Текст книги "Сладостная жертва"

Автор книги: Памела Вулси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

3

Люси в страхе уставилась на мужа.

– Ты не сделаешь этого, – прошептала Люси.

Джеймс смотрел на нее пронизывающим взглядом.

– Почему? Ведь это правда.

– Нет, это ложь! С тех пор, как мы поженились, я была тебе верна!

– Все зависит от того, что понимать под этим словом. Физически, да, ты была мне верна. – Он цинично ухмыльнулся. – Я занимался с тобой любовью столь часто, что едва ли у тебя нашлись бы силы для кого-то еще.

Люси снова покраснела до корней волос.

– Но можно изменять и по-другому, не так ли? В своем сердце ты предавала меня каждый день нашего супружества, а это не менее больно, поверь мне.

– Но ведь ты еще до женитьбы знал о моем к тебе отношении. Я не скрывала, что не люблю тебя.

Джеймс, сверкнув глазами, нахмурился и поджал губы.

– Просто я надеялся, что со временем ты забудешь его, но ты не забыла, ведь так? Каждый раз, сжимая тебя в объятиях, я мучился оттого, что он незримо присутствует рядом. Он всегда стоял между нами! Мне казалось, что ты даже испытывала вину перед ним из-за того, что была со мной! Чувствовала себя неверной ему!

Люси вздрогнула. Невероятно! Как ему удавалось прочитывать самые сокровенные ее мысли?

– Ну да, я не ошибся, – процедил Джеймс сквозь зубы, видя ее смятение. – Я мог изгнать его из твоих мыслей только одним способом – любить тебя так неистово, чтобы ты вообще ни о чем не могла думать!

Люси задрожала, вспомнив их безумные, опаляющие тела огнем ночи.

– И ты всегда не менее пылко отвечала на мои ласки. – Джеймс скривил губы. – Признайся!

Да, она действительно не могла этого отрицать. Больше того, она почти жаждала его страсти, страсти, граничащей с жестокостью, страсти, дающей выход ее яростной чувственности.

Не отрывая взгляда от ее пылающего лица, Джеймс продолжал:

– И теперь ты хочешь, чтобы я отпустил тебя, чтобы ты могла вернуться к нему! Неужели ты и правда полагаешь, что я соглашусь на это? Я сдержал свое обещание и никогда не требовал от тебя любви, не требую и сейчас, но ты все так же нужна мне, Люси! Я еще не пресытился твоим телом. И так просто тебе не удастся уйти от меня!

– Но ты же не можешь впутывать в дело о разводе Дэвида! – Люси то ли молила мужа, то ли бросала ему обвинения. – Ты отлично знаешь, что между нами ничего не было.

– Я и не собираюсь утверждать, что вы с ним любовники, – заявил Джеймс. – Мне придется всего лишь сказать правду – что вы любите друг друга и ты оставила меня ради того, чтобы жить с ним под одной крышей. – Он немного помолчал, а потом с убийственным спокойствием добавил: – И тогда мне придется объяснить, почему я нахожу это невозможным.

Люси в ужасе вскрикнула.

– Ты не сделаешь этого! Они не выдержат, если обо всем станет известно!

Слова жены нисколько не тронули Джеймса.

– Тогда не упоминай больше о разводе!

Внизу послышались чьи-то шаги.

– Твой дядя? – пробормотал Джеймс, вставая.

Люси едва нашла в себе силы ответить.

– Вероятно, – произнесла он неожиданно спокойно, так что даже сама удивилась. Люси торопливо вскочила с кровати и схватилась за халат. Слава Богу, Джеймс не стал ей помогать одеваться! Она предпочла бы, чтобы муж вообще не дотрагивался до нее.

– Я не хочу, чтобы он узнал, о чем мы сейчас говорили… и не произноси больше слово «развод»!

Через несколько секунд раздался стук в дверь.

– Люси? Ты проснулась? Возле дома стоит чужая машина. У нас гости?

Люси открыла дверь.

