Текст книги "Наш папа - прокурор (СИ)"

Автор книги: Ольга Тимофеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 11. Юра. Люблю, скучаю

Не задумываясь прикладываю большой палец к микрофону и закрываю его.

– Юрий Александрович, – Вика негромко спрашивает и стучит. – Ахиллес у вас?

Заглядывает ко мне, а я подношу указательный палец к губам, чтобы молчала.

Показываю, где кот, Вика улыбается и молча поднимает большой палец вверх.

Следом жестом показываю, чтобы уходила. Вика догадливая и не подставляет. Кивает и исчезает, прикрывая за собой дверь.

– Юра? – Зовет Саша.

Мы говорили, я неожиданно пропал. Чудо вообще, что камера была наведена на Ахилла в этот момент.

– Да, Саш, – убираю палец с микрофона и переключаю камеру с кота на себя, – мне тут по работе написали. Я Ахиллеса теперь и бульдозером не сдвину.

– Не выгоняй его, утром дай корм, треть нормы. И воду поменяй. А он в туалет ходил вообще?

– Нет. Пока не осчастливил нас таким событием.

– Нас? – Переспрашивает Саша. Нас, блин…

– Тебя и меня, – нахожусь с пояснением.

– Ааа, – Саша соглашается, но вокруг меня осматривает обстановку. – Напиши мне утром, как будет себя чувствовать.

– Хорошо.

Ахилл лежит на животе, вытянув вперед лапы, и смотрит на меня. Почти Сфинкс.

– Саш, можешь ему сказать, чтобы он спал, а не пакостил ночью?

– Он воспитанный. По ночам спит, а не пакостит, как ты говоришь, – Саша улыбается. Мне приятно видеть ее такой.

– Ахилл, ты слышал? По ночам ты спишь и ты воспитанный.

– Поверни к нему камеру, – просит Саша, я разворачиваю, – ты мой красавчик, я тебя люблю, очень скучаю, скоро заберу, выздоравливай. Ну, и помни, что ты воспитанный кот.

Теперь усмехаюсь я. Значит, косяки-то были. Ахилл тянется к экрану, нюхает, ищет Сашу. Но запаха нет, а значит, хозяйка сейчас не настоящая.

– Пока, – разворачиваю телефон к себе, – если что-то надо, звони, даже ночью.

Саша кивает и отключается первой.

– Любит она тебя, – кладу руку коту на голову и запускаю в шерсть. – Скучает. Может, она это мне говорила? По тебе-то чего скучать. Ты ж кот. – Ахиллес кладет голову на лапы и закрывает глаза.

Я поднимаюсь и выхожу в коридор.

– Вик, что ты хотела? – спрашиваю через дверь.

– Пошла воды попить и котика проверить, а его нет. Простите, что помешала.

– Все нормально, но, если я разговариваю, не мешай.

– Извините, Юрий Александрович, больше не буду. Я не слышала.

Возвращаюсь к себе в комнату. Может, и правда, не слышала. Но уже второй раз чуть меня не подставила.

– Спи уже, только на этой половине. – Расстилаю Сашину футболку и укладываю на нее кота. Не люблю животных в постели. – Ко мне не лезь. Я ночью себя не контролирую.

Я беру свою подушку и ложусь на противоположный край кровати, подальше от кота.

До чего ты докатился, Домбровский. Ты спишь и разговариваешь с котом.

Выключаю свет.

По правде, не все нормально. Я сейчас это понимаю. Когда Вике разрешил пожить у меня на время практики, не видел в этом ничего такого. Теперь не хочу, чтоб Саша знала. Она же не так все поймет. Объясняй потом, что все не так, как кажется. А оно не так.

Только бы Саня не решила прийти ко мне без предупреждения.

Просыпаюсь от навязчивого ощущения постороннего в комнате. Распахиваю глаза и дергаюсь. Ахилл в десяти сантиметрах от моего носа всматривается в мое лицо. Как будто проверяет, дышу я или нет.

Дую ему в морду в ответ.

– Ты нормальный? – Смотрит. Молчит. – Чего пугаешь? Есть хочешь? Пошли, посмотрим, что осталось с вечера.

Идем вдвоем на кухню. Курица с гречкой так и лежат с вечера не тронутые.

– Я кому курицу варил?

Был бы Ахиллес человеком, пожал бы плечами. Но он смотрит на меня как на идиота.

– Другой еды тебе нельзя. – Смотрит, не моргает. – Хозяйка так сказала. Корма дам, если гречка тебе никак.

Бросаю жменю сухариков.

