Текст книги "Вампир. Английская готика. XIX век"

Автор книги: Оскар Уайльд

Соавторы: Роберт Льюис Стивенсон,Вальтер Скотт,Джозеф Шеридан Ле Фаню,Мэри Шелли,Джордж Гордон Байрон,Эдвард Джордж Бульвер-Литтон,Джон Уильям Полидори,Уильям Гаррисон Эйнсворт,Чарльз Лэм
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)

– Господин Карманьяк рассказал нам чрезвычайно любопытную историю.

– Если мне не изменяет память, – начал Карманьяк, – случилось раньше тех двух таинственных исчезновений. Однажды «Парящий Дракон» прибыл некий француз, сын торговца – к сожалению, не могу вспомнить его имя. Хозяин поселил его в той самой комнате, где сейчас остановились вы, сударь. Господин этот был далеко не молод, лет сорока, и отнюдь не красив. Те, кто знали его, говорили, что это уродливейший и добрейший человек на свете. Он играл на скрипке, пел и писал стихи. Образ жизни его был весьма беспорядочен. Иногда он целый день сидел в комнате, музицируя и сочиняя стихи, и лишь ночью выходил прогуляться. Эксцентричная натура, верно? Его нельзя было назвать миллионером, однако он имел МоdiсuМ ВоnuМ – чуть больше полумиллиона франков. Как-то раз он посовещался с банковским поверенным относительно вложения денег в ценные бумаги иностранных государств, а потом забрал у банкира всю сумму наличными. Вот как обстояли его дела накануне катастрофы.

– Прошу вас, налейте себе вина, – сказал я.

– В общем, очертя голову ринулся в лапы к дьяволу! – заметил Уистлвик, наполняя собственный бокал.

– Никто не знает, что произошло с деньгами этого господина. Они исчезли бесследно, – продолжил свой рассказ Карманьяк. – А вот что случилось с ним самим. После этой финансовой операции он снова впал в поэтическую лихорадку: заявил хозяину гостиницы, что давно обдумывает героическую поэму и намерен сегодня ночью приступить к ее сочинению, поэтому просит не беспокоить его до девяти часов утра ни при каких обстоятельствах. Он взял с собой две пары восковых свечей, заказал легкий ужин, кипу писчей бумаги, на которой уместилось бы жизнеописание Генриха V, и соответствующий запас перьев и чернил.

В девять часов утра слуга принес ему чашку кофе – наш поэт сидел за письменным столом и, по словам слуги, строчил так, что из-под пера шел дым. Он был так занят поэмой, что даже не обернулся. Однако через полчаса, когда слуга заглянул еще раз, дверь была заперта. «Я же просил не мешать мне!» – крикнул поэт изнутри.

Слуга ушел; на следующее утро, в девять часов, он постучал в дверь и, не получив ответа, заглянул в замочную скважину: свечи все еще горели, ставни на окнах были по-прежнему закрыты. Слуга постучал еще раз, погромче – ответа не было. Он доложил о случившемся хозяину гостиницы; тот, обнаружив, что постоялец не оставил ключа в замочной скважине, отыскал другой ключ и отпер дверь. Свечи только что потухли, испустив легкий дымок, однако в комнате было достаточно светло, чтобы разглядеть: постояльца нигде нет! Постель была нетронута, оконные ставни заперты. Должно быть, жилец вышел из комнаты, запер дверь снаружи и, положив ключ в Карман, покинул гостиницу. Однако оставалась еще одна неувязка: двери в «Парящем Драконе» запираются в двенадцать часов ночи. После этого часа никто не может выйти из гостиницы иначе, как попросив ключ у хозяина и после ухода поневоле оставив дверь незапертой; без помощи кого-то из находящихся в доме незаметно уйти из гостиницы нельзя.

