Текст книги "Звездные юнги (СИ)"

Автор книги: Ольгерт Лан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Снаружи вокруг штаба ходили несколько фигур. Часовые? Почему ночью?

Она спряталась за углом выгоревшего еще в девяностые дома, пряча свой запах в густом горелом смраде. Запах был намного сильнее обычного.

Вот бы здесь очки ночного зрения или ещё что хорошее! Одна из фигур обернулась к ней, из форточки штаба высунулось дуло ружья, и начисто снесло существу башку.

Мышка не удержалась от вскрика – голова была как у насекомого, как будто это насекомое проросло внутри человека! Остатки рыжих кудрей, обрывки веснушчатой кожи... Сапсан!

– Мышка, сюда! – крикнул Оберег изнутри. – Я прикрываю, беги!

Несколько метров Мышка пролетела на одном дыхании, затем был бросок к закрытой двери, которая распахнулась в последний миг – Динь с Призраком дернули подругу внутрь за руки.

По косяку проскребли пальцы, но створка отсекла их ударом.

Мягкие, чуть подрагивающие, они валялись на полу, и казалось, норовили подползти, как раздувшиеся белесые червяки.

– Что происходит? – выдохнула Мышка. – Вы это все видите? Они пошли в наступление?

– Да. Прорыв очень большой, – выдохнул Командор, выходя вперед. – Ты в порядке? Тебя не покусали?

Призрак быстро ощупал Мышке затылок и спину.

– Чисто, – ответил он, – все хорошо.

Командор заговорил уверенным, спокойным тоном, гася панику:

– Тени прорвались, мы сейчас перекалибруем оборудование и снова их загоним подальше.

– Я знаю, как нужно с ними бороться! – крикнула Мышка с винтовкой на плече. – Там опасно, но мы сможем окончательно избавиться от этой угрозы!

Она сама не до конца понимала, как так вышло, откуда в ней это четкое, острое знание. Если дверь открыта, лучше запереть ее изнутри.

Им всем нужно уйти на Пустые Земли, зачистить там все до последней тени, раздавить каждую многоножку и тогда уж вернуться победителями.

– Слишком опасно, – Командор покачал головой, – здесь мы хоть как-то защищены, а снаружи будем как на ладони.

Его поддержал нестройный гул голосов, мол, да, дождаться рассвета, дождаться калиброванных винтовок, осторожно, и так бойцов осталось мало... Мышка хотела возразить, мол, это другое, но тут Призрак глянул в окно и ахнул.

– Ребята, нам... беда, – он явно имел ввиду другое слово. – Там, оно огромное, мама моя...

За стеклом медленно, демонстрируя белесое брюхо в язвах, плыло нечто гигантское. Крохотные лапки с крючковатыми коготками, разожравшаяся плоть в ворсинках...

– Назад! – рявнул Командор. – Назад, отойдите от окон!

Отряд отпрянул, и вовремя – в стену грянуло с ужасной силой. Все здание содрогнулось. Динь прижался к Мышке, заскулил от ужаса, да она и сама бы к кому-то прижалась, так страшно было видеть это брюхо, скользящее по окнам. Оно было сшито из кусочков кожи разных цветов, старой и новой, кое-где прохудившейся, с татуировками и без, с веснушками, со шрамами...

Напор усилился, сверху посыпалась мелкая труха, и крыша приподнялась.

– Залп! – крикнул Командор.

Вот это в них въелось с годами тренировок, и все слаженным движением, как в бою, выпалили вверх, в щель между стеной и крышей, где уже двигались, роняя куски кирпичной кладки и перекрытий, чудовищные хелицеры.

Красные залпы прорывали свет звезд и гнилостное зеленоватое свечение от твари. Призрака было подняло в воздух, но Мышка прицельно палила по задним лапам твари, та споткнулась и грузно осела назад, выпуская мальчишку.

– Справились, – выдохнул Совка, вытирая пот ладонью. – Смотрите, и мелкие улепетывают.

Штаб был разрушен – крышу тварь снесла подчистую, как и часть стены. Да и выстрелы тоже свою роль сыграли, наверное... Гигантская тварь, словно бы слепленная из частей человеческих тел, валялась, перевесившись через стену, и ее подергивания с каждой секундой становились все слабее.

Однако Мышка знала: это еще не конец. Твари придут еще, если не закрыть им дорогу.

