Текст книги "Князь моих запретных снов (СИ)"

Автор книги: Оливия Штерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Но нет. Наверху продолжало скрежетать, а потом…

Я увидела свет. Тот самый свет заката, который я видела и в лекарской. Свет как будто опускался сверху, постепенно выхватывая из темноты мрачные серые стены, давая возможность осмотреться…

Я охнула и облизнула пересохшие губы.

А закатное зарево, пойманное где-то вверху хитрой системой зеркал, уже заполонило комнату – потому что это оказалась жилая комната – и я, окончательно потеряв дар речи, только озиралась по сторонам, не понимая, почему и для кого это место оказалось спрятанным в толще каменных стен.

Конечно, здесь все заросло пылью и лохмотьями паутины, но было видно, что когда-то это была богато убранная комната. Не спальня, скорее, кабинет. По центру стоял массивный стол, уставленный склянками, бутылками, какими-то коробками – прямо как в лекарской. А дальше, у стен, были стеллажи с книгами, я за свою жизнь не видела столько книг разом. Было еще кое-что интересное, высокая подставка, на которой покоился деревянный сундучок.

Я вдохнула поглубже, пытаясь успокоиться.

Все это, конечно, было хорошо – уж то, что у этой комнаты раньше был хозяин, говорило и о том, что этот хозяин мог сюда входить и выходить. Значит, я не умру от голода и жажды.

Зеркала вверху… Давали пока что достаточно света, но нужно было поторопиться, чтобы найти выход до того, как наступит ночь.

Я отлепилась от стены, шагнула ближе к столу, еще раз осмотрелась и вздохнула с облегчением: из стены напротив торчал еще один рычаг, и рядом с ним камни были выложены таким образом, что обрисовывали дверной проем. Наверное, выход?

Заторопившись, я бросилась к нему, но все-таки не удержалась и остановилась рядом с сундучком. Не то, чтобы я была большой любительницей рыться в чужих вещах, но почему-то сундучок так и манил – искусной резьбой, завитки которой угадывались под слоем пыли, округлыми боками. А если там окажутся деньги? Я закусила губу. Нет, ничего брать не буду. Не нужно мне чужое богатство, тем более, из такого странного места. Но заглянуть все же хотелось, очень. И я аккуратно подняла крышку, сундучок оказался не заперт.

В багряном свете заката я увидела небольшой, с ладонь, эмалевый портрет девушки в бронзовой рамке тонкой работы, с завитками и цветочками. У нее были роскошные пепельно-русые волосы, заплетенные в косы и красиво уложенные на голове наподобие короны. Личико – прекрасное и правильное, почти как у дорогой фарфоровой куколки. И серые большие глаза в темных ресницах.

Я моргнула. Почему-то возникло нехорошее ощущение, что эта нежная куколка внимательно смотрит на меня с портрета. Слишком внимательно для нарисованной особы. По позвоночнику потянуло неприятным холодком, я быстро обернулась, чувствуя на себе чей-то незлой, но очень внимательный взгляд… Никого. Возможно, какой-нибудь дух сейчас обратил на меня свое внимание?

Положив портрет обратно, я неслышно закрыла сундучок, отряхнула пальцы и двинулась к рычагу, который должен был открыть мне выход. Уже обходя стол, наступила на что-то маленькое и округлое. Оказалось – шарик на длинной цепочке, размером с ноготь большого пальца. Я стерла с него пыль, посмотрела на свет. Да, прозрачный шарик, как будто выточенный из куска горного хрусталя. Но внутри… Такого я тоже еще никогда не видела. Неведомым образом внутрь оказался заключен крошечный домик. Совсем манюсенький, но при этом с яркой черепичной крышей, с оконцами, с дверью и даже с клумбами, на которых алыми звездочками цвели пышные розы. Я растерялась. Потерла найденное сокровище рукавом. Во имя Всех, кому это могло принадлежать? Чья это комната?

Невольно вспомнилась сказка о спящей принцессе, проклятой и уснувшей.

Но здесь не было принцессы. Да и вряд ли принцесса стала бы хранить свой портрет в сундучке.

А если принц, то где он сам?

И зачем тогда принцу вот такая безделушка, этот крошечный дом, заточенный в хрустале?

