Текст книги "Внимание - чудо-мина !"

Автор книги: Овидий Горчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Этого я не могу знать, но ничего подозрительного мы не видели и учтите, что начальство русских, штаб фронта выехал отсюда в последнюю минуту. Под страхом смерти мы опросили жителей этой улицы, а абвер, вы знаете, умеет вести допрос. Но и они не заметили ничего подозрительного.

– Тем не менее лучше семь раз отмерить, – с озабоченным видом заявляет майор Гендель. – Осторожность – мать фарфоровой посуды!

– А может быть, и в самом деле нет мин? – говорит граф фон Рекнер. Разве немецкий генерал или мой отец, например, стал бы, отступая, минировать, разрушать свой дом, свой замок? Или мы с вами?

– У русских другая психология, граф. Странные материалисты, отрицающие материальные интересы... Странные враги идеализма, готовые отдать жизнь и все состояние и имущество за свои идеалы!.. Нет, русских нам не понять!.. Извините, господа, я должен сказать два слова своему лучшему минеру.

Майор отходит к вышедшему из дома унтер-офицеру. Тот вытягивается в прусской стойке – руки по швам, локти отогнуты, щелкает коваными каблуками вермахтовских сапог.

– Слушай, Вальтер! – нахмурясь, тревожно говорит майор. – Подвал еще раз проверь лично. На русских пленных я не очень надеюсь. И помни: головой отвечаешь, не только своей, но и моей.

– Яволь, герр майор! -браво отвечает унтер-офицер, пожирая начальство глазами.

Унтер-офицер Вальтер Кемпф, судя по его знакам отличия, бывалый сапер: оба "айзенкройца" – Железные кресты первого и второго классов, золотой и черный значки ранения – тяжелое и легкое, медали за кампании в Польше, Франции, Норвегии.

У майора Генделя имеются все причины для беспокойства. Прежде всего у него не хватает людей, хотя генерал разрешил ему усилить свой саперный батальон тремя ротами, взятыми из полков дивизии, и другими подразделениями, не считая русских военнопленных, которые работают из-под палки, спустя рукава.

На железных дорогах Харькова, этого крупнейшего железнодорожного узла, саперы Генделя обнаружили – по просадке грунта в местах минирования после сильных дождей – почти сорок мин замедленного действия. Все они были снабжены элементами неизвлекаемости, так что сразу выбыло из строя два-три десятка саперов. Больше половины из этих мин саперы не сумели обезвредить им пришлось взорвать их, а потом долго ремонтировать разрушенный путь. Судя по силе взрыва, нередко попадались ложные мины. Впрочем, немецкие саперы не жалели взрывчатки: война все равно вот-вот кончится!

Неся большие потери, саперы Генделя разминировали или взорвали сотни советских мин – на аэродромах, в зданиях города, в самых уязвимых местах железнодорожных путей. Полностью удалось разминировать Усовский виадук и один важный железнодорожный мост. Этот мост, видно, русские саперы минировали впопыхах, перед самым отходом. Они не успели как следует уплотнить грунт в почти пятиметровом минном колодце, грунт осел, как оседает грунт в свежей могиле. обозначив место закладки мины. По этой впадине немцы и нашли мину. Как правило, немецкие саперы чаще находили русские мины там, где колодцы рыли не бурами, а вручную.

И все же ни у кого, а тем более у майора Генделя нет никакого сомнения, что большинство, подавляющее большинство мин вовсе не разминировано. Об этом свидетельствуют ежедневные частые взрывы, от которых дрожит и сотрясается город.

Такого еще нигде не было ни на Западном, ни на Восточном фронте. И невольно в памяти майора Генделя всплывает операция "Альберих", о которой он прослушал лекции в саперном училище и позже, в берлинской академии. Операция эта была подробно описана и в учебнике по инженеро-саперному делу.

Уже в первые дни в Харькове майор Гендель начинает понимать, что харьковская минно-заградительная операция оставила позади не только немецкую операцию "Альберих", но и все другие комплексные заградительные операции.

