Текст книги "Звездный свет"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
– Он кричит день и ночь. Из-за этого Джон не может заснуть. Он говорит, что снимет комнату в пансионе миссис Кэммон и будет жить там, пока Джонни не перестанет постоянно плакать.
– Может быть, все дело в вашем молоке? – предположила одна из дам.
– Я тоже так думала и попробовала нанять кормилицу, но это не помогло. Я кормлю Джонни, после каждого кормления даю ему отрыгнуть, меняю ему пеленки, когда он мокрый, пою ему, укачиваю, но он все равно продолжает плакать. Это сводит меня с ума. Потому-то мне так и хотелось прийти сегодня сюда – чтобы хоть ненадолго отвлечься. Но мне неприятно, что сейчас другому человеку приходится слушать его крики.
Желая принять хоть какое-то участие в разговоре, Сэм спросила:
– А вам не приходило в голову, что на него надо просто перестать обращать внимание?
Несколько дам шумно втянули воздух, Аида Мэй посмотрела на Сэм так, словно не поверила своим ушам.
Сэм была полна желания помочь. Если она даст этой даме дельный совет, остальные, возможно, примут ее в свой круг.
– Не обращайте на него внимания, – повторила она. – Как вы сами сказали, вы кормите его, даете отрыгнуть, меняете ему пеленки, то есть он получает все, что ему нужно. Вы носите его на руках, укачиваете, но он все кричит и кричит, значит, пора просто перестать обращать на него внимание. Когда он поймет, что кричать бесполезно, то прекратит.
– Никогда не слышала ничего подобного, – сказала Аида Мэй, переглядываясь с другими женщинами.
– Так поступают индейцы, потому что у них нет другого выхода. Они не могут позволить младенцу кричать. Это считается антиобщественным поведением, а кроме того, кричащий младенец может выдать расположение деревни воинам из враждебного племени. Поэтому, когда младенец продолжает упорно плакать, его выносят из деревни, вешают на куст на заспинной доске и оставляют одного, пока он не накричится. Когда он замолкает, мать приносит его обратно в деревню. После того как это повторяется несколько раз, ребенок начинает понимать, что криком ничего не добьется, и прекращает плакать.
С каждой фразой Сэм лицо Айды Мэй становилось все краснее. Когда Сэм закончила, миссис Брэкетт не смогла сразу заговорить, так ее душило негодование.
– Мой сын не индеец, и я не стану обращаться с ним так, как будто он краснокожий! – наконец возмущенно воскликнула она. – Подумать только – повесить ребенка на куст! Право же, мне жаль тех детей, которые могут родиться у капитана Бэлларда и вас.
И дамы, задрав нос, гордо удалились.
Глядя им вслед, Сэм с упавшим сердцем поняла, что ей не следовало открывать рот. Она хотела только одного – дать дружеский совет и быть принятой в их круг, но этих женщин в отличие от Мод не интересовала культура индейцев. Они и знать ничего не желали о ней. Теперь Сэм хотелось забиться в какой-нибудь укромный уголок, где ее никто не заметит. Ясно как день, что это первый и последний прием в Ливенуорте, на который ее пригласили. Отныне до тех пор, пока Джарман не будет готов уехать, она больше и шага не сделает из дома миссис Кэммон, потому что все, что она говорит и делает в последнее время, только усугубляет ее положение.
Она огляделась, ища глазами Джармана. Лучше всего сказать ему, что у нее внезапно разболелась голова и что она хочет уйти с приема; но, найдя его, Сэм увидела, что с ним уже разговаривает Аида Мэй. Сэм не слышала, о чем они говорят, но по выражению лица Бэлларда поняла, что Аида Мэй жалуется ему на нее. Когда он направился в ее сторону, она напряглась, готовясь к новым упрекам.
– Селеста, как вы могли? – свирепо прошептал он. – Как вы могли сказать миссис Брэкетт, чтобы она повесила своего сына на куст? Как вы вообще посмели заговорить об индейцах? Разве вы не поняли, что здесь все считают их ничем не лучше животных? Господи, как вы теперь будете общаться с цивилизованными людьми? Где ваше воспитание? Похоже, от него ничего не осталось. И почему вам вдруг пришло в голову рассказывать об индейцах? Ведь, помнится, раньше вы этого не хотели.
