Текст книги "Победитель страха"

Автор книги: Пал Бекеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава девятая,

где Трусишка встречается с Абсолютом, Пределом Совершенства, что равнозначно совершенному беспределу

Трусишка шмякнулся наземь и невольно крякнул. Кругом непроглядная тьма, вверху, где-то там, невероятно далеко – захлопывающийся люк, через который своим единственным голубым глазом пялился вниз Конторский Чудик.

– Не хочу, не хочу! Вытащите меня обратно!

С горем пополам поднявшись на ноги, Трусишка размахивал руками, взывая к далёкому просвету. Бог весть по какой причине он надеялся, что ему незамедлительно сбросят верёвку, он за неё ухватится и таким образом вернётся обратно.

– И не мечтай! – гулко разнёсся в тёмном пространстве голос Конторского Чудовища. – Каждый новичок обязан пройти в этой великолепной, суперкомфортабельной экзаменационной пещере через неописуемые ужасы. Итак, испытание первое!

– Хочу домой! – вне себя от страха бился Трусишка. – К себе в дупло! В родную Рощу!

Глава конторы словно и не слышал его воплей.

– Задача заключается в следующем: напугать главное, первое, можно сказать, первейшее и абсолютно недосягаеме чудовище, Великого Абсолюта, Беспредельное Совершенство, порой переходящее в совершенный беспредел. И да позволит мне уважаемый клиент подбодрить его в эту трудную минуту гимном нашей вербовочной конторы:

 
Чудовищно трудно чудовищем стать,
Но выделки стоит овчинка,
Сыскать бы барана задаче подстать,
Чтоб шкуру свою не жалел бы отдать!
 

Смелее, вперёд!

Дверца люка захлопнулась, и воцарилась кромешная тьма. Трусишка пытался нащупать хоть какую-то опору, но ничего не получалось – ни стены, ни зацепки, ни малейшего проблеска света. Глухая темь, глухая тишина. Трусишка расплакался.

– Зачем я послушался Странника? Ох, знать бы заранее...

Мысли его неотступно возвращались к Роще, своему обжитому дуплу, к зелёной траве-мураве, деревьям, к добросердечной славке, которая, может, в этот момент высвобождает на волю очередное барашковое облачко... Откуда было знать бедняге то, что нам с вами уже известно?

В темноте послышался отвратительный скрежет.

Надрожался Трусишка за свою жизнь, натрясся вдоль и поперёк, справа налево и сверху вниз, но такого, как сейчас, с ним, пожалуй, отродясь не случалось, чтобы колотун бил сразу, отовсюду и во всех направлениях.

– К-к-к... – он намеревался спросить, кто здесь, но его заело на первом звуке: – К-к-кто...

– Великий Абсолют, – прозвучал торжественный ответ.

Трусишка боязливо попятился.

– Я не вижу тебя...

– Щас как воздвигнусь перед тобой, сразу увидишь. Вернее, я посмотрю, что с тобою станется.

Великий Абсолют сдержал своё обещание и воздвигся – гулко, шумно.

Хотя он всего лишь слабо светился в кромешной тьме, этого хватило с лихвой. Глаза устанут, вздумай окинуть взглядом огромную, раздутую тушу Великого Абсолюта. Башка его упиралась в своды экзаменационной пещеры, если, конечно, предположить наличие этих самых сводов. Заканчивалось, вернее, начиналось это невообразимо громоздкое создание ножищами, похожими на опорные столбы и засунутыми в семимильные сапоги. Оба были на левую ногу.

– Давай, давай, – скрежещущим голосом поторопил Трусишку уродливый колосс.

– Как прикажете вас понимать? – робкий писк Трусишки прозвучал едва слышно. У него кружилась голова, его подташнивало, словом, ему было дурно, однако больше всего хотелось домой.

– Что тут понимать? Валяй, пугай меня! Ты ведь вроде бы хочешь вступить в наши ряды, для того сюда и явился. Тогда за чем дело стало? Напугай по-быстрому, и вся недолга!

– Но как же я могу напугать такое... – словно не веря глазам своим, Трусишка уставился на это и впрямь невероятное существо. – ...первейшее из первых, совершенно недосягаемое чудовище, самого Великого Абсолюта?

Уродливая туша самодовольно заколыхалась.

