Текст книги "Дочь палача и театр смерти"

Автор книги: Оливер Пётч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

То было предвестием бедствия, которое всех их погубит.

У существ была миссия. Нельзя было останавливаться, нельзя было медлить, иначе силы зла, как порывом ледяного ветра, выметут их из долины. Чтобы побороть страх, они тянули старинный напев о карлике. Люди в большинстве своем считали это безобидной детской песенкой, но в своем исконном значении она таковой не была. Это было древнее заклятие, которое держало в узде духа горы.

Косаря с мешком, полным костей.

Там пляшет карлик за окном… Притопнет раз, потом другой, встряхнет мешочком за спиной…

Маленькие существа шагали и шагали, и Кофель взирал на них с удивлением.

* * *

Прошло несколько часов. Симон Фронвизер и Якоб Куизль шагали по долине Лайнеталь, чуть выше Обераммергау. Неподалеку бурлил Лайне, горный ручей, в мае напоенный талыми водами и разлившийся до размеров бурной реки. В темных водоворотах кружили сучья и целые бревна. Где-то впереди стучали топоры лесорубов, вероятно занятых расчисткой реки.

– И эти непрошибаемые тупицы всерьез думают, что кто-то убивает людей теми же способами, как были убиты библейские персонажи? – переспросил Якоб и покачал головой, не останавливаясь. Симон с трудом поспевал за ним.

Палач молча слушал, пока Фронвизер рассказывал о прошедшем собрании. Поскольку допрос на какое-то время отложили, Лехнер отпустил Куизля – чтобы тот послушал, о чем говорят вокруг. Осмотрев место убийства, палач направился в Обераммергау, повидаться с зятем. Симон по-прежнему чувствовал себя неважно после попойки с Георгом Кайзером и потому с утра закрыл цирюльню. В конце концов дорога привела их в эту долину.

Симон пожал плечами:

– Прежде всех в эти библейские истории верит старый мельник, Августин Шпренгер. Но остальные советники в растерянности. Все они участвуют в мистерии. Теперь, наверное, каждый раздумывает над тем, что его ждет.

Куизль хмыкнул:

– Если старый Шпренгер прав, грядут кровавые времена. Библия есть одна большая пьеса ужасов. Одних только мученических смертей сколько! И в масле их варили, и жгли, и потрошили, и кости ломали… По сравнению с этим мы, палачи, добрые самаритяне. – Он ухмыльнулся: – А кто, кстати, играет апостола Петра?

– Насколько я знаю, сам Конрад Файстенмантель.

– Что ж, интересно… Петра распяли на кресте головой вниз. Андрея Первозванного, как тебе известно, распяли на косом кресте, с Варфоломея живьем содрали кожу, Иакова обезглавили, Матфея…

– Благодарю за красочные описания, – прервал его Симон, ему вдруг снова стало дурно. – Говорю же, так утверждает только старый Шпренгер. Файстенмантель по-прежнему считает, что его сына убил Гёбль, а Габлер стал жертвой каких-нибудь грабителей. – Он склонил голову. – Потом, есть и такие, как судья Ригер и Франц Вюрмзеер, второй человек в Совете; они хотят обвинить во всем переселенцев и батраков. Видимо, с чужаками здесь все непросто.

– Видимо, чужие края для них начинаются еще в Унтераммергау, а уж до Шонгау им как до Индии. – Куизль сплюнул в грязь. Дорога забирала все выше. – Узколобые деревенщины, черт бы их побрал! Вместо того чтоб мозгами пошевелить, ищут козлов отпущения… Кто-нибудь из них задумался, куда, собственно, направлялся Габлер в такое время? И почему пошел в одиночку через болота, а не по дороге?

Симон помотал головой. Только сейчас он осознал, что и сам не озвучил на собрании этот немаловажный вопрос.

– Он… наверное, шел в монастырь, – произнес он неуверенно. – А почему пошел не по дороге, понятия не имею. Видимо, не хотел, чтобы его увидели.

