Текст книги "Мужчина, который вернулся"

Автор книги: Памела Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Я думала, ты выбрал Гэй, – пробормотала она. – Думала, ты находишь ее безумно соблазнительной.

Филип изумленно смотрел на девушку:

– Гэй? Твоя сестра? Ты, наверное, шутишь! Если бы она хоть немного привлекала меня, я бы отказался быть ее врачом, поскольку мужчина не может одновременно любить женщину и давать медицинские советы как врач. Когда той ночью я увидел тебя в постели в этой полупрозрачной ночной рубашке и ты так бесстыдно тянула ко мне руку, то понял, что больше никогда не смогу быть твоим лечащим врачом.

– Неужели? – прошептала Харриет, недоверчиво глядя на него. – Это на самом деле правда?

Худые загорелые пальцы ласкали ее лицо и шею.

– Кто я, по-твоему, такой? – спросил он вдруг охрипшим голосом. – Думаешь, поцелуй в ту ночь – это все по части лечебных процедур? Ускоритель действия снотворного, которое я тебе дал! Если да, то лучше запомни раз и навсегда, что я совершенно без ума от тебя как от женщины – не пациента!..

И в доказательство, что это безумие может выйти из-под контроля, Харриет получила столько резких и решительных поцелуев и очутилась в таких сильных мужских объятиях, что, наконец, с глухим и не очень искренним протестом попыталась освободиться. Соломон выбрался из уголка кухни, где уже вылизал все молоко и остатки кошачьего обеда, припасенные недальновидным хозяином на потом, и с яростным лаем ринулся на защиту хозяйки, но Филип Дрю – как будущий хозяин – приказал ему не путаться под ногами, поднял Харриет на руки и перенес в гостиную, где усадил на диване и сам уселся рядом.

– А теперь, – сказал он, опять обнимая девушку, – нам надо о многом поговорить, тебе и мне, поэтому давай сейчас же выясним отношения… А через полчаса, – взглянул на свои часы, – я позволю тебе немного чаю. Если захочешь!

Но и через час на столе в гостиной чайник оставался холодным, а сандвичи – нетронутыми. Харриет многое узнала о мужчине, твердо уверенном сейчас, что станет ее мужем, а он достаточно узнал о ней. Например, что, исключая бесцветный роман, пресеченный в зародыше Гэй, во всем остальном ее любовная жизнь выдержит самую тщательную проверку – похоже, это известие много успокоило Филипа. Харриет узнала, что его жизнь пока была не совсем свободна от романтических приключений, но до сих пор он не испытывал ни малейшего желания обменять свободу, как он выразился, на чечевичную похлебку. Харриет вполне удовлетворилась таким ответом и после еще нескольких разоблачений, интересных только им двоим, и парочки блаженных интерлюдий, сильно разволновавших Соломона, заметила, что, если они не хотят нанести экономке доктора Паркса смертельное оскорбление, давно пора перейти к предложенному угощению.

Уже пробило шесть часов, и Филип, отказавшись от чая, вытащил из буфета в столовой бутылку хереса. Они выпили по бокалу, этим отметив важное событие, и по настоянию Харриет, чтобы не обидеть экономку доктора Паркса, принялись за пирожные и бутерброды. В этом отношении очень помог Соломон, успевший истребить тарелку маленьких пирожных прежде, чем они заметили, что щенок забрался на кресло и оказался на уровне стола; но Харриет не стала наказывать песика, потому что последний час он скучал почти без присмотра и был еще мал, чтобы удержаться от слишком большого искушения.

Потом Харриет вымыла посуду, поставила фарфор на место, убрала несъеденные лакомства и присоединилась к доктору в гостиной. Он сидел в глубоком, удобном кресле с трубкой в зубах – предварительно убедившись, что Харриет не будет возражать, – и дал ей знак присесть к нему в это же кресло. Но Харриет постепенно спускалась с седьмого неба, на котором позабыла обо всех неприятных мыслях и обязанностях, и поняла, что если немедленно не вернется в «Фалез», то опоздает к обеду, и тогда Гэй откровенно удивится и почти наверняка задаст контрольные вопросы. Припомнив Гэй, она вспомнила еще кое-что… и решила, что, пока они не зашли слишком далеко, ей необходимо выяснить, что знает Филип Дрю о своем законном наследстве.

