Текст книги "Иоганн Буш"

Автор книги: Ованес Азнаурян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

8

Не смотри на меня так, Берг. Не смотри, ибо я не знаю, что тебе ответить. Я не могу ответить, это была настоящая любовь или нет. Может быть… Может, это была именно та любовь, которую ждешь всю жизнь, всю жизнь мечтаешь о ней и даже не чувствуешь, что это – именно та любовь; осознаешь потом, когда потеряешь… Любовь всегда теряешь, Берг. Странно. Или она растворяется, как молоко в воде, принимая уродливый и безобразный вид, именуемый браком; или тонет и захлебывается в страшном осознании огромной ошибки; или просто ее теряешь. Теряешь ту, которую любил, и не можешь больше найти… Ты не знаешь, где теперь Ревекка? Ведь ты не знаешь, где теперь Ревекка… Почему ты не знаешь, где теперь Ревекка? Почему я не знаю, где теперь Ревекка?..

Она закончила интервью, и газета, редактируемая Йозефом Неффе, напечатала статью Ревекки Мейсснер. Статья эта заканчивалась так:

"Ревекка Месснер: Когда вы закончили книгу, Герой пришел к вам?

Иоганн Буш: Да. Он пришел ко мне, и унас был разговор. Самый тяжелый за всю мою жизнь…

Р.М.: Он просил не убивать его?

И.Б.: Да.

Р.М.: И тем не менее вы убили его?

И.Б.: Да.

Р.М.: Знаете, Иоганн Буш, вы теперь писатель без героя…

Писатель Иоганн Буш на это ничего не ответил и лишь улыбнулся грустной улыбкой…"

А потом мы с Ревеккой поехали путешествовать по Германии, и мы были одни и были рады уехать из Берлина, потому что уже начали в светских хрониках появляться наши фотографии, снятые расторопными репортерами. Даже появилась большая статья, написанная каким-то ублюдком, статья с довольно-таки ехидным названием: «Еще одна жена писателя Иоганна Буша?». И Ревекка и я думали, что правильно сделали, что уехали из Берлина.

На машине мы приехали в Мюнхен, где к нам присоединился старик Неффе, потом мы поехали в мой родной Фрайбург, затем мы на машине же поехали смотреть, как Неккар впадает в Рейн после Мангейма, как Майн впадает в Рейн до Майнца, Лан – до Бад-Эмса, Мозель – у Кобленца, Зиг – после Бонна. Потом мы приехали в Дюссельдорф, где Эрфт впадает в Рейн, и, доехав до Дуйбурга, мы свернули и, оставив в покое Рейн, двигаясь параллельно Дартмун-Эмскому, а потом и Среднегерманскому каналам (с заходом в Оснабрюк), вышли к Везеру и вдольреки поехали на север вплоть до Бремена. Здесь Неффе покинул нас, на самолете вылетев в Берлин, а мы еще и поехали в Гамбург, потом вдоль Эльбы спустились до Магдебурга, а потом и сами самолетом вылетели в Берлин. Это было мое второе всегерманское путешествие (первое я совершил в 1989 году). Приехав домой, я на основе путевых заметок написал и выпустил книжку "До и после Воссоединения". Для меня это была важная книга, и я был рад, что путешествие мое не прошло даром. Кроме того из этого путешествия я имел еще одну выгоду. Выгода эта имела довольно-таки неказистый вид; она была лопоухой, кривоногой, у нее была светло-коричневая шерсть с серыми ободками вокруг глаз. Это был ты, Берг. Тебя, еще совсем щенка, подарил мне один друг из Магдебурга, и с тех пор мы были с тобой неразлучны, мой старый Берг…

Ты помнишь, как все было? Ты помнишь, какой была Ревекка? Ведь ты так любил полежать у нее на коленях… Не смотри так на меня, Берг. Не смотри, ибо я не знаю, что тебе ответить. Я не могу ответить тебе, это была настоящая любовь или нет. Может быть. Может быть, это была именно та любовь, которую ждешь всю жизнь, всю жизнь мечтаешь о ней и даже не чувствуешь, что это – именно та любовь; осознаешь потом, когда потеряешь…