Он хорошо помнит оборону Парижа в 1914 году. Возглавлял ее генерал Жозеф-Симон Галлиени. Это он заставил парижан – стариков, женщин, подростков – рыть окопы и .траншеи в радиусе тридцати пяти километров от столицы. Это его саперы минировали мосты на Сене и Марне и военные объекты. В последнюю минуту перед сдачей Парижа он собирался уничтожить даже памятники искусства и шедевры национального наследия, Все входы и выходы из великого города были забаррикадированы. На бульварах и в парках прекраснейшей из столиц появились стада коров, овец и свиней: ожидалась длительная осада Парижа. К артиллерийскому штабу генерала Галлиени был прикомандирован освобожденный из заключения Альфред Дрейфус, ставший майором, – тот самый Дрейфус, дело которого в свое время потрясло весь мир...

Маршал Жоффр считал, что Париж – это лишь "географическое понятие", и не желал тратить силы и средства на его оборону. Генерал Галлиени считал Париж сердцем и мозгом Франции и учитывал военное и морально-политическое значение обороны столицы.

Он был настоящим французским патриотом, но это не помешало ему подготовить секретный приказ о разрушении столицы, несравненного Парижа. К счастью для Франции, Париж удалось отстоять. Всего семнадцать километров отделяли немцев от Парижа, когда русские войска, вторгшиеся в это время в пределы Восточной Пруссии, отвлекли на себя те силы немцев, которые им были нужны для захвата Парижа. Русская армия была разгромлена в Восточной Пруссии. Так кровь русских солдат спасла Париж...

Да, и "Альберих", и оборона Парижа не идут ни в какое сравнение с харьковской минно-заградительной операцией.

– Герр майор! Есть мина! – докладывает унтер-офицер Вальтер Кемпф, поднявшись из подвала. – Думаю, что русские пленные обнаружили ее до меня, но решили скрыть от нас!

– Ах вот как! – грозно произносит майор. – Лейтенант Матке! Тут дело по вашей части! Заберите-ка саботажников! Мне такие кадры не нужны!

Двое немецких солдат по команде Матцке уводят трех безоружных русских. Это Зайченко и его второй номер – бывшие матросы Днепровской речной флотилии, влившиеся в команду лейтенанта Черняховского, и незнакомый танкист в обгорелой черной кирзовке.

– Все в гестапо! – кричит по-русски Конрад Матцке.

– Что это за мина? – спрашивает майор.

– Мина находится под бетоном, господин майор, – отвечает унтер-офицер Кемпф. – Но два тоненьких проводка, господин майор, выведены из котельной, из подвала, через потайное отверстие в стене на уровне земли. Если разрешите, я покажу вам?

Вдвоем они обходят вокруг особняка. В дерне прорезана ножом или кинжалом невидимая для глаз канавка, и в ней утоплен двойной проводок тончайшего сечения, убегающий за стену на улицу.

Майор подробно все исследует. Так вот где собака зарыта! Мина дьявольски хитрая...

Рано утром генерал фон Браун выходит в сопровождении адъютантов Бенкендорфа и Рекнера на улицу, где его поджидает броневик. В эти первые дни своего хозяйничанья в городе фон Браун ездит из опасения перед минами только в броневике – все спокойнее.

Неожиданно внимание его привлекает пронзительный детский крик. У соседнего дома эсэсовцы – "викинги" в черных шинелях грузят каких-то цивильных людей в большой "бюссини" с крытым верхом. В плаче надрывается тот самый белокурый ангелочек, что так понравился недавно генералу, напомнив ему его Эммочку.

– Куда увозят этих людей? – недовольно спрашивает генерал.,

Откуда-то чертом вылетает щеголеватый юнец – СС-унтер-штурмфюрер Нойман:

– Разрешите доложить, экселленц! По вашему приказанию забираем заложников!..

Барон фон Бенкендорф выжидательно смотрит на генерала,

– Экселленц! – наконец говорит Бенкендорф. – Прикажете освободить девочку?

Генерал медленно натягивает на руку лайковую перчатку, колеблется.

Потом, решившись, делает жест римских императоров – показывает большим пальцем вниз.

– Делайте свое дело, унтерштурмфюрер! – бросает Бенкендорф Нойману.

