Текст книги "Звездный свет"

Автор книги: Патриция Хэган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 8

Сэм рассказала Белл о Мириам Эпплби и о том, как ужасно себя чувствует из-за своего обмана.

– Мне не следовало говорить ей, будто на том сеансе я и в самом деле была медиумом. Это лишь укрепило бедную в ее упрямой вере в спиризм, и теперь она с еще большим рвением начнет искать возможность вступить в контакт с другом своего мужа. Ее деньги достанутся мошенникам, а это очень плохо.

– Не скажи, – ответствовала Белл.

В одном корсете и шелковых чулках она сидела на кровати и подсчитывала свой выигрыш. С распущенными по плечам волосами, красными от недосыпания и чрезмерного употребления виски глазами и торчащей изо рта сигарой она нисколько не походила на безутешную вдову.

– Как ты можешь так говорить? – удивилась Сэм.

– Очень просто. Если ей нравится тратить деньги на подобную чепуху, это ее личное дело. Она похожа на мужчин, с которыми я играю в покер. Может, они и подозревают, что я плутую. Но как бы то ни было, проиграв, они все равно снова садятся за карты. Почему? Да потому, что думают, что рано или поздно им повезет, и от этого им хорошо. То же самое происходит и с Мириам Эпплби, когда она швыряет деньги на эти дурацкие сеансы. Она знает, что шансы на удачу невелики, но продолжает надеяться. В какой-то мере она счастлива, и если посмотреть на дело с этой точки зрения, то, как я уже говорила, ничего плохого тут нет.

– Ты не видишь ничего дурного в надувательстве?

Белл пожала плечами:

– Дело даже не в умении обманывать. В конце концов любой обман – всего лишь ловко использованный трюк. Любители покера знают, что они могут проиграть либо потому, что кто-то сплутует, либо потому, что от них отвернется удача. Но они могут также и выиграть – либо благодаря собственному плутовству, либо оттого, что им повезет. И продолжают играть. Такова жизнь, моя дорогая Селеста. – Белл улыбнулась, не выпуская изо рта сигары. – Иногда ты проигрываешь, но все равно не прекращаешь попыток взять реванш – таковы уж правила игры. Главное, сумел ли ты наслаждаться игрой, пока она шла. Тебе понятно?

– Да, но покер – это совсем другое дело, потому что тут все-таки есть шанс выиграть. А поговорить с мертвыми невозможно, однако я позволила Мириам Эпплби думать, что такая возможность есть. Это плохо, и я должна исправить содеянное, сказав ей правду.

Пока они беседовали, Сэм одевалась. Время близилось к полудню, значит, вагон-ресторан открыт.

– Сейчас найду ее и скажу, что на том сеансе я только наблюдала со стороны и точно знаю, что это было сплошное надувательство.

– А по мне, так лучше тебе об этом забыть. Если судить по твоему рассказу, у этой Мириам и так хватает неприятностей с ее кошмарным папашей, который готов трубить на весь свет, что у него на шее сидит гадкий утенок, которого ему не терпится поскорее сбыть. – Белл засунула деньги под корсет на груди и похвалилась: – Я вчера здорово разбогатела, а у женщины нет более безопасного места, чем это. Да, кстати, не забудь, – напомнила она, когда Сэм оделась и двинулась к выходу. – Часть этой суммы твоя, как мы и договаривались.

Сэм снова сказала, что деньги ей не нужны.

– Тебе они понадобятся куда больше, Белл. У меня скоро появится муж, а тебе предстоит жить одной – во всяком случае, некоторое время.

– Не некоторое время, а всегда. – Белл состроила гримасу. – Свобода начинает мне нравиться. О, я любила своего мужа, но иногда ужасно надоедало притворяться тем, кем я себя не чувствовала, – покорной женой, которая занимается только готовкой, уборкой, стиркой и к тому же исполняет все прихоти супруга. Часто ночами я лежала без сна и думала: как здорово было бы сейчас сдавать карты, курить сигару и пить спиртное!..

Сэм не мучилась бессонницей, вздыхая по картам и виски, но ее терзали мысли о том, что отныне вся ее жизнь будет ложью: до конца своих дней ей придется выдавать себя за другого человека.

