Текст книги "Любовная пытка"

Автор книги: Памела Дэффни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

11

Счастье! Блаженство! Безмятежность!

Никакими словами нельзя было описать состояние Хэлен, ее чувства, когда на следующее утро она проснулась, услышав звон будильника.

Всего два с половиной часа сна, а девушка чувствовала себя великолепно.

Хэлен зевнула и с наслаждением потянулась. Потом еще немного полежала, позволив себе понежиться в постели. При воспоминании о минувшей ночи на ее лице появилась улыбка.

Девушка вернулась в свою комнату около четырех. Николас сладко спал, и Хэлен с большой неохотой оставила его. Это было необходимо: девушка не хотела, чтобы ее связь с Ником стала для его племянниц случайным утренним открытием.

Девушка выбралась из постели, быстро надела джинсы, рубашку и пуловер. Она умылась и причесалась, немного задержавшись у зеркала: глаза ее были широко раскрыты и сияли от счастья. Хэлен загадочно улыбнулась, подумав о своей волшебной тайне, глубоко вздохнула и вышла в коридор.

Дверь в комнату Николаса со скрипом приоткрылась.

Девушка не удержалась от соблазна заглянуть в нее. Он лежал на боку, одной рукой обнимая подушку. Хэлен ужасно захотелось скользнуть к Нику под одеяло, снова любить его и быть любимой. Она немного помедлила, потом вошла в комнату и легонько поцеловала его.

– Сегодня вечером, – пообещала девушка Николасу и себе.

Хэлен начиняла индейку, когда на кухне появилась заспанная Дотти, кутаясь в ночную рубашку.

– А что ты делаешь?

– Готовлю праздничный обед. Потом у меня не будет времени. Кроме того, мне нужно сделать клюквенное желе и сладкие пирожки.

– Столько всего? – удивилась Дотти.

– Конечно. Это же День Благодарения, – девушка засунула индейку в духовку, повернулась и обняла Дотти. – Иди разбуди Пэтси. Мне нужна ее помощь. У нас очень много дел.

Им пришлось проехать три раза, чтобы перевезти и раздать все сено. Когда Хэлен, девочки и Брайан вернулись в конюшню, было уже одиннадцать.

– Зайдешь на тыквенные оладьи? – пригласила Хэлен Брайана. Тот согласился.

– Я слышал, ты собираешься пойти на танцы с моим братом? – спросил парень Пэтси.

Девочка застенчиво улыбнулась:

– Люк меня пригласил.

– А что за танцы? – поинтересовалась Хэлен.

– Они называют их «Снежный ком», – сообщил Брайан. – Это рождественские танцы для старшеклассников.

– Здорово, – сказала девушка. – И когда это будет?

– Через пару недель.

– В таком случае, Пэтси, тебе нужно обзавестись красивым праздничным платьем, – сказала Хэлен.

Девочка беспомощно улыбнулась и пожала плечами.

– Наверное.

– Брайан, – вмешалась Дотти, – Дейви говорит, что у тебя много лошадей. Можно, я как-нибудь приду посмотреть на них?

Дейви был одним из братьев Брайана – ровесник Дотти. Тот кивнул.

– Конечно можно. Заходи как-нибудь после школы.

Брайан выпил две чашки кофе и съел пять тыквенных оладий, пока Хэлен раскатывала тесто для сладких пирожков, а Пэтси под ее руководством делала клюквенное желе.

Девушке хотелось все бросить и взбежать наверх, к Нику, но что-то ее удерживало.

Ей было интересно, о чем он сейчас думает, что чувствует.

А вдруг он жалеет о случившемся? Николас так долго и решительно сопротивлялся! Хэлен никак не могла унять ноющего беспокойства в своей груди. Проснувшись, она и не думала об этом. Теперь, спустя четыре часа, девушку охватило необъяснимое волнение.

На кухне появилась Дотти.

– Дядя Ник хочет чашку кофе. Я сказала ему, что сварю и принесу, а он ответил, что сам спустится.

Хэлен подняла глаза: Николас стоял на лестнице.

Он не улыбался. Просто стоял, опираясь на костыли и глядя на нее. По взволнованному выражению его лица девушка поняла, что Николас тоже охвачен беспокойством и тревогой. Все ее сомнения развеялись как дым. Она так любила его! И вот наконец судьба дала ей шанс это доказать, сделать любимого человека счастливым.