Она потянулась к этому призрачном, гнилушечному сиянию звезд, соскальзывая в Пустые Земли и утягивая за собой остальных бойцов.

Свет звезд стал ярче, потом почти исчез. Вокруг сияло собственное бледное свечение Пространств, зеленоватое, мрачное.

– Где мы? – прошептал Призрак.

– Внутри, – Мышка выпрямилась, оборачиваясь. – И мы сейчас закроем дорогу раз и навсегда!

Она встретилась взглядом с Командором и осеклась.

Под этим светом его лицо плыло, как сделанное из воска. Возле рта пробивались узенькие лапки мандибул. За спиной на манер плаща свисали длинные черные крылья, как у жука-мертвоеда.

И глаза – они просто просвечивали, становясь прозрачными, выпирая наружу шарами, а под ними бугрилось и дергалось что-то мелкое, ползучее...

– Вот теперь понятно, что и п-почему, – шагнув назад, проговорила она. – Ты ведь сам из них, верно?

Альтаир поднял винтовку, целясь в нее, и становясь рядом. Сквозь него тоже проросло длиннолапое, страшное, выпирающее со всех сторон так, что лицо напоминало треугольную мордочку муравья со слепыми закатившимися глазами.

Мышка выстрелила – но не по ним, а в сторону, сшибая еще одну тварь с шеи Оберега. Совка как будто не замечал, что у него вокруг шеи легла многоножка на манер шарфика, впиваясь лапками ему в уши.

Он растерянно смотрел то на Мышку, то на Командора, и явно не мог понять, что происходит, тискал винтовку...

– Умная девочч-ччка. Слишш-шччком умная, – прощелкал Командор, и Мышка с омерзением опознала все тот же ритм морзянки в его стрекотании. Точка-тире.

– Динь, Призрак, сюда, – приказала Мышка таким тоном, которого сама не ждала.

Оберег тоже встал рядом, поднимая винтовку, Совка, немного поколебавшись, шагнул к командору. Его глаза быстро мутнели по мере того, как глубоко вкапывались лапки в уши.

Вокруг была сила – Мышка чувствовала ее так же легко, как вес оружия. Закрыть эту дверь, шагнув наружу. Только бы отбиться от бывших товарищей...

Командор медленно поднял руку – и воздух наполнился чавканьем, хлюпаньем, треском хитина. Пока еще далёкие и тихие, они явно приближались.

– Я прикрою, – сказал Оберег ровно, – уводи мелких и закрой дверь. Не жди меня.

– Я тебя не брошу, – Мышка коснулась его локтя.

– Не бросишь, – кивнул он, – а оставишь на прикрытии тылов. Иди.

Он ухмыльнулся неожиданно и задрал рукав, показывая наползающую на запястье черную хитиновую полосу, медленно поднимающуюся по руке.

– Давайте живее. Людям здесь не место.

– Мы тебя не забудем, – Мышка коротко его обняла и шагнула назад.

– Не уйдете, – проскрипел жук, занявший место Командора, и резко опустил руку.

Со всех сторон ринулись многолапые тени.

Мышка зажмурилась, вспоминая свет зеленых звезд, и обычный свет, и дом, и смеющихся родителей, и сестру, сосредоточенно разбирающую винтовку, смешно поджавшую губы.

Назад, прочь с Пустых Земель!

Оберег точно таким же жестом вскинул ладонь, останавливая волну тварей, Мышка видела это даже сквозь закрытые веки: сцена сияла светом ярким и резким, как лучи винтовок. Сияла во всей своей мерзости, как два чудовища, молодое и старое, готовились схлестнуться за добычу... а потом все схлопнулось, и Мышка с младшими остались одни на пустыре.

– Домой, – Мышка взяла младших за руки, – все, пойдем домой.

Динь тихо плакал. Призрак смотрел куда-то в пустоту остановившимся взглядом, и они последовали за ней – вперед, к городу, под старыми тонкими звездами, летней теплой ночью.

Втроем они возвращались домой. Пустые Земли, остававшиеся за их спинами, теперь совершенно обезлюдели.