– Кстати... вы действительно изволите быть абсолютным совершенством? – задал вопрос Трусишка, чтобы выиграть время.

– Совершенней некуда. Однако давай ближе к делу. Да что это с тобой? – презрительно поинтересовался колосс. – Трясёшься, как студень. – Должно быть, ситуация показалась ему забавной, так как он смачно скрежетнул. – Послушай, да ты уж, часом, не боишься ли?

– Вызываете меня на откровенность?

– Само собой. Чего уж тут ходить вокруг да около!

– Конечно, боюсь, да ещё как! Только мы, запуганные, способны так бояться. – Трусишка пытался собраться с мыслями, чтобы выразить свои чувства поточнее, пока не подобрал подходящее выражение: – Знаете, когда внутри у тебя один сплошной, абсолютный страх. Совершенный ужас.

– Что ты сказал?! – грозно скрежетнул колосс. – Ты хоть соображаешь, какую чушь несёшь? – зычный голос его возмущённо набирал обороты. – Смеешь заявлять мне,будто бы тыспособен на абсолютные, совершенные проявления?

С этим воплем Великий Абсолют, а иными словами, Величайший Абсурд, загасил последний проблеск света в темной пещере, так что было не видно, как неуёмная дрожь Трусишки сменилась отчаянным качанием головой.

– Нет-нет-нет, я этого не говорил... С языка сорвалось просто по глупости, но я беру свои слова обратно...

– Поздно! Слушай сюда, ты, бестолочь совершенная! И думать не моги, будто бы ты умеешь бояться лучше меня! Краше, чем я, больше, чем я, совершенней меня не испытать страха никогда, нигде и никому! Понял? Ведь я – само Совершенство. Абсолют. Вершина предела и предел вершины. И нечего здесь учинять совершенный беспредел! Здесь я боюсь лучше всех, больше всех, страшнее всех. Понял?

– Понял, понял, как не понять, – проворно кивал Трусишка. – Где уж мне... Да я, собственно говоря, храбрей из храбрецов... отважный витязь... былинный богатырь...

– Заткнись и смотри на меня! Я тебе покажу, как надо бояться! – взревело чудище, вне себя от ярости.

И Абсолют показал. Трусишка не верил своим глазам. Представление и впрямь оказалось из ряда вон выходящим. Беспримерным достижением за всю историю страхов земных.

Великий Абсурд наглядно продемонстрировал, чтó значит, когда кто-либо

от страха замирает, леденеет, коченеет,

дрожмя дрожит, зубами клацает, немеет.

– Смотри, как это делается, недоумок! – взревел колосс и изобразил, как это выглядит, когда кто-то со страха

пищит, скулит и хнычет,

визжит и завывает,

в истошный рёв впадает.

– Вот это класс! – одобрительно заметил Трусишка. Он, как никто другой, способен был оценить умение и профессионализм.

– А теперь пошире раскрой глаза и уши, недотёпа! Последует гвоздь программы! Непревзойденный шедевр! Рекорд рекордов! Пик свершений! Да что там – само Абсолютное Совершенство!

И действительно воспоследовал ни с чем не сравнимый финал.

Трусишка готов был наградить аплодисментами блистательное исполнение Великого Абсолюта, но... прежде чем решился на эту акцию, аплодировать уже было некому, потому как бесформенная туша на глазах стала

опадать, сдуваться, никнуть,

съёживаться и сжиматься,

сплющиваться и сужаться,

убывать... сошла на нет

и стала... как не бывало.

Всё именно так и происходило.

– Браво! – выкликнул Трусишка, на миг позабыв о своих страхах, и голос его прозвучал чётко внятно. – Вот это я понимаю – совершенство! Кто бы мог подумать!..

Ответом ему было молчание.

– Ау! – он несколько оробел. – Куда же вы подевались?

Слепящий луч света прорезал темноту, и где-то далеко в вышине в отверстии люка появилась уродливая башка Конторского Чудища.

– Поздравляю! – завопил он. – Победа, победа, победа! Наш почтенный клиент выдержал первое испытание.

– Я? – обомлел Трусишка. – Что вы имеете в виду?

Конторщик продолжал изливать свои восторги.

– До чего изощрённый приём! Ведь следовало учесть, что Великий Абсолют не выносит, если кто-либо пытается превзойти его хоть в чём-то. А вы, уважаемый клиент, умело этим воспользовались.