– Ник? – мягко произнесла девушка. Ее глаза говорили: «Добро пожаловать, любимый. В мое сердце. В мою жизнь».

Николас поколебался, облизнул губы и спустился на одну ступеньку. Потом тоже смущенно улыбнулся.

Хэлен обуяла радость, ей хотелось громко засмеяться, затанцевать или сделать еще какую-нибудь глупость. Ей захотелось подойти к Николасу, обнять, поцеловать.

Но вряд ли ковбой одобрил бы такое бурное проявление эмоций: он такой скрытный и не станет трубить на весь свет о своих чувствах. Поэтому Хэлен ничего не сказала, только глаза и улыбка выдавали ее радость.

Девушка слегка подтолкнула ногой стул и поманила Николаса испачканной в муке рукой.

– Проходи. Садись.

Николас прихрамывая обошел стол. Дотти налила ему чашку кофе, и он сел, попивая горячий напиток и поглощая оладьи, пока Брайан рассказывал, как хорошо они накормили скот.

– Прекрасно. – Николас одобрительно взглянул на своих племянниц и на Хэлен.

Девушка вымыла руки, перешагнула через Сью, которая играла на полу со своими куклами, и подошла к столу. Потом как можно более небрежно взяла со стола чашку Николаса и снова наполнила ее. Отпив небольшой глоток, Хэлен поставила чашку на место.

На какое-то мгновение рука ковбоя задержалась на столе. Затем он осторожно поднял чашку и, поднеся ее к носу, вдохнул аромат крепкого кофе. Девушка стояла рядом, глядя на него. Ник коснулся края чашки губами, отпил именно там, где отпила она, и взглянул ей прямо в глаза.

– Как ты думаешь, Хэлен, клюквенное желе уже готово? – спросила Пэтси.

– Что? – Хэлен обернулась. – Сейчас посмотрю.

Николас продолжил разговор с Брайаном. Вот он обнял Сью, которая подошла и прислонилась к нему. Вот он почесал подбородок.

Но куда бы она ни пошла, что бы она ни делала, Хэлен все время чувствовала на себе взгляд его темных глаз. Еще несколько часов, уговаривала себя девушка, и она сможет прикоснуться к нему губами.

Хэлен быстро поняла, что для Николаса и его племянниц День Благодарения не был особенным праздником.

На прошлой неделе, когда она спросила Николаса, в какое время лучше отметить памятный день – днем или вечером, он ответил: «А какая разница?»

– Я хочу все сделать так, как вы привыкли, – девушка пыталась узнать побольше о традициях его семьи.

– Я привык кормить скот и есть консервированную тушенку.

– В День Благодарения? Но дед, конечно…

Николас пожал плечами.

– Последние пару лет нас приглашали в гости, и Юлиус не отказывался. Так что мне все равно.

– Зато мне не все равно, – заявила Хэлен. Пэтси и Дотти тоже не проявили должного энтузиазма.

– Мы могли бы поесть гамбургеров и пойти погулять, – предложила Дотти.

– Нет. Я собираюсь приготовить праздничный обед, – сказала Хэлен. – А вы будете мне помогать. Все. Это часть праздника. И это очень важно.

Девушка не была обескуражена их равнодушием. Нужно время, чтобы оценить прелесть такого праздника, как День Благодарения, философски сказала она себе… Время и тепло любви, которое может дать только семья.

Насколько девушка помнила, в каком бы уголке мира ни находилась ее семья, все члены ее всегда соблюдали эту чисто американскую традицию, пусть даже не всегда традиционным способом.

В Мехико на День Благодарения они ели индейцу, в Бангкоке – цыпленка и поджаренные каштаны.

Но если праздничный стол менялся, то волшебство этого дня оставалось неизменным. Родители Хэлен всегда говорили, что этот праздник – день, в который надо с благодарностью вспоминать прошлое, с надеждой смотреть в будущее и, что самое главное, благодарить Господа Бога за тепло и доброту, любовь и понимание тех людей, которые тебя окружали.

В этом году она отмечает День Благодарения с Николасом и девочками. Им пятерым будет непросто стать настоящей семьей. Однако постепенно они сближались, и девушка благодарила за это Бога. Минувшая ночь любви – это большой шаг в будущее.

Хэлен достала серебро своей бабушки и посадила Дотти и Сью чистить его. Одновременно девочки вместе с Николасом смотрели футбол. Потом она достала слегка запылившиеся бокалы для вина и лимонада и попросила Пэтси помыть их.

– А потом ты поможешь мне постелить скатерть и разложить салфетки.

– В столовой? – удивилась Пэтси. – Но это так хлопотно!

– Ну, что ж, – бодро ответила Хэлен. – Поверь мне, праздник этого стоит!

Пока Пэтси мыла стаканы, девушка решила поговорить с ней.

– Я не знала, что тебя пригласили на танцы. Какое платье ты хочешь надеть?

– Не знаю, – потупилась Пэтси.

Хэлен коснулась ее плеча.

– Ты не хочешь идти? Тебе не нравится Люк?

Девочка вздернула голову.

– Конечно он мне нравится! Я только… только… – Она замялась. – Я не знаю, долго ли мы будем жить здесь.

– Почему же нет? – ласково спросила девушка.

Пэтси опустила голову.

– Так у нас никогда не было, – прошептала она.

Хэлен захотелось обнять девочку, прижать ее к себе и успокоить, сказать ей: «Зато теперь будет. Мы станем настоящей семьей».

Но она пока не могла так сказать.

Не сейчас.

Она должна сказать это вместе с Николасом. А для этого им надо наладить отношения между собой. Начало уже было, но… Их любовь еще слишком юная, слишком ранимая, слишком хрупкая.

«Не клади самое тяжелое седло на только что прирученную лошадь», – любил повторять Юлиус.

А пока Ник не готов…

– На Рождество ты будешь здесь, – твердо сказала Хэлен спустя минуту. Это она, по крайней мере, могла обещать наверняка… – Мы поедем в город, и я помогу тебе выбрать платье. А если мы не найдем что-нибудь особенное, то купим ткань, и ты сама сошьешь платье.

– А… что, если я все испорчу? – обеспокоенно спросила Пэтси.

Хэлен улыбнулась.

– Я думаю, ты себя недооцениваешь. Кроме того, если ты сошьешь что-нибудь не так, то всегда можешь распороть это и попробовать снова. Ну, что ты скажешь?

– Спасибо, – тихо произнесла девочка, и застенчивая улыбка осветила ее лицо. – Большое спасибо, Хэлен!

Все было готово. Пэтси разминала картошку. Клюквенное желе застыло и уже стояло на столе рядом с зелеными бобами и фруктовым салатом. Старый фарфор и отлично начищенное серебро блестели.

Наконец Хэлен объявила, что можно резать индейку, и позвала Николаса.

Он приковылял на кухню.

– Что такое?

– Ты должен разрезать индейку.

Николас в ужасе посмотрел на Хэлен:

– Я не умею! Я никогда… – протянул ковбой, явно желая улизнуть от почетного поручения.

Однако Хэлен не собиралась предоставлять ему такую возможность. Уж если у него нет своих традиций, то никогда не поздно перенять чужие.

– Юлиус всегда резал индейку, – тихо сказала девушка и протянула Николасу нож. Ковбой поколебался, потом отставил костыли в сторону и взял его. – Хочешь, я прочитаю тебе об этом из кулинарной книги? – с усмешкой предложила Хэлен.

Он приподнял бровь.

– У тебя есть такая книга?

Девушка показала на новые книжные полки, которые Ник сам помог ей повесить на кухне.

– Ну, давай, – сердито согласился ковбой.

Хэлен взяла книгу и начала читать. В ней даже были картинки, и девушка показывала их Николасу по ходу текста.

Девочки подошли посмотреть, как Ник справляется с выпавшим на его долю испытанием.

Он скорчил недовольную гримасу.

– Только зрителей мне здесь не хватает.

– А у тебя хорошо получается, дядя Ник, – похвалила его Дотти.

Сью схватила маленький кусочек мяса и отправила его в рот.

– Вкусно! – сказала она, еле шевеля языком.

Николас легонько стукнул ее вилкой по пальцам.

– Не таскать, – нарочито сурово произнес он. – Ты попалась на воровстве, значит, тебе придется мыть посуду!

Сью вытаращила глаза.

– Правда?

Он кивнул.

– Это традиция.

– Ну что, закончил? – спросила Хэлен, глядя на большое блюдо с мясом. – Прекрасно. Но еще придется потренироваться.

– А когда будет следующая индейка?

– На Рождество, – пообещала девушка. – А потом на следующий День Благодарения. И еще следующий. – Хэлен вопросительно посмотрела на Николаса. – Верно? – тихо спросила она и улыбнулась.

Ковбой немного растерялся, помялся, потом тоже смущенно улыбнулся.

– Рассаживайтесь, малышня! Пора обедать, – сказал он, положив руку на плечо Сью.

Николас никогда не чувствовал, что День Благодарения – это праздник.

Теперь он поверил в это. Благодаря Хэлен.

Ему так не хватало ее утром после того, как девушка ушла. Николас хотел задержать ее, остановить. Но не рискнул. Не посмел.

То, что они испытали минувшей ночью, было удивительно, великолепно, потрясающе, даже более прекрасно, чем он мог себе представить. Слишком прекрасно, чтобы длиться вечно.

А что, если она уже раскаивается во всем? Что, если…

Тревожащие душу сомнения маленькой льдинкой застыли где-то внутри.

Даже если Хэлен, как и он, наслаждалась каждым моментом этой ночи любви, он все равно не мог заставить ее остаться. Нужно было считаться с девочками. А Николасу не хотелось, чтобы девушка чувствовала себя неловко перед ними. Если бы Дотти или Пэтси, или Сью застали их врасплох, то это могло бы все разрушить.

Жизнь Николаса совершенно изменилась. Изменилась с тех пор, как Юлиус оставил ему половину ранчо. Ковбой был очень рад. Да и кто бы не обрадовался на его месте? И все-таки в глубине души он боялся.

Вместе с наследством появилась хозяйская ответственность, необходимость самому принимать решения и претворять их в жизнь. Словно ему подарили самую лучшую дикую лошадь в мире – и Николасу предстояло объездить ее. И только у него стало что-то получаться, как судьба даровала ему прекрасное хрустальное украшение, говоря: «Вот, лови. Да держи покрепче. Этотоже твое».

Этобыла Хэлен – самый прекрасный человек, который когда-либо входил в его жизнь. Самая красивая. Самая добрая. Самая желанная.

Николас знал, что должен быть осторожен. То, что произошло между ними прошлой ночью, было таким хрупким, почти неуловимым, неосязаемым. Девушка призналась ему в любви. Но секс и любовь – не одно и то же, по крайней мере для него. Эта ночь была большим, чем секс. Хэлен заставила его почувствовать… Ковбой боялся произнести эти слова.

Он надеялся, что девушка поднимется к нему, когда покормит скот. Но вместо нее появилась Дотти с кучей новостей о коровах и о приготовлениях к празднику. Николас понял, что у Хэлен масса дел и она вряд ли сможет подняться к нему, даже если захочет.

В конце концов соблазнительные запахи и тихий смех, раздающийся на кухне, выманили его из комнаты. Николасу до боли захотелось увидеть Хэлен, ее лицо, ее глаза, проверить ее чувства. Да и свои собственные тоже.

Голубые блестящие глаза и приветливая улыбка сказали ковбою все, что он хотел знать. Вдобавок прикосновение губ девушки к краю его кофейной чашки, как тихое приглашение сделать то же самое. В этом жесте было обещание. Весь день Николас чувствовал ее тепло, заботу и ждал следующей ночи.

А пока все шло своим чередом, и Хэлен вовлекала его и девочек в волшебный мир семьи, отмечающей День Благодарения, в мир, который знала с детства.

Теперь они сидели за столом, покрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, уставленным праздничными яствами, нарядные, веселые, с радостью в глазах. Николас посмотрел на улыбающуюся Хэлен.

– Хочешь прочесть молитву, Ник? – спросила она.

Слова застряли у него в горле, словно он только что проглотил половину индейки. Стеснительность словно парализовала его.

– Лучше ты, – пробормотал он.

Хэлен склонила голову.

– Господи, благослови нас и твои дары, которые мы получаем щедростью твоей. – Она обвела глазами стол, затем посмотрела на девочек и Николаса. – Мы особенно благодарим тебя за то, что ты дал нам друг друга, – продолжала девушка. – Помоги нам сохранить все это. Пожалуйста, дай нам мужество быть тем, кем ты хочешь нас видеть. Аминь.

Только после уговоров девочки пошли спать. Сначала Сью, потом Дотти и наконец спустя полчаса – Пэтси.