– Мы должны быть всегда и всюду тверды, как рурская сталь! назидательно изрекает генерал, подходя к броневику. – В обращении с этими нелюдьми мы должны снять лайковые перчатки. Помните? "Твердое сердце Вотан вложил в мою грудь...". А славянские дети – это будущее славян...

Броневик уносится к центру города. За ним в вездеходе едут адъютанты генерала.

Так начинается день коменданта и начальника гарнизона города Харькова...

ХИТРАЯ МИНА

Двойной проводок выведен сквозь стенку на уровне тротуара улицы, идущей параллельно улице Дзержинского.

– Электромина, Вальтер? – спрашивает майор Гендель сидя на корточках перед проводками.

– Полагаю, что да, герр майор. Русский диверсант мог подойти сюда в любое выгодное ему время, подсоединить проводки к батарейке от карманного фонарика и – бах! – особняк взлетает на воздух.

– Ты отключил проводку "адской машины"?

– Яволь, герр майор! Я перерезал проводки, причем один за другим. Не исключено, что русские саперы смонтировали мину так, чтобы она взрывалась от замыкания проводков.

– Вальтер!-спрашивает, поднимаясь, майор. – Ты играешь в шахматы?

– Никак нет, господин майор!

– Напрасно, Вальтер, – усмехается майор. – Ты далеко пошел бы среди шахматистов. Подходящий склад ума. Учти, что русские – отменные шахматисты.

Они спускаются в котельную.

Кемпф показывает майору, как искусно пропущена проводка сквозь стену дома, как под углем убегает она под бетон.

– Да! Цвет бетона здесь другой, – задумчиво замечает майор. – Заплата недавнего происхождения. Что ж, придется вскрывать бетон, Вальтер,

– Яволь, герр майор, – послушно отвечает Кемпф. – Но на это уйдет немало времени. Отбойным молотком здесь действовать нельзя.

– Действуй, Вальтер!

На лестнице слышны чьи-то тяжелые шаги – кто-то спускается вниз.

– Кого там еще черт несет! – ворчит майор, подходя к двери.

– Герр майор! Герр майор! – раздается сверху взволнованный голос одного из офицеров Генделя, командира саперного взвода,

– Что случилось? – недовольно спрашивает майор. – Почему вы, лейтенант, без разрешения врываетесь сюда? Здесь идет разминирование. Вам что – жизнь надоела?

Лейтенант стоит у порога, сгибается под низкой притолокой.

– Прошу прощения, герр майор! Нами обнаружена необыкновенная русская мина на центральной площади! Необычайная мина, герр майор! О таких минах нам ничего неизвестно!..

Потрясенный майор Гендель, старый, опытный минер, выпускник Военно-технической академии в Берлине, стоит над открытым черным дюралюминиевым ящиком, покореженным взрывом, и глазам своим не верит.

"Вундер-мине"! "Чудо-мина"!

Ему докладывают: при попытке обезвредить сюрпризную мину оторвало руки фельдфебелю Шайбе. К счастью, Шайбе удалось перед этим отделить основную мину с сюрпризом от главного заряда, вес которого почти полтонны, так что аммонит не сдетонировал, иначе от фельдфебеля Шайбе и его минеграберов минеров – ничего бы не осталось.

"Вундер-мине"!

Уже в начале войны среди инженеров и саперов вермахта пополз слушок о таинственной мине, которую русские взрывают на расстоянии.

В городе Струги Красные на севере России 12 июля 1941 года взлетело здание с сотней танкистов 56-го механизированного корпуса вермахта.

Столь же таинственные взрывы потрясли оставленный русскими Выборг. В небо взлетели военные объекты оперативного значения: шлюзы, мосты на реках Вуокса и Великая. Эти взрывы сваливали на партизан, на бомбежки сверхмощными бомбами с таинственных, никем не замеченных самолетов.

Под Москвой недалеко от Ново-Иерусалимского монастыря совсем недавно, вспоминает майор Гендель, взлетел на воздух тщательно охранявшийся мост через Истру вместе с танками и машинами, что задержало продвижение танковой группы к русской столице. В Дорохове кирпичное здание школы стало могилой целой роты солдат и офицеров.

В Киеве и Киевском укрепленном районе майор Гендель сам ездил по местам загадочных взрывов, пытаясь установить, какими минами были взорваны устои мостов через Днепр, мощные железобетонные доты...