– Не хотела, так как вы ждали, что я буду говорить об этих людях только плохое. Вам было неинтересно услышать ни об их жизни, ни об их культуре. Вы не хотели…
– Не хотел и не хочу, – бесцеремонно перебил ее Джарман Бэллард. – И давайте уйдем отсюда, пока вы не сказали еще чего-нибудь, что поставит меня в неловкое положение.
Сэм позволила ему взять себя под руку и повести к двери. Он вежливо прощался с теми, кто попадался им на пути, объясняя, что его невеста внезапно плохо себя почувствовала. Сэм шла, ни на кого не глядя, опустив глаза. Она ненавидела всех этих людей, ненавидела Джармана, ненавидела то, во что превратилась ее жизнь. Может быть, она начинала ненавидеть даже Буйного Духа, потому что, если бы он любил ее, как любила его она, он избавил бы ее от всего этого…
* * *
Маркиз Антуан Валлуа Брюи де Манка был совершенно не готов к такому потрясению: в его кабинет неожиданно вошла… Селеста.
Несколько мгновений он смотрел на дочь в немом изумлении, затем наконец обрел дар речи:
– Ты? Что ты здесь делаешь?
Слегка покачнувшись, он встал, но затем вспомнил о лежащем на его столе переводе письма, над которым он только что смеялся, и удивление мгновенно сменил гнев.
– Как он посмел отправить тебя обратно?! – взревел маркиз. – Да что он о себе возомнил? Подумать только, отвергнуть мою дочь из-за денег! Это же вопрос чести, тут главное – слово, которое дали друг другу наши семьи, а не деньги, не приданое…
Внезапно он умолк, и глаза его округлились – он увидел живот Селесты.
– Он… он не остановился даже перед тем, чтобы отправить тебя назад беременной! – с яростью вскричал он и опять упал в кресло, но тут же снова вскочил на ноги. – Но за то время, что тебя не было, ты не могла отрастить такой живот. Как же так?
– Папа, вы должны меня выслушать. – Селеста торопливо обошла стол и бросилась отцу на шею. – Я не уезжала в Америку. Я не смогла этого сделать. Я люблю другого. Я вышла за него замуж и жду от него ребенка…
– За кого ты вышла замуж?!
Маркиз схватил ее за плечи оторвал от себя и тряхнул изо всех сил:
– Что все это значит, отвечай! Если ты здесь, если ты не уезжала, тогда кто же…
Он отпустил дочь и снова посмотрел на записи переводчика. Письмо Джармана пришло несколько дней назад, но его перевод маркиз получил только сегодня утром. Этот наглец Джарман сообщал, что отказывается жениться на Селесте, пока не получит более значительного приданого. В противном случае он угрожал отослать ее обратно во Францию. Еще он что-то написал о том, что она была похищена индейцами. Свадьба к тому времени еще не состоялась, и поскольку теперь Селеста лишилась девственности, Джарман требовал дополнительной компенсации за свое согласие все же вступить с ней в брак.
Но ведь Селеста была здесь! Внезапно маркиз все понял, и от бешенства у неге перехватило дыхание.
– Сэмара, – выдавил он из себя и с такой силой оттолкнул Селесту, что та едва не упала. – Ты отправила ее вместо себя, ведь так? Она исчезла в тот же день, что и ты. Я потратил на ее поиски целое состояние. Я даже подумал, что она тайком села вместе с тобой на пароход, но в компании меня заверили, что это не так, что ты прибыла в Гавр только с одной спутницей и благополучно продолжила путешествие. Теперь я понимаю, как меня провели. Ты вообще не уезжала!
Он замахнулся, чтобы ударить ее, но тут в комнату ворвался Жак, который, стоя за дверью, ждал, пока Селеста сообщит маркизу неожиданную новость. Он с самого начала не разделял ее наивной уверенности в том, что маркиз смягчится, узнав о будущем внуке, и был готов броситься на защиту жены при первых же признаках опасности.