Трусишка не мог прийти в себя от изумления.

– Да у меня даже и в мыслях не было...

– Ах, к чему эта ложная скромность! Превосходный трюк! И вот вам, пожалуйста, Великий Абсолют попался! – он заговорщицки хихикнул. – Чересчур перепугался, верно? А можно сформулировать и так: перетрусил вдрызг, в пух и прах!

– Куда же он делся?

– Говорю же – разлетелся в пух, обратился в прах. Был, да сплыл! Остался пшик! Конечно, – поубавил голоса Конторщик, – между нами говоря, он ведь далеко не из самых умных среди нашего брата чудовищ. По мнению недоброжелателей, до Беспредельного Совершенства ему пилить и пилить без конца и края, то бишь без предела.

– Ах ты, убогий какой...

Трусишка вдруг почувствовал необъяснимую жалость к недалёкому умом колоссу, но Конторщик мигом одёрнул его.

– Никаких сочувствий-сожалений! Приступаем ко второму испытанию.

– Спасибо, с меня хватит. Пора и честь знать. Отправляюсь домой, к себе в Рощу.

– Эк, разбежался! – с ухмылкой ответил Конторщик. – Надеюсь, вы не всерьёз? Взять да ни с того ни с сего смыться с экзаменов? С вами обхохочешься! Итак, вторая задачка будет потруднее предыдущей, зато окупится тому, кто ничем не поступится! У нас на очереди Внутренний Звон. Извольте с ним справиться!

Дверца люка захлопнулась, и Трусишка опять остался один в непроглядном мраке пещеры.

Глава десятая,

ИЛИ

Несколько слов о ностальгии

Вынужденный ожидать очередного сюрприза, Трусишка предпочёл думать о своих любимых книгах и пытался представить себе, чем заняты сейчас его друзья.

Чутьчутик наверняка подравнивает деревья, так что от веток лишь щепки летят.

Пылемёт знай себе взметает пыль, где ни пройдёт, там земля становится рыхлой, травка живее растёт и крот быстрее роет свои ходы.

Уборщик, насвистывая, пылесосит почву у подножия деревьев, а может, в излишнем рвении опрыскивает лаком гроздья бузины, чтоб ягоды пуще блестели.

И все они ждут его возвращения, надеются, что он спасёт библиотеку и их самих избавит от угрозы.

Но сколь ни богата была его фантазия, Трусишке ни за что не догадаться, чем в действительности занимаются обитатели Рощи, пока он в тёмной пещере дожидается таинственного пришельца, именуемого Внутренний Звон.

В Роще шло переименование всех уголков. Странник срывал привычные опознавательные таблички и заставлял переписывать их заново.

Что это были за названия!..

Территория Террора

Проход для Ползучих Гадов

Спуск в Никуда

Тропа Тревоги и Трепета

Дупянский тупик

Просека Усекновения Непокорных Голов

Как только новая табличка была приколочена на место прежней, к стволу какой-нибудь старой сливы, Странник разражался самодовольным хохотом, а остальные – рыданьями.

Трусишка об этом, понятное дело, даже не догадывался. К счастью для него. Хватало ему и своих забот.

Глава одиннадцатая,

где выясняется, что если уж видимое чудовище – крепкий орешек, то невидимое и того крепче

Внезапно экзаменационная пещера наполнилась глубоким, низко звучащим гулом, отдававшимся в животе.

Трусишка подскочил и на миг не без удовлетворения подумал, что дрожь его сделалась крупней, уверенней и более богатой оттенками, чем когда бы то ни было. «Неужели урок несравненного и незабвенного Абсолюта пошёл мне на пользу?» – мелькнула у него мысль.

Гул приблизился.

– Ты кто такой? – поинтересовался Трусишка.

– Если не ошибаюсь, ты именно меня дожидаешься, – прогудел рокочущий низкий голос. – Я – Внутренний Звон.

– Вообще-то говоря, я никого не дожидаюсь, меня тут почитай что нету, потому как я случайно, ненароком...

Однако никакие отговорки не помогли.

– Ну так разберись со мной! – прогудел незнакомец. – Ведь это твоя задача.

– Каким образом? – ухватился за его слова Трусишка. – Как, спрашивается, я могу с тобой управиться, если я тебя даже не вижу?

– В этом весь смак, – незнакомец придвинулся ближе. – Справиться с чудовищем, которое видишь, нехитро. Но и неинтересно. А ты поди совладай с невидимкой! Вот я, например, – голос, всего лишь звук. Зато какой! Давай, попробуй справиться со мной и не спрашивай, как да каким образом. Это твоя проблема. Вон ведь даже в песне поётся: «Коль чудовищем хочешь стать, надо в пекле побывать».

– В песне по-другому поётся...

– Не отвлекайся! Если хочешь понять мою сущность, открою тебе небольшой секрет: на самом деле я таинственный Внутренний Звон, но в данный момент пока всего лишь Внешний. Так что будь начеку!

Трусишка ничегошеньки не понял из сказанного, однако у него не хватило пороху выпытывать у бесплотного чудовища подробности. Пускай бросит в него камень тот, кто на его месте пустился бы в расспросы. Но нам-то с вами надо знать, с кем бедняга столкнулся на сей раз.

А Внутренний Звон оказался из самой гнусной породы чудовищ: коварная тварь, промежуточная меж чудовищами внешними и внутренними. Его звучный, зычный, гулкий голос спервоначалу мог бы даже показаться приятным, и всё же вряд ли сыщется в «Малом определителе чудовищ» более губительное зло, чем этот тип. Смекнёт, где для него подходящее местечко, и сразу давай действовать. Ему лишь бы место пусто было. Если пустота снаружи – поселится там. Но это лишь начало.

Звук всё усиливался, мучительно отдаваясь в барабанных перепонках.

– Дальше что? – прокричал Трусишка, зажимая уши ладонями, но напрасно: чудовище прокралось сквозь щёлки между пальцами.

Знал бы несчастный, что последует дальше! Ведь мерзкий Голос имеет обыкновение постепенно обволакивать намеченную жертву и гудеть в уши, расшатывая барабанные перепонки до тех пор, покуда не опустошит жертву изнутри. Улетучивается всё, что когда-то находилось внутри: разбегаются прочь мысли, пустеет душа. Тут-то и наступает для чудовища великий момент! Когда жертва опустошена окончательно, негодяй заполняет собой пространство и превращается из Внешнего Звона во Внутренний. Угнездится, укоренится на новом месте и теперь уже звучит внутри тебя.

Трусишка бегал взад-вперёд во мраке.

– Замолчи! Умолкни сейчас же! – кричал он.

– Ага, пустеешь помаленьку! – гудел голос. – То ли ещё будет! Конец – делу венец...

Конец имелся в виду очень простой. Внутренний Звон гудит внутри, пока жертва сносит. Но долго такую пытку не вынесешь. Да и как её вынести, если у тебя внутри пустота!

«Значит, конец мне придёт здесь, в этом тёмном колодце», – подумал Трусишка и заплакал горькими слезами. Затем вскинул голову: эх, помирать, так с музыкой!

И тоненьким-тоненьким голоском затянул старинную народную песню:

 
Веточка зелёная
Над тропой склонилась...
 

Гудение на миг застопорилось, сбилось с ритма.

– Эй! Что это ты вытворяешь? – оторопело вопросил Внутренний Звон.

– Пою. А что, разве нельзя? – и Трусишка продолжил:

 
Эх, да, тири-тири-та,
Эй, гой-я, гой-я, гой,
Над тропой склонилась.
 

– Но... не... да ведь чепуха невообразимая получается! – возмутился Внутренний Звон. – Бред какой-то! Ты поёшь, когда я должен гудеть!

– Дрожу, трясусь, но от песни не отрекусь. – Трусишку и впрямь бил колотун. – Этой песне я у матушки научился. – Он ухватился за песню, как за соломинку, и продолжал петь. И вот ведь что удивительно – голос его звучал всё чище и звонче, всё громче:

 
Парень шёл тропою,
Ветку взял с собою.
Эй, гой-я, гой-я, гой.
Ветку взял с собою.
 

Внутренний Звон, не зная, как быть, растерянно, сбивчиво гремел:

– Совсем обнаглел, что ли? Песни он, видишь ли, распевает... у матушки научился... А мне как же теперь внутрь проникнуть? Ну-ка, прекрати немедленно!

Однако Трусишка не только не прекратил, но упрямо продолжал пение. Слова следующего куплета он позабыл, но не смутился, а запел песню сначала:

 
Веточка зелёная
Над тропой склонилась.
Эй, гой-я, гой-я, гой,
Над тропой склонилась.
 

Перед вторым куплетом он на миг умолк, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. И тут его вдруг поразила тишина. Гудение прекратилось, словно его и не было.

– Эй... – шёпотом послал он сигнал в темноту. – Эй... – но ответа не последовало.

На всякий случай Трусишка затянул снова:

 
Парень шёл тропою,
Ветку взял с собою.
 

Со скрипом распахнулась дверца люка, и пещеру огласил ликующий вопль:

– Браво! Чудесно! Брависсимо! Вот это я понимаю!.. Второе испытание пройдено.

– Пройдено? – у Трусишки сорвался голос. – Когда? И как?

– С Внутренним Звоном вы управились! Ведь он исчез, не так ли? Пропал! Сбежал без оглядки! – Конторщик сверкал, как начищенный сапог.

– С чего ему было сбегать?

– Как с чего? А веточка зелёная? Ведь тот, кто распевает песни, которые перенял от матери, вовсе не пуст внутри, а если он не пуст, значит, и Внутренний Звон не может туда прокрасться, а ежели он не может внутрь пробраться, тут ему и крышка. Лавочка его накрылась! Лихо вы с ним расправились!

Трусишка не мог оправиться от изумления.

– Надо же!.. Сбежать из-за веточки зелёной... – пролепетал он.

– А то как же! Между нами будь сказано, – шёпотом перешёл на сплетни Конторщик, – хотя Внутренний Звон вроде бы не из простых чудищ будет, на самом-то деле он дутая величина, сам про себя раззвонил всему свету. Я бы сказал, недостойное поведение, не правда ли? Вообразил о себе и о своих чудовищных способностях невесть что, а вздумай кто пустеть не так, так он гудит, сразу же летит с катушек долой. Слабак, что говорить... Ну ладно, что-то мы заболтались. А вам предстоит третье и последнее испытание.

– Премного благодарен, но больше не намерен испытывать судьбу. – Эти слова были произнесены звонким, чуть ли не решительным голосом и одинаково поразили как говорящего, так и слушающего.

– Споры и пререкания отменяются. Вам предстоит задуть Призрачный Огонёк. Таково последнее задание. Всё надо выполнить до конца.

– Не буду я ничего задувать!

– Тогда пеняйте на себя! – Конторщик в сердцах захлопнул дверцу люка.

Глава двенадцатая,

от первого до последнего слова призрачная

Послышался тихий шелест, а затем во мраке вспыхнул крохотный дрожаший голубоватый огонёк. Колеблясь из стороны в сторону, он стал приближаться.

Трусишка встрепенулся и сперва по обыкновению впал было в панику. Однако при виде пляшущего огонька его вдруг охватило новое, неведомое чувство. «Какое прекрасное, завораживающее зрелище», – подумал он, не сводя широко раскрытых глаз с язычка пламени.

Позади огонька возникла стройная, одетая в белоснежное платье девичья фигура; лицо пришелицы было таким же белым, как и ее одеяние, шею обрамляло пышное зелёное украшение наподобие бахромы, и лишь когда незнакомка приблизилась, стало видно, что это водоросли, а с белокипенного одеяния стекает вода.

– О-о! – восхищённо прошептал Трусишка. – Волшебство!

– Глупый ты, паредь! – произнесла в нос девица охрипшим голосом. – При чёб здесь волшебство? – Она оглушительно чихнула.

– Сказочная красота! – хлопая ресницами, любовался огоньком Трусишка.

– Вердо забечедо! Во всёб чудовишдоб бире с диб дичто де сравдится. Впрочеб, охи и ахи в стороду, пора приступать к делу. Я должда с тобой расправиться, – она сделала кокетливый пируэт, – до прежде дазову себя. Я – Болотдый Огодёк, Призрак высокого радга, до весьба удачдо баскируюсь. Кстати, божешь дазывать бедя Призочкой. Хотя для тебя это уже деваждо. Будеб здакобы, – она протянула руку, холодную как лёд.

– Голова кругом идёт, – признался Трусишка.

– То ли ещё будет. Сейчас приступлю к гипдотическобу воздействию, – снова чихнуло призрачное существо.

– У тебя что, простуда?

– Ду да, грипп, чтоб его гриф заклевал! Да рабочеб бесте, то бишь в болоте, бокро и холоддо.

