Текст книги "Преграды любви"

Автор книги: Патриция Гриффитс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

10

Прижав к уху телефонную трубку, Тревис нетерпеливо ждал, когда в ней послышится уже ставший ненавистным тонкий металлический голос нового секретаря Макгрегора. Он приготовился снова услышать, что шефа нет. Лишь после восьмого гудка на другом конце наконец поднял трубку и тонкий голос ответил:

– Госдепартамент. Чем можем быть полезны?

– Тревис Кросс просит соединить его с Дервином Макгрегором, – произнес Тревис стандартную фразу в который уже раз за последние три дня.

К его радости, на сей раз Макгрегор оказался на месте.

– Одну минуту, соединяю вас с мистером Макгрегором, – пропищал голосок, и тут же Тревис услышал отрывистый, похожий на собачий лай ответ:

– Макгрегор слушает.

– Кросс, – так же коротко пролаял в трубку Тревис.

– Эй, дружище, как ты вовремя, – теперь было похоже, что шеф расплылся в радостной улыбке. – Я приехал вчера вечером и сразу же позвонил тебе в отель, назвал твое имя, разумеется, то, о котором мы договорились, но получил ответ, что о тебе там и слыхом не слыхали. Я начал уже беспокоиться. У тебя все в порядке? Где ты?

– Были проблемы, но о них ты узнаешь из моего донесения, – ответил Тревис, осторожно обходя вопрос о своем местопребывании. – Главное, вы нашли то, что хотели?

– Бухгалтер Леклера раскололся, как переспелый орех, и выложил все, – радостно информировал его Макгрегор. Было видно, что поездкой он доволен.

– Слава Богу, – облегченно вздохнул Тревис, чувствуя, как с его плеч свалилось бремя, однако той грубой мстительной радости, которую он ждал, не было. Просто он почувствовал спокойное удовлетворение от того, что дело наконец сделано. Слушая дальше рассказ Мака, он сам удивился, что остается почти равнодушным.

– Майкелс, благослови его Господь, до того прилежен, что сохранил не только все бухгалтерские книги, но и их фальшивые копии. У самого Леклера тоже, оказывается, был пунктик – вносить в книгу все вплоть до самых мелких расходов. Он даже, подсчитал, во что ему обошлось похищение, дабы, называя сумму выкупа, не продешевить.

На этом кончилась радостная часть рассказа. Веселых ноток в голосе Макгрегора поубавилось, когда он перешел к главному.

– Понимаешь, Кросс, кажется, мы не сможем предъявить лично Леклеру обвинение ни в похищении юнца, ни в убийстве Джоэла. Остается одна статья – сокрытие доходов и уклонение от уплаты налогов. По ней-то мы его и упрячем.

Это никак не могло удовлетворить Тревиса. Но зная отношение правительства к столь крайним мерам наказания, как четвертование, он вынужден был смириться, сам, однако, удивившись, что делает это совершенно спокойно. Месяц назад реакция его была бы совсем иной.

Впервые после смерти Джоэла он не думал о способах наказания убийцы, как о чем-то самом главном. Ему достаточно было того, что тот будет наказан.

Тревис чувствовал, как в Вашингтоне замер у телефона Макгрегор, уже приготовившийся к взрыву негодования и протестам. С ироничной усмешкой Тревис представил себе, какой неожиданностью станет для шефа его смирение. Пора бы ему лучше знать своих сотрудников, не без горечи подумал он.

– Что ж, босс, – спокойно сказал он в трубку. – Если иного выхода нет, подойдет и этот. Засадим его за неуплату налогов.

В трубке воцарилась полная тишина, а затем послышались облегченный вздох, кряканье и довольный смешок.

– Черт тебя побери, Кросс. Никогда не знаешь, что ты выкинешь. Ждешь от тебя одного, а ты выдаешь другое.

– Это лучшая черта моего характера, шеф. В ней все мое обаяние.

На это Мак ответил что-то, должно быть, не очень лестное, но Тревис не расслышал. Наконец раздался вздох и посерьезневший усталый голос Мака:

– Знаешь, парень, похоже, что-то неладное происходит с нами. Похититель детей и убийца может уйти от карающей руки закона, а вот от длинной руки налоговой инспекции – никогда.