– Если ты не будешь есть, то поедем опять укол делать. В ту перевязанную лапу.

Осознанно манипулирую, потому что все равно поедем делать укол.

– Доброе утро, – появляется Вика еще в пижаме, – как с котом спалось?

– Жив, как видишь. Никто меня не съел. Вика, как заставить кота есть обычную еду?

– Никак, если он привык к корму. – Подходит к холодильнику и достает продукты, варит кофе.

– Наказание, а не кот.

– Да отличный кот, видно, что умный. Просто хочет еды, к которой привык. А ему тут лечебное питание подсовывают. Он не человек, он на инстинктах живет.

– Может быть.

– Пятница сегодня. Я иду в архив.

– Аккуратно там.

– Хорошо, босс.

Я отпиваю кофе, откусываю бутерброд и чувствую, как кто-то кладет лапу на ногу.

Ахиллес

Неправильно ты, паппи, бутер ешь. – Кладу лапу ему на ногу. – Надо колбасу котику в пасть складывать, а не себе на хлеб. Я ж ради тебя страдал, голодал, исколоть себя дал, лапу выбрить. Я котят твоих спас от безотцовщины. А ты так со спасителем.

– Ахилл, тебе нельзя. Диета.

Какая диета, паппи? – тихо мяукаю. – Я охудеваю. Жировая прослойка истончается. Сашенька никогда так не издевалась над любимым котиком.

– Надо у ветеринара узнать, что делать, если он не хочет есть по диете.

Душегуб твой ветеринар. А ты неправильный прокурор. Кошачьих законов не знаешь. Есть такой, ежели котовскую шкуру дырявили уколами богомерзкими, то потом надо котика жалеть, держать за лапку и спрашивать, чего хочет его пушистое котейшество.

Саню на кого променял? На эту девку? Рассматриваю под столом ее лапы бесшерстные. Ой-ой-ой. Котятки-то на кого останутся. Я ж всех не вылижу, сил не хватит.

Отрываюсь от пола и запрыгиваю к ней на колени. Не стесняясь выпускаю когти.

– Ой, – вскрикивает холопка, роняет бутерброд на пол.

– Что там?

– Ничего, – мадам придерживает меня, чтобы не упал.

– Поцарапал?

Поцарапал. А нечего без подштанников перед прокурором ходить.

– Немного. Ничего страшного.

Смотри какая. Даже не ругается. Ладно, по-другому ее проверим.

Кроссовки ее пометить что ли? Или погрызть что-нибудь? Занавески опять же… но все какое-то избитое. Неэстетичное.

Девка гладит меня, чешет за ухом. Брр, передергивает от ее когтей. Отталкиваюсь и спрыгиваю на пол. Не забочусь, чтобы сделать это без еще пары следов от когтей.

Под стулом замечаю недоеденную колбасу. О, великая Бастет, богиня кошек, благодарю тебя за этот подарок судьбы. Санечка-то с прокурором разговаривает уже. Чай, не обижается так сильно, раз меня доверила. Можно завершать аскезу и немного перекусить.

Пока они обсуждают планы на день, я впиваюсь зубами в колбаску и быстро съедаю.

Юра.

Кот, как ниточка между нами теперь. Есть повод позвонить и поговорить. Пусть пока по-дружески. Утром, пока еду на работу, рассказываю, что Ахилл ел. В обед, как возил к ветеринару, что тот сказал. Вечером просто звоню. Без повода.

– Саш, я в обед, когда его домой привозил, видел, что он уже начал есть понемногу. – Делаю круг, чтобы проехать по ее району. Ну, мало ли… пригласит. Или привезти что-то надо.

– Как хорошо. Сколько еще капельниц надо?

– На выходных еще его повожу.

– Прости, что нагрузила им.

– Мне не сложно. Лишь бы на пользу.

Слышу, как у Сани раздается звонок в дверь. Сжимаю крепче руль, стягиваю эмоции в кулак. Все было слишком идеально. Теперь точно не пригласит. На светофоре перестраиваюсь, чтобы свернуть в свою сторону. Без вариантов. Третьим не буду.

– К тебе кто-то пришел?

– Да, только я не жду никого.

– Проверь, я подожду.

– Это не обязательно.

– Просто проверь, если тот, кого знаешь, тогда я отключусь.

– Ладно. – Слышу снова настойчивый звонок в дверь.

– Это же не ты там стоишь? – спрашивает осторожно.

А она хотела бы? Улыбаюсь сам себе. А может надо было без предупреждения заехать? Да теперь уже поздно.

– Нет. Я еду домой.

Саша замирает и затихает. Жду.