Придя в вагон-ресторан, она обнаружила там судью и Томми, но Мириам не было, и судя по тому, что Куигби с внуком сел за один столик с супружеской парой, он не рассчитывал на то, что к ним присоединится дочь.

Сэм увидела и Клейтона Даунинга, он сидел вместе с одним из вчерашних партнеров у Бэлл. Сэм ушла, хотя и была голодна: они наверняка пригласили бы ее за свой столик, тем более что у них был лишний стул, а ей этого совсем не хотелось.

Сэм уже не надеялась найти Мириам, решив, что та просто решила пропустить ленч, но неожиданно заметила дочь судьи в женском салоне для шитья. Она разговаривала с какой-то пожилой дамой. Они сидели в уголке, наполовину скрытые растениями в кадках.

– Уверяю вас, – донесся до Сэм взволнованный голос Мириам, – в этом поезде едет самый настоящий медиум! Она из Европы и рассказала мне, как однажды вступила в контакт с духом человека, которого убили, и он успокоил свою бедную жену, объяснив, что его случайно убил обыкновенный вор. О, как прекрасно, должно быть, обладать даром, который может принести людям столько радости!

– Что ж, раз вы верите в такие вещи… Может быть, вы и правы, – скептическим тоном ответила пожилая дама.

– А вы разве не верите?

– О, я предполагаю, что это возможно, но вокруг развелось так много шарлатанов! Нужно быть осторожной, моя дорогая, не то окажется, что вы напрасно потратили деньги.

– Это меня не беспокоит, – упрямо ответила Мириам. – Если я поверю в сердце своем, что со мной говорит Томас, мне будет все равно, пусть даже это шарлатанство. Главное, чтобы я об этом не знала.

Увидев выражение ее лица, собеседница Мириам сначала поразилась, но когда поняла, что та говорит совершенно искренне, явно прониклась к ней сочувствием.

– Вы очень его любили, да, дорогая? – почти благоговейно спросила она.

– Да, очень. – Голос Мириам дрогнул. – Он был моей жизнью, моим лучшим другом. Не знаю, что бы я сейчас делала, если б не мой сын! Томас – единственный человек, рядом с которым я чувствовала себя красивой. И я рада, что встретила в поезде медиума. Эта женщина подарила мне надежду, что когда-нибудь я смогу отыскать его в потустороннем мире и поговорить с ним.

Сэм почувствовала, что ее решимость тает. Теперь она просто не сможет признаться Мириам, что солгала. Но та еще не кончила изливать душу:

– Я знаю, мне не стоило рассказывать вам все это, ведь вы меня совершенно не знаете, но мне необходимо с кем-то поговорить. Отец… Он только и думает о том, как бы найти мне мужа и избавиться от меня, – горько посетовала она.

– О, моя дорогая, я уверена, что он заботится о ваших интересах, – вежливо сказала пожилая дама.

– Какое мне до этого дело? Мне хочется одного – поговорить с Томасом и узнать у него, что мне делать со своей жизнью. Если я опять увижу этого медиума, я уговорю ее устроить для меня сеанс.

Собеседница Мириам с воодушевлением захлопала в ладоши:

– Тогда, пожалуйста, найдите также и меня. Мне всегда было интересно, как это происходит.

«Пусть тебе и дальше будет интересно, – подумала Сэм. – Нет уж, мои дорогие, теперь вы обе не увидите меня до самого Канзас-Сити».

И она заторопилась прочь, успокаивая свою совесть тем, что дала Мириам Эпплби немного счастья, не причинив никому вреда. Но это все. Она не станет проводить никаких сеансов. В ее жизни и без того слишком много притворства и вранья.

Все оставшееся до прибытия поезда время Сэм удавалось избегать Мириам. Ела она поздно, когда вагон-ресторан был уже почти пустым, не ходила в общественные салоны и в основном сидела в своем вагоне, упражняясь в тасовании и сдаче карт.

Наконец проводник объявил, что они подъезжают к Канзас-Сити. Упаковав чемоданы и приготовившись, Сэм и Белл сели у окна.

– Ты уверена, что не хочешь разделить со мной выигрыш? – спросила Белл. – Еще раз повторяю: я с удовольствием с тобой поделюсь.

Сэм покачала головой.