– Да, пожалуй, – неохотно согласился Тревис, окидывая взглядом веселую кухню Алекс, цветы в горшках и стены в солнечных зайчиках. Он вспомнил свою ферму в Коннектикуте. Жаль, что он так и не удосужился привести ее в порядок. Сделай он это, не пришлось бы возвращаться в почти пустой дом, где из мебели – кровать, карточный столик, три складных стула и слишком большая металлическая вешалка для шляп. После уютного дома Алекс ферма покажется ему конурой.

– Эй, Тревис, ты еще на проводе?

Тревис опомнился и с облегчением вернулся к действительности.

– Да, Мак, я тебя слушаю. Когда начнем?

– Через полчаса у меня встреча с ребятами из налоговой инспекции, а обвинительный акт и орден на арест будут готовы где-то к полудню. Ты можешь встретиться с Леклером завтра?

Завтра. Вот так всегда. Недели томительного ожидания, а затем все в один день.

– Нет проблем, – однако спокойно ответил Тревис. – Леклеру так не терпится получить бриллианты, что он только и ждет, когда они попадут в его грязные лапы.

– Отлично. Дай мне номер твоего телефона и я позвоню тебе утром, как только приеду в город.

Понимая, что выхода нет, Тревис неохотно назвал номер телефона Алекс.

– Только, Мак, прошу никому больше, слышишь, – предупредил он шефа. – Я у друзей… вернее, у друга, и не хочу подвергать его опасности. Ты понял?

Макгрегор никогда не отличался деликатностью.

– У друга? Ха! Что-то серьезное, а?

Тревис не собирался это обсуждать.

– Нет, ничего серьезного. Просто друг, – соврал он. – И не дождется, когда я освобожу его от своего присутствия. Я действительно засиделся, пора и честь знать.

Но Мака, хитрого лиса, так просто не проведешь, и Тревис это понял.

– Ладно тебе, Тревис. Я не один день тебя знаю. Сколько мы уже вместе? Лет десять или все двенадцать? Друг? Да у тебя их просто нет. Наверное, женщина, а? – понимающе сказал Макгрегор, но, получив вместо ответа долгую, угрожающе мрачную паузу, переменил тему.

– Ну что ж… – Он смущенно прочистил горло. – Ты случайно не говорил со Стеллой? – вдруг спросил он.

Тревис был удивлен вопросом.

– Нет. Я думал, ты ее взял с собой.

– Нет. Сам не понимаю, куда она запропастилась. Оставила записку, что у нее семейные неурядицы. Я позвонил ее сестре, но та ничего не знает и давно с ней не общалась. Меня это очень беспокоит, в последнее время Стелла вела себя как-то странно… – В голосе шефа явно звучали нотки сомнения.

– Черт! И ты тоже так думаешь, Мак?

– Пожалуй, но надеюсь, что я ошибаюсь. Меня требуют к другому телефону, дружище. Пока. Я позвоню завтра утром. Будь здоров и не делай того, чего не сделал бы я.

– А это как сказать, – сухо ответил Тревис. – В случае чего, высылай залог почтой.

Обменявшись грубоватыми шутками, они наконец распрощались.

Тревис сидел на веранде и, легонько раскачиваясь в кресле-качалке, смотрел куда-то в пространство. После разговора с Маком настроение его окончательно испортилось.

Брендон, примостившийся рядом, бросал осторожные взгляды на взрослого друга.

– Ты сегодня мрачный, как гром. Почему?

– Мрачный, как туча, Брендон, – механически поправил его Тревис, но вынужден был согласиться с ним. – Не бойся, дождя не будет.

Он постарался изменить выражение лица.

Мальчик после некоторой паузы как-то неуверенно ответил:

– О’кэй.

Снова наступило молчание, слышался лишь скрип качалки.

– Ты влюбился в тетю Алекс? – неожиданно спросил Брендон.

Тревис с удивлением посмотрел на малыша.

– Что это тебе в голову пришло, Брендон, а?

Брендон пожал плечами и вытащил из кармана толстый красный фломастер. Найдя на своих шортах подходящую дыру, он принялся что-то рисовать на обнажившемся кусочке голого тела.

– Я слышал, как папа с мамой говорили, – сказал мальчик и посмотрел в сторону своего дома, где лаяла собака.

– Слышал? – насторожился Тревис.