– Не смейте ее бить! – Жак толкнул маркиза в грудь обеими руками, и тот опять упал в кресло. – Она моя жена, и я, черт возьми, не позволю вам и пальцем до нее дотронуться!
Все шло совсем не так, как Селеста себе представляла. Не обращая внимания на Жака, она бросилась к отцу и упала перед ним на колени:
– Папа, простите меня, но я люблю Жака! Мы женаты и ждем ребенка, и нам необходимо ваша помощь. Нам некуда идти. У нас нет денег. Пожалуйста, позвольте нам вернуться домой! Джарман не пострадал. Он думает, что Сэм – это я, и они теперь уже муж и жена и счастливы. Он никогда ничего не узнает. Так лучше для всех, – торопливо продолжала она, в то время как маркиз смотрел на нее в каменном молчании. – Теперь у Сэм есть свой дом и муж, который о ней заботится, а у вас есть я и ваш внук, который скоро родится. Все обернулось к лучшему, папа.
Ее губы дрожали, по лицу текли слезы.
– Убирайся.
– Папа…
Маркиз молча показал пальцем на дверь; грудь его вздымалась, лицо было мертвенно-бледным! Если эти двое сейчас же не уберутся, один Бог знает, что он с ними сделает! Никогда в жизни он не желал никакую женщину так, как желал Сэмару. Она была молода, свежа, невинна. Он мог научить ее всему, что доставляло ему удовольствие, и потом наслаждаться ею много лет. Но Селеста разрушила эту мечту и к тому же опозорила его, выйдя замуж за человека из низшего класса. Он устремил на Жака взгляд, полный презрения:
– Сын садовника! Ты – жена грязного слуги! Неужели ты действительно так глупа, что воображаешь, будто я признаю внука, рожденного от него? Вон из моего дома. Вон из моей жизни. У меня больше нет дочери, – сказал он. Словно захлопнул крышку гроба.
Селеста обхватила руками его ноги:
– Нет, папа, не прогоняйте меня. Вы нужны мне и моему ребенку.
Маркиз, едва взглянув на дочь, злобно бросил смотревшему на него с вызовом Жаку:
– Убирайся отсюда вместе с ней. И скажи своим родителям, чтобы они покинули мой дом до заката.
– О, папа, вы не можете так поступить…
– Хватит пресмыкаться, – тихо сказал Жак и взял обессилевшую от горя жену на руки. – Он не стоит твоего унижения, Селеста. Он мерзавец. Я не хочу, чтобы мой ребенок знал его.
Оставшись один, маркиз налил себе вина из стоявшей на столе бутылки и откинулся на спинку кресла. Его гнев утих. Они все заплатят ему за непослушание и обман. Когда Джарман Бэллард узнает, что его невеста совсем не та, за кого себя выдает, Сэмара окажется на улице, без денег и без друзей. Вернуться во Францию она уже не сможет, так пусть голодает, ему все равно. И Селеста тоже пусть голодает. Он не желает больше ее видеть.
У него есть деньги и высокое положение в обществе. И его любовницы.
Больше ему ничего не нужно.
Ночью, перевезя Селесту и родителей в дом родственников на окраине Парижа, Жак вернулся в замок и, никем не замеченный, добрался до кабинета маркиза. Однажды, работая на цветочной клумбе под окном кабинета, он заглянул внутрь и увидел, как маркиз снял висевшую на стене картину, под которой оказался тайник.
Через несколько секунд у Жака уже было достаточно денег, чтобы хватило надолго и ему, и его жене, и его родителям. Взял он и лежавшие в тайнике драгоценности, которые по праву все равно должны были принадлежать Селесте. Жак не боялся, что его поймают, – он будет очень далеко к тому времени, когда маркиз обнаружит пропажу.
Италия – прекрасная страна.
Там ему и его семье будет хорошо.
Глава 18
Шли недели; Бэллард продолжал злиться из-за инцидента, происшедшего на приеме, но в то же время был доволен: теперь у него есть причина отложить свадьбу. Пока маркиз не пришлет ему подобающее приданое, он не станет брать на себя никаких обязательств.
