Текст книги "Семейный стриптиз"
Автор книги: Оливия Голдсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
ГЛАВА 20
Мишель просунула голову в ворот розового свитера, затем через ноги натянула юбку из серой фланели. Собственно, натягивать юбку ей не пришлось. Кошмар прошлой недели уничтожил ее аппетит, а обмен веществ, похоже, многократно ускорил. Как бы там ни было, но она здорово похудела, потому что «молния» застегнулась без проблем.
Мишель отступила на шаг и критически обозрела себя в зеркале. Казалось бы, потеря веса должна идти женщине на пользу, но отражение откровенно насмехалось над этим мнением. Лицо – сплошь кости, впадины да гигантский нос. Череп будто усох, зато кожа не успела – результат соответствующий. Даже волосы, ее гордость, потеряли золотистый блеск и соломенной желтизной лишь подчеркивали бледность щек. Мишель всегда казалась хорошенькой без особых усилий, но это лицо можно было предъявить в банке только под слоем макияжа.
Обсудив все «за» и «против», Мишель с Джадой пришли к выводу, что обеим пора возвращаться на работу.
– Еще пару дней безвылазного сидения в доме, уборки или сюсюканья с Поуки – и ты угодишь в психушку, – заявила Джада. Мишель отлично поняла, что подруга и себя включила в состав потенциальных пациентов психбольницы.
Тем же вечером Мишель предупредила Фрэнка, что со следующего дня возвращается в банк. Тот, как обычно, принялся отговаривать («К чему тебе эта работа? По-моему, я достаточно зарабатываю…»), но Мишель было нужно – необходимо! – размеренное постоянство рабочей рутины. Она хотела ускользнуть из дома, оскверненного не только в переносном, но и в прямом смысле до такой степени, что никакие чистящие средства не в силах были вернуть прежний вид стенам, окнам, мебели. Кроме того, на работе всегда можно поболтать с приятельницами на нейтральные темы, а это очень отвлекает от непреходящей тревоги за будущее. Плюс ко всему – что бы ни говорил Фрэнк – даже ее мизерный заработок теперь мог пригодиться. Судебная тяжба, как известно, дело недешевое. Разумеется, вслух она этого не произнесла. Довольно с Фрэнка проблем; да и мужская гордость не позволила бы ему согласиться.
Фрэнк почти не делился с женой своими страхами, но Мишель видела, что напряжение его с каждым днем нарастает.
– У них ничего против меня нет! – твердил он в ответ на ее расспросы, а сам часами вел телефонные переговоры с Брузманом. Мишель в душе недоумевала, как мужу удается, практически не работая, тратить столько денег на новую обстановку, уж не говоря о гонораре адвоката.
Забрав из спальни Дженны электрические щипцы, которые та, по обыкновению, не положила на место, Мишель отправилась в ванную. Там она сунула вилку в розетку и распахнула шкафчик со своим косметическим богатством – полестней разноцветных флакончиков, тюбиков и баночек. Приблизив лицо к зеркалу, она покачала головой. Кошмар! Кожа как мел, темные мешки под глазами, бескровные губы. Придется потрудиться.
Предварительно затянув волосы на затылке, Мишель накладывала основу для макияжа, когда на память пришли слова из где-то услышанной песни: «Гроза не вечна, сделай счастливое лицо…» Так-mo вот. Довольно себя жалеть. Не смей появляться в банке со скорбной миной!
Когда макияж был завершен, из зеркала на нее смотрело совсем другое лицо с матово-кремовой кожей, нежным румянцем и чуть поблескивающими розовыми губами. Темнота под глазами исчезла, они стали больше и выразительнее от перламутровых теней. Мишель усмехнулась. Забавно все же, что женщины с такими трудами избавляются от теней под нижними веками только затем, чтобы создать искусственные на верхних! Что ж, отлично. Выглядит даже лучше, чем когда-либо. Осталось поднять боевой дух – и вперед!
Выходя из ванной, Мишель мурлыкала о том, что гроза не вечна.