– Да. Мама сказала, что ты влюбился в тетю Алекс. И еще сказала, что узнала это по твоим глазам.

Брендон, прекратив свои художества, придвинулся поближе к Тревису и вопросительно посмотрел ему в глаза. Через несколько секунд он разочарованно отвернулся.

– Нет, там ничего не видно.

Устами младенца глаголет истина, кажется, так говорят, подумал Тревис с горькой усмешкой. Щурясь от солнца, он достал из кармашка сорочки темные очки и надел их.

– Нет, Брендон, ты что-то не понял.

– А-а, – разочарованно протянул мальчик п. сделав дыру на шортах еще больше, продолжал рисовать. – Мама еще сказала, что тетя Алекс тебя любит.

Последнее слово он произнес медленно и с ударением, а потом посмотрел на Тревиса.

Не в первый раз Тревис убеждался в неосторожности родителей Брендона, имевших обыкновение все обсуждать при детях. Но лгать малышу ему не хотелось.

– Да, думаю, она любит меня, – согласился он.

– А почему ты не любишь ее? Тетя Алекс такая хорошая.

– Я согласен с тобой, дружище, – и тут Тревис не кривил душой. – Но, видишь ли, любить умеет не всякий. Ты знаешь, твоя мама хорошая и умная. А вот моя не была такой. Отец умер, когда я был еще меньше, чем твоя сестренка Элизабет. Вот моя мама и решила, что ей надо выйти снова замуж, чтобы у меня был отец. Но не получилось. Вместо того, чтобы попробовать один раз или два, она все пробовала и пробовала…

– А разве это плохо? Ты же сам учил меня на тренировке.

– Учил чему? – Глаза Тревиса за темными очками настороженно сузились.

– Ты говорил, если с первого раза не получилось и ты не попал по мячу, главное – не отступать и пробовать, пока не получится…

– Что ж, возможно, я говорил такое, но это в бейсболе, Брендон…

– А какая разница? Может, твоей маме было скучно одной. Вот моя всегда скучает, когда папа уезжает, хотя у нее есть я и пискля Элизабет.

Тревис окончательно был загнан в угол детской логикой. Это верно, он никогда не думал о матери как просто о женщине, которой после смерти мужа может быть трудно и тоскливо одной. Она была плохой матерью, и обида на нее заставила его забыть, что она тоже человек, со своими слабостями и недостатками, надеждами и разочарованиями.

Брендон неожиданно взял его за руку, и, хотя его ручонке трудно было обхватить широкую ладонь Тревиса, в слабом рукопожатии тот угадал сочувствие.

– Твоя мама по крайней мере пробовала… – задумчиво произнес Брендон, следуя и далее своей непредсказуемой логике. – Помнишь, ты говорил: неважно, что Ронни, старший брат Шона, звезда своей команды? Важно, как сам Шон играет. А вот Шон думает иначе и ведет себя так, как его брат, или еще хуже… – Тут голос Брендона прервался. Возможно, еще какая-то новая мысль пришла в голову дотошному маленькому философу. – Когда ты все это говорил мне, ты действительно так думал, или это слова, которые вы, взрослые, придумываете только для детей? Так это или не так?

Тревис снял очки и потер глаза, чувствуя себя примерно так, будто на него только что наехал автобус.

– Нет, – наконец медленно сказал он, – это не так. По крайней мере не должно быть так.

Он опустил руку и посмотрел на Брендона. У того на переносице между бровями резко обозначилась глубокая морщинка раздумья. Брендон мучительно пытался осмыслить неясный ему ответ Тревиса.

Тревис, не выдержав, водрузил солнечные очки прямо Брендону на нос.

– Из тебя выйдет чертовски хитроумный дипломат, малыш. Память, как у слона, а упорство мула позволит тебе сделать неплохую карьеру.

Хотя Брендону слово «дипломат» было незнакомо, но в ответ на ироничную улыбку Тревиса он ответил такой же и позволил очкам сползти на нос. А затем, чтобы доказать Тревису, что упорства ему действительно не занимать, склонил голову набок и спросил с вызовом:

– Ну так как же? Ты любишь тетю Алекс?