– Саш? Саша?

В дверь снова долбят. Но она и не открывает, и не отключается.

Слышу только ее частое, взволнованное дыхание.

Притормаживаю.

– Саша, кто там?

– Там… Можешь приехать?

Глава 12. Саша. Потом

Там мама. И она точно не уйдет, пока не попадет в мою квартиру. Или пока мне не придется открыть дверь, чтобы это прекратилось.

– Саша, кто там?

– Там… – если сейчас его отправлю, то не знаю, чего мне ждать. – Юра, можешь приехать?

– Приеду, если надо. Что случилось? – Я закрываю живот, чтобы спрятать ото всех моих девочек. От бабушки-суки в первую очередь. – Саш, не молчи, кто там? Мне надо знать обстановку.

– Там мать. И с ней какой-то мужик в спецовке и врач. – Голос дрожит, я часто дышу.

– Ты только не волнуйся. Я недалеко.

– А если не успеешь? – В дверной звонок не переставая дробят.

– Ты можешь выключить звонок?

– Нет, он под потолком, мне надо на стул залезать и руки поднимать.

– Тогда не надо. Иди в комнату, закройся там. Наушники надень. Попробуй успокоиться.

– Сашенька, дочка, ты там? Ты жива? – За дверью мамин голос, но я не отвечаю.

– Я уже еду. Люди с ней, видела их раньше?

– Нет.

– Так, делай, как я говорю. Закройся в комнате, заткни уши. Мне звонят, я сейчас отвечу и сразу тебя наберу.

– Хорошо. Я боюсь, Юр.

– Саш, я успею. Я сейчас перезвоню.

Он отключается и это самые длинные две минуты в моей жизни. В комнате закрываюсь, но затыкать уши боюсь. Как будто могу пропустить что-то важное. Мне надо знать, что происходит вокруг меня.

Они продолжают стучать и звать меня, я не откликаюсь. Не будут же дверь выламывать? И врач зачем?

Все вдруг стихает. Подозрительно так.

– Сашенька, доченька, открывай дверь.

Прислушиваюсь и понимаю, что кто-то копошится в замке.

Я снимаю с блокировки телефон, чтобы набрать Юру, но он перезванивает сам.

– Ты как?

– Они замок вскрывают.

– Так, у тебя же два замка. Давай, закрывайся на верхний. Сделай три оборота. Это их задержит. Я уже подъезжаю. Саш, если будешь с ними говорить, записывай на видео все.

– Хорошо, ты далеко? – достаю из сумки ключи.

– Уже возле школы. Пару минут.

– Спасибо.

Я иду к двери и вставляю ключ в верхний замок, закрываюсь на три оборота. Включаю камеру на телефоне.

– Там кто-то есть, – слышу за дверью.

– Да, тут я есть. – Откликаюсь. – Я сейчас вызову полицию.

– Вы сказали, что там никого нет, – отвечает мужчина кому-то.

– Доченька, открой дверь, пожалуйста, – лебезит мама, – с тобой все хорошо? Ты спала, что ли? Почему не открывала?

– Потому что я вас не приглашала, поэтому не открывала.

– У нее с головой не все в порядке. Она беременна, а ее бросил парень. Девочка в депрессии. Открывайте дверь, если она что-то с собой сделает, сядете, – она так уверенно говорит, что даже я бы поверила, что со мной что-то не так. – Это ее лечащий врач, он сразу осмотрит.

– Нет у меня депрессии. Со мной все в порядке.

– Вскрывайте. – Командует мать. – Иначе я вас потом привлеку к уголовке, если с ней что-то случится.

Слесарь слушает ее, верит.

– Она на верхний закрылась. Надо замок вырезать.

– Значит, вырезай.

– Отойдите от моей двери, – кричу им. Шевеление прекращается. – Сейчас полиция приедет и прокуратура.

Я возвращаюсь к глазку и выглядываю в коридор.

Когда вижу там Домбровского и полицейский патруль, прислоняюсь головой к двери и выдыхаю. Слезы без предупреждения по щекам.

Юра в режиме прокурора показывает корочку, что-то предъявляет им. Один из полицейских снимает на камеру, как они пытались взломать мою квартиру.

Мать ругается, пытается что-то доказать, потом сбежать, но ее задерживают. Я опускаюсь на пуфик в коридоре и прислоняюсь головой к стене. Слышу, как полиция звонит соседям, берут у них показания. Жду, когда придут ко мне. Глажу живот, который снова в тонусе.

– Саш, все нормально? – спрашивает через дверь.

– Да.

