Текст книги "Ди Канио Паоло. Автобиография"

Автор книги: Паоло Ди Канио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Еще одним достойным внимания событием того сезона стало назначение Свена Горана Эрикссона на пост главного тренера сборной Англии. Впервые Футбольная Ассоциация доверила руководство национальной командой иностранцу – решение, вызвавшее бурную дискуссию.

Возможно, я старомоден, но я принадлежу к числу тех, что считает, что у руля национальной сборной не должен находиться зарубежный наставник. Это дело принципа, ведь тренер сборной – это не просто человек, который проводит тренировки, рисует схемы и расставляет футболистов по позициям. Тренер национальной команды должен воплощать в себе футбольную культуру той или иной страны.

Эта сложная работа. В Италии говорят, что у нас 58 миллионов тренеров, и действительно, каждый итальянец считает, что он может управлять сборной лучше, чем официальный тренер национальной команды. По мере того, как взрослеешь, начинаешь понимать, что у тебя недостаточно таланта, чтобы стать профессиональным футболистом, но лишь единицы признают, что тренер их национальной сборной умеет руководить ею лучше, чем они. Я уж точно не признаюсь.

Это одна из проблем, которую придется решать Эрикссону. И тем не менее, я думаю, у него есть все, чтобы добиться успеха.

Почему? Потому что он хороший учитель, он умеет слушать и находить подход к людям. Он прекрасный психолог. И, кроме того, это настоящий джентльмен. Если такой тренер, как Фабио Капелло, может накричать на своих подчиненных, чтобы их мотивировать, то Эрикссон сохраняет спокойствие в любой ситуации.

Если Футбольной Ассоциации удастся окружить его нормальными, умными людьми, тогда он сможет добиться выдающихся результатов. В Англии множество талантливых молодых футболистов и такой человек, как Эрикссон, может составить из них сильную команду.

То, что он иностранец – это скорее плюс, так как он не будет стараться угодить тем или иным футболистам или клубам. Он может перевернуть страницу и начать все с чистого листа гораздо быстрее, чем другие, может позволить себе экспериментировать. Я знаю, что он не нуждается в моих советах, однако смею предположить, что связку Стивена Джеррарда и Майкла Каррика в центре поля трудно будет остановить.

Глава 13
Зарубежные поля

Футбольные годы подобны годам собаки, карьера коротка. После десяти профессиональных лет в футболе ты чувствуешь себя словно пятидесятилетний парень. Начинаешь думать о будущем, о том, каким будет следующий шаг. Переживаешь, достаточно ли ты обеспечен, разумно ли ты выложился, чтобы продержать семью до конца жизни.

Я все еще думаю об этом, как о чем–то далеком. Прежде всего, я хочу закончить свою карьеру в «Вест Хэме». Не знаю, смогу ли я играть до 38 лет, как Стюарт Пирс, но, с Божьей помощью, я постараюсь.

Эта страна омолодила мою карьеру, познакомила с новым стилем футбола, который я наверно носил внутри себя всю мою жизнь, но Серия А сделал немного, чтобы его выявить. Из–за этого в Италии я чувствовал себя по–другому. Здесь же я могу быть самим собой.

Мы часто слышим о том, что футболисты должны быть примерами для подражания. Подобные разговоры есть и в Италии тоже. Футболисты на виду, они все время говорят, но впустую. Это все непрерывная болтовня.

В Италии есть вето, национальное табу на обсуждение политики. В 1999 году у меня взял интервью один итальянский журнал. Я сказал корреспонденту, что в политике придерживаюсь правой идеологии. Я не стыжусь этого – правизна воплощает ценности и идеалы, в которые я верю. Это не значит, что я – нацист или расист, это значит лишь то, что я солидарен с правыми. Я мог об этом сказать, потому что являлся игроком «Вест Хэма», и в Англии есть такая штука, как свобода слова.

Стоит ли говорить, что если бы я был на то время игроком итальянского клуба, это был бы конец света. У меня были бы большие проблемы, меня бы оштрафовали, может быть, даже выгнали из команды. Я знаю это, потому что подобное случалось со мной много раз до этого.

Возможно, именно потому, что я придерживаюсь правых идей, я очарован Бенито Муссолини. Помните эти объявления на мобильных телефонах, в которых спрашивали людей, кто им больше всего нравится? Иан Райт выбрал Мартина Лютера Кинга, мой выбор пал бы на Муссолини. У меня есть дюжины биографий Муссолини. Я думаю, что он в значительной мере был неправильно понятой личностью.