Мишель заранее договорилась с Джадой, что придет чуть позже обычного, когда все уже будут на местах. Джада в том числе. Взяв несколько дней без оплаты, больше она не могла себе позволить – чек за услуги Брузмана нужно было отрабатывать. Конечно, она предпочла бы поехать вместе с Джадой, но та ее идею забраковала. Мишель обиделась было, но тут же поняла, что несправедлива к подруге. До всех этих трагических событий они не ездили вместе; с какой стати начинать теперь?
За минуту до девяти Мишель припарковалась на стоянке у банка, вышла из машины и вдохнула поглубже. Все нормально. Выше нос, как говорит Джада. Ты ни в чем не виновата. Она прошла к служебному входу и ткнула кнопку звонку. Открыл Бобби, симпатичный парнишка, на полставки подрабатывающий охранником.
– Привет-привет, – бросил он.
Ну вот, а ты боялась. Легче легкого!
Мишель приветливо поздоровалась с коллегами, затем сняла пальто, повесила в шкаф рядом с другими и прошла прямиком к автомату с кофе. Она была тронута тем, что за время ее отсутствия (всего-то неделя, но все же) никто не убрал ее чашку с привычного места. Мишель налила себе кофе, повернулась – и с чашкой в руке застыла перед своим столом… который больше не был ее столом! Исчезли фотографии Фрэнка и детей, исчез снимок Поуки и крохотный горшочек с плющом – подарок на прошлый День матери. Исчезло все, что делало стандартный офисный стол кусочком ее дома.
У Мишель пересохло в горле. Опасливо подняв голову, она обвела взглядом сослуживцев. Что это? Злая шутка? Проверка на прочность? Трое из коллег занимались клиентами, Бен висел на телефоне, Анна тоже, а остальные отвели глаза. В полной растерянности Мишель машинально опустилась в кресло и уставилась на стол. Рука ее дрожала. «Нужно поставить чашку, а то разолью кофе, – мелькнуло в голове. – Что же теперь делать?»
– Привет, Мишель. – Закончив разговор по телефону, Анна пересекла кабинет и остановилась перед ней. – Пока тебя не было, наши консультанты произвели перестановку, – деловито сообщила она. – Твой стол перенесли в нишу. – Анна кивнула на выступ стены, который создавал нечто вроде алькова рядом со входом в хранилище. На это место многие зарились, поскольку оно было скрыто от глаз посетителей, но оно не подходило для тех, кто работал с клиентами.
– Да, но… тут ведь Бетси всегда сидит! – возразила Мишель. Бетси, которая обслуживала сейфы, нужен был доступ к хранилищу, и лучшего места для нее, чем в нише, в кабинете не нашлось бы.
– Бетси поставили стол рядом с другим входом, с той стороны, так что теперь во время работы с сейфами нас не будут отвлекать. Соответственно, обеспечивается повышение производительности труда, – закончила она лекторским тоном, круто развернулась и прошла к своему столу, где немедленно уткнулась в папку с документами.
С горящими под слоем косметики щеками Мишель встала и прошла на свое новое место. Протиснувшись между стеной и столом, опустилась в кресло. С тем же успехом ее могли запихнуть и в кладовку; обзор был бы больше. Рабочий уголок Анны да стеклянная стена кабинета Джады – вот и все, на что ей теперь позволено смотреть. Одна. Совершенно одна. Пария… Могла ли эта перестановка быть случайностью? Вряд ли.
Мишель придвинула к себе пачку заявлений на выдачу ссуд и сделала деловое лицо, потому что счастливое где-то потерялось.
Все утро Мишель проработала с накопившимися за время ее отсутствия документами и позвонила нескольким клиентам, неверно заполнившим формуляры. С теми, кого предстояло обрадовать положительным решением, она решила повременить до обеденного перерыва – больше шансов застать людей дома. Хорошую новость приятно сообщать. Жаль только, что у нее самой хороших новостей не густо.
Часы показывали половину двенадцатого; к Мишель никто так ни разу и не обратился, если не считать двух жаждущих ссуды клиентов, а самой ей не хватало духу подойти как ни в чем не бывало к Бену или к кому-нибудь из младших клерков, поболтать о том о сем. Не дай бог, они обошлись бы с ней, как дамы на школьной ярмарке. Нет уж, спасибо! Больше ей такого не вынести.