Я еще раз посмотрела на шарик, и почему-то так сладко потянуло в груди… Внезапно захотелось, чтобы и у меня когда-нибудь появился вот такой уютный, свой собственный домик. Я бы ухаживала за розами, а по утрам бы готовила завтрак… Себе, а не матушке и моим сводным брату и сестре. Тоска по несбыточному простому счастью больно цеплялась где-то под ребрами, распускала во все стороны колючие усики вьюнка, а я… все еще рассматривала хрустальный шарик.

По-хорошему, мне следовало торопиться. Оставить все здесь, уходить, вернуться к себе в комнату. Поди, Габриэль волнуется.

Но этот маленький домик… Он казался мне таким одиноким, потерянным и никому не нужным. Жалость кольнула сердце, и было непонятно, кого мне жаль больше – игрушку в хрустальном шарике или себя, с такой же потерянной, выброшенной кем-то и когда-то судьбой.

Поколебавшись несколько мгновений, я все же сунула шарик в карман, и теперь уже почти бегом кинулась к рычагу.

Он легко поддался, в стене что-то заскрежетало, и часть кладки начала проваливаться вперед. Дверь проворачивалась вокруг своей оси, и я нырнула в открывшийся лаз, чтобы успеть.

Но в самый последний миг, уже стоя в темном коридоре, я услышала грохот и треск в тайной комнате. Я успела увидеть, что тот самый сундучок, что стоял на подставке, внезапно разлетелся в щепки – как будто страшная и неведомая сила раздавила его, вкладывая в удар всю ярость, всю тоску и всю боль.

…И все закончилось. Меня вынесло в сумрачный и тихий коридор. Я выдохнула, вытерла пот со лба. И едва не подскочила на месте, услышав:

– Ильса? Что ты здесь делаешь?

***

Я не сразу сообразила, кому мог принадлежать этот голос. Наверное, меня перекосило от ужаса, когда я поворачивалась, потому что Альберт – а это был он – лишь усмехнулся половиной лица и покачал головой.

– Испугалась? Брось, я тебе ничего дурного не сделаю.

Он подходил все ближе, вылился из сумрака, хотя, надо признать, был одет так, чтобы в потемках его и вовсе не заметили: в черной шелковой рубашке и черных узких штанах. Светлые волосы были спрятаны под темный платок, повязанный на морской манер, и такой же платок свободно болтался на шее – готова поклясться, что под ним он прятал лицо, оставляя лишь глаза.

– Как ты здесь оказалась? – мягко спросил он, останавливаясь в шаге от меня и заглядывая в глаза.

Меня немного трясло, мысли путались. Что ему сказать? Следует ли рассказывать про тайную комнату? Про сундучок, портрет девушки и крошечный домик, который я зачем-то положила себе в карман? Или о том, что мне стало дурно на собеседовании, и я некоторое время провела на койке в лекарской?

– Ильса, – мягкий… обманчиво-мягкий голос обволакивал и подчинял, – что случилось? Ты как будто сама не своя.

– Я… заблудилась, – промямлила я, стараясь не отводить взгляд.

Альберт пока что не сделал мне ничего плохого, но, но… А что сам он делает в этом месте и в таком виде?

– Ты как будто из стены вывалилась, – он согнул руку в локте, – идем, я проведу тебя до женского крыла, а ты мне пока расскажешь, что произошло. Я уже слышал, что тебе стало плохо на собеседовании, говорили, что у тебя невероятная чувствительность к тропам.

– К тропам?

– Ну да. По которым мы будем искать тех, кого сонная немочь заманила в Долину Сна. Так что произошло? И как это ты оказалась в совершенно пустом коридоре, мм?

Я все-таки несмело положила ладонь на его предплечье. Рука под тонким шелком оказалась горячей и жесткой, перевитой мышцами. Интересно, чем они там занимались, в этой Школе Парящих? И мы неторопливо пошли вперед. Куда – сама не знаю. Оставалось только надеяться, что Альберт меня не обманул, когда пообещал довести до нужного крыла.

