Текст книги "Секретные операции абвера"

Автор книги: Оскар Райле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Вряд ли многие в наступающих войсках догадывались, что для немецких солдат наступило время бесконечных опасностей, лишений и мытарств.

Поначалу вроде бы не было никаких оснований для беспокойств. Немецкие дивизии стремительно продвигались вперед, группы фронтовой разведки вместе с ними. В то время как части фронтовой разведки I с танковыми и другими моторизованными подразделениями пытались пробиться в Ковель, Лемберг, Вильно и другие города, в которых располагались вышестоящие штабы русских или дислоцировались до начала наступления, группы фронтовой разведки III старались как можно быстрее добраться до учреждений секретных служб противника. В некоторых случаях это удалось сразу в первые часы кампании, поскольку НКВД, главная ветвь советской секретной службы, выдвинул свои органы вплотную к германо-советской демаркационной линии, проходящей по Польше.

Так, например, было в Брест-Литовске. Непосредственно после воздушного налета сотрудники коммандо III фронтовой разведки под командованием майора Т. вошли в город в передовых порядках наступающих войск и заняли здание НКВД. Капитан Д., участвовавший при этом, так описывает этот эпизод:

«Когда мы вошли в здание НКВД и произвели осмотр, то нашли все так, как если бы служащие учреждения только что покинули свою контору. Письменные столы, сейфы, стулья – все стояло на своих местах. Я установил, что междугородная телефонная связь через коммутатор, расположенный в подвале, была не отключена. Телефонные штекеры еще воткнуты в коммутационные гнезда, и коммутаторные лампочки продолжали гореть. Служащие учреждения, видимо, бежали сломя голову.

Поэтому в сейфах, вскрытых автогенами, мы, сверх ожидания, обнаружили множество секретного материала. Наше коммандо работало почти неделю, чтобы изъять и просмотреть все документы, найденные в НКВД. Подавляющее большинство материалов для анализа было отправлено в главное управление «Восток III» по фронтовой разведке, в так называемый «Штаб Валли». Но уже на месте мы смогли выудить много информации из советских секретных документов.

Например, мы обнаружили красный список телефонных адресатов размером со спичечный коробок, в котором перечислялись все без исключения служебные в Кремле и домашние телефоны членов Советского правительства.

Затем из изъятой секретной документации выяснились имена и адреса ведомых брест-литовским органом НКВД информаторов и агентов. Разумеется, мы сразу же стали их разыскивать, ибо из дел было также ясно, какие шпионские задания против Германии они выполнили и какие им еще предстояло выполнять. В некоторых случаях розыск привел к успеху.

Из груды документов, представляющих интерес для абвера, попавших мне тогда в руки, хорошо запомнилось дело, касавшееся одного офицера германской службы контршпионажа, а именно майора Фабиана, который перед войной служил в отделе абвера Бреслау. НКВД неоднократно подсылал к нему агентов, но он ни на одного из них не клюнул. Поэтому НКВД ставил его в пример собственным офицерам и при этом в особенности упирал на то, что на майора Фабиана не смогли повлиять ни с помощью алкоголя, ни соблазнить красивыми женщинами.

Впрочем, не только органы НКВД, но и весь советский гарнизон Брест-Литовска был полностью захвачен врасплох германским наступлением. Многие офицеры гарнизона вечером 21 июня 1941 года, в субботу, были на балу и еще крепко спали, когда в воскресные предрассветные часы началась бомбардировка города и затем наступление. Так получилось, что некоторые советские офицеры даже не смогли добраться до своих частей. Уже в первый день войны они попали в плен».

Эти свидетельства представляются мне по-настоящему примечательными. Из них совершенно однозначно следует: нападение 22 июня 1941 года для советского руководства оказалось полной неожиданностью.

Еще примечательнее тот факт, что крупные отделы советской разведки располагались в Брест-Литовске и других местах непосредственно у германо-советской демаркационной линии, проходящей по Польше. Они были укомплектованы, как и органы НКВД в глубине страны, и работали, словно повсюду царил глубокий мир. Сами списки и дела по своим информаторам и агентам они держали в сейфах, находившихся не далее километра от ближайшего германского поста.