– Ну, поступай как знаешь. – Балл вздохнула. – Мое дело предложить. По правде сказать, я очень ценю, что ты пустила меня к себе. Если когда-нибудь будешь в Эбилине, разыщи меня. – Она подмигнула. – Я сделаю все, чтобы весь город узнал мое имя, и быстро.

Сзм снисходительно улыбнулась:

– Не сомневаюсь.

– А если тебе когда-нибудь понадобится работа, считай, что она у тебя есть.

– Сдавать карты? – Сэм рассмеялась. – Ты шутишь.

– Нисколечко. Ты прирожденный шулер, у тебя отличные руки. Продолжай упражняться и когда-нибудь станешь такой же ловкой, как я.

Сэм была польщена, хотя и не разделяла энтузиазма Белл. К тому же, уныло подумала она, какое это имеет значение? Все равно будущее зависит не от нее.

Они попрощались, и Белл отправилась на поиски гостиницы, где можно будет провести несколько дней, а Сэм до прихода следующего поезда решила погулять по городу.

Вернувшись на вокзал, Сэм с изумлением обнаружила, что Мириам, ее отец и Томми тоже садятся на поезд, идущий в сторону Перекрестка Нормойла. К паровозу были прицеплены только три вагона: два пассажирских и служебный, и Сэм поняла, что надо срочно что-нибудь придумать, чтобы избежать нежелательной встречи.

– Что-то не так, мисс? – спросил проводник, увидев, что она замешкалась. Он посмотрел на билет, который Сэм держала в руке. – Ах вот оно что. Из Нью-Йорка вы ехали в отдельном вагоне, и теперь вам не хочется ехать на обычной скамейке. Мы прибудем на место к концу дня. Ох, подождите минуту, – вдруг добавил он. – Вы мисс де Манка?

Сэм смущенно кивнула. Ей все еще было неловко врать.

– Мы получили насчет вас телеграмму. Я должен сообщить станционному агенту, что вы прибыли в Канзас-Сити, и он пошлет подтверждение в Нормойл, что вы на пути туда.

Сэм позволила ему подсадить себя на подножку, но в вагон не вошла. Вместо этого она подождала, пока проводник скроется, соскочила на землю и поспешила к служебному вагону.

Она ни за что не поедет рядом с Мириам, даже короткое время, ведь та наверняка воспользуется случаем, чтобы забросать «медиума» вопросами, ее не остановит даже ярость отца. Но они явно едут в одно и то же место. Что, если Мириам начнет уговаривать ее дать сеанс прямо в срорте? Это будет крайне неприятно и, несомненно, испортит ее отношения с Джарманом. Наверное, он, как и большинство мужчин, презирает спиритические сеансы и не одобрит, если его жена станет участвовать в подобном мероприятии.

Войдя в вагон, Сэм сразу увидела служащего железной дороги, который сидел за письменным столом и читал какие-то бумаги. Он с удивлением посмотрел на девушку и вежливо, но твердо сказал:

– Вы не можете здесь находиться, мэм. Это служебный вагон, и правила запрещают…

Сэм, не дослушав его, уселась на ближайшую скамейку.

– Мне хорошо и здесь. Вы продолжайте заниматься своим делом, я не буду мешать.

– Но вы… вы не можете здесь оставаться. Это не… – Его голос потонул в пронзительном звуке свистка.

Теперь главное – сделать так, чтобы Мириам не заметила ее, когда они будут сходить с поезда, а это будет нелегко. Впрочем, Джарман, конечно же, постарается увести ее побыстрее, чтобы побыть с ней наедине.

– Мисс, вы должны сейчас же покинуть вагон. Поезд тронулся с места.

– Уже поздно, – ответила Сэм, кокетливо улыбнувшись и сморщив носик.

Служащий окинул ее взглядом. У этой женщины явно были деньги и был шик, о чем свидетельствовал ее модный и очень дорогой серо-голубой дорожный костюм. Каких только женщин не перевидал Пердью Джеймисон! Больше всего в его работе железнодорожного клерка Джеймисона как раз и привлекала возможность любоваться красотками, путешествующими поездом. Но эта… У нее были такие изумительные волосы и глаза такого же цвета, как у кошки.

– У вас необычный акцент, – сказал он. – Вы иностранка?

