Текст книги "Мудрый Исправитель Недостатков"

Автор книги: Пал Бекеш

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
равносильная концу света

Грозное черное кольцо вплотную сомкнулось вокруг Мастера и помощника. Стянутая кожаным шнурком косица и рыжая шевелюра, сперва потускневшая в грязно-оранжевую, а затем и вовсе поседелая, исчезли под навалившейся на них черной громадой Бидонов.

Помощник распластался на полу. На него взгромоздились трое. Они пока что стояли спокойно, но, готовясь прыгать, разминали колени, постукивали коваными подошвами сапог.

Шею Мастера обхватили три пары безжалостных рук. Они еще не взяли упрямца в тиски, но примерялись, как бы пожестче сдавить хватку.

– Даю тебе последний шанс! – шипел вожак бандитов. – Взвесь каждое свое слово.

– Не… стану… вас… пополнять… – прохрипел Мастер.

После чего в глазах у него потемнело.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
где вдруг вспыхивает надежда. Затем потухает, после чего и вовсе исчезает насовсем

– Бита, Бука, Бяка! – надрывался Бурбон Бидон. – Вы что, насмерть задушить его решили?!

– Но ты же сам велел выдавить из него согласие! – гулко огрызнулся Бяка.

– Согласие, а не дух вон! Если его прикончить, кто пополнит нашу численность? А ну, живо ослабить хватку! И вы – Баран, Барон, Бык, слезьте с этого прислужника или кто он там есть!

– Я-то думал, у тебя слово не расходится с делом! – проворчал Буран.

– Уж очень ты у нас сердобольный, Бурбон! Будто и не железный, – неодобрительно буркнул Барон.

Но тем не менее младшие братья подчинились старшому.

Два тела неподвижно лежали на полу. Но постепенно Мастер и ассистент стали приходить в себя после основательной обработки черных братьев.

– Видишь, к чему ведет закоренелое упрямство? – укоризненно заметил Бурбон. – Мне насилу удалось вырвать тебя из рук моих братцев. Да оно и неудивительно, что они приняли ваш отказ близко к сердцу. А ведь у нас и в мыслях не было причинить вам зло. Лучше уж обождать, пока в тебе возобладает здравый рассудок и ты передумаешь.

Мудрый Мастер не в силах был слова вымолвить – горло распухло от железно-бидонной хватки. Поэтому он молча тряхнул головой.

– Как это – нет? – воскликнул главный бандит, пытаясь скрыть злобу. – Знаешь что? Допустим, мы стоим в очереди. Причем первыми. И покуда наша просьба не будет удовлетворена, ты не сможешь исправить ни единого недостатка, восполнить ни одного пробела – ничего-ничегошеньки не сумеешь сделать.

– На это вы пойти не посмеете! – простонал ассистент.

– Вот как? – развернулся к нему Бурбон Бидон. – Неужели найдется кое-что нам не под силу?

– Помощь нуждающимся для Мастера – все равно что вода для рыбы или воздух для птиц. Если лишить его этой возможности, он погибнет, задохнется, иссохнет от горя.

– Вот и славно! – обрадовался Бурбон. – Спасибо, что просветил.

– Что же я, глупей, наделал! – схватился за голову ассистент, и из глаз у него покатились слезы.

– Ты далеко не глупей, просто всегда готов помочь ближнему. Придется тебя отблагодарить. Пусть только хозяин твой передумает, а тогда…

Затем он обратился к Мастеру:

– Значит, договорились обождать. И то правда, к чему горячку пороть? Я смотрю, ты уже малость поутих, а интересно, что ты запоешь через неделю, месяц, а то и через год. На коленях будешь умолять, чтобы мы позволили пополнить нашу численность. А мы смилостивимся над тобой и позволим. Но до тех пор – подстраховки ради – возьмем тебя под стражу. И окрестности тоже. Ни один одноглазый сурок, ни единая муха о пяти лапках, ни потерявшая домик улитка – никто не проберется, за это я тебе ручаюсь! Варись в собственном соку, а как размягчишься – дай знать. Ну а если не размягчишься, гний заживо, за неимением недостатков для исправления.

Вожак свистнул, и братцы-бидоны, брякая, звякая, стали строиться. Грозная черная масса была похожа на армию, готовую выступить в поход.

Бурбон Бидон прошелся вдоль шеренги, с довольным видом оглядывая братьев, а затем скомандовал:

– Перекрыть все три дороги, ведущие к дому! Да так, чтобы ни пушинка одуванчика, ни обрывок паутины, ни намек на мысль сюда не проскользнули. Понятно?

– Понятно-нятно-ятно! – дружно отозвались братья.

– Я останусь здесь. Если заметите что подозрительное – немедленно доложить. Если упрямец смягчится – свистну. Ясно?

– Ясно-ясно-я-ясно!

– Низкие Бидоны направо, высокие – налево, средние – в середину! Запе-вай!

Отряд распался натрое и четко зашагал под звуки марша. Размахивая обеими руками, Бидоны ударяли себя по голове, кованые сапоги жестко отбивали ритм, сотрясая холм, оглушительно гремело пение:

 
Вперед! – командует Бурбон,
И все мы делаем, как он.
Грохочут сапоги и громыхают шлемы,
Сплошною черной ратью
Готовы к бою все мы!
БУМ-ТРАМ-БАМ-ТАРАБАМ,
БЕЙ ПО СПИНАМ, БЕЙ ПО ЛБАМ!
Хоть мы, Бидоны, – не бетонные;
Но наша силушка огромная.
Бидонам лучше не вставайте поперек дороги,
Иначе живо обломаем руки-ноги.
Э-гей, крепче бей, злее будь, не жалей!
Докажи всему свету: сильней Бидонов нету!
 

Мерный топот сапог постепенно стих вдали.

Мудрый Мастер и совершенно поседевший за это время помощник, прислонясь друг к другу спинами, потерянно сидели посреди разгромленного дома.

Мастер совсем ослаб, не в силах был даже пошевельнуться. Все тело ныло от побоев, но это были сущие пустяки по сравнению с той болью, какую доставил ему внезапно раздавшийся рев мотора. Мастер мигом догадался, в чем дело. Черный бандит обыскал дом и обнаружил под навесом его любимого «Магуса».

Чуть погодя в проеме, зияющем на месте взломанной двери, Мастер увидел своего стального коня, в седле которого он прежде с таким наслаждением мчал по бескрайним дорогам, по вольным просторам, подставляя ветру лицо. Но теперь в седле «Магуса» сидел чужак – наглый Бидон с черной коробкой вместо физиономии.

Мудрый Мастер почувствовал, что надежда на благополучный исход угасла в нем окончательно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
где странники странствуют

Пока в доме Мудрого Мастера разыгрывались события, грозящие концом света, странники проделали долгий опасный путь.

Позади остались суровые утесы, мрачные холмы.

Путники преодолели даже долгую извилистую тропинку, которая вывела их к заснеженным горам.

Наконец путники вышли на ровную низину, которая упиралась в топкие болота.

Перебравшись через вязкие места, путники очутились в крикливой степи, поросшей знаменитой сгинь-травой. Стоило наступить на одну-единственную травинку – что в данных условиях неизбежно, если идешь по заросшей травой равнине, – и сгинь-трава издает явственный вопль: «Ай, больно!», отчего путник отскакивает в сторону, трава выпрямляется и, ощупывая поврежденную поясницу, кричит вслед вредителю: «Душегуб!»

И так – каждый миг, на каждом шагу, каждая травинка:

– Ой, как больно! Душегуб! – Прохожий, проворно перебирая ногами, хватаясь за голову, бежит, но надо бы не бежать, а лететь, летать же далеко не каждый умеет, а потому волей-неволей наступает на травинки, которые, не умолкая, стонут вослед: – Ай, как больно! Душегуб!

К тому времени, как путник добирается до края вопящей степи, шок ему обеспечен: уголки рта кривятся, глаза дергаются в нервном тике. Чувствительные натуры долгим обходным путем возвращаются к месту отправления, но и это не приносит облегчения: сгинь-трава частенько мерещится во сне, и путники, испытавшие подобные муки, просыпаются в поту, вскакивают с постели и в ужасе кричат:

– Прости, я не хотел! Прости меня, я нечаянно!

Однако Веник II, чудище отнюдь не косматое, Точное Время, Будильник без чувства времени, и Дырка вовсе не собирались сдаваться. Шли вперед неуклонно, летом и зимою, ночью и в полдень, через воды мелкие, средние, бездонные. С Веника опала вся листва, и теперь он совсем обнажился, у Будильника позеленели медные стрелки, весь медный корпус покрылся патиной, только Дырка остался как был. Конечно, может, он тоже изменился, но поскольку менялся он постоянно, изменения его не были столь уж заметны.

Бывали моменты, когда приятели теряли надежду добраться до цели, но всякий раз им удавалось подавить уныние. Устроят передышку, а затем – снова в путь.

Довелось им пройти через лес, где росли деревья-великаны – не в обхват: десятка два дюжих молодцев понадобится, чтобы с горем пополам ствол обхватить. Листья дубов – что твои простыни, капли росы, какие с них падают, – ежели вовремя не отскочишь, промочат до нитки, будто нырнул в глубокий омут.

Усталые, дали они друг дружке клятву идти до рассвета не останавливаясь. А чтобы поддержать бодрость духа, развлекали друг друга веселой беседой.

– Только бы отросла моя шерсть, уж я до смерти пугал бы всех и каждого… – говорил Веник II. – Достоин буду своего папаши, а то и превзойду его.

– Не испугаешься себя-то самого, ежели в зеркало невзначай глянешь? – подначивал его Дырка.

– Как знать… может, и напугаюсь, – отвечало чудище. – Да все лучше, чем слезы лить при виде собственного убожества.

– А вот если вернется ко мне чувство времени, то я до того точный стану, как мой двоюродный прадедушка из Лондона, старина Биг-Бен. Не меня придется устанавливать на рассветный час или к восходу луны, а наоборот, – мечтал Будильник. – И если Солнцу на закате чуть раньше захочется за горизонтом укрыться, взглянет напоследок на мой циферблат и пардону запросит. Придется ему минуту-другую повременить у небесной кромки, покудова не придет пора за горизонт скрываться.

– Не будет мешать тебе этакая точность? – осведомился Дырка. – Ты ведь к другому привык.

– Все лучше, чем эта непрерывная путаница. С ума можно спятить!

– Если узнаю наконец, кто я такой, – размышлял вслух Дырка, – покончу со своими странствиями. Вот ей-ей! Осяду где-нибудь насовсем. Где – без разницы, лишь бы в спокойном надежном месте, где нас много, где мы требуемся для пользы дела и где нас не беспокоят каждую минуту. Готов служить обычной дыркой в рыболовной сети или отверстием в дуршлаге.

– Дырка в сетке? Отверстие в дуршлаге? – ахнул Веник II. – Именно ты, кому довелось побывать ущельем между холмами?!

– Места не ахти какие шикарные, согласен. Но ведь душевное спокойствие дороже всего!

Тут и Будильник вмешался в беседу. Вскоре вспыхнул жаркий спор на тему: если есть выбор, то какая из двух возможностей лучше. Дырка высказался так: он спросил бы, какая из них хуже. Веник II заметил, что его очутившийся за границей дядюшка, несущий там службу по распространению злостных слухов, отмахнулся бы от проблемы запросто, сказав «ganz egal», что по-нашему означает: «что пес, что собака», иными словами «один – девятнадцать, другой – без одного двадцать, а все едино»…

…И тут обмен мнениями был прерван душераздирающими звуками.

Свирепое, утробное, повергающее в трепет рычание. Захлебывающийся, клокочущий хрип, сопровождаемый обильной пеной изо рта. Грозный рык, после которого пощады не жди. Примерно так можно описать эти звуки, от которых в жилах стынет кровь и перехватывает дыхание.

Дорогу путникам преграждали шесть массивных цельнометаллических субъектов, вместо головы у каждого – блестящий черный бидон, откуда и исходили все эти чудовищные звуки.

– О чем это вы тут трепались? – громыхнул один из Бидонов.

– Уж не на наш ли счет проезжались? – гулко подхватил другой.

– Не иначе как про нас языки чесали, – прогудел третий.

– Мы – нет, это не мы, не мы это… – пролепетал Будильник. Единственный из всех троих он нашел хоть какие-то слова, пусть даже не совсем подходящие: – Мынеохнет… охнемыэто…

– Если не вы, то кто же вякнул, что девятнадцать, мол, все равно что двадцать без одного? – рявкнул один из Бидонов. – На нас небось намекал? Ведь нас и впрямь столько – девятнадцать! В том-то и беда!

– Я не знал, они не знали, все мы ничего не знаем… – вновь залепетал Будильник, а его приятели знай себе зияли: Веник – безмолвно разинутым ртом, Дырка – во всю ширь своей дыры.

– Нам не нравится, когда чужие расхаживают по нашему лесу и бормочут себе под нос невесть что!

Черные братья сделали шаг вперед. От грохота их сапог дрогнула земля, а с листьев величиной с добрую простыню закапала роса: что ни капля, то бочка влаги.

– Зачем пожаловали? – спросил один.

– Зачем – неважно, – проговорил другой. – Главное, что не туда.

– Здесь хода нет, – закрыл дискуссию третий.

Веник II наконец собрался с духом и пропищал:

– Мы шли, куда тропа выведет…

– Вот она и привела вас к самому концу, – грубо отрезал один из братьев.

– Бидонный кордон, – добавил другой.

– Как, вы еще здесь? – удивленно ахнул третий.

Будильник, Веник II и Дырка медленно попятились. Шестерка черных братьев – бидоны средней величины: Блок, Бастер, Бомба, Бренд, Банан и Бита, – зловещей стеной возвышались над ними.

– У нас и в мыслях не было беспокоить вас, а уж разговаривать о вас мы и вовсе не могли, поскольку даже не знаем, кто вы такие, – затарахтел Будильник в ритме учащенного «тик-так». – Мы только из-за недостатков своих явились… Вернее, чтобы исправить их…

Стена черных братьев дрогнула.

– Исправление недостатков ликвидировано.

Дырка отказывался верить своим ушам.

– Да, но Мудрый Исправитель Недостатков… слух о нем прошел по всему свету белому…

– Хмырь с косичкой, что ли? Его тоже ликвидировали.

– Его… более не существует? – впал в отчаяние Будильник. – Или он захворал? А возможно…

– И кто станет проявлять излишнее любопытство, тоже может попасть под ликвидацию.

– Как это понять? – вздрогнул Веник от дурного предчувствия.

– А вот так. Ликвидируем – и дело с концом.

Бита хлопнул ладонью по той части бидона, где полагалось бы быть голове. Жесть гулко отозвалась, и вся шестерка, как по команде, разразилась хохотом. Кованые сапоги растаптывали все, что под ноги попадалось, хрустели сломанные сучья, камни дробились в прах, брызгами разлеталась грязь.