– Я возвращалась из лекарской, – тихо призналась я, – наткнулась на ар Мориша с компанией, ну и… они были навеселе, изрядно. Погнались за мной, я убегала. А потом попала в тупик, и стена как будто провернулась. Так я оказалась здесь.

Хорошо, что не нужно было смотреть в глаза Альберту. Я совершенно не умела лгать, краснела, начинала часто моргать и тереть кончик носа. Хорошо, что мы просто шли под ручку, и он не заметил моего волнения.

– Дурак, – беззлобно прокомментировал Альберт, – не ходи одна, Ильса. Этот ар Мориш – надутый индюк и злопамятная сволочь. Он никак не может простить мирозданию, что не быть ему герцогом, вот и бесится. Ну а на ком ему отыграться? Понятное дело, что на беззащитной девушке.

– Я ему нос расквасила, – не удержавшись, похвасталась я, а на языке так и вертелось – что ты здесь делаешь, Альберт? Что ищешь в коридорах замка Бреннен?

Но, понятное дело, я ничего не спросила. С моей стороны была видна застывшая в неподвижности часть лица Альберта, и она-то меня пугала. Было что-то дикое и одновременно властное в этой странной неподвижности, и от осознания этого в животе становилось щекотно – так, как будто я собираюсь сделать какую-нибудь гадость матушке, за что буду непременно наказана.

– Знаешь, – вдруг сказал он, – когда ты отмылась и переоделась, ты премило выглядишь.

И умолк, искоса на меня поглядывая. А я не знала, что ответить. Мне такого раньше не говорили.

– Если тебе захочется прогуляться вечером, зови меня, – наконец завершил он, – если я буду с тобой, ар Мориш и его припевалы не посмеют и слова дурного сказать.

– Спасибо.

Я вконец смутилась. Что это было? Приглашение на свидание? Или Альберт решил сам потискать хорошенькую крестьянку?

– Почему тебе стало плохо? – ему явно хотелось поговорить.

Я пожала плечами.

– Ленточка. Я взяла в руки обрывок ленточки, который, как мне потом сказал наставник Брист, принадлежал одной девушке, которая… заблудилась в Долине Сна.

– Так тебе дали ленточку Флавии, наверное, – предположил Альберт.

– А кто это?

– Ну, конечно же, ты не знаешь, кто это. Хотя это известная история.

Я скривилась.

– Мне мои свинки ее не рассказывали.

– Понятное дело, – мне казалось, что он улыбнулся, но с моей стороны по-прежнему была видна неподвижная половина лица, – не сердись, я тебе расскажу. Лет двести тому назад замок Бреннен принадлежал брату и сестре, близнецам. Они оба родились очень одаренными, дух Пробуждения оставил в них изрядную частицу себя, как это принято говорить, и оба они были сноходцами. Вообще, замок Бреннен, и школа сноходцев – это все была их идея. Кажется, они даже придумывали, как закрыть наш мир от сонной немочи, но… Случилось так, что Флавия, похоже, переоценила свои силы и застряла в Долине. А потом исчез и ее брат. Всякое рассказывают. Я слышал, что он сошел с ума оттого, что чувствовал себя виноватым перед сестрой. А еще слышал, что он тоже ушел следом за ней, да так там и остался… многие, правда, считают, что его прибрала сонная немочь, и его куколка так и лежит где-то в Бреннене, в оной из тайных комнат.

– Жуть какая, – невольно пробормотала я.

А сама подумала о том эмалевом портрете невероятно красивой девушки. А вдруг то была Флавия? Вдруг… она до сих пор жива?

Мотнула невольно головой. Нет, нет. Двести лет. Такого просто не бывает.

– Жуть, да, – согласился Альберт, – скажи мне, а кто здесь в лекарской всем заправляет?

– Фелиция, – ответила я.

И невольно передернулась, вспомнив звонкий моложавый голос лекарши, так странно сочетавшийся со взглядом мясника.

– Что, мерзкая бабенка?

Альберт удивительным образом почувствовал мое смятение.

– Не знаю… – наверное, мне все это примерещилось, и Фелиция на самом деле была милой дамой, о которой я почему-то дурно думала.

– Ну и ладно, – проговорил он, – вот мы и пришли.

Оказывается, мы на удивление быстро добрались до той самой лестницы, половина которой сворачивала на женскую половину.