Куизль молча кивнул. Некоторое время они двигались молча. Лайне пенился и бурлил, как в дьявольском котле, и небольшим водопадами врывался в долину. На широком участке в воде плавали деревья, очевидно поваленные ураганом. Они грудились в беспорядке и запруживали речку, и вода грозила затопить окрестности. С десяток мужчин с топорами вытягивали стволы и рубили их на части. Симон вежливо приподнял шляпу, но дровосеки даже не взглянули в его сторону.

– Вам тоже хорошего дня, – пробормотал Симон.

Куизль усмехнулся:

– При твоей-то щегольской наружности радуйся, что они тебя в воду не зашвырнули. Этот народ сурового склада, и им нет дела до внешнего вида.

– Тогда вы с ними лучше поладите, – надулся Симон.

Они прошли узкий бревенчатый мост. Тропа серпантином взбиралась в горы. Стук топоров понемногу затихал. Наверху тоже встречались поваленные ветром деревья. С некоторых уже обрубили сучья, и они лежали кучами.

– Возможно, все мы ищем не там, где следует, – промолвил наконец Куизль. – Я вчера допросил этого Ганса. Он все отрицал и считает, что чертову страницу ему кто-то подсунул. Зато он рассказал мне про старого врага Файстенмантелей. Про некоего Ксавера Айрля.

Палач рассказал о разорении семейства Айрлей и об уходе Ксавера. Симон выслушал тестя с интересом.

– И этот Ксавер действительно проклял деревню? – переспросил он потом.

Куизль кивнул.

– При том, что волосы у него огненно-рыжие, и это все усугубляет. Люди такое сразу с колдовством связывают.

– Рыжие волосы? – Симон насторожился. – Странно… В то первое утро ко мне в цирюльню кто-то пробрался. Я не смог его догнать, но успел разглядеть рыжие волосы. Георг Кайзер полагает, что это был просто какой-нибудь бродячий торговец.

– И вполне возможно, что он прав, – пожал плечами Куизль.

– Да, но это еще не всё. Когда я вернулся в дом, у очага стояла резная фигурка. Я уверен, что прежде ее там не было. По-моему, это какой-то иудейский первосвященник, хоть я не совсем уверен кто…

Симон резко замолчал. Откуда-то сверху на тропу посыпались мелкие камешки. Он задрал голову и успел заметить, как за кучу бревен юркнул некто маленький, почти ребенок, в плаще и капюшоне.

– Эй, это еще что? – крикнул цирюльник. – Осторожнее!

Полурослик быстро пересек тропу и скрылся за большим валуном. Какое-то время еще слышался шорох шагов, потом все стихло.

– Господи, кто это был? – спросил Симон с изумлением.

Куизль почесал нос и взглянул на скалистый гребень.

– Хм, может, мальчишка-пастух… Видимо, сбежала корова или коза, вот он и гонится за ней. Давай подумаем лучше, кому еще на руку эти убийства, пока…

В это мгновение послышался гул. Симон почувствовал слабую дрожь под ногами.

И в следующий миг весь склон пришел в движение.

* * *

Сгорбившись, как старуха, закутанная в платок и в фартуке, Магдалена спешила по тесным переулкам Шонгау.

Она сторонилась многолюдной Монетной улицы и рыночной площади в надежде, что сможет неузнанной добраться до тюрьмы. В полдень горожане по большей части трудились в мастерских, в лавках или в поле, так что навстречу попадалось не так много народу. Всякий раз Магдалена прятала лицо и старалась привлекать как можно меньше внимания.

Все утро она не находила себе места, тревожилась за младшую сестру. Барбара уже несколько часов томилась в камере. Каким образом книги их предка оказались под кроватью сестры, Магдалена так и не поняла. Должно быть, сестра где-то нашла их. Или Рансмайер подсунул их ей, как альраун? Чтобы выяснить это, Магдалена должна была поговорить с Барбарой.

