Текст книги "Вселенная довольно бесконечна (фрагмент)"

Автор книги: Онджей Нефф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Немедленно приведите его сюда! Сию минуту!

Похоже Ирка Ламач всерьез обозлился на своего ассистента. Режиссер умел выходить из себя и метать громы. И сейчас он собирался заняться именно этим. Мы обшарили весь корабль, начиная с энергетического центра в носовом отсеке и кончая складом запчастей к двигателям аккумулированного времени в хвосте. Во время поисков нашлось множество полезных и бесполезных вещей, но бездельник Петр Манфред обнаружен не был.

– Он где-нибудь снаружи, – сказала Алена Ланхаммерова, порядком раздраженная, – пошел прогуляться. Он ведь романтик. Пишет стихи. Сочиняет оду восходящему солнцу чужой планеты. Что ты с ним сделаешь, когда он изволит вернуться?

– На клочки разнесу. Домой отправлю. Нечего шляться. Или так: ты, Иринка, загримируешь его под четвертого павиана. Обратно полетит вместе с Фукудой. На нашем "Хрюше" я его не потерплю, – повернувшись к нам с Ярдой, режиссер пронзил нас взглядом бледно-голубых глаз и добавил: – Вы были правы, парни, и я прошу у вас прощения. Петр Манфред – лентяй, каких свет не видел. Уклоняется от работы – значит, не наш человек. Чужой в Профкоманде.

Мы знали, что он говорит серьезно, Ирка Ламач умел признавать собственные ошибки. С этой минуты Манфред не состоял в нашей группе. Ирка никогда не смилостивится над ним! Все молча разошлись по своим делам. К вечеру надо закончить подготовительные работы. Потом отдых. Завтра Фукуда преодолеет границу шести тысяч. Этот торжественный момент мы будем лицезреть на экранах мониторов. Вскоре после этого объявится "Викинг", и начнется родео. Плохо, что не хватает одного человека в команде.

Вечер выдался сырой. Природа источала умиротворяющие ароматы. Даже носорог перестал реветь. Наверное, превратился в параинтеллигентного и понял, что рабочее время окончено и стараться сверхурочно нет смысла. Три обезьянки слонялись возле "Поросенка" с таким видом, будто с самого начала были в нашей компании. Мы разожгли огонь, пели у костра и радовались, что избавились от Петра Манфреда, который добровольно прыгнул за борт. Вернемся домой, помощник режиссера к тому времени поправится, и будем колесить по Галактике, как прежде, чтобы людям было на что смотреть по вечерам у пластивизоров, в домашних тапочках и с бутылкой пива в руке. Приятно думать, что твоя работа нужна людям и что ты делаешь свою работу профессионально. Мы не считали себя гениями или героями космоса, каким возомнил Петр Манфред, явно кем-то сожранный, если он по дурости не взял с собой на прогулку энергомет. Мы не гении, мы – рядовые пластивидения. Обыкновенные трудяги Профкоманды.

Когда костер погас, мы отправились спать. На фиолетовом небе не было видно звезд, а эффектное освещение Ярды потрескивало в расщелинах скал. Голубой носорог снова заревел, и Ирина уверяла, что он рыдает. Наверное, так и было. Я бы тоже рыдал, если б меня перекрасили в голубой цвет. Мы договорились поискать Манфреда утром. Но все получилось иначе. В четыре утра, когда солнце уже стояло на горизонте, нас разбудила Петра Плавецка, дежурившая в тот момент.

– Манфред объявился! – доложила она, и ее не по-женски низкий голос гулом отозвался в репродукторах, установленных на всем корабле. Держу пари, каждый думал, как я: ну и что? Стоит ли вставать в такую рань из-за этого мерзавца? Глаза слипались, когда Петра снова заговорила:

– Идите же сюда кто-нибудь. Ирка, слышишь? Иди сюда.