Часть 3. Вместе едины

Линолеум на полу в больнице был стареньким, хоть и чистым. Львушка раз за разом пыталась представить, на что похоже светлое протершееся пятно у нее под ногами, неровное, съевшее типичный геометрический узор. Потому что думать, что скажет мама (или тем паче папа!) по поводу случившегося, у нее храбрости не было. Мама говорила ведь присмотреть за Мышкой, а теперь что? А теперь Львушка сидит в больничном коридоре и воображает всякие ужасы с участием младшей сестры, а остановиться не получается.

Но все-таки... Облако? Лягушка?

Раздался звук сообщения, Львушка вынула смартфон и глянула. Джилли спрашивала, ждать ли ее.

'Мышка сильно заболела, не ждите'.

– Нет, ну чертовщина какая-то, – заявил врач, входя в палату. – Кровь чистая, никакого алкоголя, а по клинической картине чистый делириум! Откуда он может взяться у десятилетки?!

– Я не знаю, – Львушка сама была в панике, но ради сестры заставила себя сесть ровно и подумать спокойно. – Ее привел из клуба О... один знакомый. Он сказал, что Мышка приболела, и чтобы я не отпускала ее обратно, мол, чтоб отлежалась бы дома. И тут она начала падать и заговариваться, и я позвонила в скорую, и... вот. Но в клубе никакого алкоголя никогда не было!

Львушка вспомнила, что не оставила дома никакой записки, и мама после смены придет и не будет знать, что с ними.

Надо бы позвонить и ей, и папе; но лучше, наверное, папе, он не будет ругать. А маме смс-ку отправить, все равно телефон она оставляет в ординаторской, пока смена не кончится. Не приставать к маме – это в доме было железное правило. А папа не всегда слышал звонок, особенно когда вел что-нибудь громкое, тряское... Львушка тряхнула головой, возвращаясь к упорному голосу врача.

– Она должна была что-то выпить. Просто так, без ничего, симптомы не появляются... Если это не опухоль мозга, конечно.

Львушка поперхнулась вздохом, глядя на его невыразительное, плоское, как тарелка, лицо.

Потом не глядя набрала номер.

– Призрак? – она с трудом отвела взгляд от доктора на Мышку, неясно бормотавшую про зеленые звезды уже добрых полчаса. Ее ужасно трясло, лицо слегка опухло, дрожали даже губы так, что только Львушка и могла разобрать, что она говорит.

– Что случилось? – ответил он оперативно.

– Ты ничего не давал Мышке? Лекарство, например?

– Хлороформ от икоты, две капли, – моментом ответил он. – Она уже принимала раньше, аллергия вылезла или что?

– Хуже. Она без сознания.

Призрак бросил трубку.

– Несколько капель хлороформа, – пересказала Львушка растерянно. – Я и сама пила, когда икала страшно.

Доктор дернул себя за бородку.

– Знал бы я... – пробормотал он. – Родители уже едут?

– Да, – соврала Львушка.

Надо было позвонить хотя бы папе. Надо, даже если он будет ругаться. Он наверняка будет знать, что делать, и у него там в войсках тоже наверняка есть знакомые врачи, и...

Очень было страшно. Но Львушка сказала себе, что она Второй Стрелок, она не боится теней, и один звонок папе она сделать может уж точно, не развалится. Теперь ему хотя бы дозвониться можно было, и...

Она не додумала, нажимая на кнопку вызова. Врач указал ей на дверь, и она выбежала в коридор, чтобы не тревожить сестру. Снова папа ответил через грохот и лязг:

– Да, милая? Что-то случилось?

– Папа? Пап, у нас тут ЧП, мама на работе, а мы обе живы, но Мышка в больнице, с ней что-то странное, доктор говорит, он не понимает, отчего все. Пап, ты не мог бы приехать? Или прислать кого-нибудь, кто разберется... пожалуйста?

– Так, так, секунду, кто в больнице? Что с Машей, хотя бы примерно?

– Доктор говорит, что галлюцинации, как от алкоголя, но она не пила! Приз... Паша, наш друг из клуба, дал ей хлороформа немного от икоты, мы и раньше принимали, никаких проблем!

– Трубку, – потребовал доктор, и Львушке пришлось отдать, переключив на громкую связь. – Леонид Михайлович, с вашей дочерью Марией происходит что-то странное. Добавлю, у нас массовое отравление, по всему городу похожие случаи, так что если у вас есть идеи, с чем это может быть связано, озвучьте, пожалуйста.

– А кто говорит? – уточнил папа.