Вопрос о том, почему ее в прямом смысле задвинули в угол, не переставал мучить Мишель. Неужели для того, чтобы изолировать от «порядочных» людей? Или это все-таки совпадение? Очень не хотелось клеветать на коллег и уж тем более не хотелось думать, что перестановка совершилась по личному распоряжению Джады, но откуда ей знать? В конце концов, Джада – не только подруга Мишель, для нее благополучие детей превыше всего. Если Джада потеряет работу, она потеряет все.
Только теперь, когда ее собственное положение в банке пошатнулось, Мишель поняла, насколько и для нее самой важна эта работа. Ей нравилось помогать людям, подсказывать, как организовать лучше свои финансовые дела и что для этого нужно сделать. Нравилось приносить пользу и слышать в ответ «спасибо». Да и с Фрэнком всегда было чем поделиться. Вечерами, узнав, как у него дела, Мишель рассказывала ему о своих. Да и с коллегами всегда можно было перекинуться парой слов или шуткой…
Всегда – но не теперь. Какая радость сидеть в тесном углу, затертой между стенами, леденея от неприязни сослуживцев? Ужас! Мишель тяжело вздохнула. А может быть, не так уж все плохо, просто неудачно совпало? Первый день на работе, перестановка, неловкость коллег – вот на нее и накатило… Что, если взять себя в руки и самой сделать первый шаг? Наверняка и напряжение снимется, и место в нише, за которое многие боролись, будет в радость. Телефонный звонок отвлек ее от раздумий.
– Мишель? Это я, Джада.
– О, привет! Как ты?
– Извини, что сразу не позвонила, когда ты пришла. Сначала нужно было предстать перед мистером Маркусом, а потом битый час проторчала в отделе обработки данных и хоть бы слово поняла из того, что там вещали.
– Неважные дела, – сочувственно отозвалась Мишель. Какое счастье! Джада по-прежнему с ней! – Хочешь, я зайду? Можем вместе пообедать.
– Нет, Мишель, идея не из лучших. Слущай-ка, мне не хотелось это говорить, но ты должна знать. Насчет твоей работы… На меня тут… слегка давят… Ничего страшного, волноваться не о чем, но пока нам лучше…
– Ясно, – поспешно вставила Мишель. – Нет проблем. – Ей вдруг стало трудно дышать.
– К тому же в данный момент мне очень нужна твоя помощь.
– Все, что пожелаешь.
– Открой нижний правый ящик, – сказала Джада. – Только не смотри в мою сторону!
Мишель бледно улыбнулась.
– Подарок? Сюрприз для меня? – Она потянула за ручку ящика.
– Увы, подруга. Может, для тебя это и сюрприз, но для меня уж точно не подарок. – Голос Джады в трубке дрогнул.
Мишель вынула из ящика лист бумаги; ей не составило труда распознать типовое заявление на выдачу займа, заполненное рукой Джады. Десять тысяч долларов. Ого!
– Вижу. Что дальше?
– Честно говоря, Мишель, не знаю, что мне делать. Я выписала Брузману чек на десять тысяч.
– Десять тысяч?! – в ужасе выдохнула Мишель. – Он потребовал от тебя такие деньги!
– Для начала, – сообщила Джада с горечью. – Но зато обещал действовать быстро и вернуть детей.
– Я понимаю, но такая сумма… Никогда не думала…
– Хуже всего, что с тех пор от него самого ни слуху ни духу, общаемся через секретаршу. Он вечно то в суде, то у клиента, то еще где-нибудь.
– Ну, в этом нет ничего удивительного, Брузман классный адвокат, потому и занят.
– До того классный, что взялся за мое дело, прибрал к рукам мои денежки и был таков?
Боже, боже! Мишель похолодела. Интересно, во что этот скользкий тип обходится Фрэнку? Наверняка ведь еще дороже! Гораздо, гораздо дороже…
– И как ты собираешься с ним расплачиваться?
– Ответ у тебя перед глазами.