Как выяснилось, в ту ночь, около половины первого, вскоре после того, как двери были заперты, один из слуг, не знавший о приказе постояльца не беспокоить его до утра, увидел свет, выбивавшийся из замочной скважины, и постучал в дверь, чтобы узнать, не нужно ли гостю что-нибудь. Гость весьма невежливо прогнал слугу, приказав еще раз, чтобы до утра его не беспокоили. Этот случай подтверждал, что после того, как двери заперты, гость находился в доме. Ключи хранились у хозяина гостиницы; тот клялся, что утром они висели у него над изголовьем постели, на обычном месте, и взять их оттуда, не разбудив его, невозможно. Вот все, что нам удалось установить. Граф де Сен-Алир, владелец этого здания, очень опечалился; он деятельно помогал нам в поисках исчезнувшего постояльца. Но мы ничего не нашли.

– И с тех пор о сочинителе героических поэм ничего не известно? – поинтересовался я.

– Ни малейших следов. Никто больше не видел его. Полагаю, он мертв; если же нет, то, видимо, попал в какой-то дьявольский переплет и вынужден всеми силами скрываться от властей. Мы знаем наверняка лишь то, что, снимая ту комнату, где остановились вы, он исчез совершенно непостижимым образом.

– Вы рассказали о трех таинственных исчезновениях, – сказал я, – и все они связаны с одной и той же комнатой?

– Да, все три. В равной степени непостижимые. Когда человека убивают, перед преступниками стоит чрезвычайно сложная задача: как избавиться от трупа. Трудно поверить, что в этой комнате одного за другим убили трех человек и спрятали тела так удачно, что никто не сумел найти никаких следов.

Разговор перешел на другие темы. Суровый господин Карманьяк развлекал нас скандальными анекдотами, коих за годы работы в полиции накопил великое множество.

К счастью, у моих гостей нашлись дела в Париже, и около десяти часов они уехали.

Я поднялся в комнату и окинул мечтательным взглядом окрестности замка Шато-де-ла-Карк. Луна скрылась за облаками, и в ее неверном свете сумрачный парк приобрел фантастические, зловещие очертания.

В памяти у меня один за другим всплывали загадочные случаи, связанные с моей комнатой; меня охватили тягостные предчувствия, в которых быстро потонули воспоминания о прочих, куда более фривольных историях, рассказанных господином Карманьяком. Я огляделся: комната тонула в зловещем мраке. По спине у меня пробежали мурашки. Я взял пистолеты, будучи почти уверенным, что сегодня ночью они мне пригодятся. Однако следует заметить, что дурные предчувствия ни в коей мере не охладили мой любовный пыл. Меня по-прежнему сжигало стремление помочь возлюбленной графине, однако теперь к нему примешивалась необъяснимая смутная тревога.

Я немного подождал. Днем я успел в точности установить, где находится указанное графиней небольшое кладбище. До него было около мили; мне совсем не хотелось прибыть на условленное место раньше времени.

Я крадучись выбрался из гостиницы. Влево от дороги отходила узкая тропинка; я свернул на нее. Тропинка, едва различимая в тени высоких деревьев, огибала парковую ограду и извилистым путем выходила к старинному кладбищу. Заросший липами погост занимал около полуакра земли между дорогой и стеной, ограждавшей замок Шато-де-ла-Карк.

Я остановился и прислушался. Над заброшенным кладбищем стояла полная тишина. Луна скрылась за густыми тучами, и я едва различал собственные руки. В непроглядном черном тумане призрачно белели смутные очертания надгробных памятников.

На фоне серого, как сталь, горизонта я разглядел заросли кустарника. Я не помню его названия; высотой футов шесть, он похож на наш можжевельник, однако формой кроны напоминает тополь, а листва у него темная, как у тиса. Эти кусты часто высаживают на здешних кладбищах.

Я знал, что пришел немного раньше назначенного времени, и не думал, что прелестная графиня станет рассчитывать на мое появление возле замка прежде, чем было мне велено, поэтому присел на край могильного камня и приготовился терпеливо ждать. Не зная, чем занять себя, я принялся внимательно рассматривать едва различимый черный силуэт того самого то ли дерева, то ли кустарника, который я описал выше. Он возвышался прямо передо мной, всего в полудюжине шагов.

