Текст книги "Побег"

Автор книги: Ота Гофман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Фангия

Он тоже боялся остаться один, но знал, что в конце концов ему этого не избежать, знал с самого начала так же твердо, как то, что затея с этим побегом вообще бессмысленна. Бежать неизвестно от чего. И неизвестно куда. Хоть он и уговаривал себя, что кто-то ждет его, уж он-то знал: никто его не ждет. А если и ждет, то совсем не так, как он хотел бы. Со страхом. Теперь, когда им уже известно, что он сбежал. Телефонный звонок был первой ошибкой. Нужна внезапность. Стремительный удар, как в боксе. Взять деньги и уйти. Пятнадцать сотенных, из-за которых ему пришлось два года самому стелить себе постель в исправительной колонии. Шестьсот раз складывать одеяло вчетверо.

Он убеждал себя:

Но никто из них не имеет права сказать, что я втянул его в эту историю. Даже Мирка.

И вдруг пришло в голову:

Я ведь даже не помню, как она выглядит. А сбежал ради нее. Ни для кого я не сбежал. Просто я дышу. Мне хорошо. Я подарил себе этот побег. Как транзистор на рождество. Лежу себе в постели, и никто на меня не орет. Мне хорошо. Этот дом и вино, и мальчонка с «крестами», и теннисные мячи в жестянке. Все хорошо.

Жить бы так все время. Ходить на работу в лес и ловить с мальчонкой кроликов. Захотел рассказать ему об этом. Протянул руку – но постель рядом была пуста.

– Саша?!

Корабль

Постель около него была пуста.

Фангия встал.

Мальчик оказался в соседней комнате. Он взобрался на стул возле старой карты и, стоя на коленках, измерял расстояние от Европы до Африки. Хватило пяти растопыренных пальцев.

Саша оглянулся.

– Это совсем недалеко, – сказал он, застигнутый врасплох. – Вот она, Африка. Я правильно прочел – Африка?

Пальцы большого легли на то же место. Ответ прозвучал расхолаживающе:

– Ведь это море.

Море было синее, как небо. И ни одного моста. Волны вздувались. Фангия увидел большие огорченные глаза.

– Я думал, – сказал мальчик, – совсем ненадолго съездить в Африку, только поглядеть. А потом бы мы вернулись. Послали бы оттуда в школу открытку, про сарай, и что мы привезем им живого шимпанзе. Или попугая. Или вообще что поймаем…

В ответ – тишина.

Парень в куртке молчал. Он понимал: объяснять что-нибудь тут не имеет смысла. Тем более сейчас. И потому сказал:

– Погляди – граммофон.

Точно все это время они говорили о граммофоне.

Фангия приподнял звукосниматель. Попробовал пустить пластинку. Без звука, вхолостую. Но диск не вращался.

– Там пружинка лопнутая, – сказал мальчик.

Видно, он уже пытался заводить. Видно, торчал здесь уже довольно долго. Ручка граммофона не действовала. Фангия прислушался к стуку пружины:

– Она сорвалась. – Снял трубу и диск. Подал его мальчику. – Подержи. – Вынул из кармана отвертку и начал разбирать граммофон. Снял всю верхушку. Винтики совал себе в рот. Не разжимая губ, с трудом выговорил: – Может, еще построим корабль. Держи!

Он старался убедить малыша.

– Конечно, лучше бы моторную яхту, но в крайнем случае сойдет и парусник. На паруснике тоже переплывают моря. Совершенно спокойно. Вдвоем мы соорудим хоть целый пароход. Я все умею. Если захочу.

Выплюнул винты в ладонь.

Подхватил выскользнувшую пружину.

– Только чаще всего не хочу. Раз приходится делать одно и то же… Без конца. Что я, обезьяна дрессированная? – Продолжая говорить, он скручивал пружину. Движения точные, четкие. – А насчет открытки – неплохо придумано. Чтобы знали, где мы. По пути будем ловить рыбу. На еду. Один человек пил в океане сок из рыб. Когда у него кончилась вода. Воды надо бы взять побольше.

Рыбы Сашу заинтересовали.

– Там, внизу, удочки, – напомнил он. – И крючки.