Когда мы верлулись в Берлин из путешествия, был уже конец сентября. Я снял квартиру, и мы с Ревеккой стали жить вместе, и мы были вполне счастливы, если не считать телефонных звонков моей второй жены Анны в неделю раз (впоследствии она донимала меня письмами). Книги "Смерть Героя" и "До и после Воссоединения" принесли мне кучу денег, да еще – главную литературную премию Германии. У меня было такое впечатление, что, убив Героя, я стал лучше писать. Вот именно, Берг. Теперь я был свободен, и ничто не сковывало меня. Да и с Ревеккой я чувствовал себя свободным и спокойным. Казалось, я обрел покой, необходимый мне покой, когда я мог писать, ни о чем постороннем не задумываясь. Я писал по утрам до двух часов, потом гулял с тобой, Берг (помнишь Александр пляц?), потом возвращалась со своих многочисленных интервью Ревекка, и мы обедали где-нибудь, потом опать гулали, и потом ужинали…

Так прошел октябрь, и потом я совершил ошибку. Очередную ошибку, Берг. Я предложил Ревекке выйти за меня замуж. Она только сказала:

"– Не надо, Иоганн. Нам и так хорошо. Не надо разрушать все браком. Мы так счастливы…"

И я не понял ее, Берг, и подумал, что она так говорит только потому, что я еще не развелся с Анной. И я пошел к Анне. К себе домой… Хотя я уже давно не считал этот дом своим. Я увидел свою жену, которая в общем-то никогда и не была моей женой: она была лишь моей ошибкой.

Сначала мы говорили спокойно, потом естественно все кончилось скандалом и криками. Я сказал, что все равно добьюсь развода, потому что у меня есть доказательство ее неверности, и она сказала, что я окончательно свихнулся, но тем не менее ей пришлось уступить. Мы обменялись еще парой колкостей, и я ушел, хлопнув дверью, и лишь услышал, как Анна крикнула вслед:

"– Ты все равно ко мне вернешься!"

И мне стало смешно. Смешно было, что она не верила, что я больше не вернусь…

Я пришел домой, вернее в свою гостиницу. Ревекка была дома. Ты, Берг, радостно завилял хвостом.

"– Я уладил дело с разводом, Ревекка, – сказал я. – Теперь мы можем пожениться."

"– Ты так ничего и не понял,"– только и сказала она.

А через два дня она после работы не вернулась домой. Поздно вечером я позвонил редактору газеты Йозефу Неффе:

"– Йозеф, Ревекки нет. Она не вернулась с работы. Где она?"

"– Бог ты мой, Йоганн! Она тебе ничего не сказала?"

"– Нет."

"– Утром позвонили из Лайпцига, позвонили в редакцию… Ее родители попали в автокатастрофу. Она сразу же вылетела в Лайпциг."

"– Спокойной ночи, Йозеф…"

Ту ночь я провел в баре и лишь утром вернулся домой. Не успел я войти в квартиру, как зазвонил телефон. Это была она, Берг.

"– Йоганн, они умерли…"

"– Я сегодня же вылечу к тебе, Ревекка."

"– Не надо, Йоганн. И вообще, все кончено. Это расплата за счастье. Я не вернусь больше в Берлин… Прости и прощай…"

"– Но, Ревекка…"

"– Не надо, Иоганн…"

Вот так все кончилось, Берг. Жизнь кончилась. Помнишь? Помнишь, сколько раз мы пытались связаться с Ревеккой? Помнишь, как мы полетели в Лайпциг, но опять-таки Ревекка не захотела нас видеть? Я знаю, Берг, что она считала смерть родителей карой за то, что мы были вместе. Тал теряешь любовь… Из-за счастья.

И все… В конце ноября я позвонил Анне и сказал, что оставлю ей все, что имел в Германии, и что я уезжаю из страны.

"– Куда ты едешь?"

"– Узнай у моего литературного агента."

"– Кто с тобой едет?" – Анна хотела узнать, едет ли со мной Ревекка, о которой все уже почти знали.

"– Со мной едет Берг,"– ответил я.

"– Кто это?"