– Джеймс приехал, – сказала она.

На лице дяди Уильяма без труда можно было прочесть удивление.

– О, так это его машина? – Он смотрел мимо Люси. – Привет, Джеймс, как поживаешь?

Эти двое мужчин так и остались почти чужими друг другу. Две недели пребывания Джеймса в доме Люси должны были познакомить семейство Грей с ее будущим мужем, но все получилось как раз наоборот – не они узнали о нем что-либо, а он о них. Он умел быстро понимать, что к чему, постигать мысли других людей, разгадывать подоплеку любого запутанного дела. Так что ему понадобилось совсем немного времени для того, чтобы раскрыть их семейную тайну.

Джеймс им не понравился. Он был городским, а следовательно, почти иностранцем, то есть человеком, который думал и поступал совсем не так, как они, деревенские жители, степенные и неторопливые, привыкшие долго размышлять, прежде чем прийти к какому-либо выводу. Возможно, они надеялись, что Люси выберет себе в мужья человека под стать им и уж, конечно же, не такого, как этот умный и беспокойный чужак.

Глядя на то, как мужчины пожимают друг другу руки, Люси совершенно неожиданно для себя уловила определенное сходство между Джеймсом и своим дядей. Они были примерно одного роста, оба высокие, широкоплечие и узкобедрые. Однако в Джеймсе чувствовалась какая-то скрытая сила, которая отсутствовала в Уильяме Грее.

– Мне очень жаль, что с вашим сыном случилась такая трагедия, – произнес Джеймс. – Должно быть, вы страшно тревожитесь.

Уильям Грей кивнул с таким видом, что Люси сразу стало ясно: дядя возмущен тем, что Джеймс обсуждает состояние его сына. Он явно не желал говорить об этом с незнакомцем, пусть тот и женился на Люси и оказался, таким образом, формальным членом их семьи.

– Ага, – коротко откликнулся он, тут же сменив тему. – А Люси сказала нам, что вы на неделю поехали в Гаагу.

– Да, там слушается дело в комиссии по правам человека, – сказал Джеймс. – Но неожиданно выяснилось, что кое-какие обстоятельства требуют дальнейшего расследования, и противная сторона должна представить в суд дополнительные документы. Так что мне придется туда вернуться через месяц-другой. Если повезет. Европейская законодательная машина работает так медленно, что в ближайшее время вряд ли удастся втиснуть новое заседание в график судебных разбирательств.

– Сдается мне, законники всегда чертовски неповоротливы, – сказал Уильям Грей.

Джеймс холодно улыбнулся.

– Боюсь, что да.

И снова Уильям Грей сменил тему разговора.

– Вы уже ели? А то я как раз собирался заняться ужином – Милли оставила для нас кастрюлю с жарким в духовке. Ничего особенного, конечно, всего лишь цыпленок с овощами, но хватит на всех, а жена, моя, должен вам заметить, отличная стряпуха.

– Спасибо, с удовольствием, – сказал Джеймс, но не успел Уильям спуститься по лестнице, добавил: – Знаете, у меня в Лондоне никаких дел до конца этой недели, поэтому я хотел бы остаться здесь, если, конечно, не очень вас побеспокою. Мне совершенно ясно, что Люси не захочет уехать, пока Дэвиду плохо, а поскольку она так угнетена, я чувствую, что мне следует побыть рядом с ней. Но я отлично понимаю, что сейчас вам не до меня, и не хочу быть вам в тягость. Так что, может, нам с Люси перебраться в деревенский трактирчик? Помнится, у них была пара комнат для гостей.

Уильям Грей нахмурился:

– Мы не можем позволить вам с Люси так поступить! В деревне начнут трепать языками! Нет, парень. Лучше останьтесь-ка здесь. У нас полно места.

– Спасибо, – вежливо ответил Джеймс. – Наверно, вы правы. Если мы остановимся в другом месте, могут пойти кривотолки. Но я постараюсь быть вам полезным – например, я могу и готовить, и стирать, и пылесосить или кормить скотину, если только вы покажете мне, как это делается. – Он улыбнулся. – Но должен вам сказать, что кровать в этой комнате маловата для двоих!