Все это свидетельствует, что советская секретная служба ни в малейшей степени даже не задумывалась о том, что когда-нибудь придется уходить из Брест-Литовска и передислоцировать необычно далеко выдвинутые учреждения НКВД. Скорее советский противник обращал свой взор на Запад и явно рассчитывал на продвижение в этом направлении к определенному сроку. Здесь уместно вспомнить о причинах, которыми руководствовался Сталин, 23 августа 1939 года подписавший с Германией пакт о ненападении.

И у коммандо, и групп фронтовой разведки I в первый день войны с Советским Союзом были свои успехи. В покинутых полевых укреплениях и в зданиях, в которых располагались подразделения, они в изобилии находили секретные документы, ценные для германского командования, в которых содержались сведения о частях, противостоящих германским войскам.

Но первый день немецко-русской войны привел и к болезненным потерям и страшным деяниям, которые наглядно показывали немецким солдатам, с каким противником они имеют дело. Так, например, при осмотре одного учреждения НКВД одна группа фронтовой разведки подверглась внезапной атаке. Лишь немногим из группы удалось выжить. На другом участке фронта военнослужащие разведывательной группы попали в засаду. Все без исключения были уничтожены, и тела их безобразно изуродованы.

С другой стороны, нам, немцам, вообще не приходится гордиться тем, как главное командование вермахта планировало ведение боевых действий против русских. Ибо оно, пусть и по распоряжению Гитлера, еще за несколько дней до наступления отдало приказ, известный под названием «Комиссарский приказ», предписывавший в случае пленения политических комиссаров Красной армии расстреливать их на месте. Однако главнокомандующие и командующие группами армий и армейских корпусов уклонялись от его исполнения. Они воспротивились ему и в конце концов добились его отмены.

Стремительное продвижение германских войск в первые недели кампании позволило коммандо и группам фронтовой разведки побывать во многих городах и деревнях, в которых работали штабы Красной армии и советские учреждения. В их руки попадали горы секретных документов. Но в первые недели войны с Советским Союзом обнаружились и трудности, при которых были вынуждены работать группы фронтовой разведки. Далее выяснилось, насколько неудовлетворительно были оснащены и подготовлены к выполнению своих задач эти части военной разведки.

Представьте себе, в каких условиях личный состав этих частей должен выполнять свои обязанности. В целом группы фронтовой разведки на Восточном театре военных действий насчитывали всего лишь около 500–600 человек. А фронт между тем имел протяженность 3 тысячи километров.

Практически в первые месяцы военной кампании в России у них установился следующий метод работы: отдельные группы фронтовой разведки, в среднем численностью примерно 12 человек, выдвигались в авангарде наступающих частей до соответствующей цели. При подходе к городу войсковые подразделения старались пробиться сквозь него, чтобы не дать войскам противника ни малейшей возможности закрепиться на улицах и в зданиях. Если это удавалось, 12 военнослужащих оставались одни в незнакомом городе и вели поиск секретных материалов. При этом следовало как можно быстрее обыскивать здания, в которых располагались войска противника или учреждения.

Нередко эти военнослужащие обнаруживали центнеры секретной документации. Тогда возникали новые задачи: сначала документы нужно было просмотреть, чтобы отсортировать те, чье содержание имело непосредственное значение для проводимых военных операций, то есть для германских оперативных штабов. Далее возникал вопрос, как можно эти важные для ведущих боевые действия частей документы быстро доставить в соответствующие инстанции и как и куда сдавать остальной материал. Соответствующие штабы нередко находились на удалении в несколько сот километров.

Иногда группы фронтовой разведки приходилось делить на две части, поскольку требовалось одновременно осмотреть два населенных пункта. Тогда оставалось по шесть военнослужащих, пытавшихся справиться с этими задачами. Они должны были постоянно поддерживать контакт с вышестоящими органами фронтовой разведки, с одной стороны, а с другой – с боевыми частями.