Мишель снова взглянула на заявление, потом подняла голову. Джада стояла у стола с прижатой к уху трубкой и массируя затылок. Встретившись взглядом с Мишель, она резко отвернулась.
– Не смотри сюда! – прошипела она. Молчание, казалось, длилось вечно.
– Послушай, подруга, – первой прервала его Джада. – Здесь нет ничего противозаконного, я не прошу тебя идти ради меня на преступление. Думаю, что смогу найти обеспечение под заем. Дом трогать нельзя, поскольку для этого требуется подпись Клинтона, но все равно я как-нибудь выкручусь. От тебя мне нужно одно – чтобы ты отнеслась к моему заявлению так же, как к любому другому, только продвинула его по-быстрее. Очень быстро! Деньги мне нужны завтра. О'кей?
– О'кей, – согласилась Мишель. – Секундочку, Джада! Пока ты на проводе, не объяснишь, почему меня задвинули в угол?
– Приказ начальства, – вздохнула Джада. – Маркус обеспокоен. Какой-то подонок что-то не то ляпнул. Лично я думаю, что как только все более-менее уляжется, у тебя проблем не будет. Разве что парочка задниц будет коситься. Но на данный момент они все до единого задницы. Гляжу вот через стенку – и вижу море задниц.
Мишель хмыкнула:
– Не самое приятное зрелище.
– Конечно. Но их лица, боюсь, еще паскуднее, – отозвалась Джада, и Мишель не сдержала смеха. Ей стало легче дышать и потеплело на сердце. Как бы ни было тяжко обеим, они с Джадой вместе, и они выстоят.
Мишель работала как одержимая, заполняя бесчисленные бланки, необходимые для продвижения заявки Джады. Время от времени, отрываясь от писанины, она бралась за телефон и набирала номер очередного клерка, без согласия которого дело не пошло бы. Фокус был в том, чтобы убедить каждого, что заявка Джады давным-давно ждала своей очереди, и виной задержки лишь ее, Мишель, небрежность.
– Вы не поверите, как я оплошала! – проникновенно сообщала она в трубку. – Задержала заявку собственного начальства на целую неделю! – Просто удивительно, насколько сговорчивыми и предупредительными становились коллеги, стоило им услышать о чужих промахах.
Мишель вовсе не трудно было это делать для подруги, она не испытывала ни стыда, ни особых опасений по поводу того, что заявку могут отклонить. Проблема виделась Мишель в другом: даже учитывая, что Джада сумеет-таки выплатить ссуду, на большее ее не хватит. Ей нечем будет оплачивать не только услуги Брузмана, но и возможные (немалые) судебные издержки. Второй ссуды ей уж точно не дадут, а Брузман не из тех, кто станет дожидаться, когда у клиентки появятся средства.
Бедная Джада! К кому ей обращаться, если Брузман от нее откажется? К дешевому, а значит, и плохому адвокату? В «Юридическую помощь» для неимущих?..
Покачав головой, Мишель взглянула на свои часики – из ниши ей даже настенных офисных часов не было видно. Почти пять. Поднимаясь, чтобы размять ноги и налить очередную чашку кофе, она услышала шум у двери.
Опять! Мишель вздохнула. Едва ли не каждый день перед самым закрытием банка на пороге объявляется клиент, которому позарез нужно положить деньги на счет, снять со счета или сделать еще что-нибудь не менее срочное. И каждый день охранники ждали этого момента, чтобы дать толстосуму от ворот поворот. На пути к автомату с кофе Мишель увидела, что охранник буквально навалился на дверь и толкал ее изо всех сил, несмотря на то что запоздавший посетитель просунул в щель между двумя стеклянными створками ногу в коричневом ботинке. Охранника Мишель не знала; по-видимому, из новеньких или кого-то подменял. Но усердствовал он не на шутку. Что-то определенно должно было хрустнуть, вопрос только – нога или стекло?
– Прекратите! – выпалила Мишель. – Прекратите немедленно. Вы его покалечите, а банку платить!
Охранник оглянулся, на мгновение ослабив нажим плеча. Этого мгновения клиенту хватило, чтобы проскользнуть внутрь, и он захромал к своей спасительнице. Мишель улыбнулась в ожидании благодарности, однако не тут-то было:
– Где кабинет вашего менеджера?