– Алмаз Байцин, педиатр. Это действительно похоже на отравление или эпидемию, но мы никак не можем обнаружить источник. Картина близка к алкогольному делириуму. Употребляли или нет другие заболевшие хлороформ, пока неизвестно, сестры опрашивают их родных.

Папа негромко произнес что-то, что Львушка не расслышала, но переспросить не рискнула, уж больно тон сказанного был неприятный. Доктор, однако, расслышал и нахмурился. Потом отец снова заговорил, громче и быстрее.

– Я вам этого не упоминал, доктор, ищите как хотите, проверяйте как угодно, но с большими шансами это связано с водой. Нефильтрованной водой. Львушка, тебя это тоже касается, никакого хлороформа, и не пейте воду из-под крана больше, маме тоже скажи. Ни кипятить, ни в суп, ничего. Только из бутылок, или хотя бы очищенную. Доктор, берите пробы воды из колонок и прочего. Я буду через... черт... Львушка, держись там. Я постараюсь приехать как можно скорее.

– Я жду, папа, – сказала она громко, чтобы ее точно услышали.

Доктор отдал трубку, и покачал головой.

– Военное гов.... дрянь, вот как, – пробормотал он, – многое объясняет... Извини, детка, – он похлопал Львушку по плечу, – знаешь, всякое бывает. Посиди тут, с сестрой, если попытается встать – держи и кричи, мы сразу будем на месте. Хорошо?

Львушка покивала, тревожно глядя на Мышку, бледную, с закатившимися глазами.

– Буду сидеть, чего уж... – Она вздохнула, пытаясь убедить себя, что все будет хорошо. Иначе бы врачи бегали туда-обратно, как в фильмах, да? Верно?

***

Врачи и бегали. Громыхали каталками, негромко тревожно переговаривались, но в палате Мышки время словно застыло.

Ночь тянулась очень, очень долго. Мышка не пыталась встать, но металась, бормотала что-то невнятно, ахала... Пару раз ее тошнило, и Львушка держала сестру на боку, помня, что вроде пьяным нельзя лежать на спине, на ОБЖ в школе говорили... Потом приходилось убирать рвоту; хорошо еще, что Мышка не так уж много ела днем. Но когда еда в желудке кончилась, Мышку начало тошнить желчью, глаза теперь запали, опухлость лица исчезла, наоборот, сестра вся осунулась и побледнела до синевы. Медсестра заглядывала раза два, не больше.

Больных оказалось много, они прибывали и прибывали, одного – бредящего крепкого старика – закатили даже к ним в палату, хотя она вроде была для детей.

К трем часам уже никаких сил не было, и Львушка даже не встала, когда вошел отец в сопровождении крепкой невысокой женщины. Они оба были в зеленой военной форме.

Львушка вяло помахала рукой, мол, привет, па, и отвернулась к сестре. На плечи легли крепкие теплые папины руки. Женщина попросила пересказать, что и как. Пришлось в который уже раз повторить, что вот, мол, привели, да, из клуба, Паша говорил про две капли хлороформа, падала, бредила, сейчас тоже... Почему-то очень хотелось разрыдаться, и только после наводящих вопросов от женщины Львушка вспомнила, где же она видела раньше это лицо. На фотографиях, конечно, где был еще вклеен погон с пятью небольшими звездами. Тетка Сапсана, которой он так хвастался. Как ее звали? Сейчас не вспомнить.

– Мне жаль, – пробормотала она, – за Дениса, в смысле.

– Еще ищем, – военная вздохнула и протянула руку для пожатия. – Генриетта Дмитриевна.

– Да, точно, он говорил, что вас зовут как француженку.

– На самом деле просто женская версия имени Генрих. Но меня назвали в честь советской актрисы, так что никакой тайны.

Львушка кивнула, пытаясь собраться и, как взрослая, перейти к насущным вопросам.

– Вы знаете, что произошло?

Женщина кивнула, сощурив грозно взгляд. Кому-то не поздоровится.

– Опасные вещества попали в воду, – объяснила она. – Еще раз: я правильно поняла, этот эффект дало сочетание воды из-под крана и хлороформа в каплях?

Львушка кивнула.

– Бэ-зет, – Генриентта Дмитриевна повернулась к отцу. – Я Павлова укокошу, ублюдка. Он мне отписал, что все очищено.