– Собственно, я родилась в… – Сэм осеклась, мысленно выругав себя за то, что чуть не вышла из роли – едва не начала объяснять, что по рождению она американка, поскольку появилась на свет в Виргинии, но последние десять лет прожила в Париже. Как глупо! Она должна забыть о существовании Сэмары Лабонт. Теперь она – Селеста де Манка.

– Да, – уверенно сказала Сэм, – я француженка. Я родилась в Париже.

– Вы неплохо говорите по-английски, только акцент странный, – проворчал клерк.

Сэм вместо ответа отвернулась и притворилась, что любуется мелькающими за окном пейзажами, надеясь, что ее собеседник поймет намек и замолчит. И он дейстивтель-но замолчал и вернулся к своим бумагам, однако продолжал время от времени поглядывать в ее сторону.

Сэм была измучена, потому что не спала всю ночь. Белл играла до рассвета, а потом они проговорили до самого прибытия поезда в Канзас-Сити. И теперь мерное постукивание колес укачало Сэм: она начала клевать носом и вскоре крепко заснула.

Служащий с удивлением подумал о том, что кто-то может спать, когда вагон так трясет и подбрасывает на каждом повороте, но в конце концов забыл о пассажирке и вновь углубился в работу.

День все тянулся. Сэм самозабвенно спала, не чувствуя, что соскальзывает вниз; когда ее голова легла на поручень скамьи, девушка подобрала ноги и продолжила спать…

Наконец поезд стал замедлять ход. Служащий вынул из кармана часы. «Начинаем подъем всего на час позже. Не так уж и плохо», – рассеянно подумал он. Когда они ехали здесь в последний раз, то отстали от расписания почти на два часа. Он встал и потянулся – работа была наконец сделана. Теперь можно насладиться коротким отдыхом – до конца поездки осталось уже совсем немного.

Проходя в конец вагона, Джеймисон ухватился за что-то, чтобы не упасть, пока поезд, пыхтя, поднимается в гору. На этих плоских равнинах такие подъемы были редкостью, и до следующего надо ехать еще ох как долго.

Внезапно на крышу с леденящим кровь воплем и громким стуком приземлился индеец. Клерк недоуменно посмотрел на потолок вагона и пробормотал:

– Какого черта?

Еще один стук. Пердью стряхнул с себя оцепенение и бросился в переднюю часть вагона, где находились стойки с винтовками.

С крыш двух остальных вагонов и паровоза в служебный вагон один за другим лезли индейцы. Их пронзительные вопли сливались с испуганными криками пассажиров.

Сэм резко проснулась, внезапно осознав, что вокруг происходит что-то неладное. Она увидела, как служащий железной дороги бросился к винтовкам, но в то же мгновение в окне показались чьи-то ноги, и Сэм с ужасом поняла, что они принадлежат самому настоящем) индейцу. Он был высок и обнажен до пояса, с красно-коричневой кожей и жутким, сплошь размалеванным краской лицом.

Вытянув вперед руки, как бы отстраняя его от себя, Сэм закричала:

– Не трогай меня! Не приближайся!

Клерк, забыв о винтовках, поспешно укрылся под своим столом, надеясь, что раз уж индеец сосредоточил свое внимание на женщине, его он не заметит. Пусть его сочтут трусом за то, что он не попытался спасти ее, – он не для того, черт возьми, прожил на свете тридцать три года, чтобы дать себя убить из-за какой-то незнакомки.

Похолодевшая от страха Сэм сидела словно окаменев. Вот через заднюю дверь вагона ввалился еще один индеец. Он заговорил с первым на странном гортанном языке, и тот ответил на том же наречии. Один из них указал на ее сумочку, потом схватил ее и стал в ней рыться. Сэм ощутила слабую надежду, что, возможно, их цель – обыкновенное воровство.

В эту минуту поезд остановился с протестующим визгом тормозов – к горлу машиниста приставили нож.

Храбрый Орел размалевался еще больше остальных, чтобы женщина, чего доброго, не узнала его, если потом увидит в форте. Приводя пассажиров в дрожь своим разрисованным белой краской лицом, он прошел через первый вагон, обнаружил, что здесь одни мужчины, поспешно переместился в следующий и выругался, увидев, что женщины здесь слишком стары – все, кроме одной, к которой прижимался мальчик, но и эта тоже явно не годилась на роль невесты Бэлларда.