Черт! Я его впустила, сохранила ему ногу, а он все равно решил подать на банк в суд!
– А я не могу вам помочь? – как можно вежливее поинтересовалась она.
– Вы Джада Джексон?
– Нет.
– В таком случае не можете, – заявил настырный тип и заковылял дальше, к стеклянной стене кабинета Джады на другом конце офиса.
Отставив чашку, Мишель бросилась к подруге на выручку и оказалась в дверях как раз вовремя, чтобы услышать вопрос клиента:
– Вы – Джада Джексон? Я судебный исполнитель. – Он вынул из внутреннего кармана большой конверт и протянул Джаде. – Это вам! Вручено в присутствии свидетелей. – После чего развернулся и, сильно припадая на правую ногу, зашагал к двери.
Проводив его взглядом, Мишель так и не поняла, обзавелся ли он хромотой во время стычки с охранником, или же этот инцидент не имел к увечью отношения. Когда она обернулась, Джада уже открыла конверт и круглыми от ужаса глазами уставилась на первый из доброго десятка листов.
– Боже! О боже, боже мой… – простонала Джада, падая в кресло. – Это… это… это же решение о временной опеке! Он получил опеку над детьми!
Мишель замотала головой:
– Не может быть! Ты еще не была в суде. Ты не… Джада лихорадочно шуршала листами.
– Зато он был в суде! Клинтон, известный мастер тянуть резину, меня опередил! Чем занимался Брузман, дьявол его побери?! Как такое могло случиться? – Она подняла глаза на Мишель. – Он добился, чтобы я выплачивала алименты на детей все то время, пока они остаются у него.
– Но это абсурд! – воскликнула Мишель. – Полный абсурд. Суд не мог принять такое решение…
– Очень даже мог. Мы ведь хотели опередить его и предъявить точно такое же решение ему. По крайней мере, я думала, что Брузман занят именно этим. – Она снова опустила голову.
Мысли, как бешеные, метались в голове Мишель.
– Как ты думаешь, Брузман успел обналичить твой чек? Нужно срочно его остановить!
– Плюс сменить адвоката. Не могу поверить, – добавила Джада. – Я должна платить Клинтону за то, что он украл моих детей?! – Она затрясла головой, словно стараясь избавиться от наваждения.
– Безумие, – согласилась Мишель. – Полный абсурд. Дети без тебя не смогут. Клинтон ими никогда не занимался и не будет. Ты не должна платить за то, что твоим детям плохо, верно ведь?
– Нет, – тонким, тоскливым, едва слышным голосом ответила Джада. – Платить я не должна. Я вполне могу не платить – и отправиться в тюрьму за неуважение к суду.
ГЛАВА 21
Джада застыла на сиденье рядом с Мишель. Она была совершенно неподвижна, если не считать сложенных на коленях, мелко дрожащих рук. Руки жили своей жизнью, а тело словно превратилось в камень, холодный и тяжелый. Джада не удивилась бы, если бы под ней лопнули пружины, когда она рухнула на переднее сиденье машины Мишель. Рухнула – и застыла каменным идолом с трясущимися руками. Мишель же все это время щебетала без умолку в бесплодной попытке отвлечь ее и успокоить.
– Говорю тебе, так будет лучше! Ты ведь уже попробовала с Брузманом – и что? Клинтон разбил тебя наголову. А там наверняка все про женщин знают. В смысле… у них ведь даже в названии это слово есть, верно? Интересно, туда только женщины обращаются? Интересно, а юристы у них тоже одни только женщины?
Мишель отлично понимала, что тараторит, как сорока, но не знала, как иначе вывести Джаду из того ступора, в который подруга впала, увидев судебные документы. Мишель старалась изо всех сил. Отвела Джаду в копировальную комнату, повесила табличку «Не работает» и заперла дверь, что было запрещено правилами, после чего сделала по просьбе Джады и от ее имени несколько деловых звонков. В данный момент она везла оцепеневшую подругу в какой-то Центр, где, по слухам, попавшим в беду женщинам предлагали юридическую помощь.