Прежде чем задать прямой вопрос, Харриет тяжело вздохнула. Она ни в коем случае не желала доставлять неприятности сводной сестре или становиться, пусть косвенной, причиной лишения ее чего бы то ни было. Но, зная то, что она знала, будучи так близко к Филипу, Харриет просто не могла позволить ему оставаться в неведении – если он на самом деле не знает – истинного положения дел.

Вероятно, Гэй возненавидит ее, но Харриет должна все выяснить. Другого выхода нет. После возвращения из Лондона Гэй самой следовало бы это понять.

– Я… должна задать один вопрос, – начала Харриет, отказываясь подходить к Филипу ближе чем на три фута.

Он на миг нахмурился, но тут же повеселел.

– Хочешь выяснить мое финансовое положение, так? – легко предположил он. – Могу ли я содержать жену и тому подобное!

– Не говори глупостей. – Харриет сделала шаг к нему. – Это не имеет ничего общего с деньгами… точнее, – торопливо поправилась она, – кое-что все-таки имеет.

Харриет могла поклясться, что сейчас он действительно был удивлен, но лицо доктора Дрю превратилось в непроницаемую маску.

– Продолжай, – потребовал он решительно. – Как всех женщин, тебя интересуют материальные блага? – Но в голосе его явственно слышалась грусть.

– Нет. – Харриет поспешила закончить свою мысль, пока Филип не подумал о ней еще чего-нибудь плохого. – Речь идет о «Фалезе»… я имею в виду дом, не деревню… О найденном на чердаке портрете.

– А! – Филип Дрю откинулся в кресле поудобнее и похлопал по колену, приглашая Соломона прыгнуть. – Это тот, что потом исчез?

Соломон не возражал, и Филип запустил пальцы в медовую шерстку.

Харриет молча кивнула.

– Помнится, я его так и не увидел, – очень медленно ответил он. – Мы поднялись за ним на чердак. Но портрет пропал. Из-за него ты пережила кошмар всей жизни, и нам лучше забыть его, если ты не возражаешь.

Но девушка ожесточенно затрясла головой. Она знала, что просто не может позволить Гэй так просто отделаться.

– Нет. Нет, ты не понимаешь! Портрет там был, Гэй нашла его и забрала в свою комнату. – Харриет показалось, что доктор прищурился. – Гэй поехала в Лондон на розыски и выяснила, что мужчина на портрете начала девятнадцатого века твой предок и на самом деле тебя зовут Филип Дрю-Эрншо. Мы не знаем, что известно тебе…

– Все, – сказал Филип Дрю так тихо и спокойно, что она удивленно уставилась на него. – Но я не заинтересован… или, скажем так, больше не заинтересован в наследстве. Было время, когда меня привлекала мысль вернуть принадлежащее по праву поместье, и я принял работу заместителя доктора Паркса, потому что хотел побывать в «Фалезе» и познакомиться с его настоящим владельцем. Одной из причин моего столь чуткого отношения к вызовам твоей сестры было именно это. Я считал, что представилась исключительная возможность привести факты к общему знаменателю и обосновать претензии, но один взгляд в твои ясные зеленые глаза – и все мои ценности и планы оказались под угрозой. Ты так непохожа на свою сестру, что я понял: будь ты на месте миссис Эрншо, я не смог бы отобрать дом. И потом, когда ты упала в обморок после находки на чердаке портрета моего прапрадедушки, я так заинтересовался тобой, что забыл все остальное и сосредоточился на попытках поближе с тобой познакомиться. Но ты была неуловима как воздух, огрызалась при каждой нашей встрече, и только после этого происшествия на чердаке я стал лелеять маленькую надежду на твою благосклонность. Собственно говоря, надежда появилась, когда ты разрешила поцеловать себя, не дав оплеуху!

Харриет с огромным облегчением вздохнула и упала рядом с его креслом на колени.

– О, Филип! – воскликнула она. – Ты на самом деле потерял интерес к дому – и доходу! – после встречи со мной?

