычке дверью, а спустя полчаса возвратился с огромной коробкой, которую торжественно водрузил на диван.

– Вот, держите. Может, чего и приглянется. Сапоги, надо думать, велики, да лишняя пара носков дело поправит. – Старик повернулся уходить и уже от порога спросил: – Кстати, что на обед будет?

– Горячие сэндвичи с сыром и томатный суп.

– А как же сладкие пирожки с начинкой? Неужто ни одного не осталось?

– Если хотите, я испеку новую порцию.

Вивиан улыбнулась старику, а тот заговорщически подмигнул в ответ.

– Так вы уж не забудьте, э? А то вкалываешь тут на вас не покладая рук, прямо живот подвело!

По счастью, Джанет и правда носила восьмой размер. Полинявшие синие джинсы, мягкие, словно замша, сидели как влитые. Рассортировав остальные вещи, Вивиан отобрала свитер ручной вязки, доходивший до колен, пуховую кремовую куртку с меховым воротником, две пары шерстяных носков – пододеть в сапоги – и пару кожаных перчаток. Взглянув на шерстяное нижнее белье вызывающе-красного цвета, молодая женщина покачала головой: в конце концов, она и десяти минут на улице не пробудет!

Проблема заключалась в том, что подходящего инструмента для нарезки ветвей в кухне не обнаружилось. Как уж там Харди справился с кедром, так и осталось загадкой. Упругие ветви остролиста искололи Вивиан все руки. Кухонные ножницы ситуацию не спасли, равно как и нож. Усталая и раздосадованная, молодая женщина окинула взглядом ветку с алыми ягодами. Да, здесь без секатора не обойдешься!

Дерек не велел ей выходить из дома, ссылаясь на непогоду. Но ведь конюшня всего в нескольких сотнях ярдов! Расстояние невелико, а она ведь еще и оделась довольно тепло!

Но стоило гостье завернуть за угол, как налетел холодный ветер и пробрал ее до самых костей. Надвинув капюшон на самый лоб и сожалея, что отказалась от шерстяного нижнего белья, она пересекла двор и, с трудом отворив массивную дверь конюшни, проскользнула внутрь.

Приход Вивиан остался незамеченным. Она в изнеможении прислонилась к стене и постояла немного, наслаждаясь пахучим теплом. Предзакатные лучи проникали в окно; две электрические лампы заливали помещение золотистым светом.

Вдоль стен тянулись ряды денников: пять слева и пять справа, разделенные забетонированным проходом. Справа от двери обнаружилась лесенка, уводившая к антресолям, доверху заполненным брикетами ярко-желтой соломы и блеклого сена.

Полуоткрытая дверь слева вела в кладовку. Там хранилось всевозможное конское снаряжение: седла и уздечки, потники и мази, масла и скребки.

В воздухе разливался аромат сена, пряный запах животных щекотал ноздри. Тишину то и дело нарушали приглушенные звуки: стук копыта о дерево, довольный хруст, журчание воды, что текла по двум желобкам поилок. Где-то в глубине слышались голоса мужчин.

Это место чем-то напомнило Вивиан церковь: возможно, причиной тому явилось торжественное безмолвие или окно, окрашенное в темно-синие тона зимних сумерек, испещренное алыми предзакатными бликами.

Окликнуть Дерека и нарушить тишину вдруг показалось святотатством. Молодая женщина неуверенно двинулась вперед, на звук голосов, по пути с удовольствием рассматривая лошадей. Одни отрывались на мгновение от кормушек и без особого интереса оглядывали гостью, справедливо рассудив, что толку с нее никакого. Другие тихо пофыркивали и следили за ней огромными умными глазами.

Вивиан уже почти поравнялась с последним денником, когда со скирды соломы в углу донеслось глухое рычание и ретривер Чарли преградил гостье дорогу.

– А ну лежать! – тихо упрекнула пса Вивиан, на всякий случай останавливаясь на почтительном расстоянии. – Не я ли вот уже второй день кормлю тебя олениной, неблагодарный ты пес!