– Ладно, неважно. В любом случае они должны знать, что делать, потому что наверняка с таким миллион раз встречались. Они подскажут, к кому обратиться вместо прохиндея Брузмана. Да и платить этот безумный гонорар не придется.
Джада молча кивнула. Ответить не было сил. Как не было сил поверить в то, что Клинтон зашел так далеко. Джаде казалось, что она прекрасно знает человека, за которого когда-то вышла замуж, но его нынешнее поведение стало для нее сюрпризом. Пугающим, леденящим душу сюрпризом. На что он еще способен?..
Джада очень старалась успокоиться и взять себя в руки – даже достала проклятые документы и положила на колени. Ее тошнило от их вида, но и не смотреть она не могла. Сейчас на коленях лежало ее будущее. Фразы прыгали у нее перед глазами, вонзаясь в мозг раскаленными иглами: «Будучи основным кормильцем…», «отсутствует целый день и большую часть вечера», «с детьми практически не общается», «одержима работой», «делает карьеру, манкируя обязанностями жены и матери».
Смятые листы казались Джаде белесыми тарантулами, нацелившими на нее свои смертельные жала. Ей хотелось завизжать, сбросить с колен эту лживую, убийственную мерзость и растереть каблуками прямо здесь, на полу машины Мишель, но она знала, что, подобно головам мифической гидры, листы-тарантулы будут возрождаться вновь и вновь. Джада невольно застонала.
– Все будет в порядке, вот увидишь! – сочувственно шепнула Мишель, словно утешала Фрэнки или Дженну.
Господи, если бы отвести от Джады несчастье было так же просто, как подуть на разбитую коленку!
– Ты что, не понимаешь, о чем здесь идет речь? – резче, чем хотела, произнесла Джада. – Что будет в порядке? Ничего не будет в порядке! Он же пытается доказать, что я никудышная мать. Что работа мешала мне заниматься детьми. Что я стала в семье кормильцем потому, что ценю работу выше семьи, а значит, должна содержать его и детей даже теперь, когда он их у меня отнял.
– Чушь! – звенящим от возмущения голосом воскликнула Мишель, резко выворачивая руль вправо. – Ты замечательная мать, Джада! Ты одна за ними ухаживала, воспитывала их, все для них делала. Я это знаю. И они это знают. Произошла ошибка, какой-то сбой в этой дурацкой юридической машине. Но мы все исправим, вот увидишь! В Центре все сделают, как надо.
Джада недоверчиво покачала головой. Пожалуй, она была рада тому, что больше не увидит Рика Брузмана, но что ей предложат в неведомом Центре? И вообще – что может во всем этом понимать Мишель? Откуда белой куколке, живущей за мужем как за каменной стеной, знать, насколько жестокой бывает жизнь к другим? Способна ли хоть одна белая женщина проникнуться напряжением, в котором вечно живет она, ее унаследованным от родителей-иммигрантов страхом перед юристами, властями, судами?.. Джада искоса взглянула на подругу. Да, Мишель пытается помочь, но в иные минуты Джаде казалось, что разделяющая их пропасть слишком широка, чтобы перепрыгнуть, и слишком велика, чтобы обойти вокруг.
Словно прочитав ее мысли, Мишель легко сжала колено Джады и шепнула умоляюще:
– Ну, хоть попробуй, ладно? – Она свернула на стоянку. – Рут Адамс рассказывала, что ее сестре здесь очень помогли, вытащили из большой беды.
Мишель заглушила мотор, и в наступившей тишине салона Джаде захотелось ткнуться лбом в приборную доску и зарыдать в голос. Но вместо этого она расправила плечи, собрала груду бледных тарантулов и выбралась из машины вслед за подругой.
– «Юридическая помощь для женщин», – прочла Мишель вывеску у входа. – Неплохо придумано, правда?
Не обнаружив указателя, Мишель узнала у дежурного, где находится офис Кризисного центра, и пару минут спустя они добрались до цели.