Свободной рукой, не занятой поглаживанием Соломона, он ласково провел по волосам девушки.

– Говорю же, с момента нашей встречи ничто другое меня не интересовало… хотя, возможно, я проявлял свой интерес несколько странным образом! Я стал одержим и принимал все приглашения миссис Эрншо только для того, чтобы быть рядом с тобой.

– Не для сбора сведений о доме?

– Сейчас дом абсолютно безразличен для меня, так как, по-моему, это подходящие декорации для твоей сестры. А подходящие декорации для твоей сестры я считаю неподходящими для тебя и меня. У меня много своих денег, и, если я захочу иметь в округе собственный дом, когда-нибудь его куплю. Но не сейчас! Мне пора возвращаться в Лондон, к своей практике, и, если ты серьезно решила все, о чем говорила мне днем, мы едем вместе. – Филип жадно привлек девушку к себе. – Скажи, что вернешься со мной в Лондон, Харриет… как моя жена!

В блаженной легкости Харриет прильнула к нему. Ей казалось, что у нее гора свалилась с плеч.

– Я люблю «Фалез», – призналась она, – но не буду счастлива, если ты выгонишь Гэй, чтобы в нем поселиться со мной. Я догадываюсь, что твои права бесспорны, но, если ты не станешь их предъявлять, Гэй ничего не грозит.

– А как сводная сестра ты хочешь ее безопасности?

– Похоже, я по-своему люблю Гэй, – призналась Харриет. – А по-своему она меня… – Но, понимая, что будет лучше, если Филип узнает всю правду, добавила: – Знаешь, она решила стать твоей женой! То есть собирается выйти за тебя замуж, если ты намерен отобрать у нее дом, но, даже когда узнает, что дом тебе неинтересен, скорей всего, не прекратит своих попыток. Потому что, по-моему, ты ей очень понравился, – уточнила она, оправдывая решимость сестры. – Как думаешь, следует поставить Гэй в известность, что ты скоро женишься на мне?.. – краснея, с очаровательным смущением закончила она.

– Да. – Доктор Дрю поднял девушку на ноги и, обняв, задумчиво нахмурился. – Думаю, нам не стоит тянуть, поедем в «Фалез» вместе и объявим новость. Если Гэй не поздравит тебя, то меня поздравить не откажется.

– Нет, нет! – воскликнула Харриет. Она была так уверена в ошибочности этого шага, что не на шутку встревожилась. – Дай мне сказать и потом приезжай в «Фалез» принимать поздравления. В конце концов, – проговорила Харриет, мучимая острым приливом сочувствия к сводной сестре, – если она стремилась стать твоей женой из любви к тебе…

– Спасибо, – холодно перебил он, – но ни одна женщина на свете не сможет женить меня на себе! И даже если Гэй снизошла до любви, я не стану с благодарностью бросаться к ее ногам… и не пожертвую своим неотъемлемым правом на свободу. Твоя сестра – расчетливый, коварный, хладнокровный, особенно неприятный мне тип молодых женщин… несмотря на исключительно красивую внешность. И если потребуется поставить ее на место, я не постесняюсь… не забывай, хлыст в моих руках! Я – законный владелец «Фалеза»!

Харриет вдруг стало зябко. Она с ужасом поняла, что у Филипа, оказывается, много общего с Гэй. Если она расчетлива и безжалостна, то он – при определенных обстоятельствах – может, и Харриет не сомневалась в этом, проявить почти такое же бессердечие.

Харриет взглянула на жесткий подбородок, темные беспощадные глаза, сдвинутые брови, и, несмотря на всю любовь, странный холодок волнения пробежал по спине девушки – перед ней был хозяин своей судьбы, презирающий любые угрозы или давление, ни во что не ставящий приличия и условности. Филип Дрю не только внешне напоминал того человека на портрете; вероятно, в сущности своей он походил на предка и характером.

Этот мужчина вернулся в «Фалез» вернуть ускользнувшую от него связь времен и сейчас намеревался связать найденные обрывки крепче прежнего.

Женитьбой на ней, Харриет!