Майор Гендель, человек трезвого ума, лишенный предрассудков и суеверий, считал, что все эти мины – обычные мины замедленного действия, часовые и электрохимические.

Коллеги из штаба инженерных войск главного командования сухопутных сил вермахта возражали: как объяснить, почему эти мины взрываются как раз тогда, когда это всего выгоднее русским?

В таком случае, отвечал майор Гендель, мины взрываются русскими диверсантами с помощью обыкновенных подрывных машинок ПМ-1 или ПМ-2 или даже бикфордова шнура.

Разумеется, он слышал в академии о секретных работах над радиоминами, об испытании опытных образцов таких мин, отлично знал, что в серийное производство и на вооружение саперов вермахта они не поступили.

Так неужели русские обогнали весь мир в развитии техники военной связи?! Да не может этого быть!

И вот перед ним – "вундер-мине"!

А может быть, эта мина – гигантский блеф русских, устрашительный, дезинформационный ход в психологической войне, в битве умов?

Эту радиомину, если только это радиомина, надо тщательно изучить. Он, майор Карл Гендель, будет первым инженером вермахта, который сделает это, чем прославит свое имя! Об этой мине узнают в академии в Берлине, в штабе инженерных войск, во всех инженерных и саперных войсках, в управлении вооружений вермахта, в отделе военных изобретений...

– Эту мину я отвезу на свою квартиру, – заявляет майор Гендель.

Отключенная от фугаса мина не опасна. Надо будет постараться отремонтировать "вундер-мине", чтобы она приняла взрывной радиосигнал. Только это докажет, что это настоящая чудо-мина!

Унтер-офицер Вальтер Кемпф осторожно вскрывает бетон. Перед ним – целый набор саперных инструментов. Пот капает со лба на руки,

Выдернуть эти две проволочки, убегающие под бетон? Опасно! Перерезать, перекусить кусачками? Опасно! А вдруг сработает замыкатель? Если бы только знать, что за мина притаилась там, как тигр в чаще перед прыжком. Впрочем, тут не успеешь ничего услышать – ни рева, ни рыка, не успеешь и пикнуть.

Лишь самый чувствительный миноискатель реагирует на эту мину – значит, в ней совсем мало металлических частей.

Как жаль, что еще нет такого прибора, который сразу бы определял, сколько под миной взрывчатки!

В стороне – гора угля. Уголек за угольком разбирает Вальтер Кемпф уголь, действуя с осторожностью врача, оперирующего сердце. С той, однако, разницей, что первая же оплошность убьет не пациента, а его самого.

Через каждый час Кемпф выходит во двор отдышаться, отдохнуть, привести в порядок нервы.

На лице остывает холодный пот.

Все другие саперы ждут за воротами. Завидев Кемпфа, нетерпеливо кричат ему, спрашивают, не кончил ли он. Кемпф посылает "камрадов" подальше: впереди еще пропасть работы.

Он закуривает сигарету. Надо унять эту дрожь в руках. Это – верная смерть. Руки не должны дрожать. Необходимо отключить все ненужные, все опасные мысли и чувства.

Кемпф молча молится – в который раз! – всевышнему.

"Готт мит унс" – "С нами бог"! А не поможет бог – поможет амулет на груди, кусочек засохшей пуповины его первенца Пуальхена. У пуповины чудодейственная сила, это все знают...

Дотемна длится эта дуэль со смертью.

Майор Гендель подъезжает уже в сумерках к воротам дома номер семнадцать, видит толпу своих саперов.

– Готово? Снял Вальтер мину? – спрашивает он возбужденно у саперов.

Он все еще не может прийти в себя после встречи с "вундер-мине". Ему не терпится вплотную заняться его у себя на квартире.

– Никак нет, герр майор, – докладывает кто-то из саперов. – Но он снял уже мину-сюрприз. По-видимому, это мина замедленного действия новейшей конструкции.

– Что он так долго копается, дьявол его возьми! Шеф меня с потрохами съест!..

И в этот момент с миной в руках, весь потный, в саже и угле, из котельной выходит Вальтер Кемпф...