Юра рядом, знаю, что он точно никого не пустит ко мне. Глубоко дышу, пытаюсь расслабиться. Не хочется рожать в пятницу вечером, отрывать людей от работы.

Время тянется бесконечно. А я так и сижу. Он же зайдет ко мне? Должен зайти. Иначе… иначе я не пойму.

Все равно, спасибо ему, что оказался рядом. Я и думать не хочу, чем это могло закончиться.

Наконец кто-то стучит в дверь.

– Саш, это я, открой.

Поднимаю руку и щелкаю ключами.

Юра заходит, осматривается.

– Сань, – замечает, закрывает дверь и опускается передо мной на колени. Оставляет свою папку.

Когда вижу его, вторая волна, но уже облегчения, снова раскачивает эмоции.

– Саш, не плачь, все, их забрали в отделение. – Дрожу вся. Юра притягивает. Обнимает насколько получается. Все-таки зашел. Не бросил. Сначала обеспечил безопасность, полицию еще прихватил. Гладит мой живот. – Как твои тыковки?

Я не могу говорить, начинаю сильнее плакать.

– Тшш, все нормально. Я успел, как и обещал. Ты как себя чувствуешь? – касается губами виска.

– Я не знаю, – обнимает крепче, прячет ото всех.

У меня нет сил сопротивляться. Мне наоборот надо успокоиться с тем, кому доверяю.

– Их забрали для дачи показаний. Сейчас как предъявят, так они притихнут все.

Он скользит ниже колючей щекой по моей.

– Ты правильно сделала, что меня позвала, – шепчет в губы. Так близко, что накрывает воспоминаниями, а я не могу сейчас сопротивляться. Так уязвима, как птичка в капкане.

Теплые мягкие губы чувствую на своих. Жизнь замедляется в поцелуе, скорость сердцебиения снижается до минимума. Я поддаюсь, чтобы успокоиться, и отвечаю на поцелуй. Стрелки часов начинают отматывать вспять. К воспоминаниям.

Как хорошо проводили время когда-то вместе. Теплые пальцы на моей шее касаются родинки. Он всегда так делал.

Вторую руку кладет на живот. Одна из тыковок толкается ему в ладонь.

Время снова набирает обороты, возвращая в реальность.

Мы не вместе. Как бы не тянуло сейчас к нему, я не смогу простить и забыть.

Юра отстраняется, смотрит, молча извиняется.

– Надо написать заявление, я отвезу.

– Хорошо, что писать?

Мы не обсуждаем наш поцелуй и то, что произошло, ошибка. У него девушка и мы это все в прошлом ошибка. Вероятно.

Я пишу то, что он диктует, расписываюсь. Юра забирает и прячет заявление в папку. Скидываю заодно видео, которое снимала до этого.

– Потом поговорим, ладно?

– Хорошо.

Потом. Так потом.

Я пью успокоительные капли и ложусь. Все кажется, что мать сейчас снова ко мне заявится, но сама же себя успокаиваю, что Юра не допустит.

Хороший был момент все рассказать, но в тот момент важнее – избавиться от матери.

Вспоминаю, как сказала ему, что у меня там тройня. Он одного-то не хотел, а тут трое. Девочек.

И снова запутал. Зачем сегодня меня целовал? Хочет все вернуть, только забыл меня спросить об этом? Или девушку свою забыл в предупредить, что будет целоваться с бывшей?

Чьи дети спросил, но что его, даже побоялся предположить.

Он не звонит и не пишет уже больше часа. Поэтому беру телефон и набираю сама.

Саша: “Юра, что там?”

Юра: “Дело на нее завели, с отягчающими, сговор и преступление группой лиц. Пока под арестом, но если внесут залог, то выпустят”

Отвечает через пару минут.

Юра: “Я приеду?”

Приедет? Я и хочу, и боюсь. Разволнуюсь еще. Как бы роды не спровоцировать. Разговор не простой. Мне кажется, правильно сделать это после родов.

Саша: “Не надо, я буду отдыхать. Спасибо, что помог”

Успокоиться надо.

Юра: “Я на всякий случай пришлю охрану присмотреть за тобой”

Охрану? Получается опасность остается? А может… все-таки лучше его позвать?

Юра: “Они не будут мешать, ты даже не заметишь. Отдыхай, поговорим в другой раз”

Решил сам. Но так даже лучше.

Сплю плохо, все время кажется, что кто-то ко мне хочет пробраться, но, когда просыпаюсь, понимаю, что это всего лишь сон.

Без Ахилла скучно и грустно. А когда лягу в больницу, вообще его увижу не скоро. Ему фотографии и видеозвонки это дикость. Он на инстинктах и запахах живет. Вот его я увидеть хочу.