Глава 8

В конце концов, Филип дал себя уговорить и отпустил Харриет в «Фалез» одну – девушка не хотела, чтобы он видел реакцию Гэй.

И правильно делала, потому что, когда Харриет вернулась домой, Гэй уже с нетерпением поджидала ее, и, если бы Филип еще подлил масла в огонь гнева разоблаченной интриганки, произошла бы ужасная сцена – во всяком случае, с точки зрения Харриет. Но с другой стороны, его присутствие избавило бы Харриет от яростной тирады, которой сводная сестра встретила ее сразу в холле.

Гэй бродила по холлу словно холеная раздраженная тигрица с выпущенными когтями. Она напала на Харриет, как только та закрыла за собой входную дверь.

– Где ты была? – прошипела Гэй с такой нескрываемой ненавистью, что Харриет оторопела. – Но учти, мне прекрасно известны все твои маршруты, поэтому не пытайся уйти от ответа!

Харриет собрала все мужество и с достоинством посмотрела Гэй прямо в глаза.

– Ну, если знаешь, к чему лишние вопросы? – молниеносно парировала она.

Гэй приблизилась к сестре. В одном из новых нарядов, на днях купленном в Лондоне, она действительно выглядела дивно-роскошной и обольстительной… но губы кривила злая усмешка, а фиалковые глаза потемнели от гнева. К немалому удивлению Харриет, их зрачки были черны, как крошечные угольки, а в глубине пламенела безудержная ярость.

– По словам кухарки, она видела, как ты входила в дом доктора Дрю, и подумала, что ты пошла за лекарством. Но если у доктора Дрю сегодня короткий день, вряд ли ты забирала лекарство – для меня или себя. Кроме того, час назад я села в машину и проехала мимо докторского дома, твоя машина стояла за воротами. Затянувшаяся консультация или что-то в этом роде?

– Нет. – Харриет села в резное дубовое кресло, потому что внезапно почувствовала слабость в ногах… – Как ты уже сказала, сегодня доктор Дрю не принимает пациентов.

– Но он принял тебя!

– Мы пили чай.

– Что? – Гэй сорвалась на визг. Потом подскочила к сестре, схватила ее за руку и вытащила из кресла. – Почему ты? – вскричала она, ее голос дрожал, а язык заплетался, словно Гэй утратила способность к членораздельной речи. – Давно у тебя вошло в привычку распивать чаи с Филипом Дрю?

– Это только второй раз.

– А первый когда был? – Гэй дернула Харриет за руку и в бессильной ярости разразилась потоком слов: – А он не находит времени посетить меня! Видите ли, слишком занят… Экономка придумывает за него отговорки! Теперь ясно, почему доктор Дрю не хочет со мной встречаться!

Харриет облизала сухие губы. Нет смысла дальше скрывать правду от сестры, решила она.

– Мы с Филипом решили пожениться, – объявила Харриет, негромко, но отчетливо выговаривая каждое слово. – Он хотел приехать со мной, но я решила, что лучше скажу тебе об этом сама.

Гэй ошеломленно уставилась на сестру, сначала с неприкрытым изумлением, но затем выражение ее лица начало меняться с калейдоскопической быстротой. Она побледнела, а потом темно-красное пятно гнева появилось на шее и, медленно разрастаясь, стало заливать щеки.

– Я… я тебе не верю! – проговорила она.

– Но это правда!

Безупречные передние зубки Гэй закусили нижнюю губу.

– Он знает о «Фалезе»? Ты поехала к врагу и все выложила?

– Он уже знает о «Фалезе», и, конечно, я ничего не говорила. Честно говоря, меня этот дом не интересует и Филипа тоже. Для него намного важнее продолжение практики в Лондоне, там мы будем жить после свадьбы. «Фалез» твой, и не бойся, его никто у тебя не отберет…

– Я тебе не верю! – Гэй буквально прошипела эти слова. – И хорошо знаю, что Филип Дрю очень интересуется «Фалезом»… И особенно доходом, который перейдет к нему, если я капитулирую! Но даю тебе слово, что я не сдамся никогда! За свое имущество я буду сражаться, если понадобится, до последнего!

Харриет посмотрела на нее с жалостью.