Чарли снова заворчал, на этот раз громче, так, что услышали мужчины. На мгновение воцарилась гробовая тишина, тревожная и угрожающая, и в следующее мгновение Вивиан едва не сбили с ног: Харди пулей вылетел из-за угла, свирепо потрясая кошмарными вилами, а за ним по пятам несся Дерек с молотком.

При виде гостьи мужчины застыли на месте.

– Ох, – выдохнул Кейдж, смущенно потупившись. – Это ты!

– Для Санта-Клауса рановато, – весело заметила Вивиан, – так кому и быть, как не мне?

– А мы подумали, конокрады, – пояснил Харди, с вилами наизготове.

– Лишняя осторожность не помешает, – подтвердил Дерек.

– Да уж, наверное, – кивнула Вивиан, хотя на самом деле реакция мужчин показалась ей несколько странной.

– В доме все в порядке? – Дерек снял шляпу и отер лоб.

– Разумеется. А что?

– Тогда чего вас сюда принесло? – взорвался старик.

– Ищу, чем бы нарезать остролист. Прошу прощения, если забрела на запретную территорию. Я подумала, что у вас найдется секатор.

– Разумеется! – выдохнул Дерек. – Конечно, найдется. Убери вилы, Харди, пока не проткнул кого-нибудь ненароком.

– Вот и Чарли меня того и гляди съест! – пожаловалась Вивиан.

– Вам с Чарли неплохо было бы подружиться, – задумчиво заметил Дерек, отзывая собаку. – Пес составил бы тебе компанию, пока мы заняты здесь.

– Да, собственно, скучать мне некогда, но если ты считаешь, что лишнее общество мне не помешает, так Сейла более дружелюбна. Так и вертится под ногами.

Мужчины снова переглянулись.

– Ага, – сказал Харди, – но Чарли надежнее…

– На Чарли можно положиться, – подтвердил Дерек.

Вивиан недоуменно воззрилась на них.

– Ну, если конокрады ворвутся в кухню среди бела дня…

– Ты права, мы делаем из мухи слона! Это все ты виновата: прокралась в конюшню и перепугала нас до полусмерти! – Дерек отбросил молоток. – Собственно, на сегодня я почти закончил, так что, пожалуй, прогуляюсь с тобой до дома.

– А как насчет остролиста?

– Я сам его нарежу. Тебе вообще не следует выходить из дома: ты слишком легко одета… – И тут Дерек умолк, разглядев ее костюм. – Бог ты мой, где ты раздобыла куртку… и прочее?

– Я дал! Это вещички Джанет: я их сберег, – пояснил Харди. – Пожалуй, я поставлю припарку кобыле, и хватит с меня на сегодня. Или есть еще работенка?

Дерек покачал головой.

– Похоже, мы сделали все, что нужно.

– А что не так с кобылой? – шепнула Вивиан, оглядываясь через плечо: старик исчез в крайнем деннике.

– Растянула связку, ничего серьезного. – Дерек взял ее под руку и повел к выходу. – Пошли, вернемся в дом. Ты явно не создана для конюшен.

– Может, и нет, но я отлично понимаю, почему мистера Блейка отсюда клещами не вытащишь. Здесь так покойно и хорошо! И лошади… – Молодая женщина застенчиво улыбнулась своему спутнику. – Старик, конечно, прав, уверяя, что я не отличу, где у лошади хвост, а где – морда, но даже я вижу, какие они красивые. Что ты с ними делаешь?

Дерек усмехнулся:

– Я их не ем, честное слово! В холодильнике ты не найдешь ни куска конины.

– Выдумал тоже! Да мне это и в голову не приходило! Я хочу сказать: они выигрывают призы на скачках или просто украшают собою ферму?

– Пожалуй, второе. – Дерек остановился и почесал нос гнедому красавцу, просунувшему морду сквозь прутья. – Эти – для состязаний на короткие дистанции, так что я немножко занимаюсь селекцией. Но по большей части просто езжу верхом. Во времена моего деда тут паслись целые табуны, а мне и этих хватает. В мое отсутствие Харди превосходно управляется один. А летом мы нанимаем в помощь местных ребятишек.

Конь легонько толкнул хозяина в грудь и фыркнул. Вивиан в испуге отскочила.

– Боже, он хочет тебя укусить?

Дерек так и зашелся смехом.