"– Это мой друг."– Ты уже был моим другом, мой дорогой Берг…

На следующий день я купил билет, и мы полетели. Через океан. Ты да я. Впереди, в глубокой равнинной чаше лежал закопченный, задыхающийся в вечном смоге город Мехико…

9

Когда Иоганн Буш пришел вместе с Бергом в бар «Нормандия». Виктор уже стоял за стойкой с довольно-таки унылым видом, опухшими глазами и ожидал его.

– Доброе утро, Иоганн, – сказал он. – Как вам спалось?

– Отвратительно, маршал. Если быть до конца честным, то не спалсоь совсем.

– Вот-вот, – вздохнул бармен, – совсем не удалось заснуть.

– Наверное, было слишком жарко, – предположил писатель.

– Может быть, хотя, может, дело совсем не в этом.

– Давайте пить кофе, Виктор, вы не против? С булочками. Я давно не ел булочек.

Виктор сам приготовил кофе, и положил в тарелку четыре булочки.

– Что будем делать, мой генерал?

– Будем пить кофе.

– А потом?

– Потом поедем к детишкам Ганса.

– Вы это точно решили?

– Да. Перечислим на ее счет все деньги, полученные от продажи последней книги.

– У нее нет счета в банке, Иоганн.

– Ну, тогда откроем счет.

– Не совсем удачная мысль. Здесь не принято, особенно среди бедноты. Детям Ганса подойдут больше наличные.

– Хорошо, маршал, – сказал Иоганн Буш. – Подарим ей чемоданчик с настоящими деньгами, если вас это устроит. Только развеселитесь. Кофе вы готовите отличный, я еще вчера хотел вам это сказать.

– Ну, что ж, – опять вздохнул хозяин "Нормандии". – Постараюсь развеселиться.

– По-моему, – рассмеялся Иоганн Буш, – Вам нужно нечто покрепче кофе принять вовнутрь. Это сразу же приободрит вас.

– Пить так рано? Вы с ума сошли, Иоганн!

– А вы попробуйте.

– Тогда давайте пить вместе.

– Согласен.

– Полковник тоже выпьет с нами?

– О нет! Ему не понадобиться! Он всю ночь дрых, и ему снились очаровательные болонки.

Виктор рассмеялся и принялся готовить коктейль. Он заметно повеселел.

– Что вы готовите, Виктор?0 спросил Иоганн Буш?

– "Мексикану".

– Да это же порядочная гадость!

– Согласен. Но это освежает.

После кофе и булочек Иоганн Буш выпил свой коктейль, съел даже ломтик ананаса и почувствовал себя лучше.

Вот ты и постепенно приходишь в себя, Иоганн Буш, сказал он себе. Видишь, выпил коктейльчик, и сразу же от ночи не осталось и следа.

– Повторите, пожалуйста, Виктор, – сказал он, – хоть ваша «мексикана» действительно гадость.

Второй бокал Иоганн Буш пил уже медленно, смакуя, и удивлялся тому, что этот сладкий напиток ему нравится. Он чувствовал, как постепенно предметы начинают приобретать четкие очертания, как голова проясняется, и кажется, что душа снова наполняется содержанием и каким-то смыслом…

– Кажется снова оживаешь, – сказал Виктор и улыбнулся.

– Точно! – подтвердил писатель и сделал большой глоток. – А все-таки какая гадость эта "мексикана"!

– Съешьте ломтик ананаса, это вам поможет, мой генерал.

– Обязательно. А потом вы повторите коктейль еще раз.

– А полковник не будет против? Кажется, он опять загрустил…

– Пускай. Не обращайте внимания на него, Виктор. Низшие чины всегда недовольны своим начальством.