– Ты прекрасно знаешь, – с рассчитанной кротостью сказала она, – что по закону дом не твой, как и доход от поместья… Ты первой призналась мне, что все права на «Фалез» у Филипа, и ездила в Лондон, чтобы убедиться в этом. Ради сохранения ускользающего из рук богатства ты даже решила женить на себе доктора Дрю!

Гэй сжала зубы.

– Я смогла бы женить его на себе… легко, – яростно бросила молодая вдова. – Какой мужчина в здравом уме посмотрит на тебя, если я рядом? – Она чуть не задыхалась от злобы. – Бледная имитация того, что я собой представляю и чем ты хотела бы стать! Не знаю, как тебе удалось, но тут есть какая-то связь с найденным на чердаке портретом и шишкой на голове, полученной в мое отсутствие… – Ослепленная подозрениями, Гэй на ходу придумывала нелепые упреки, бросая сестре все новые и новые обвинения. – Не знаю, чем ты взяла Филиппа Дрю или как долго над ним работала; видимо, пока я была в Лондоне, ты притворилась, что получила что-то вроде сотрясения мозга, и поздно вечером он зашел к тебе в комнату. Кухарка, впустившая его в дом, естественно, удивилась столь позднему визиту, зная, что ты на самом деле не больна… и еще больше удивилась, когда доктор Дрю не разрешил идти с ним наверх и надолго застрял в твоей комнате. Если, как он сказал, тебе нужно было снотворное, то для приема лекарства незачем оставаться наедине столько времени – собственно говоря, это совершенно пошло и грубо! – пока кухарка ждет в холле, не понадобится ли что-то врачу и чтобы запереть дверь после его ухода. У меня нет причин верить, что кухарка – заядлая сплетница, однако можно ли ее винить за пересуды с близкими подругами… и всеми, кого интересуют последние сплетни. Доктор Дрю и сводная сестра хозяйки веселятся, пока кошки нет!..

Столько ненависти было в голосе Гэй, что Харриет невольно отступила, но, опомнившись, сообразила, что этими очень намеренными инсинуациями ее умело унижают, и запротестовала:

– Не верю, что кухарка говорила обо мне в деревне. – Щеки Харриет пылали, голос звенел. – Во-первых, она не такая! И если ты узнала о вечернем визите Филипа, то только потому, что хитростью или угрозами выпытала у нее! – Только сейчас Харриет вспомнила, что недавно – сразу после возвращения хозяйки из Лондона – кухарка посматривала на нее немного виновато, и догадалась почему. У вернувшейся из Лондона Гэй возникли подозрения, и, поскольку ей было важно стать женой Филипа, она не брезговала ничем, чтобы добыть нужную информацию. Харриет была возмущена до предела. – И Филип на самом деле дал мне снотворное. Мы ходили на чердак взглянуть на портрет – который ты утащила! – я ударилась головой о верхнюю балку и поневоле рано легла спать, потому что ужасно себя чувствовала. Поздно вечером заехал Филип и дал мне какие-то таблетки, чтобы лучше спалось…

Гэй неприятно ухмыльнулась.

– Умница Харриет! – прокомментировала она. – Вот не думала, что моя милая старшая сестренка так умна! Но ведь ты уже старовата для девичьих мечтаний о любви, не так ли? И тебе начало приходить в голову, что придется приложить некоторые усилия, чтобы не превратиться в кислую старую деву. Вспомним тетушку Мелани, тетушку Кейт… Наша семья кишит старыми девами! И хотя «тетушка Харриет» звучит ничем не хуже, подозреваю, такое обращение тебя совсем не устраивает. Поэтому, когда появился Филип Дрю и ты узнала о моих планах, ты мне позавидовала! И решила при первой же возможности лишить меня добычи. Случай как раз подвернулся, когда я по глупости уехала в Лондон, не доведя до конца дело здесь. Времени оставалось немного, поэтому ты применила старую как мир уловку… завлекла его в свою постель!

Харриет ужаснулась.

– Как у тебя язык повернулся сказать такое? – воскликнула она.

– Потому что, видимо, это правда. Один визит врача – профессиональный визит! – и ты его невеста!