Вначале он решил, что больше не пойдет с Селестой ни на какие вечеринки, но новых вечеринок просто не было. Как видно, жены офицеров, понимая, что капитана и его невесту невозможно не пригласить, решили пока не устраивать никаких банкетов и приемов. Однако когда жена лейтенанта Ларкинса в конце концов смягчилась и прислала Бэлларду приглашение на званый ужин, он, соскучившись по светским развлечениям, принял его.
Вопреки принятому ею решению никуда больше не выходить, Сэм согласилась сопровождать жениха: Джарману явно очень хотелось побывать на этом ужине, а она должна стараться поддерживать с ним хорошие отношения. Явившись за Сэм, он на сей раз остался доволен ее туалетом и не преминул ей это сказать. Она закружилась по комнате, чтобы он мог лучше разглядеть платье цвета коньяка, которое Мод расставила в груди.
– За последнее время я немного похудела, так что это платье не пришлось перешивать полностью.
– Оно выглядит намного лучше того, которое было на вас в прошлый раз, – недовольно скривившись, заметил Джарман. – Кстати, я так и не понял, почему вы вообще надели на прием черное платье, ведь черный – это цвет траура. И меня до сих пор удивляет то, что, живя среди индейцев, вы умудрились поправиться. Мне рассказывали, что краснокожие едят собак. – И он скорчил брезгливую гримасу.
– Я этого не видела. А что до платья, то во Франции женщины носят черное когда захотят; во время плавания на пароходе я видела черные платья на многих дамах.
– Сейчас вы не во Франции.
– Я знаю это и без ваших напоминаний.
Встретив ее дерзкий взгляд, Бэллард подумал, что, когда они поженятся, она быстро уразумеет, что ему нужна покорная жена. Вслух он раздраженно сказал:
– Надеюсь, что сегодня вы будете сначала думать, а уж потом говорить. Возможно, лучше всего вам будет просто слушать других дам и не вмешиваться в их беседу.
– Иными словами, вы хотите, чтобы я только кивала головой как дура и глупо улыбалась.
– А хоть бы и так. Главное, чтобы вы их не огорчали.
Сэм уже едва сдерживалась, чтобы не вспылить. Подобострастие было не в ее натуре. И ей все больше начинало казаться, что она не сможет сдержать обещание, данное Селесте. В конце концов, теперь Селеста замужем, скоро должна родить и живет в Англии. Какая разница, если маркиз наконец узнает правду? До сих пор Сэм удавалось справиться со всем, что посылала судьба. Так стоит ли вступать в брак с человеком, которого она не любит, только ради того, чтобы не остаться без поддержки в чужой стране? Если уж на то пошло, она прекрасно сумеет прожить и одна.
– А вот Мод думает по-другому, – запальчиво сказала она. – Она говорит, что у этих противных женщин на приеме не было никаких причин огорчаться. И что им должно быть стыдно за то, что они сначала устроили в мою честь прием, а потом отнеслись ко мне с таким пренебрежением. И потом, не кажется ли вам странным, что их совершенно не интересует культура других народов? Лично меня очень заинтересовало то, что я узнала об индейских женщинах – как они вышивают бисером, как расписывают глиняную посуду. Это получается у них великолепно.
С каждой минутой Бэллард злился все больше и больше.
Соглашаясь на этот брак, он хотел только одного – получить жену с хорошим приданым, чтобы открыть в Эбилине свое казино. Ему и в голову не приходило, что дело может настолько осложниться.
– Прошу вас, не говорите об этих проклятых индейцах. Надеюсь, что, когда мы переедем в Эбилин, там никто никогда не узнает о том, что с вами произошло.
– Но мне нечего стыдиться, – сказала Сэм, а про себя добавила, что никогда не станет стыдиться своей любви к Буйному Духу. Интересно, сможет ли она когда-нибудь перестать думать о нем?
Когда она отвечала ему таким тоном, Бэллард готов был молить Бога, чтобы маркиз отказался прислать подобающее приданое – тогда будет предлог отослать эту строптивую особу обратно во Францию.
– Вам надо стыдиться очень многого, – огрызнулся он.
Когда Бэллард зашел за невестой, Мод подала им чай.
Сэм так резко поставила свою чашку на блюдце, что та едва не разбилась.
– Как вы смеете говорить мне подобные вещи?