Синие глаза Тревиса затуманились, и что-то похожее на нежность согрело его и сняло состояние напряженности, в котором он теперь постоянно пребывал. Он вспомнил легкое подтрунивание Алекс над ним, теплоту ее взгляда, щедрость, с которой она поделилась с ним своим домом, друзьями, даже своей жизнью с самой собой. С какой заботой она выхаживала его, больного, как подшучивала над его дурными привычками и нелепыми убеждениями, с каким пониманием и терпением пыталась убедить его в чем-то, что считала важным, и как доверилась ему, забыв, кто он и как оказался здесь.

И все же чувства и ощущения не убедили его, что это и есть любовь. Он не верил в нее.

Недовольный молчанием Тревиса, Брендон неодобрительно вздохнул.

– Не понимаю вас, взрослых. Иногда вы о-о-о-чень глупы.

– Пожалуй, ты прав, малыш, – вдруг послышался голос.

Брендон и Тревис как по команде повернули головы. Алекс, спустившись с крыльца, подошла к ним с легкой улыбкой.

Тревис со страхом подумал: долго ли она здесь стояла и что слышала из их разговора? Конечно, учитывая привычку Брендона все запоминать и потом рассказывать, она без труда может получить от него полный отчет.

Тревис смущенно откашлялся.

– Как прошел день? – Глаза его с удовольствием оценили синий официальный костюм из легкой ткани и лаковые туфли-лодочки. Она казалась изысканно строгой и независимой.

– Слава Богу, – облегченно вздохнула Алекс, усаживаясь на качели и освобождая ноги от туфель на высоком каблуке. – Хотя мой новый набор первокурсников больших надежд, увы, не внушает. Они говорят на английском так, будто это неродной для них язык.

Откинув голову на спинку сиденья, она вытянула ноги и скрестила ступни. От этого узкая юбка натянулась на бедрах и стала короче. Тревис успел увидеть кружевную розетку подвязок, прежде чем Алекс, поймав его взгляд, неторопливо поправила юбку.

– А как у тебя дела, Тревис?

– Все в порядке.

Позже он расскажет ей, как занялся восстановлением утраченной рукописи. Ему оставалось только это да еще мрачные раздумья.

– Знаешь, тетя Алекс, – не выдержав, похвастался Брендон. – Мне купили для бейсбола новые спортивные кроссовки с тянучками. Классные! На резине.

– Ты хочешь сказать – с липучками, – мягко поправила его Алекс.

– Да, теперь, когда нам помогает Тревис, мы запросто обставим всех в этом матче. Как ты считаешь?

– Бесспорно и наверняка, – ответила Алекс.

Тревис, прежде чем сказать, опять откашлялся, испытывая некоторую тревогу и неуверенность.

– Мне жаль, дружище, но вам придется обойтись без меня. В субботу меня уже не будет здесь.

Он обращался к Брендону, а глаза его смотрели на Алекс.

Улыбка застыла на ее лице.

– А как же суд? – сделав над собой усилие, как можно безразличнее спросила она.

– Завтра все закончится, – ответил Тревис, как бы закрывая тему.

Алекс не настаивала. Ей не нужны были подробности. Сейчас ей хотелось как можно скорее уйти, спрятаться и побыть одной, дать себе возможность успокоиться. Ей отнюдь не легко было взять себя в руки после того, как она услышала вопрос, заданный мальчиком, на который Тревис так и не ответил. Теперь же предстоит смириться с тем, что он уезжает.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, Тревис, – расстроился Брендон, как бы повторяя крик ее сердца.

Тревис с трудом отвел глаза от побледневшего лица Алекс и повернулся к Брендону. Она ведь знала, что я должен уехать, думал он. Я Никогда ничего ей не обещал.

– Понимаешь, приятель, это ведь не мой дом. Я просто был здесь в гостях, ты это знаешь, – хотя слова были обращены к Брендону, Тревис говорил для Алекс.

Да, ты знала, что он уедет, безжалостно напоминала она себе. Он не лукавил и сразу сказал об этом. Не трать время на всякие «если бы», у тебя его осталось очень мало.

Сделав глубокий вдох, Алекс наконец овладела собой настолько, что смогла успокоить расстроенного Брендона.

– Тревис прав, дорогой, – ободряюще похлопала она мальчика по колену. – Нам всем будет жаль, что он уезжает, но мы выживем, малыш. Ведь он многому научил нашу команду, и мы обязательно выиграем.