Гендель подъезжает к нему на своем "адлере", выпрыгивает, жмет руку унтер-офицеру, что в вермахте не так часто случается.

– Спасибо за службу, Вальтер! – говорит он. Оборачиваясь к толпе саперов, поднимающихся по аллее, кричит: – Все в дом! Последняя проверка по всем правилам! Я лично еще раз осмотрю подвал...

Пустеет двор. Издали, из города и с окраин, доносятся глухие редкие взрывы. У станции Томаровка в этот час взрывается "эмзедушка" под воинским немецким эшелоном, идущим двойной тягой по мосту. Рушится мост, оба паровоза падают в реку. Все вокруг горит, взрываются боеприпасы. Сорока двух вагонов с войсками и позарез нужными грузами не досчитается 6-я армия фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау. Надолго прекратится движение на этом участке.

А майор Карл Гендель, вконец измученный, вылезает из подвала, подписывает по всей форме составленный акт о разминировании дома номер семнадцать. "Мин нет!"

В своей комнате в доме напротив особняка он начинает детальное изучение "вундер-мине", пытается разобраться в ее схеме. Состоит она из трех узлов: самой мины с радиовзрывателем, супергетеродинового радиоприемника и радиопитания.

Нет, эта мина вовсе не похожа на те простейшие русские мины, в основном нажимного или натяжного действия, которые приходилось разминировать майору Генделю и которые, как и стандартные немецкие мины, по сложности конструкции недалеко ушли от домашней мышебойки.

Любопытно, на какой срок установлен этот взрыватель? Майору уже попадались под Харьковом МЗД с замыкателями, с часовым механизмом и химического действия. Первые взрывались в пределах от тридцати минут до десяти часов, последние – от десяти часов до тридцати пяти суток.

Неужели ему придется ждать здесь больше месяца, пока с громким, как пистолетный выстрел, щелчком сработает взрыватель?

Как жаль, что его то и дело отрывают от "вундер-мине"! Приносят сообщения, акты о вновь обнаруженных минах, о заминированных участках.

Кажется, мины всюду: в шоссейных насыпях, дамбах, выемках, во всех трудных объездах. Заряды от пяти до сотни килограммов. Глубина – от одного до двух метров. Много сюрпризных мин. Маскировка самая тщательная, хотя и не всегда умелая.

Около каменоломен устроены камнеметы-заряды с каменными фугасами. Действуют не хуже осколочной бомбы. При взрыве тридцатикилограммового фугаса камни или булыжники летят на расстояние до трехсот метров. Фугасы обнаружены даже под водой – на месте переправ и бродов, плотин и мостов.

Для серийных взрывов крупных объектов противник широко использует детонирующий шнур.

На железных дорогах заминированы буквально все ключевые точки: стрелки, крестовины, насыпи, водонапорные башни и колонки. Мосты тоже минированы в наиболее уязвимых местах, явно указанных саперам офицерами инженерных войск с высшим образованием – взрываются пояса, стойки, раскосы, быки...

Допоздна возится майор Карл Гендель с "вундер-мине".

Рано утром генерал Георг фон Браун в своем новеньком роскошном "хорьхе" с генеральским штандартом на крыле выезжает на новую квартиру в центре подвластного ему города.

Комендант и начальник гарнизона осторожен, за бронированным черным лимузином мчатся два броневика из мотовзвода связи и фельджандармы мотоциклисты из дивизионной службы поддержания порядка.

"СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА" НА МИРОНОСИЦКОЙ

Почти не сбавляя скорости, кортеж мчится по улице Дзержинского. Впрочем, немцы уже успели сменить таблички на домах. На новых табличках чернеет старое, дореволюционное название этой тихой улицы: "Мироносицкая".

За воротами генерала поджидает майор Гендель, проведший бессонную ночь возле "вундер-мине". На обочине лежат обезвреженные мины.

Генерал приспускает оконное стекло.

– Так что у вас здесь, герр майор? Выставка трофеев?