Есть два аспекта моего увлечения Муссолини. Первый – это путь, которым он встретил трудности и преодолел их. Впервые попав в тюрьму, он, будучи членом Социалистической партии, был арестован за выражение своего мнения. Позже то же самое произошло с ним, когда он был уже по другую сторону баррикады, членом Фашистской партии. Неважно, какие у тебя политические убеждения, но если ты выражаешь свое мнение, то власть имущие постараются закрыть тебе рот.

Ему удалось объединить всю страну вокруг себя в то время, когда не было телевидения и масс–медиа. Было разве что только радио. Не то, что сегодня, когда любой политик имеет возможность выступить на телевидении. В те времена все протекало медленнее. Он должен был полагаться на свое слово, и его посыл распространялся очень медленно – к вершинам гор, и в низ долин, что более напоминало свершения Уильяма Уоллеса в Шотландии. К слову, я думаю, что между ними двумя можно провести много параллелей. Как и Уоллес, Муссолини был патриотом, который построил нечто из ничего, шаг за шагом, личность за личностью.

Я любуюсь, каким образом он создал свое государство, и восхищаюсь, как он управлял и консолидировал его. Муссолини был убежден, что обязан спасти страну. Ставки были высоки, но у него была высокая цель, которой он оправдывал свои средства. Да, чтобы достичь этой цели, он иногда ставил под угрозу свои ценности, свое понимание морали.

Он вводил в заблуждение народ, часто его поступки были низкими или рассчитанными. Но все это было мотивировано исключительно высшей целью. На кону стояла судьба нации. Он жертвовал индивидуальностями ради того, что было, как он думал, большим. И он сделал много хорошего: от ввода народной пенсии до постройки больниц, от модернизации железной дороги до возрождения гордости целого народа.

Что восхищает меня – и это наверно есть то, что делает Муссолини и меня очень разными – это его способность идти против своей морали для достижения цели. Согласно любой заметке, которую я читал, Муссолини был очень принципиальным, этичным человеком. Тем не менее, он отбрасывал свое понимание «хорошего» и «плохого», ставил под угрозу свою этичность, чтобы спасти страну. Это то, чего, вероятно, не смог бы сделать я. Так, я не смог бы подвергнуть (и не подвергнул) риску свои принципы, даже для того, чтобы спасти самого себя. Много раз я твердо стоял на том, во что верил, а позже расплачивался за это.

Другим великолепным качеством Муссолини был его патриотизм. Как и я, он был националистом. Очень жаль, что слово «национализм» стало олицетворением расизма и ксенофобии. Но я рассматриваю его, как нечто позитивное. Для меня – это гордость быть итальянцем, для шотландца – быть шотландцем, для англичанина – быть англичанином, и так далее. В этом нет ничего ксенофобского, если ты цивилизованный человек, честный человек, который осознает свою историю, свою культуру и свои корни.

К сожалению, немного итальянцев понимает эту идею. Сравните Италию и Великобританию. У нас есть история и традиция, столь же богатая, как в любой другой стране. Тем не менее, мы не уважаем ее или не ценим. Британцы колонизировали полмира, они построили Британскую империю, которая принесла цивилизацию и прогресс многим, кто сегодня чувствовал бы себя намного хуже без них. И британцы справедливо прославляют свою империю и свою историю, тогда как в Италии мы забываем о своей империи и истории или преуменьшаем их в ревизионистских учебниках.

Последствия этих отличающихся позиций многочисленны. И Великобритания, и Италия – мультикультурные страны, с иммигрантами со всего земного шара. Во многих частях Лондона, например, больше черных и азиатов, чем белых. Все же, эти черные и азиаты чувствуют себя британцами. Они интегрировались в эту страну, они такие же англичане или шотландцы или уэльсцы, как и другие парни, не забывая собственную культуру. В Италии же слишком много иммигрантов приезжает, и ведут они себя так, как будто вернулись в свою родную страну. Они делают мало усилий, чтобы влиться, и мы, итальянцы, по правде говоря, делаем мало усилий, чтобы интегрировать их.

Наше правительство делает немного для иммигрантов, так что они просто ведут себя по–своему. Если мы не будем осторожны, через десять лет Италия может стать мусульманской страной. Я не имею ничего против мусульман, но я не желаю, чтобы итальянская культура исчезла. Если иммигранты приезжают в Италию и хотят быть частью страны, частью итальянской культуры, хотят быть итальянцами, это замечательно. Мне все равно, черные они, желтые, розовые или зеленые. Я был бы рад, если бы иммигрант, приехавший в Италию, через несколько лет смог бы сказать: «Это моя страна. Я – итальянец».