Путники бросились бежать сломя голову. Кувырком скатились с тропинки, укрылись в лесу и через рвы-канавы, заросли кустарников, через переплетения корней спотыкались, падали, поднимались снова и, не чуя боли от впивающихся в тело колючек, от веток, хлещущих по лицу, бежали, не разбирая дороги. Лишь бы ноги унести! А ноги унесешь – и жизнь спасешь.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
где наши герои пытаются совершить невозможное и удивляются, что у них ничего не выходит. Однако еще не все потеряно

Беглецы нашли себе прибежище в дупле гигантского дуба, значительно возвышавшегося над остальными, так что дупло вполне могло сойти за просторную пещеру. Приятели являли собой жалкое зрелище. От латаной-перелатаной лиственной одежонки чудища почитай что ничего и не осталось: таким оголенным он отродясь не был. Позеленелые медные стрелки Будильника погнулись, на большую стрелку за время отчаянного бегства намотался целый пучок сена и травы. Некогда сверкающий сферический полукруг свалился, и заботливый хозяин приволок его в дупло под мышкой. Дырка тоже был не в лучшем виде: сжался, вибрировал, менял форму – простым глазом и не разглядишь.

Путники молча пытались привести себя в порядок. Веник II скрепил двумя острыми колючками огромный опавший лист дуба в надежде, вдруг да сойдет за какую-никакую одежонку. Точное Время распутал намотавшиеся на большую стрелку травинки, затем с грехом пополам очистил полусферу и тщательно прикрепил ее на макушку. Дырка пыхтел над дыхательными упражнениями – они действовали на него успокаивающе. Он надеялся, что, если расширятся легкие, расширится и он сам.

Приведя себя в порядок хотя бы настолько, чтобы не приходилось отводить глаза в сторону при взгляде друг на друга, вся троица уселась на дне дупла и принялась держать совет.

Прежде всего они пришли к выводу, что цель близка, ясней ясного: дом Мудрого Мастера должен находиться неподалеку. Однако попасть туда не так-то просто. Если, конечно, это вообще возможно. И столь же ясно, что случилась какая-то беда. Большая беда.

А ведь между тем они приобрели немалый опыт. Например: что может отпугнуть отважного странника, который преодолел болотистые топи и, не помутясь рассудком, пересек пустыню, сплошь поросшую сгинь-травой? Такому страннику плевать на опасности, и при виде какого бы то ни было препятствия он разве что презрительно отмахнется: экие пустяки, видали мы ужасы и пострашнее!

Но наши приятели не похвалялись своею храбростью.

С конца самой тонкой ветки могучего дуба, устремленной ввысь к облакам, друзья обозревали окрестности.

Увиденное повергло их в уныние. И не только их. Даже великан-дуб с тоски потихоньку потрескивал и уронил несколько листьев размером с простыню.

Невдалеке, на опушке мошной дубравы, вздымался пологий холм, вершину которого увенчивал дом. Не какой-то там спесивый замок, не дворец, не крепость, способная лишь отпугнуть доверчивого путника, а уютный дом, который прямо-таки манит нуждающихся в приюте. Не слишком большой, подавляющий своим величием, но просторный и выражающий достоинство. Друзья сразу поняли: этот дом может принадлежать лишь Мудрому Исправителю Недостатков.

Но на уютном холме, позади которого вилась синяя дымка тумана, окутывая край света, царила мертвая тишина. Даже воздух застыл над нею недвижно.

К вершине холма вели три дорожки. Одна змеилась из дубравы – именно по этой дорожке шли наши друзья, когда наткнулись на шайку черных братьев и чуть не поплатились жизнью.

Вторая тропка извивалась слегка правее, уходя к бескрайнему полю одуванчиков, миллионы белоснежных шаров кивали головами, каждая чуть ли не с футбольный мяч величиною.

Третья, несколько левее, выписывала зигзаги среди опаснейших скал – острия что твоя бритва, а верхушка – гигантская игла.

Но опасность исходила не от дубов-исполинов, хотя стоило им уронить на землю хоть один желудь, впору было нанести урон целому дому. И не от шаров одуванчиков, которые при легчайшем дуновении ветерка испускали ввысь облака белоснежной ваты, напрочь закрывавшие обзор. И даже не от острых скал, способных содрать с зазевавшегося путника обувку-одежку, да и кожу поранить.