– Здравия желаю, экселленц! Прошу не беспокоиться – мины безопасны, как кобры без зубов и без яда. Вот мина, которую мы извлекли из котельного вашего особняка. Мина замедленного действия новейшей русской конструкции. Русские установили их сотни в этом городе. Считаю, что унтер-офицер Вальтер Кемпф, обезвредивший мину, достоин очередной награды. Ведь ее электрохимический замыкатель мог сработать в любую секунду – мы не знаем, на какое время он рассчитан. Кроме того, эту мину могли взорвать партизаны...

– Покороче, майор!

– Одну минуту, экселленц! На центральной площади я обнаружил необыкновенную, фантастическую мину. Одно из двух: или русские морочат нам голову, запугивают, или эти варвары изобрели, обогнав Германию и весь мир, мину, управляемую на расстоянии по радио. Вот здесь – мина, здесь радиоприемник, здесь – радиопитание. Время от времени приемник отключается, чтобы сэкономить питание. Непонятная схема. Диковинный взрыватель...

– Мина, управляемая по радио?! – взрывается генерал. – У русских Нонсенс! Быть того не может! Вы видели их радиоприемники? Каменный век! Никакого сравнения с нашими "телефункенами"! О радиоминах я слышал от генерала Лееба в управлении вооружений ОКХ и даже от генерала Неефа в отделе вооружений управления военной экономики и вооружений ОКБ! Все это только еще мечта, далекая, как Луна! Мой кузен – главный конструктор барон фон Браун говорил мне, что он только начинает работать с управляемым по радио вундер-ваффе – чудо-оружием, а кузен мой, слава тебе господи, по общему признанию, первенствует в мире! Даже американцев обогнал! Не фантазируйте, майор! Скажите лучше, дом разминирован? Вы, надеюсь, ради вашего же блага и блага ваших детей, абсолютно уверены в этом?

– Яволь, экселленц!

– Настолько уверены, что готовы сами поселиться здесь?

– Безусловно, экселленц! Я польщен, я почту за честь...

– Прекрасно, майор! Я прикажу отвести вам комнату в особняке... Вместе нам будет веселей! И спокойнее как-то!

Первый приказ генерала на новой квартире: уничтожить хоровод гипсовых малышей вокруг фонтана!

В тот же день майор Карл Гендель собрался переселиться в дом номер семнадцать на улице Мироносицкой, но в последнюю минуту оказалось, что в особняке не нашлось для него места. Это радует его: в особняке ему не разрешили бы возиться с минами, пусть и лишенными взрывчатки!..

"Вундер-мине" он устанавливает прямо на столе. Ставит антенну – ведь без антенны эта мина не сможет принять сигнал русских. Требуется заменить поврежденные при взрыве сюрпризной мины радиолампы, проверить контакты приемника... Что с питанием, нет ли утечки тока? Каждые три минуты приемник включается и отключается. Все сделано на высоком профессиональном уровне, культура работы не хуже немецкой. Это чувствуется во всем, даже в том, как произведено сращивание проводников, как изолированы места сращивания...

Неужели она сработает, эта "вундер-мине"?..

Значит, нет больше в Харькове улицы Дзержинского, а есть "Мироносицкая"? А может быть, "Миноносицкая"? Странное, вещее совпадение, пророческие письмена на стене. Вся разница в одной только букве!

Как разбудить "спящую красавицу" "Тосю" – Маринов знает. Когда разбудить ее – вот в чем вопрос.

Вечером полковник Маринов докладывает генералу Олевскому:

– Оставленное нами в Харькове подполье понесло тяжелый урон. Комендант генерал Браун лютует вовсю. Среди .заложников оказалось на нашу беду много подпольщиков. Связь с подпольем прервана. Группа "Максим" молчит. Последняя радиограмма оттуда: "Гости сняли фотографию "Фроси". По нашему коду это значит...

– Знаю, знаю, что это значит, – перебивает генерал полковника– еще ничего не потеряно. Важно выяснить, кто поселился у "Тоси". На "Тосю" я крепко надеюсь. Полюбилась мне та дивчина!

– Связные пока еще не возвращались. Жду со дня надень. Не зная, кто поселится у "Тоси", не считаю себя вправе будить "спящую красавицу".

– Ждать бесконечно мы не можем, – напоминает генерал. – Иначе вообще сорвется вся свадьба...

– Уметь ждать, – тихо говорит полковник, – иногда на войне это самое главное, Георгий Георгиевич.