Бэллард окончательно вышел из себя:
– У меня есть на это полное право! И если вы станете моей женой, вам придется подчиняться мне и исполнять мои желания. А теперь давайте прекратим этот разговор. У вас такое воинственное настроение, что вы наверняка испортите сегодняшний прием, как испортили предыдущий. Лучше я пойду на него один и скажу, что вы сожалеете, что не смогли быть.
– Прекрасно. – Сэм, шурша юбками, встала. – Мне вовсе не хочется вас смущать, так что, когда мы поженимся, я, пожалуй, буду сидеть дома, и вы будете ходить в гости один.
Бэллард тоже встал и хлопнул по ладони своими белыми перчатками. Его холодный взгляд был полон презрения.
– Если вы, Селеста, и дальше будете продолжать в подобном духе, мы можем и не пожениться. Подумайте об этом.
Сэм уже была слишком разъярена, чтобы осторожничать.
– О чем? Думаете, мне теперь не все равно? Не я задумала этот брак. И мне надоело терпеть то, как со мной обращаетесь и вы, и все остальные! Как будто я прокаженная. Если бы не Мод, не ее сочувствие, я бы не смогла этого выдержать.
– Вам надо было только побольше молчать, чтобы люди забыли, что с вами случилось, но нет, вы при каждом удобном случае сами поднимали эту тему. Вы словно гордитесь тем, что жили как скво! Вы даже не захотели расстаться со своим индейским платьем. Медсестра из лазарета всем об этом рассказала, что еще больше осложнило ваше положение.
Сэм не собиралась терпеть эти обвинения:
– Я хотела сохранить это платье всего лишь потому, что на нем красивая вышивка. Что же до вашего утверждения, будто бы я не даю людям забыть, что со мной случилось, то, послушать вас, получается, что я должна на коленях просить у них прощения за то, в чем совершенно не виновата, и умолять их принять меня в свой круг! Но я никогда на это не пойду, потому что, повторяю, мне нечего стыдиться.
– Думаю, – ледяным тоном сказал Бэллард, – что, если вы не измените своего поведения, мне придется отказаться от брака с вами.
Сэм надменно вздернула подбородок:
– Отлично. Тогда я возьму свое приданое и уеду.
– Ваше приданое! Как же! Та жалкая сумма, которую прислал мне ваш отец, – не приданое, а оскорбление.
– А сколько вы рассчитывали получить? – Сэм не имела ни малейшего понятия о том, какое приданое следует считать достаточным, а какое нет.
– Пусть это вас не беспокоит. – Высокомерно улыбаясь, он направился к двери. – Во всяком случае, этих денег хватит, чтобы купить вам обратный билет во Францию.
– Я не собираюсь возвращаться во Францию.
– У вас нет выбора. Вы не можете здесь остаться.
– Отчего же? Могу.
Сэм сжала кулаки, чтобы не схватить чего-нибудь и не бросить ему вслед.
Бэллард важно прошествовал из ее комнаты в коридор и взял с вешалки свою шляпу.
– Полагаю, будет лучше, если я какое-то время не буду к вам заходить. Вам надо многое обдумать. Уверен, что, хорошенько поразмыслив, вы поймете всю глупость своего нынешнего поведения. Наверное, мне следует попросить доктора Поттса навестить вас и дать что-нибудь успокаивающее. Возможно, у вас что-то вроде замедленной реакции на то, что вам пришлось пережить!
Сказав это, он открыл наружную дверь пансиона и не прощаясь вышел.
Сэм хотелось броситься вслед за ним и крикнуть, что ей плевать, вернется он или нет.
Но она не стала этого делать, потому что внезапно поняла: мысль о том, чтобы уехать и оставить позади все свои несчастья, наполняет ее приятным возбуждением.
Она может это сделать.
Может поехать в Эбилин и найти Белл, а Белл найдет работу профессионального игрока в одном из тамошних салунов.
– Как, дитя мое, ты все еще здесь?
В дверях своей комнаты стояла Мод. Она собиралась выйти из дома и, чтобы не замерзнуть в этот холодный осенний вечер, накинула на плечи плотную шерстяную шаль.
