Текст книги "Гонка для альфы (ЛП)"
Автор книги: П. Джемисон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
– Ты пахнешь божественно, – прошептал он.
И как будто роза раскрылась, ее запах усилился, расцвел вокруг него, пока он совсем не стал походить на что-то другое. Что-то изысканное. Что-то, что сводило его волка сума от желания.
Его пара была возбуждена.
Если Дрейк не отстранится сейчас, если не уберется отсюда и не подышит свежим воздухом, он возьмет ее. Возбужденный или нет, он не мог рисковать напугать ее, прежде чем сможет понять, что ей рассказать.
С рычанием, он заставил себя отодвинуться, смотря на пол, на двери, куда угодно, кроме ее глаз.
– Завтрак, – пробормотал он, копаясь в кармане в поиске жвачки. Он возился с оберткой, пока не раскрыл ее. – Сурдж готовит завтрак каждое утро в большом доме. Это его обязанность. Будь там, и мы составим график, выясним, кто что делает.
Уголком глаза, он увидел ее кивок, ее руки дрожали, поднимаясь к горлу.
– Да, хорошо. Спасибо.
Он не остался с ней, чтобы позадавать еще вопросы. Вместо этого вышел на открытый воздух. На свежем воздухе его голова очистилась. Недостаточно, конечно, но прогулка к большому дому, проложившая расстояние между волком и Эллой, помогла.
Как он и подозревал, остальные ждали, когда он придет. Их болтовня затихла, когда Дрейк захлопнул за собой дверь.
– Как наше домашнее животное? – спросил Сурдж, его брови зашевелились.
– Я лично считаю, что это плохая идея, – сказал Бист. – Но, очевидно, она нуждается в нас. Мы не можем ее выкинуть.
Диз бросил фри в голову Биста.
– Заткнись на хуй, Бист. Ты знаешь, что я также взволнован, как и остальные. —
Бист поймал фри, прежде чем она ударила его, бросив яростный взгляд на Диза.
– Сколько раз я должен сказать тебе не бросать еду мне в дреды? – Бист был дотошным по поводу его дредов. Он заботился о том, чтобы в них не попадала грязь. Диз всегда пытался испортить его усилия всяким мусором.
– Она не домашнее животное, – исправил Дрейк.
Блистер сидел на табуретке у бара, его руки были обернуты вокруг дымящейся кружки. Он смотрел в чашку, явно избегая разговора.
– Она – мое предназначение. И если ты ее тронешь, я убью тебя.
Голова Блистера покачалась, когда он посмотрел на Дрейка. На самом деле, все четверо смотрели на него, как будто у него выросла вторая голова.
Сурдж начал смеяться. Это было похоже на то, как будто он не мог справиться с собой. Дрейк поклялся, что не будет смеяться над пташкой, которой подрезали крылья.
– Она… она твоя пара? – голос Биста был жестким с неверием. – Ты знал? Ты позволил ей выиграть гонку?
– Нет, – огрызнулся Дрейк. – Я бы никогда не поставил вас в такое положение. Если бы я знал, кто она, я бы просто ушел с ней. Она победила сама.
– Подожди, – Блистер поднялся со стула. – Ты бы нас бросил?
Дрейк вздохнул. Блистер выглядел взбешенным. Дерьмо.
– Что еще я могу сделать? Мы не связываемся, и вы думаете, что я приведу ее в этот лагерь, ожидая, что вы все будете жить с ней. Я должен был разозлить вас всех нашими отношениями? Или я должен был просто оставить ее, чтобы остаться Альфой? Какой вариант осчастливит тебя, Блистер?
Волк поставил руки на бедра, покачивая головой.
– Какой вариант тебя осчастливит, придурок, – он ушел, прежде чем Дрейк смог найти ответ.
– Блистер прав, – сказал Диз. – Разве это не то, чего мы пытались достигнуть здесь? Все это сопротивление нашим инстинктам и убеждения для определенной цели, верно? Избавиться от всякого дерьма в наших головах, так чтобы в один прекрасный день мы смогли иметь то, что предназначено для нас. Почему ты думаешь, мы не хотим видеть нашего Альфу счастливым? Мы что, будем ревновать или обижаться? Черт возьми, скажи мне, что ты не думаешь о нас так мелко.