– Он и мне писал, – отец развел руками. – Понятия не имею, как так вышло: машины из красной зоны мыли, но потом шли по синей, может, в этом дело. Бе-зет в воде-то не растворяется, списали на недостаточную опасность.

Львушка даже дышать перестала от мучительного любопытства, пробившегося через усталость. Что за бе-зет? Что за разноцветные зоны? Ужасно интересно. Папа ничего не рассказывал про свои учения – секретность, мол. Они с мамой на эту тему пару раз говорили на кухне, и мама тогда тихо возмущалась. Львушка даже вспомнила ее гневный голос: 'Да что значит работать, ты ж невыездным будешь!' – и тихое, успокаивающее воркование папы.

Но больше папа ничего интересного не сказал и ругаться не стал, наоборот, похвалил... и отправил домой спать. Вот это было внезапно и нечестно! Как так-то?

– Мы присмотрим за Мышкой, а потом ее заберем, – папа твердо взял ее за плечо. – Шагом марш, звездная юнга!

Ни спор, ни слезы не помогли, и Львушка уныло поплелась в сторону выхода. Светало, и звезды исчезли. Засмотревшись, она врезалась в темноволосую девчонку, не сразу ее признав.

– О, ты здесь, – Джилька схватила ее за обе руки. – Чего ты ревешь? Что случилось?

– Да не реву я, – Львушка надулась, потом выдохнула. – Просто сестра сюда загремела, ну и... вот. Па говорит, воду нельзя пить нефильтрованную теперь, – вспомнила она неожиданно. – Лучше вообще из бутылок... А потом меня выставили.

– Ясно, – Джилли посмотрела на нее внимательнее. – Слушай, ты и сама выглядишь никакой. Проводить тебя до дому? Или могу посидеть с тобой где-нибудь в макдаке, они как раз сейчас открыться должны... Хочешь?

– Не хочу в макдак, там чай противный. Мама на смене, – Львушка зажмурилась, открыла глаза. – Она не сорвется, у нее операция. Давай пойдем ко мне, а? Чай, печенье, поговорить можно.

В одиночестве сидеть и мучиться, что там с сестрой, Львушка теперь точно не хотела. Джилька взяла ее за руку, и повела за собой по предутренним улицам. Со стороны подъезда скорой то и дело слышался вой сирен.

– Я знаю, что происходит, – прошептала Джилька, когда они отошли подальше. – Только не на улице, ладно? Водопроводную воду пить не будем, у меня в сумке бутылка. Я уже давно не пью, но боялась, что вы ржать будете с Гугой.

– Да какое тут ржать, тут... – Львушка махнула рукой. – Короче, ее привели домой, ну, Мышку, и сказали в клуб не пускать, пока не выздоровеет. А тут вот... Папа приехал, а до того я всю ночь сидела с ней, а она без сознания, и... и я боюсь. Ей так плохо, Джилька! – Львушка говорила, словно выплескивая из себя этот страх. Не то истерика, не то исповедь...

– А слышала название, или там какие-нибудь зоны? Я видела, туда зашла эта капитанша в погонах, с твоим отцом.

– Из синей зоны, говорят. Была еще какая-то красная, в которой машины мыли. Она сказала, это Бе-зет какой-то.

– Ого, – Джилька присвистнула, – серьезные дела. Но ничего, если там именно та дрянь, Мышка поправится. Это не для убийства, а для поражения живой силы, так что ничего, не иприт и не зарин. А что за капитанша? Медик?

– Это Денискина тетка, он сосед наш... был... – Львушка шмыгнула носом. – Но вообще они там говорили, что это все вроде тайна. Типа как никто знать не должен, и если что, то это не они сказали, а сами врачи нашли в пробах воды, или как-то так... Доктор сказал, что у Мышки делирий, я посмотрела в сети, и там сказано, что это не смертельно. Просто жутко так! Она плачет, стонет, ее рвет, а я ничего сделать не могу, только держать и обтирать, и вокруг все бегают...

Да. Тут и безо всяких теней жутко. Но почему-то возможность этот самый страх разделить с Джилькой успокаивала. Хотя бы немного. Пока говоришь, не так плохо.