С утра встречаюсь с няней, которая будет помогать с детьми. По правде, сомневаюсь пока, как мы будем справляться даже вдвоем. Детей-то трое.

– Александра Сергеевна, а кроватки пока не собирали?

– Я решила, рожу, потом попрошу друзей, есть кому собрать все. Они же всю квартиру займут сейчас.

– Ну, да. Тройня – это сразу, чтобы не мелочиться.

– Сара, ты как часто сможешь приходить? Валера говорил, что может тебя отпустить.

– Да, может, но я снимаю квартиру, мне надо платить за нее. Поэтому надо где-то подрабатывать еще.

– А если ты переедешь ко мне? Мы договорились о сумме, но я могу даже доплачивать, чтобы ты круглые сутки со мной жила.

– А я вам не помешаю, Александра?

– Ты мне только поможешь. Я боюсь одна с тремя. Я и с одним-то боюсь, а с тремя точно не справлюсь. Вдвоем как-то спокойней. Тем более, ты уже нянчилась с маленькими детьми. Опыт есть.

– А… может, не корректный вопрос, но мужчина или отец ваших детей не против?

– Его нет. Я живу одна.

– Эм… простите. Сожалею.

– Нет, ты неправильно поняла. Он есть, то есть жив, и с ним все в порядке, просто он не знает.

– Знакомая история.

– Ты про Валеру?

– Да, он, кстати, очень обрадовался, когда узнал.

– Там другая ситуация.

– Я не буду вмешиваться, но, по-моему, опыту, мужчины все-таки должны знать, что у них есть дети. Как отнесутся, это на их совести, но женщина как будто передает часть ответственности.

– Я… после родов расскажу. Но пока не готова и не хочу нервничать.

– Решать только вам. Думаю, моя помощь в роддоме не будет лишней? У меня, если что, все анализы сданы, медкнижка есть. Я с первого дня могу жить с вами.

– Спасибо, Сара. – Я открываю шкаф и достаю коробку с запасными ключами. – Вот, ключи. Просто роды могут начаться стремительно, в любой момент. Ты тогда сразу переезжай ко мне. Будем готовиться. Вот тут одежда, что-то отдали, что-то купила, можешь пересмотреть еще раз. Коляску тоже закажу, когда родятся все. Боюсь сглазить и поторопиться.

– Все будет хорошо, Саша.

– Мне бы чуть-чуть твоего спокойствия. Смотри, вот эти два пакета нужны мне в роддом. Это на случай, если вдруг я туда попаду не из дома. Но пока все планово. Я ложусь на следующей неделе.

– Я все поняла, не волнуйтесь. Думайте о детках и о себе. Как только скажете, я все подготовлю тут.

После разговора с Сарой спокойствием накрывает. Я вспоминаю Валеру. Как он радовался, когда узнал про дочку. А если со мной что-то случится во время операции? Все может быть. Юре, конечно, расскажут, не станут скрывать.

Но тогда я никогда уже не узнаю именно ту реакцию, которую всегда хотела узнать.

Мысли беременной женщины воистину иногда отдают тупоумием восьмидесятого уровня. Как и действия.

Но мужчина должен нести ответственность за свои решения, а не женщина – за страх положить эту ответственность на него.

С этими мыслями я все же выхожу из такси возле дома Домбровского.

Надо было бы позвонить, но я не хочу. Хочу спонтанности и искренних эмоций. Понять, рад видеть или нет. Ждал или нет. Пусть он будет шокирован, но что-то подсказывает, что это пройдет быстро.

И я в любом случае не буду выглядеть глупо, потому что я всегда могу сказать, что приехала к Ахиллу.

Я заношу палец над кнопкой дверного звонка и нажимаю. Жду, когда откроет.

Приятно покалывает в сердечке и подсказывает, что он обрадуется. Вчерашний поцелуй этому доказательство.

Замок наконец щелкает. Дверь открывается.

Я улыбаюсь. Тыковки замирают. Готовятся услышать папочку. Внутри гармония и спокойствие, уравновешиваются предвкушением, что все будет хорошо.

А потом все разом летит в пустоту. На пороге вижу ту самую девушку, которую встретила с Домбровским у Егора, и моего кота у нее на руках. Как бы я ни хотела, но я не ошиблась квартирой.

Глава 13. У меня будут дети

– Юрий Александрович, – я делаю глоток свежезаваренного кофе. – Это была не доставка пиццы.

– А кто?