Голос дрожал или дребезжали старые репродукторы? С нашей развалюхой ничего толком не поймешь. Я влез в комбинезон, напялил тяжелые ботинки на босу ногу и пулей вылетел из дверей. Наверное, Манфред напился, негодяй, и пристает к Петре. Ну, парень, держись теперь. Получишь в морду с самого утра. В коридоре бухали двери кают, по лестницам топали башмаки. Все собрались в командирском отсеке. На экране ничего не было видно. Я, видимо, опоздал. Побледневший Ламач орал на нас, чтобы мы не толпились и шли наружу. Я подумал, что ему нужны свидетели великой экзекуции, но потом увидел, что и он, и Петра очень взволнованы. Что-то случилось. Минуту спустя мы стояли у трапа корабля. Ян, Амос и Коменский дружно сказали:

– С – доб-рым – ут-ром!

Но нам было не до них. По склону одного из двух холмов, охранявших нашу посадочную площадку, к нам спускалась пестрая процессия, которую, восседая на низкорослых шестиногих конях, составляла группа лиц, одетых в блестящие доспехи и пурпурно-голубые плащи. Некоторые несли желто-бирюзовые знамена с замысловатыми серебряными орнаментами. Словно застыв, они тихо плыли по воздуху над самой травой.

– С ними Петр Манфред... – прошелестела Алена.

Впереди всех, рядом с могучим всадником, закутанным в белоснежный, расшитый золотом плащ, несся Петр Манфред с гордо поднятой головой. Лучи восходящего солнца золотили волосы цвета вороньего крыла. Процессия направлялась прямо к нам. Приблизившись на пятьдесят метров, человек в белом одеянии поднял руку, и пешие с конными замерли. Шестиногие кони опустили голову и начали мирно жевать сочную траву. От них шел острый возбуждающий запах. Вельможа с Манфредом подошли к нам.

Петр Манфред был неузнаваем. Он постарел и возмужал за одну ночь. Вырос и окреп в плечах. Робостью он никогда не отличался, но теперь царская самоуверенность прямо-таки искрилась в нем, словно иллюминация Ярды Боухача. Чужаки подарили ему костюм и доспехи. Грудь прикрывал серебряный панцирь с богатой чеканкой, инкрустированный чернью. Лишь плаща не хватало – этого символа власти – да шлема на голове. Наверняка сам отказался, чтобы не закрывать свою шевелюру. И еще один подарочек достался ему от новых друзей: на правом плече восседала птица с перепончатыми крыльями – именно того вида, который мы вчера наблюдали с Ондрой на охоте.

– Приветствую тебя, Иржи Ламач, – обратился Манфред к шефу с нелепой церемонностью, – разреши представить тебя королю страны Прааль Его Величеству Виру III. Король, перед тобой – Иржи Ламач, командир экспедиции из далеких миров.

Птица с перепончатыми крыльями потопталась, взглянула на короля и что-то проверещала. Король кивнул, снял стальную рукавицу и плавным жестом коснулся лба, а затем правой стороны груди. Мы остолбенели. Надо было, наверное, пасть на колени и биться головой о землю, но такое поведение не пристало Профкоманде. Тем более что эти явно мыслящие существа грубо противоречили закону Иоганссона, всем законам природы, по которым развивалась деятельность человека в космосе последние триста лет с момента математически выверенного доказательства важнейшего из них. С законом Иоганссона шутки плохи, можно запросто полететь из Сети! Все это видение, фата-моргана, сонный бред. Короче, спокойствие и еще раз спокойствие, а то начнутся неприятности с Галактическим институтом! Я поймал себя на том, что наклоняю голову. Покосившись на женщин, я заметил, что они пытаются изобразить некое подобие книксена. У короля, как и его подданных, было широкое продолговатое лицо. Под маленьким носом кисточкой торчали усы, щекотавшие пухлые губы. Брови начисто отсутствовали, и большие, слегка косившие глаза золотистого цвета без белка производили жутковатое впечатление.

– Король Вир III приветствует тебя, – проскрипела птица, восседавшая на плече Манфреда, – он позволяет тебе говорить.

Всеобщее смятение прервала Петра Плавецка, по-прежнему дежурившая в командирском отсеке и наблюдавшая происходящее на мутных экранах. В репродукторе над входом раздался ее голос:

– Фукуда на связи!