От этих слов щеки Люси стали пунцовыми.

Уильям Грей окинул взором кровать и состроил гримасу.

– Вы правы, маловата! Но это поправимо. Здесь хватит места для второй кровати, а в свободной комнате как раз есть еще одна – ею давненько не пользовались, но мы ее просушим пару часиков перед камином, а потом вы сдвинете их обе вместе. Ну как, идет?

Чтобы не издать крик протеста, Люси пришлось прикусить язык.

Да и что ей оставалось? Джеймс отлично знал: пока в комнате дядя, она не посмеет ему возразить.

Он дерзко улыбнулся Уильяму Грею.

– Спасибо, просто отлично! Давайте я помогу вам принести кровать.

– Хорошо, а то матрас действительно очень тяжелый, и мне одному не справиться. А ты, Люси, займись камином, смотри, он уже почти потух.

Мужчины вышли из комнаты, а Люси аккуратно сгребла в сторону пепел и угли, выбрала пару поленьев из плетеной корзины, что стояла у очага, и положила их за решетку, после чего взяла старые кожаные мехи, висевшие на крючке над камином, встала на колени и начала раздувать огонь, уже совсем было погасший. Мужчины вернулись как раз в тот момент, когда голубоватые языки пламени вновь устремились вверх, а на сухих потрескивающих поленьях выступили янтарные капли смолы.

Люси поставила перед камином тумбочку, к ней прислонила на безопасном расстоянии от огня матрас, а мужчины установили кровать. Комната постепенно наполнялась теплом.

– Ну вот, – удовлетворенно кивнул Уильям Грей. – Люси знает, где у моей жены хранится белье. А я погляжу, как там жаркое. Давай, Люси, одевайся, и приходите ужинать. Жду вас через десять минут.

Он ушел, и Люси снова занервничала – теперь она осталась наедине с Джеймсом, который растянулся на кушетке и, подперев голову руками, лениво на нее поглядывал.

– Почему бы тебе не спуститься и не выпить перед ужином? – спросила Люси.

Джеймс усмехнулся.

– Лучше я посмотрю, как ты одеваешься.

Она сердито заметила:

– Но я не хочу, чтоб ты на меня смотрел!

– Понимаю, – протянул он.

– Так что, я уже не имею права и на минуту остаться одна? – Люси схватила свои вещи и устремилась к двери.

– Куда ты? – Джеймс преградил ей путь. Он не скрывал своего недовольства, и она выпалила:

– В ванную комнату!

Джеймс вырвал у нее из рук одежду.

– Ты, конечно, можешь идти в ванную, но одеваться изволь здесь.

– Ну к чему тебе все это? – Глаза девушки горели. – Ты тысячу раз видел, как я раздеваюсь и одеваюсь. Так зачем именно сейчас на этом настаивать?

Джеймс усмехнулся:

– Именно сейчас? Потому что именно сейчас ты так этому сопротивляешься.

Люси прикусила губу, а Джеймс продолжил:

– Когда мы только поженились, ты была очень стеснительной и зажатой, но мы благополучно миновали этот этап, не так ли? На протяжении многих месяцев ты нисколько не возражала против того, чтобы я любовался тобой обнаженной, и перестала краснеть, видя таким же меня. А теперь, когда ты вернулась сюда, все начинается сначала. И мы оба знаем, почему, не так ли?

Нет, она просто не в силах больше это выносить, и, сорвавшись с места, Люси пробежала мимо Джеймса, боясь, что он остановит ее. Но Джеймс не стал ей мешать, а просто стоял и смотрел, как она мчится сломя голову в ванную.

Люси присела на краешек эмалированной ванны и постаралась обдумать сложившееся положение. С каждой минутой ее охватывала все большая паника. Нет, Джеймс безжалостен и ни за что не простит ей неверность, пусть даже она и плод его воображения.