Когда группы фронтовой разведки или разделенные группы осматривали населенные пункты и исследовали найденные секретные документы, то обычно они были предоставлены сами себе. На многие километры ни одного другого немецкого солдата. Нередко их обстреливали отбившиеся группы противника, и тогда они несли потери. Но и там, где они могли работать без помех, их поджидали большие трудности. Не хватало грузовиков и полевых кухонь. Таким образом, личный состав подразделений фронтовой разведки вдобавок должен был ежедневно заботиться о своем пропитании. Но больше всего сказывался дефицит переводчиков и людей, разбиравшихся в советской секретной службе.

По счастью, заграничная служба абвера своевременно позаботилась о том, чтобы сформировать два стационарных специальных управления в районе боевых действий, куда части фронтовой разведки могли обращаться со всеми вопросами, которые сами на месте не могли разрешить. Управления «Восток I» и «Восток III» фронтовой разведки располагались позади центра Восточного фронта неподалеку от Варшавы. На профессиональном языке они назывались «Валли I» и «Валли III». Действующие на востоке коммандо и группы фронтовой разведки I подчинялись «Валли I», коммандо и группы фронтовой разведки III – «Валли III».

Заграничная служба абвера назначила майора, позднее подполковника, Бауна начальником «Валли I» и подполковника, позднее полковника, Шмальшлегера начальником «Валли III». Оба – опытные офицеры абвера. Их первой заботой стало установление радиосвязи с подчиненными им частями. Таким способом удалось надежно управлять коммандо и группами фронтовой разведки, которые, как и все боевые части и фронтовые штабы на просторах Восточного фронта, все время находились в движении. С другой стороны, части фронтовой разведки имели возможность связи и начальников, которым они могли изложить не только свои пожелания, но и отправлять добытый секретный материал для дальнейшей обработки и оценки.

«Валли I» и «Валли III» на основании опыта первых недель русской кампании приложили все силы к тому, чтобы снабдить подчиненные им группы фронтовой разведки грузовиками, полевыми кухнями, фотоаппаратурой, короче, всем им необходимым, что те не могли достать сами или добиться в соответствующих армейских штабах.

Полк «Бранденбург» и сформированные абвером II строевые подразделения, набранные из украинцев и других иностранцев, симпатизирующих Германии, были лучше подготовлены для кампании в России. Это вполне объяснимо, поскольку в случае «бранденбуржцев» речь шла о кадровой части, формирование и обучение которой началось еще в октябре 1939 года. И из набранных II отделом абвера украинцев строевые подразделения начали формировать уже в сентябре 1940 года.

Так, зимой 1940/41 года II отдел абвера сформировал в лагере Нейхаммер под Лигницем батальон из украинцев, служивших в польской армии и уже имевших хорошую боевую выучку. Этот батальон получил кодовое наименование «Нахтигаль» [35]35
  Соловей (нем.).


[Закрыть], поскольку в нем служили отменные запевалы. 22 июня 1941 года он, подчиняясь 1-му батальону полка «Бранденбург», вместе с ним участвовал в первых боях против Советского Союза.

Уже с начала боевых действий украинские солдаты батальона «Нахтигаль» отличились. Высланные ими разведгруппы во время боев за Лемберг получили информацию, будто поляки собираются уничтожить или уже расстреляли в городе множество их соотечественников. Поэтому командиры обоих батальонов приняли решение в ночь с 29-го на 30 июня 1941 года, то есть на семь часов ранее приказа о наступлении, отданном командованием, войти в Лемберг.

После того как сопротивление русских войск было сломлено, украинские командиры батальона «Нахтигаль» заняли лембергскую радиостанцию и провозгласили свободную, самостоятельную Украину. На это служба Розенберга несколькими днями позднее заявила резкий протест, и вскоре созданное министерство восточных территорий упразднило «Западную Украину» – область между Перемышлем и Тарнополем. Это была, к сожалению, одна из тех политических глупостей имперского правительства, вследствие чего народы, в начале войны симпатизировавшие Германии, постепенно превращались в наших врагов.

В боях под Лембергом и за него украинские солдаты проявляли образцовую храбрость. Население с ликованием встречало немецкие войска, вместе с ними вошедшие в город. В тот момент было бы просто набрать несколько полков и дивизий среди 40-миллионного народа Украины. Они разделили бы с немцами все превратности судьбы, если бы им разрешили самоуправление. Солдаты батальона «Нахтигаль» обнаружили в тюрьмах НКВД Лемберга тысячи только что расстрелянных своих соотечественников. Когда об этом стало известно, в стране вспыхнула жгучая ненависть к убийцам и множество украинцев изъявили желание пойти добровольцами на войну с Советским Союзом.