– А где капитан Бэллард? Я, кажется, опять слышала крики? Если вы с ним не перестанете ссориться, мне не придется дошивать твое свадебное платье.
Сэм не стала говорить Мод, что свадьбы не будет. Хотя Мод время от времени и выражала сомнение по поводу брака своей постоялицы и капитана Бэлларда, планов Сэм она наверняка не одобрит.
– Я просто решила никуда сегодня не ходить. Полежу в кровати и почитаю.
– Это невозможно.
– Почему невозможно?
– Я же сказала тебе, что нынче вечером меня не будет допоздна, разве ты не помнишь? Мисс Флора Гудинг серьезно заболела, и мы, прихожанки церкви, по очереди дежурим возле нее. Я должна сидеть с ней до полуночи. Я согласилась на это, думая, что ты будешь в гостях вместе с капитаном Бэллардом.
– Но какая разница, с ним я или не с ним?
– Для меня никакой, но могут пойти разговоры. Тебя неприлично оставаться в пансионе наедине с моими постояльцами. Видно, придется взять тебя с собой.
Но Сэм наотрез отказалась идти с Мод к мисс Флоре Гудинг. Она не ребенок, которого нельзя оставить одного. Что до требований общественного мнения, то она как-нибудь сумеет их обойти.
– Я не буду выходить из своей комнаты, и никто не узнает, что я здесь, в пансионе.
Мод поняла, что ее не переубедишь, да на споры уже и времени не было.
– Ну хорошо. Но смотри, ничем не выдай своего присутствия.
Мод поспешно вышла, а Сэм вернулась в свою комнату и переоделась в простое муслиновое платье. Для сна было еще слишком рано, да ей и не хотелось спать. И неудивительно: ведь ей не от чего было уставать. Правда, она старалась помогать Мод готовить и убирать, но, честно говоря, работы в пансионе было совсем мало. Один день походил на другой, и эта скучная жизнь уже начинала ей надоедать.
Но скоро всему этому придет конец. Она уедет в Эбилин. Вот только как это сделать? Туда можно добраться поездом, но где она возьмет деньги на билет? Джарман ни за что не отдаст ей ни цента из приданого. О том, чтобы занять денег у Мод, тоже не может быть и речи. При всей своей решительности и смелости Мод не одобряла множества вещей, и во главе этого списка значились азартные игры. Если она узнает, что Сэм собирается стать профессиональным игроком, сдающим карты в салуне, то, пожалуй, упадет в обморок.
Чьи-то шаги и мужские голоса отвлекли Сэм от ее невеселых мыслей. Открыв дверь, она на цыпочках прошла в заднюю часть дома, откуда доносился шум. Странно, что постояльцы вернулись в пансион так рано, и еще более странно, что они направляются в подвал. До ушей Сэм донесся ворчливый голос лейтенанта Хэмби:
– Хоть бы Данниган поскорее принес карты. Ведь мы сможем играть только до полуночи.
Сэм охватило волнение. Они собирались играть в покер! Выждав, пока офицеры рассядутся и сдадут карты, она тоже спустилась по лестнице и вошла в подвал.
– Мисс де Манка!
При виде Сэм лейтенант Торн Хэллаби так резко вскочил на ноги, что его стул с грохотом опрокинулся на пол.
Остальные тоже повскакали со своих мест и теперь стояли, обеспокоенно глядя друг на друга. Капитан Финтон первым пришел в себя и извинился:
– Простите, мэм. Мы думали, что вы ушли, как и мисс Кэммон, и решили, что в отсутствие дам можно немного поиграть. Мы сейчас уйдем.
Хэллаби уже собирал карты, а остальные спешно рассовывали по карманам свои ставки.
– И мы будем очень признательны, мэм, если вы ничего не скажете миссис Кэммон, – просительным тоном проговорил один из офицеров. – Уверяю вас, мы больше не будем здесь играть. Все дело в том, что нам нравится иногда перекинуться в покер, но не хочется, чтобы горожане видели, как мы играем. Вот мы и собираемся для игры здесь, в подвале, но никому об этом не говорим, потому что, если миссис Кэммон узнает, она выгонит нас из пансиона.
Финтон добавил:
– Непременно выгонит, а все офицерские квартиры в форте уже заняты, потому что на зиму там расселено слишком много рот. Если миссис Кэммон велит нам съезжать, нам едва ли удастся найти другое приличное жилье.
Сэм сцепила пальцы.
– Не волнуйтесь, джентльмены. Думаю, мы сможем прийти к согласию.
Финтон недоуменно вскинул брови:
– Боюсь, мы вас не понимаем.
Чувствуя себя счастливой – впервые после тех чудесных дней и ночей, что она провела с Буйным Духом, – Сэм сказала:
– Примите меня в свою игру, и я никому ничего не скажу.
К тому времени когда часы наверху пробили двенадцать раз, Сэм выиграла столько денег, что с лихвой хватило бы на билет до Эбилина. Офицеры были поражены. Если она и жульничала, то они этого не заметили. Она чертовски хорошо играла.
Данниган нехотя поздравил ее, но тут же попросил дать ему и его товарищам возможность отыграться.
– Как только мы найдем другое место, где можно играть, мы вам скажем.
– И не беспокойтесь, Бэллард ничего не узнает, – вставил Финтон. – Мы будем молчать.
– Но только если вы согласитесь сыграть с нами еще раз, – без улыбки присовокупил Данниган. Ему не нравилось проигрывать, тем более женщине.
Сэм ушла, не сказав в ответ ни «да», ни «нет». Этим господам ни к чему знать ее планы. Едва она вошла в свою комнату, как до нее донесся звук открываемой входной двери – это вернулась Мод. Слишком возбужденная, чтобы заснуть, Сэм пролежала без сна почти до рассвета, думая о будущем и надеясь, что приняла правильное решение. Джарман, конечно, напишет обо всем маркизу, но какая ей разница? Ведь Селеста поклялась, что никогда больше не встретится со своим отцом, так что о подмене он не узнает. Пусть думает, что его дочь сбежала, пусть огорчается – за свою низость он заслужил и не такие страдания.
Значит, так тому и быть: завтра она скажет Мод, что решила уехать. Мод, вероятно, будет ее отговаривать, а потом они наверняка вместе поплачут и пообещают вечно помнить друг друга…
Отныне для Сэм начиналась новая жизнь, и она чувствовала бы себя вполне счастливой, если бы не сознание того, что предстоящие перемены еще больше отдалят ее от единственного человека, которого она любит.
Несмотря на все свои попытки возненавидеть его, Сэм знала: будь у нее выбор, она никогда не покинула бы его, она осталась бы в его объятиях…
Бэлларду не хотелось идти на ужин одному, но он считал, что должен это сделать, раз уж принял приглашение. Извинившись за отсутствие Селесты, он начал потихоньку прихлебывать вино из бокала, и ему захотелось чего-нибудь покрепче. Однако миссис Ларкинс не одобряла крепких спиртных напитков и никогда не предлагала их своим гостям.
Вечер получился скучным, и Бэлларду не терпелось, чтобы все поскорее закончилось и он смог вернуться в город и утопить свою печаль в виски. Затянувшееся молчание маркиза действовало Джарману на нервы. Его беспокоило, что он до сих пор не получил денег, без которых не может начать сколачивать состояние. А вот сегодняшняя выходка Селесты, напротив, нисколько его не беспокоила. Эта сучка прекрасно понимает: ничего другого, кроме как выйти за него замуж, ей не остается – и так же прекрасно понимает, что он, если захочет, в любую минуту может отправить ее обратно в Париж.
Бэллард ненавидел армейскую жизнь. Но офицерское жалованье… По крайней мере это был твердый доход. Похоже, ему так и не удастся разбогатеть, и все из-за того, что маркиз его надул.
– Капитан Бэллард, у вас такой сердитый вид, что кажется, еще немного – и вы пальцами сломаете ножку вашего бокала, – прервал его невеселые размышления жеманный женский голос.
Рядом с ним на крыльце стояла Аида Мэй Брэкетт.
– Ваша невеста больна? – спросила она с наигранным беспокойством.
– Нет, но она неважно себя чувствует.
– Знаете, мой ребенок по-прежнему все время плачет. Может быть, в конце концов мне придется последовать ее совету и подвесить его на куст, – ехидно проговорила Аида Мэй.
