Текст книги "Князь моих запретных снов (СИ)"
Автор книги: Оливия Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Заходи, раз пришла, – раздалось насмешливое.
Голос был низкий, и почему-то вызвал целую волну мурашек, разбежавшихся по всему телу.
Глава 4. Мои запретные сны
Я прищурилась, пытаясь хоть что-то высмотреть в потемках, кроме силуэта на фоне окна. В груди все бралось хрусткой ледяной корочкой, я забыла, как дышать, вцепилась пальцами в теплые и шершавые доски дверной лутки. Это ведь… только сон? Просто сон?
И сама не поняла, как произнесла это вслух.
– Конечно, это только сон, – незамедлительно ответили мне, – ты же не принимаешь на ночь снадобье, которое полагается принимать сноходцам с низким порогом чувствительности.
Он стоял в аккурат напротив окна, и я увидела, как он взял с подоконника высокий кубок и поднес его ко рту. Сделал несколько глотков – аромат дорогого вина обволакивал, притупляя страх и как будто успокаивая – и поставил кубок обратно.
– Заходи, что стоишь?
И тут меня тряхнуло. Сонная немочь уводила души во сне. Я не принимала снадобье. Так, может, сей момент я как раз и разговариваю с воплощением коварного Урм-аша? А мое тело так и осталось в замке, и через несколько дней, если меня не вытянут из Долины Сна, от него останется только иссохшая оболочка?
– Боишься, – холодно заключил силуэт у окна, – а, между прочим, бояться нужно не меня.
Сдавленно всхлипнув от страха, на подгибающихся ногах, я повернулась и рванула прочь от дома и его жутковатого хозяина, но… даже с места не двинулась.
Чувствуя, как замирает дыхание, опустила глаза – мои ноги вместе с подолом платья были крепко опутаны глянцево-блестящей комковатой паутиной, плети ее тянулись от двери, из жирной тьмы. И еще одна юрко выползла из мрака, перехлестнула меня за талию и попросту потянула в дверь.
Это – все.
Завопив, я вцепилась ногтями в тонкую живую веревку, попыталась сбросить ее – бесполезно. И только успела ойкнуть, когда меня затянуло в густую темень, как мне показалось, с оглушающим треском.
– Не надо так орать, – сказал силуэт у окна, – иди сюда, поговорим.
Все было сном. Или, что скорее всего, моя душа оказалась в Долине Сна. Но я чувствовала свое тело, ощущала стянутые путами ноги – и точно так же почувствовала, как паутина куда-то исчезла, а я… я просто сложилась марионеткой, у которой перерезали веревочки и больно ударилась локтями о пол.
Мужчина, воплощение духа Сонной немочи, развел руками. А потом шагнул ко мне, наклонился. Снова этот навязчивый винный запах, чуть сладковатый, напоминающий о разморенных на солнце виноградниках, о крупных, полупрозрачных зеленых ягодах. Я сдавленно ойкнула, когда жесткие ладони стиснули меня под мышками и потянули вверх. И, заглядывая в лицо моему мучителю, прошептала:
– Ты… и есть Урм-аш?
В темноте блеснули белые ровные зубы, он улыбался.
– Нет, это не я. А что, похож? Ну, вставай, право же. Если бы я хотел тебя убить, то уже убил бы.
И, совершенно неприлично обнимая меня за талию и прижимая к себе, он увлек меня к окну, а затем и вовсе легко приподнял и посадил на широкий подоконник.
– Но вы… – я сглотнула, вспомнив паутину.
– Но мне скучно, – сказал он, – а ты пришла сама.
– Я не понимаю…
– Наши сны пролегают очень близко к Долине Сна. Именно поэтому тебе наверняка дали зелье, и именно поэтому мы сейчас с тобой разговариваем. А еще потому, что ты нашла мой кулон, и поэтому я могу находить тебя в тех бурлящих реках чужих снов, что обволакивают Долину.
Он умолк и как будто задумался, глядя куда-то сквозь меня.