Мы дружно взглянули на экран ручного пластивидения. Это безусловный рефлекс пластивизионщика. Без наручных пластивизоров никто из нас не уснет. Даже если настанет конец света, даже если появится король инопланетян, нарушивших закон Иоганссона о неповторимости развития разума в космосе, мы в первую очередь обратим взоры на ближайший экран, на котором идет Наша Передача.

Фукуда как раз преодолевал шеститысячный рубеж. Он был великолепен, как всегда. Стоя с раскинутыми руками, являл собой совершенство в шелковой униформе звездного коммодора со знаменем Свободного сообщества людей за спиной, он всем своим видом излучал силу и счастье. Его речь должна была тронуть зрителей пластивидения до слез:

– Братья и сестры, я обращаюсь к вам из глубин космоса, куда человеческий разум донес знамя прогресса. От имени вас всех я продолжу путь. Это вы в моем лице стоите сейчас на пороге неизведанного, смотрите моими глазами в холодные космические дали. Какие преграды ждут нас? Я пока не знаю этого. Но я заверяю вас: ваша поддержка – источник моей силы! Верьте: я готов!

Автомат переключился на камеры снаружи, и мы увидели "Викинг" в полном великолепии – этакий старинный собор, отражающийся в зеркальной глади озера и окруженный искрящимися выхлопами двигателей. Ирина Попеляржова, само собой, прослезилась от волнения.

– Коммодор в форме, – прошептала Алена Ланхаммерова, – шикарная выйдет передача. Сенсация, во всех округах с пару недель будут говорить только о ней.

Экраны потемнели, и это вернуло нас к действительности. Мы всё так здорово продумали, передача вышла бы что надо, если б не этот подарок.

– Я понял, что к нашей планете приближается еще один ваш летательный аппарат, – сказала птица-переводчик, – мы готовы вести переговоры и об этом. Но сейчас надо заняться спорными вопросами.

– А именно? – спросил Ирка Ламач.

– В перррвую очеррредь возмещением ущерба!

Король Вир III с серьезным видом поклонился, после чего указал на пейзаж, с таким полетом фантазии подготовленный нами для съемок.

– Пострадавшую от вашего вмешательства долину следует привести в первоначальное состояние, заплатить за нанесенный ущерб, восстановить цвет носорога, извиниться перед обезьянами и вернуть им шерсть, – в крайнем возмущении тараторила птица. Счастье Манфреда, что он был закован в железный корсет, иначе птица растерзала бы ему плечо.

Ирка Ламач побагровел:

– Что это за разговоры? Готовится прямое включение. Мы – выездная группа информационной программы пластивидения, находимся тут по поручению Института галактических исследований. Господин Манфред, объясните же господину королю...

– Вы явно не понимаете суть происходящего, Ламач, – холодно прервал его Петр Манфред, – Его Величество не собирается вести переговоры. То, что вы слышите, не просьба, а приказ. Все решено.

Режиссер повернулся к королю и усмехнулся:

– Сильно сказано, не так ли?

Бывший дублер ассистента режиссера прошептал что-то птице-переводчику, которая тут же перевела все королю. Ирка Ламач бросил взгляд наверх, к носу корабля, откуда сидевшая на высоте восьмидесяти метров Петра Плавецка видела и слышала все происходящее. Наш "Поросеночек" не мог, конечно, соперничать с такой махиной, как "Викинг", но и его источников энергии хватило бы, чтобы продырявить насквозь эту жалкую планету. Петра – не новичок, она наверняка давно держит на прицеле всю местную шушеру и, когда понадобится, так поддаст жару, что королишка пожалеет о своем рождении. О ренегате Петре Манфреде я даже говорить не желаю.