Альберт выпустил мою руку и галантно поклонился. Так непривычно…

– Доброй ночи, Ильса. И, пожалуйста, не броди по замку одна. Если не хочешь прогуливаться со мной, бери Габриэль. Она – аристократка, у ар Мориша кишка тонка сделать какую-нибудь гадость равной себе по происхождению.

– Спасибо, – я невольно склонила голову.

Привычным было бы поклониться, но… вроде бы, не положено здесь?

Потом откуда-то снизу донеслись голоса, Альберт торопливо сдернул с головы платок, махнул мне рукой.

– Иди, иди! Не надо, чтоб нас видели! – это уже торопливым шепотом.

Он резко повернулся и исчез в полумраке «мужской половины». Его силуэт еще пару раз мелькнул в неверном свете факелов и исчез. А я бегом рванула в «дамское» крыло.

…Успела. Ни меня, ни Альберта, похоже, никто не заметил. Я выдохнула, расправила подол, и открыла дверь в нашу с Габриэль комнату.

– Ильса! – оказывается, она уже была в кровати. Рядом, на тумбочке, горели три свечи в подсвечнике, Габриэль читала книгу.

Едва меня завидев, она всполошилась, отбросила пухленький томик и села.

– Что случилось?

Пришлось и Габриэль рассказать. Не все, конечно. Отчего-то про тайную комнату я умолчала, хотя Габриэль пока что была моей единственной подругой. И про домик в хрустале тоже ничего не сказала. В основном, рассказывала о том, как проходило собеседование – и тут уж ничего не скрыла, и о том, как потом бежала от ар Мориша и его прихлебателей.

– Ну и козел, – хмуро сказала Габриэль, – я вот не пойму, он действительно собирался?..

Я устало села на свою кровать и принялась расшнуровывать бока платья.

– Не знаю. Может быть. Я ведь никто, понимаешь? Если бы не успела убежать… Кому бы я пошла жаловаться?

– Наставнику, конечно.

Габриэль принялась расхаживать по комнате, шлепая по камню подошвами домашних туфелек.

– Думаю, что ему и об этом надо рассказать. А что, если в следующий раз они тебя догонят?

– Я потом Альберта встретила, – все же сказала я, – он советовал нигде одной не бродить.

– И то правда, – Габриэль задумчиво теребила оборку на сорочке, – да, вот. Совсем забыла. Пока тебя не было, нам принесли еды.

И кивнула в сторону единственного в комнате стола.

Потом, опьянев от непривычной сытости, обсудив с Габриэль, как отвратительно было бы ей выйти замуж за того старикашку, посетив уборную и умывшись, я забралась в кровать, в совершенно новую постель. Льняные простыни даже немного царапались, такими новыми они были. И одеяло у меня было, толстое, шерстяное, добротное. Я забралась под него по самый нос, свернулась калачиком. Усталость брала свое, слишком много всего случилось за день. Уже совсем сонная, я протянула руку к платью, которое развесила на спинке стула, сквозь ткань нащупала в кармане хрустальный шарик. Он приятно холодил пальцы, почему-то внушая чувство покоя и безмятежности.

Но слишком много всего случилось за день. Вероятно, именно поэтому всю ночь мне снились какие-то мутные и неприятные сны, полные кровавой паутины, багрового тумана и тьмы. А напоследок я увидела себя бредущей по аккуратной дорожке к уютному домику с яркой черепичной крышей.

Да, я не могла ошибиться. Это был тот самый домишко из хрустального шарика. И даже цвет роз был таким же, глубоким бордовым. Я остановилась на пороге, сердце пойманной птицей билось в груди. Подняла руку и толкнула шершавую наощупь дверь. Там, в домике, кто-то был. И в нос ударил запах вина.

Глава 3. Первые уроки замка Бреннен

Я привыкла просыпаться рано, поэтому, едва только за окном забрезжил рассвет, подскочила на кровати. В голове царил сумбур. Мне казалось, что нужно бежать доить корову, задавать корм свинкам, собирать из-под несушек теплые, с налипшими перьями, яйца… Несколько мгновений я вертела головой, пытаясь сообразить, куда попала и что происходит, и только потом вспомнила.

Я была в замке Бреннен, в том самом страшном замке, где меня должны были выпотрошить и набить соломой, однако, пока не сделали ни того, ни другого.

Габриэль еще спала, зарывшись в теплое одеяло по самую макушку, и я, подумав, что до занятий еще времени довольно, тихонько оделась, взяла зубную щетку, порошок и полотенце, и на цыпочках выскользнула в коридор. Было темно и тихо. Факелы догорели, и единственным источником света служило стрельчатое окно в самом конце коридора, там, где он упирался во внешнюю стену. Там же располагалась и уборная, где мы с Габриэль вчера умывались перед сном. Надо сказать, обустройство этого помещения меня удивило: в деревне-то все было по-иному. Никаких вам кабинок, никакого мрамора, старинного, где-то давшего трещины. И умывальники здесь тоже были невероятные: широкие, в размах рук, и из латунных труб, если покрутить специальный рычажок, текла теплая вода. А на стенах висели старинные мутноватые зеркала.

Перекинув через плечо полотенце, я принялась старательно чистить зубы, уже привыкла к тому, что порошок мятный на вкус и немножко щиплет язык. Поглядывая в зеркало, я видела прилично одетую девушку, синеглазую и черноволосую. Никогда не скажешь, что еще два дня назад я таскала тяжеленные ведра с помоями, стирала на всю семью, штопала, мыла, полола, рыхлила… Только руки пока что красноречиво напоминали о прошлом, покрасневшие, в трещинах и ссадинах. Я невольно сравнила их с руками той же Габриэль и вздохнула. Нет, я тут никому не ровня. Даже грамоте не обучена. Хотя, вон, Альберт ко мне вроде бы неплохо относится…

Я оставила на умывальнике полотенце и коробку с зубной щеткой, а сама двинулась в ту часть уборной, где кабинки. Здесь царил сумрак, весь свет падал исключительно со стороны умывальников, там было высокое витражное окно. И вот в этом-то свете, сером и скучном, я увидела блестящую лужу, что расползлась темной кляксой в одной из кабинок.

Перед глазами на миг помутилось, и резко затошнило, так, что я не выдержала, перегнулась пополам…

Я… я ведь частенько наблюдала, как режут свиней. Как кровь сливают в ведро, чтобы потом наделать кровяной колбасы. И если случайно, упаси Духи, споткнуться и расплескать это ведро, получается такая же лужа.

В замке Бреннен, в женской уборной, не должно было быть свиней, это я точно знала.

И словно кто-то меня толкал в спину, задыхаясь, я все ближе и ближе подходила к кабинке. Дверь была не закрыта, чуть заметно шевелилась и поскрипывала. И эта жуткая, глянцевая лужа. И тяжелый, железистый запах крови, от которого так и выворачивает.

Подвывая от ужаса, я заставила себя это сделать: толкнула дверь и заглянула внутрь.

Там, сбоку от мраморного сиденья, где полагалось справлять нужду, прислонившись спиной к стене, застыла незнакомая мне девушка. У нее было совершенно белое лицо, искаженное ужасом, и остекленевший взгляд. Под подбородком все промокло, все в крови… И кровь пропитала ее нарядное платье, стекла вниз и собралась в лужу на белом мраморном полу.

Отшатнувшись, я попятилась. Сперва медленно, на подгибающихся ногах, потом быстрее и быстрее. Горло взялось спазмом, я едва могла дышать. Как же так? Почему?

Едва соображая, что делаю, я жахнула дверью уборной о косяк, и понеслась по коридору, прочь от этого кошмара, от неведомо кем убитой девушки. Надо было… кого-то позвать, но я не знала, кого. А в голове тоненько зудела одна-единственная мысль: Альберт бродит по коридорам замка, Альберт не хочет, чтоб его заметили… Возможно, это он?.. Ведь кто-то перерезал той девушке горло, как будто она была свиньей, подвешенной над ведром?

Вылетев на общую лестницу, я заозиралась по сторонам. Куда бежать? Кого и где искать?

Потом – быстрее и быстрее, вниз, по ступенькам. Ведь там, внизу, была охрана. Кто-то же должен быть? Ну хоть кто-нибудь?