С 1939-го по 1941 год, когда германские войска на Востоке и на Западе одерживали блестящие победы, помимо украинцев и белорусов на службу в абвер шли представители и многих других народов. Среди них были и бывшие эстонские военнослужащие, которые после оккупации их родины Советским Союзом верили, что, воюя на стороне Германии, смогут наилучшим образом послужить своей стране.

В то время эстонская молодежь главным образом находилась в Финляндии среди бежавших туда от Красной армии и искавших возможность что-нибудь предпринять против Советского Союза. Чтобы подключить их к совместной борьбе, II отдел абвера в 1940 году направил нескольких офицеров-эстонцев в Финляндию с заданием подобрать среди своих соотечественников подходящих сотрудников.

Германскому военному командованию за несколько месяцев до кампании в России требовалась точная информация о русских войсках в Прибалтике.

Поэтому II отдел абвера решил искать эстонских добровольцев для крупной операции по получению информации с советской территории. В сущности, это было в компетенции I отдела абвера, однако выполнение этой задачи передали II отделу, поскольку у него имелись лучше налаженные связи с эстонцами, проживавшими на территории рейха.

Отобранных эстонцев собирались забрасывать на прибалтийскую территорию морем или воздушным путем и сбрасывать на парашютах, чтобы они вели шпионаж против Советского Союза. Разумеется, для такого боевого применения требовалась основательная подготовка. Участников операции необходимо было научить разбираться в организации, знаках отличия и вооружении Красной армии, а некоторых из них следовало подготовить как радистов. Для этой цели организовали подготовительный центр на полуострове Сёко, примерно в 40 километрах к западу от Хельсинки. Во время обучения эстонцы, как иностранные добровольцы, носили форму вермахта. Компетентные финские власти не чинили никаких препятствий.

После первых успехов кампании в России стоило ожидать, что германские войска за короткое время войдут в Прибалтику. Поэтому представлялось вполне своевременным как можно быстрее использовать уже обученных эстонцев, примерно 80 человек. Они спешно доставлялись на остров Пеллинге, откуда должны с моря высаживаться на советскую территорию.

После первой безуспешной попытки примерно 40 обученных человек под командой старшего удалось доставить в бухту Кумна и там высадить на сушу. Когда следующей ночью попытались забросить на вражескую территорию остальные 40 человек, то катера в Финском заливе, атакованные советскими военными судами, вынуждены были вернуться назад.

Но тем временем радист высаженной группы вышел на связь с радиоцентром абвера. Решили оставшихся 40 эстонцев забросить в район боевых действий по воздуху. Находящаяся уже на месте группа провела необходимую подготовку. Прежде всего они подыскали подходящую площадку и подготовились к приему своих товарищей в ночные часы, что было подтверждено при радиообмене. Затем «Xe-111» и «Ю-52» точно прилетели в означенный район и люди спрыгнули на парашютах. Операция прошла безукоризненно, никаких сбоев не произошло.

И последующая переброска на советскую территорию эстонских разведчиков проходила планомерно. Небольшими группами они шли к поставленным им целям. Пять групп могли передавать результаты своей работы по радио. С другой стороны, абвер мог передавать им по радио новые, обусловленные настоящим положением на фронтах, разведывательные задания. Разумеется, в первую очередь в них учитывались потребности группы армий

Пять групп работали в районе около Аэгвийду, Реваля, Везенберга и Нарвы. Прежде всего они разведывали пути снабжения русского фронта и установили, какие войска противника дислоцированы в их разведрайоне. Эстонская группа, работавшая под Везенбергом, кроме того, имела задание находиться неподалеку от расположения советского командования и доносить о его передвижениях и вероятных намерениях.

По оценке германских экспертов, эстонские добровольцы в этой разведывательной операции оказались очень эффективными. Их достижения особенно нашли признательность в 16-й и 18-й армиях. Впрочем, большинство участников операции, когда немецкие войска подошли к району их действий, просочились сквозь боевые порядки русских и явились в германские части.