Луна потихоньку выплывала из-за облака, долго скрывавшего ее лик. Свет становился все ярче, и смутный силуэт вдруг начал изменять очертания. Я понял, что это совсем не дерево – передо мной неподвижно стоял человек. В лучах луны силуэт вырисовывался все отчетливее, и наконец я разглядел профиль таинственного незнакомца. Это был полковник Гайяр.

Я не мог ошибиться: седые усы, fагоuсНе лицо, тощая фигура ростом в шесть футов принадлежали моему бравому знакомцу. По счастью, он стоял вполоборота и не смотрел в мою сторону. Полковник пристально всматривался в темноту прямо перед собой, ожидая то ли сигнала, то ли появления неведомого мне собеседника. Я понимал, что, если он случайно бросит взгляд в мою сторону, мне придется в тот же миг возобновить схватку, начатую не так давно в вестибюле «Прекрасной Звезды». Какая злая шутка судьбы – в этот час, на кладбище, где я ожидал свидания с прелестной графиней, поставить у меня на пути самого опасного в мире свидетеля! Как он был бы рад единым взглядом нанести смертельную рану мне и уничтожить графиню де Сен-Алир, которую он, по всей видимости, считает своим злейшим врагом.

Полковник поднял руку и тихо свистнул; я услышал ответный свист, едва различимый. К моему облегчению, полковник направился в ту сторону, откуда донесся звук, и с каждым шагом расстояние между нами все увеличивалось. До моих ушей донесся приглушенный разговор. Я различил гнусавый голос полковника Гайяра.

С величайшими предосторожностями я подкрался к тому месту, откуда слышались голоса. Над выщербленным краем полуразрушенной стены виднелась высокая шляпа, рядом с ней – другая. Голоса доносились оттуда. Собеседники сделали несколько шагов, но не к замку, а в сторону дороги. Я лег в траву и выглянул из-за могилы, как стрелок, высматривающий неприятеля. Теперь я видел непрошенных гостей в полный рост – один за другим они поднялись на лесенку, ведущую через придорожную изгородь. Полковник, шедший последним, на мгновение задержался на стене, осмотрелся, затем спрыгнул на дорогу. Голоса незнакомцев звучали все тише, и наконец они скрылись из виду в направлении, уводящем их все дальше от «Парящего Дракона».

Я подождал, пока их шаги не стихнут вдалеке, и лишь затем проник в парк. В точности следуя указаниям графини де Сен-Алир, я пробрался через заросли кустарника к разрушенной часовне и быстро перебежал через открытую прогалину.

Надо мной снова возвышались величественные кроны старых лип и каштанов. Едва сдерживая бешено колотящееся сердце, я подошел к греческому храму.

Луна светила очень ярко, мягкий свет ее пробивался сквозь густую листву и испещрял неверными бликами зеленый ковер у меня под ногами. Я поднялся по лестнице и остановился среди истертых мраморных колонн. Графини не было ни возле храма, ни во внутреннем святилище, сводчатые окна которого скрывались за густым переплетением плюща. Моя возлюбленная еще не пришла.

Я остановился на ступенях и прислушался. Через минуту до меня донесся хруст сучков под чьими-то легкими шагами; обернувшись, я заметил среди деревьев тонкую фигурку, завернутую в плащ.

Я поспешил ей навстречу. Это была графиня. Она не произнесла ни слова, лишь подала мне руку, и я проводил ее к ступеням, на которых состоялась наша прошлая встреча. Мягким, но решительным жестом она прервала мои страстные приветствия. Графиня откинула капюшон, встряхнула роскошными волосами и, устремила на меня печальный взгляд, глубоко вздохнула. Казалось, ее гнетут какие-то тяжкие мысли.

– Ричард, буду говорить начистоту. Близится роковой перелом в моей жизни. Не сомневаюсь, вы меня защитите. Мне кажется, вы испытываете жалость ко мне, может быть, даже любите.

При этих словах я разразился любовными признаниями. Однако графиня с той же печальной твердостью остановила бурный поток красноречия молодого влюбленного безумца.