– Нет. Это не так.
– Слушай, нам уже лучше, Дрейк. Намного лучше. Я больше не думаю о пожаре. И Сурдж перестал так чертовски нервно смеяться, когда видит, как что-то горит. И Бист, немного менее контролирующий, и Блистер… Ну, Блистер все еще живет в палатке, но я хочу сказать, что мы добиваемся прогресса. Почему один из нас не может найти счастья с парой? Черт, может, однажды мы все это сделаем.
В тишине комнаты Дрейк должен был признать, что это была хорошая мысль. Что каждый из них каким-то образом найдет дом для своего сердца. Он хотел этого. Для себя и для ребят.
Но спаривание не было улицей с односторонним движением. И он был уверен, что это никогда не происходило без осложнений.
Сурдж кивнул, более серьезный чем обычно.
– Я знаю, что мой член ненавидит меня ежедневно. Я не знаю, простит ли он меня за воздержание.
– Верно, – пробормотал Бист. – Чертовски, верно.
Дрейку пришлось рассмеяться. Дерьмо. Несмотря на их обучение со Стаей, кто-нибудь из них знает, что делать с женщиной? Это было интересно.
Он знал одно: они будут относиться к Элле, как к королеве. У этих Волков были мягкие сердца, даже если он может это признать только в тайных местах своего разума.
– Хорошо, – сказал Дрейк, покачивая головой. – Так что я думаю, что пришло время сделать шаг из нашей зоны комфорта. Но… осторожно. Мы должны оставаться на должном уровне. Мы не можем позволить себе снова сбиться с пути. Слышите меня?
Три волка кивнули в знак согласия.
Тишина дома была комфортной. Что-то было правильное в этом решении. Естественным. И его волк находился в состоянии покоя, зная, что он не должен будет выбирать между своей парой и своей Стаей.
Сурдж ударил рукой по столешнице.
– Хорошо, теперь, когда все улажено. Кто хочет, чтобы я сказал ему, почему наш тигр пахнет волком? Хм?
Глава 4
– Уже чисто, – пробормотала Панк, когда Элла опять протерла тряпкой стойку. – Да что с тобой, Док?
– Я же говорила, что я не доктор.
Панк пожала плечами, не смущаясь.
– Я знаю, но это хорошее прозвище. И у всех здесь оно есть.
– Да, я заметила.
Элла была сама не своя сегодня, это было правдой. За завтраком все было странно. Не то, чтобы у нее было много похожих ситуаций, но ребята, казалось, были напряжены рядом с ней. Даже Сурдж.
И дело не только в этом. С тех пор, как она провела время с Дрейком на чердаке, она чувствовала себя потерянной. Внутри было чувство беспокойства, незавершенности. Зуд, который никто не мог почесать достаточно хорошо.
На протяжении всей своей жизни она чувствовала тоже самое чувство. Но она нашла удовлетворение благодаря своей работе, своим отношениям с папой и вождению. Ее счастье притупило грызущее внутри эмоции. Когда папа умер, стало хуже. Сосредоточив внимание на победе, она снова притупила его, до прошлой ночи…
Дрейк высокомерен. Собственнический способ, которым он допрашивал ее. Он… нюхал ее? Это толкнуло ее через край. Более, чем одним способом. Впервые за очень долгое время, она была возбуждена. Это было удивительно и тревожно одновременно.
Панк закончила расставлять стаканы.
– Разве вчера с псами не прошло все хорошо? Ты не вернулась домой, так что я предположила…
– Да. В порядке.
Панк подняла свою пирсинговую бровь.
– Энни! – закричала она, не отрывая глаз от Эллы.
– Нет, правда. Все в порядке.
– Да? – Энни просунула голову в дверь, вытирая руки полотенцем.
Панк посмотрела на другую женщину.
– Док говорит, что с псами все прошло «хорошо».
Светлое лицо Энни омрачилось.
– О, нет! Что случилось?
Элла покачала головой. Женщина была практически солнцем и розами. Она была Инь Ян Панк. Она была чирлидершей Эллы номер один.
Боже, эти две девушки действительно были там для нее. Они, не колеблясь, помогли незнакомке, предложили свои плечи, чтобы она могла выплакаться.
Элла уставилась на свои руки.
– Все в порядке. Правда. Я в клубе. Это все, что имеет значение.