– Маловаты.

Фангия пыхтел от натуги. Пружина накручивалась.

– Для морских рыб надо крючки здоровущие. А для акул… еще и топорик.

И вдруг застыл, отпустил пружину. Пружина больно ударила его по пальцам, но он даже не пикнул. Снова насторожился.

Откуда-то приближалось тарахтенье мотоцикла. Послышался собачий лай. Фангия задул свечу. Они стояли во тьме. Море было синее, как небо. Белый парус вздувался на ветру. Похожий на крыло чайки.

– Я… – Сашин голос дрогнул. Но он заставил себя говорить. – Мне надо бежать… – Во тьме, раскручиваясь, звенела пружина. – Через заднюю дверь…

– Почему?

– Потому что это за мной. Я оставил там тетрадь. В машине. Они идут по стрелкам…

– Сочиняешь.

– Нет, не сочиняю. Я хотел, чтобы вас нашли. Из-за Слипейша.

Лай приближался.

– Сочиняешь, – снова повторил тот, в темноте, но сам уже был убежден, что это так. Руками шарил по стенам. – Если правда… – Он весь – под курткой – покрылся потом. Наконец нащупал дверь. Ступеньки на чердак. – Свинья… Надо было отлупить тебя сразу, как только ты попался мне на глаза.

На локтях подполз к окошечку. Лицо облепила паутина. Он яростно стер ее.

Внизу, под собой, увидел детей с собакой. Они тащили повозку, в которой бренчала сумка с бутылками пива и подпрыгивала буханка хлеба. Наверное, чей-то завтрак. Собака то убегала вперед, к лесорубам, то возвращалась к детям, все укорачивающимися кругами, и, наконец, в избытке собачьего счастья стала кататься по траве, задрав кверху лапы и по-щенячьи взвизгивая.

Фангия облегченно вздохнул.

Но в этот момент на холме снова затарахтел мотоцикл. Вынырнул возле мостика. Миг он был виден совершенно отчетливо. Милицейская машина с белой полосой. За рулем – милиционер. На заднем сидении какой-то старичок. У маленького прилепившегося к горе домика старичок спрыгнул. Обошел его. Покрутил ручку двери, проверил, заперты ли ставни.

– Никого.

«Через пять минут будут здесь. Осталась еще одна дача. Потом – очередь сруба». Рядом – шмыганье носом.

– Свинья! – Фангия посерел, рот полон пыли, першит в горле… – Маленькая паршивая свинья…

Мотоцикл спускался вниз по склону. Уже совсем близко.

Та самая минута

В углу окна сидел паук. У него было восемь лапок. Вторая пара накрывала передние, как щупальца.

Время тянулось бесконечно. Фангия отполз от окна. Теперь через пыльное стекло была видна только спина человека внизу, кусок переднего колеса да еще руки, на которые поплевал их владелец, обтирая грязь носовым платком. Рядом – учащенное дыхание мальчика. Влип. Уж это точно.

– Ну, что не кричишь? Стоит тебе подать голос…

Страх, точно удары кулаком по желудку, тошнота… На мгновенье он даже пожелал, чтобы все уже кончилось. Все. Внизу проверяли дверь и ставни. Потом шаги остановились. «Съездим еще на тот холм и баста. Наверно, его подобрала на шоссе какая-нибудь машина», – сказал тот, что вытирал платком руки. Мотоцикл снова затарахтел. Металлический скрежет – милиционер включил первую скорость, – дребезжанье; потом кудахтающий смех взбирающегося на заднее сиденье старичка: «Finis amore»[7]7
  Последняя любовь (ит.).


[Закрыть]. Он подскакивал на сиденье и напевал: «Dolce amore»[8]8
  Сладкая любовь (ит.).


[Закрыть].

– Они о тебе вообще ничего не знают, – сказал Фангия Саше. – Все на тебя начхали.

– Наши не начихают.

– Все.

Мальчик понимал, что ситуация переменилась. Если ТЕПЕРЬ кто и был в западне, так это он сам. Он попятился в ожидании, что Фангия снова начнет его бить. Этого он боялся. И все-таки в нем жила вера в несколько непререкаемых истин, которую тот, старший, не мог поколебать.