– Прошу прощения, ты работаешь... в болоте?

– Вот ибеддо. Таб, где собираюсь тебя утопить. А-а-пчхи! Без простуды в дашеб деле шагу де ступишь.

– Выпила бы ты чайку с мёдом! При насморке первое средство.

– Правда?! – девица тотчас же записала на листе осоки: «чай с медом». – Пабять подводит, – пожаловалась она. – Всё приходится записывать.

Спасибо за совет. До прежде работа, а уж лечиться буду потоб. Сперва твои бучедия, потоб боё лечедие. Хи-хи!

Барышня тщательно высморкалась в большой лист водяной лилии и широко взмахнула своим призрачным светильником, за трепещущим огоньком которого Трусишка по-прежнему неотступно следил взглядом.

– Бой придцип работы заключается в следующеб, – перешла призрачная девушка на строго официальный тон. – Я буду забадивать тебя огодькоб, а ты пойдёшь, пойдёшь за бдой следоб. Заведу тебя в болото, ты дачдешь в дёб увязать, постепеддо погружаться, и, сколько ди бейся, сколько ди брыкайся, а сгидешь как тедь в погожий дедь.

Девушка отступила, зазывно помахивая светильником, а Трусишка, не сводя с неё глаз, шагнул следом: красота притягивала, завораживала его. Разве может быть что-либо более колдовское и дурманящее для знатока великого множества чудесных сказок и историй, нежели красота? Нет, не может. Вот они и шли.

Призочка опять чихнула и, вытирая нос, укоризненно проворчала:

– Ду и клиедт бде чуддой попался! Вроде как и де рвёшься в чудовище обратиться. Опобдись, паредь! Твоя задача – задуть блуждающий огодёк. Зря ты учёдых кдижек дачитался, оди тебе впрок де пошли. Эй, очдись! Дечего да огодёк пялиться, его задуть дадо!

Однако заворожённый прекрасным зрелищем Трусишка позабыл обо всём на свете: об угрозе нашествия чудовищ, об испытаниях, мрачной пещере, да, пожалуй, и о своих страхах. Шёл и шёл, ведомый блуждающим огоньком, шёл, влекомый красотою, не задумываясь над тем, куда заведёт его этот путь – в трясину, в топь, в зыбкое болото.

– Едидстведдый способ для тебя избежать позордого кодца, – вновь остерегла его девица, уже явно нервничая, – это сопротивляться. Обородяйся, де то заведу в болото! – и она, зазывно изгибаясь, извиваясь, изощряясь, окликала, звала, манила за собой – всё как по колдовской науке положено, – Иди сюда, иди сюда... Да что за даказадье за такое! – наконец взорвалась она яростью. – Ты должед одолеть, победить бедя! Должед – слышишь? – задуть призрачдый огодёк!

– Мне бы только видеть тебя, красота несравненная, хоть бы коснуться тебя! – слегка пошатываясь, вымолвил Трусишка.

– Выкидь эту дурь из башки! Задуешь огодёк – выдержишь третье испытадие, слышишь?

Но Трусишка ничего не слышал.

– Тогда все препятствия устрадятся и ты дакодец стадешь чудовищеб!

– Не стану, – чуть слышно прошептал Трусишка. – Я хочу обнять тебя, о Прекрасная...

– Что за безбозглый попался! – с досады она чихнула несколько раз подряд. – Дубаешь, бедя так просто загасить? Вряд ли тебе удастся. До ты обязад хотя бы попробовать. А ду, задуй огодёк!!!

– Как же я могу задуть такое чудо? Готов следовать за тобой, Прекраснейшая, куда угодно...

– Даже де попытаешься задуть? – сердито топнула ногой красавица. – Слабо попробовать? Де задуешь бедя?

– Де задуешь бедя... – пробормотал как заклинание Трусишка.

– Ах, как этот окаяддый дасборк декстати! – с отчаянием вскрикнула Призрачная Красотка, вздымая руку, держащую светильник. – Будь я здорова, уж я бы тебя уговорила! – Она приготовилась было сказать ещё что-то, набрала полную грудь воздуха и... оглушительно чихнула. Прямо на потрескивающий голубой язычок пламени. – Ааа-пчхи!

Настала непроглядная тьма, воцарилась мёртвая тишина.