– По радио немцы сообщают, что в Харькове им удалось разминировать большую часть мин...

– Брехня! – зло выпаливает полковник. – За мины они принимают наши макеты. Если верить всему, что они болтают...

– Знаю, знаю, – успокаивающим тоном говорит генерал. – Иногда на войне самое главное – не горячиться, не лезть в бутылку!..

"Арбайтсамт" – биржа труда.

Одна из тысяч вывесок на немецком языке, появившихся в первые же дни оккупации в городе.

Но "Арбайтсамт" – одна из важнейших вывесок. За дверью "Арбайтсамта" новая власть решает, жить человеку впроголодь или умереть медленной голодной смертью. Или поехать в неволю, в неметчину, что хуже смерти.

Многое объясняет вторая вывеска, поменьше:

"ЗА НЕЯВКУ НА РЕГИСТРАЦИЮ – РАССТРЕЛ".

У биржи труда – длинная очередь харьковчан.

Утром СС-унтерштурмфюрер граф Карл фон Рекнер занимался вольтижировкой па манеже, только что открывшемся в городе для оккупационной элиты, теперь же, после контрастного (то ледяного, то горячего) душа, он прибыл на "Арбайтсамт" по поручению генерала.

Его вежливо, почти подобострастно встречает извещенный о визите адъютанта коменданта врач в белом халате. В вырезе халата виднеется воротник вермахтовского мундира с офицерскими "катушками" в петлицах и верхней матово-серебристой пуговицей.

– Мне, доктор, – несколько развязно говорит Рекнер, – нужна здоровая, красивая, сообразительная и, главное, надежная девушка. Из фольксдейчей, например, немок-колонисток.

– Ни одной мне не попадалось здесь, герр унтерштурм-фюрер.

– Ну, есть у вас девушки, желающие поехать на работу в рейх? Только добровольцы, настоящие добровольцы?..

– И таких пока что-то нет. Всех запугала большевистская пропаганда. Прошу в эту комнату, граф!

Он открывает перед Рекнером дверь, и тот, столбенея, видит большую комнату с голыми и раздевающимися девушками.

– Да там голые девицы! – восклицает он в некотором замешательстве.

– Ну и что же, – отзывается врач. – Здесь они проходят медицинскую комиссию. Вам будет легче выбирать.

В комнате врач снимает с вешалки и подает Рекнеру накрахмаленный белый халат.

– Кстати, утром здесь был с той же целью барон фон Бенкендорф, долго был, но так никого не выбрал. Прошу, граф, садиться!

– Вот как! – отвечает Рекнер. – А я думал, он не сможет заехать слишком много дел. Мины рвутся кругом...

За столом восседают два пожилых чиновника-немца, что-то записывают, заносят в какие-то карточки.

Карл фон Рекнер, усевшись за стол и напустив на себя серьезный вид, с явным интересом наблюдает процедуру врачебного осмотра в женском отделении.

Один из чиновников зачитывает внесенные в формуляр данные. Номер на харьковской бирже труда, имя и фамилия, время рождения, национальность, специальность, профессиональная группа, место проживания, особые приметы...

Незаметно бежит время. Проходит час, другой...

Гудит голос врача:

– Налицо азиатско-монгольская субстанция... Зубы в плохом состоянии... Наметить для выселения после войны в Сибирь...

Облизывая пересохшие губы, фон Рекнер замечает:

– Смотрите, доктор, что сделали с народом большевики – ни на одной из этих красоток креста нет!

К столу подходит необыкновенно красивая девушка. Фон Рекнер оглядывает ее снизу вверх и сверху вниз. На груди у девушки серебряный крестик. Пока врач бегло осматривает девушку, действуя бесцеремонно и автоматически, чиновник зачитывает ярко-оранжевый формуляр:

– Отец – репрессированный офицер. Из Коммунистического Союза Молодежи исключена в 1939 году. Уволена с радиозавода, на котором работала монтажницей. Затем работала продавщицей гастрономического магазина, официанткой кафе. Ныне безработная. Незамужем. Двадцать один год. Слабо знает немецкий язык: окончила десять классов средней школы...