– У тебя скверные мысли, – упрекнула ее Харриет, пораженная тем, что сестра может вести себя так низко.

Гэй не собиралась раскаиваться.

– Я реалистка, – заявила она, – и в свое время уже боролась за мужчину. Брюса было не так-то просто заполучить. – На щеках Гэй полыхали ярко-розовые пятна, маленькие груди тяжело вздымались. – Но ты… ты всегда притворялась такой принципиальной! Никогда серьезно не интересовалась мужчинами. Но сейчас так увлеклась, что забыла все свои высокие принципы и пошла напролом. Даже ценой слухов и недоуменно поднятых бровей кухарки, потому что она не поверила бы, что ты…

– Абсолютная ложь… и вы это знаете!

Тихий презрительный голос, донесшийся из открытых дверей гостиной, заставил Гэй обернуться и встретить враждебный взгляд суровых и безжалостных темных глаз Филипа Дрю.

– У вас скверная привычка оставлять открытыми стеклянные двери в сад, – сказал он, – и я уже второй раз воспользовался ими, чтобы незаметно проникнуть в дом. Я подумал, что Харриет может потребоваться моя помощь, и решил, что лучше быть рядом… очевидно, инстинкт не подвел меня. Будь вы братом Харриет, а не сестрой – сводной сестрой, как я полагаю? – я бы заставил вас проглотить те слова, которыми вы только что с такой легкостью бросались.

Гэй резко отпрянула, словно в испуге.

– Вы не имеете права подслушивать, – защищаясь, обвинила она Филипа. – И вообще не имеете права врываться сюда!

– Напротив, – в высшей степени галантно возразил доктор, – имею полное право! «Фалез» мой… по закону! Вы сами это прекрасно знаете – насколько мне известно, вы наводили справки и познакомились с несколькими неприятными для себя фактами.

Гэй попыталась сохранить хорошую мину при плохой игре и решила сделать вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Вы просто сошли с ума, – холодно бросила она. – Дом принадлежал моему мужу, а раз я его вдова, теперь он мой.

– Ваш муж не имел на него ни малейших законных оснований. Мои адвокаты выяснили это несколько месяцев назад… и ваш адвокат, если у вас хватит ума справиться у него, скажет то же самое.

Теперь наступила очередь Харриет испугаться.

– Но, Филип, – запротестовала она, – ты говорил, что снимаешь свои претензии на наследство… – В полной растерянности Харриет бросила на него умоляющий взгляд: – Только сегодня мы согласились ничего не предпринимать по поводу дома, что Гэй вправе его сохранить… потому что нам он не нужен!

Но глаза доктора Дрю показались ей глазами чужого человека.

– Ну да, но это было до того, как я вошел сюда, – согласился он. – Теперь, когда я проник в дом – и занимался подслушиванием, в чем совершенно справедливо обвинила меня миссис Эрншо! – мои намерения изменились, и сейчас я испытываю очень сильное желание вернуть «Фалез»… для тебя, так же как и для себя! И чем скорее миссис Эрншо повидается со своим адвокатом, тем будет лучше!

Гэй покачнулась и ухватилась за спинку кресла. Все трое так и стояли в холле, и Харриет вспомнила, что в этой части дома очень хорошая слышимость. Если сказанное не предназначается для ушей слуг, то будет лучше перебраться в более укромное место.

– Здесь нельзя говорить, – быстро сказала она, чувствуя приступ жалости к не на шутку перепуганной сестре. – Если надо обсудить этот вопрос, давайте перейдем в библиотеку, хорошо?

Гэй молча кивнула.

Филип небрежно пожал плечами, словно ему в высшей степени безразлично, где пойдет разговор.

– Как тебе будет угодно. Но чем скорее мы это сделаем, тем лучше – на мой взгляд, неопределенная ситуация слишком затянулась.

Гэй выглядела словно человек внезапно загнанный в угол и не знающий, как поступить. Наконец она решила воззвать к милосердию Филипа Дрю и бросить на чашу весов недавнее вдовство и неумение постоять за свои интересы.