– Девушка, – Вика появляется в дверях. Глаза бегают в сторону, ресницы часто хлопают. – Она сказала, что ошиблась квартирой, но мне кажется, я ее видела раньше. – Быстро выдает информацию. – Беременная, если не ошибаюсь, то мы встречались с ней у ваших друзей в тренажерном зале.

Твою мать. Беременная…

– Саша? – Ставлю кружку на стол и поднимаюсь.

– Я не спрашивала, как ее зовут.

Ошиблась она квартирой… И Вика еще с котом на руках.

Я подрываюсь к выходу. Саша у меня? Зачем? Опять что-то случилось что ли? Почему без предупреждения? А может, все-таки не она?

Открываю дверь там никого. Естественно.

– Надо было остановить, если узнала, – огрызаюсь на Вику и обуваюсь.

– Она… быстро так ушла в сторону лестницы. Извините…

– С животом? По лестнице? – Вика пожимает плечами. Черт. Не виновата она.

– Я не успела. Она… так быстро…

Вика-Вика… Хоть бы ошиблась. Лучше бы это была не Саша. Но в нашем с Александрой случае, совпадения как раз наше все.

– Телефон принеси, – киваю Вике, сам достаю ключи от машины. На всякий случай. Совпадения они такие. Может все пригодиться.

– Держите.

– Ты дома, никуда не уходишь.

– Хорошо. – Смирно кивает.

– И не открываешь никому.

Я спускаюсь с лестницы, набираю Сашу. С ее животом и по лестнице. Не хватало еще…

Внизу слышу звук мобильного. Значит, все-таки она, а значит, видела Вику и додумала все, исходя из фактов. Хотя… неверно их растолковала.

– Саша, стой. Подожди.

Перепрыгиваю через ступеньки, чтобы догнать ее.

Музыка затихает, где-то хлопает дверь. На лестнице ее уже нет.

Кто-то вызывает лифт. На каком этаже? Где теперь искать ее? Я замираю и слышу, как по шахте едет вниз. Твою мать.

Я представляю, что она сейчас там себе нарисовала. Я, Вика, Ахиллес. Идеальная семья. Хоть бы выслушала или накричала, выговорилась, я бы объяснил. А так теперь догоняй, ищи, успокаивай.

Ахилл вообще после капельницы стал прихрамывать на одну ногу. Я не стал Сашу волновать и рассказывать. Вика теперь носит его на руках, жалеет.

Я же Сашу вчера целовал. Как можно подумать, что я еще с кем-то? После нее и не встречался ни с кем. Ни к кому не хотелось привязываться, узнавать, затирать мысли. Поэтому и новость о ее беременности как сковородой по голове прилетела. Я надеялся, что можно вернуть что-то, оказалось, что она уже с кем-то и беременна. Тоже факты.

Но это все сейчас отодвигается на задний план. На первом – найти Сашу и не допустить глупостей.

Спускаюсь наконец на первый этаж. Перевожу дыхание, осматриваюсь. Саши нет. Лифт на первом этаже.

Выбегаю на улицу. Снова ее набираю. Гудок идет, но не слышно нигде.

– Извините, – обращаюсь к молодой паре, что достают пакеты из багажника автомобиля, – вы тут девушку беременную не видели?

– Нет, – машут головами.

Я киваю, отхожу от них. Веду рукой по волосам. Где искать? Осматриваюсь. Надо думать, следуя ходу ее мыслей.

Снова набираю. Саша сбрасывает вызов. Какого черта? Найду, gps ошейник ей повешу.

Пара заходит в подъезд. Куда она могла пойти? Далеко бы не ушла со своими тыквами. Еще раз набираю и иду к машине. Если не ответит, буду искать по номеру.

– Молодой человек, – окликает кто-то, я оборачиваюсь и замечаю девушку, к которой только подходил. Она выглядывает из подъезда и машет мне. – Там девушка беременная в лифте, может, вы ее искали?

Может, и ее. Разворачиваюсь и бегу назад. Только бы Саша.

Почему в лифте? Что случилось? Она же не рожает там? Бл… а если рожает? Что делать? Скорую надо, наверное, в любом случае? Не каждый день роды в лифте.

Вопросы, вопросы, вопросы…

Подбегаю к лифту, мужчина уже помогает Саше подняться. Она бледная, держится за живот. Глаза прикрыты, не смотрит на меня, но за мужчину держится крепко.

– Я сейчас вызову скорую.

– Я сам, – вхожу к ним, придерживаю Сашу.

Она распахивает глаза.

– Не трогай меня, – сбрасывает мои руки и кривится от боли.