– А как же твой парень, Дрейк? – спросила Энни обеспокоенно.
Элла покачала головой.
– Он не мой, – это утверждение казалось в корне неправильным, но это было правдой. – Мы даже не знаем друг друга.
– Конечно, твой, – успокоилась она. – Скажи ей, Панк.
– Она права, Энни, – она знает только то, что ей рассказал папа и что она сама видела с момента переезда сюда. И этот красивый ублюдок ее совсем не знает. Его голова либо застряла в заднице, либо в блоке двигателя. Он не заметил бы аллигатора, прилипшего к его ноге. Только, может, если б он был очень высоко, рядом с его задницей, например. Где была его голова. Тогда, возможно.
Энни скрестила руки на груди, глядя на Панк, прежде чем обратилась к Элле.
– Расскажи мне, что случилось.
– Да, непременно расскажи все Матери Энни. Она может помочь тебе любым советом про отношения, который тебе нужен. Она профессионалка. Сколько у тебя мужчин сейчас, Энни?
Энни закатила глаза.
– Я никогда не утверждала, что профи.
Панк шагнула за Энни, глядя через ее голову на Эллу и изрекая «ноль».
– Кроме того, это был твой совет, чтобы она присоединилась к ГГП (гонщики «Грязные Псы»).
– Да, и я все еще за свой совет, – сказала Панк, проверяя мороженицу.
– Посмотрим, – перебила Элла. – Это действительно не имеет большого значения. Самое главное, у меня есть реальный шанс выиграть в конце сезона. —
Энни покачала головой.
– Э-э… Выкладывай.
Черт. Она не хотела этого.
– Он думал, что я пахну, как собака, – проговорила она.
Обе девочки нахмурились так сильно, что она думала, что их лица такими и останутся.
– Что? – голос Энни был высоким и резким.
– Собака? – спросила Панк.
– Да, и я виню тебя и Шарк. Я же говорила, что собаке нужна ванна.
– И я искупала ее.
– Это неважно, правда.
– Но подожди, – сказала Энни. – Он… что… нюхал тебя?
Элла кивнула.
Энни обратилась к Панк.
– У меня по этому поводу ничего нет. А у тебя?
Панк покачала головой, выглядя встревоженно.
– Но…
– Но что, – спросили они в унисон.
Гм, эта часть была странной. Может, ей не стоит им говорить.
Панк бросила полотенце на бар.
– Сучка, серьезно. Ты же знаешь, что я живу косвенно через тебя. Если что-то случилось, лучше сейчас же нам расскажи.
– Да, – Энни скрестила руки, пытаясь выглядеть устрашающе. – Сучка.
Это было неубедительно. Она была похожа на китайскую куклу. В ней не было ничего пугающего. Это вызвало у Эллы смех.
– Хорошо, хорошо. Ничего не произошло. Просто… – она съежилась, думая о том, что это могло значить. – После того, как он сказал, что я пахну, как собака, он также сказал… это… божественно.
Ни один из них не шевельнулся. Даже не моргнул.
– Он очень близко подошел, и я подумала, может быть, он собирается поцеловать меня. Что было бы странно, так как мы только встретились, но… потом он опустил лицо к моей шее и сказал… сказал… Да… – она позволила своему голосу замолкнуть, потому что повторять эти слова было унизительно.
– Потом что? – спросила Энни, ее брови поднялись в замешательстве.
– Потом ничего. Он ушел.
– Хм, – Панк взяла полотенце и стала натирать им прилавок. Тот, который уже был чистым.
– Да, – пробормотала Элла. – Странно, правда?
Энни кивнула, стуча пальцем по губам.
– Детка, – вздохнула Панк, – думаю, у тебя есть свой чокнутый. Мужчина любит собак. Как… любит собак, если ты понимаешь, о чем я. Это мой единственный вывод.
– Что? Это глупо, – Элла посмотрела на Энни, ища помощь.
– Конечно, он не любит собак, Эл. И, как бы то ни было, я никогда не замечала, что ты пахнешь, как собака. Скорее всего, он просто играл с тобой. Он шутник, вот и все.
Дрейк не был похож на шутника, но Элла уцепилась за это. Потому что объяснение Панк было слишком.
– Неважно, – пробормотала Панк, открывая двери.