Однако такое происходит редко. Проблемы появляются, когда им не дают шансов прижиться, в то же время они сами не желают этого. Им нужно дать возможности, права и обязанности граждан. Только после этого они смогли бы обогащать страну. И при этом те, кто поступает неправильно, кто сидит на шее у государства или совершает преступления, должны быть депортированы без колебаний. Мало того, что они причиняют проблемы стране, они делают другим иммигрантам дурную славу и вносят вклад в расизм против своего же народа.

Очевидно, в этой и других странах имели место большие дебаты о роли и влиянии иностранцев на футбол. Некоторые большие знатоки из масс медиа упрекают нас в том, что мы учим английских игроков «нырять». Они порицают Майкла Оуэна, Дэвида Бекхэма, Эмиля Хэски и других в обмане и говорят, что те научились этому у нас.

Может быть и так. Но если мы научили английских игроков нырять, значит, мы также научили их играть в футбол. Англия, может быть, изобрела футбол, но мы научили их играть в него. Это правда.

Мы познакомили Великобританию с мировым футболом. Там другая игра, и я не уверен, что без нас английские клубы пользовались бы тем же самым успехом. Это не только клубы с множеством иностранных игроков. Это также клубы вроде «Манчестер Юнайтед». Они выставляют легионеров через тур, и это значительно помогает им.

Другая сторона медали, конечно, это переизбыток иностранцев в команде. Это довод несколько сложнее, чем люди представляют его. Что такое «иностранец»?

Люди сетуют, что «Челси» в прошлом сезоне не представлял англичан, забывая о том, что «Ливерпуль» делал то же самое какие–то десять лет назад. Конечно, они могут отметить, что, по крайней мере, у тех были британские игроки. Но тогда, где же провести границу?

Если вы скажите, что «Челси» – это английская команда и должна выставлять больше англичан, я могу сказать, что «Челси» – это лондонская команда и поэтому должна быть укомплектована лондонцами. Шестьдесят, семьдесят лет назад команды состояли почти исключительно из местных игроков. «Селтик» выиграл Кубок Чемпионов 1966–1967 с командой, сформированной полностью из жителей Глазго. Нарекали бы люди, если бы там были одни англичане или уэльсцы, или, на самом деле, уроженцы Абердина или Эдинбурга?

Если бы «Челси» выиграл Кубок Чемпионов, с единственным англичанином Деннисом Вайзом в стартовом составе, любой сказал бы, что «Челси» по–прежнему английский клуб. Но они проиграли и стали командой иностранных наемников. Естественно, ты не можешь сидеть одновременно на двух стульях, но люди скажут и напишут все, что захотят, несмотря на правду. Та же самая штука в Италии. Мы неустанно говорим об иностранцах, бесконечно дискутируем, но, в конце концов, это бессмысленное сотрясание воздуха.

Основной момент состоит в том, что каждый желал бы иметь местных игроков в своей команде, но наблюдать за игрой Ривалдо или Луиша Фигу они желают куда больше. Главное, что саппортеры хотят видеть команды, которые побеждают. Нужно еще поискать фаната, который сможет честно признаться, что хотел бы видеть одиннадцать местных футболистов, которые проигрывают, чем выиграть лигу с десятью иностранцами в стартовом составе.

Настоящие проблемы возникают, когда слишком много иностранцев в команде и у них ничего не получается. Вот тогда фанаты становятся раздраженными и теряют интерес. Саппортеров ведет бессознательное желание, потребность в отождествлении со своим клубом. Конечно, людям нравится отождествлять себя с победителями, потому что это помогает им чувствовать себя подобно победителям. Вот почему они будут болеть за команду, битком набитой иностранцами, если это интересно и успешно. Саппортеры отождествляют себя и с местными игроками, независимо от того, побеждают те или проигрывают. Вот почему фанаты будут продолжать оставаться с неудачливой командой, пока она будет состоять из местных футболистов. Но наполните команду норвежцами, марокканцами или французами, понаблюдайте за их поражениями, и ни один англичанин не захочет отождествлять себя с ними.

Лично я очень обеспокоен юными футболистами. Иностранцы – это палка о двух концах. С одной стороны, они работают и достаточно выкладываются; но с другой, они могут оставить перспективных игроков в стороне. Уловка в том, что покупаются качественные иностранные игроки, которые развлекают и выкладываются. Но поскольку не каждый может себе это позволить, необходимо установить ограничения. Лично мне бы хотелось, чтобы в каждом клубе было не больше пяти зарубежных игроков. И найти бы еще решение, дабы закрыть лазейку, которая существует в Великобритании с игроками из Home Nations[2]2
  Термин, который используют для обозначения четырех составных стран Объединеного королевства – Англии, Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии.


[Закрыть]. Выглядит глупо, когда футболисты разыскивают шотландских дедушек и бабушек или уэльских двоюродных дядюшек, чтобы можно было играть на международном уровне.

Где я буду через пять лет?

Я не знаю. Несколько лет назад я даже не рассматривал возможность стать тренером, к примеру. Я всегда говорил, что никогда не стану им. Когда повешу бутсы на гвоздь, это будет концом, обычно я говорил.

Сейчас же я не настолько уверен. Работа с некоторыми юношами в «Вест Хэме» была невероятно полезной. Я должен расти, я должен дальше развиваться, ощутить тяжесть ответственности и научиться обходиться с множеством разных людей и ситуаций. Я полагаю, это было бы величайшим вызовом. Кроме того, думаю, у меня есть способности. Я обожаю учить детей, я хороший слушатель, я пытался быть лидером. Уверен, у меня есть хорошее понимание тактики и, насколько это касается тренировки, чувствую, что я впереди других.

Другой моей мечтой является открытие закусочной в Лондоне. Там была бы кулинария, составленная из типичных продуктов Умбрии, Тоскании и Лацио. Масло, сыры, мясное ассорти. Все должно быть свежим и ввозным. Я не прирожденный предприниматель (наверное, слишком щедрый для этого), но я получаю деловой опыт с моим бутиком в Терни. К тому же, я люблю хорошую еду.

Прекрасная кухня – это разновидность искусства. Я нахожу интересным, что это может стать награждением вдвойне. С одной стороны, ты приобретаешь утонченный, деликатный вкус, который есть результатом изящных, редких ингредиентов и часов усердного труда на кухне. С другой стороны, ты получаешь любимую пищу.

Для меня любимая пища – это пища моего детства. Одним из моих ясных воспоминаний есть возвращение с тренировки около шести вечера и поедание пасты, разогретой в кастрюле. Она кажется слега пережаренной и хрустящей, и это один из самых удивительных вкусов в мире. По сей день, когда Бетта готовит пасту, я всегда прошу ее сделать дополнительную порцию, которую я смогу позже подогреть на печи.

Особо рекомендую. Любой может приготовить пасту, но немногие знают, насколько хорош вкус разогретой пасты. Забудьте о микроволновке. Киньте пасту прямо в кастрюлю, вместе с небольшим количеством оливкового масла и следи, когда зашипит. Ты не пожалеешь.

Также я рекомендую тирамису. Это основной итальянский десерт. Название с итальянского языка означает «взбодри меня»[3]3
  На английском это звучит так: «Pick me up».


[Закрыть], и, откровенно говоря, немного названий более уместно (конечно, оно намного уместнее, чем «запачканный член»). Я разработал свой собственный рецепт и готовлю его регулярно для Бетты и дочек. Возможно, я смогу получить авторское право на него и продавать собственный рецепт тирамису.

Серьезно говоря, независимо от того, чем я занимаюсь, мне бы хотелось оставаться в Англии. Бетте и мне хорошо здесь. Людовика чувствует себя словно ребенок двух культур. Что касается Лукреции, она все еще слишком маленькая, но Великобритания – единственная страна, в которой она когда–либо жила.

Чтобы ни случилось, я надеюсь продолжать жить без сожаления. Я научился, что нет смысла гадать, как все могло сложиться, особенно, если ты доволен существующим положением вещей.

Я надеюсь продолжать свободно говорить, не взирая на последствия. Когда встречаешь и преодолеваешь столько неудач, сколько было у меня, то осознаешь, что независимо от того, как плохо выглядят последствия, нередко ты можешь превратить неудачи во что–то положительное, поскольку ты либо учишься на них, либо можешь крепко спать ночью, зная, что твоя совесть чиста.

Но больше всего я надеюсь быть способным смотреть назад и всегда помнить, откуда я пришел, и как забрался туда, где нахожусь сегодня.