– Выслушайте, мой друг, а потом; скажите, в силах ли вы помочь мне. Я понимаю, что поступаю неблагоразумно, доверяясь вам, однако сердце мое подсказывает, что я могу на вас положиться. Встречаться с вами здесь – какое безрассудство! Вы, должно быть, презираете меня! Но как только вы узнаете все, надеюсь, вы измените свое мнение обо мне. Без вашей помощи я не смогу совершить то, что задумала. А если я не совершу этого, мне останется только умереть. Я накрепко связана с человеком, которого презираю, ненавижу. Я решилась бежать. У меня есть драгоценности, большей частью бриллианты, за которые мне предлагали тридцать тысяч ваших английских фунтов стерлингов. Согласно брачному договору, они принадлежат единолично мне; я заберу их с собой. Не сомневаюсь, вы разбираетесь в драгоценностях. Я принесла их на свидание, чтобы показать вам. Вот они, взгляните.

В руках у нее замерцало лунными отблесками бриллиантовое колье. Мне подумалось, что даже в эту трагическую минуту ей с чисто женским восторгом хочется подольше полюбоваться драгоценностями.

– Они великолепны! – воскликнул я.

– Да, – ответила графиня, – но я решила расстаться с ними. Я обращу их в деньги и порву злокозненные оковы священного обета, связывающего меня, вопреки природе, с тираном. Юноша вроде вас, красивый, щедрый, смелый, вряд ли может быть богат. Ричард, вы сказали, что любите меня; так разделите же со мной мою участь. Давайте вместе убежим в Швейцарию. Нам удастся уйти от погони, в этом нам помогут мои влиятельные друзья. Я обрету наконец счастье и сумею вознаградить моего спасителя.

Можете представить себе, в каких красочных выражениях выразил я свою благодарность графине. Я клялся посвятить ей всю свою жизнь, положить на алтарь служения богине все силы души, и отдал себя в полное ее распоряжение.

– Завтра ночью, – сказала графиня, – мой муж должен сопровождать останки почившего родственника, господина де Сен-Амана, на кладбище Пер-Лашез. Катафалк, по его словам, отправится из замка в половине десятого. Ровно в девять часов вы должны быть на этом самом месте!

Я обещал беспрекословно повиноваться.

– Я не встречу вас здесь. Видите окно на угловой башне замка? В нем горит красный свет.

– Вижу.

– Я зажгла его с тем, чтобы завтра вы смогли узнать его. Этот алый огонек будет для вас сигналом, означающим, что похоронная процессия покинула замок. Заметив его, вы можете смело направиться к замку. Подойдите к этому окну; я открою его и впущу вас. Через пять минут у рогТе-сосНеге будет стоять готовый к отправке дорожный экипаж, запряженный четверкой лошадей. Я передам бриллианты вам; мы сядем в экипаж и скроемся. Нас хватятся не раньше, чем через пять часов. Я не боюсь ничего; у нас достанет ловкости, сил и средств, чтобы уйти от погони. Вы готовы пойти на это ради меня?

Я снова поклялся верно служить возлюбленной.

– Единственная сложность заключается вот в чем, – сказала графиня. – Я не знаю, как поскорее обратить бриллианты в деньги. Я не решаюсь прикасаться к ним, когда муж в доме.

Вот тут-то у меня и появилась возможность проявить свою преданность. Я сообщил, что у моего банкира хранится сумма не меньше чем в тридцать тысяч фунтов стерлингов; я приду на свидание, имея при себе эти деньги золотом и банкнотами, так что нам не придется подвергать риску ее бриллианты, сбывая их в чрезмерной спешке.

– О небо! – воскликнула графиня с легким разочарованием. – Значит, вы богаты? И мне не суждено осчастливить моего преданного друга? Что ж, пусть будет так. Вложим в наше предприятий свои средства в равных долях. Приносите свои деньги, а я заберу бриллианты. Для меня будет радостью хотя бы разделить с вами все наши расходы.

Я рассыпался в романтических признаниях, исполненных страсти и поэзии; не стану даже пытаться воспроизвести их.

Графиня дала мне еще несколько важных указаний.

– Я дам вам ключ и объясню, для чего он предназначен. Это был двойной ключ – длинный стержень с бородками по обоим концам. Одна из них, побольше, могла бы отпирать обычную дверь в комнату, другая, маленькая, скорее подходила к стенному шкафу.