Широко открытые янтарные глаза Алекс встретились с замкнутым взглядом Тревиса. Это был безмолвный обмен вопросами, на которые ни у нее, ни у него не было ответа.

Когда они отвели глаза, трудно было сказать, кому из них тяжелее.

Они ужинали в тот вечер в маленьком итальянском ресторанчике возле торгового центра. Разговаривали о чем угодно – о религии, о политике, о работе Алекс и учебе Тревиса в одном из колледжей в Европе. Алекс рассказывала о своем детстве в штате Айдахо, он же поведал ей о том, как родился замысел книги «Великое Запределье» и образ Милтона, когда однажды за местом, где он находился, была установлена слежка и он не знал, как скоротать часы вынужденного безделья. Рассказал и о том, какую роль сыграл в этом его друг Джоэл, который, несмотря на протесты Тревиса, послал рукопись издателю. Энтузиазм последнего и предложение заключить контракт на трилогию приключений Страшилы Милтона были для него полной неожиданностью.

Алекс благоразумно воздержалась от замечания, что писателю, в сущности, все равно, где писать свои книги, а равно и где жить.

Ее сдержанность вполне соответствовала общей атмосфере прощального ужина, во всех отношениях приятной, но несколько напряженной, когда, мило болтая на разные темы, они, однако, тщательно избегали одной, самой главной – предстоящего отъезда Тревиса.

Лишь только они вернулись в дом и перешагнули порог спальни, фальшивый фасад спокойствия, за которым они пытались спрятаться, рухнул, и каждый до боли остро осознал, что это их последний вечер и последняя ночь.

Алекс, более не в силах скрывать свое отчаяние, повернулась к Тревису и, прильнув к нему, обвила его шею руками.

– Люби меня, – прошептала она, задыхаясь, и страстно и требовательно поцеловала его. – Ты мне нужен.

– У нас есть эта ночь, – вдруг растерянно пробормотал Тревис и в испуге закрыл глаза, поняв, Что его слова прозвучали как прощание.

Он покрывал лицо и нежную шею Алекс поцелуями и наконец замер, уткнувшись лицом в ее ключицу и жадно вдыхая аромат ее кожи.

– Ты пахнешь медом, – шептал он, целуя ее всю. Их последняя ночь, думал он, а что потом?..

– Я люблю тебя, Тревис.

Для Алекс время вдруг будто остановилось. Каждая минута превратилась в вечность. Ей казалось, что она застыла на вершине утеса, а внизу – бездна, темная и манящая. Одно движение, и она весело и бесстрашно полетит вниз.

Когда Тревис уснул, Алекс все еще лежала, уставясь застывшим взглядом в ночную тьму, чувствуя, как к ней снова возвращается холодящее чувство страха и отчаяния. О, как теперь ей будет не хватать его. Сможет ли она чем-либо заполнить эту пустоту?

Сдерживая слезы, она прильнула к Тревису и положила голову на его вытянутую руку. Прислушиваясь к его ровному дыханию, Алекс понемногу успокоилась. Осторожно гладя руку спящего Тревиса, она уговаривала себя: у тебя была эта ночь, разве тебе этого мало?

11

Рассвет еще не наступил, когда Алекс разбудил звонок телефона. Передав трубку Тревису, она в полусне слышала короткий разговор, но так и не поняла, о чем он. Когда Тревис попросил разрешения воспользоваться ее машиной, она, будучи уверенной, что ему надо присутствовать на судебном заседании, ответила согласием и тут же снова уснула.

Когда несколько часов спустя она проснулась, Тревиса все еще не было. Решив, что он не мог уехать, не попрощавшись, Алекс подавила в себе готовое охватить ее чувство паники и постаралась, как всегда, спланировать свой день, но из этого ничего не получилось. Она лежала на кровати и бесцельно смотрела на серые тучи, затянувшие небо. На душе было так же сумрачно, как за окном.

Ей трудно было смириться с тем, что Тревис уезжает.

Но это произошло. Через несколько часов он уже будет в самолете.

Ну что из того? Разве это конец света? Она справится. Ей будет трудно, но пройдут недели или месяцы, а может, и годы, со страхом подумала она, и все забудется. Когда-нибудь она вспомнит со снисходительной улыбкой об этих апрельских днях, как о некоем весеннем безумии, капризе, не более того.

Внезапно ей захотелось плакать.