– Вот железно – меня сейчас ищут. Папа. И ребята.

– Думаешь?

Казалось, ничего не произошло. Фангия, насвистывая, снова принялся накручивать граммофонную пружину.

– Ребята первые на тебя начхали. Я бы на них не рассчитывал. Пристукни я тебя – ни один черт не отыщет. Не веришь?

– Нет.

– Нет так нет. – Заскрипела пружина. Свечка мигала Саше в лицо. Диск граммофона начал вращаться. – Ты скажи мне одно… – Фангия собрал винты и гайки, чтобы снова укрепить крышку. – Когда те двое были внизу, тебе стоило только пикнуть. Почему ты не кричал?..

Глаза

Съели последнее печенье. Склон напротив посерел. Потом пришла ночь. Неожиданно сменила день, как будто спустили штору. Ночь застала их врасплох. Лес не знал мягких теней городских вечеров, постепенно переходящих в ночь. Это был осенний лес, готовящийся к зиме. Без синих ягод черники и теплого запаха грибниц. И хотя где-то высоко, наверное, искрились звезды, из-за тумана их было не видно. Только чернильная тьма, полная хруста веток и тихих шагов по траве. Это вылезли домовые.

Свечка мигала. Зачерпнуть ведром воду вдруг оказалось страшно трудно. Назад мальчик пустился бегом. Уже за дверью припал к ведру. Давился водой, точно глотал камни.

Второй пил еще более жадно.

Позади были ночь и день.

Девять печенин.

Одну они разделили пополам.

Теперь, когда Фангия решил при первой же возможности сбежать, он не задумывался о том, что его ждет.

По крайней мере – не сейчас.

А мальчик, продолжавший все так же неусыпно следить за Фангией, делал это уже без тени враждебности.

Каша

Наверное, целый час парень в куртке вытряхивал на кухне мешочки и кульки. Вернулся с геркулесом. Граммов пятьдесят овсяных хлопьев. Три куска сахару. Сверху все полил вином. Размешал и попробовал.

– Ешь. Вполне съедобно.

Саша набрал полную ложку. Его передернуло, точно отведал полыни:

– Гадость…

– Что-то надо есть… – Фангия демонстративно стал есть это месиво. – Погляди на меня…

Он пересиливал отвращение.

Каша прилипала к зубам. Но все-таки сказал:

– Пускай гадость, зато полезная!

Некоторые вещи, мучившие Сашу, казались ему ерундой. Голод. Грязные руки. Или отсутствие зубной щетки, о чем мальчик говорил как о ПРОБЛЕМЕ.

Он разрешил ее словами:

– Винету[9]9
  Индеец, герой приключенческих книг немецкого писателя Карла Мая.


[Закрыть] тоже не чистил зубы.

По радио передавали вечерние последние известия. Новый рекорд в добыче угля. Подготовка к празднику. Где-то из берегов выступили реки. На джунгли падали бомбы. На Рузинский аэродром[10]10
  Рузинский аэродром – аэропорт Праги.


[Закрыть] прибывали иностранные делегации.

– У него и фонарика к празднику Октябрьской революции не было?

– У кого?

– У Винету.

При воспоминании о ребятах Саша почувствовал что-то похожее на грусть. Он сказал:

– Вы могли бы ночевать у нас. Я взял бы вас на демонстрацию.

В его представлении любые, даже самые страшные неприятности можно просто-напросто перечеркнуть чистосердечным признанием.

Стоит только повторить сто раз подряд:

– НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ПОДЖИГАТЬ САРАИ.

Фотография

Голод не давал им спать. За прикрытыми ставнями – тьма и туман. Промозглый холод проникал в комнату, залезал под перины[11]11
  В Чехии перинами укрываются как одеялами.


[Закрыть].

– Придется захлопнуть ставни, – пробормотал большой. – А то замерзнем.

Он приподнялся на колени, поглядел на лежащего рядом мальчика:

– Плохо тебе?

– Живот болит.

Геркулес стоял в горле.

Старший сказал:

– Думаешь, у меня не болит?

Скрипнули петлями ставни. Загорелась свечка. Фангия вытащил пробку из бутылки с вином. Налил Саше.