– Вы правы, – признала она. – Я обнаружила – совершенно случайно, – что ваши права на дом и поместье преобладают над моими. Но не представляла, что меня просто выселят отсюда, даже не дав возможности что-то предпринять в этой ситуации.

– Что, например? – осведомился с ненатуральной любезностью доктор Дрю.

Гэй беспомощно взглянула на него.

– Я думала, вы можете – мы можем! – прийти к соглашению, – пролепетала она.

– И поделить трофеи? – В голосе Филипа Дрю звучала явная неприязнь. – Но вы уже довольно долгое время тратите мои деньги, и, не желая делить остатки между нами, я требую некоторой компенсации за лишение меня законного наследства.

Глаза Гэй широко открылись, Харриет было запротестовала, но доктор Дрю остановил ее высокомерным жестом.

– Вы… вы невозможны! – всхлипнула Гэй.

Доктор опять пожал плечами.

– Таковы мои условия, – отрезал он. – Разумеется, я не могу предъявить их в данный момент, но мой юрист в Лондоне приступит к делу, как только я отдам соответствующие распоряжения. Все необходимые доказательства уже у него на руках… так что вопрос не займет много времени!

Впервые в жизни Гэй испытала такое потрясение.

– Я считала вас джентльменом, – побледнев, прошептала она. – Я думала… думала, вы мой друг! – Гэй облизала пересохшие губы. – Но вы ничем не отличаетесь от человека на том портрете, который так жестоко обращался с женой, что бедняжка умерла от разбитого сердца!

– Умерла от разбитого сердца, в самом деле? – В голосе доктора звучал неподдельный интерес. – Что поделаешь, женщины доставляют иногда неприятности, но с ними справляются путем судебного иска. Я верю в возмездие так же, как в искупление… как, очевидно, верил мой прапрадед! Да и вряд ли стоит ожидать от меня чего-то иного, если в моих венах течет его кровь, а? – закончил он, иронически кривя губы.

Чувство самосохранения Гэй говорило ей о бегстве, но на карте стояло все ее будущее, и она продолжала защищаться, пытаясь исправить злополучную ошибку.

– Вы должны простить меня, Филип, – тихо умоляла она, хотя прежде никогда не называла его Филипом. Фиалковые глаза затуманились и были полны душевной боли, мягкие губы дрожали. – Вы, наверное, составили себе неправильное мнение. Я рассердилась на Харриет и наговорила столько лишнего… ложного… – Она метнула в сторону сестры просящий взгляд. – Я несправедливо обвинила ее в поступках, которые ей и присниться не могли, потому что просто не в природе Харриет! Она никогда не расставляла сети на мужчин… И никогда не сделает ничего мне во вред… намеренно.

– Правдивые слова, даже слишком, – согласился Филип, словно бесстрастный судья. – По отдельным замечаниям, которые время от времени вырывались у Харриет, я догадался, что она уже давным-давно могла бы выйти замуж, только вы не этого хотели. И поскольку Харриет не устает изображать из себя коврик, о который вы вытираете ноги, естественно, что ее замужество и уход вам очень невыгодны.

Гэй покраснела.

– Я не всегда была справедлива к Харриет. Признаю, – пролепетала она с фальшивым смирением. – Но я ужасно люблю ее, – продолжала Гэй настаивать на своем.

– Я знаю. – Харриет шагнула к сестре, но Филип снова сделал девушке знак не вмешиваться.

– Мы с миссис Эрншо разговариваем, – процедил он сквозь зубы. – Если хочешь подбодрить сестру, дождись, когда я закончу…

– Для врача… для врача, который лечил меня!.. вы ужасно упрямы, – жаловалась Гэй, глядя на Филипа Дрю так, словно больше не узнавала человека, прописывавшего ей снотворное. – Интересно, доктор Паркс знает, что вы за человек?

– Доктор Паркс на следующей неделе возвращается к своей практике, – сообщил он, – а я уезжаю в Лондон. В качестве вашего лечащего врача я прекрасно знал, что с вами ничего особенного не произошло. Впрочем, если хотите полной откровенности, вообще ничего! И если помните, на прошлой неделе я послал вам счет, как частному пациенту, и объяснил, что больше не приду по вызову. Я написал на нем фамилию другого местного врача, который с радостью включит вас в список своих платных пациентов, и полагаю, что этим я выполнил свой врачебный долг по отношению к вам.