Алекс заставила себя встать, натянула самые старые, видавшие виды джинсы, такую же майку с оторванными рукавами и яростно принялась за уборку дома. Прежде всего она поменяла постельное белье в своей спальне, прошлась пылесосом по ковру, вытерла везде пыль. В одиннадцать часов утра все в доме было убрано, и она заканчивала складывать в стопку только что выстиранное и выглаженное белье Тревиса. Аккуратно сложив последнюю майку, она провела по ней рукой, заботливо разглаживая несуществующие складки. От слез ее удержал неожиданный телефонный звонок.

Она поспешила в кухню и поспешно схватила трубку, ожидая, что услышит голос Тревиса и кошмар кончится.

– Алло?

– Алекс, это Сара. Как ты?

Сочувственные нотки в голосе Сары говорили о том, что она все знает. Видимо, Брендон рассказал о предстоящем отъезде Тревиса.

– Хорошо. Тревис отправился в Сиэтл, а я занялась уборкой.

– Он уезжает, не так ли? – в голосе Сары было слишком много заботы.

– Да, уезжает, – сказала Алекс, стараясь казаться беспечной, но у нее получалось очень плохо. – Сегодня, чуть позднее, возможно.

Сару трудно было обмануть.

– Алекс, а тебе не приходило в голову попросить его остаться? Ясно, как день, что он влюблен в тебя.

– Сара!..

Но ее уже нельзя было остановить.

– Да скажи ему наконец, что после него ты на кого смотреть не захочешь, что нечестно оставлять тебя так. Скажи, что хочешь, только не молчи! От роли великомученицы тебе не станет теплее по ночам.

Алекс понимала, что, давая поистине дикие советы, Сара желает ей добра. Но она и так еле держит себя в руках, а следуя советам Сары, окончательно сорвется.

– Ты только за этим мне звонишь? Тогда прости, у меня слишком много дел… – Ты все-таки подумай, Алекс! Господи, она только это и делает.

– Обещай мне, Алекс, слышишь? – не унималась подруга.

– Хорошо, – коротко ответила Алекс.

Но Сара звонила не только поэтому.

– Понимаешь, мне очень стыдно просить именно сейчас, когда у тебя своих забот хватает, но ты не присмотришь за Брендоном и Элизабет? Мне надо отлучиться на часок, забежать в чистку и подыскать себе и Брэду что-нибудь из обуви. У них в конторе банкет, и мы приглашены.

– Конечно, – ответила Алекс и даже обрадовалась. Брендон и Элизабет не дадут ей окончательно раскиснуть. – Ты хочешь, чтобы я зашла к вам, или приведешь их ко мне?

– Спасибо, дорогая, – сказала Сара с облегчением. – Нет, тебе не надо к нам. – Она смущенно хихикнула. – Я не хочу, чтобы ты изменила свое мнение обо мне, а это произойдет, если ты войдешь сейчас в мой дом. Словно ураган пронесся. Я сама привезу их к тебе, как только Брендон вернется из детского сада.

– Хорошо, жду.

Следующие полчаса Алекс потратила на приготовление печенья. А еще через полчаса в дверь постучали, и один за другим в дом вошли Сара и двое маленьких Нельсонов.

– Привет! – весело приветствовала детей Алекс.

– Боюсь, к тому времени, когда я заберу их, от твоей радости не останется и следа.

Сара спустила на пол малышку Элизабет и отпустила руку Брендона.

– Неужели так страшно? – усмехнулась Алекс, глядя, как Брендон тут же с жужжанием закружил по гостиной, изображая пикирующий бомбардировщик. Маленькая Элизабет, хныкая, ковыляла за ним.

– Да хранит тебя Бог, дорогуша! – воскликнула благодарная Сара.

– Иди, иди, – легонько подтолкнула ее к двери Алекс. – Делай свои дела, совершай покупки, даже можешь выпить чашечку кофе в баре. Тебе не повредит перед приездом сюда. Кофе, как известно, взбадривает.

– Спасибо, Алекс, я твоя должница, – промолвила. Сара, выходя, а с лужайки, обернувшись, крикнула: – Не говори потом, что я тебя не предупреждала!