Операция прошла не без потерь. Некоторые из задействованных эстонцев получили ранения, другие пропали без вести. Несмотря на это, возможность боевого применения эстонских добровольцев в деле, получившем кодовое обозначение «Операция Эрна», в Эстонии была крайне полезной для Германии. Среди населения распространилась весть, что соотечественники, участвовавшие в войне Германии против Советского Союза, первыми ступив на родную землю, боролись за освобождение своей страны. Люди гордились тем, что успешно воевали на стороне Германии против Советского Союза.

Но, как и на Украине и других оккупированных территориях, политические и административные учреждения рейха и Эстонии добились того, что постепенно население перестало симпатизировать Германии. Это особенно ярко проявилось в том, что имперское правительство не разрешило создавать эстонские военные формирования, хотя соответствующие армейские штабы горячо ходатайствовали об этом.

Личный состав полка «Бранденбург», который также подчинялся II отделу абвера, в ходе Второй мировой войны также неоднократно находил боевое применение в тылу противника, правда, чаще всего в чисто военном отношении. В рамках данной книги, главным образом посвященной разведработе, я могу уделить лишь скромное внимание этим героическим деяниям. Но в заключение нельзя обойти хотя бы одно боевое применение «бранденбуржцев», развернувшееся примерно в то же время и тоже в Прибалтике.

Летом 1941 года для дальнейшего продвижения группы армий «Север» в Латвии важно было предотвратить взрыв русскими моста через Даугаву. Назначенные для этой операции офицеры и рядовые полка без промедления начали подготовку. Они надели добытое обмундирование русских, наложили бинты, чтобы как-то сойти за раненых красноармейцев. Затем на русских автомашинах просочились на ослабленном участке фронта русских и пристали к советским отступающим войскам, пока не дошли до моста через Даугаву. Там они скинули русское обмундирование и остались в немецкой форме, заняв мост. Благодаря такому дерзкому предприятию группа армий «Север» смогла быстро выдвинуться в район Риги. Командующий группы армий с признательностью написал об этом в благодарственном письме адмиралу Канарису.

Возвращаясь к боевому применению подразделений фронтовой разведки во время кампании в России: командирам фронтовой разведки «Восток I» и «Восток III» удалось быстро ликвидировать по меньшей мере самый вопиющий дефицит в снаряжении и обеспечении подчиненных им коммандо и групп. Прежде всего свои части они обеспечили грузовиками и легковыми автомобилями, лучше приспособленными для движения по бездорожью, нежели тот транспорт, с которым они начинали войну.

Впрочем, в первые дни войны коммандо и группы фронтовой разведки в боевых действиях принесли Германии большую пользу. Те части фронтовой разведки, входившие в Лемберг, например, без всяких усилий среди местного населения находили столько надежных переводчиков и вспомогательного персонала, сколько им было необходимо. Украинское население подготовило немецким военнослужащим восторженную встречу. На улицах воздвигались триумфальные арки и проходили службы благодарственных молебнов, в которых в равной мере принимали участие как немецкие солдаты, так и местное население.

В Прибалтийских республиках на службу в части фронтовой разведки в первую очередь шли бывшие эстонские и латвийские офицеры разведки. Эти сотрудники абвера в течение войны за редким исключением зарекомендовали себя верными и надежными.

При поддержке вспомогательного персонала, знавшего страну и язык, коммандо и группы фронтовой разведки I и III обнаружили множество мест, в которых находили советские секретные документы. Добытая документация стала скапливаться в организованных «Валли I» и «Валли III» еще в первые недели русской кампании пунктах сбора и обработки материалов. Поскольку части фронтовой разведки все время поставляли новый материал, эти пункты в результате непрерывной обработки изъятых русских секретных материалов превратились в стабильный источник новой важной информации о вооруженных силах и секретной службе Советского Союза.

Следующая фаза войны должна была поставить коммандо и группам фронтовой разведки еще более богатую добычу. В середине лета 1941 года под Вязьмой, Уманью и Брянском русские попали в котел. После эвакуации бесчисленных раненых и отправки сотен тысяч русских военнопленных перед уцелевшими сотрудниками фронтовой разведки открылся необозримый ландшафт, изрытый бомбами и гранатами, усеянный павшими солдатами, трупами лошадей, подбитыми танками, орудиями и всевозможными автомобилями.