– Завтра ночью будьте как можно осторожнее. Малейшее препятствие разрушит все мои надежды. Мне известно, что вы занимаете в «Парящем Драконе» комнату, пользующуюся самой дурной славой. Это очень хорошо; лучшего я и пожелать не могла. Вы удивлены? Я объясню вам. Здесь рассказывают историю о человеке, который однажды ночью заперся в этой комнате, а наутро исчез. На самом деле он, по-моему, хотел улизнуть от кредиторов, а тогдашний хозяин «Парящего Дракона», сам изрядный мошенник, помогал ему в этом. Мой муж расследовал это происшествие и обнаружил путь, которым ускользнул тот пройдоха. Ему помог этот самый ключ. Вот памятная записка и план, объясняющие, как им пользоваться. Я нашла их в секретере графа. Оставляю на ваше усмотрение предлог, которым вы введете в заблуждение хозяев и слуг в «Парящем Драконе». Но, перед тем как уйти, обязательно испытайте ключ: замок от времени мог заржаветь. Я приготовлю в дорогу бриллианты. Что бы нас ни ожидало, лучше все-таки захватите деньги с собой: может прейти не один месяц, прежде чем вам удастся вернуться в Париж или обнаружить свое местопребывание. Позаботьтесь о паспортах: выправите их на любое имя. А теперь, милый Ричард, – она нежно положила руку мне на плечо и с невыразимой страстью заглянула в глаза, – моя жизнь в ваших руках. Я полагаюсь на вашу преданность.

Едва вымолвив эти слова, графиня смертельно побледнела.

– О Боже! Кто там? – воскликнула она и проворно скользнула в узкую дверь, за которой находилась крохотная каморка без крыши, тесная, как усыпальница. Единственное окошко в ней было густо оплетено плющом, и плотные заросли не пропускали внутрь ни единого лучика света.

Я остановился на пороге и вгляделся в кусты, откуда послышались спугнувшие графиню шаги. Неудивительно, что бедняжка испугалась. К нам быстро приближались полковник Гайяр и его неизвестный спутник. До них оставалось не больше двадцати футов. Луна ярко освещала их, я же притаился в тени карниза. Не сознавая, что мраморная стена надежно укрывает меня от глаз полковника, я с трепетом ждал мгновения, когда он с воинственным кличем бросится на меня. Я отступил на шаг, достал из кармана пистолет и взвел курок. Стало ясно, что полковник меня не замечает.

Я стоял, держа палец на спусковом крючке. Если бы полковник приблизился к убежищу, где скрывалась графиня, я бы, не задумываясь, застрелил его на месте. Ради графини я был готов пойти даже на убийство. Так устроен человек: едва вступив тайком на неправедный путь, он готов совершить любые преступления, куда более тяжкие, чем сам готов признать.

– Вот эта статуя, – в своей обычной отрывистой манере бросил полковник. – Вон та.

– Это та самая скульптура, что упоминается в стансах? – спросил его спутник.

– Она самая. В следующий раз разглядим ее получше. Пойдемте, сударь, нам пора.

К моему облегчению, бравый полковник повернулся на каблуках и, приминая траву, зашагал прочь от замка, к парковой стене. По моим расчетам, они перебрались через ограду неподалеку от «Парящего Дракона».

Я вернулся к графине; она трепетала от непритворного ужаса, однако и слышать не хотела о том, чтобы я проводил ее до замка. Я заверил графиню, что ей нечего бояться: я не дам сумасшедшему полковнику вернуться в парк. Она немного успокоилась, нежным голоском пожелала мне доброй ночи и ушла, я же, с ключом в руке, долго смотрел ей вслед. Перед глазами у меня проносились картины одна другой фантастичнее; в состоянии, близком к безумию, я побрел в гостиницу.

О чем я только думал? Готовый идти наперекор всему свету, попрать все соображения чести и совести, презреть все опасности, пойти даже на убийство, впутаться в невероятную историю с непредсказуемыми последствиями – и ради кого? Ради женщины, о которой не знал ничего, кроме того, что она красива и несчастна! Впоследствии я не раз благодарил судьбу за то, что она благополучно вывела меня из трясины, в которой я по глупости едва не утонул.