– В мире куча мерзких тайн, – кивнула Джилька с умным видом. – Ты новости не смотришь? В нашей речке-вонючке и даже в Каспии нашли уйму прекурсоров к боевым отравляющим веществам. В новостях точно не говорят, каким, но я смотрела возможные списки, которые на вооружении официально стоят, и там ух сколько всего. Бе-зет в этом плане не самый гнусный, это такая хрень, вызывает временное безумие, но оно быстро проходит и не убивает, если человек сам в приступе в окно не выйдет. К тому же хранится в неактивном виде, и в воде не растворяется, только в хлороформе. Интересно, где Мышка хлороформа хапнула? Это не ваш ли жуткий дед подлил?

– Не, Командор аптечки не касается, за этим Призрак смотрит, Пашка, – Львушка пожала плечами. – Так он ей и выдал, от икоты, или она сама взяла. Он вообще помогает от икоты, кто ж мог знать...

До дому дошли молча. Джилька уверенно пошла на кухню, завозилась с чайником, наливая туда воду из своей бутылки, Львушка села рядом, глядя куда-то сквозь стены. Устала. Даже плакать уже не хотелось, только тупо сидеть, смотреть, как в окне разгорается день. Отрядные, небось, так и не пришли; хорошо, если к вечеру чухнутся. Мышка расстроится, если узнает.

Остро запахло кофе.

– Теперь не кидаешься его защищать, да? – Джилька поставила перед ней большую дымящуюся кружку, сама села рядом с такой же. – А сколько крику было раньше. Но ты смотри, я вашего деда терпеть не могу, так что лучше не спорь, ладно?

– Я не буду ругаться, – Львушка покачала головой, – я просто не понимаю, чего ты на него так взъелась. Командор... ЮрСаныч хороший, но строгий. И я сама проштрафилась, когда он меня выгнал, так-то за дело.

– Юрий Александрович Пицетов, – скучным голосом начала Джилька, как с листа читала, – заслуженный учитель, номинировался в две тысячи первом на титул 'Учитель года', в две тысячи третьем ушел из преподавания тихо, без скандала. Несколько лет работал вожатым в детских лагерях, впоследствии открыл бесплатный детский клуб 'Звездные Юнги', после чего началось самое интересное. Заявленная тематика: радиотехника, патриотическое воспитание, это все ты знаешь не хуже меня. Конечно, детишки подрастают, уезжают, меняют увлечения, все дела. А теперь скажи мне, Львушка, что я выдумываю на личной почве, и не пропадают раз в год один-два пацана из вашего отряда бес-след-но. Шесть лет ваш клуб работает, вы каждое лето бегаете с вашими лучевыми пушками, и стабильно один-два парня, в основном летом, исчезают вообще в чистом воздухе. Предположительно – утонул. Предположительно – сбежал от родни. Предположительно – отправился один к родне в другой город и не доехал...

Она болтала ложечкой в кофе, не поднимая взгляд.

– Кто там последний, Денис Соколов? Спорим, его не найдут?

Львушка смотрела на свое отражение, разбитое пузырьками, далекое-далекое. Хотелось отчаянно спорить, конечно, но Джулька, ничего-не-понимающая-хулиганка, которую к отряду и близко не подпустили бы, сейчас говорила чистую правду.

– Обычно в августе, – тихо ответила она, – да. И нет тех, кто вырос и ушел бы: или остались в отряде, как Альтаир, или исчезли, и связь потеряна. Я знаю. Я искала. Но понимаешь, полиция тоже искала, и ничегошеньки не нашла. В прошлом году отряд трясли огого как, мы два нападения прохлопали, потому что Командор запретил выходить, только операторы сигнал писали.

– Угу. Ничего. Ни тела, ни единой ниточки, ни кроссовка. Был пацан, и нет пацана. Никто ничего не знает. И все, что у этих пацанов было общего – сраный этот звездный клуб... Извини. Меня это действительно все заедает, и я действительно пристрастна, но если я что и умею, это считать. И вот я считаю: в среднем в городе ну пусть три сотни мальчишек в возрасте от семи до двенадцати лет. Ну, плюс-минус, я считаю по ученикам всех ближайших четырех школ, в разные годы численность разная. В клубе в самые удачные годы бывало от шести до двенадцати участников. Девчонок можно не считать... Если честно, их там всегда были единицы, и они в мою статистику не попадают. Так вот, знаешь, членство в клубе для пацана чертовски повышает риск не дожить до четырнадцати! И выглядит очень подозрительно, что глава клуба, отвечающий за здоровье участников, никогда ничего не знает. Чист, аки ангел. Алиби железное. Никогда ничего. Безупречная репутация. Заслуженный учитель, а я, естественно, просто крейзанулась и говорю гадости про хорошего человека только потому, что мой племянник в этот клуб ходил, а потом пропал. А кто виноват тогда? Что у вас там за дерьмо происходит?..