За маленьким Паулем пока присматривала Марта Штехлин. После того как Пауль напал на Рансмайера, стражники хотели забрать и его. Магдалена с большим трудом сумела убедить их оставить мальчика. Он по-прежнему был вне себя, плакал и отбивался, стоило только заговорить с ним; несколько раз грозился вспороть злому доктору живот. Магдалена видела его глаза, полные ненависти, и ей становилось не по себе. Иногда ей с трудом удавалось утихомирить младшего сына…

Женщина тихо выругалась, продвигаясь в тени домов к тюрьме. Теперь она жалела, что не поговорила с Барбарой раньше. Никогда еще положение не виделось ей таким безысходным. Сестра оказалась во власти Рансмайера и бургомистра Бюхнера. Из книг Абриля они и зачитают ей приговор. Как там говорилось в Библии? «Ворожеи не оставляй в живых»[8]8
  Исх. 22:18.


[Закрыть].

Магдалена понимала: если подтвердятся ее худшие опасения, Барбара сгорит на костре. Вопрос лишь в том, кто возьмет на себя пытки и казнь. Уж точно не отец. Пригласят какого-нибудь палача со стороны. Более того, если отец потерпит неудачу, в колдовстве обвинят и его, и Магдалену, и всю ее семью. Женщина знала по другим процессам, что зачастую хватало имени, произнесенного во время допроса. Как долго Барбара сможет продержаться под пытками, пока не назовет всех, кто ей дорог? Отца, сестру, брата Георга, даже маленьких племянников…

Магдалена завернула за угол и вышла к массивной башне, гнойным нарывом прилепившейся к городской стене. Тюрьма Шонгау. Перед входом с усталым и безучастным видом стояли два стражника с алебардами. Утром, когда уводили Барбару, Магдалена узнала от Андреаса, кто в этот день несет службу у тюрьмы. Именно поэтому она дожидалась полудня, поскольку сейчас в караул заступили Андреас и Йоханнес, которых Магдалена хорошо знала. У жен и того и другого она принимала роды.

Магдалена осторожно двинулась к стражникам. Она по-прежнему горбилась и прятала лицо под платком.

– Эй, старая, пошла вон! – проворчал Андреас. – Нечего тут…

Стражник запнулся, распознав Магдалену, и осторожно огляделся.

– Быстрее, – шепнул он. – Если Бюхнер узнает, нам несдобровать.

Андреас торопливо вынул ключ и отпер дверь, в то время как его напарник смотрел по сторонам, затем повел Магдалену по темному и сырому коридору. Слева и справа тянулись двери в отдельные камеры. Стражник остановился перед последней дверью и отворил ее другим ключом.

– У тебя времени до следующего часа, – прошипел он. – Потом будет смена караула. Поторопись!

Магдалена пригнула голову и вошла в низкую, пропахшую плесенью камеру. Дверь за ней с грохотом захлопнулась.

Барбара сидела у стены напротив, под зарешеченным окошком. Черные волосы падали ей на лицо, платье было порвано и покрыто грязью, глаза блестели. Но она была хотя бы невредима. Различив в тусклом свете старшую сестру, Барбара испытала явное облегчение.

– Магдалена… – начала она с трудом; слезы потекли по ее грязным щекам. – Мне… мне так жаль, я…

Магдалена опустилась на колени рядом с Барбарой и погладила по волосам – как раньше, когда утешала ее по ночам, если младшую сестру мучили кошмары. Все ссоры были позабыты.

– Они не тронули тебя? – ласково спросила Магдалена.

Барбара помотала головой.

– Рансмайер хотел сорвать с меня платье – говорил, что хочет посмотреть, нет ли других доказательств. Но стражники ему не позволили. – Она поежилась и обхватила колени рукам. – Когда дверь открылась, я подумала, это он… вернулся.

– Они его не впустят, – успокоила ее Магдалена. – Я позабочусь об этом. Но тебе и без него хватает бед.