В течение часа место будет заполнено. Ред Кап был лучшем баром в округе Кларк. Это был единственный способ, которым Элле удалось оставаться занятой всю неделю. Он давал деньги, при этом нужно было работать только на одной работе. Она была благодарна за бар. Он дал ей друзей и держал ее на плаву в один из ее самых трудных моментов в жизни.
Приблизительно через час Элла почувствовала изменение: странный протяжный звук в груди. Она потерла место, надеясь, что это исчезнет.
Панк поймала ее взгляд со своего конца бара и изобразила неприятный звук. Затем она кивнула в сторону двери.
Дрейк стоял в проеме, осматривая помещение. Когда его глаза остановились на Элле, он поджал губы самым сексуальным способом. Как будто решал, какую часть конусного мороженого облизать первой.
Она сглотнула, проклиная гормоны, когда он начал приближаться.
– Привет, – прохрипел он, опускаясь на табурет.
– Что я могу тебе предложить, Дрейк?
Он поднял голову, в результате чего солнцезащитные очки немного скользнули в сторону.
– Так профессионально, – прошептал он. – Как будто я не был напротив твоей прекрасной шеи прошлым вечером.
Она захныкала внутри. Он был таким грубым. Этот мужчина не мог быть джентльменом и притвориться, что того неловкого момента не было, не так ли?
Элла нагнулась через стойку, понизив голос.
– Да, нюхал меня, насколько я помню.
Его губы слегка приподнялись в ухмылке.
– У тебя фантастическая память, пара.
Хорошо, пара? Когда он стал австралийцем?
Элла покачала головой.
– Что будешь пить?
– Хм… – он взглянул на заднюю стену. – Просто Колу.
Она наполнила стакан льдом и поставила перед ним напиток, после чего пошла проверять другого клиента. Когда девушка наполнила бокалы и освежила крендельки, то почувствовала, что на нее смотрит Дрейк.
– Почему я никогда не видела тебя здесь раньше? – спросила она его.
– Я не употребляю алкоголь.
– О? Это Клубная фишка?
Он покачал головой.
– Вроде как.
– Значит, никто из вас не пьет?
– Нет.
– Почему?
– У всех нас есть наши собственные причины, но мои определенно… – он вздохнул. – Я позволил когда-то бутылке иметь контроль над моей жизнью. Возвращение того контроля было важно, таким образом, я исключил выпивку полностью.
– Ты алкоголик?
Дрейк покачал головой.
– Нет. Мне это не нужно, как некоторые люди думают, что им необходимо. Это больше похоже на то, что я решил дать алкоголю слишком много власти. Я сожалею об этом. Потратил много лет, живя в тумане.
– Что заставило тебя измениться?
Уголок его рта искривился.
– Мои ребята. Гонки. Они заставили меня больше не хотеть проматывать мою жизнь.
Она могла видеть, как много клуб значил для Дрейка. Сурдж говорил, что они похожи на семью. Эта мысль утешала. В конце концов, возможно, они тоже самое почувствуют по отношению к ней.
Элла улыбнулась.
– Это, действительно, здорово.
Его глаза, казалось, сверкнули, когда он посмотрел на ее рот.
– Что насчет тебя? Почему я никогда не видел тебя раньше, до вчерашнего дня?
– Хех. Потому что ты слепой, очевидно.
– Очевидно.
Его взгляд неспешно прошелся по ее телу. Его внимание заставило ее нервничать и возбуждаться одновременно. Ему понравилось то, что он увидел? Она не была хорошо одета или что-нибудь подобное – всего лишь джинсы и черная майка Ред Кеп.
– Я переехала сюда около восьми месяцев назад из Милтона.
– Милтон? – он выглядел удивленным. – Это недалеко.
Она покачала головой.
– Около часа езды.
– Там осталась семья?
– Нет. Уже нет.
– Что с ними случилось?
Элла напряглась. Она не хотела говорить об этом. Не на работе.
Она огляделась. Большинство глаз было обращено на игру Универсиады. Она не видела напитков, которые нужно было наполнить. Может быть, Элла могла бы быстренько кратенько изложить Дрейку ее жизнь, не заплакав. Ей нужно привыкнуть говорить об этом. Папочка заслуживал большего, чем просто память, которую она хранила для себя.