Эти препятствия предстояло преодолеть каждому ущербному, желавшему попасть в гостеприимный дом Мудрого Мастера. Препятствия и преодолевались даже теми, кто ходить не мог: на руках, на спине. На плечах тащили их на холм товарищи по несчастью.

Опасность представляли Бидоны, преградившие пути-дороги.

Они разбили лагерь на тропах, ведущих через вековую дубраву, луг с гигантскими одуванчиками и край острых утесов к пологим склонам холма. Там и сидели в засаде, резвясь или скучая, но не пропуская ни одной живой души. Давили сапожищами, обращали в бегство всех забредших туда, через их кордон не пробраться было ни единому безглазому кроту, мухе о пяти лапках, улитке, лишившейся домика.

Цепляясь за ветви на вершине главного дуба-исполина, друзья с тоской изучали невеселую картину.

Будильник мурлыкал себе под нос утешительную песенку: «Я на дереве сижу и вокруг себя гляжу, выхода не нахожу и от этого грустю».

– Щу, – сказал Веник.

– Что значит «щу»? – переспросил Будильник.

– Не «грустю», а «грущу», потому что выхода не нахожу.

– Что ты понимаешь в рифмах, не говоря уже о душевных переживаниях! Лично я грустю.

– Чепуху городишь. Бессмысленную чепуху! «Грустю»! Такого слова вовсе не существует!

– Вы слышали? Я так чувствую, а он меня уверяет, будто бы этого не существует!

Рассерженные Веник и Будильник едва не сцепились врукопашную на верхушке дерева, но Дырка их приструнил.

– И не стыдно вам? Ссорятся да цапаются вместо того, чтобы голову ломать и выход искать!

– Голову я уже сломал, – уныло признался Веник. – Да без толку.

– А у меня даже голова не ломается, – добавил Будильник. – Оттого-то я и грустю. – И покосился на Веника: пусть-ка попробует это облезлое чудище опять к нему прицепиться, получит поделом.

Но Веник просто отмахнулся.

Воцарилось унылое молчание.

Затем Дырка взялся за ум. Сперва ухитрился побороть собственное отчаяние, после чего попытался встряхнуть товарищей. Закатил впечатляющую речь. Объяснял, втолковывал, приводил доводы, пытался поднять настроение: неужто стоило проделать такой долгий и трудный путь, чтобы отступить именно теперь, когда цель – вот она, перед носом? Продираться сквозь болотистые топи и ревущие пустыни, чтобы в последний момент сдаться на милость бидоноголовых? Неужели после стольких страданий, борьбы и жертв продолжать влачить жалкое существование с ущербами и недостатками?

Уговоры подействовали.

Будильник коротко тикнул:

– Тик-так.

Торчащие уши облезлого чудика дрогнули.

Мрак отчаяния развеялся.

– Проведем военный совет! – скомандовал Дырка. – Когда осаждали крепость, ту самую, где я состоял бойницей при бастионе, я нахватался кое-каких военных премудростей. Прорвемся!

И проанализировал ситуацию. Уверенным жестом указал с верхушки дерева на дом, на три лагеря Бидонов, на три пути к цели и погруженный в гробовую тишину склон холма, распростертый перед ними, словно на военной карте.

– Каждый в одиночку не так заметен, как мы всей группой, – подвел итог Дырка. – Ясно?

Веник II и Точное Время согласно кивнули.

Приятели спустились с дерева и остановились меж извилистых золотисто-бурых корней.

План Дырки был рискованным и опасным для жизни. К тому же почти безнадежным.

Менее безнадежным, пожалуй, было бы полное бездействие.

Приятели попрощались друг с другом. Веник II помахал руками, Будильник – стрелками, а Дырка – кромкой. И двинулись все трое в разные стороны.