Храбрый Орел сердито спрыгнул на землю и, не зная, что делать, повернулся к остальным. Один из воинов служил в армии бледнолицых и умел различать, о чем поют провода, так что они знали, что капитан Бэллард отправил телеграмму с просьбой сообщить, едет ли его невеста, и такое сообщение ему послали. Но в таком случае где она? Куда она подевалась? Храбрый Орел был в ярости.

Но тут он заметил, что в последнем вагоне, том, которым пассажиры никогда не пользовались, что-то происходит. Двое из его людей с кем-то боролись. Храбрый Орел поспешил туда, чтобы разобраться, в чем дело, и с изумлением обнаружил, что это женщина и что она чертовски хорошо дерется.

– Уберите свои грязные лапы, проклятые ублюдки! – вопила Сэм. Когда индейцы стащили девушку со скамейки и попытались выволочь из вагона, страх у нее мгновенно превратился в ярость. – Пошли прочь! Убью-у!

Один из воинов, Рыжий Волк, поморщился, когда она двинула его в голень острым носком ботинка. Он удерживал одну из рук Сэм, в то время как его товарищ, Собачьи Глаза, старался увернуться от ее острых ногтей. Им велели не причинять невесте Бэлларда вреда, но когда ей наконец все-таки удалось полоснуть его ногтями по щеке, Собачьи Глаза замахнулся, чтобы дать ей шлепка. Он не потерпит, чтобы его била женщина, и притом белая женщина.

– Не трогай ее, – приказал Храбрый Орел, входя в служебный вагон. Одним быстрым движением он схватил Сэм и, развернув, связал ей руки за спиной.

Она продолжала вырываться, лягаться, мотать головой, но теперь все было бесполезно.

– Что же вы за воины, если даже не в силах справиться с одной-единственной женщиной, – насмешливо сказал Храбрый Орел.

– Она захватила нас врасплох, – начал оправдываться Собачьи Глаза. – Нам никогда еще не попадалась женщина, которая бы так дралась.

– И бранилась, – добавил Рыжий Волк.

Сэм изрыгала на них все ругательства, когда-либо слышанные в трущобах и катакомбах Парижа. Она не станет дрожать перед этими дикарями, она будет сопротивляться до последнего вздоха.

Ее сумочка валялась на полу, и конверт с корешками билетов выпал наружу. Рыжий Волк поднял его. Храбрый Орел взял у него конверт и, увидев написанное на нем имя, удовлетворенно кивнул.

– Она та, кого мы ищем, – торжествующе произнес он. – А теперь поторопитесь. Помогите мне вытащить ее отсюда. Беритесь за ноги. И возьмите с собой ее сумку.

Рыжий Волк и Собачьи Глаза обменялись недовольными взглядами. Им не хотелось дотрагиваться до этой женщины-демона, во всяком случае, прежде чем они не стукнут ее несколько раз, чтобы научить хорошим манерам. Однако, опасаясь, что потом Храбрый Орел расскажет об их трусости, каждый осторожно взял Сэм за лодыжку.

Так они и вышли из поезда – трое индейцев, несущих одну женщину, которая пронзительно визжала, вырываясь и брыкаясь изо всех сил.

Пассажиры сгрудились у окон и, оцепенев от ужаса, смотрели, как уносят Сэм. Для них этот кошмар, судя по всему, кончился.

Семерым индейцам удалось захватить поезд и похитить одну из пассажирок без единого выстрела. Те, кого этот налет не тронул, сочувствовали неизвестной бедняжке, но при этом громко вздыхали, испытывая невыразимое облегчение.

– Кто-нибудь пострадал?

Пердью Джеймисон наконец-то вылез из-под стола, вооружился и вошел в пассажирский вагон, чтобы подсчитать причиненный ущерб.

Судья Куигби, который довольно быстро пришел в себя, ответил за всех:

– Нет. Индейцы, которые были в этом вагоне, никого не тронули. По-видимому, они искали именно ту женщину, которую захватили в плен.

Клерк торопливо прошел в следующий вагон, чтобы проверить, как обстоят дела там.