– Были только я и мой папа. Но восемь месяцев назад его забрал рак поджелудочной железы, – сказала она, все это время смотря на наполовину полный стакан Колы Дрейка.
– Ты любила его? Он был добр к тебе?
Ее взгляд вспыхнул.
– Он был лучшим. Я очень его любила, – ее голос дрожал. Когда думать об этом станет легче?
Глаза Дрейка обжигали ее своей интенсивностью.
– Я очень сожалею о твоей потере, Элла.
Он потянулся к ее руке, взяв ее в свою. Теплое прикосновение было успокаивающим бальзамом для все еще поврежденных краев ее сердца. Но ей всегда было немного неловко, когда кто-то извинялся за смерть отца. Она понимала чувства, но никогда не знала, как ответить.
Спасибо тебе? За что, за извинение?
Все нормально? Но это было не так.
Конечно? Слишком высокомерно. Слишком пренебрежительно.
Элла остановилась на простом кивке, прежде чем вытащить руку из руки Дрейка. Моментально она пожалела о своих действиях. Она хотела взять его руку обратно, сократить расстояние, но было слишком поздно.
– Знаешь, – сказал он, глядя в свой напиток. – Все мы в клубе знаем, что такое потеря, как твоя.
Элла нахмурилась.
– Каждый из вас?
Дрейк кивнул, снова пристально вглядываясь ей в глаза.
– В пожаре 94-го, (В Лоджпоуле, штат Монтана, каждый год бушуют масштабные лесные пожары, которые сжигают более двух десятков зданий и сотни квадратных километров прерий. Их признают самыми большими пожарами в Соединенных Штатах.) на самом деле… – он замолчал, напряженно выдохнув. – Мы потеряли все. Наши семьи. Наш дом. Какое-то время было тяжело. Блистер едва выбрался живым.
Сердце Эллы сжалось.
– Это то, что случилось с его лицом?
Еще один медленный кивок.
– Тогда он был совсем молодым.
– Это было двадцать лет назад. Полагаю, вы все были детьми.
Дрейк напрягся, но продолжил.
– После этого друг у друга были только мы. Это тяжело, потерять людей, которых ты любишь, – он смотрел ей в глаза. – Трудно вернуться из этого. Заживление ран – та еще сука.
Элла не хотела думать об заживлении. Часть ее хотела, чтобы рана от потери папы ныла. Это лучше, чем осознание того, что она забыла его. Она не хотела его забывать. Его улыбку. Как он пах свежеспиленным деревом. Утешение в его объятьях.
Она сглотнула комок в горле.
– Кто воспитал вас, ребята?
– Мы воспитали себя.
Элла пыталась скрыть свое удивление.
– Как вы справились с этим?
– Мы были достаточно взрослыми. Это сработало, – он пожал плечами.
Она снова его внимательно осмотрела. Не то, что ей это нужно было, но да, она предположила, что ему не легко было в свои за 30. Она подумала о других Псах. Если они более или менее воспитывали друг друга, это объясняло, почему они были дружной группой. Неудивительно, что они не хотели, чтобы новичок ворвался и все испортил.
– Полагаю, это объясняет, почему вы, ребята, не хотели, чтобы кто-то еще присоединился к вашему клубу.
– Нашему клубу, – исправил он. – Он теперь и твой. И да, это – одна из причин. Но, честно говоря, не думаю, что мы смогли бы выбрать более прекрасное дополнение.
Элла покачала головой, чувствуя себя эмоциональной от разговора.
– Это правда, – сказал Дрейк. – Ты вписываешься к нам лучше, чем думаешь.
Она уставилась на свою сжатую в кулак руку, лежащую на столешнице. Может, он был прав.
– Мой… мой папа сказал, что моя мать умерла в том же огне. Но я никогда не знала ее. Я была слишком маленькой, чтобы помнить.
Дрейк молчал, и она взглянула на него. Его лоб был нахмуренным, его глаза так пристально изучали ее, что она задалась вопросом, сможет ли он прочитать ее мысли.
– Твоя мама жила в горах?
Элла кивнула.
– Ближе к Милтону, чем к Кедровой Долине. Мы все там жили. Но после ее смерти папа перевез нас в город.
Дрейк внезапно встал, положив руки на прилавок и уставившись на стену позади ее головы.