Я выбрался на дорогу в двух-трех сотнях ярдов от «Парящего Дракона». Ну и приключение выпало на мою долю! А теперь меня, возможно, ждет в гостинице еще одна стычка с отважным рубакой, и трудно сказать, в чью пользу она завершится на этот раз. Я порадовался, что захватил с собой пистолеты. Ни в одном законе не написано, что я обязан без сопротивления отдать себя на растерзание разбойнику.

Полная луна заливала неширокую дорогу ярким серебристым светом. По одну сторону из-за парковой ограды свешивались ветви могучих деревьев, по другую высились стройные тополя.

Я медленно брел к незапертым еще дверям «Парящего Дракона». Мысли мои путались. События следовали друг за другом с такой быстротой, что я, невольный участник странного, неблаговидного действа, едва осознавал, что со мной происходит.

Полковника нигде не было видно. Я вошел в вестибюль и справился о нем у слуги. «Нет, – ответил он, – за последние полчаса в гостиницу никто не входил». Я заглянул в гостиную. Там никого не было. Часы пробили двенадцать, и я услышал, как слуга задвигает засов на входной двери. Я взял свечу. В этот час огни в сельской гостинице обычно бывают погашены, и в доме стояла тишина, словно все его обитатели давно погрузились в крепкий сон. Я поднялся по широкой лестнице. В окна лился холодный лунный свет. Я на мгновение остановился и окинул взглядом лесистые окрестности древнего замка, столь дорогие моему сердцу. Но тут мне подумалось, что полночный свет в лестничном окне «Парящего Дракона» может привлечь чей-нибудь излишне любопытный взгляд; старый ревнивец граф мог принять нечаянный огонек за тайный сигнал злоумышленников.

Приоткрыв дверь своей комнаты, я с испугом отшатнулся. На пороге стояла старуха, древняя, как мумия, с невероятно длинным лицом. На голове у нее красовался старомодный высокий чепец; рядом с кокетливой белой каемочкой желтовато-бурое морщинистое лицо казалось еще уродливее. Старуха расправила сгорбленные плечи и взглянула мне в лицо. Глаза ее, неестественно черные, горели диким огнем.

– Я тут разожгла очаг, сударь, ночь больно холодная.

Я поблагодарил старуху, но она не ушла. Пламя свечи, зажатой в трясущихся пальцах, трепетало, отбрасывая скачущие тени.

– Простите меня, старую дуру, – проговорила она, – но вы, сударь, знатный милорд из Англии, у ваших ног лежит весь Париж. Какая нелегкая занесла вас в «Парящий Дракон»?

Будь я еще в годах, когда верят в чудесные сказки, я бы принял это иссохшее существо за gеnius lосi, духа-хранителя этого зачарованного места, злобную колдунью, по мановению волшебной палочки которой исчезают один за другим злосчастные обитатели этой комнаты. Однако, хоть я и вышел из детского возраста, глаза старой ведьмы неотступно жгли меня, внушая ужас; в их черном пламени я прочел, что моя тайна хорошо ей известна. Я застыл в замешательстве; мне и в голову не приходило спросить старую каргу, какое ей до этого дело.

– Мои глаза хоть и старые, а видели вас в парке возле замка.

– Меня! – я постарался вложить в это слово побольше брезгливого удивления.

– Ни к чему отпираться, сударь. Я знаю, что вас здесь держит, и потому говорю: убирайтесь поскорее! Уезжайте завтра же утром и больше не возвращайтесь! – она взглянула на меня с невыразимым ужасом и предостерегающе подняла руку.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – ответил я, – и почему так печетесь обо мне.

– Не о вас, сударь, – мне до вас дела нет. Я тревожусь за честь знатных господ из старинного рода; я служила им в те лучшие дни, когда знатность была неотделима от чести. Но вижу, сударь, я напрасно трачу слова; вы упорствуете в своей дерзости. Да будет так; я сохраню свою тайну, а вы, если угодно, храните свою. Храните, храните; вскоре вам станет трудновато разгласить ее, даже если захочется.