– Нет, дорогая, он есть просит. Хочешь покормить его?

– Нет уж, спасибо, – отозвалась Вивиан, ничуть не обидевшись на смех: от ласкового слова сердце ее сладко замерло. – Того и гляди руку оттяпает!

Одной рукой обняв спутницу за плечи, Дерек извлек из кармана морковку.

– Ничего не бойся, – успокоил он. – Снимай-ка перчатку и подай ему угощение на ладони.

– Можно, я хоть перчатку оставлю?

– Нет. Иначе не оценишь удовольствия.

Случайно оброненное слово «дорогая» и рука, обхватившая плечи, не оставляли места страху. Вивиан решительно стянула перчатку.

– А теперь протягивай морковку! Ну, смелее! – поощрил Кейдж. Конь уже потерял всякий интерес к хозяину и хищно поглядывал на незнакомку.

– Дерек, – пролепетала молодая женщина, – нас с этим зверем друг другу толком не представили, а как можно доверять такому гиганту, даже если он самого восхитительного бронзово-золотистого оттенка?

– Он гнедой, – поправил Дерек. – Его зовут Прайз, он прожил на свете ни много ни мало шестнадцать лет и за все это время мухи не обидел. И твои подозрения его бы не на шутку оскорбили.

Ощущая на себе терпеливый взгляд огромных карих глаз и страшась прочесть насмешку в глазах ослепительно синих, Вивиан подняла руку. Конь потянулся к протянутой ладони. Легкое, словно поцелуй, прикосновение шершавых губ – и морковка исчезла.

– Ну как? Понравилось?

Позабыв о традиционной сдержанности, Вивиан просияла блаженной улыбкой: детская, озорная радость переполняла все ее существо.

– Что за лапушка! – воскликнула она, и в следующее мгновение Дерек привлек ее к себе, и оба расхохотались от души.

– Я еще воспитаю из тебя ковбоя, – пообещал Кейдж, захлопывая за собою дверь и увлекая спутницу по тропе к дому.

Пока Вивиан заваривала чай, Дерек нарезал остролиста, а затем забрал чашку с чаем с собой в кабинет.

– Мне надо бы еще пару часов поработать. Ты ведь найдешь, чем заняться?

– Легко!

Остаток дня прошел в предпраздничной суете. Вивиан выложила мандарины на вазу вперемешку с шишками, добавила пряностей – гвоздики и имбиря – и выставила творение рук своих на каминную полку, чтобы терпкий аромат распространился по всей комнате. Прогладила ленточки, найденные среди елочных игрушек, и украсила изящными фестонами ветки остролиста и кедра.

Наверное, Джанет бы ее одобрила: прикосновение женской руки преобразило особняк словно по волшебству, воскресило атмосферу домашнего уюта. И дом отзывался на ласку, излучал радость, пробуждал к жизни видения более счастливых времен.

Когда совсем стемнело, Вивиан поставила в духовку свиную ножку, соломкой нарезала картошку, расставила тарелки, открыла банку с консервированными персиками и залила сочные ломтики тягучим соусом из патоки, изюма и рома, на десерт предполагалось мороженое с фруктами.

Наконец, приняв душ и переодевшись, она сошла вниз, благоухая духами и зимней свежестью. Харди, устроившись за роялем, вдохновенно наигрывал рождественский псалом.

Елка переливалась огнями. Загадочно мерцали свечи. На столике у огня красовалась старинная серебряная чаша для пунша – и три чашки поменьше. А лучше всего смотрелся Дерек Кейдж – в плисовых брюках и в белой рубашке.

Вивиан помедлила на пороге, не в силах совладать с нахлынувшим чувством. Нечто воздушное, эфемерное, незнакомое подчиняло себе ее мысли; мгновение – и она поняла, в чем дело.

Нет, это не удовлетворение исполненного долга. И не благодушное довольство устроенным бытом. Неуемная радость играла и пульсировала в крови, словно пузырьки шампанского в бокале.

Под елкой не лежали свертки в фирменной упаковке. Вдоль стен не стояли затянутые в ливреи слуги. Гости, разодетые в пух и прах, не толпились у дверей.

Это Рождество было именно таким, как полагается: домашним, уютным, словом, настоящим!