– Кто она была? – спросил судью кто-то из пассажиров.

– Не помню имени этой девушки, но я видел ее в поезде, направлявшемся в Канзас-Сити, – сухо ответил Куигби.

Мириам, которая все еще судорожно прижимала к груди испуганного сынишку, знала, что похитили ту молодую женщину-медиума, с которой она беседовала в вагоне-ресторане. Мириам так хотелось поближе познакомиться с ней и уговорить провести спиритический сеанс, чтобы поговорить с духом Томаса. Но после той первой встречи они ни разу не виделись. А теперь уже поздно. Наверное, никто никогда уже не увидит эту несчастную. Мириам понурила голову и заплакала…

Глава 9

Отъехав от поезда на такое расстояние, с которого его уже не было видно, индейцы решили разделиться. Объяснив Рыжему Волку и Собачьим Глазам, куда отвезти женщину, Храбрый Орел, наверное, уже в сотый раз строго напомнил:

– Не причиняйте ей вреда.

Они с опаской посмотрели на свою пленницу, которая лежала поперек лошади лицом вниз: руки и ноги связаны, часть накидки оторвана и служит кляпом – чтобы остановить поток ругательств, непрестанно льющийся изо рта этой драчливой особы.

– Буйный Дух приедет, когда стемнеет. А мне пора возвращаться в форт, пока меня не хватились.

И Храбрый Орел уехал, оставив Сэм под присмотром Рыжего Волка и Собачьих Глаз.

Страх леденил сердце Сэм. Он душил ее, словно змея. О Господи, что же они с ней сделают? В ее смятенном мозгу одна за другой проносились жуткие картины. Сэм казалось, что она на грани безумия. Лучше уж умереть от рук этих дикарей прямо сейчас, чем терпеть такую муку! Она отчаянно извивалась всем телом, пыталась кричать, взывая к милосердию, но индейцы не обращали на нее ни малейшего внимания.

Лошадь двинулась вперед, и ко всем прочим несчастьям Сэм прибавилась тошнота от тряски. Послеполуденное солнце палило нещадно. Рано или поздно индейцы сделают привал, а до тех пор надо во что бы то ни стало все время оставаться начеку, чтобы воспользоваться первой же возможностью и убежать.

Индейцы ехали рядом, ведя ее лошадь на веревке, которую держал один из них. Сэм тупо смотрела вниз, на густую бизонью траву. Девушку мучила жажда; во рту пересохло из-за кляпа и пыли, набивавшейся туда всякий раз, когда они проезжали места, где трава не росла… Индейцы разговаривали, и Сэм искренне пожалела, что не понимает их языка. Она продолжала задавать себе один-единственный вопрос: почему эти дикари похитили только ее?

Уже в сумерках они добрались до реки с высокими крутыми берегами. Лошади начали спуск, и Сэм почувствовала, что соскальзывает вниз; она испугалась, что сейчас ударится головой о землю, но один из индейцев вовремя остановился и придержал девушку.

Наконец они спустились к воде. Тот индеец, что не дал Сэм упасть на землю, снял ее с лошади и посадил на землю. Потом быстро достал откуда-то нож, разрезал веревки и жестом показал сначала на реку, потом на свой рот – по-видимому, это означало, что Сэм может попить.

Ему не пришлось просить дважды. Сэм с трудом поднялась, выдернула изо рта кляп, нетвердыми шагами подошла к воде и, встав на колени, опустила в нее лицо. Она успела сделать всего несколько глотков, когда грубые пальцы схватили ее за волосы и дернули голову вверх.

Индеец, скорчив гримасу, потер свой живот и показал на воду, как бы поясняя, что если она выпьет слишком много, то ее стошнит. Он был ниже своего товарища и всего на полголовы выше Сэм. Второй индеец занимался лошадьми и не смотрел в их сторону.

Сэм и раньше никогда не сдавалась, сейчас в ней пробудилась надежда, и она воспрянула духом. Уверенная, что индеец ее не понимает, Сэм ехидно проговорила:

– Я чертовски хорошо плаваю, и как только ты хоть на секунду зазеваешься, нырну в эту реку – и поминай как звали. А если ты попытаешься меня догнать, я тебя утоплю.