– Отпей – пройдет.

– Оно кислое…

– Это только сначала.

Вино колыхалось в рюмке. Через ее выпуклую прозрачную стенку мальчик видел парня в куртке, растерянно почесывающего затылок.

– Будешь все время думать про свой живот, никогда не перестанет болеть. – Он вытряхнул из паспорта ворох бумажек. – Хочешь, что-то покажу?

Это была фотография. Вдоль трека ряды флажков, несколько гоночных мотоциклов устремились к финишу, вроде бы «пятидесятки». Неразличимые, смазанные фигуры гонщиков, скорее похожие на грязные полосы.

– Второй – это я, – сказал Фангия. – В красном шлеме.

Саша машинально пил вино.

– Правда? – Носом чуть не влез в фотографию. Восхищенно смотрит то на Фангию, то на карточку. – Можно мне ее взять? – И добавил просительно: – Пан…

– Меня зовут Рудла, – сказал Фангия. Восхищение мальчика льстило ему.

Он написал на фотографии:

НА ПАМЯТЬ.

В паспорте лежала еще одна, точно такая же.

Напомнил:

– Второй, не забудешь?

Саша отпил еще. Теперь, когда в руках была фотография, вино не казалось таким терпким.

– Была бы у меня порядочная машина…

Комната стала покачиваться.

– Второй в отборочных… – доносился откуда-то издалека голос парня, которого звали Рудлой и который был настоящим гонщиком. – Спи. Постарайся немного поспать.

Рудла

Он понимал: сейчас самый подходящий момент, чтобы уйти. Пока Саша спит. До утра времени еще достаточно. Ему представилось, какая тьма народу привалит завтра на эти лесные дачи.

«В моем распоряжении целая ночь и завтрашний день до обеда. Утром буду далеко отсюда. Надо решаться, хоть это и нечестно. Пока спит».

Он хотел уйти, но так и не ушел.

Повторял сам себе:

– Возьму его с собой. Оставишь его здесь – помрет со страху. – И все-таки понимал: когда-нибудь придется от него отделаться. Он еще не знал когда. Об этом не хотелось думать. И пытался найти доводы ЗА:

– Вдвоем даже лучше. Ищут ведь только одного. Без него у меня было бы гораздо меньше шансов проскочить.

Он прекрасно понимал, что это не так.

Потому что тут еще замешан сарай.

Рукав от рубахи.

Миллион всяческих осложнений.

Упущу время. Надо дать ему «выспаться. Надо сообразить насчет еды. Но по-прежнему лежал на кровати в полнейшей тьме и всматривался в себя. Где-то, под отложениями времени, КОГДА ОН ЕЩЕ НЕ БЫЛ ФАНГИЕЙ, в самой глубине ему удалось разглядеть маленького гордого мальчонку, отдаленно напоминающего Сашу.

«Это здорово, что ты есть, – прошептал Рудла и обрадовался, давно уж он не встречался с самим собой и только потому сумел убедить себя, что принадлежит к породе волков, пожирающих во время бегства маленьких больных волчат. К породе рыб, питающихся рыбами. У того мальчонки, что еще жил в нем, не было ни острых зубов, ни трусливых повадок. – Раз ты есть, я еще из всего выберусь».

День

Мгновенье казалось, что еще ночь. Часы на руке показывали одиннадцать. Фангия поднес их к уху: тикают. Значит, уже одиннадцать утра. Внизу рокотал мотоцикл, на лестнице – шаги, постель рядом пуста. Невольно связал эти обстоятельства воедино.

«Влип. Окончательно».

До чего глупо.

Мог удрать ДЕСЯТЬ РАЗ.

Еще не знал, что предпринять. Стал спускаться по лестнице, дьявольски осторожно; когда ступенька скрипнула – остановился. Через щель в ставне увидел мопед. Значит, не милиция. И уже довольно далеко. Кажется, парень с девушкой. Девичья юбка развевалась по ветру. Комната внизу была пуста. Фангия прошел в пристройку. Перелез через дрова к дощатой будочке. Неуверенно прошептал:

– Саша?

– Я не могу, – послышалось из будки.