В приемной Джаде досталось место рядом с миниатюрной азиаткой в китайском халате, которая лихорадочно и без остановки потирала сухонькие желтые ладони. Мишель пристроилась справа от пожилой женщины с сине-багровым кровоподтеком вокруг глаза. «Превосходно! – сказала себе Джада. – Самая подходящая для тебя компания – психопатки и жены садистов. Боже всемогущий, прости мне гордыню и научи состраданию к ним! Если я здесь, значит, на то твоя воля, господи…» Все ее усилия, вся ее борьба за семью пошли прахом. Она проиграла. Она точно такая же, как эти несчастные, напуганные, забитые женщины.
Обмякнув на скамье, Джада застывшим взором уставилась в пространство. После того как темный узкий коридор в противоположном конце приемной поглотил первых двух посетительниц, она услышала свое имя и вздрогнула.
Ей захотелось попросить Мишель подождать в приемной, но она решила, что это было бы глупо. Как ни противно скулить в присутствии подруги, растекаясь перед неведомым адвокатом лужей сплошного несчастья, Джада догадывалась, что без Мишель ей все-таки не обойтись. Хоть кто-нибудь близкий должен быть рядом – не только для того, чтобы поддержать, но главным образом для того, чтобы подтвердить ее правоту. Снисходительно-презрительного отношения в стиле Рика Брузмана она больше не выдержит.
Поднявшись со скамьи, Джада взяла Мишель за руку, и они вместе пошли вслед за секретаршей по коридору.
Комната, в которой оказались женщины, была крохотной и до предела загроможденной. Вокруг двух свободных стульев прямо на полу высились горы папок, а за маленьким, заваленным бумагами письменным столом сидела совсем юная женщина, на вид куда моложе и Мишель, и Джады. При их появлении адвокатесса поднялась и с протянутой рукой перегнулась через стол:
– Привет. Меня зовут Энджи Ромаззано-Уэйкфилд. Затуманенное горем сознание Джады все же отметило и буйство каштановых кудрей, и сияние круглых глаз в опушке длинных ресниц, и странный желто-розовый оттенок помады на пухлых губах. Рукопожатие, однако, Джада не приняла. Не до обмена любезностями ей было сейчас, не до соблюдения правил приличия. Сунув в ладонь кудрявой крошки кипу белых тарантулов, которая давно жгла ей руку, она без сил опустилась на ближайший стул. Мишель, заняв второй, сразу бросилась в атаку.
– Такой несправедливости свет не видывал, – звеняще и с придыханием, словно после марафона, воскликнула она. – Последние пять лет моя подруга трудилась не покладая рук, чтобы обеспечить семью, а ее муж, не заработавший за это время ни цента, взял и сбежал вместе с малышами. К любовнице! Да еще и требует алименты на себя и детей! Он ведь не имеет на это права, верно?
Барышня с немыслимой двойной фамилией положила ядовитую бумажную мерзость перед собой.
– Похоже, что такого права он добился, – медленно произнесла она, просмотрев все листы-тарантулы до последнего. – Хуже того – здесь содержится требование временной опеки и намек… нет, скорее обвинение в вашей несостоятельности как матери. В то время как сам он представлен образцом отца и источником стабильности в семье. Это правда?
Глаза Джады наполнились слезами ярости. Прежде чем ей удалось выдавить хоть слово, Мишель разразилась тирадой в защиту подруги:
– Послушайте! Мы с Джадой соседи, так что я знаю, о чем говорю. Раньше ее малыши неделями ничего не видели, кроме пустых макарон. Потом Джада устроилась в банк, согласилась на место кассира, работала за гроши, лишь бы на молоко и зелень детям хватало. За пять лет она дослужилась до начальника отделения. Сама! Без чьей-либо помощи! На каждом шагу ей вставляли палки в колеса, но она заставила себя уважать. И при этом везла на себе всю семью. На ее детей любо-дорого посмотреть: всегда чистенькие, наглаженные, причесанные… – Мишель запнулась. В комнатке повисло молчание. Сердце Джады было переполнено благодарностью к подруге – хоть один человек встал с ней плечом к плечу. – А ее муж, этот трутень, полеживал себе на диване день-деньской… если, конечно, не кувыркался в чужой постели. И что же потом? Украл у нее детей – и был таков! С тех пор Джада даже не видела своих малышей. Лично я умерла бы, честное слово! Но она сильнее, поэтому просто сходит с ума. Вот вы бы… скажите, вы бы не умерли?