Услышав ее голос, Рыжий Волк обернулся и вопросительно посмотрел на Собачьи Глаза. Тот в ответ пожал плечами. Пусть себе говорит. Правда, они ее не понимают, но раз женщина разговаривает тихо, а не вопит во все горло, особого вреда не будет. Подумав, что она, возможно, просит есть, Собачьи Глаза подошел к своей лошади и вернулся с мешочком пеммикана – сушеного мяса, растертого с дикими вишнями, костным мозгом и жиром. Но в тот самый момент, когда он протянул его Сэм, девушка неожиданно бросилась к реке.

– Хватай ее! – крикнул Рыжий Волк и тут же ринулся за пленницей, хотя их разделяло немалое расстояние и он при всем желании не мог помешать ей броситься в воду.

Уронив мешочек с пеммиканом, Собачьи Глаза метнулся за беглянкой, но она оказалась проворнее. Река была глубокой, течение быстрым; Сэм мгновенно исчезла под водой, потом вынырнула в нескольких футах впереди. Только когда Собачьи Глаза уже прыгнул в воду вслед за девушкой, Рыжий Волк понял, что ее уносит течением. Он побежал по берегу вперед и стал ждать. Когда река принесла к нему беспомощно барахтающуюся Сэм, он кинулся в воду и подхватил ее.

Сэм неистово сопротивлялась и старалась утянуть индейца под воду, но Собачьи Глаза подоспел вовремя и не дал им обоим утонуть. Вытащив пленницу на покрытый грязью берег, он грубо швырнул ее на землю, в то время как Рыжий Волк бросился к лошадям, чтобы те, чего доброго, не убежали.

– Проклятая волчица! – закричал Собачьи Глаза, стоя над Сэм. Грудь его тяжело вздымалась. – Неужели ты воображаешь, что глупая женщина может сбежать от двоих сильных воинов-канза?

Сэм не понимала, что он говорит, но была уверена, что это не комплименты по поводу ее умения плавать.

– Ты у меня еще попляшешь! – закричала она в ответ, ничуть не смущаясь тем, что он тоже не понимает ее слов. Хорошо, что она может хотя бы выплескивать свои чувства в крике. – Клянусь, я скорее умру, чем позволю тебе дотронуться до меня, свинья! Я буду драться с тобой насмерть!

Несмотря на эти дикие вопли, Собачьи Глаза почувствовал, как от вида ее извивающегося тела его окатывает жар. Ему нравилась ее фигура, особенно теперь, когда мокрая одежда плотно облегала каждую выпуклость и изгиб. Собачьи Глаза плотоядно-облизал губы: сейчас он насладится ею и заставит страдать, как страдала Маленькая Лань, когда ее насиловали белые солдаты. Но Храбрый Орел и Буйный Дух приказали не трогать эту женщину, а их нельзя ослушаться, потому что оба они могучие воины, главнее которых только совет племени. И Собачьи Глаза не осмелился осуществить свое желание.

Он перевел взгляд на ее волосы. Он никогда еще не видел женщины с волосами такого цвета. Конечно, жаль снимать скальп с такой красавицы, даже если бы ему это разрешили. Но он просто отрежет на память одну прядь. Ведь никакой беды от этого не будет.

Собачьи Глаза выхватил нож и быстро сел на лежащую женщину верхом. Сэм решила, что он собирается перерезать ей горло, и, завопив что есть мочи, попыталась вцепиться ногтями ему в глаза, но он быстро заломил ей руки за спину. Потом, придавив Сэм своим весом, он отделил длинную серебристую прядь ее волос и отхватил их ножом у самых корней.

Беспомощно лежащая под ним Сэм продолжала вопить, проклиная его и всех его предков и изрыгая слова, всплывающие откуда-то из самых глубин памяти. Господи, он снимает с нее скальп! Она слышала о том, что индейцы делают это со своими пленниками, и когда большая темная рука взлетела над ней, Сэм от ужаса задрожала всем телом – еще секунда, и она провалится в спасительное беспамятство. Но нет, она не лишится чувств. Она останется в сознании и постарается как-нибудь вырвать у этого дикаря нож, чтобы обратить его против него самого.

Рыжий Волк услышал ее крики и бросился к ним.