А я, пытаясь осмыслить услышанное, рассматривала этого странного мужчину. Луна давала достаточно света, чтобы понять – передо мной уже не юноша, но все же мужчина довольно молодой, только-только входящий в расцвет. У него было открытое лицо, обрамленное пепельно-русыми волосами, прямые темные брови, аристократический нос с легкой горбинкой и высокие, четко обрисованные скулы. В серебряном свете луны глаза казались почти черными, и он, глядя на меня, задумчиво покусывал губу, как будто все еще не мог определиться, что со мной делать.
Но я все-таки вдохнула поглубже и задала вопрос, который меня очень и очень беспокоил:
– Вы… вы живете в Долине Сна?.. вернее, ой… ваша душа в Долине Сна? А вы…
Он дернул уголком рта и посмотрел на меня так пронзительно-остро, что я поежилась.
– Нет, я не мертв, – сказал мужчина. Его лицо оказалось напротив моего, потому что я сидела на подоконнике и боялась лишний раз шевельнуться, – я вполне себе живой. И мы сейчас в твоем сне, совсем рядом с Долиной.
Потом он отстранился, взял с подоконника кубок, подержал его в руке, словно раздумывая, не дать ли мне глоток, но затем быстро поставил его в угол, нахмурился. Было видно, что мысли у него не самые приятные.
– Меня зовут Винсент, – он снова посмотрел на меня, и стало понятно, что глаза у него светлые, серые, с темными ободками. – А ты? Как тебя зовут?
– Я… Ильса. Ильсара.
– Приятно познакомиться. И честное слово, я рад, что ты нашла мой кулон. Я давно не говорил с живыми людьми. А как ты нашла мой кабинет?
Я заколебалась. Рассказывать, каким образом я попала в тайную комнату, не хотелось – это ведь все равно, что жаловаться на тех придурков, возглавляемых ар Моришем. И, минуточку… Мой кабинет? Но ведь…
– Вы…
Чувствуя себя, как будто по ногами был стремительно осыпающийся край обрыва, все-таки договорила:
– Вы – хозяин замка Бреннен?
Винсент неопределенно пожал плечами.
– Когда-то я им был, не буду скрывать. Но с тех пор прошло немало лет, насколько мне известно.
– Так вы живы? Но как так?
– В Долине Снов практически нет времени, – совершенно обезоруживающая улыбка и жуткая боль во взгляде.
– А почему вы не возвращаетесь? И ваше тело? Где оно? Я слышала, что где-то в подвалах Бреннена…
Он вмиг помрачнел. Только что улыбался, и вдруг лицо окаменело – ну прямо как у Альберта.
– Мое тело при мне, – ответил тихо, – нет никакого каменного гроба, нет никакой куколки. Просто я… В Долине.
Я затрясла головой. Все, что он мне рассказывал, казалось совершенно невероятным. Я даже забыла о том, где сама нахожусь, и что все это… скорее всего, смертельно опасно для меня. Подумать только! Живой человек в Долине. Наверное, потому, что был сноходцем, как об этом говорили. До сих пор живой, хотя прошло столько лет.
Я сглотнула горькую слюну и снова глянула на Винсента – но уже сквозь слезы.
– Вам же… вам надо возвращаться. Почему вы здесь? Вас надо спасать!
Он отпрянул от меня, как будто я сказала совершенную несуразицу и несколько мгновений молча меня рассматривал, как будто раскрытую книгу.
– Большое и чистое сердце, – пробормотал едва слышно, – да еще сноходец. Какое лакомство!
Провел пальцами по волосам, откидывая их назад, затем снова окинул меня задумчивым взглядом. А я… я все так же сидела на подоконнике, и если бы попыталась слезть, то очутилась бы к нему вплотную.
Этого… не хотелось.
Было по-прежнему не по себе – этот сон, этот странынй дом и еще более странный хозяин замка, с которым я разговариваю как с живым, да и сам он в этом уверен.
И вдруг я подумала, что у него наверняка были более чем веские причины не возвращаться из Долины Сна. А его сестра? Она, значит, погибла?
Но спросить про сестру я не решилась. А вместо этого -
– Как вам помочь? Как вас… вытащить отсюда? Что я могу сделать? Надо рассказать наставнику…
– Не надо никому ничего рассказывать, – он махнул рукой, рассекая воздух ребром ладони, – я сам решу, как мне быть. Сам…
– Хорошо, хорошо, – я торопливо закивала, – но ведь… неужели вам совсем не хочется вернуться?
Он пожал плечами.
– Меня там никто не ждет, к чему все это.
– Но это неправильно! Так – неправильно! Живой человек не должен сидеть в Долине Сна! И потом, ваш замок… его, конечно, ремонтируют, но одно крыло совсем обветшало. Да и вообще, наверняка вы богатый человек, а богатые могут много себе чего позволить… интересного. Так зачем же сидеть в Долине, где даже времени нет? Это же… почти смерть…
Последнее я прошептала. Вероятно, что я говорила вещи, которые Винсенту было неприятно слушать. Он снова нахмурился и как-то передернулся при слове «смерть».
– Иногда я думаю, что просто смерть – это лучше.
И отвернулся, отошел от меня куда-то в темный угол.
– Винсент? – испуганно пискнула я.
А вдруг он меня решил сожрать? Ну, мало ли. Я не верила в то, что он просто живой человек, который застрял в Долине. И потом, эта паутина, которой он меня затащил в дом.
В темноте посыпались искры, защелкало огниво, а еще через некоторое время стало видно, как маленький огонек пляшет на хворосте в зеве камина. Винсент сидел перед ним на корточках и подбрасывал пищу для огня.
– Расскажи лучше о себе, – попросил он глухо, – это лучшее, что ты можешь для меня сделать.
Глядя на его поникшие плечи, я немного осмелела. В конце концов, он и вправду не торопился меня съесть или убить иным способом. Ну и, наконец, кто я такая, чтобы уговаривать его вернуться?
– Моя история не будет интересной.
Огонь разгорался все ярче, Винсент подбросил небольших поленцев и распрямился. Теперь было видно, что он одет в очень дорогу одежду, и что у него есть перевязь со шпагой. Одеяние его… показалось несколько старомодным, сейчас мужчины уже так не одевались. Но если он и вправду хозяин замка Бреннен, и все эти годы провел в Долине Сна, откуда у него возьмется что-то новое?
– Почему ты так думаешь? Любая история интересна по-своему.
– Ну я… я в деревне жила. За скотиной смотрела. Что здесь может быть хорошего?
В свете камина я наконец смогла осмотреться: комната была небольшой, но богато оставленной. Небольшой книжный шкаф, набитый книгами, два кресла с резными ножками и подлокотниками, изящный столик, тускло блестящий в бликах огня.
– Хорошее в этом то, что ты жила, и ты по-прежнему жива, и смотришь интересный сон.
Винсент поманил меня к себе, и я, соскользнув с подоконника, сделала первый шаг вперед. Оказывается, под ногами был мягкий тканый ковер. Я облизнула пересохшие губы, вспомнила о кубке с вином. Может, попросить глоточек? Раз уж это все равно сон?
Потянулась к кубку, но не успела и ойкнуть, как Винсент подскочил и легонько шлепнул меня по запястью.
– Не смей! Это не для тебя.
Потом сам схвати кубок и молниеносным движением выплеснул содержимое в огонь. По комнате снова поплыл сладкий, приторный аромат спелого винограда. Он поставил кубок на столик и виновато посмотрел на меня.
– Прости, я не хотел тебя напугать. Просто это вино… его тебе нельзя.
Я пожала плечами. Нельзя так нельзя. Пить, конечно, хотелось, но я потерплю, это ведь такая мелочь.
– Садись, – Винсент указал на кресло, – расскажи еще… что-нибудь.
Прозвучало почти умоляюще. Что его держит в Долине Сна? Так и подмывало спросить, но я промолчала. Осторожно опустилась в мягкое кресло, посмотрела в озаренную багровыми сполохами глубину камина.
– Женщина, которая меня вырастила, продала меня в замок Бреннен, – сказала я, – вначале мне было очень страшно, но теперь уже нет. Только вот… Я не умею ни читать, ни писать. Не знаю, как ее… арифметики. И не знаю многих слов. Меня ведь никогда ничему не учили.
Мужчина, что сидел в кресле напротив, приподнял бровь.
– Да, путь предстоит долгий. Но все в наших руках, не так ли?
Я вздохнула и согласно кивнула.
– Сегодня я уже занималась с наставником. Он меня пытается учить читать, но пока что получается… не очень, если честно.
Винсент откинулся на спинку кресла, посмотрел на меня с прищуром.
– Почему ты думаешь, что мне нужно вернуться из Долины?
Я даже руками всплеснула.
– Ну, как же… это ведь неправильно. Неправильно живому человеку быть… там. И даже если вы думаете, что вас никто не ждет… Это ведь может быть совсем не так!
В серых глазах Винсента отражались красноватые блики пламени, и мне померещилось в треске поленьев, как он проговорил «такая чистая, такая вкусная».
Наверное, и правда померещилось. Он ведь не мог так говорить обо мне?
– Во всяком случае, я бы вас ждала, – брякнула, уж совсем не думая, – а там еще кто-нибудь нашелся бы.
– Почему ты мне это говоришь? – быстро спросил он, – не слишком ли поспешное решение?
Тут я задумалась. Да, наверное, я только что сказала глупость совершенно незнакомому мужчине из моего сна. Но чувствовалось в нем что-то… не знаю, как выразить словами. Такое неправильное, несвоевременное ощущение, как будто я уже знала, что он не причинит мне вреда. Никогда.
Винсент усмехнулся.
– Молчишь… Что ж, не будем об этом более. Хочешь, я буду тебе помогать? Ну, учиться?
Тут я растерялась. Предложение казалось заманчивым, но как он это собирается делать?
– Да, именно так, в твоих снах, – он кивком подтвердил мое предположение, – я буду помогать тебе в то время, когда твое тело спит в замке Бреннен. Я дам тебе все знания, которыми сам обладал и обладаю. Из тебя получится могущественный сноходец, Ильсара, и дух сонной немочи отступит перед тобой.
– Мне следует избавиться от вашего кулона, – прошептала я, – кем бы в ни были, вы это тоже понимаете.
Винсент медленным, текучим движением поднялся с кресла, шагнул ко мне и опустился передо мной на колени. Я замерла, когда чужие жесткие пальцы медленно очертили контуры моего лица, а Винсент… ох, как он на меня смотрел. Жадно и жалко одновременно. Как будто хотел меня сожрать – и при этом вознес на недосягаемую вершину. В серых глазах плясали кровавые блики, и я ненароком вспомнила Фелицию. Почему? Сама не знаю.
– Ты такая… живая, – хриплый шепот лился в уши, – клянусь, я не сделаю тебе ничего дурного, только… приходи. Я всегда тебя буду ждать в этом доме. И я дам тебе все, что смогу.
От этих легких, едва ощутимых прикосновений мне почему-то стало трудно дышать. Сердце колотилось как сумасшедшее. Вспомнились злые щипки и шлепки Дэвлина, а потом потные руки ар Мориша.
– У тебя даже губы посинели, – вдруг сказал Винсент, – не нужно бояться. Вернее, нужно, но не меня.
– А кого? – выдохнула я, чувствуя, как все внутри немеет.
И в этот миг меня резко тряхнуло и разом окунуло в непроглядную темень. С криком я открыла глаза и уставилась на Габриэль, не понимая, что произошло.
– Ну, ты и спишь, – сказала подруга, – я тебя трясу-трясу, а ты хоть бы что. Я уж думала, что все, надо мастера Бриста звать.
Остервенело орудуя во рту зубной щеткой, я слепо уставилась в зеркало. Все происшедшее ночью казалось болезненным бредом, меня так и подмывало рассказать обо всем Габриэль, которая стояла рядом и тоже умывалась. Но что-то подсказывало мне, что расскажи я все, как есть, выдам тайну Винсента, а он, в свою очередь, не сделал мне ничего плохого, чтоб вот так разбрасываться его секретами.
Впрочем, точно так же я понимала, что все происходящее – не к добру.
И этот домик, застывший в хрустале… Я ведь, когда проснулась, тайком поглядела на него, и как-то сразу нехорошо сделалось: в одном оконце, прежде темном, горел свет. Конечно, он был нарисован желтой краской, но ведь… раньше этого не было, точно не было!
Происходящее было не то, что не к добру – оно внушало неподвластный мне страх, и здравая часть меня прекрасно понимала, что с кулоном надо бы расстаться, растоптать его, разбить, да, великие духи, просто выбросить из окна… Но другая часть, которая разглядела глухую тоску и отчаяние в серых глазах, почему-то нашептывала, что Винсента надо спасать. Эта моя половина ухитрилась разглядеть в чудовище из Долины Сна глубоко несчастного человека, и теперь потирала в предвкушении ладошки, направляя мысли совсем не в ту сторону, куда бы следовало.
Совершенно измучавшись, по дороге в трапезную я все-таки решила кулон оставить, для очистки совести ссылаясь на то, что Винсент обещал помочь с учебой, а мне это было совсем не лишним. Оставался, правда, совершенно дурацкий вопрос – отчего бы мне не обратиться за помощью к той же Габриэль или к Альберту, но вот незадача: просить помощи у них я почему-то стеснялась. Почему-то… А предложение Винсента, хоть и вызвало некое смущение, но пришлось по душе. Возможно, потому что он сам мне предложил, наверное, в обмен на то, чтоб я его навещала в его добровольном заточении.
За завтраком мы почти не разговаривали. Наставники все так же прогуливались меж столов. Охраны стало чуть больше. Его герцогство все так же сидел в окружении прихлебателей, они ему преданно в рот заглядывали, и смотреть на это было противно. Альберт, видимо, по привычке снова сидел на отшибе, не пытаясь ни с кем заводить знакомство и всем своим видом показывая, что оно ему совершенно не нужно.
Со стороны Габриэль сидела Аделаида, и именно ее реплика выдернула меня из полусонного состояния.
– Слышали? Сегодня утром наставники собирались на совет. В Долине начались какие-то шевеления.
Гарбриэль только ресницами похлопала и спросила:
– А это плохо?
– Конечно, плохо, – авторитетно заявила девушка, – там, говорят, время от времени происходят какие-то возмущения, отчего резко возрастает количество случаев сонной немочи. Как бы нам практику не организовали раньше времени.
– А что ты еще слышала? – я навострила уши.
Сегодняшняя ночь тоже была особенной для меня.
– На боковой лестнице Шиниас шушукалась с Фелицией. Что-то говорили, мол, князь Долины проснулся.
Я задумчиво жевала булку с маслом. Был ли Винсент тем самым князем Долины? Возможно. Особенно если учесть, каким интересным образом он затащил меня в дом. Был ли он опасен? Более чем, здесь к гадалке не ходи.
Был ли он опасен для меня?
Тысячу раз да!
Но мое глупое доброе сердце сладко замирало в груди, стоило только вспомнить, как он опустился рядом с моим креслом на колени и смотрел на меня так, словно я в его глазах была чудом. И дело тут даже не в том, что я вдруг почувствовала нужной кому-то. В эту ночь словно тоненькая ниточка протянулась меж нами, заставляя меня почувствовать всю ту боль, что терзала Винсента.
– Приходите сегодня ко мне, – сказала Аделаида, – мне одной скучно вечерами. Можете парней приводить, поболтаем.
– А можно? – Габриэль вскинула тонкую бровь, – разве можно их в женское крыло?
– А кто узнает?
– Что говорят, убийцу ищут? – я закинула еще одну удочку.
– Да кто его найдет? – Аделаида пожала плечами, – не будет же Клайс сдавать свою бывшую?
Похоже, о романе Кодеуса Клайса и Гвейлы Шиниас знали все.
– Так что, придете? – не отставала Аделаида, – мне из дому прислали копченый окорок и целый каравай.
– А запивать чем будем? – шепотом поинтересовалась Габриэль.
– И сидр тоже прислали, – торжествующе закончила Аделаида.
Похоже, план на вечер был составлен.
Когда вы уже выходили из-за стола, Габриэль взяла меня под руку и зашептала:
– Давай позовем Альберта? Ну, у тебя же с ним роман?
– Нет у меня с ним романа, – тихонько призналась я, – это он специально так сказал, чтобы Гвейла Шиниас не ревновала.
Мне показалось, что Габриэль вздохнула с облегчением.
– Слушай, – она оттащила меня в уголок, – так если у вас… ничего нет, ты не будешь против, если я попытаюсь ему понравиться?
– А он тебе нравится? – я перешла на шепот.
– Он такой… – она вздохнула, – такой загадочный! Понимаешь, Ильса, пока я жила дома, мне ведь ни разу не позволили познакомиться с парнем. Ну, с тем, с которым бы мне хотелось познакомиться.
– Здесь не приветствуют близких отношений, – совсем некстати вспомнила слова Гвейлы Шиниас.
– Зато здесь никто не будет мне тыкать, с кем водить знакомства, а с кем – нет, – как-то очень озлобленно возразила Габриэль, глядя на меня этаким рассерженным олененком, – ну так что, позовем Альберта?
– Давай позовем. Надеюсь, Аделаида будет не против.
– Она только что всячески намекала, что очень даже «за». О, вот и он.
И Габриэль внезапно покраснела, совсем немножко, но все равно это было хорошо заметно на ее аристократически бледной коже.
К нам действительно приближался Альберт. Он сегодня облачился в темные штаны, которые красиво облегали его ноги, и рубашку из невообразимо прекрасного белого струящегося шелка. Поверх был наброшен темно-серый сюртук, пшеничные волосы собраны в низкий хвост. Одна половина лица доброжелательно улыбалась, вторая застыла в привычной уже каменной неподвижности.
– Доброе утро, барышни, – приветливо сказал он с легким поклоном, – надеюсь, вы идете на занятие Ригерта Шезми?
– Идем, – ответила Габриэль и торопливо опустила глаза.
Я незаметно толкнула ее в бок – мол, хотела пригласить, так приглашай. Но Габи в этот ответственный момент словно воды в рот набрала. Я вздохнула и взяла все на себя.
– Альберт, – огляделась, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей, – мы тут вечером собрались в гости к Аделаиде и хотели тебя позвать. Пойдешь?
– А кто еще будет? – он прищурил глаз на здоровой половине лица.
– Пока только мы и Аделаида.
Парень снова улыбнулся, но мне показалось, что теперь он улыбался исключительно Габриэль. Впрочем, это правильно: они люди одного круга, не то, что я.
– Приду, конечно, – заверил он, – тогда я зайду сперва за вами, а то я не знаю, в какой комнате эта Аделаида…
А где наша комната, он, разумеется, знал. Только вот откуда? Не помню, чтобы ему ее показывали.
…Без неприятностей, правда, не обошлось.
Мы со своими разговорами задержались, наставники покинули трапезную. Габриэль направилась к выходу первая, я – за ней. Альберт отошел в сторону, позволяя пройти другим девушкам. И в этот миг что-то больно ударило меня в спину, с противным «шмяк», и платье моментально промокло. А сзади раздался хохот, и кто-то крикнул:
– Это для твоих свиней!
Я обернулась. Ну да, кто бы сомневался, ар Мориш и его приятели смотрели на меня, мерзко ухмыляясь.
Чем они там в меня бросили? Гнилым помидором?
На глазах вскипели слезы. Мое новое платье… Жалко-то как.
– Ильса, пойдем, – тихонечко сказала Габриэль, – пойдем, я тебе помогу почистить… не обращай внимания, они того не стоят.
Взгляд выхватил Альберта, который, еще не поняв, что произошло, пристально на меня смотрел.
– Нет уж, подождите, – внезапно пропыхтела рядом Аделаида.
Шумно дыша, она легко развернула меня спиной к себе, легко соскребла вонючую жижу ногтями. Потом быстро наклонилась, подняла с полу расквашенный помидор и решительно протопала к хихикающей компании ар Мориша, подобно мощному круглобокому боевому кораблю. Никто из нас ничего не успел ни сказать, ни сделать, когда Аделаида, размахнувшись, впечатала содержимое жмени в лоб одному из прихлебателей со словами:
– Еще раз бросишь, в рот затолкаю.
И, поведя рукой вниз, растерла вонючую жижу по лицу остолбеневшего парня.
К слову, Аделаида превосходила его и ростом, и шириной плеч, так что угроза была совсем не пустой.
Трапезная грохнула смехом. Теперь уже хохотали, хихикали, ржали все присутствующие. А Аделаида, торжествующе отряхнув руки, прошествовала к нам и сказала:
– Вот теперь можно идти, девочки.
Я все же обернулась еще раз, но лучше б не оборачивалась – потому что поймала взгляд ар Мориша, исполненный такой ненависти, что захотелось сделаться маленьким муравьишкой и скользнуть куда-нибудь в щель. Синие глаза Тибриуса просто полыхали яростью, от которой кровь стыла в жилах, и в них явственно читалась угроза – только попадись мне в темном коридоре, маленькая дрянь.
Альберт, все так же стоя на отшибе, с видимым интересом наблюдал за происходящим, не вмешиваясь. Только взгляд его был прикован к ар Моришу и его компании.
Невольно передернувшись, я заторопилась прочь. Платье нужно было все-таки застирать. Может быть, до ближайшего занятия оно и подсохнуть успеет.
И непроизвольно опустила руку в карман и стиснула хрустальный шарик на цепочке.
***
Ригерт Шезми оказался на диво спокойным мужчиной непонятного возраста, как шепнула на ухо Габриэль – «флегматичным», и я постаралась это новое словечко запомнить. Что до возраста, Ригерт давно перешагнул рубеж юношества, на лбу и в уголках глаз пролегли глубокие морщины, но в медной шевелюре еще не было ни одного седого волоска, поэтому я даже навскидку не могла сказать, сколько ему лет. Двадцать пять? Тридцать? Сорок?
На занятии снова оказались мы вчетвером. Я с мокрым на спине платьем (застирала, но не успела высушить), Габриэль, стреляющая взглядами в сторону Альберта, ну и его герцогство, старательно делающий вид, что я ему неинтересна, а случившееся в трапезной вовсе не его дурацкая идея.
Мы расселись за парты – а в этой комнате (которую Габриэль назвала «аудиторией») – стояли небольшие одиночные парты, почти как в деревенской школе – и мастер Шезми, неслышно прохаживаясь между нами, приступил к нашему обучению.
– Что нам известно о Долине Сна? – сказал он, – по большому счету, Долина Сна – это один из самых неисследованных объектов в пределах нашего мира. В основном потому, что Долина Сна является материей, замкнутой на Урм-аша, духа сонной немочи, и напрямую связана со смертью, а мы до сих пор так и не знаем, что есть смерть и что с нами после нее случается. Впрочем, относительно Долины Сна одно известно точно: пространственно-временной континуум там искажен совершенно, понятия времени там практически нет, а души, которых увел, но не сожрал Урм-аш, там вполне телесны, и порой приходится приложить изрядное усилие, чтобы такую душу уговорить вернуться. Да, я слушаю.
Оказывается, Альберт поднял руку.
– Мастер, поясните, почему вы сказали о пространственно-временном континууме, в то время как понятия времени нет. Если нет времени, остается только пространство?
Ригерт снова улыбнулся, тепло и располагающе, а я подумала – какой, должно быть, добрый человек этот Шезми.
– Я сказал так, потому что время ассоциируется у нас с чем-то линейным. В Долине Сна это не так. В одних ее частях время обрывочно, то есть, несколько часов могут пройти как несколько часов, а потом, попадая в обрыв, вы снова открываете глаза лет через сто, но не знаете об этом. А иногда время замыкается в кольцо, и тогда, проходя через одну и ту же точку траектории, душа проживает одни и те же ощущения, но даже не понимает, что это уже было много раз. Так что, разгуливая по Долине, вам нужно будет проявлять осторожность, чтобы не угодить в такую временную аномалию, потому что либо не вернетесь вообще, как это случалось и раньше, либо вернетесь лет через двести-триста, когда ,возможно, это этого замка останутся руины.
– Это, простите, как случилось с Флавией? – снова спросил Альберт.
Улыбка медленно сползла с лица Шезми, словно старая краска.
– Да, говорят, с ней случилось именно это. Но, поскольку никто никогда ее больше не видел в Долине, мы не можем знать наверняка. Когда мы будем выходить в Долину, вам придется проявить всю осмотрительность, чтобы вернуться. Ходить будем парами.
– А как можно увидеть, что близка аномалия? – неуверенно пискнула Габриэль.
– Это просто, – Ригерт пожал плечами, – души, попавшие в аномалии, ведут себя соответственно. Если увидите человека, застывшего, как статуя, значит, его закольцевало, или вообще его время превратилось в точку. И, к сожалению, вернуть его уже невозможно.
– А остальные? Выходит, они знают, сколько времени прошло? И понимают, что впереди бесконечность? – несмело спросила я.
Тибриус ар Мориш демонстративно фыркнул, словно услышал несусветную глупость.
– Если такие и есть, то для них время очень сильно замедляется, – ответил он, – даже если нет провалов, то… По сути, как мы определяем, что прошло время? Изменяется что-то вокруг нас, и изменяемся мы сами. В Долине Сна не меняется ничто и никто. Поэтому даже те, кому посчастливилось – или наоборот, не посчастливилось остаться в области прямолинейного времени, совершенно не могут сказать, сколько этого самого времени они там провели. – и он умолк, задумавшись. Потом улыбнулся мне и продолжил, – давайте поговорим теперь о пространстве.
Как выяснилось, с пространством в Долине Сна дела обстояли еще веселее. Пространство, как объяснил Ригерт, было полносвязным. А это значило, что, умеючи, из любой точки Долины можно было переместиться в любую такую же точку, не тратя при этом время, даже то, долинное. Это было очень на руку, когда привязка к чьей-то затерявшейся душе уводила непонятно куда, и казалось, что искать эту душу придется годами. Нет. Настоящий сноходец мог потянуться за привязкой и во мгновение ока перенестись хоть через всю Долину, и точно так же вернуться обратно к точке входа.
– Все это мы опробуем уже через несколько занятий, – пообещал Ригерт, – но напоследок я бы хотел напомнить вам еще и о хоршах.
Я невольно усмехнулась. О, в деревне любили говорить об этих тварях, говорили много и со вкусом: проклиная соседа, который украл с огорода тыкву, пугая непослушную дочь, напутствуя муженька, отправляющегося в пивнушку.
Конечно, хорша никто и никогда не видел в глаза, но по описаниям тварь эта была жутчайшей – с когтями, раздвоенными копытами, рогами и свиным пятаком, обязательно в мохнатой волчьей шкуре и с глазами, подобными горящим углям.
– Хорши, – медленно сказал Ригерт Шезми, – наипрекраснейшие создания. Они похожи на юных дев невиданной красоты. И о них известно лишь то, что дух сонной немочи окружил себя ими. Возможно, ему скучно, и даже князь Долины не может развеять эту скуку.
Я навострила уши. Лекция становилась все интереснее, уже второй раз за день упоминался этот загадочный князь – и вот ведь любопытно – упоминали его как раз после того, как я во сне встретила Винсента.
– Мы не знаем достоверно, какую роль исполняет князь Долины при духе, – торопливо добавил Шезми, предвосхищая наши вопросы, – известно лишь то, что его не было там сначала. Возможно, дух сонной немочи держит его при себе как игрушку. Возможно, как раз Урм-аш и ощущает все время, которое он существует, и ему действительно скучно.
– Разве духам свойственны чувства? – вдруг подал голос Тибриус.
– В том-то и дело, что свойственны, – как-то очень печально ответил мастер Шезми, – так вот, хорши…
Иногда дух сонной немочи делал хорша из сожранной души, и поэтому можно было заподозрить, что чуть и не большая часть хоршей – это бывшие сноходцы, потому что пожирал Урм-аш исключительно их, поглощая ту частицу духа пробуждения, что оставались в их душах. Конечно же, хорши не помнили, кем были раньше ,и преданно служили своему хозяину.
Они по Долине бродили стайками, и – упаси нас Энне-аш встретить такую стайку!
Хорши имели прекрасную внешность, но ровно до тех пор, пока не хотели открыть рот. А ротики у них были такие, что, однажды увидев, можно было тронуться умом: верхняя половинка черепа откидывалась, обнажая жуткие, до самого затылка челюсти с тремя рядами игольчатых зубов.
– Как коробка, крышку которой вы откидываете, – уточнил мастер Шезми, – впрочем, есть и хорошие новости. Хорша можно убить самым обычным оружием, если отрубить голову. Именно поэтому все сноходцы учатся обращаться с оружием.