– Пишите, – бесконечно равнодушным голосом диктует врач. – Раса арийская, нордическо-фалийской субстанции, без примесей еврейской крови, а также без монгольских примесей. Пригодна для германизации. Зубы хорошие... Переводчик! Спросите – она в рейх желает ехать?

– Нет, господин доктор! – по-немецки, не очень гладко, но понятно, отвечает девушка. – Я хочу, чтобы победила германская армия и освободила моего отца! Хочу помогать Великой Германии здесь, в прифронтовом районе.

Граф Карл фон Рекнер медленно поднимается со стула.

– Доктор! Я беру эту девушку. Благодарю вас, мой дорогой эскулап! Такого парад-ревю я даже в парижском "Лидо" не видал. Я могу забрать эту туземку в натуральном виде или вы мне ее завернете?

Сидя за рулем "опеля" рядом с девушкой, Карл фон Рекнер говорит:

– Значит, Надя? Неплохое имя. Только мы с генералом будем называть тебя Катариной, крошка. Это, видишь ли, дело привычки. Прежнюю Катарину, учти, генерал отправил в лагерь: она сожгла ему мундир утюгом. Такой крупной потери он не знал за всю кампанию, Но не пугайся, Катарина! Тебе повезло, ты будешь получать жалованье, как в рейхе, – двадцать восемь марок в месяц, то есть двести восемьдесят марок в переводе на оккупационные деньги, будешь верой и правдой служить строгому и высоконравственному генералу и его доброму, но, увы, безнравственному адъютанту.

Последние слова он точь-в-точь повторяет по-русски, и Надя робко замечает:

– Вы так хорошо говорите по-русски...

– Не так уж хорошо. Вообще говоря, я немного русский. Мой дед – барон фон Бенкендорф – учился в этом городе в кадетском корпусе. Он был русским немцем. Под городом у моего дедушки – большое имение. Теперь оно будет принадлежать моему кузену, обер-лейтенанту барону Гейнцу-Гансу фон Бенкендорфу, которого ты увидишь сегодня, – он служит старшим адъютантом у генерала, нашего дальнего родственника. Вот и вернулись мы, Рекнеры и Бенкендорфы, на землю наших дедич и отчич, как говорилось встарь...

– Так вы – Бенкендорф? – переспрашивает Надя.

– По матери – Бенкендорф. Фон Бенкендорф. Тебе знакома эта знаменитая фамилия?

– Мы проходили...

– Как "проходили"?

– Да в школе...

– Ты имеешь в виду моего предка Александра Христофоровича Бенкендорфа, который искоренял в России декабристскую заразу, был шефом жандармов и начальником Третьего отделения? Притеснителем вашего Пушкина? Представляю, как разукрасили красные учебники моих предков!..

Надя испуганно молчит. Впервые приходится ей говорить с немецким офицером и – нате вам – потомком того самого Бенкендорфа!..

– А ты, Катарина, – говорит Карл фон Рекнер, кладя руку на колено девушки, – должна ненавидеть красных больше меня. Мы оба с тобой – жертвы большевиков, но у тебя они отняли все. Ты знаешь, милочка, ты куда интереснее в костюме Евы! Но ничего – я тебя приодену, подарю тебе парижские духи... Вот мы и дома.

Они въезжают в ворота дома семнадцать на Мироносицкой.

"ХАРВКIВ – ФЮРЕРОВI АДОЛЬФОВI ГИТЛЕРОВI!"

На Рогатинском мосту лежат три скрюченных маленьких трупа – Нины, Вали и Вовы Куценко. Дети умерли с голоду.

Газета "Нова Украина", чьи потрепанные ноябрьским ветром листы белеют на пустынной Сумской улице, украшена новым "гербом Украины".

Коля Гришин останавливается у стенда, читает. И это запомнить надо. Новый герб – националистский, бандеровский трезубец. В пространном историческом экскурсе какой-то ученый идеолог Организации украинских националистов объявляет, что трезубец – знак власти и силы старогреческого океанского бога Посейдона, ставший гербом Владимира Великого, князя Киевской Руси, через века восстановленный Центральной украинской радой в 1918 году, -вновь восстанавливается с разрешения германских властей в качестве герба "Освобожденной Украины".