– Я… я была такой дурой, – хрипло проговорила Барбара. – Этими книгами я на всех вас навлекла беду. Я нашла их на чердаке, в нише. Черт знает почему отец спрятал их там. Если б я могла все исправить…

– Ты сглупила, это верно, – ответила Магдалена с печальной улыбкой. – Но это не поможет вытащить тебя. Остается только надеяться, что в Совете книги назовут суеверной чушью. Среди советников есть рассудительные люди, возможно…

– Рансмайер с Бюхнером хотят от меня избавиться! – перебила ее Барбара. Ее охватила злость, страха в глазах как не бывало. – Их ничто теперь не остановит. Я знаю, что оба они нечисты на руку. И им это известно. Потому и вся эта история с альрауном. И вот теперь я сама дала им отличный предлог. – Она встряхнула головой. – Прямо разорваться готова!

– О, это предоставь другим, охотники найдутся, – ответила Магдалена резче, чем намеревалась. – Особенно если ты и дальше будешь твердить о своих подозрениях! Теперь нам… – Ей вдруг стало дурно, беременность вновь напомнила о себе. Магдалена закрыла глаза и поборола позыв к рвоте. – Теперь нам и это не поможет. Так что прекрати.

Она понизила голос. За окошком послышались шаги прохожих.

– Рансмайер терпеть нас не может, это верно, – продолжила она вполголоса. – Конечно же, это он подсунул тебе альраун, чтобы поквитаться с тобой и с отцом. Но все остальное – просто вздор! Темные личности на кладбище, тайные встречи в церкви… Очнись, Барбара! Скажи лучше, зачем ты держала эти проклятые книги у себя под кроватью?

– Я… я и сама не знаю. – Девушка сжалась, в тусклом свете виден был лишь ее дрожащий силуэт. – Тебе разве не хотелось когда-нибудь научиться колдовству? Я думала, что если испробую эти заклинания, то… может, среди них найдется и такое, которое перенесет меня в другое место. Туда, где я уже не буду дочерью палача, где меня никто не знает, где я смогу начать новую жизнь…

– Хотела б и я знать заклинание, которое сейчас перенесло бы нас куда-нибудь в другое место, – ответила Магдалена со слабой улыбкой. – Но поверь мне, я за всю свою жизнь не видела настоящего колдовства. Его не существует. Есть много явлений, которых мы не можем объяснить, и называем это колдовством.

– Значит… значит, среди женщин, которых казнил наш прадед, не было ведьм? – спросила ее сестра. – Ни одной?

– Это были женщины, Барбара, такие же, как мы с тобой. В невыносимых муках они признались во всем, что от них хотели услышать. И тебя ждет то же самое, если ничего не предпринять. – Магдалена поднялась. – Я должна обратиться к Совету. Это наш единственный шанс.

– И как ты собираешься это сделать? – спросила Барбара в унынии. – Никто не станет нас слушать.

– Кое-кто станет. – Магдалена решительно кивнула. – Он выслушает. Потому что в долгу перед нами.

* * *

– Берегись!

Симон услышал окрик Куизля и почувствовал на плече тяжелую ладонь. Его рвануло назад, цирюльник попятился и болезненно упал на спину. Там, где он только что стоял, в долину сползла лавина из бревен и камней.

Фронвизер в ужасе посмотрел вверх. Куча бревен исчезла, на том месте теперь чернела голая земля. Послышался грохот – на них с Куизлем скатилось еще одно бревно. Симон пригнулся, и бревно пронеслось, едва не коснувшись его. По склону скатилось еще несколько небольших камней, потом все стихло.

– Спа… спасибо, – выдохнул Фронвизер. – Еще бы секунда, и…

Он поднялся на подгибающихся ногах и отряхнул брюки и жилет. Новый наряд, совсем недавно купленный в Аугсбурге, оказался разорван. Кроме того, Симон получил несколько ссадин, и рубашка была забрызгана капельками крови от царапины на руке. Фронвизера охватила злость из-за испорченной одежды, и он на мгновение позабыл о страхе. Но потом цирюльник осознал: не будь рядом палача, он скорее всего лежал бы сейчас раздавленный у ручья. Симон повернулся к Куизлю:

– Опоздай вы хоть на мгновение, я бы…

– Ладно, брось. – Якоб отмахнулся и нетерпеливо показал вниз по склону, откуда доносились возбужденные выкрики и вопли. – Видимо, мы не единственные, кого лавина застала врасплох. Быстрее, посмотрим, что там случилось.