Никто не хотел покидать уютную гостиную, теплый очаг, возле которого они весело и непринужденно болтали весь вечер. Хэлен была счастлива – праздник прошел так, как она хотела, и вот она осталась с Николасом наедине.

Хэлен надеялась, что он тоже будет этому рад. Однако, как только Пэтси пошла наверх, ковбой торопливо поднялся, зевнул и произнес:

– Думаю, мне тоже пора ложиться спать.

Хэлен, проглотив обиду, молча смотрела, как он гасит свет и ковыляет к себе.

Николас закрылся в спальне. Увидев запертую дверь, девушка почувствовала, что у нее перехватывает горло и что где-то внутри начинает расти тупая ноющая боль. Хэлен повернулась и пошла в ванную.

Лежа в горячей воде, она убеждала себя, что все в порядке, ничего не случилось, просто Ник устал и у него нет желания. Вода постепенно остывала. Хэлен встала и завернулась в полотенце. Она вспомнила стройное мускулистое тело Николаса, его запах, упругость его кожи, тепло его губ. Хэлен закусила нижнюю губу, с трудом удерживаясь, чтобы не произнести его имя, рвущееся прямо из сердца. Она так сильно желала его. И сегодня еще сильнее, чем вчера.

Однако девушка не хотела идти к нему сама.

Она надела ночную сорочку и стала расчесывать волосы, печально глядя на себя в зеркало. Всего лишь несколько часов прошло с тех пор, как она, сияя от счастья, ощущала в себе удивительную, головокружительную тайну.

А какая тайна у нее теперь?

Хэлен вышла в темный коридор, обходя каждое темное пятно, более или менее похожее на Кейта. Возле двери в комнату девочек она задержалась, затем вошла. Дети уже крепко спали.

Хэлен услышала легкий шум и повернулась.

В дверях стоял Николас.

На этот раз он был без костылей и опирался рукой о дверной косяк. По его лицу ничего нельзя было прочесть. Ковбой, прихрамывая, подошел к ней, глядя на спящих девочек.

– Спасибо, – тихо прошептал он. – Ото всех нас.

Его мозолистые пальцы коснулись ее щеки. Хэлен улыбнулась и взглянула ему прямо в глаза.

– Пожалуйста.

Ладони Николаса скользнули вверх по ее рукам, притягивая девушку ближе. Потом ковбой потянул ее в коридор. Хэлен не сопротивлялась.

– Прошу тебя, – шептал он, зарывшись лицом в ее волосы. – Пойдем ко мне.

Хэлен положила свои ладони на плечи Николаса и, поднявшись на цыпочки, нежно коснулась губами его губ. Потом вздохнула и прошептала:

– Пойдем.

12

Их любовь была безмолвной, но страстной, необузданной и нежной.

Идеальное завершение идеального дня.

Затем Хэлен уютно устроилась в объятиях Николаса: голова ее покоилась у него на груди, рукой она ласкала его бедро. Девушка приподнялась на локте и легонько поцеловала впадинку на его шее.

– В моей жизни, – сказала Хэлен, – было несколько удивительных Дней Благодарения. Но этот самый лучший.

Его рука нежно ласкала ее щеку, теплое дыхание шевелило волосы.

– Для меня этот праздник тоже самый лучший, – прошептал Ник минуту спустя.

– Это мой любимый праздник, – продолжала девушка. – Я любила это незабываемое ощущение любви, неповторимое чувство единения. Я чувствовала это с детства. Неважно, где мы были – в Мехико, в Ливане или в Испании, – мои родители всегда отмечали этот день. Каждый год он получался разным, но суть его всегда оставалась все той же.

– Для меня он всегда был одинаковым, – как-то сердито пробормотал Николас.

Хэлен почувствовала его напряжение, подняла голову и заглянула ему в глаза.

– Расскажи, – тихо попросила она.

Николас покачал головой.

– Теперь это не имеет значения.

Девушка уткнулась подбородком в его грудь и погладила рукой по голове.

– Имеет, Ник, имеет.

Ковбой сжал губы, глядя на Хэлен из-под полуприкрытых век. Его лицо внезапно стало строгим и холодным.

Девушка чувствовала, что в нем происходит внутренняя борьба. Наконец он вздохнул и покрепче обнял Хэлен.

– Ты хочешь знать, как я отмечал День Благодарения в детстве?

– Да, – девушка потерлась щекой о жесткую поросль на его груди.