И тут перед соответствующими коммандо и группами встала задача как можно быстрее собрать и проанализировать брошенную противником секретную документацию в автомобилях и на командных пунктах. Особенно многое зависело от того, насколько быстро на основе изъятых документов проводился обзор по воевавшим в котле войскам противника и далее получение информации о том, как он планирует дальнейший ход войны и готовится к ней.

Знойное лето вызвало распространение чумных запахов над полями сражений. Но ничто не отменялось, солдаты фронтовой разведки шли в этот ад, выполняя свой долг.

То, что пришлось пережить военнослужащим, было ужасно, страшно, безжалостно. Один из участников тех событий уверяет, что страшные картины ландшафта смерти и по сей день нередко встают у него перед глазами и пугают его.

Добыча секретного материала на этих полях сражений была сверх ожидания богатой. Один грузовик за другим привозил изъятые документы в пункты сбора и обработки информации.

Дело о шпионаже Зорге как пример того, что секретная служба может иметь решающее военное значение. Пронизавшая весь мир шпионская сеть Советского Союза в 1941 году

В октябре 1941 года, когда русские армии после неслыханно кровопролитных боев на многих участках фронта оказывали еще слабое сопротивление немецким войскам, руководство советской секретной службы получило радиограмму из Японии, в которой, по оценкам некоторых экспертов, предрекалась конечная победа Советскому Союзу. Это послание отправил из Японии своим московским заказчикам доктор Рихард Зорге через своего радиста Макса Клаузена. Вот его дословный текст:

«От Рамзеса директору. 15 октября 1941 года. Квантунская армия не будет наступать в Сибирь. Япония решила продвигаться лишь на юг. Повторяю: японский нейтралитет абсолютно надежен. Япония не нападет на Россию».

Военное командование Советского Союза на основании донесения своего высококлассного агента на Дальнем Востоке решило как можно быстрее перебросить войска, дислоцированные в Сибири, на военный театр и отбросить германские армии.

На вопрос, имело ли это решающее значение для войны, ответить с полной уверенностью невозможно. Тем не менее совершенно очевидно, что деятельность доктора Зорге, немца, стоила жизни сотням тысяч германских солдат.

Как доктор Зорге пришел к выводу, что японцы во время германо-русского противоборства будут придерживаться нейтралитета? И что подвигло его сослужить Советскому Союзу службу, которая, как он сам убедился, прольет много немецкой крови и приведет Германию к поражению?

Доктор Рихард Зорге, родившийся 4 октября 1895 года, был одним из тех миллионов немецких солдат, многие годы проведших на фронте в Первую мировую войну. Утратил ли он уже тогда все общепринятые критерии? Превратили ли его ужасные и представлявшиеся ему бессмысленными события мировой войны в не знающего покоя искателя другого, более человечного миропорядка? Окрыляла ли его надежда, что после разрушения старого порядка и устоев под коммунистическим руководством возникнет новый, более прекрасный мир?

Как бы там ни было, в период между войнами он установил контакт с Москвой. Он, всей душой ненавидевший национал-социализм, решил вступить в борьбу на стороне коммунистического мира, попытавшись изгладить все воспоминания о своих соотечественниках, кроме России. Во всяком случае, доктор Зорге полностью утратил какое-либо чувство привязанности к родине, когда он поступил на шпионскую советскую службу. Действительно ли он верил, что тем самым сослужит человечеству службу? Но сознавал ли он ужас своего заблуждения, когда при обучении у своих московских работодателей ему стало ясно, что на службе у них не может идти никакой речи о личной свободе, а, напротив, неизбежно слепое подчинение?

Мы находим доктора Рихарда Зорге в начале войны в качестве официального корреспондента Германского информационного бюро (ДНБ) в Токио. Ему, обладавшему чувством юмора, было совсем не сложно завязать знакомства среди немцев и японцев. Он вел беспокойный образ жизни и часто с иронией говорил, что мог бы легко поменять свои антинацистские взгляды. Благодаря своим взглядам и напористости особенно сильное воздействие он оказывал на женщин.