Куизль поспешил обратно по узкой тропе, частью загроможденной камнями и бревнами. Симон ковылял следом, пока они не вернулись к Лайне, где им открылась картина полного разрушения. Поваленные деревья беспорядочно кружили в бурном потоке, и среди них беспомощно барахтались несколько лесорубов, отчаянно увертываясь от бревен. Мост был сметен, склон перед ним завален камнями и крупными валунами, съехавшими с горы. Каменная пыль клубилась в воздухе, как туман. Люди практически вслепую ходили из стороны в сторону в поисках заваленных. Крики боли, которые Симон услышал еще наверху, теперь заглушали все прочие звуки.

Куизль подбежал к группе лесорубов, стоявших с беспомощным видом перед громадным валуном. Под ним лежал юноша лет шестнадцати, его ноги до самых бедер зажало камнем. Лицо его было белым как полотно, а звериные вопли разносились по всей долине. Симону показалось, юноша отчаянно взывал к матери.

– Что тут произошло? – прокричал Куизль сквозь шум.

Лесорубы испуганно оглянулись. Вероятно, они тоже еще не отошли от шока.

– Ка… камень слишком тяжелый, – пробормотал один из них и показал на валун. – Не можем вытащить парня.

– Так возьмите бревно, черт вас возьми! Хоть капля мозгов у вас есть?

Не дожидаясь их реакции, палач отошел прочь и осмотрелся среди обломков. Наконец отыскал толстую березу, сломанную лавиной, поднял ее и, точно копье, понес к булыжнику.

– С дороги, – проворчал он.

Похоже, лесорубы наконец поняли, что собирается делать этот незнакомец в черных одеждах. Под вопли юноши они вместе вставили бревно в дыру под валуном, чтобы сдвинуть его. Камень немного двинулся, приподнялся на пару дюймов, потом послышался треск, и ствол переломился посередине. Валун грозил вновь придавить юношу.

– Дьявол!

Куизль бросился вперед и уперся в валун с такой силой, словно пытался переместить дом. На лбу у него выступили вены, рукав рубашки треснул и обнажил могучие мускулы.

– Ах ты ж, чтоб тебя черти сожрали!

Ругань Якоба заглушила даже вопли придавленного юноши. Валун приподнялся, потом вдруг завалился вправо, с глухим стуком опрокинулся набок и съехал в бурлящий ручей.

Все это время Симон стоял немного в стороне. Он попытался было помочь другим, но сразу понял, что Господь наделил его иными способностями. Теперь он присел рядом с юношей, который потерял сознание, и осмотрел его раны. Правая нога, если не считать нескольких ссадин, была невредима, но из левой голени торчали белые осколки костей. Кровь, пыль, мясо и обрывки штанов перемешались в одну сплошную массу.

Симон знал, что это означает.

Очищая рану от грязи, он велел стоявшим вокруг:

– Быстро, соберите носилки! И немедленно отнесите беднягу в Обераммергау, в цирюльню.

– Это кто такой? – пробормотал один из дровосеков, недоверчиво глядя на Симона. – Я этого щеголя еще не встречал. Приезжий?

– Это цирюльник из Шонгау, временно помогает тут, – вполголоса ответил другой. – Вроде бы Файстенмантель его пригласил.

– Из Шонгау? Тогда не знаю, можно ли…

– Черт бы побрал вас, или вы дадите цирюльнику из Шонгау сделать свое дело, или этот парень расстанется не только с ногой, но и с жизнью! Вы этого хотите? – Симон едва мог сдержаться от злости. – Только потом не забудьте написать на могиле: «Убит тупостью местных жителей»!

Лесорубы заворчали, но возражать никто уже не стал. Вместо этого некоторые из них принялись сооружать носилки из валявшихся вокруг веток. К Фронвизеру подсел мужчина преклонных лет с седой косматой бородой.