Алекс вскоре поняла, что хотела сказать подруга. Элизабет, обычно спокойная, вдруг расплакалась, увидев, как мама ушла, а затем, уцепившись за Алекс, неотступно следовала за ней. Брендон, всегда находивший себе занятие, на сей раз проявил нездоровый интерес ко всему, что Алекс делала, и мучил ее вопросами.

– А что это ты делаешь? – допытывался он, следуя в спальню, куда Алекс, подхватив на руки Элизабет, отнесла белье Тревиса. Посадив девочку на ковер, она принялась раскладывать белье на постели.

– Я готовлю вещи, чтобы уложить их в чемодан, – ответила она мальчику.

– Ты уезжаешь? Знаешь, мой папа уехал в Сенфиско.

– Куда? – Алекс подавила улыбку. – Ты хочешь сказать – в Сан-Франциско?

– Да. А куда едешь ты?

– Никуда, – терпеливо ответила Алекс. – Уезжает Тревис.

– А почему он не может остаться еще? Ведь завтра мы играем.

Алекс старалась не выдать себя маленькому инквизитору.

– Он не может. Он должен вернуться к себе в Коннектикут.

– Почему?

– Потому что там его дом.

Она ломала голову, как бы отвлечь мальчугана от дальнейших расспросов.

– Разве он тебе не говорил, что у него есть лошадь, корова и козы? – Алекс беспомощно развела руками. – Вот почему ему надо вернуться.

– Они скучают без него? Разве он не может привезти их сюда?

Что ж, отвлечь Брендона от вопросов, кажется, не удастся. Лучше сказать все как есть.

– Брендон, милый, Тревис не вернется.

– Почему?

– Потому, что он живет в Коннектикуте и там его козы.

– Разве ты больше не хочешь, чтобы он жил здесь, тетя Алекс?

– Конечно, хочу, но даже взрослые не всегда могут делать то, что хотят.

– Почему?

– Потому что у них есть обязанности, например, хлопоты по дому, работа, семья. Они, прежде всего, должны думать об этом.

– Не понимаю, – задумчиво произнес Брендон. – Разве Тревис – не твоя семья? – Он нахмурился и с детской беспощадностью констатировал: – Ведь у тебя больше никого нет?

– Да, нет, – согласилась Алекс, уводя его из спальни. Она оставила дверь приоткрытой, ибо малышка Элизабет, слава Богу, заснула на ковре.

– Взрослые иногда бывают такие глупые, – снова сделал вывод Брендон, следуя за ней в гостиную, а затем по лестнице, ведущей на чердак.

– Да, иногда с ними это случается, – согласилась Алекс и зажгла лампочку на площадке. Встав на ящик, она дернула за веревку, опускающую складную металлическую лестницу.

– О, здорово! – воскликнул Брендон, и глаза его расширились от любопытства. – Что это?

– Лестница на чердак.

Смахнув рукой прядь волос, упавших на глаза, Алекс поднялась на несколько первых ступеней складной лестницы. Брендон последовал за ней. Ее голые ноги в подвернутых джинсах чувствовали его теплое дыхание.

– Брендон, немедленно спустись вниз. Я сейчас вернусь.

– Я хочу посмотреть, что там.

– Брендон, что я сказала?

– Пожалуйста, тетя Алекс.

Она решилась пуститься на хитрость.

– Мне нужно, чтобы ты остался внизу, так как Элизабет может проснуться, – объяснила она. – В другой раз, обещаю тебе, когда мы будем без твоей сестренки, мы устроим целую экскурсию по чердаку и все рассмотрим. Хорошо?

– Правда? – повеселел Брендон.

– Обещаю.

– Хорошо, – согласился мальчик. – Вот тогда я расскажу Шону. Ты не пригласишь его сюда, ведь правда не пригласишь, тетя Алекс? – слышала она настойчивый голос Брендона снизу. – Обещай?

– Обещаю-ю-ю! – крикнула она и принялась искать нужный чемодан. Найдя, Алекс, не мешкая, стала спускаться вниз, волоча его за собой. Когда она наконец поставила чемодан на площадке, из спальни послышался плач проснувшейся Элизабет.

– О, черт! – чертыхнулась Алекс, гася свет на чердаке.

– Зачем он тебе нужен такой? – недоуменно спросил Брендон, глядя на пыльный громоздкий чемодан.

– Для Тревиса. Надо куда-то уложить его вещи, – объяснила Алекс. – Мы снесем его вниз и хорошенько вытрем мокрой тряпкой.