– Мы жили бедно. Все, что оставалось у моей матери от платы за квартиру, она тратила на еду, надеясь, что мой чертов старик пришлет что-нибудь, чтобы можно было отложить на праздник. А он не присылал. Матери приходилось экономить буквально на всем, отказывать себе ради меня и Лиззи. Праздничный стол был у нас более чем скромным. Иногда индейка или цыпленок, а однажды мы ели оленину, которой нас угостила соседка. И каждый раз мы ждали и надеялись, что придет отец. Он всегда обещал прийти. – Николас прикрыл глаза рукой. – Я выбегал на дорогу посмотреть, не идет ли он, привык стоять там, высматривая его, ожидая. Ожидая его, понимаешь? Рассчитывая на него. – Голос Николаса стал яростным. – И в конце концов мне приходилось возвращаться домой одному. Мама и Лиззи стояли на крыльце и тоже ждали с надеждой и печалью в глазах. Мать лишь качала головой, но ничего не говорила. Она никогда ничего не говорила. – Голос Николаса сорвался, его пальцы сжимались и разжимались. Он сел, обхватил руками колени и опустил на них голову.

Девушка нежно коснулась колена Николаса и провела рукой по коже, заросшей жесткими волосками, растирая напряженные мышцы. Ковбой медленно поднял голову и задумчиво посмотрел в залитое лунным светом окно, любуясь тихо падающим снегом. Хэлен прижалась головой к коленям Ника, обняла их и почувствовала дрожь его тела. Перед ее мысленным взором одна за другой проносились картинки: лица, полные надежды и ожидания, сменяющихся разочарованием и покорностью.

– Я не хочу причинить кому-нибудь такую же боль, – с дрожью в голосе произнес Николас.

– Я знаю, – успокоила его Хэлен, лаская и целуя. – Ты не сделаешь этого. Я верю в тебя, Ник. Я люблю тебя.

Ковбой повернулся и взглянул на нее. Девушка нежно провела пальцами по его щеке. Николас поймал ее руку и прижался губами к ладони.

– Я хочу тебя, – прошептала Хэлен, прижимаясь к нему.

Николас откинулся назад и притянул девушку к себе.

– Я тоже хочу тебя, – отозвался он.

Они любили друг друга снова и снова. Хэлен наслаждалась каждой секундой этой восхитительной ночи: его поцелуями, полными страстного желания, трепетной дрожью его пальцев, ласкающих ее разгоряченную плоть, тяжелыми и сильными толчками его тела.

А потом, когда уставшие, но умиротворенные, они лежали, сжимая друг друга в объятиях, Хэлен тихо прошептала последнюю благодарственную молитву этому дню.

Когда Хэлен проснулась, было еще темно. Девушка немного полежала, стараясь понять, где она находится. Потом уловила какое-то шуршание.

– Ник?

– Ш-ш! Спи.

– Но уже… – девушка посмотрела на светящийся циферблат часов, – больше пяти. Сейчас придет Брайан. И Дотти…

– Я сам все сделаю.

– Но твое колено…

– Оно уже не болит. Не могу же я вечно валяться в постели. Нужно и поработать.

– Но…

– Никаких «но», Хэлен. Я не буду сидеть без дела!

Николас застегнул рубашку, заправил ее в джинсы, потом подошел к девушке и быстро чмокнул в лоб.

– Я все смогу, если захочу, – тихо сказал он и повернулся к двери.

Хэлен спрыгнула с кровати.

– Я иду с тобой.

– Но…

Она улыбнулась и покачала головой.

– Никаких «но», Ник! – Это был единственный способ присмотреть за ним.

Девушке не потребовалось много времени, чтобы понять, что Николас слишком рано встал с постели. Она наблюдала за тем, как он, прихрамывая, помогал Брайану загружать тюки в прицеп, и едва удерживалась, чтобы не отругать его за упрямство: Хэлен не хотела упрекать Ника перед Брайаном и Дотти. Черт бы побрал этого упрямого ковбоя, думала она, его ноге нужен покой!

К тому времени, когда они закончили кормить скот, Николае очень устал, поэтому девушка без особых усилий выудила у него обещание остаток дня провести в постели.

– Ты можешь почитать Сью или поиграть с Дотти в шахматы, пока мы с Пэтси будем в городе.

– Ты можешь почитать книгу о лошадях, – вставила Дотти.