– Должен извиниться за моих ребят, – пробормотал он и похлопал Симона по плечу. – Они не то имели в виду. Места у нас не особо гостеприимные, и народ немного закрыт перед чужими.

Мужчина дружески кивнул и протянул Симону руку. Рукопожатие у него было такое, словно он пытался выжать воду из камня.

– Алоиз Майер, лесовод из Лайнеталь.

– Симон Фронвизер, цирюльник из далекого Шонгау, – сквозь зубы ответил Симон и вновь занялся раненым юношей, злость в нем еще не утихла.

– А кто этот ваш друг? – осведомился Майер. – Мало я встречал людей сильнее его. Силищи в нем на трех быков.

Симон взглянул на Куизля. Тот раскидывал в стороны камни, загромождавшие дорогу. Цирюльник горько рассмеялся:

– Уж если у вас со мной такие трудности возникли, от него вы, наверное, тут же сбежите. Это Якоб Куизль, палач из Шонгау.

Алоиз Майер поначалу опешил, но потом кивнул.

– Я про него слышал. Лютый, должно быть, пес, вспыльчивый и прямой, при этом хитер, как лис… Черт, не будь он из Шонгау, его от местных не отличить бы.

Некоторое время оба хранили молчание. Симон вытирал пот со лба юноши и время от времени опасливо поглядывал на склон.

– Бояться нечего, – проронил Майер. – Теперь нам ничего не грозит. Хотя… – Он выдержал многозначительную паузу.

– Хотя что? – спросил Фронвизер.

– Ну, кое-кто из моих лесорубов считает, что эти постоянные оползни неспроста. Я о том, что весной они, конечно, случаются. Но сразу столько… – Майер пожал плечами: – Говорят, венецианские рудокопы[9]9
  Здесь и далее речь идет о венецианцах, не столько как о выходцах из Венеции, сколько о кладоискателях, пришедших в Баварию из-за Альп. Преимущественно разыскивали в горах минералы для производства стекла, но со временем стали мифическими персонажами, наделенными магическими способностями. – Прим. пер.


[Закрыть] снова принялись за свое.

– Венецианские рудокопы? – Симон насторожился: – Это еще кто такие?

Майер понизил голос:

– Мелкий народец, карлики, с незапамятных времен живут в горах. Они ищут сокровища. И находят их с помощью тайных знаков и книг. Говорят, они в союзе с дьяволом.

Симон тихо рассмеялся и покачал головой:

– Почему всюду нужно впутывать дьявола? Разве недостаточно резкого сотрясения, чтобы вызвать такую лавину? Во всяком случае, кучи бревен наверху с виду не такие уж и надежные. – Он пожал плечами: – Ах, забыл… Видимо, дьявол топнул хромой ногой и таким образом привел бревна в движение. Так ведь все было, верно?

Алоиз Майер помрачнел:

– Вам, чужакам, только бы насмехаться… Но мы-то знаем, что карлики существуют. То и дело кто-нибудь видит их, особенно в последнее время! Они носят капюшоны и ростом как дети. Сокровища в горах стерегут черные псы и драконы, но карлики знают, как их обойти.

– Капюшоны, говоришь?

Симону вдруг стало не по себе. Ему вспомнился тот человечек, которого они с Куизлем видели перед лавиной. Он тоже был низкого роста и в капюшоне.

– Странно, я и сам…

Он не договорил. Эти суеверия окончательно сведут его с ума. Вероятно, они видели просто ребенка, какого-нибудь пастушка, только и всего.

Майер взглянул на него с любопытством, потом отмахнулся:

– Да что вы знаете о горах, обитатели равнин…

Он оглянулся на лесорубов, которые подошли с изготовленными из веток и бревен носилками. Другие тем временем сумели выбраться из бурлящей воды. Похоже, кроме юноши, все отделались лишь испугом.

– Теперь можно отнести Мартина в деревню, – сказал Майер, пока его люди укладывали юношу на носилки. – Он хороший работник, усердно служил мне, хотя его родители простые батраки. Я сотню раз прочту за него «Отче наш» в церкви.

Симон вздохнул:

– Накиньте еще сотню. Ему не помешает.