– Ты что, спятил? – заорал он, – Что ты с ней делаешь? Ты же знаешь, что нам велено не причинять ей вреда.

– Я и не причиняю. – Собачьи Глаза рассмеялся и помахал Рыжему Волку клоком серебристых волос. – Хочешь, я и тебе отрежу такую же прядь? У нее много волос. – И он снова потянулся к голове Сэм.

– Ты с ума сошел. Из-за тебя старейшины будут нами недовольны, и…

Больше Рыжий Волк ничего сказать не успел, потому что неожиданно кто-то схватил его за шею и отшвырнул на несколько футов, а через мгновение рядом приземлился Собачьи Глаза. Оба индейца сели и испуганно уставились на своего разъяренного собрата – Буйного Духа.

Сэм перестала кричать и тоже воззрилась на огромного незнакомца, который появился так внезапно. Ей сразу же бросилось в глаза его отличие от первых двух индейцев: голова не обрита, и на ней нет такого, как у них, гребня полос – густая черная шевелюра ниспадает на плечи. В быстро сгущающихся сумерках Сэм не могла разглядеть его лица, тем более что оно было покрыто разноцветными полосами краски. Но она ясно видела, что он великолепно сложен, с мощными руками и мускулистой грудью. Кожаные штаны, такие же, как и у остальных индейцев, плотно облегали твердые мышцы бедер. Пояс был слегка приспущен, открывая узкую дорожку волос, исчезающую внизу. Передника, прикрывающего чресла, каковой имелся у других индейцев, на нем не было.

Он наклонился к Сэм и поднял ее; при этом его волосы не упали на лицо, потому что были схвачены на лбу тонкой, расшитой бисером полоской кожи. Без единого звука он перекинул Сэм через плечо и двинулся вперед. Рыжий Волк и Собачьи Глаза молча смотрели ему вслед.

Сэм наконец стряхнула напавшее на нее оцепенение и мысленно выругала себя за неуместную кротость. Каким бы мощным ни казался этот человек, какая бы сила и властность от него ни исходили, это еще не причина, чтобы сдаваться. Лягаясь и молотя его кулаками по груди, она закричала:

– Отпусти меня, выродок, чтоб тебя черти взяли! Я вырежу твое сердце, мерзкий дикарь! Будь ты проклят, будь проклята шлюха, которая тебя родила…

Кейд моргнул и едва заметно покачал головой. Он знал много женщин; некоторые из них происходили из самых низов и умели ругаться не хуже любого мужика. Но он полагал, что невеста Бэлларда принадлежит к культурному слою общества, что она леди, и теперь его поражали непристойности, с такой легкостью слетавшие с ее языка.

Ему хотелось шмякнуть эту девицу об землю и сказать ей, что она грубая, вульгарная стерва, но об этом не могло быть и речи – она должна слышать его голос только в самом крайнем случае. А лучше ей вообще его не слышать. Хоть эта самая Селеста и иностранка и скорее всего до сих пор ни разу не видела настоящего индейца, она быстро смекнет, что Кейд – не чистокровный краснокожий. Так пусть уж думает, что он полукровка, предпочитающий жить в племени. Ни в коем случае нельзя говорить с ней по-английски, иначе впоследствии она может упомянуть этот факт, описывая своих похитителей Бэлларду, и тот сразу обо всем догадается.

Он молча шагал вперед, но тут эта фурия начала царапать своими острыми ногтями его спину. Разъяренный Кейд поставил ее на ноги, скрутил ей руки за спиной и принялся толкать перед собой.

Сэм продолжала изливать на него потоки брани. Слова были ее единственной защитой – она с содроганием думала о том, что скоро окажется в каком-нибудь ужасном месте, среди десятков таких дикарей, как этот индеец, и ее станут жестоко пытать, насиловать, а потом, наверное, убьют или просто оставят одну умирать. Только ругаясь и крича, она могла подавить свой страх.

Когда Сэм перешла на французский, Кейд вздохнул с облегчением. Одно ясно: с этой штучкой надо держать ухо востро. И Джарману Бэлларду придется ох как несладко, когда его женушка будет выходить из себя. Непонятно, почему он вообще выбрал ее себе в невесты, с таким-то лексиконом. Правда, лицом она весьма недурна…