Доктор Зорге сумел так искусно выстроить свою агентурную сеть в Японии, что поначалу нигде не вызывал подозрений. Его работа на ДНБ позволяла ему легко налаживать дружеские отношения с сотрудниками германского посольства в Токио. Так, например, в доме самого посла и его супруги он всегда был желанным гостем. Доктору Зорге удалось провести даже представителя Главного управления имперской безопасности Мейзингера, работавшего в немецком посольстве под прикрытием должности атташе. Дело дошло до того, что Мейзингер всегда защищал предателя, если кто-то относился с недоверием к взглядам Зорге или говорил о его недостатках. Он имел обыкновение искренне объяснять: «Зорге – самый убежденный национал-социалист здесь, в Японии. Он прирожденный «испытанный боец», революция у него в крови».

В связи с Мейзингером мне уместно будет добавить: после войны в западногерманской прессе появились сообщения, будто доктор Зорге работал на советскую разведку, но в то же время передавал донесения в абвер. Это не соответствует действительности. Бывший руководитель отдела абвера «КО Дальний Восток», подполковник Эйзентрегер, хорошо знает об этом. Он и его прежние сотрудники решительно опровергают, будто доктор Зорге поддерживал контакты с представителями абвера. По всей видимости, слух о передаче Зорге информации абверу в Берлин возник оттого, что Мейзингер и его помощники охотно выдавали себя за представителей абвера. На самом же деле они служили в Главном управлении имперской безопасности (РСХА).

Из личных контактов с германским послом и Мейзингером доктор Зорге узнавал о секретных вещах, с которыми по долгу службы имели дело германский посол в Японии и его сотрудники. Но как ни были желанными донесения об этом доктора Зорге его московским заказчикам, более важным той осенью 1941 года для них оставался вопрос, останется ли Япония нейтральной по отношению к Советскому Союзу или же, воодушевленная немецкими победами, попытается воспользоваться представившейся возможностью, чтобы завоевать Сибирь.

Доктор Зорге прояснил этот важный вопрос. Ему удалось завербовать японских информаторов из руководящих кругов страны. От них он узнал, что правительство Японии во главе с императором считает нападение Германии на Советский Союз роковой ошибкой. Все достигнутые до октября 1941 года немецкие успехи якобы не были решающими. Впрочем, авторитетные японские политики признавали, что Германия вынуждена приложить все силы, чтобы разбить Советский Союз. Исходя из этой трезвой оценки сложившейся ситуации, японское правительство решило занять по отношению к Советскому Союзу выжидательно нейтральную позицию. Но немецкого посла в Токио японцы заверили, что примут участие в германско-русском противостоянии, и дали понять, что в определенных обстоятельствах в подходящий момент готовы вступить в войну против Советского Союза.

Германский посол пока еще какое-то время верил в искренность этих японских заверений. Но доктор Зорге знал точнее и передал процитированную в начале этой главы радиограмму в Москву.

Представляется удивительным, что советские вожди приняли на веру, без колебаний содержание пришедшего по радио донесения как вполне объективное и сделали из этого вывод, перебросив дислоцированные в Сибири войска на фронт. Следует напомнить, что это проблематичное решение японского правительства в тот день 15 октября 1941 года было известно лишь небольшому кругу японских руководителей и имперское правительство еще надеялось на скорое наступление японцев на Сибирь.

Как глубоко советская разведка знала фанатичного доктора Зорге! Как твердо она была убеждена в том, что из ненависти к национал-социализму он способен нанести не только такой чудовищный удар собственному народу, но и что для него эти деяния означают даже освобождение от рабства, просто достижение цели своей жизни.

Я не могу отказать в своем уважении сотрудникам советской секретной службы, которые вели доктора Зорге. Он доставил им много хлопот при его основательной проверке и личном с ним знакомстве. Незаурядные информаторы должны быть верно оценены своими заказчиками. В противном случае возникает опасность, что ответственные лица не будут знать, как поступить с такими ценными донесениями. Как часто в истории разведслужб значительные результаты шпионажа оказывались невостребованными!