И едва не свалилась на лестнице, едва завидев в нижней галерее мастера Бриста.

– Эй! – завопила во всю силу легких.

Мужчина уходил, но, услышав мой вопль, оглянулся. Было видно, как он даже брови приподнял в изумлении.

– Мас… тер Брист! – я подхватила юбки, дыхание сбивалось, но я все же догнала его.

– Что такое, Ильсара? – холодно поинтересовался он, – что вам не спится в такую рань?

– Там… там…

– Что?!!

Он, словно почувствовал, что я уже была не в состоянии говорить. Вцепился мне в плечи, несколько раз тряхнул.

– Да чтоб вас… говорите! Не молчите!

– Там… – и внезапно слезы хлынули из глаз, и я разрыдалась в полный голос, – там… девушка… убитая-я-я-я… В… уборной.

Он несколько мгновений смотрел на меня совершенно безумным взглядом, а затем… Я почему-то думала, что он меня бросит здесь, в этом сумрачном коридоре, но вместо этого он попросту перебросил ревущую меня через плечо и широким шагом двинулся вперед.

– Тише, тихо-тихо! – я едва понимала, что он мне говорит.

А он все тащил меня вверх по лестнице, и я видела широкие каменные ступени, отполированные сотнями подошв.

– Ильса! – все вокруг меня снова крутанулось, и Брист резко поставил меня на ноги. Оказалось, что я уже около нашей с Габриэль комнаты.

– Посмотри на меня, ну?

Уставилась в темные глаза наставника, хотя все плыло и кружилось.

Он стиснул мое лицо в ладонях.

– Успокойся. Успокойся, тебе уже ничего не угрожает, слышишь меня? Сейчас ты вернешься в постель и будешь там лежать до того, как вас с Габриэль позовут на завтрак. Поняла?

Задыхаясь и всхлипывая, кивнула.

Ноги не держали. Я вцепилась в руки наставника и попросту повисла на нем, словно из меня разом вынули все кости.

– Ильса-а-а, – выдохнул он, – пожалуйста. Дойди сама до кровати. Пожалуйста.

– Девушка… – я заглянула ему в глаза, – кто ее?..

Он дернул щекой.

– Не знаю. Но в любом случае, сейчас твое место – в комнате. Понятно?

Я торопливо закивала. А мастер Брист, придерживая меня под локоть, распахнул дверь и буквально затолкал меня внутрь.

– И Габриэль пусть не выходит, – бросил напоследок, – будем разбираться.

…Он ушел. А я съехала по стенке на пол и разрыдалась. Перед глазами все еще стояло жуткое лицо той девушки, испуганное и одновременно застывшее в вечности. Несчастные останки, которые мы все оставляем земле.

– Ильса? Что с тобой? – мягкие руки Габриэль обняли за плечи.

Она опустилась рядом на колени, испуганно заглядывая в глаза.

– Это ар Мориш? Или кто? Кто тебя обидел?

– Нет, – я размазывала слезы по щекам, – нет… Габ… там девушку убили.

На завтрак нас все же позвали. К тому времени я немного успокоилась и хотя бы не ревела навзрыд, но веки все равно были опухшими и краснючими, а сами глаза пекло. У меня такое и раньше случалось, когда много и долго плакала.

В трапезной было людно. Оказалось, что будущих сноходцев набралось столько, что все скамьи вдоль широких столов были заняты. Охрана в легких черных латах прохаживалась у окон и дверей, меж столов суетились подавальщицы с подносами. А в самом конце зала стоял, заложив руки за спину, блондин с кровавыми глазами, Кодеус Клайс. Высокий и широкоплечий, он был облачен в черный бархат, ни проблеска, и я невольно залюбовалась, как совершенно белые, почти серебристые волосы волной легли на плечи. Пошарив глазами по залу, я заметила и наставника Бриста, который что-то горячо обсуждал с мастером привязки, Гвейлой Шиниас, а братья Шезми тоже беседовали, стоя в противоположном углу, их я нашла легко – кроме них, рыжих не было.