– Фримен… Фримен… – пробормотал он. Его взгляд вернулся на нее. – Чарльз. Твой отец Чарльз Фримен.
Элла сделала шаг назад.
– Ты знал моего папу? – он не мог. Папа говорил о Дрейке и о ГГП, но только как фанат непобедимых гонщиков. Он на самом деле даже не знал их.
Дрейк покачал головой, предчувствующий взгляд на его лице заставил ее замереть на месте и задрожать в предупреждении.
– Нет. – выдохнул он и смотрел на нее так, как это делают, когда думают, что видят призрака. – Нет, но я знаю того, кто знал.
Глава 5
Дрейк смотрел в темный туннель, и целая дорожка «о, черт» уходила в даль. Это невероятно. И если раньше у него были подозрения о том, принадлежит ли Элла к их стае или нет, то сейчас его и в помине нет. Промчаться бы сейчас ураганом над Ютой. Или, черт возьми, над каким-нибудь другим континентом.
Черт. Как он должен ей это сказать? Сорвать пластырь, или отложить ублюдка, начав с вазелина?
– Я думаю, ты должен рассказать мне, что ты имеешь в виду, – ее голос дрожал, но ее лицо не дрогнуло.
Дрейк вздохнул. Он всегда делал быстро и жестко. Нет причин сейчас менять положение вещей.
– Твой папа был парой сестры Блистера. Твоей матери. Это делает Блистера твоим дядей. Странно. Я знаю, но между ними была разница в десять лет, – как будто возрастное несоответствие было самой странной частью этого уравнения. – Когда все сгорело, ваша квартира была разрушена. Они нашли тело твоей матери, но не твое или Чарли. Вас обоих посчитали мертвыми. Но Блистер был единственным выжившим в вашей Стае, поэтому…
– Стоп!
Дрейк повиновался, смотря на ее яростное выражение лица. Несколько барменов повернулись, посмотрев в его сторону, а сотрудник с черными волосами и пронзительным… ну, все на него смотрели пронзительно.
– Черт, что это? – прошипела Элла. – Ты что, издеваешься надо мной? Хочешь, чтобы я ушла из клуба? Да?
О, нет. Нет, это определенно не так. После того, что Сурдж рассказал им вчера вечером, Элла никуда не уходит. Не то, чтобы Дрейк все равно ее отпустил. Он прицепился бы к ней, как клещ к оленю до конца вечности, насколько он был заинтересован. Но все эти детали просто помогли всему встать на свои места, укрепили решение.
Элла принадлежала этому месту, ему. Клубу.
Он покачал головой, смотря ей в глаза.
– Нет, Элла. Я говорю тебе правду, клянусь. Если ты дочь Чарльза Фримена, то ты – племянница моего друга Блистера. Этот маленький, маленький мир, детка, становится все меньше с каждым днем.
Она дрожала, ее лицо стало красным, что заставляло его волноваться за ее здоровье. Кроме…
Сурдж объяснил ее странный, но знакомый запах. Элла была тенью. Оборотень, который был воспитан как человек и каким-то образом никогда не изменился в свою животную форму, как должен был, когда подрос. Они были редкостью, так что у Дрейка были свои сомнения.
Но если кто и мог распознать запах, это был Сурдж, так как он также был тенью. Был ключевое слово. Он превратился в полноценного оборотня много лет назад. Но не раньше, чем это свело его с ума. Хотя ему повезло. Его случайные вспышки смеха были ничто по сравнению с историями психотических срывов, которые были рассказаны Дрейку в молодости. Тогда он думал, что истории были придуманы, чтобы напугать людей. Так вот сейчас он знал лучше и не позволит, чтобы что-то подобное случилось с его парой.
– Ты в порядке, Эл? – коллега, которая была вся в пирсинге, коснулась плеча Эллы, и она вздрогнула. – Он беспокоит тебя? Я могу заставить Пита вышвырнуть его.
Элла покачала головой с широко раскрытыми и немного сумасшедшими глазами.
Дерьмо. Она не знала этого, но животная часть ее была крайне нестабильна. Может быть, подход с пластырем был не лучшей идеей, в конце концов.