Не успел я придумать, что ей ответить, как старуха медленно вышла из комнаты и захлопнула дверь. Я простоял еще минут пять, не в силах шелохнуться. Пожалуй, старая карга считает, что нет на свете ничего страшнее ревности господина графа. Как ни презирал я в душе те опасности, на которые смутно намекала старая леди, мне, как вы понимаете, отнюдь не нравилось, что первая же незнакомка, да к тому же приспешница графа де Сен-Алира, с такой легкостью разгадала мою тайну.

Я не знал, стоит ли сообщать графине о том, что наша тайна стала известна злобной старухе. Бедняжка так великодушно, или, по ее собственному выражению, так безрассудно доверилась мне; имею ли я право, как бы рискованно это ни было, скрыть от нее зловещую правду? Не опаснее ли во сто крат идти на свидание, несмотря ни на что? И что значат странные слова чокнутой старухи: «Храните свою тайну, а я сохраню свою»?

Вопросы тысячами роились передо мной, сводя с ума. Я словно блуждал по зачарованным садам Шпессарта, где из-под каждой кочки, из-за каждого дерева на вас готов броситься новый монстр или гоблин.

Я решительно выкинул из головы все страхи и сомнения, запер дверь, сел за стол, зажег свечи и положил перед собой лист пергамента с чертежами, содержащий подробные инструкции о том, как пользоваться ключом.

Изучив как следует все заметки на пергаменте, я отправился на разведку. Возле правой стороны окна угол комнаты был скрыт за косо расположенной панелью стенной обшивки. Я внимательно осмотрел его и обнаружил, что, если нажать на один из отрезков деревянной рамы, он сдвигается в сторону, открывая замочную скважину. Я убрал палец – скрытая пружина тотчас поставила дощечку на место. Значит, я правильно истолковал инструкцию. Я поискал вокруг – над полом, прямо под первой потайной дверцей, обнаружилась еще одна. К обеим замочным скважинам подходила меньшая бородка ключа. Два-три поворота – и дверца в дубовой панели отворилась. В каменной стене темнел сводчатый проем, за ним виднелась винтовая лестница.

Со свечой в руках я шагнул в дверь. Не знаю, вправду ли застоявшийся, годами не потревоженный воздух обладает некими особыми свойствами; мне всегда чудился в нем таинственный аромат. Из забытого коридора повеяло влажным дыханием старинной каменной кладки. В трепетном мерцании свечи я едва различал поросшие мхом стены; основание лестницы терялось во мраке. Пройдя несколько витков, я спустился на каменный пол: Здесь меня ждала еще одна дверь, старинная, дубовая, глубоко утопленная в стену. К замочной скважине подошел больший конец ключа. Замок оказался тугим; я поставил свечу на ступеньку и налег обеими руками. Ключ нехотя повернулся. Замок громко скрипнул; я застыл на месте, опасаясь, как бы предательский скрежет не выдал меня.

Некоторое время я стоял не шевелясь, но вскоре набрался смелости и приоткрыл дверь. В лицо мне пахнуло прохладным ночным воздухом; легкий ветерок задул свечу. Сразу за дверью начинались густые заросли падуба, непроходимые, как джунгли. Я очутился в полной темноте; лишь изредка то тут, то там сквозь листву пробивался тонкий лучик лунного света.

То и дело замирая на месте и прислушиваясь, не распахнул ли окно кто-нибудь из постояльцев, разбуженный скрежетом ржавого замка, я осторожно пробирался сквозь густой подлесок. Наконец я вышел на открытую поляну и обнаружил, что заросли кустарника тянутся до самого парка и смыкаются с высоким лесом, окружавшим греческий храм, возле которого я встречался с возлюбленной.

Самый талантливый полководец не нашел бы более надежно укрытого от посторонних глаз пути. Я без помех добрался от «Парящего Дракона» до места свидания, где совсем недавно ждала меня обожаемая графиня.