Девушки завтракали отдельно от парней, Габриэль решительно потащила меня на «женскую» половину, но я все-таки ухитрилась выхватить взглядом и Альберта, и ар Мориша. Они сидели порознь: ар Мориш – в окружении тех же припевал, которые гнались за мной вчера, а Альберт – с краю, на отшибе. Было видно, что он один, и даже не пытается ни с кем завязать знакомство. А может быть, его неподвижная половина лица отпугивала желающих подружиться. Он ведь и в самом деле улыбался так, что мурашки по всему телу и неприятный холодок в животе, словно маленькая ледышка. Еще один взгляд в сторону ар Мориша, и я поняла, что его герцогство меня тоже заметил, скривился, словно гадость разжевал. Нос у него был изрядно распухшим и походил на молодую розовую картофелинку, а под глазами растекся черный фингал.

«Так тебе и надо», – позлорадствовала я. Вспомнила, как он меня хватал своими мерзкими руками и невольно передернулась.

Ар Мориш быстро огляделся и показал мне неприличный жест.

– Да идем же, – шикнула Габриэль, тем самым прерывая нашу молчаливую перебранку.

Но я не удержалась и вернула тот же жест его герцогству, да еще и язык показала. А потом, гордо выпрямив спину, словно королева прошествовала за Габриэль, к свободным местам.

Завтрак оказался королевским. Давали овсяную кашу, сваренную на молоке, с солнечно-желтым кусочком масла, белую булку, присыпанную маком, и большую кружку сладкого компота из ревеня. Вспоминая, как давилась по утрам вчерашними объедками, я быстро подобрала все до крошки и посмотрела на Габриэль, которая уныло ковырялась ложкой в своей тарелке. Она наморщила носик, посмотрела на меня печальными глазами обиженной лани.

– Я к такому не привыкла, – прошептала Габриэль, – дома на завтрак всегда подавали яйца всмятку, ветчину, выпечку… Наша повариха такие пирожки всегда делала, просто прекрасные. С вареньем, и с засахаренными лимонами… А не вот это все.

– Если ты не будешь, то я доем, – тут же вмешалась девушка, которая сидела по другую сторону.

Она наклонилась к столу, заглядывая в лицо Габриэль, и я увидела довольную округлую физиономию, хитрые глубоко посаженные глаза, брови домиком и маслянисто блестящие полные губы. Волосы у этой девушки были темно-каштановыми, гладко зачесанными и заплетенными в тонкие косички – мышиные хвостики.

– Меня зовут Аделаида, – с достоинством представилась она, – так что, можно я твою порцию съем? Ну, если ты не будешь?

Габриэль вздохнула и подвинула свою тарелку новой знакомой, а я решила, что в следующий раз сама съем порцию соседки. Почему-то после житья у матушки мне постоянно хотелось есть. А вдруг здесь на обед что-нибудь вкусненькое приготовят?

– Если что, – значительно сказала Аделаида, – я была соседкой бедняжки Мелли. Ну, той, которую убили.

И бодро застучала ложкой по тарелке.

Габриэль поглядела на нее осуждающе, затем обхватила тонкими аристократическими пальцами кружку и принялась просто пить компот. У меня же упоминание об убитой напрочь испортило аппетит. Перед глазами снова стояла кровавая лужа, и взгляд несчастной, устремленный в никуда.

– Ты так спокойно об этом говоришь, – сказала я, – тебе ее не жаль?

Аделаида глянула на меня, наклонившись к столу, и в ее блестящих глазах-бусинах мелькнула такая живая ненависть, что я невольно отшатнулась.

– А почему я должна ее жалеть? Да и вряд ли кто ее вообще пожалел бы. Стерва та еще была. Возомнила, что у нее любовь с Клайсом… Да-да, не смотри на меня так, и такие дуры бывают. Ну и понимаешь ли, после этого мы все были все равно что пыль у нее под ногами.

– Так это, – я запнулась и исподтишка покосилась в сторону главы. Кодеус Клайс спокойно прохаживался вдоль столов, наблюдая за воспитанниками. Если не брать в расчет красноватые отблески в глазах, весьма интересный мужчина. И волосы эти, точно лунная дорожка на водной глади.

– Так это, – повторила я, – может, у них и правда любовь была?

– Может, и была, – согласилась Аделаида, – но, понимаешь ли, даже если ты спишь с главой замка, это не повод плевать на всех остальных.