Он еще раз опасливо посмотрел на склон, где они с Куизлем увидели странного человечка в капюшоне, потом кивнул палачу и двинулся рядом с носилками в деревню, чтобы приняться за свое кровавое дело.

Он чувствовал, что криков сегодня будет куда больше.

* * *

Примерно в это же время Магдалена мчалась по широкой Монетной улице к городской ратуше. Там вокруг площади выстроились роскошные дома патрициев. Настенная роспись, балюстрады и лепнина служили напоминанием о той эпохе, когда Шонгау был значимым торговым городом. Но и здесь штукатурка отходила от стен, пустые окна были покрыты пылью. Некоторые из домов стояли чуть скосившись, как пьяные, словно бы дожидались лучших времен. Магдалена задыхалась, но бежала без остановки.

Человек, которого она разыскивала, был ее последней надеждой.

Магдалена спешила к трехэтажному дому по левую руку, на вид чуть более приветливому, чем остальные. Она взбежала по ступеням и нетерпеливо постучала в дверь. В скором времени ей открыла приятная девушка лет двадцати.

– Магдалена! – воскликнула она удивленно. – Вы?.. Разве кто-то из прислуги заболел?

Дочь палача нетерпеливо помотала головой:

– Нет, Клара. Мне… мне нужно срочно поговорить с твоим отцом, – просипела она. – Он дома?

– Как всегда, сидит у себя в библиотеке, – неуверенно ответила Клара, очевидно заметив, сколь серьезно положение Магдалены. – Входите, я вас провожу.

Поднимаясь по широкой винтовой лестнице, Магдалена посматривала на бюргерскую дочку в узком бархатном платье. Клара была сиротой, которую много лет назад взяли под свою опеку богатый патриций Якоб Шреефогль с супругой. Десять лет назад Якоб Куизль спас Клару из лап проходимцев. С тех пор патриций был связан с Куизлями узами дружбы. Между тем Шреефогль был вторым бургомистром и имел некоторое влияние в Совете.

На втором этаже Клара остановилась перед дубовой дверью и постучала вместо Магдалены, после чего сделала книксен и попрощалась.

– Передавайте привет Симону, – сказала она с улыбкой. – Раньше он мне всегда медовые конфеты приносил.

– Обязательно передам, – быстро пообещала Магдалена. – Но сейчас прошу, извини. Это и вправду вопрос жизни и смерти.

Она открыла дверь и вошла в обитую деревом библиотеку. Якоб Шреефогль сидел в кресле и листал книгу. Высокий худощавый патриций происходил из семьи гончаров и немалую часть своего состояния вложил в эту библиотеку. Ради его книжной коллекции к нему часто наведывался и Симон. Заметив Магдалену, Шреефогль снял пенсне с длинного носа и посмотрел на нее серьезным взглядом.

– Магдалена, приветствую, – произнес он и отложил книгу. – Догадываюсь, почему вы пришли. – Он предложил женщине стул. – Дело в вашей сестре, не так ли? Полгорода говорит об этом. Правда, что у нее нашли колдовские книги?

Кивнув, Магдалена сбивчиво рассказала, что случилось сегодняшним утром. Когда она закончила, Шреефогль задумчиво почесал нос.

– Я и сам терпеть не могу Рансмайера, – промолвил он хмуро. – Он шарлатан и подхалим и наживается на глупости людей. Но, боюсь, в Совете лишь я один придерживаюсь такого мнения. Многие патриции, когда им нужно какое-нибудь средство, идут к Рансмайеру. Не исключаю, что он и сам зарабатывает, продавая сок альрауна. Но эти книги, конечно, совсем другое дело…

– Значит, у вас нет возможности переубедить советников? – спросила Магдалена глухим голосом. – Вы были моей последней надеждой.

Шреефогль вздохнул:

– Проблема прежде всего в Бюхнере. Как вы знаете, первый бургомистр и так невысокого мнения о вашем отце, а после той драки с доктором вряд ли стал благосклоннее относиться к вашей семье… – Он немного помедлил. – Кроме того, мне кажется, Бюхнер хочет на примере вашей сестры преподать остальным урок.

– Что вы имеете в виду?

Шреефогль понизил голос, словно боялся, что его могут подслушать в собственном доме.

– Ну, по всей видимости, он хочет воспользоваться отсутствием Лехнера, чтобы захватить власть в городе. Так или иначе, для судебного секретаря у Лехнера слишком много полномочий. Бюхнер с радостью его оттеснил бы. – Патриций наклонился к Магдалене и взглянул на нее со всей серьезностью. – Вообще-то заседание Совета у нас каждую неделю, но теперь мы собираемся дважды в день. Уже сегодня утром бургомистр в отсутствие Лехнера подписал первые распоряжения. Новые правила об одежде для каждого сословия, запрет на выступления артистов, более строгие часы запрета… Боюсь, этот город ждут суровые времена, – добавил он мрачно. – Многие из советников бегают за Бюхнером, как собачонки. Он воспользуется делом вашей сестры, чтобы раз и навсегда показать, кто здесь хозяин.

– А вы можете вступиться за мою сестру в Совете? – неуверенно спросила Магдалена. – Возможно, вам удастся убедить хотя бы некоторых советников тщательнее все проверить. Так мы выиграли бы время, пока Лехнер и мой отец не вернутся из Обераммергау. Вы все-таки второй бургомистр.

– Титул, хороший только на словах, – отмахнулся Шреефогль. – Не забывайте, всего вторых бургомистров трое. И двое других на стороне Бюхнера. Кроме того, я еще молод и у меня нет связей. Если б я мог поговорить с каждым из советников по отдельности, возможно, у нас был бы шанс. А так…

– Этот город кое-чем обязан моей семье! – вскричала Магдалена. – И вы в том числе! Вспомните о тех ужасных убийствах лет десять назад. Ваша приемная дочь тогда тоже едва не лишилась жизни!

Она была в бешенстве оттого, что ее сестра, очевидно, стала орудием в политической борьбе. Якоб Шреефогль был ее последней надеждой. А теперь, казалось, рухнула и она.

– По части медицинских знаний Рансмайер Симону и в подметки не годится! – продолжала она со злостью. – И мой отец не раз выручал благородных господ. И все равно патриции нос воротят, когда встречают его на улице. А когда темнеет, их добродетельные супружницы тайком спускаются к нам за каким-нибудь снадобьем… Так что ж, теперь все это не в счет – из-за каких-то старых книг? Мой прадед лишь записал в них все то, в чем признались в ужасных муках те несчастные женщины. Дурак тот, кто поверит, что это и вправду колдовские книги!

Магдалена говорила и не помнила себя от злости. Шреефогль растерянно смотрел на нее, наконец кивнул.

– Может, так оно и выйдет, – произнес он задумчиво.

– Вы это о чем?

Магдалена уже жалела о своих словах. Она не могла позволить себе утратить в Шреефогле своего последнего союзника. Но тот подмигнул ей:

– Возможно, мы все же сумеем добиться чего-нибудь от Совета. Я не буду выступать в вашу защиту. Вы сами это сделаете.

– Я? – Магдалена растерялась. – Но ведь я жена простого цирюльника, а…

– А уверенности и силы убеждения вам не занимать, как вы только что доказали, – отмел ее возражения Шреефогль. – Знаю, не каждый день кто-то из низов выступает перед Советом. Но именно потому, что это необычно, господа советники могут к вам прислушаться. Кроме того, вы только что подали мне идею, как нам ответить на эти обвинения.

Он вполголоса рассказал ей о своем плане. Магдалена внимательно слушала.

– И вы всерьез полагаете, что Совет станет меня слушать? – спросила она потом.

– Не стану говорить наверняка, но можно хотя бы попытаться. Сегодня вечером у нас очередное заседание, будьте наготове. – Шреефогль взял Магдалену за руку и крепко пожал: – Да поможет Господь вам и вашей сестре. Боюсь, если этот наш план провалится, даже я не смогу помочь вашей семье.