– Вылазь!

– Тут нет бумаги.

Нашел портфель. Сунул ему:

– Вырви из тетрадки.

– Нельзя.

Так бы и убил этого мальчишку! Но все же взял себя в руки. Под бревнами нашел кусок старой газеты. Пожелтевшие заголовки: КОРОЛЕВА ВЕЛИКОБРИТАНИИ В ФРГ. ЛЬГОТЫ ПЕНСИОНЕРАМ.

– Живо!

Наконец дверца скрипнула.

– Ты что, спал там?

– У меня живот болит.

Портфель в руке. Сам похож на Чарли Чаплина после морской болезни. В шаровары могло бы влезть двое таких.

– Рудла…

Глаза мокрые. Горестно трет рукавом нос. Шаровары спадают.

– Я думал, вы от меня сбежите. – Посапыванье носом. – А быстрее никак не могу…

У большого не было настроения болтать.

– Где твое пальто?

– Не знаю.

Обшарили большую комнату.

– Было где-то здесь, – шептал мальчик, залезая под стол, отставляя стулья. – Рудла…

Фангия сказал:

– Оно у чертовой бабушки… – Отодвинул кресло возле камина. Как раз теперь у нас уйма свободного времени… – Нашел пальтишко около лестницы. – Живо!

Собрал свои вещи. Револьвер-зажигалку. Увидел мундштук в форме женской фигурки. Заколебался. Хотел было сунуть в карман и его, но встретил взгляд мальчика. И оставил мундштук на столе.

Вкус леса

Они карабкались по склону. Сруб удалялся. На миг Фангия застыл, когда сорвавшийся из-под его ног камень скатился на дорогу. Но кругом было тихо. Низкого. Даже лесорубы ушли. Только где-то за холмом тренькала гитара. Куски сосновой коры пахли смолой. Они совали их в рот и жевали. Острый запах эфирного масла исчезал в обильной слюне. Оставалось студенистое вещество. Оно прилипало к нёбу, но ощущение голода проходило. И усталость тоже. Казалось, они могут идти так без конца.

До самого моря.

– Мы забыли там крючки, – вспомнил Саша.

– Где?

– В срубе. Для рыб, – он шел впереди, играя сам с собой в море, в корабль… – Дома у меня удочка и катушка, но я еще ни разу ничего не поймал. Хочется поймать хоть одну рыбу.

– А что потом?

– Ничего, – Саша подумал и засмеялся. – Разве что еще одну, побольше.

– А потом третью, еще больше?

– Наверно.

Фангия замедлил шаг. Перед ним на дороге была стрелка, выложенная из камешков. Стрелка указывала вверх, в том направлении, куда они шли. Он не знал точно, но подозревал, что это дело рук идущего впереди мальчонки. На всякий случай разгреб камешки ногой.

Догнал Сашу и сказал:

– Пожалуй, рыбе не понравится, что ты ее выловил. Того и гляди утащит тебя в море, – Фангия свернул с тропы. С того момента, как обнаружил стрелку, он старался не упускать Сашу из виду.

Лес с каждым часом менялся. К дачным домикам подъезжали машины. Была суббота, и этот лес становился опасным. Стоило кому-нибудь войти в покинутый ими сруб и увидеть пятна застывшего воска на ступеньках лестницы, потом следы к роднику. Развороченные постели…

Поднялись на вершину холма.

Неожиданно взгляду открылось множество домиков, прилепившихся внизу к скале. Они тянулись вверх из долины над рекой. Запах сжигаемых на кострах листьев. На площадке мальчишки и взрослые играли в футбол. В небе не меньше десятка бумажных змеев. Вдоль дамбы ехал поезд.

Они глядели вслед поезду, пока тот не скрылся в туннеле.

– У меня есть три кроны, – сказал мальчик. – Если хотите…

Но большой не слыхал. Он смотрел на мир, который ему не принадлежал. Девушки у волейбольной сетки. Возле костра бренчит гитара. У НЕГО ЖИЛЕТ ЗМЕИНОЙ КОЖИ…

– Иди вперед!

Снова за ними сомкнулись ветви леса.

Снова они карабкались по склону.