Львушка молчала, не готовая это признавать правдой. Да и что тут скажешь? Снаружи все иначе.

Джилька вздохнула глубоко и принялась пить кофе мелкими глотками.

– Извини. Считай, задвиг у меня. Все шагают не в ногу, одна я, такая умная, в ногу.

Львушка похлопала ее по руке, потом сжала поверх ладони, и Джилька вспыхнула, покраснела аж до ушей, но руку не отняла.

– Я понимаю, – сказала Львушка, – если племянник... это и правда и странно, и страшно. Я даже больше скажу – чем дольше я об этом думаю, тем более страшно мне становится, потому что если вся эта история... Ты не знаешь, да, но в общем, это ммм... игра в оборону города, можно так сказать. И вот если все это всего лишь игра, что-то ненастоящее, то вопрос... – она сама сбилась, разрываясь между желанием рассказать и вбитым убеждением, что рассказывать нельзя. Но Джилька и не взрослая. Ей, наверное, можно. Но и нельзя. Она клялась молчать, чтобы тени не узнали, не добрались до Звездного Оператора, спасающего их город и всю планету. Пафосно, да...

Джилли глубоко и длинно вздохнула, потом продолжила, глядя в стол.

– Если этот самый Командор и не причастен к происходящему, то во всяком случае обязан знать, чем это вызвано, и принимать меры. А мы видим только сияние нимба заслуженного учителя. Детишки сами по себе растворяются в никуда один за другим, и все так дружно кивают, мол, ну несчастный случай, еще один, о да... Я его так вывести на чистую воду хочу, просто реально как идея навязчивая уже. Может, он не сам виноват, а покрывает кого-то. Но что-то точно знает и молчит. Понимаешь? Молчит, а они продолжают пропадать. А мне говорят, мол, окстись, деточка, и не выдумывай своих теорий заговора...

Львушка представила, что было бы, случись вот такое с Мышкой, и остро посочувствовала Джильке. Они так и держались за руки, потом Джилька пересела на диванчик рядом, не разрывая контакта рук, и это было так странно, тепло, как никогда и ни с кем.

– Я искала, у меня целая доска с данными дома была, пока папа не психанул и не выкинул, но остались снимки, – Джилька отняла одну руку, вытащила смартфон и принялась листать фотографии – ее собака, толстый смешной кот, цветы, домашние задания, селфи. Листала она довольно долго, и наконец нашла, увеличила: настоящая пробковая доска, как в детективных сериалах, где были фотографии и нитяные связки.

– Я потом в электронку перенесла, – продолжила Джилька. – Ты прости, что я о своем, наболевшем. Просто ну, прорвало. Гружу вот...

– Да все в порядке, – Львушка покачала головой, рассматривая детали фотографии. И впрямь, много сил и времени... и выглядит убедительно. Джилли вообще умела быть убедительной – хоть когда дразнила, хоть когда говорила о своих любимых программах. Или вот в таких вот... вопросах. – То есть не совсем, конечно, в порядке, но не из-за тебя. Слушай, я вот думаю знаешь что? Может, попросить Мышку, как очнется, носить с собой маячок, ну или как это назвать, пищалку такую, чтобы можно было отследить, где она. Не в телефоне, телефон отнять могут, а так... в кармане, или в куртку зашить... Ну, то есть, я понимаю, что девчонки раньше не пропадали, но ты сама говоришь, их мало всегда в клубе было, мы с Мышкой и раньше еще Хвостик, она уехала за год до меня. Я лучше перестрахуюсь, ага?

– Если думаешь, что она продолжит ходить туда, будет здраво, – кивнула Джилька. – У меня дома десяток маячков лежит, прислали как-то... Неважно. В общем, есть. Ты сестре скажешь, или она тоже пока зомбированная?

– Скажу. Она умная, – Львушка вздохнула, – упрямая, но умная. Я с вами двумя совсем потеряюсь, она в технике разбирается, ты в программах.