– Я могу это сделать сам, – отважно предложил Брендон. – Мама говорит, что я сильный. Я ей помогаю.

Он попытался поднять чемодан, но у него ничего не вышло. Старый чемодан оказался слишком тяжелым для него.

Алекс с улыбкой смотрела на тщетные усилия мальчика сдвинуть чемодан с места.

– Я верю, что ты сильный, Брендон, но в чемодане полно рыболовных принадлежностей моего брата. Вот почему он такой тяжелый.

Взяв чемодан, Алекс поставила его поближе к ступеням лестницы, ведущей вниз, а сама вернулась, чтобы закрыть дверь чердака и убрать на место складную лесенку.

В эту минуту зазвонил телефон.

– Этого еще не хватало, – сказала Алекс, смахивая со лба непокорную прядь. – Ты можешь подойти к телефону, Брендон?

Она кивком указала в сторону комнаты Тревиса.

– Конечно, – радостно согласился мальчик и быстро сбежал вниз. Через минуту он уже кричал:

– Просят Тревиса. Сказать, что его нет?

Быстро закрыв дверь чердака, Алекс поспешила к телефону, подумав, что тот, кто звонит, уже понял, что Тревиса здесь нет.

– Я сама отвечу, – сказала она, беря у Брендона трубку. – Слушаю.

– Кросс еще не вернулся? – спросил мужской голос.

– К сожалению, нет. Что ему передать?

В трубке послышался добродушный смешок.

– Вы его друг, не так ли? – Слово «друг» было произнесено подчеркнуто медленно. – Так вот, милая, это его начальник, Дервин Макгрегор. Мы сейчас улетаем домой. Передайте ему, что он отлично справился. Леклер еще отпирается, но его дружки выложили все. Передайте Кроссу, что он молодец, и спасибо вам за заботу о нем. Как Леклер ни старался, а найти Кросса ему не удалось. Ему в голову не пришло, слава Богу, искать его в пригороде. Нам повезло, что дураков на наш век хватает. – Он умолк, словно прислушиваясь к чему-то. – Объявили наш рейс. Передайте, что он должен быть не позднее утра понедельника в Вашингтоне. У меня для него особое задание. Поедет в Грецию. Да, еще передайте, что мы знаем, по чьей вине произошла утечка информации. – Голос стал серьезным. – Скажите, что это – Стелла. Я объясню ему потом. Мне пора.

На этом разговор оборвался.

Алекс так сильно сжала трубку, что суставы пальцев побелели. Чувствуя, как слабеют ноги, она опустилась на край кровати, почти не слыша требовательных криков маленькой Элизабет.

У нее не было сил встать. Она чувствовала себя опустошенной. В ушах все еще слышался чужой голос и эти слова… «Отлично справился», «не пришло в голову искать в пригороде», «дураков на наш век хватает». Последнее Алекс полностью отнесла к себе.

Неужели все ложь? Просто это часть его работы. А ее дом – спокойная гавань, безопасное место для отсидки, и к тому же можно отвлечься от работы. Неужели это так?

Да, он ничего не обещал ей, не говорил, что любит. Она знает, что он никогда бы не подверг ее жизнь опасности. Хотя бы в этом она должна быть уверена. А в остальном?..

– Тетя Алекс. – Она увидела встревоженное лицо Брендона, дергающего ее за руку. – Элизабет плачет. Ты не пойдешь к ней?

Его испуг привел ее наконец в себя. Потрепав мальчика по руке, она сделала глубокий вдох и встала.

– Да, мне лучше пойти к ней, – сказала Алекс неуверенно. – А ты не пойдешь со мной? – спросила она, увидев, что Брендон остался стоять у кровати.

Он поморщил нос.

– Нет. Я не люблю, когда Лиза кричит. У меня уши от нее болят.

Алекс слабо улыбнулась и направилась к Элизабет.

Едва она успокоила малышку, как услышала глухой стук от падения чего-то тяжелого и бросилась к двери. Затем последовали испуганный крик и еще несколько глухих ударов, а потом наступила тишина.

Похолодев от предчувствия беды, Алекс прижала к себе Элизабет. Она ощутила, что ей трудно дышать, будто чья-то рука сдавила горло. Но уже через секунду она была на лестнице. Увиденное показалось кошмаром.