– Я даже вообразить себе такого не могу.
Не сами слова, а искреннее сострадание, прозвучавшее в голосе молоденькой адвокатши, пробило брешь в плотине выдержки Джады. Она сделала вдох, второй… на третий ее уже не хватило; из глаз потоками хлынули слезы, грудь разрывало от стонов, кашля, икоты. Она не умела плакать, потому что не плакала никогда, и теперь уткнулась лицом в ладони, пряча от Мишель и Энджи терзающие ее гнев, страх, стыд.
Девочка-юрист снова вскочила и схватила руку Джады своей на удивление цепкой и сильной рукой.
– Послушайте меня! Вы не сделали ничего дурного. Это он сначала поступил бесчестно по отношению к вам, а потом сумел первым нанять умелого и не слишком щепетильного адвоката. Но мы все уладим. Ваш брак мне спасти не удастся, но детей мы вам вернем и справедливость восстановим.
Джада резко подняла голову.
– Понятно. Все можно уладить, но сейчас мне своих детей видеть нельзя, так? Сейчас мне нужно о них забыть, бросить моих малышей. – Она протянула руку к листам-тарантулам. – А как же с деньгами? Ведь он требует почти все, что я зарабатываю. Негодяй. Никчемный, подлый мерзавец. Пока он развлекается со своей кралей, я должна пахать, как вол, на семью, которую он у меня отнял!
Адвокатша еще сильнее сжала ее руку. Странное дело, но это почти болезненное рукопожатие было Джаде нужно, как будто возвращало ее в мир, где она сможет жить.
– Все эти обвинения голословны и лживы, – глядя Джаде прямо в глаза, сказала Энджи. – Гадко, конечно, но особой опасности они не представляют. Собственно, в нашем деле это обычная практика. Мы и сами можем кое-что выдвинуть. Единственная проблема в том, что он стартовал раньше, а значит, ушел вперед. Но хорошая лошадь, как известно, с места в карьер не берет, – с усмешкой добавила она. – Первым делом я устрою вам свидания с детьми. Возможно, удастся добиться первого уже завтра. Я поговорю с судьей, задействую все связи Центра, организую встречу с адвокатом вашего супруга… В общем, придется поработать, но мы своего добьемся. Направим прошение об опеке, получим свидетельские показания о том, что устроиться на работу вас заставило бедственное материальное положение семьи и так далее. Возможно, пригласим детских психологов. Кроме того, поищем, кто бы мог засвидетельствовать связь вашего супруга с… – она заглянула в бумаги, —…с Тоней Грин.
Энджи подняла глаза, и Джада вдруг увидела перед собой не легкомысленную девчонку, а компетентного юриста, серьезного и вдумчивого профессионала. Она поняла, что прониклась доверием к этой совсем юной женщине – хотя, возможно, и напрасно. Слова, как известно, немного стоят.
– Каждое из этих действий – лишь маленький шаг, – продолжала Энджи, – зато шаг вперед, приближающий нас к цели.
Джада затаила дыхание. Она так хладнокровна, так уверена в своих силах. Господи, неужто ты послал мне эту девочку, чтобы она вырвала меня из кошмара последних дней?
– Прошение на встречу с детьми я подам сегодня же, – вновь зазвучал голос Энджи. – Обещаю вернуть их вам.
– Значит, вы беретесь за мое дело? Беретесь? – Джада с изумлением услышала в собственном голосе жалобные, какие-то по-детски скулящие нотки.
– В обязанности Центра входит представлять все поступившие к нам дела к рассмотрению. Тогда уже решается его дальнейшая судьба, в том числе назначается и адвокат.
– Я не хочу никого другого! – воскликнула Джада. – Только вас!
– Но… у нас есть и более опытные…
– Неважно. Зато вы самая внимательная.
Легко толкнув Джаду носком туфли в щиколотку, Мишель что-то беззвучно изобразила губами. Джада недоуменно уставилась на подругу, и Мишель пришлось вмешаться самой:
