Текст книги "Избранная и беглец"
Автор книги: Оливия Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
«Сын», – повторил он про себя.
Оказывается, у его женщины был ребенок от другого. Впрочем, что удивительного. Но все равно неприятно царапнуло по сердцу, как будто скальпелем ковырнули кожу. Оллин посмотрел на нее, невольно потянул носом – легкий цветочный аромат скользнул по нервам, окутывая, лишая способности мыслить здраво.
«Она не твоя, – хихикнул здравый смысл, – отпусти».
«Не могу. Не могу и не хочу».
«Отпусти», – молили широко распахнутые глаза Айрис.
«Возьми меня», – нашептывали ее пухлые, чуть приоткрытые губы.
Оллин резко отвернулся. Плевать на то, что где-то там у нее ребенок. Плевать на то, что у нее есть мужчина. В конце концов, все эти шрамы – откуда им взяться, если не от мужниной тяжелой руки?
– Одевайся, – процедил он, – ты останешься здесь.
И в этот миг все изменилось. Лицо Айрис исказилось гримасой, и она, хрипло вскрикнув, попросту бросилась на него. Одеяло упало, Оллин играючи увернулся от скрюченных пальцев с грязными, кое-где обломанными ногтями, перехватил ее за запястья.
– Отнусти-и-и-и! – дикий вопль, в котором так мало человеческого.
Резко завел ее руки за спину. Она пыталась пинаться ногами, зубы клацнули в миллиметре от щеки.
– Отпусти! Ненавижу-у-у!
Еще через мгновение Оллин бросил ее на диван лицом вниз, продолжая держать руки за спиной, придавил коленом спину. Айрис задрожала и обмякла. До него донеслись тихие беспомощные всхлипы. И Оллину снова было больно. Тягучими каплями боль перекатывалась в груди, под ребрами. Словно шарики ртути, и каждый шарик жжет и тянет, и заставляет морщиться…
Он наклонился и прошептал ей на ухо:
– Если надо будет, я тебя свяжу. Но ты никуда отсюда не уйдешь.
– Лучше бы ты дал мне утонуть, – прошептала она, с трудом поворачивая голову, – ты такой же, как и…
Все смешалось – боль, нежный будоражащий аромат неведомых цветов, раздражение оттого, что женщина вела себя совершенно неразумно. Мир вокруг, кают-компания – все подернулось зыбкой пеленой. И как-то отстраненно Оллин подумал о том, что прижимает к дивану совершенно обнаженную женщину, которую до умопомрачения хочет аватар, да и он сам, и которая, в общем-то, ничего не сможет сделать, пожелай он продолжить.
Мысли сплелись в бестолковый цветастый клубок.
Ему было плохо и больно. И одновременно – невыносимо сладко. Новые чувства, запахи, ощущение податливого нежного тела под руками вымели напрочь саму способность мыслить. И Оллин мало что соображал, склоняясь к узкой белой спине, проводя носом по позвонкам, от лопаток к шее, прикусывая гладкую кожу на плече.
Кажется, Айрис тихо плакала.
А у него в груди раскрывал лепестки стальной цветок, и каждый лепесток резал ножом. И в то же время еще никогда Оллину не было настолько хорошо.
Он разжал пальцы, отпуская ее запястья, и тонкие руки безжизненно упали. Он положил ладони на ее спину, по обе стороны от позвоночника, и медленно повел вниз. Каждое прикосновение рикошетом билось в висках вместе с пульсом. В низу живота сладко ныло. Дыхание сбилось окончательно.
– Ненавижу, – донеслось чуть слышно.
Перед глазами взорвалось солнце. Ослепительно-белым. Пронзило сознание тысячью игл. Оллин резко подхватил ее под мышки, переворачивая. Ему хотелось видеть ее лицо, читать ее глаза, но она лишь отворачивалась, и по щекам текли слезы.
– Ненавижу…
И ему захотелось ее ударить. А потом распластать ее, развести в стороны эти красивые стройные ноги, и…
– Убирайся, – прошептал Оллин. И почти прорычал: – Убирайся! Чтоб я тебя не видел больше!
Он дернул на себя безвольное тело, протащил через кают-компанию. Кажется, она что-то кричала, но он уже не слышал. Стальной цветок окончательно раскрылся в груди, полосуя внутренности, заставляя сгибаться пополам от боли.
И словно лопающиеся мыльные пузыри – за что она так со мной, за что?!
Двинув кулаком в панель управления замком, Оллин выволок упирающуюся женщину в узкий шлюз, протащил еще и вытолкал в открытый люк. Там было пол метра до земли, Айрис вывалилась и тут же пропала из виду.
Теперь… закрыть люк. Отдышаться. И на этом все.
Оллин хватал ртом воздух, перед взглядом плавали темные клочья, словно кровавые сгустки.
Ну надо же… Что это было?
Он горько усмехнулся. Ой, какой глупец. Притащил в корабль женщину, вообразил вдруг, что она воспылает любовью и благодарностью. С чего бы? Он для нее чужой. Считай, похитил. У нее где-то там ребенок. И муж, который наверняка ее лупит, но к которому она давно привыкла.
Оллин так и стоял в шлюзе, уткнувшись лбом в холодную переборку.
В самом деле, с чего он взял, что нужно спасать, а затем тащить к себе полудикую, совершенно нецивилизованную человечку?
Неосознанно потер грудь. Странно, стоило только выбросить ее из корабля, как и боль стихла…
Он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
Все, хватит. Никаких больше женщин. По крайней мере, не диких.
И побрел внутрь корабля.
Правда, эта Айрис осталась посреди леса совершенно голой. Ну и что. Бегала же в одной рубашонке, и ничего, не умерла…
* * *
Он вернулся в кресло пилота, по пути засадив кулаком по пружинящей переборке. Разбил костяшки до крови, но этой боли почти не чувствовал. Ощущение было такое, словно его поджаривают на сковородке. И всего одно желание, утягивающее разум в бурлящую пучину: вернуть. Выскочить наружу, подхватить на руки, притащить внутрь корабля. Привязать к креслу и отчалить с этой планеты. В космосе ведь некуда бежать, и его – теперь уже точно его! – куколка будет рядом. Ну и что, что против воли. Привыкнет со временем…
Оллин со стоном обхватил руками голову. То, что происходило с ним, было неправильным. Так нельзя… Да и что в ней такого, что ему так хочется держать ее рядом, при себе? Ну, просто худая, довольно высокая женщина. Ну, глаза как блюдца, серо-голубые, такие чистые. Лицо сердечком и длинные волосы, светлые-светлые, почти белые, словно паутина лунного света.
Так, все. Надо было с этим заканчивать.
Но, противясь самому себе, дрожащими пальцами он все-таки включил панорамный обзор. Развернувшись вокруг, голограмма расцвела буйством красок, отображая все происходящее вокруг корабля.
Айрис… он увидел ее, медленно бредущую прочь. Она сутулилась и зачем-то пыталась прикрывать грудь, хотя никого здесь не было. Легкий ветер играл волосами, путался в тяжелых прядях, и Оллин ощутил почти физическую потребность запустить свои пальцы в них, почувствовать шелковистую тяжесть.
«Дурочка», – подумал он, глядя на Айрис со спины.
Выглядела она как драгоценная фарфоровая статуэтка. У него их никогда не было, но он видел такие, когда пользовался нейротренажерами. Молочно-белые, покрытые сеточкой тонких трещин, хрупкие и оттого практически бесценные.
Айрис медленно, чуть припадая на правую ногу, уходила прочь. Не оглядываясь. Кажется, ее плечи мелко подрагивали.
«Если не оглянется, то пусть уходит», – решил для себя Оллин.
И это решение провернулось под сердцем, как ржавый гвоздь.
Она дошла до возвышающихся деревьев, так и не оглянувшись. Он, слыша скрежет собственных зубов, потянулся к переключателю, собираясь тем самым оборвать и собственные мучения. А взгляд, помимо воли, так и прилип к тонкому телу. Она была… жалкой и беззащитной. Пусть и глупой, но все равно жалкой. Хотелось закрыть ее собой, чтобы никто и никогда больше не обидел.
«Все, довольно».
И в самый последний момент, перед тем как изображение погасло, Айрис внезапно дернулась назад, резко оборачиваясь. Ее лицо исказили страх и отчаяние. А из-под тени деревьев на свет выдвинулись два темных силуэта.
Тело сработало быстрее мыслей. Вот он рвет на себя дверцу оружейного склада, вот выскакивает в шлюз с винтовкой наперевес, ударяет по сенсорному замку. В ноздри бьет запах леса, и в нем тонкой струйкой мешается аромат Айрис… Которая бежит прямо к нему, но, не добегая, поскальзывается, падает. А за ее спиной – два криссанина в легких экзокостюмах, высокие, плечистые. Лучшие экземпляры пожаловали на Эрфест.
Пришли за Айрис? Ну конечно. Наверняка собираются продолжить начатое.
– Назад, – приказал Оллин, вскидывая винтовку.
Он никогда в жизни не стрелял из настоящего оружия, но – спасибо гениальным нейропрограммам – знал, как это делать, вплоть до того, с какой силой надо жать на спусковой крючок.
На черных как уголь лицах трудно что-либо прочесть. Однако криссане переглянулись и остановились, все же плазменная винтовка с мерцающей ядовитой зеленью полной капсулой – отличный аргумент против любых посягательств на его женщину. Кажется, криссане были безоружны… Но кто их знает? В любом случае разговаривать с ними незачем… и не о чем.
Не сводя взгляда с нерешительно замерших криссан, Оллин опустил свободную руку вниз, нащупал плечо Айрис, дернул ее вверх, а затем, кое-как поставив на ноги, задвинул себе за спину. Процедил:
– Не дергайся. И не глупи.
Один из криссан шевельнулся, но Оллин решительно сдернул предохранитель.
– Убирайтесь.
– Верните нам образец, – произнес криссанин, – эта особь сбежала, но она нужна нам.
За спиной надрывно всхлипнула Айрис, и Оллин разозлился.
– С чего бы мне ее вам возвращать? Вы ее потеряли. Если бы я ее не вытащил, то ее бы утопили. Так что теперь она принадлежит мне.
– Вы не понимаете, – криссанин развел в стороны пустые руки, – особь благополучно пережила имплантацию и, скорее всего, дальнейшая трансформа тоже пойдет гладко. Такое случается, прямо скажем, нечасто. А мы ограничены во времени… Послушайте, вы же говорите на языке Федерации, ну в самом деле… Вам известно, что такое Поддержка?
Оллин только плечами передернул.
– Знать не знаю ни о какой Поддержке. А эта… особь, как вы изволили ее назвать, теперь моя. Я ее выловил из озера, так что… уходите.
– И вы что, выстрелите в нас? – совершенно невинно поинтересовался криссанин, в то время как его товарищ добыл из кармана планшет, развернул голограмму и принялся что-то там настойчиво перелистывать.
– Выстрелю. – Оллин улыбнулся.
– Вы не можете стрелять в Поддержку.
– Никто больше не будет мне говорить, что я могу делать, а чего не могу.
В это время криссанин положил планшет обратно в карман.
– Послушайте, господин Делайн. Зачем вам все это? Вы же законопослушный гражданин Федерации. Наследник, в шаге от правления. Не стоит лезть туда, куда… в общем, не стоит. То, что Федерация не лезет во внутренние дела планеты, еще не значит, что вы имеете право лезть в дела Федерации.
– Почему… вы меня так назвали? – Он вцепился в винтовку так, словно она была единственным шансом на спасение. – Почему?..
А в груди вдруг сделалось горячо и щекотно, как будто он был маленьким и мелкими осторожными шажками подбирался к великой тайне.
Криссане снова переглянулись. Медленно шагнули вперед.
– Ну как же… господин Делайн… мы вас знаем. Федерация еще не слишком велика… Цивилизованных нод не так уж и много, можно поискать. И найти. А Рамелия – известное место. И вы оттуда, даже искать долго не пришлось.
И подходили – медленно, крадучись, словно хищники.
Впрочем, тот хищник, что сидел глубоко внутри Оллина, не дремал, наблюдая за маневрами криссан. И именно аватар как будто толкнулся в ребра, заставляя стряхнуть оцепенение. Оллин взмахнул винтовкой и рыкнул:
– А ну, назад! Я вас сейчас застрелю, будь вы хоть трижды Поддержка. И никто об этом не узнает. Двигайте отсюда.
– Отдайте нам особь.
– Сейчас, прям вот так и отдам.
Внезапно чуткий слух модификанта уловил отдаленное жужжание, которое стремительно приближалось, превращаясь в рев.
И в тот момент, когда, закладывая крутой вираж, на них начал падать звездолет, очень сильно напоминающий галактический истребитель класса А, Оллин успел извернуться, подхватить Айрис и метнуться к единственному убежищу.
Прямо за спиной жарко полыхнуло, он заорал от боли в обожженной спине, но все же закрыл собой женщину, обнимая, вжимая в себя… В следующий миг они оба упали на землю, Оллин перекатился на бок, рыча. Перед глазами все наливалось тьмой, спину пекло и дергало так, что он едва удержался на кромке сознания.
– В корабль, – прохрипел он, рывком поднимая Айрис, толкая ее к открытому люку, – давай, быстрее!
Он ухитрился забросить ее в люк и нырнуть туда сам до того, как ослепительно-белый жар снова опалил их, врываясь внутрь.
«Ну, все», – мелькнула обреченная мысль, когда Оллин таращился на катящуюся прямо на него волну огня.
Но ничего не произошло. Жидкое пламя как будто разбилось о невидимую преграду, стекло на землю.
– Включен силовой барьер, – невозмутимо отчитался корабль, – в соответствии с инструкцией с целью обеспечения сохранности корпуса.
Оллин замотал головой. Что же у него там со спиной? А, плевать. Пройдет. Сейчас, похоже, нужно срочно убираться с Эрфеста. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – внезапно появившиеся ребята хотели убить именно его, Оллина, а заодно поджарили тех двоих, что называли себя Поддержкой.
– Задраить люк, готовиться к взлету, – прохрипел Оллин и посмотрел на Айрис.
Она была перемазана землей и гарью, но, похоже, не пострадала. Стояла на полусогнутых ногах, прижавшись спиной к переборке, и округлившимися глазами смотрела то на ревущее пламя, то на Оллина.
Потом люк закрылся, и взгляд серых глаз остановился на Оллине.
Айрис молчала. Потом, опомнившись, попыталась прикрыться, но Оллин поднялся на ноги и, схватив ее за руку, поволок к амортизационным креслам. Толкнул на место второго пилота. Рыкнул:
– Не дергайся!
Трясущимися руками защелкнул ремни. Упал в кресло сам – и завыл в голос от чудовищной боли в спине. Ожог… наверняка там лархов ожог.
Но все-таки пересилил себя, дотянулся до штурвала и дернул его на себя.
– Взлетаем.
– Выполняю, – прошелестел корабль.
И синее небо рухнуло на панорамное окно, распадаясь на муть облаков и растворяясь в темноте. Айрис вскрикнула.
– Авторегистрация отключена? – прорычал он уже кораблю. – Отвечай!
– Авторегистрация включается в фоновом режиме каждые синхронизированные сутки, – последовал ответ.
– Отключить! – Оллин почти проревел это.
Понятно, как их засекли. А он не додумался.
Боль с новой силой вгрызлась в спину, но это ничего, модификанты живучие, немного потерпеть, и все заживет… Ну, или потерпеть, а потом полечиться. Накатила дурнота, краски стремительно начали меркнуть.
Последнее, о чем он успел подумать – криссанин называл его Делайном. Почему?
Глава 5
НАД ОБИТЕЛЬЮ БОГА
Она смотрела и не могла оторваться, не могла даже отвести взгляда от окна в виде неправильного овала. Синее небо стремительно надвинулось, невидимая сила мягко вжала в кресло. Несколько раз снаружи все подергивалось дымкой, густой, словно туман на болотах, а потом вдруг синева закончилась, и перед Айрис развернулось бесконечное ночное небо. Оно было повсюду, это небо – сверху, внизу, насколько хватало взгляда, справа и слева. Чувствуя, как во рту скапливается кислая слюна, Айрис вытянула шею и где-то в самом низу увидела стремительно удаляющийся шар, сине-зеленый, как будто разукрашенный белоснежными пенками.
И тогда Айрис тихо заплакала, потому что пришло понимание: она умерла, за ней пришел слуга темной ипостаси Двуединого и увел ее в темные хоромы. И больше никогда она не увидит своего сыночка, а он вырастет и даже знать не будет о том, что у него была мама и эта мама любила своего малыша больше жизни.
– Перестань, – поморщился слуга Двуединого.
Он сидел по правую руку от нее, в таком же кресле, и сосредоточенно что-то делал с тускло блестящей рогаткой, воткнутой в выстроенные короба с огоньками. Иногда его длинные пальцы пробегались по светящимся точкам, некоторые из них тут же гасли, некоторые меняли цвет.
– Ушли от них, похоже. Но ненадолго, – тихо обронил он, не прерывая своего странного занятия.
Айрис всхлипнула и прикусила губу, чтобы не разрыдаться. И как она сразу не догадалась, что этот странный мужчина, Оллин, служит богу. Она посмела поднять на него руку и теперь наверняка будет жестоко наказана. Ее будут варить в кипящем масле или еще что придумают. Правда, патер Сколт любил говорить, что истинные боги справедливы, но… где ж тут справедливость?
– Расчет по гиперпространству до ноды, связанной тоннелем с Рамелией, – хрипло произнес слуга Двуединого.
Бестелесный голос тут же отозвался, и шел он откуда-то из недр той странной повозки, в которой они находились.
– Два гиперпрыжка с расстоянием в один условный час.
– Хорошо, – он убрал руки от рогатки, уронил их на подлокотники, – уходим в гиперпрыжок через пятнадцать минут.
А потом посмотрел на Айрис и вздохнул.
– У нас есть пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок перед прыжком. Ты… поможешь мне спину обработать? Она, конечно, регенерирует, но медленно.
Она кивнула, даже не раздумывая над смыслом услышанного. Как можно перечить существу, столь близкому к богу? И поспешила опустить глаза, потому что наверняка смотреть на него тоже не стоило.
Кажется, он пробормотал какие-то ругательства, поднялся из кресла и побрел куда-то. Некоторое время раздавался шелест ткани, перемежаемый стуком переставляемых с места на место коробок. Айрис замерла в ожидании, не совсем понимая, чего от нее хотят. Она умерла, все. Нет ее, а впереди только вечный покой… или, скорее, вечные муки в темных хоромах.
– Мы вернемся за твоим сыном, – прозвучал за спиной усталый голос, – как только я смогу выяснить, кто пытается меня убить и кто… держал взаперти все эти годы. Мы вернемся.
– Нет! – Слово успело сорваться с губ до того, как Айрис осознала, что произносит.
– Нет? – отчего-то зло спросил Оллин из-за спины. – Опять нет? Да почему «нет», всегда только «нет»? Когда говорю, останешься со мной – ты говоришь «нет», потому что хочешь быть рядом с сыном. Теперь предлагаю вернуться за твоим ребенком – и снова нет. Какого ларха тебе надо, женщина?
Внезапно кресло резко прокрутилось вокруг своей оси, и Айрис оказалась лицом к лицу с изрядно сердитым божественным помощником. Он стоял перед ней, сжимая в руках ворох одежды, его собственный костюм лохмотьями был разодран на плечах, кое-где обгорел. Удар пламени пришелся ему в спину, и Айрис снова закусила губу, подумав, что там может быть со спиной. Впрочем, у помощника Двуединого все само заживает, беспокоиться не о чем.
– Отвечай, – хрипло приказал он, – что тебе не так сейчас, когда я обещаю вернуться за ребенком?
Внутренности сковал страх – придавил ледяной глыбой, лишая способности говорить. Айрис вцепилась трясущимися руками в подлокотники кресла, заставила себя вновь смотреть Оллину в лицо.
Оно было красиво совершенно нечеловеческой красотой. Все в меру: высокий лоб, густые темные брови с ироничным изломом, серо-зеленые глаза, самую малость приподнятые к вискам, прямой нос с резко очерченными ноздрями, четкие линии скул и подбородка. Темные волосы были коротко стриженны, а на висках и вовсе выбриты. Айрис невольно сравнила его с мужем. Рато считался красавцем – да он и был неплох, только лицо оплыло от обжорства и выпивки, но этот… это божественное создание видом своим попросту радовало глаз. На Оллина хотелось смотреть. И – тут Айрис мысленно надавала себе по рукам – его внезапно захотелось потрогать. Глупости какие. Приличную женщину не должны посещать такие мысли.
– Насмотрелась? – Он хмыкнул. – Я все еще жду ответа.
– Я… не…
Он приподнял бровь, а у Айрис отчего-то сердце забилось быстрее, и даже кончики пальцев закололо – так хотелось прикоснуться, убедиться в том, что он настоящий, не призрак.
– Я не хочу, чтобы Мика умер, как я, – выпалила она на одном дыхании и в ужасе уставилась на Оллина.
Тот помолчал, затем бросил ей на колени что-то матерчатое.
– Одевайся. Имей совесть, я не железный. И моя просьба все еще в силе, помоги мне обработать спину.
– Так мы не вернемся за Микаэлом? – воодушевилась Айрис, сжав в руках одежду.
А сама удивилась собственной наглости – ну надо же, так разговаривать с Ним.
– С чего ты взяла, что умерла?
Оллин продолжал спокойно стоять перед ней, держа еще одежду, видимо, для себя, но Айрис вдруг поняла, что ему очень, очень плохо и больно. Лицо как будто окаменело, он с силой сжимал челюсти.
«Или очень зол на меня. Надо ему все объяснить».
– Но как же, – сказала Айрис тихо, – вокруг ночь, вечная ночь. А был день. А вечная ночь – в темных хоромах Двуединого. Ты пришел за мной, провел меня сквозь очистительное пламя, и теперь на мне нет скверны. Но я была плохой женой, и потому я не в вечных садах, а в вечной ночи… И я не хочу, чтобы мой сыночек попал сюда.
Оллин внимательно выслушал ее. Затем спокойно уточнил:
– Двуединый – это ваш бог?
Она кивнула, продолжая тискать пальцами одежду и сидя перед Оллином в чем мать родила. Впрочем, разве не оставляет человек все, нажитое на земле, когда переходит в вечную ночь?
– Большего бреда я не слышал, – выдохнул Оллин, – ни от кого и никогда. Но, возможно, я совершенно не знаю людей. Оденься и помоги наконец мне со спиной. До гиперпрыжка осталось восемь минут.
Она совершенно не поняла, о каком именно прыжке говорило это божественное создание, но слова «бред» и «спина» все же были знакомы.
Айрис выпуталась из фиксирующих ремней, встала на ноги. Тут же закружилась голова – то ли от страха, то ли от вида бездонного ночного неба. Она поспешно оперлась о спинку кресла, подивилась тому, из какого занятного материала она изготовлена. И не кожа, и не бархат, и не лен… Что-то очень гладкое, мягкое и одновременно плотное. Потом Айрис попыталась разобраться в выданной одежде. И снова это была полная стыдобища – юбки нет, панталон нет… Впрочем, в темных хоромах, видимо, уже все равно… Она с трудом втиснулась в это безобразие, то краснея, то бледнея под пристальным и, надо сказать, голодным взглядом Оллина. Одежда совершенно не закрывала грудь, вырез был от шеи до самого низа живота.
– Не издевайся, – почти прошипел Оллин, – застегнись.
– Что? – она еще раз осмотрела себя. Вид, конечно, еще хуже, чем у городских шлюх, но…
Внезапно он шагнул к ней, протянул руку к нижнему краю разреза и резко потянул вверх маленький металлический язычок. Вжух. И костюм послушно сошелся, закрыв ее тело от ступней до самой шеи.
– Спасибо, – растерянно прошептала Айрис, – я не знала… Так что, я не умерла?
Оллин фыркнул, повернулся к ней спиной и принялся сдирать с себя остатки костюма. Кровь мгновенно прилила к щекам. Это был просто двойной позор: сперва она демонстрирует свои прелести существу божественному, но все-таки мужчине, а теперь этот мужчина решительно обнажается перед ней.
…Но спина его была в ужасном состоянии. Кое-где кожа вздулась пузырями, кое-где пузыри лопнули, и теперь вперемежку с запекшейся кровью вдоль позвоночника висели жуткого вида лохмотья.
«Но ведь ему не должно быть больно? Нет?»
Айрис старательно избегала того, чтобы смотреть на крепкие ягодицы Оллина, на его сильные ноги с совершенно гладкой смуглой кожей.
«А у Рато ноги совсем волосатые».
Айрис заставила себя смотреть на ожоги.
– Что я должна делать? – спросила тихо.
Он молча завел руку за спину и дал ей какую-то белую коробочку размером с ладонь.
– Нажми на зеленую кнопку. Должен появиться луч света, им нужно поводить по ожогу.
– Хорошо.
Айрис вспомнила, что про «кнопки» она уже слышала у Проклятых. Интересно, как с ними связан Оллин? Они говорят на одном языке, и она, Айрис, их теперь отлично понимает. Да еще и сама болтает очень бодро, как будто знает это странное наречие с детства.
Она вжала кнопку в бок коробки, и тут же зажегся тусклый алый огонек. Айрис принялась старательно водить лучом по обожженной спине Оллина, и едва не выронила коробку, когда пузыри начали втягиваться, а лохмотья попросту отвалились, явив ей совершенно здоровую кожу.
– Айрис… – Голос у Оллина был приятным, низким и чуточку хриплым. Ласкающим слух, по-иному и не скажешь. – Айрис, ты не умерла. Неужели не догадалась? Мы просто сбежали. Улетели в космос и скоро будем на планете Джейфалис, соседке Рамелии. Я выясню, почему криссане назвали меня господином Делайном. И сделаю все, чтобы нам с тобой не угрожала опасность. А йотом мы вернемся за твоим сыном, слышишь?
– Не умерла? – Рука с волшебной коробочкой невольно опустилась. – Но… где же мы тогда? Мы что, пролетели сквозь небо? И ты разве не помощник Двуединого?
Оллин снова хмыкнул. Он стоял к ней вполоборота, Айрис невольно залюбовалась безупречным, очень аристократичным его профилем. И снова поймала себя на ужасной крамольной мысли. Потрогать его. Непроизвольно потянула носом, вдыхая его запах. Так мог пахнуть ливень в сосновом бору. Свежий и терпкий аромат… И странное ощущение, словно перышком мазнули по коже. Необычно, но приятно…
– Да, мы пролетели сквозь небо, ваш Двуединый остался далеко внизу. И право же, хотелось бы мне быть божественным помощником. Но увы. Я всего лишь модификант. И спасибо за лечение.
Она не успела отшатнуться, когда он резко повернулся на месте и погладил ее по щеке. Первым порывом было – сжаться в комок, ведь сейчас ударит. Но он не ударил. Просто погладил, провел костяшками пальцев по коже, а внутри Айрис проклюнулось странное, щемящее и щекочущее чувство. Неправильное и недопустимое, но – приятное. Никто и никогда не гладил ее по щеке так, как это сделал он.
– В кресло, – шепнул Оллин, склоняясь к ее лицу, – до старта одна минута.
Какое-то неизмеримо короткое и вместе с тем долгое мгновение их губы почти соприкасались. Айрис поймала его дыхание, легкое, с ноткой травяного чая, как будто Оллин только что был в гостях у патера Сколта. А потом мужчина резко шагнул назад, восстанавливая дистанцию, и отвернулся, принялся спешно натягивать свое одеяние.
* * *
Потом…
Было плохо. Она поломанной куклой лежала в кресле. Тошнило – изматывающе, непрерывно. Закладывало уши. Айрис приходилось постоянно сглатывать, а пустой желудок переворачивался, сжимаясь. В окне, где раньше было черное небо с точками звезд, теперь плавала серая хмарь, и если вглядываться в нее, то на самой границе зрения появлялись и исчезали странные образы, напоминающие то дракона со сложенными крыльями, то скалы, то клубок змей. А если смотреть долго, тошнить начинало с удвоенной силой. Айрис закрывала глаза и дышала глубоко-глубоко.
Ей надо было все обдумать. Кажется, кто-то могущественный одним взмахом руки захлопнул дверь в прежнюю, привычную жизнь баронессы Ревельшон. Не было ее теперь, утонула в озере. И ничего прежнего не осталось: ни замка, ни хихикающей за спиной прислуги, ни тяжелых кулаков нелюбимого мужа, близость с которым напрочь отбила желание что-либо иметь общего с мужчинами вообще. Вместо всего этого – странная повозка, везущая ее куда-то сквозь вечную ночь, отвратительная, неудобная одежда, облегающая тело как вторая кожа, и странный мужчина, по неизвестной причине пожелавший держать ее рядом с собой. То ли как рабыню, то ли как прислугу, то ли… как любовницу.
И боль, тянущая, непроходящая, осталась в душе. Ведь где-то там, в замке барона, с кормилицей остался ее малыш, пухленький, пахнущий молоком и еще чем-то непередаваемым. Она чувствовала его в своих руках, продолжала ощущать прикосновения маленьких горячих ладошек к щекам. И оттого, что не могла схватить его и прижать к себе, хотелось выть в голос.
А еще болело оттого, что ее сдала храмовникам мать. Это было так обидно, так пронзительно-горько, что на глазах сами собой вскипали слезы. Как же так, мама. Нет, она кричала что-то о том, что не виновата, но, но… Вероятно, просто испугалась, что проклятая дочь достанет ее из-за той черты, которую пересекают лишь однажды. А может быть, и правда не она. Но кто тогда? Отец? Невозможно…
Она бросила из-под опущенных ресниц быстрый взгляд на Оллина. Он неподвижно полулежал в кресле, откинув голову назад, и, казалось, спал. По крайней мере, глаза были закрыты.
«Зачем я ему?» – Айрис тихонько вздохнула.
Вернее, не так. Ответ на вопрос был вполне очевиден и плавал на поверхности. Уж за время своего кошмарного замужества Айрис научилась понимать, когда мужчина хочет ее, и Оллин действительно хотел, но как-то по-иному. Рато сперва лупил, потом задирал подол платья и брал свое. А этот… вел себя непривычно. То рычал на нее, то касался так нежно и трепетно, что сердце начинало гулко стучать в груди, а по телу одновременно расползалось и онемение, и живое тепло. Вот погладил по щеке – и необъятное море ощущений. Странных, волнующих.
И все же… зачем она ему?
Он ведь… знает так много. Так лихо вел эту повозку. Мужчина из другого мира, в котором Айрис даже не человек – так, песчинка. Вот если бы она была из того же мира, что и он, тогда было бы понятно, почему он ее выбрал. Тогда бы она могла просто понравиться ему. А так… Везет не женщину, а нечто вроде забавной зверушки. И для Проклятых, которых Оллин почему-то назвал криссанами, она тоже была зверушкой, с которой что-то сделали.
И тут – Айрис даже сама себе удивилась – у нее мелькнула мысль о том, что, возможно, она могла бы узнать что-то о том новом мире, куда вез ее Оллин. И, возможно, смогла бы понять, что это за огоньки мельтешат на гладких серых поверхностях. А вдруг она смогла бы научиться?..
Она наконец решилась спросить. Не сразу, правда, придумала, как обратиться к этому если не богу, то существу высшему.
– Господин, я могу спросить?
Ресницы Оллина дрогнули, он повернул голову и окинул Айрис долгим внимательным взглядом.
– Я тебе не господин.
– Но…
– Мне будет приятно слышать свое имя. Тем более что двадцать восемь лет я его слышал от существа, мало похожего на гуманоида.
«И изъясняется так чудно и непонятно, – огорчилась Айрис, – я мало что понимаю».
– Оллин, – тихо проговорила она и поразилась тому, как, оказывается, приятно это имя звучит. Катается, словно карамелька.
– Спрашивай.
– Зачем ты меня похитил?
Он помолчал, а затем очень безмятежно ответил:
– Вообще-то мы убегали, если ты заметила. В нас стреляли. Мы почти сразу ушли в прыжок, и это нас спасло…
– Ты мог меня там бросить, – уточнила она, – но ты предпочел забрать с собой.
Оллин горько усмехнулся, от чего у нее неприятно кольнуло под сердцем.
– Я не могу тебя отпустить. Не знаю, почему так. Возможно, это что-то… связанное с моей природой. Как только мы выйдем из гиперпрыжка и появится вменяемая связь, надо обязательно проверить кое-что… И выяснить, кто такой Делайн, коль о нем знали даже те криссане.
– Но… ты отпустишь меня? Вернешь домой?
Оллин пожал плечами.
– А тебе так хочется вернуться?
– Там мой сын, – прошептала Айрис. Голос предательски дрожал.
– Я же сказал, мы за ним вернемся. Я так понимаю, если ты сама бегала по лесу, кто-то же за ним приглядывал? Значит, он нас дождется. Пока что у нас, похоже, будет много дел.