По блеску его темных глаз Люси поняла, что он уязвлен до глубины души. Возможно, почти так же сильно, как после истории с первой женой.

Джеймс не допускал даже мысли о том, что может оказаться объектом насмешливого внимания толпы. Особенно теперь, когда в газетах стало все чаще появляться его имя – имя преуспевающего и талантливого адвоката. В последнее время он выиграл ряд важных судебных процессов, в том числе дело женщины, обвиненной в убийстве жестокого мужа. Этот случай снискал ему особенно громкую славу, и имя его несколько недель не сходило со страниц печати. Вскоре после этого он женился, что тоже не прошло незамеченным прессой. Да и друзья Джеймса вовсю обсуждали этот брак, поскольку ожидали, что он возьмет в жены девушку своего круга, с деньгами и положением, которая поможет ему достичь самой вершины карьеры. Вот почему появление Люси, девушки из провинции, никому в Лондоне неизвестной и к тому же небогатой, сильно их озадачило.

Но Джеймс все-таки женился на ней, не обратив ни малейшего внимания на реакцию своих приятелей. И если теперь Люси покинет его, он будет унижен вдвойне, так как среди его знакомых наверняка найдутся такие, кто посмеется за его спиной. Джеймсу будет чрезвычайно тяжело все это пережить: он ненавидит неудачи и в суде до последнего борется за своего клиента.

А на этот раз своим клиентом станет он сам и потому будет добиваться своего еще яростнее, чем обычно.

Люси взглянула на свое отражение в зеркале – под глазами глубокие тени, вызванные болью, страхом, подавленностью. Ведь Джеймс хотел от нее не любви, а только телесного наслаждения! И никогда не притворялся, что любит ее! Так что же ему надо? Почему бы не отпустить ее с миром?

Все это его «я», подумала Люси, его драгоценное «я»! Боязнь оказаться посмешищем. Ну как же, Джеймс Хартли, знаменитый адвокат, не должен выглядеть дураком!

Хотя, конечно же, Люси не могла отказать ему в способности прекрасно разбираться в людях, умении понимать их волнения и страсти. Не случайно наиболее блестящих профессиональных успехов он добивался именно в тех случаях, когда его подзащитным становился человек, преступивший закон под влиянием сильного душевного потрясения. Но их брачный союз никогда не осеняли своими крылами чувства, это уж Люси было доподлинно известно. И единственное, чего желал и, надо сказать, получал Джеймс, так это удовлетворение своих плотских вожделений.

Люси нахмурилась – все это, безусловно, верно, но существовало и нечто такое, в чем она не могла признаться даже самой себе.

Нисколько не сомневаясь в том, что ее отъезд к больному Дэвиду будет неверно истолкован мужем, она решила ничего не говорить о своем намерении и приехала сюда втайне от него, сознавая при этом, что рано или поздно ее обман откроется.

Люси не ошиблась, предвидя, как разгневается Джеймс, узнав о ее поступке. Она полагала, что Джеймс немедленно положит конец их браку – гордость заставит его пойти на этот шаг. Однако его уязвленная гордость проявилась совсем иначе.

Люси смотрела самой себе в глаза, стараясь угадать по ним собственные желания. Чего же, собственно, нужно ей самой?

Ведь в конечном счете ничего не изменилось, во всяком случае, не изменилась суть вещей. И вышла она замуж за Джеймса только потому, что ей было невероятно одиноко в Лондоне – городе, где она почти никого не знала. Внезапно взгляд ее голубых глаз вспыхнул яростью. Но ты же хотела его! И после каждого нового поцелуя и прикосновения все больше и больше! К чему лгать самой себе!

Люси обнаружила, что удовольствие – это своего рода наркотик и что в постели с Джеймсом можно позабыть о чем угодно! В сладкий миг наивысшего наслаждения Люси погружалась в состояние, напоминавшее мгновенную смерть, после которой, просветленная и умиротворенная, возвращалась на грешную землю.