– Мы можем пойти куда-нибудь поговорить? – если бы он смог вытащить ее из этого места и подальше от всех этих людей, то она могла бы почувствовать себя в безопасности, чтобы расслабиться. И он почувствует себя лучше, зная, что никто не пострадает.
– Она никуда с тобой не пойдет, пес, – выплюнула женщина.
Дрейк встал в полный рост, посмотрев на нее вниз. Кто была эта женщина, которая думала, что может отвечать за его пару?
– Я не знаю тебя, но думаю, что у тебя где-то там дела, – он пренебрежительно махнул к задней части бара.
Она скрестила руки, очевидно никуда не собираясь уходить.
Дрейк наклонился через бар, чтобы посмотреть Элле в глаза.
– Давай выйдем наружу. Подышим свежим воздухом.
Она сузила на него свой беспокойный взгляд, но затем поспешила к двери.
– Тебе лучше быть осмотрительным, засранец, – огрызнулась другая женщина. – Ты трахнешься с ней, и это будет последний раз, когда ты будешь трахать что-нибудь.
– Ты угрожаешь мне?
Она наклонилась к стойке, ее голос был низким.
– Да. И я не даю пустых угроз. Я всю жизнь мечтала расчленять члены, если ты понимаешь, о чем я.
Черт возьми. Эта женщина страшна. Если бы Дрейк был человеком, он никогда бы не захотел пересечься с ней.
– Я буду иметь это в виду, – пробормотал он, следуя за Эллой через заднюю дверь в маленький переулок.
Она начала вышагивать, и Дрейк позволил двери захлопнуться за ним. Она ходила туда-сюда, становясь все более и более взволнованной. Он хотел сделать что-то, чтобы помочь ей, отвлечь ее, убрать боль, которую она, должно быть, чувствует из-за своего отца. Но сначала ему нужно было рассказать ей все.
– Скажи что-нибудь, – он держал тон своего голоса мягким, надеясь, что ее волчица почувствует то, что он пытался донести до нее, он был там для нее. Независимо от того, что она думала или чувствовала, или что их ждало в будущем, он всегда будет там для нее, потому что она была его. Даже если она сойдет с ума как Тень. Они справятся с этим.
Правда в том, что он никогда не думал, что у него будет такой шанс. Никогда по-настоящему не думал, что у него будет своя женщина. Теперь, когда она была здесь, он едва знал, что делать. Конечно, он не мог ошибиться, ему всегда нужно быть доступным для нее. Он будет всем, в чем она нуждается. Как что-то может пойти не так?
Она остановилась и уставилась на него с широко раскрытыми глазами.
– Сказать что-нибудь? Сказать что-нибудь? Что именно я должна тебе сказать? Ты только что сказал мне, что один из твоих друзей мой давно потерянный дядя и у меня нет абсолютно никаких доказательств, прав ты или нет, потому что я никогда не знала свою мать. Ты… ты можешь лгать мне, насколько я знаю. И, кроме того, переход от никакой семьи к какой-то семье в течение тридцати секунд немного эмоциональный для меня.
– Твой отец, должно быть, говорил о ней. Или ее семье. Конечно, он…
– Нет. Он не хотел говорить о моей матери. Только когда я стала старше и прошло достаточно времени, он рассказал мне, как она умерла, – в ее глазах появился далекий взгляд. – Должно быть, он очень любил ее. Вытаскивание этих воспоминаний отправляло его на неделю в кровать.
– Он никогда не рассказывал тебе о твоих родных.
Она покачала головой.
– Зачем ему это делать, если они все мертвы? Какой в этом смысл?
– История того, кто мы есть, важна, Элла, – особенно для такой, как она. Не знать, что внутри нее, было опасно. – Что он рассказывал тебе в детстве?
Покачав головой, она скрестила руки.
– Почему я должна тебе говорить? Мои воспоминания о папе бесценны. Зачем мне делиться ими?
– Потому что я хочу помочь тебе. И потому что я бы никогда не принял их как должное, – он засунул руки в карманы, чтобы не провести пальцами по ее щеке. Ему нужен якорь в виде прикосновений прямо сейчас. Если подумать, ей это тоже нужно, хотя он подозревал, что прямо сейчас это не будет приветствоваться. В данный момент, лучшее, что он мог сделать, быть искренним. – Я был бы признателен за этот подарок.