Пока Виктор готовил очередную порцию, Иоганн Буш повернулся на высоком стуле у стойки и стал смотреть на улицу, залитую летним солнцем и уже плавившуюся от жары. Сегодня все совсем по-другому, не так ли, подумал писатель. Не так, как вчера. Странно, что эта чертова «мексикана» оказалась способной наполнить твою душу каким-нибудь еще смыслом и содержанием А ведь утром, совсем недавно, она была пустой и страшной… Ну, ладно, Иоганн Буш, вспомни что-нибудь хорошее, сказал он себе. Вспомни и подумай об этом. О тех местах, например, где ты раньше любил бывать. Вспомни и подумай о том, как тебе было хорошо. И Иоганн Буш начал вспоминать. Он помнил все, до мельчайших подробностей ("все-таки странная способность человеческого мозга – все помнить!"), помнил также тех людей, с которыми ездил смотреть, как Неккар впадает в рейн, после Мангейма, как Майн впадает в Рейн до Майнца, Лан – до Бад-Эмса, Мозель – у Кобленца, Зиг – после Бонна… Молодец, сказал Иоганн Буш, вспомнив все эти места. Вспоминай их почаще…

– Ваш коктейль, мой генерал!

Иоганн Буш повернулся опять к стойке.

– Спасибо, Виктор. Я немножко задумался.

– Бывает, – сказал хозяин "Нормандии". – На меня тоже иногда находит. Будете еще? – спросил он указывая на бокалы.

– Нет, достаточно, маршал. У нас сегодня куча важных дел. Вот допью, и поедем в банк, а после – к детишкам Ганса. После же мы вместе с Бергом поедем домой. Мне ведь нужно будет писать. И без того уже потерял два рабочих дня.

– Так и сделаем, мой генерал.

"А потом в бар вошла молодая девушка и пошла подтянутой, чуть деловой походкой от двери к стойке и села на высокий стул,"– подумал почему-то писатель и усмехнулся. Если б это была моя книга, я бы так и написал, подумал он. Однако, никакая девушка в бар не вошла. В бар заходили почему-то исключительно мужчины – выпить холодного пива, перекинуться парочкой новостей, и снова выходили на раскаленную от солнца улицу. Нет, подумал, Иоганн Буш, нужно кончить все дела в городе и вернуться домой. Это единственное спасение… Нужно писать, чтоб спастись, хотя в последнее время у тебя это не так уж и хорошо и получается.

Он выпил свой коктейль, вздохнул и сказал:

– Поехали, маршал. Сделаем дело, которое должны сделать.

Иоганн Буш и Виктор поехали в банк, сняли со счета Иоганна Буша все деньги, полученные от продажи последней книги (все это уложилось в большую сумку, которую прихватил с собой Виктор), потом они поехали в дом, где жил Ганс, и, просто представившись, передали сумку с деньгами любовнице Ганса. Прежде чем попрощаться с Виктором, Иоганн Буш нашел представителя семьи Гейнеков, поговорил по телефону (представитель оказалась женщиной), убедился, что любовницу и детей Ганса уже оставят в покое, выпил по стаканчику вместе с Виктором в его «Нормандии» и уехал.

В пути он думал: итак, дорогой, ты сегодня открыл для себя новую вещь: одна конкретная книга может помочь конкретному человеку, причем может помочь очень даже конкретно. Поздравляю тебя, Иоганн Буш! Отныне ты всегда весь гонорар, полученный от каждой новой книги будешь дарить кому-нибудь… Ладно, заткнись… Все очень хорошо получилось, и ты знаешь это, так что просто радуйся, прошу тебя. Думай о том, что завтра с утра ты сядешь за письменный стол и будешь писать.

Иоганн Буш подмигнул себе в зеркале.

– Буду, – сказал он себе. – Конечно, буду писать!

А ведь тебе опять помог Ганс, – подумал писатель. – Он всегда помогал, помог и на этот раз, помог даже своей смертью…

– Да, – сказал он вслух.

Иоганн Буш вел машину очень быстро и время от времени, держа левой рукой руль, правой почесывал Берга под ухом, и пес тогда начинал вилять хвостом и жмурил от удовольствия глаза. А потом Иоганн Буш почувствовал, что, как очень больно сжалось сердце, когда он всдруг изюза деревьев увидел на вершине холма белый дом с красной крышей.

– Смотри, Берг, – сказал он. – Вон наш дом. Скоро приедем.

10

Иоганн Буш умер от разрыва сердца в тот же вечер, сидя в кресле перед не зажженным камином у себя дома на вершине холма.