И тут произошло нечто. Ни король Вир III, ни его свита даже не пошевелились, слова не произнесли, но наш корабль вдруг поднялся на стометровую высоту, перевернулся и нацелился носовой частью в землю. Потом опустился. Никому из нас не приходилось видеть, как космический корабль балансирует на носу, и я пожалел бы "Поросенка", очутившегося в нелепой позе, если б страх не сковал внутренности. Я понял, что король Вир III и его люди – не беззащитные младенцы, а нам не сыграть в этой стране роль сахибов, раздающих блестящие зеркальца. Эта демонстрация силы опустила наше мнение о себе на нулевую отметку, и началась вторая фаза переговоров, в которой мы были не только слабейшей стороной, но вдобавок и провинившейся. Ничего путного на ум не шло, кроме мысли о том, каково там Петре в командирской секции. Что творится на борту, когда корабль стоит вверх тормашками? А наши запасные камеры на складе? Во мне нарастала злость на Петра Манфреда и Ирку Ламача, взявшего этого иуду в группу. Придется сматываться. Профкоманда поднимет лапки кверху. В первый раз передача не состоится. Фукуда лишится пятой бляшки. Что с нами сделает Совет и ГИ, лучше не думать. Попробуй докажи им, что Вира III с его народцем мы не высосали из пальца. Все равно вся вина падет на нас.

– Как же передача? – робко спросил Ирка Ламач.

– И речи быть не может, – ответил Вир III устами, то есть клювом своего переводчика.

При этих словах "Поросенок", казалось, дернулся, голубой носорог взвыл с упреком, а Ян, Амос и Коменский, параинтеллигентно усмехаясь, хором повторили:

– Ре-чи быть не мо-жет.

– Может, я и знаю, как выйти из этой ситуации, – вдруг заговорил Петр Манфред. Тон его удивил нас. Чванство исчезло, появился оттенок неуверенности. Заикаясь, этот желторотик проговорил: – За несколько часов я снискал авторитет и положение при дворе Его Величества. Ни он, ни его люди, называющие себя ямнитами, не ощущают к нам вражды. Грубое вмешательство в местную природу рассердило их, но это всего лишь недоразумение, которое легко устранить. Надо возместить ущерб и вернуть пейзажу его первоначальный вид. Да они и против передачи ничего не имеют. Правда, при одном условии.

– При каком же? – спросил Ирка Ламач.

– Вы убираете Фукуду, а на экране в качестве первооткрывателя инопланетной цивилизации выступаю я.

Размышляя сегодня об этом, я прихожу к выводу, что у Петра Манфреда была, скорее всего, тяжелая наследственность. Мания величия параноидального типа. Проверить это невозможно, да и не нужно. Следующие эпизоды выглядели настолько комично, что я вспоминаю о них с удовольствием. Чего стоило, например, выражение лица коммодора Фукуды, кавалера четырех Бриллиантовых Орлов, когда мы с Иркой Ламачем вошли в командирский отсек его "Викинга". Двигатели в тот момент вовсю аккумулировали время, и, если вы хоть немного разбираетесь в космонавтике, можете представить себе, что в определенном смысле корабль находился вне пространственно-временных связей. Его скорость, точнее, параскорость во много раз превышала скорость света, и пилот корабля менее всего мог ожидать неожиданного визита. Именно это мы пытались втолковать Виру III, когда он предложил переправить нас на борт "Викинга", чтобы мы попробовали там договориться с Фукудой.

– Его Величеству непонятно, зачем тррратить время на пустые ррразговоры, – изрекла птица-переводчик, – ррешение давно прринято.

Мы уже поняли, что жители Прааля обладают силами, не укладывающимися в наши физико-технические представления. Окончательно убедил нас фокус с "Поросенком", который снова принял исходную позицию. Трюк был необыкновенный: на борту перевернутого корабля сохранилась гравитация! Даже вода не вылилась из вазочек с цветами, с камерами на складе ничего не случилось, в отсеках я застал тот же идеальный порядок, который оставил, уходя. Но даже самые эффектные штучки с гравитацией не сравнить с посещением космолета в момент аккумуляции временных двигателей. Тем более что в Праале не существовало космических кораблей. Король предполагал, что мы нанесем визит не в скафандрах, а в рабочих комбинезонах, будто речь шла только о прогулке, а не о фантастическом путешествии в космосе.