Оглянувшись на старую гостиницу, я обнаружил, что винтовая лестница скрывается в той самой стройной башенке, которая до сих пор казалась мне простым украшением. Она располагалась именно там, где дубовая обшивка моей комнаты образовывала, как и указано на плане, срезанный угол.

Удовлетворенный результатами разведки, я вернулся к двери, вскарабкался по винтовой лестнице обратно в комнату и запер потайную дверь. Поцеловав заветный ключ, который не далее как вчера сжимала боготворимая мною рука, я положил его под подушку, опустил на нее свою забубенную головушку и ненадолго погрузился в глубокий сон.

Наутро я проснулся очень рано, однако от волнения не мог больше уснуть. Стараясь не возбуждать излишних подозрений, поговорил с хозяином. Я сказал ему, что нынче вечером уеду в Париж, а оттуда отправлюсь в город N…, где у меня состоится деловая встреча, и велел именно так докладывать о моем местопребывании всем знакомым, кто придет навестить меня. Я сообщил, что собираюсь вернуться через неделю; до тех пор ключ от комнаты останется у моего слуги, Сен-Клера, который и присмотрит за вещами.

Введя таким образом хозяина в заблуждение, я отправился в Париж и позаботился о финансовой стороне предприятия. Трудность заключалась в том, чтобы перевести все мои средства, около тридцати тысяч фунтов стерлингов, в такую форму, чтобы я мог не только легко унести их с собой, но и пустить в дело, не оформляя никаких бумаг и не раскрывая никоим образом своего местожительства. Однако все уладилось как нельзя лучше. Не стану утомлять вас рассказом о том, как мне удалось выправить паспорта. Достаточно сказать, что место для нашего побега я выбрал в самом романтическом духе: конечным Пунктом путешествия был указан один из красивейших и самых уединенных уголков Швейцарии.

Я решил обойтись без багажа. В первом же мало-мальски значительном городе, куда мы прибудем на рассвете, можно будет купить все необходимое. Стрелки приближались к двум часам пополудни. Всего только два! Как мне убить остаток дня?

В моих экскурсиях по Парижу мне еще не довелось осмотреть Нотр-Дам; туда я и отправился. Погуляв возле собора около часа, я поехал в Консьержери, затем во Дворец Правосудия, посетил живописную церковь Сен-Шапель. Однако до назначенного времени оставалось еще несколько часов. Не зная, куда себя деть, я принялся бродить по узким улочкам, примыкавшим к собору. На одной из них мне встретилось старинное здание; надпись на стене гласила, что когда-то в этом доме обитал каноник Фульбер, дядя знаменитой Элоизы, возлюбленной Абеляра. Не знаю, сохранились ли до нашего времени эти уютные переулки, где-то тут, то там мне встречались готические церквушки, переделанные под склады. Меня заинтересовала неказистая лавчонка из тех, что торгуют всякой всячиной. Владелец ее предлагал посетителям самые разнообразные старинные украшения, оружие, фарфор, мебель. Я вошел в лавку; внутри было темно и пыльно, низко нависал закопченный потолок. Хозяин, чистивший в уголке средневековые инкрустированные доспехи, разрешил мне походить по лавочке и осмотреть самые любопытные вещицы. Постепенно я добрался до дальнего угла лавки, где тускло мерцало многостворчатое окно, невероятно грязное. Возле окна я обернулся: в нише, ребром к боковой стене, стояло большое зеркало в потертой старинной раме. В нем отражался отгороженный уголок, который в старинных домах, я слышал, называется «альковом». Стены его были увешаны насквозь пропыленными предметами старины; среди хлама, усыпавшего пол, стоял стол, за которым сидели три человека, увлеченно беседовавших. Я тотчас узнал двоих: это были полковник Гайяр и маркиз д'Армонвилль. Третьим был человек самой гнусной наружности: тощий, бледный, рябой от оспы, с жидкими черными волосами, он лениво поигрывал гусиным пером. Маркиз поднял глаза – товарищи тотчас же проследили за направлением его взгляда. Я застыл в замешательстве, не зная, как поступить, однако вскоре понял, что они меня не узнали. Неудивительно – в этом углу лавки было очень темно, а свет из окна падал из-за моей спины.