Трава

– У нас будут горы всякой жратвы, – сказал Фангия. – Я припрятал в одном местечке деньги. Вот доберемся туда…

Трава была высокая, по пояс, с острыми стеблями.

Они тонули в траве.

– А скоро?

– Не знаю. Но уже представляю, где мы.

Вышли на опушку. Фангия нагнулся и снова подвязал бечевкой сандалию, у которой отлетела застежка. Собрал горсть грибов, росших на пне. Вроде бы похожи на трутники. Кругом их полно.

– Опята, – брякнул он наобум. – Их едят сырыми и жареными. Но жареные вкуснее.

Нанизал грибы на палочку.

– Уж во всяком случае лучше заплесневелого печенья, – сказал он Саше, разжигая маленький костер. – И не доводи ты меня своим шмыганьем. Есть у тебя платок?

– Мокрый, – ответил мальчик. – Он ел сырые грибы и потягивал носом. Замерзшие руки держал над огнем. – Наши наверняка дрожат за меня…

Грибы потрескивали. Фангия поворачивал палочку.

– Мы пошлем им первое фото со львом. – Он глядел на свою перевязанную бечевкой сандалию. – Тогда у нас уже появятся деньжата. Будем жить, как захотим. Купим себе шикарные ботинки, крючки для рыбы и самые лучшие винтовки. Хочешь?

– Я хочу домой, – ответил Саша.

– А я, думаешь, нет? – Фангия начал снимать с палочки грибы. – Думаешь, я не хочу, идиот, а? Только у меня там даже постели не осталось. Через неделю после того, как меня поймали, в ней уже спал другой.

– Чужой?

Костер чадил.

– Я этого не знал… – Саша почувствовал себя виноватым. Ему вдруг стало жаль Фангию.

Лужи

– Братишка мой как раз вроде тебя…

Ветви над ними стали гуще, стемнело, на тропе стояли лужи. Их приходилось огибать. Мальчик снова шел на несколько метров впереди. Тропинка все сужалась.

– С этой стороны идти дольше, – сказал Фангия. – Вот ребята удивятся. Мирка тоже. Мы с ней не виделись почти два года.

– А потом?

Минуту было тихо. Только хруст веток.

– Деньги… и все прочее, – ответил Фангия. О том, что будет дальше, он не решался думать. – Купим себе колбасы…

Он пытался придумать что-нибудь поважнее.

Неуверенно сказал:

– Часть пошлю братану…

Дорога сворачивала вбок.

Впереди шуршанье веток, топот ног. Треск кустов. Между двумя лужами снова нацарапана свежая стрелка. Фангия стер ее ногой. Огляделся.

– Саша?

Побежал в направлении шороха и очутился перед вылезающим из кустов мальчонкой.

– Ты что там делал? – заорал Фангия. – Мал еще… – Ударом колена отбросил мальчика назад. – Мал еще рыть мне яму…

– У меня живот болит, – защищался Саша, не понимая, в чем дело. Заслонил рукой лицо. Но все равно получил затрещину.

– Теперь сразу пройдет, – сказал Фангия. – Ручаюсь. – Он подтолкнул мальчика к тропинке.

И вдруг остановился, пораженный.

В нескольких метрах за лужей снова выложена из камней стрелка. Она указывала на ободранное дерево. За отстающий край коры засунут листок бумаги.

– Ты уж извини. Понимаешь, какая штука. Кто-то насажал тут этих стрелок…

Саша молчал.

Он с обиженным видом плелся за парнем, несправедливо надававшим ему пощечин. Слышал, как Фангия пытается разобраться в каракулях на листке:

– Для дураков. «Клад уже близко». Только написано шиворот-навыворот.

Саша продолжал молчать.

Фангия разбросал ногой стрелку из веток.

– Наверно, конфеты. Или шоколад, – произнес он с надеждой. И стал искать новые знаки. – Вот вылупят зенки, когда обнаружат, что клад увели у них из-под самого носа…

Он нашел елочку, на которой болтался шнурок. К нему были привязаны тряпичные зверушки. Рыба. Осел. Дятел. Носорог. Индюк. Кошка. Прошло мину пять, пока понял, что надо читать начальные буквы.