Я попытался сделать невозможное: объяснить королю принцип действия временных аккумуляторных двигателей, который и сам не понимаю. Однако король слушать не стал, а совершил какое-то действие, в результате которого мы с Иркой Ламачем оказались в помещении, ведущем в командирский отсек, где находился в данный момент Фукуда. Поистине королевский этикет: не смущать Фукуду неожиданным появлением прямо в кабинете. Вдруг коммодор занимается чем-то недостойным: зевает во весь рот или колупает в носу? Мы торчали у дверей, пока Ирка не опомнился и не постучал. Фукуда машинально произнес: "Войдите", и вот мы уже смотрим на его перекошенное ужасом лицо. Бедняга коммодор выглядел довольно бледно. Йоширо Фукуда в трусах и в майке сидел за столом, курил дешевую сигару и читал сказку о фее, жившей в стволе сакуры. Мы, пластивизионщики, надрываемся внизу на планете, а этот пижон устроил себе курорт! С минуту мы таращились друг на друга, потом коммодор побагровел и закричал:

– Вы за это ответите!

После чего герой космоса разразился проклятьями, из которых мы поняли, что он принял нас за "зайцев", тайком пробравшихся на корабль и спрятавшихся в машинном отделении или в костюмерной. Когда Фукуда приутих, Ирка попытался объяснить ему, в чем дело. Буря загремела с новой силой, пока коммодор не осип. С трудом успокоившись, он прошептал:

– Повторите еще раз!

– На планете Трувия мы вошли в контакт с внеземной цивилизацией. Закон Иоганссона неправилен, шеф.

– Он должен быть правильным. Это же основа основ школьного обучения: космос лишь в малой степени бесконечен, в нем не могут существовать целых две разумных расы! Ведь Иоганссон все подсчитал!

– Судя по всему, однако, Вселенная довольно-таки бесконечна, – возразил Ирка Ламач.

– Это вы объясняйте Совету и Институту галактических исследований, язвительно сказал Фукуда, – наживете кучу неприятностей.

– Знаем, шеф, – с видом мученика ответил Ламач, – но и вы наживете. Вас ждет в лучшем случае роль статиста, – и он рассказал все по порядку.

– Даже мысль такую нельзя допустить! – снова обрел голос славный покоритель космоса. – Что скажут мои поклонники? У меня есть обязанности перед зрителями! По поручению Института галактических исследований я... заключив договор с Сетью... да вы свихнулись! Ну да, вы просто сошли с ума.

Бросив погасшую сигару на пол, он вскочил с кресла и яростно растоптал ее. Мы понимали обуревавшие его чувства: это нашу идею он попирал ногами. И был прав. В его ситуации нельзя отказываться от своих прав только потому, что рабочая подготовительная группа не обеспечила условий для съемок. Ведь он исполнял свой долг образцово: преодолел шеститысячный рубеж, торжественно сообщил об этом историческом событии человечеству, теперь вот готовится к приземлению на планете – как бишь ее... ах, да, Трувия. Какое ему дело до трудностей, которые нарушают нормальную работу выездной группы?

– Я полагался на вас, Ламач. Ваша команда меня никогда не подводила. Потому я вас и выбрал, ясно? Если б я знал, что вы сорвете трансляцию, выбрал бы других, хотя бы Тройку.

– Тройку? Да они дилетанты!

– Пусть дилетанты, зато они не посадили бы меня в такую лужу, как вы.

– Мы вас в лужу не сажали. Вмешались высшие силы...

– Никакие силы меня не интересуют! Мое право остается за мной. Вы себя зовете Профкомандой, дорожите профессионализмом. И я тоже. Как профессионал, я выполняю свои обязанности перед зрителями независимо от того, верен закон Иоганссона или нет. Зарубите себе это на носу, голубчики. Мы еще не на Трувии. У вас есть шанс исправить положение и доказать, что вы и впрямь Профкоманда.

Ирка Ламач, красный, как рак, выдавил из себя:

– Мы вас не подведем.

– Это я и хотел услышать, – торжественно произнес коммодор. – И я не разочарую зрителей. Обещаю вам.

Даже оставаясь в трусах и майке, он обрел прежнее величие. С экранов на обтянутых бархатом стенах горели огни и бушевали космические бури, цифры пульсировали на дисплеях в ритме сердца. Нельзя не преклоняться перед человеком, управлявшим всем этим. Хотя вообще-то Фукуда никак не касался управления "Викинга". Это слишком серьезное дело, чтобы поручать его человеку.