– Спасибо, что нашли ее, дальше я сам. – Киваю парню, который рассматривает нас. – Поссорились.

Тот понимающе кивает и переглядывается со своей девушкой.

– Сань, давай поднимемся, я все объясню.

– Не надо мне ничего объяснять, я все видела.

Кривится от боли и сжимает первое, что попадается. Моя рука. Сильно сжимает, как будто часть боли хочет передать.

Часто дышит.

– Саш, что? Тебе плохо?

– Нет, мне ох***но. – Кричит и сжимается. – Скорую вызывай. У меня живот болит.

Я беру телефон и убираю назад.

– Пока скорая приедет, – подхватываю на руки и поднимаю, – я сам тебя довезу.

– Отпусти, – парень придерживает нам дверь из подъезда, я благодарю, – отпусти, – Саня впивается мне ногтями в шею. Терплю. – Лжец, предатель.

– Иуда, – подсказываю ей, вспоминая Ниночку из Шурика.

– Опусти меня, я сама, никуда не поеду с тобой, понял? Ненавижу тебя.

– А вчера целовала, – несу к своей машине. Отвлекаю.

– Это ты меня поцеловал. Ты как вообще! Ты с ней живешь, потом приходишь меня целовать! Даже мне противно от тебя.

Дурные беременные гормоны мне нравятся. Ревность с уровня стоэтажки несет сейчас ее вниз, но я торможу и вовремя подхватываю.

– Куда едем?

Она морщится и сжимается вся. Становится не так смешно.

– С тобой никуда! Ой, – стонет и держит живот, – больно-больно-больно. – На глазах проступают слезы.

– Куда едем? Адрес говори! – строго привожу в чувства и опускаю на землю.

– Мне надо заехать за вещами. – держится за плечо и часто дышит через нос.

– Какие к черту вещи, тебе в больницу надо.

– Нельзя без вещей.

– Муж пусть привезет.

– Какой, к черту, муж, Домбровский. – Ладно. Я понял. Не надо лезть. – Из-за тебя все, – ударяет несильно в грудь рукой, но при этом второй рукой держится, чтобы не упасть. – Мне еще рано рожать. Скорую мне вызови и возвращайся к своей. И кота моего верните!

Да с удовольствием вернем. Но не сегодня.

– Садись, – открываю дверь и усаживаю, она хочет сопротивляться, но силы ей нужны сейчас в другом. – Куда ехать? – Через пару секунд опускаюсь на водительское сидение и завожу машину. – К Валере?

– В перинаталку, где твой отец работает.

– Понял.

Саша держит руками низ живота и, прикрыв глаза, медленно дышит через рот.

– Ты как?

Молчит, не отвечает. Лучше бы говорила, я бы знал ее состояние.

– Саш, ты все не так поняла.

– Заткнись.

Шумно вдыхает и кривится. Я не знаю, чем помочь.

Она копошится одной рукой в сумке, там заедает что-то, открыть не может, психует.

– Давай я помогу.

– Там документы должны быть и телефон, – стонет, сквозь зубы. Я одной рукой веду машину, второй копошусь. – Вот документы, обменная карта, – пробегаюсь по тексту, замечаю ее фамилию. Возможно тут ответы на все вопросы,

– Нет, там договор должен быть, вверху телефон. Откладываю карту, нахожу договор с телефоном. Торможу на красный, убираю сумочку на заднее сидение и набираю номер. – Дай мне, я поговорю. – Передаю. – Здравствуйте, это Елисеева. У меня живот болит сильно… Да не постоянно… волнами… как рожаю?… нет… на следующей же неделе…. Я не готова… я без вещей…

Капец. Я стартую на желтый, но осекаю себя, надо быть предельно аккуратным.

– Что делать?… Я еду… Да, помню… Выходные же… У меня с собой нет ничего… У меня есть один врач, он должен приехать.

Саша возвращает мне телефон.

– Что случилось?

– Из-за тебя все, – с претензией, – в выходные врачей нет, а я рожаю. И я сейчас не шучу.

– Что значит, врачей нет?

– Валере позвони, он обещал приехать.

– Сейчас.

Твою мать. Выходные. Надо было ей приехать в выходные, встретиться, познакомиться и разнервничаться. Но я молчу. Сам виноват. Не предусмотрел. Хотя понимал, что такое может быть. Несколько раз пронесло. Сегодня нет.

Набираю Валу несколько раз, он не отвечает. Как надо, так…

– Алло, – по голосу узнаю Еву. – Здравствуйте.

– Ева, ты? – некогда сейчас объясняться.

– Да.

– Это Домбровский, где Валера?

– Он в душе.