На мгновение в фиалковых глазах мелькнула ненависть. Гэй повернулась к сводной сестре.

– И все время это была Харриет… Так? – ядовито осведомилась она. – Именно Харриет вы собирались повести под венец и водвориться с ней в «Фалезе»… в моем доме!

– Ты хорошо знаешь, что я не пошла бы на это, – поспешно заверила ее Харриет, и Филип Дрю нахмурился, словно был в высшей степени недоволен услышанным.

– Я просил не прерывать меня, – холодно напомнил он девушке, с которой недавно страстно целовался.

Впервые Харриет решила воспротивиться его гордости… и очевидному отказу от прежних взглядов.

– Тебе прекрасно известно, что только сегодня днем мы решили ничего не говорить Гэй о «Фалезе», – напомнила ему Харриет. – Ты сказал, что не нуждаешься ни в доме, ни в деньгах… и я не верю, что они вдруг тебе понадобились! – добавила она.

Лицо доктора Дрю осталось непроницаемым.

– С тех пор я изменил свое мнение, – сказал он и посмотрел на Гэй.

Та выбрала сопротивление:

– Из-за того, что я сказала о Харриет?

– Возможно.

– Вы прекрасно знаете, что я просто погорячилась. Я знаю Харриет не хуже вашего. Собственно, почти наверняка лучше!

– Тогда будьте осторожнее в выражениях, когда вас могут подслушать. – Губы доктора недобро сжались. – И к тому же запомните, я потомок человека на портрете.

– Я не знала, что вы слушаете…

– Воображаю, что тогда вы бы сдержались, если бы смогли. Впрочем, теперь слишком поздно. Я уже сказал, что хочу жить в «Фалезе».

– Вы сказали, что я могу выкупить дом…

– У вас есть деньги? – поинтересовался он, словно ростовщик у неисправного должника.

Гэй отрицательно покачала головой:

– Не думаю, что… сумма, которую вы хотите…

– Я попрошу моего адвоката связаться с вашим по этому вопросу, хорошо? – Доктор смотрел на нее с непоколебимой холодностью. – Я не собираюсь быть немилосердным и жестоким и вынуждать вас убраться отсюда как можно скорее; но ожидаю, что вы освободите дом в течение ближайшего месяца. Это даст вам время найти другое место для проживания.

Харриет, не выдержав, вмешалась:

– Гэй, можешь взять мою квартиру в Лондоне! Переезжай, когда захочешь.

Доктор взглянул на нее почти так же холодно, как на ее сводную сестру:

– Значит, ты не со мной? Сочувствуешь миссис Эрншо?

– Конечно. – Теперь уже покраснела Харриет, она решительно бросилась на защиту сестры. – Я не согласна с твоим отношением к Гэй, нельзя так просто прийти и все отобрать. Ты же дал слово, что ничего подобного не произойдет… и я поверила. – На мгновение в ее глазах появилось умоляющее выражение. – Филип, ты не человек на портрете…

– Его потомок.

– Это ничего не значит. – Но особенно большой уверенности в этом девушка отнюдь не чувствовала. – Ты все же другой – совсем другой! В ином случае я не… не…

– Не согласилась бы сегодня стать моей женой?

– Я согласилась стать женой мужчины, которым восхищаюсь. Если выгонишь Гэй из «Фалеза», я больше не буду восхищаться тобой.

– Никого я не выгоняю. Я всего лишь прошу освободить незаконно занимаемую мою собственность.

– Но днем мы пришли к общему мнению, что не хотим жить в этом доме. К тому же, по твоему признанию, у тебя много денег.

– Деньги тут ни при чем.

– Тогда что?

Доктор Дрю обошел всю комнату, рассматривая книги на полках, потом вернулся к Харриет, смерил ее взглядом с ног до головы, словно видел впервые и открыл для себя что-то новое и загадочное. Затем заговорил очень тихо, со странной вибрирующей нотой в голосе – и тенью мольбы в глазах.

– Ты… – сказал он. – Ты!