Она вздохнула, пробежав одной рукой по темным волосам.
– Всякий раз, когда я спрашивала о ней, он менял тему. Он рассказывал мне истории.
– Какие истории?
Она неловко пожала плечами.
– Сказки. Знаешь, про людей, которые превращаются в животных, рыцарей, сражающихся с драконами, что-то такое, – ее тон стал задумчивым. – Был один ангел-хранитель, которого можно было видеть только в виде волка. Если только это не сон. Во сне ты мог видеть его, и он был похож на любого другого человека, поэтому ты никогда не знал… – ее голос замолк, и она потерла лицо ладонями.
– Никогда не знал что?
– Был ли он настоящим, если бы был, то там, где-то было их много, – пробормотала она.
– Много волков?
Она кивнула, покусывая губу от разочарования.
Ее отец рассказывал ей об оборотнях. Она не понимала этого, и Дрейк мог только догадываться, почему старик притворился, что все его истории – всего лишь сказки, но это не имело значения. Она все знала. Может быть, это будет не так сложно, как он думал.
– Я знаю, что ты чувствуешь, что гложет тебя внутри. Я был там. И это нормально: чувствовать это. На самом деле даже где-то приятно это чувствовать. Не хорошо это игнорировать.
– Как ты можешь знать что-то о том, что я чувствую сейчас? —
Ее голос был тоненьким и неопределенным, но этот намек на храбрость заставил Дрейка сделать осторожный шаг вперед.
– Я говорил тебе, я потерял все в огне. Мой… – он все еще не мог упомянуть своего волка, – часть внутри меня, которая делает меня тем, кто я есть, она просто… – мужчина вытянул руку перед собой, схватив горсть воздуха и скрутил ее, – крутилась и вертелась… Он не мог успокоиться, что бы я ни пробовал.
Ее глаза светились пониманием.
– Как же ты остановил это?
– Я выпустил это наружу.
Элла нахмурилась.
– Выпустить это?
Дрейк кивнул, приближаясь.
– Отпусти, – пробормотал он. – Выпусти его. Освободи себя.
Она прошлась рукой по волосам, потянув за толстые пряди.
– Как? Я не знаю, как.
Безнадежный взгляд на ее лице разрывал его сердце, сводя с ума его волка. Ему нужно было помочь ей измениться. Ему нужно вывести ее животное на поверхность. Это был единственный способ все исправить, помочь ей исцелиться, но он не хотел ее пугать.
О, черт возьми.
Дрейк сократил расстояние между ними, потянув ее за руки. Она упала на его грудь с дрожащим дыханием, и что-то щелкнуло внутри него. Как тумблеры замка, скользящие на место. Его сердце открылось.
Это так просто? Он должен был так быстро проявить защитные инстинкты к своей паре? Потому что это как раз сейчас происходило, и он не хотел ничего замедлять. Он хотел быть настолько нужным ей, чтобы их потребности были одинаковыми. Он хотел брачную связь и все что, блядь, с ней связано.
Дрейк вдохнул, уткнувшись в нее, вдыхая ее запах.
Черт, если он действительно собирался сделать это, шокировать ее изменением, им нужно было уединение.
Его грудь сжималась в трепете. Что если это ошибка? Что если она не была готова? Он вздохнул. Нет, она нуждалась в этом: в соединении со своим животным.
Нежно, он коснулся ее подбородка рукой, наклоняя ее лицо, чтобы встретить его. Он погладил ее нижнюю губу большим пальцем, и она ахнула от нежного контакта. Медленно, давая ей все шансы, чтобы остановить его, если она захочет, он склонился и втянул ее губу своими, всосав и полизав ее, прежде чем его рот обрушился на ее более настойчиво. На вкус она была теплой и декадентской. Она напомнила ему о горячем шоколаде и корице. Он хотел гораздо большего. Скользя языком по её сомкнутым губам, он умолял пустить его. Попробовать на вкус его пару казалось самым важным в тот момент. Показать ей изменение, что они могут иметь, если она отпустит.
Она открыла губы, и он воспользовался всеми преимуществами ее подчинения, скользя внутрь, чтобы исследовать ее рот. Он застонал, прижимая ее спиной к двери бара. Ее короткие ногти вонзились в кожу сзади его шеи, и она стала бороться с его языком своим.