Коммодор кивнул нам головой в знак окончания аудиенции. Смущенно простившись, мы вышли.

И вот мы снова в тени нашего "Поросенка", в режиссерском кресле восседает Вир III, рядышком Петр Манфред.

– Как дела? – спросил отщепенец, отводя взгляд. Я крепко сжал губы. Если не знаешь, что сказать, надо молчать. Посмотрев на Ирку, я увидел, что и он в растерянности. Легко Фукуде отстаивать свои права на борту галактического крейсера, а каково нам, отданным во власть необъяснимой мощи Вира III и его людей? Если они нас перевернут вверх тормашками, еще ничего. Можно сказать, легко отделаемся. Я затрясся, и Ирка тоже. Так мы мялись, пока Алена не сказала:

– Взвесив ситуацию, коммодор Фукуда отказался от участия в передаче.

– А вы откуда знаете? – недоверчиво спросил Манфред. – Я желаю услышать это от вашего шефа!

Птица, захлебываясь, переводила. Казалось, король Вир III развлекается. Его свита образовала неподалеку грозную живую стену. Стояла тишина, лишь знамена плескались на ветру.

– Алена говорит правду: коммодор Фукуда не будет препятствовать, подтвердил Ирка. Я в ужасе воскликнул:

– Шеф, но ведь коммодор Фукуда...

Он даже не взглянул в мою сторону. Я ничего не значил для него.

– Я режиссер передачи, то есть главное лицо на съемках – конечно, после вас, Ваше Величество, – Ирка поклонился королю. Тот, выслушав перевод, в свою очередь, вежливо кивнул. Я хотел протестовать. Что значит этот опереточный королишка по сравнению с Йоширо Фукудой – коммодором Института галактических исследований! Шеф должен опомниться. Но он неумолимо продолжал:

– Мы руководствуемся единственным законом: обеспечить передачу любой ценой! Приказываю поэтому подготовить трансляцию встречи патруля Института галактических исследований с первыми инопланетянами. Это историческое событие: отныне не действует закон Иоганссона об уникальности человеческого интеллекта в космосе.

Тут я отважился вмешаться:

– А не подождать ли коммодора, шеф? Господин король, вам необходимо встретиться с настоящим патрулем ГИ, с коммодором Фукудой. А господин Манфред ничего общего с ним не имеет, это обыкновенный...

– Не перебивайте режиссера! – обрушилась на меня Алена.

– Еще слово, и я вычеркну вас из платежной ведомости! – взорвался Ирка Ламач, сжав кулаки. Вир III и подданные с интересом прислушивались к ссоре землян. Ничего себе, посланцы рода человеческого, думали они, наверное. А Петр Манфред, негодяй из негодяев, лишь иронически улыбался. Хорошо, сказал я себе, промолчу. Хотя мне противно. Мой шеф и воспитатель, сделавший из меня профессионала, на моих глазах предал принципы нашей Профкоманды, предал Фукуду, которому совсем недавно дал слово, предал зрителей. В первый раз он сдался. Что могло заставить нас так резко изменить сценарий передачи? Разве мы не воевали с кремниевыми стоножками? Однажды пришлось даже переместить орбиту одной небольшой планеты и сбросить последнюю на местное солнце, чтобы получился нужный драматический эффект. Мы губили целые виды животных на одних планетах и вызывали их к жизни на других, выносили адские муки на дне аммиачного моря, терпели жару, радиацию и пронизывающий до костей холод. И все ради успеха передачи. Никто не жаловался. Зачем же теперь сдаваться только потому, что пал закон Иоганссона и местный чудаковатый монарх упрямится? Признаю, он владеет техникой перемещения материальных тел в космосе без космических аппаратов. Но ведь "Викинг", если только Фукуда захочет, превратит Трувию в туманность! Вот это надо объяснить Виру III. Подождем Фукуду и раздавим этих опереточных героев.

Такие мысли проносились у меня в мозгу, пока я вполуха слушал Ламача. Лишь услышав свое имя, вздрогнул.

– Руководителем трансляционной группы назначается мой ассистент Иржи Чутта. Я остаюсь здесь, со мной – часть штаба: Ондра Буриан, Алена Ланхаммерова, Эва Элефриаду и Ярда Боухач. Остальные переходят в распоряжение Иржи Чутты.

– Почему вы не хотите быть режиссером передачи? – строго спросил Манфред.

– По двум причинам. Во-первых, моя гордость не позволяет мне сотрудничать с вами, Манфред. Да и вы не особенно стремитесь к этому. Во-вторых, мне надо встретить Фукуду. Я знаю его характер, в последнюю минуту коммодор может передумать, и только мой авторитет может подействовать на него. Ондра, Алена и Эва – старые приятели Фукуды и помогут мне. А что касается Ярды Боухача... Радуйтесь, Манфред, что он не будет с вами, я за него не ручаюсь, когда он в ярости. Итак, я полагаюсь на тебя, – Ламач повернулся ко мне, – обещай, что сделаешь все необходимое. Я тебя всему научил и знаю, что тебе по силам снять передачу, которая понравится зрителям. Если справишься с заданием, добьюсь, чтобы тебя назначили оператором!

– Ладно, шеф, – ответил я, – профессионал работает с полной отдачей, даже когда работа ему не по душе.

Мы обменялись рукопожатием. Я смотрел ему в глаза, понимая, какую ответственность он возлагает на меня. И меня охватило желание как можно лучше сделать передачу, хотя она не будет иметь ничего общего со сценарием. Это не в наших правилах, но сейчас лучше не думать о правилах.

Выяснилось, что Вир III – симпатяга, да и Петр Манфред – вполне сносный человек, когда добьется своего. Подготовительные работы начались в полдень. Ламач распорядился захватить необходимый материал из аварийного склада. Очень верное решение: там были новехонькие камеры и записывающие системы в пломбированных железных ящиках. Осветительную аппаратуру и грим мы не взяли, потому что Ламач считал лишним использование световых эффектов и грима при такой зрелищной сцене, как встреча представителей двух разумных рас. Король интересовался нашей аппаратурой. Птица-переводчик, совершенно измочаленная, скрипела без остановок. Я постепенно составил себе впечатление о планете Трувия. Вир III – один из многочисленных монархов, правящих на ней. У каждой страны своя задача на планете. Судя по всему, подданные Вира отвечали за перевозки пассажиров и грузов, осуществляемые с помощью силы, которую на Земле зовут телекинезом. Монарх не смог объяснить природу своей способности перемещать материальные тела без помощи технических средств. Наоборот, Вир засыпал меня вопросами о двигателях нашего корабля и "Викинга". Я отослал короля к Венце Мадру, но и тот оказался бессилен!

– Видите ли, король, эту машину сделали на фабрике. Я знаю, куда нажимать, чтобы она летела. Если что-нибудь испортится, посылаю ремонтные автоматы. Зачем мне ломать голову по поводу ее устройства?

– Ага, и мы точно так же, – обрадовался король, – я знаю, что надо сделать, чтобы отправить кого-нибудь в космос с помощью силы, называемой врил. Она связана с гравитацией и временем, но конкретно я не представляю, что при этом происходит.

– Между нами большая разница, король. Наши аппараты летают по законам, открытым наукой, а ваши полеты – магия или вроде этого.

– Что такое магия?

– Противоположность науке. Путешествие без затраты сил – это фокус.

– А зачем напрягаться? – удивился король, взлетев над столом, у которого мы сидели. Трудно спорить с королем. Спросив его о птице-переводчике, я узнал, что таких птиц выводят в королевстве Тюринген на берегу Коробадского океана и они знают все языки. В свою очередь, Вир немало удивился тому, что мы научили говорить обезьян. Тут пришел мой черед объяснять, что гориллы остались гориллами, интеллект их кажущийся, ибо это всего лишь параинтеллект. Король не отступался: а что такое параинтеллект, спросил он. Мой ответ: биомикропроцессор, продающийся в колбах и портящийся от жары и радиации, – не удовлетворил владыку. Но мои познания этим и исчерпывались. В общем, с монархом было приятно общаться. Я пытался осторожно выяснить, какие оборонительные средства они могут применить против оружия, находящегося на борту "Викинга". Вир III не понял толком, о чем я говорю, ибо не знал слова "война". Похоже, страны на его планете не воевали друг с другом, во всяком случае, историческая память его рода не зафиксировала подобных событий.

Во время наших бесед я испытывал двойственное чувство. Я был страшно рад, что возглавляю выездную группу и делаю передачу, которая наверняка понравится зрителям. Вместе с тем, меня мучили угрызения совести от того, что мы обманули Фукуду. Какие последствия это вызовет для Сети, нашей Профкоманды, меня самого, наконец? Возьмет ли Ламач вину на себя? Обещать-то он обещал, да ведь он и Фукуде обещал не подводить его. Возьмет и сделает меня потом козлом отпущения. Нет, я не должен сомневаться в нем, ведь это мой учитель. Да, но он всего лишь человек. У него свои слабости и свои достоинства. Вдруг он позавидует моей режиссуре, увидев, что нет незаменимых людей? Такие мысли усиливали мою ненависть к Петру Манфреду. Это он виноват в расколе Профкоманды. Втерся в доверие к королю, испортил все дело.

К счастью, времени предаваться размышлениям не оставалось. Работы было по горло. Пока король с придворными осматривал наш корабль, я грузил материалы. Сначала я намеревался использовать наши дископланы, но король предложил свою помощь. По его приказу солдаты – или слуги, толком не знаю, образовали живую цепь от дверей склада, находящегося в космолете, до края посадочной площадки. Встав на расстоянии пяти метров друг от друга, люди короля застыли и лишь провожали взглядами ящики с реквизитом, проплывавшие по воздуху и сами собой укладывавшиеся в аккуратную пирамиду. Когда все было готово, моя группа попрощалась с Иркой Ламачем, Венцей Мадром и остальными, ожидавшими прилета "Викинга". Я пожелал Ламачу самообладания при встрече с разъяренным Фукудой. Король сердечно попрощался, и мы отправились в путь.

Как я и предполагал, шестиногие кони служили всего лишь декорацией и одной из многих принадлежностей парадной формы, так же как развевающиеся плащи и разноцветные перья на шлемах. Пехота вновь построилась и поплыла, не касаясь ногами травы. Все молчали, только голубой носорог ревел, да Ян с Амосом и Коменским радостно визжали. Король, Манфред и офицеры гарцевали на конях, пока космолет не скрылся из виду. Тут они с явным облегчением спешились. Кони же мгновенно воспарили над землей и злобно заржали, уплывая в хвост экспедиции – за пирамиду из моих ящиков, торжественно скользивших по воздуху вслед за воинами. Наша группа сбилась в кучу. Сначала мы шли пешком рядом с конниками, но, когда те избавились от скакунов, король заметил, что мы ступаем по земле. Мы тут же взлетели. Надо сказать, первые минуты были не из приятных. У меня началось головокружение, да и друзья сильно побледнели. Через переводчика король уверил нас, что все скоро пройдет. Он оказался прав: путешествие по воздуху было необычайно приятным. Напоминает состояние невесомости без признаков космической болезни. Гравитация продолжает действовать, и вы не теряете ориентации. Просто ощущаете внутреннюю силу, которая движет вами. Однако у меня мелькнула мысль, что Вир III поставил нас в унизительное положение тем, что несет нас, как пакеты или как несчастных шестиногих коней, напрасно ерепенившихся где-то за нами. Я попытался изменить направление, и это удалось! С этой минуты ничто не омрачало моей радости, доставляемой здешним способом передвижения. Друзья стали подражать мне, и вскоре мы весело сновали туда-сюда вдоль процессии, которую это очень развлекало. Перестав стесняться, мы обнаружили, что можем принять любое положение в воздухе – даже сесть или лечь, – и начали проделывать номера, вроде того, когда уселись в кружок на лету. Король засмеялся и присоединился к нам, остальные, включая Манфреда, сохраняли напыщенный вид. Манфред демонстративно не замечал нас, и было ясно, что он ревнует короля, что ему не по душе наше сближение с монархом.