Бэллард вздохнул:
– Миссис Брэкетт, я вам уже говорил, что искренне сожалею о том, что вам наговорила Селеста. Не знаю, что на нее нашло. Она тоже очень об этом сожалеет.
Аида Мэй все еще негодовала, что кто-то посмел предложить ей поступить с ее сыном так, словно он был индейцем.
– Мне кажется, ваша невеста не понимает, как мы здесь относимся к этим дикарям.
Бэллард допил свое вино и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Он не мог просто прервать разговор и уйти, это было бы грубо, но его все больше охватывало раздражение.
– Кстати, вы помните Мириам Эпплби? – продолжала между тем Аида Мэй. – Такая милая дама. Мы давали прием в честь ее и ее отца, судьи Куигби, когда они проезжали через наш город. Уверена, если бы вместо вашей невесты индейцы захватили в плен ее, она умерла бы от позора. Очень приятная и благовоспитанная дама. Мужчина мог бы гордиться такой женой. К тому же тот, кто женится на ней, сразу приобретет готовую семью. Я разговаривала с ее маленьким сыном. Прелестный мальчик!
Услышав, как объявили, что ужин подан, Бэллард обрадовался: больше ему не придется выслушивать болтовню Айды Мэй. Но эта несносная особа весьма кстати напомнила ему о судье Куигби. Джарман подумал о том, что мог бы жениться на Мириам Эпплби по той же причине, по которой собирался жениться на Селесте, – из-за денег. Конечно, судья не такой уж богач, но Бэллард был уверен, что денежки у него водятся. И если бы кто-нибудь согласился снять с его шеи некрасивую вдовую дочь, он, надо думать, не поскупился бы…
После ужина Бэллард вежливо откланялся и направился в город на поиски Мартиты и бутылки виски. Эта комбинация заставит его, хотя и ненадолго, забыть о своих бедах.
В середине ночи он вернулся к себе, усталый после бурных ласк Мартиты и едва держащийся на ногах от обильной выпивки. Спотыкаясь, Джарман добрел до кровати и, упав на нее, сразу же заснул как убитый.
Он не заметил письма из Франции, просунутого под дверь.
Обнимая Сэм на прощание, Мод расплакалась.
Чтобы доехать до Канзас-Сити, Сэм наняла повозку и кучера. В Канзас-Сити она сядет на полуденный поезд и доберется до Эбилина.
– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спросила Мод. В голосе ее звучало беспокойство.
– Я, конечно, понимаю твои побуждения. Как я уже сказала тебе, когда ты паковала вещи, все это время я молчала, потому что не хотела говорить тебе, как меня пугает твой брак с капитаном Бэллардом. Тебе нужен другой муж, более сострадательный и чуткий. А Бэллард такой ограниченный и самодовольный. Но уехать вот так, совсем одной? Знаешь, я буду очень волноваться, пока ты не напишешь мне, что у тебя все в порядке. Но что, если ты не найдешь в Эбилине свою подругу?
– Она будет там, я уверена. Не беспокойтесь обо мне, я не пропаду. Мне необходимо уехать, Мод. Ведь если я скажу Джарману, что отказываюсь выйти за него замуж, он отправит меня обратно во Францию.
Мод вытерла глаза платком и возмущенно сказала:
– Твой дядя – настоящий злодей, если пытался соблазнить собственную племянницу! Неудивительно, что ты согласилась поехать в такую даль и выйти замуж за человека, которого совершенно не знала. И я не могу винить тебя за то, что ты не хочешь возвращаться к своей семье.
Сэм почувствовала легкий укол совести. Она сочинила эту историю про развратного дядю, чтобы не рассказывать Мод правду о Селесте и маркизе и о том, что она, Сэм Лабонт, – самозванка.
– Помните, вы ни при каких обстоятельствах не должны говорить Джарману, куда я уехала, – сказала Сэм, в последний раз обнимая Мод.
– Обещаю, что ничего не скажу.
Сэм торопливо сбежала по ступенькам и села в ожидающую ее повозку. На душе у нее было неспокойно. Найдет ли она когда-нибудь свою настоящую судьбу?