– Ева, пожалуйста, дай ему телефон, это срочно.

– Хорошо… Валер, – слышу шум воды, – это Юра звонит, что-то срочное.

Вода стихает.

– Да, Юр, – выдыхаю, что нашелся.

– Вал, Саша, кажется, рожает, мы едем в центр, где мой отец работает, ты можешь приехать?

– Экстренное у нее? На следующей же неделе планировали?

– Получилось сейчас.

– А вы где?

– Я ее везу туда.

– Вы туда звонили? Предупредили?

– Да.

– Отцу своему позвони, пусть тоже подъедет. Я уже выезжаю.

Отключается. Спасибо. За то, что у меня есть такие друзья.

– Он дома, но уже выезжает, – говорю Саше, чтобы успокоить хоть немного.

Отцу. По мне вот так позвонить отцу, попросить о чем-то сложно… Наше общение ограничивалось поздравлениями на праздники и редкими натянутыми разговорами о моих успехах. А сейчас надо позвонить.

Я оборачиваюсь к Саше. Не хочу, но ради нее надо.

Сжимаю руль одной рукой и набираю. Он не отвечает. А я и злюсь и радуюсь одновременно.

– Да, Юра, здравствуй, – папа неожиданно отвечает.

– Пап, ты где сегодня? – назад уже не повернуть.

– На дежурстве. – Я даже выдыхаю. Это знак. Так должно быть значит.

– Пап, нужна твоя помощь. Я везу девушку, у нее планировались роды у вас на следующей неделе, но, кажется, начались сейчас. Лечащий врач и Валера уже едут, можешь, тоже там… быть?

– Кто?

– Елисеева Александра Сергеевна.

– Не помню фамилию. Диагноз какой? Патология?

– Тройня у нее.

– Ааа тройня, девочки, да? Тридцать четыре недели, правильно?

– Саш у тебя тридцать четыре недели? – переспрашиваю, она кивает.

–Да.

– Помню, обсуждали. Так, вези. Я встречу. Через сколько будете?

– Минут десять-пятнадцать еще.

– Схватки с какой периодичностью?

– Саш, схватки у тебя как часто?

– Я не знаю, – стонет в кулак.

– Она не знает. Но не постоянно.

– Давай, аккуратно езжай.

Отключаюсь. Снова красный.

– Мы успеем. Папа там, если что.

Я перекладываю Сашины бумаги, которые лежат у меня на коленях. Тридцать четыре недели. Это не сорок, про которые говорила Вика. С чего вообще эта цифра возникла? Что-то не сходится. Мы думали, что живот большой, поэтому сорок, а живот большой, потому что там три ребенка.

Саша так ничего и не рассказала. Эти документы уже были в моих руках. Тогда решил не лезть в ее жизнь, не нарушать тайну. А теперь… Елисеева Александра. Рост, вес, в феврале семь недель… Семь?

Сомнения и предложения снежным комом в лицо. Я ищу графу отец. Фамилии нет, только моя группа крови. Опять совпадение что ли?

– Саш, чьи это дети?

– Мои. – Огрызается и злится в ответ, – и ты, кажется, говорил, что по чужим документам не лазишь. Выхватывает у меня бумаги.

– Саша! – разворачиваюсь к ней

– Домбровский, можешь жить, как жил. Мне не надо ничего. Кота только моего верни.

– Да что я сделал?

– Тебе перечислить весь список? – кричит не сдерживаясь. – Ты меня бросил, ты папу моего посадил, теперь приезжаешь, целуешь, а живешь с другой женщиной. Этого мало? И не говори, что не так все.

– Не так все. Ты можешь сказать? – не выдерживаю и тоже повышаю голос. – Ты от меня беременна?

Замирает, смотрит.

– Ты их не заслуживаешь. – Как приговор и отворачивается к окну.

Твою мать. Мне сзади сигналят. Я трогаюсь.

– И помощь нам твоя не нужна, обойдемся как-нибудь. Это было мое решение. Я хотела ребенка. А то, что их отец такой м***к, не влияет на то, что я должна была делать аборт.

У меня будут дети. Трое. Лучше бы не спрашивал у нее. Лучше бы думал, что не мои. Дыхание сбивается, как будто это я рожаю. Чувствую, как ей не хватает кислорода.

Я и чей-то отец?!

Может быть, когда-нибудь, так для галочки, что вроде как надо, но не так. Не трех сразу, не дочек, не… все самые спрятанные страхи снова вылазят наружу. Саша права, я и ей больно сделал и им сделаю, если придется снова выбирать. А с моей работой – еще как придется.