Возможно, это не слишком веская причина для того, чтобы выйти замуж за нелюбимого человека. Но будущее виделось Люси таким расплывчатым и пустым, а Джеймс ведь, кроме всего прочего, предлагал ей и свое общество, и дом. И, в конечном счете, она все равно была не в силах преодолеть ту преграду, которую воздвигли обстоятельства на ее пути к любимому. Она не могла выйти за него замуж и в то же время отлично понимала, что никогда не полюбит другого, а значит и не сможет выйти замуж по любви. Отныне она должна забыть о любви навсегда.

Люси не скрывала своих мыслей от Джеймса, и он ответил ей, что чувствует то же самое. Сухо добавив, что между ними действительно есть много общего.

Так что она ответила ему согласием, и все действительно шло неплохо. Пока.

Оба они были поглощены работой. Джеймс нередко засиживался в суде допоздна, да и Люси порой уезжала по делам на денек-другой из дома. Джеймс не часто принимал гостей, но каждый раз покупал ей по этому случаю дорогие туалеты, приносил цветы, а когда выигрывал очередное дело, дарил драгоценности.

Работа Люси была, конечно же, не столь престижной, но все же доставляла ей немало радости, как, впрочем, и денег. Ее фирма специализировалась на дизайне офисов, и в обязанности Люси входило убедить клиента в достоинствах их заведения, а в случае получения заказа произвести на месте все необходимые измерения, чтобы дизайнеры могли набросать план, который после утверждения заказчиком претворяла в жизнь бригада специалистов.

Джеймс не был в восторге от ее работы – каждый день Люси как представитель своей фирмы встречалась с множеством людей и, для того чтобы произвести выгодное впечатление на клиента, должна была быть приветливой, понимающей и отзывчивой.

– Они используют тебя как приманку, – сказал он ей однажды. – Ты нужна им, чтобы привлечь клиентов. Потому-то у них и не работают мужчины. Найди себе другое место, Люси, это тебе не подходит.

Но Люси нравились и работа, и коллектив. Она чувствовала себя нужной и никогда не скучала.

Пожалуй, за последние месяцы им с мужем удалось достичь определенного взаимопонимания, но катастрофа, происшедшая, с Дэвидом, разрушила его в одночасье. Когда он выздоровеет, Люси, конечно, останется с его родителями, чтобы помогать им. Права, в конечном счете ей все-таки придется вернуться в Лондон.

Но для чего? Чтобы снова жить одной в городе, где одиночество ощущалось особенно остро? А Люси, с ее робким характером, завести друзей было особенно трудно. Она ненавидела приходить домой в крошечную пустую квартирку, а потом лежать в темноте, пугаясь каждого шума и каждой тени.

Но разве у нее был выбор? Вернуться к Джеймсу?

Она громко простонала, тщетно пытаясь понять самое себя.

Слова Джеймса встревожили ее до глубины души, и Люси в который уже раз отдала себе отчет в том, что совершенно его не знает.

Ох, какой смысл мусолить все это? Но Люси не представляла, как поступить в данной ситуации и не могла перестать думать…

Она поспешно умылась, почистила зубы, причесалась и вернулась в спальню.

Джеймс все так же лежал на кровати, абсолютно расслабленный. Одежду ее он аккуратно повесил на спинку кровати.

Люси сняла ее, избегая смотреть в глаза мужу, который молча наблюдал за ней. Она чувствовала желание ударить его. Под его пронзительным взглядом кожу Люси пощипывало. Не обращай на него внимания, сказала она себе, ведь он делает это нарочно, чтобы завести тебя!

Сбросив халат, девушка надела плиссированную юбку и розовый свитер. Когда она Застегивала на талии черный кожаный ремешок, Джеймс зааплодировал, не скрывая своего сарказма.

– Ну что ж, то было не самое лучшее представление в мире – могло бы быть и более сексуальным, но мне все равно удалось получить удовольствие, – усмехнулся он.

– Господи, ну почему бы тебе не оставить меня в покое?

Глаза его блеснули.

– Я ни за что на свете этого не сделаю, Люси, по крайней мере, до тех пор, пока не перестану тебя хотеть!

Они стояли и смотрели друг на друга как дуэлянты, скрестившие шпаги, а между ними тем временем вспыхивала сумасшедшая искра желания, искра столь яркая, что казалось, вся комната освещена не огнем камина, а именно ее сиянием.

– А пока я хочу тебя, – прошептал Джеймс, отчего дрожь желания пробежала по ее спине. – И хочу сейчас же, Люси, сию же минуту.

И тут раздался голос Уильяма Грея.

– Ужин на столе! Спускайтесь!

Люси почти побежала к двери, а оттуда по ступенькам вниз. Она старалась не думать о словах, только что сказанных Джеймсом. Он на удивление легко спускался сейчас следом за ней. То, что он находился здесь, по этой крышей, было так странно. Его присутствие мешало ее воспоминаниям о годах, проведенных в этом доме с Дэвидом. О годах когда они наперегонки носились по этим ступенькам, а после – по окрестным холма и долам. Те воспоминания казались Люси озером, чистейшую зеркальную гладь которого нарушало присутствие Джеймса.

Может, он делал все это нарочно? – спрашивала она себя.

Люси уже склонялась к мысли о том, что так оно и было. В самом начале, когда Джеймс только узнал об их отношениях с Дэвидом, он казался таким холодным и все понимающим, заверил ее, что ему безразлично, если когда-то она любила другого, и что единственное, чего он хочет от нее, – это чувственного удовольствия.

Люси и в голову не приходило, что он может ее любить, – нет, она была уверена в том, что сейчас его терзает лишь ущемленная гордость. Да, она была его женой, и он считал само собой разумеющимся обладать ею целиком – ее телом и душой, ее сердцем и разумом. Жена Джеймса Хартли не должна позволять себе думать о других мужчинах и тем самым ставить под угрозу высокое положение мужа.

– Ну наконец-то вы пришли! – воскликнул дядя Уильям. – Садитесь скорей, пока не остыло!

– Извини нас… – Только за столом Люси поняла, что ужасно голодна. – О, как чудесно пахнет!

– Моя жена удивительный повар! – Уильям с гордостью посмотрел на Джеймса.

– Ваша жена вообще удивительная женщина, – усмехнулся тот.

Уильям напрягся, крякнул и с укором взглянул на Люси. А она… Не могла же она присутствии Джеймса оправдываться, что ничего ему не говорила, что он сам обо всем догадался.

Немного помолчав, Грей кивнул и с достоинством заметил:

– Такая она и есть. Вы правы. – И жестом указал на тарелки и блюдо с жарким. – Угощайтесь, угощайтесь.

Они ели на кухне при свечах, все было необыкновенно вкусным…

Джеймс настоял на том, чтобы самому убрать со стола, а Люси приготовила для всех кофе. В это время в дверях появилась Милли Грей. Она удивленно уставилась на Джеймса.

– Надо же, какие у нас гости!

Он встал, чтобы поцеловать ее в щеку.

– Привет, Милли, как поживаете?

– Ничего, слава Богу, – пожала она плечами. – Люси не предупредила, что вы можете приехать. Она сказала, вы за границей, работаете.

– Поначалу так оно и было, но дело в Гааге отложили, и я вернулся. Я очень сочувствую вам – с Дэвидом произошло такое несчастье. Как он сейчас?

Она встрепенулась.

– Без изменений, но врачи, по-видимому, довольны его состоянием, хотя он по-прежнему в коме. Они говорят, что как тольк Дэвид очнется, то пойдет на поправку. – Милли обвела всех глазами. – Как вы, уже поели?

– Да, спасибо. Все отлично приготовлено, а дядя Уильям подал на гарнир к цыпленку рис и горох, – сказала Люси. – Мы оставили твою порцию в духовке. Сиди, сиди, я достану.

Закончив с ужином, тетя Милли утомленно вытянулась в кресле.

– Умираю от усталости, – призналась она.

– Стресс – это убийца, – заметил Джеймс. – Вам надо больше отдыхать и проводить в больнице не так много времени.

– Да я только об этом ей и талдычу, – вмешался в разговор Грей, – а она все никак не возьмет мои слова в толк.

– Я отлично себя чувствую, – заявила его жена.

– А что будет с вашим сыном, если вы тоже свалитесь? – спросил Джеймс, но Милли Грей лишь отмахнулась от него.

– Я не свалюсь.

Джеймс посмотрел на нее с неожиданной теплотой.

– Да, вы же крепки духом, не правда ли?

Она рассмеялась.

– Приходится такой быть.

Уильям Грей побледнел.

– Ну ладно, я пойду наверх, приготовлю тебе постель, – не глядя на мужа, сказала Люси. – Матрас, должно быть, уже достаточно просох.

Она поведала тете о произошедшей в доме перестановке, и Милли выразила желание помочь племяннице. Однако ее опередил Джеймс.

– Мы справимся сами, – вскочил он. – Мне пришлось вести машину из самого Лондона, поэтому я очень устал и горю желанием лечь в постель. Так что желаю вам спокойной ночи.

Люси пожелала родным того же и, стараясь не смотреть им в глаза, словно они могли прочитать по ним то, что творилось в ее душе, отправилась наверх.

Вот и наступил час, которого она панически боялась и в то же время ждала. Она и остерегалась Джеймса, и хотела его, но больше всего Люси мучилась из-за того, что ей придется заниматься с ним любовью под крышей этого дома. Дома Дэвида. В двух шагах от того места, где он лежал сейчас, оставаясь на волоске от смерти.

Она постелила Джеймсу белоснежное, тщательно выглаженное и благоухающее лавандой белье, а затем направилась в ванную.

Когда она вернулась, Джеймс иронически оглядел ее строгую ночную сорочку с высоким глухим воротничком.

– Не засыпай, я скоро, – протянул он и в свою очередь пошел в ванную.

Люси вряд ли успела бы уснуть, даже если б и хотела, так скоро он появился в комнате снова. Прикрыв дверь, Джеймс приблизился к ее кровати и присел на край.

– Это твоя кровать или моя?

Сердце у Люси упало, и она хрипловато прошептала:

– Я почти заснула, Джеймс, я ужасно устала. Давай не сегодня, прошу тебя.

– Подвинься, – коротко сказал он и тотчас скользнул к ней под одеяло.

От прикосновения теплого мужского тела Люси вздрогнула. Он прижался к ней, обнял за талию, а затем откинул ее темные волосы, чтобы добраться губами до чувствительной кожи на затылке, отчего кровь в ее венах ускорила свой бег. Руки его поднимались все выше, принялись ласкать нежную грудь, и жар его ладоней проникал сквозь тонкий хлопок ее сорочки.

В горле у Люси пересохло. Она закрыла глаза. Люси дрожала в объятиях Джеймса, ощущая меж бедер горячую волну страсти.

Она хотела мужа, как и всякий раз, когда он касался ее. Тело ее находило его неотразимым. Но если он станет любить ее здесь, в доме Дэвида, подумала Люси, это разрушит всю ее жизнь.

Одно дело выйти замуж за Джеймса и спать с ним в Лондоне, и совсем иное – делить с ним постель здесь, где они с Дэвидом выросли. Лондон был далеко, все равно что на другой планете. То, что происходило там, как будто и значения не имело. Этот же дом был для Люси чем-то вроде драгоценного хрустального шара, внутри которого все должно было оставаться неизменным. Именно здесь хранились ее воспоминания о счастье, таком реальном и в то же время иллюзорном.

И если Джеймс станет любить ее сегодня ночью, он разобьет этот шар. Он наполнится новой жизнью. Сама мысль об этом казалась Люси невыносимой.

В порыве гнева она вырвалась из рук Джеймса, села и зажгла лампу, стоявшую на тумбочке.

Джеймс все так же лежал, глядя на нее сузившимися глазами.

– Я же сказала тебе! Не хочу сегодня заниматься любовью!

– Да, сказала, – процедил Джеймс сквозь зубы. Его рука нашла выключатель, и в комнате снова воцарилась тьма. – И хочу раз и навсегда предупредить тебя – я не собираюсь больше делить наше ложе с твоим воображаемым любовником! Сегодня здесь будут только двое – ты и я!

Он потянулся к Люси, которая попыталась ускользнуть от его рук, но он опередил ее и подмял под себя. Под тяжестью его тела Люси застонала, и в следующее мгновение Джеймс уже целовал ее.

Губы ее от стона разомкнулись, и она не могла избежать поцелуя, который оказался таким долгим, что она уже начала задыхаться.

Руки его скользнули вниз, скомкав ночную рубашку, а после коснулись самых сокровенных тайн ее естества и задвигались в медленном, мучительном танце.

Люси изогнулась дугой, ее пронзила сладкая боль, теперь она превратилась всего лишь в рабу древних как мир инстинктов. Джеймс за несколько месяцев супружества изучил ее тело досконально. Он знал, какие именно ласки оказывают на нее поистине волшебно действие, и умел пользоваться своими знаниями. Так что через секунду-другую грудь с налилась, а соски из нежно-розовых стали огненно-пунцовыми.

Джеймс поднял голову и торжествую сказал:

– И ты еще будешь утверждать, что не хочешь меня!

Люси, почти бездыханная, дрожащая, была не в силах ответить ему, и Джеймс поспешил снова прижать ее к себе. Он раздвинул ее ноги, руки Джеймса заскользили по ее ягодицам, мгновение – и их тела слились. Люси застонала.

Может быть, она и не любила Джеймса, но телу ее он был необходим. Только тогда, когда он проникал в нее, Люси странным образом ощущала завершенность собственного тела. Она презирала себя за это, но ничего не могла изменить. Такое случалось с ней всякий раз. Случилось и сегодня.

С каждым новым толчком внутри нее Джеймс становился все более ненасытным и требовательным, и точно так же росло неукротимое желание Люси. Чем глубже он входил в нее, тем все более сладостной болью отдавалась в женщине неистовая жажда – жажда ее тела. Она отважно встречала его вторжение, обнимая Джеймса все крепче и крепче, впиваясь ногтями в могучую спину. После таких вот ночей на коже у Джеймса всегда оставались царапины. Когда она увидела их впервые, то была страшно удивлена и едва поверила в то, что сама повинна в их появлении. Джеймс же в ответ только посмотрел на нее своим, с поволокой, взглядом и сказал:

– Не надо извиняться. Я хотел, чтобы ты забыла обо всем на свете, ты мне такой очень нравишься.

Вот и сейчас ему нравилось это. Люси слышала, как он тихонько постанывал, но теперь ей было уже ни до чего. В ней нарастал дикий, стремительный ритм. Тела их полностью слились, превратившись в единое целое, страдавшее от невыносимого жара…

Потом они тихо лежали в гулкой тишине, все еще хранившей отзвуки их страсти. Мало-помалу Люси избавлялась от дурмана чувственности, и тело ее, так же, как и разум, становилось все холоднее и холоднее.

Боже, да ведь спальня дяди и тети совсем недалеко от ее комнаты! Люси едва не стало плохо при одной только мысли о том, что кто-то мог слышать стоны, вырывавшиеся из ее горла в минуты беспамятства.

Но еще хуже то, что хрустальный шар ее прошлого разбился – Джеймс добился этого. В его объятиях она только что предала Дэвида, предала золотые дни невинного детства, уколы первой любви, прекрасную сказку, закончившуюся столь трагично. Она предала все это, и теперь ее прошлому никогда не стать прежним. Волшебные чары разрушены навсегда.

Уж лучше б она умерла.