Не так давно девочка нашла несколько книг Юлиуса о коннозаводстве и проводила целые часы, погрузившись в их изучение.

Хэлен улыбнулась:

– Неплохая идея, – сказала она. – Ну, мы поехали. Увидимся за обедом.

По дороге в город Пэтси едва ли сказала пару слов. Однако Хэлен понимала, что сдержанность девочки, ее спокойная манера вести себя, осторожность и отсутствие энтузиазма – всего лишь средства защиты. Пэтси была уже достаточно взрослой, чтобы познать и разочарование, и потерю любимого человека, и страх перед завтрашним днем. Хэлен так хотела оградить девочку от этого страха, неуверенности, научить ее надеяться на лучшее, верить в будущее, верить людям.

В Блаф Спрингс было три магазина готовой одежды. Они объехали все, но не нашли ничего подходящего.

– Значит, тебе придется сшить платье, – заявила Хэлен и повела Пэтси смотреть ткани и выкройки.

Здесь им повезло больше. Они нашли выкройку платья с подходящим лифом, завышенной талией и пышной юбкой, которая будет расширяться в танце. Для этого платья Хэлен выбрала темно-зеленый бархат и блестящую, гармонирующую с ним тафту.

– Это то, что надо, – уверенно сказала она.

В глазах Пэтси появился панический страх.

– Я никогда не видела бархата, – прошептала она. – Или тафты…

– Тебе не нравится?

Пэтси покачала головой.

– Нравится, очень нравится, но…

– Никаких «но», – улыбнулась Хэлен. – Нравится – значит берем.

– Он… он же очень дорогой! – Это был последний протест Пэтси.

– И стоит каждого цента, – отрезала Хэлен, направляясь к кассе.

Продавщица отмерила бархат, потом с любопытством посмотрела на Пэтси.

– Ты племянница Николаса Лэнджа? Меня зовут Бетти Велис. Моя дочь, Керри, тоже идет на танцы. Вы хорошо шьете? – спросила она Хэлен.

– Швея у нас Пэтси. А я буду лишь моральной поддержкой.

Бетти Велис улыбнулась девочке:

– Молодец. – Она упаковала ткань и швейные принадлежности. – А на танцах вы тоже будете моральной поддержкой? – Бетти посмотрела на Хэлен.

Девушка повернулась к Пэтси.

– Как ты думаешь?

– Ты хочешь пойти? – спросила девочка деланно равнодушным голосом.

– Очень хочу, – твердо ответила Хэлен и улыбнулась продавщице: – Мы обязательно придем.

– Танцы? – Николас встал как вкопанный посреди покрытого снегом пастбища. – Ты сказала, что нам надо пойти на танцы вместе с Пэтси? Господи, да я же никогда не ходил на танцы, даже когда учился в школе!

– Тебе не придется танцевать, – успокаивающе произнесла Хэлен, взяв его за руку. Они направлялись к маленькой роще за рождественской елкой. – Мы постоим в сторонке, выпьем пунша и по-улыбаемся, – добавила девушка.

Николас недоверчиво фыркнул и, прихрамывая, пошел дальше.

– А ты бы хотел остаться дома и поиграть с Дотти в шахматы?

– Я бы и остался, – заявил он, лукаво улыбаясь. – Чтобы заняться более интересными делами, чем игра в шахматы.

Хэлен сделала вид, что напряженно размышляет.

– Да? Может, ты хочешь почистить серебро? Или почитать книги о коннозаводстве?

– Холодно, – покачал головой Николас. – Попробуй еще раз. Думаю, у тебя это получится. – Его пальцы нежно пожали ее руку.

Девочки убежали далеко вперед, хохоча, играя в снежки. Рощица была недалеко от дома, по правую сторону дороги. Хорошо, что елку не придется тащить издалека, подумала Хэлен.

– Нашла! – завопила Дотти, показывая на елку в два раза выше нее.

– Я тоже, – закричала Сью, крепко обнимая маленькую кривобокую елочку.

– А может быть, эту? Или эту? Или ту. – Дотти и Пэтси бегали по лесу, показывая то на одну елку, то на другую.

Николас прислонился к ограде и притянул Хэлен к себе. Его дыхание касалось пряди ее волос, выбившихся из-под капюшона.

– Как ты думаешь, они когда-нибудь выберут? – спросила девушка ковбоя.