Джилька рассмеялась и вдруг коротко чмокнула ее в щеку.

– Ты клевая.

Львушка смутилась, но внимание от старшей подруги и такая поддержка – сейчас это было очень важным. Бесценным.

– Ты предупреди тогда ребят в библиотеке и своих домашних. В больнице ужас что творится, и я не думаю, что там все хлороформом траванулись. Значит, еще какая-нибудь гадость в воде есть наверняка. И да, не пей ничего подозрительного!

***

Они ушли в комнату, еще немного поболтали и скоро уснули в обнимку. Только громкие хлопки дверей заставили Львушку с трудом разлепить глаза.

Папа входил боком, и нес Мышку на руках, всю укутанную, похоже, спящую.

– Простите, что разбудил, – прошептал папа, проходя в их комнату. – Она уже в порядке.

Мама стояла в дверях, вытирая глаза. У капитанши лицо было серьезное, спокойное. Львушка удивилась: чего это она приехала, зачем?

– Все в порядке, па... – Львушка встала и откинула одеяло на кровати Мышки, чтобы отец мог ее уложить как следует. Она говорила шепотом, чтоб не разбудить Джилли. – Вылечили?

– Вылечили, – таким же шепотом проговорил отец. – Это Юля, да?

– Она. Не буди, – Львушка помогла укрыть сестру. – Пусть спит.

Отец кивнул, устраивая Мышку поудобнее и подтыкая ей одеяло, потом вышел, и Львушка пошла за ним, оставляя Джильку спать на своей кровати. В маленькой прихожей сразу стало слишком тесно.

– Приятно познакомиться, – Генриетта Дмитриевна пожимала руку маме. – Анастасия Михайловна, обращайтесь ко мне в любое время, не стесняйтесь. Это, конечно, безобразие, что так все сложилось.

– Абсолютное безобразие, – кивала мама, – просто чудовищно. Неужели никого не накажут?

– Я сделаю все, чтобы наказали, и вам воды принесу, несколько бутылок в машине стоят. В качестве извинения, – капитанша улыбалась. – Я так рада, что с вашей дочкой все в порядке.

– У нас хорошие девочки, – мама покивала, потом обняла Львушку. – Лиля, ты... Ты молодец. Доктор сказал, могло быть хуже, но теперь все хорошо.

Львушка вздохнула. Да уж, мама есть мама... Отец подмигнул незаметно и растрепал волосы.

– Все правильно сделала.

Мама опять обняла, крепко-крепко, и Львушка скорее почувствовала, чем услышала ее глубокий вздох.

– Если будут новости – говорите, – капитанша тоже потрепала Львушку по голове, – и о Дениске, и вообще. Вдруг что-нибудь всплывет.

Львушка не стала говорить, что в бреду сестра упоминала Сапсана пару раз. В конце концов, бред и есть бред. Мало ли что.

Чуть позже, когда уже и мама заснула, и Джилька проснулась, попрощалась и убежала домой – Львушка сидела на кухне с отцом и молчала. Рассказать? А если она все же не права, и взрослым нельзя знать про тени и прочее?

Отец первым нарушил молчание.

– Ты мне ссылку скинула на свой канал, я посмотрел, подписался. Там... интересно.

– Какой канал? А, перископ, – Львушка ошеломленно тряхнула головой. – Извини, не сообразила.

– Все хорошо. Ты неплохо говоришь, мне даже еще раз захотелось поиграть. Интервью с Юлей тоже было очень веселое. И эти крабики!

– Это ты еще до крокодила не добрался, – хмыкнула Львушка, – он звучит как настоящий и зубами клацает, как капканом.

– Там и крокодил есть? – папа восхищенно покрутил головой. – Потрясающе.

Он снова немного помолчал, потом неловко как-то сгорбился.

– Ты у меня девочка умная, думаю, поняла уже, что случилось. На всякий случай еще раз скажу: сырую воду не пить. Нефильтрованную кипяченую воду не пить. Всякие покупные напитки в бутылках – можно, а разливные – квас там всякий, домашние морсы – нельзя. Знать бы раньше... Это вот, Львушка, та самая ситуация, когда один умник не сказал, другой знающий смолчал, решив, что обойдется, а оно не обошлось. И в результате пострадали совершенно непричастные люди... Так бывает, и это очень грустно.