Я примолкла и поняла, что краснею.

Как-то… о таких вещах никогда не говорили вот так, в открытую, в деревне.

Перешептывались на лавках, да. Но чтобы так?

Тем временем Аделаида покончила с кашей Габриэль и весело подмигнула.

– Спасибки. Заходите в гости, как время будет. У меня комната как раз напротив той самой уборной. И я теперь одна там живу, пока никого новенького не привезли.

Завтрак заканчивался. На «мужской» половине многие поднимались и уходили прочь, куда-то ушли и рыжие братья, наверняка на занятия. Потом к выходу потянулась и Гвейла Шиниас, такая изысканная, в модном и дорогом платье, немного неуместная среди суровых стен Бреннена. Габриэль допила компот и выжидающе посмотрела на меня. Я же, в свою очередь, снова поискала взглядом его герцогство. Не хотелось бы с ним оказаться один на один.

Ар Мориша не было видно, я решительно поднялась из-за стола.

– Ильсара?

Глаза Габриэль смешно округлились, когда она посмотрела за мою спину. Я тоже обернулась. Взгляд уперся в роскошный бархатный сюртук, скользнул выше, к бледному лицу и красноватым глазам. Подскочив, я неловко поклонилась, и Клайс нахмурился.

А я… я ведь не могла не поклониться главе замка.

Так было правильно, выразить свое почтение.

– Если вы позавтракали, – негромко сказал он, – то мне бы хотелось с вами побеседовать.

– Да, конечно, – каждое слово давалось тяжело, царапало горло, и я откашлялась, – конечно… Я слушаю.

– Хорошо. Будьте любезны, следуйте за мной, – сказал мастер Клайс и, повернувшись, пошел прочь из зала.

– Ну вот, – фыркнула Аделаида, – новая жертва.

– Язык придержи, а? – оборвала ее Габриэль, вкладывая в слова все высокомерие, которому была обучена.

Я пожала плечами, развела руками – и посеменила следом за главой, стараясь не отставать и ловя спиной заинтересованные взгляды. В какой-то миг я все же обернулась, и поняла, что за мной хмуро наблюдает мастер Брист, механически поглаживая коротко стриженные и почти седые волосы.

***

Кабинет Кодеуса Клайса располагался в одной из замковых башен, так что идти пришлось долго. Но за все время, пока я послушно брела за Главой, рассматривая идеальные строчки на его бархатном сюртуке и серебряные, с чернью, пуговицы на хлястике и отворотах рукавов, он не сказал ни слова. Даже не оглянулся ни разу, словно не сомневался в том, что я иду следом.

Потом, когда мы поднялись по винтовой лестнице к темной от времени дубовой двери, он-таки сподобился оглядеть меня сверху вниз, кивнул каким-то своим мыслям.

– Прошу, проходите.

И я вдруг услышала в его голосе усталость, которую мы никогда никому не показываем, но которая копится годами, наваливается тяжестью могильной земли и тем самым навсегда отдаляет нас от духов.

Я молча кивнула и шагнул через порог, с интересом осматриваясь.

Кабинет оказался очень просторным и, занимая весь внешний угол башни, имел два арочных окна, забранных квадратными стеклами. Как раз между ними, так, чтоб всегда падал свет, расположился массивный письменный стол, заваленный бумагами и книгами. Там же стояли тяжелые подсвечники с оплывшими свечами. У стены расположилась узкая кушетка, где наверняка отдыхал мастер Клайс, а перед столом стояло кресло, вероятно, для посетителей.

– Присаживайтесь, – он кивнул в сторону кресла, а сам, обойдя стол, уселся на стул.

Я осторожно опустилась на мягкое сиденье и принялась усердно рассматривать корешки книг. По ним вились золотистые письмена, но читать я не умела – а потому все, что оставалось, это рассматривать плавные извивы букв. Смотреть в прозрачно-красноватые глаза Клайса я не решалась.

– Мастер Брист сказал мне, что вы нашли убитую, – спокойно начал он. Так спокойно, что я заподозрила Аделаиду в бессовестном вранье: ну разве может так спокойно говорить мужчина о гибели своей возлюбленной?