Николас откинул ее капюшон, погладил по голове и легонько куснул за ухо. – Это меня как-то мало волнует.

Хэлен это волновало еще меньше. Она уютно устроилась в объятиях Николаса и молча наблюдала, как девочки носятся среди деревьев.

– Пусть решит дядя Ник, – наконец заявила Пэтси.

Ее сестры согласились.

– Я? Да я же ничего в них не понимаю!

– Давай, дядя Ник, – подтолкнула его Дотти, – выбирай елочку.

– И не обращай внимания на те, которые выбрали мы, – добавила Сью. – Они останутся на будущий год.

Будущий год…

Сью произнесла эти слова так уверенно, что Хэлен захотелось крепко обнять девочку, прижать ее к себе. Она посмотрела на Николаса. А он – на нее. В его глазах было что-то бесконечно печальное.

Ковбой медленно кивнул, взял пилу, которую протягивала ему Дотти, и принялся за дело.

Елку тащили все вместе за ветки. Потом девочки опять убежали вперед. Стало смеркаться. На западе заходило пурпурно-красное солнце, а на востоке вечер окрасил небо в темно-фиолетовые тона. Чуть выше линии горизонта Хэлен увидела одинокую вечернюю звезду. Внизу, в темноте, вырисовывались неровные силуэты деревьев, припорошенных розоватым сейчас снегом. Девочки весело играли в снежки, заталкивая друг друга в сугробы.

Хэлен улыбнулась, почувствовав на своем плече руку Николаса.

– Хочешь, я тебе помогу? – предложила девушка.

Ковбой тащил елку всю дорогу. Он улыбнулся:

– Небольшая поддержка не помешала бы. Один маленький поцелуи прибавит мне сил.

Хэлен обвила руками его шею и подняла чуть приоткрытый рот к его губам.

– Я тоже так думаю.

Если освещенный светом звезд заснеженный горный склон был сказочной декорацией, сотворенной самой природой, то спортзал средней школы в Блаф Спрингс, украшенный для праздника «Снежный ком», был сказочной декорацией, созданной руками человека. На невидимых нитях мерцали глянцевые белые и сделанные из фольги снежные хлопья, отражающие радужное сияние светильников. Старинные сани, нагруженные нарядно упакованными подарками, стояли в углу. А посреди большого зала красовалась рождественская елка, освещенная сотнями разноцветных огней.

– Я так боюсь! – призналась Пэтси.

– Не надо, – улыбнулась Хэлен. Они стояли в фойе, ожидая, пока Люк повесит их пальто. – Ты здесь самая красивая. – Хэлен поправила локоны Пэтси, блестящим темным покровом лежащие на зеленом бархате.

– Ты действительно думаешь, что платье хорошо смотрится? – беспокоилась Пэтси. – Не… самодельно?

– Можно подумать, что Кристиан Диор прострочил швы на своей машинке.

Пэтси хихикнула, потом повернулась к Николасу.

– А ты как думаешь, дядя Ник?

– Если бы я умел танцевать, я бы дрался за право пригласить тебя на танец, – галантно ответил тот.

Пэтси импульсивно обняла его.

– Я люблю тебя, ты бываешь таким смешным! – заявила девочка.

Николас моргнул, немного ослабил ворот своей белой накрахмаленной рубашки, потом скорчил девочке рожицу.

– Возможно. Иначе я сидел бы дома и играл в шахматы.

Появился сияющий Люк в элегантном смокинге и плиссированной белой рубашке.

– Ты готова?

Пэтси кивнула и подала ему руку. Люк увлек девочку танцевать.

Хэлен взглянула на Николаса. Он смотрел на Пэтси напряженно и задумчиво. Девушка тронула своего спутника за рукав.

– Ник?

– Мм?.. – Он кивнул головой, удерживая ее руку в своей. – А, да. Все нормально.

Хэлен сделала забавное открытие: если в маленьком городке вы кого-то не знаете, то на празднике познакомитесь почти со всеми. Бетти Велис представила ее некоторым учителям и родителям.

Первой была учительница Дотти. После первого же танца она приклеилась к Николасу. Лучезарно улыбаясь, дама повисла у него на руке.

– Я учительница английского языка у вашей племянницы Дотти. Меня зовут Арлетта Спрак. У этой девочки такая светлая голова, мистер Лэндж, – трещала она.