Текст книги "Мили до тебя"

Автор книги: Ольга Тимофеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

3 мили над землей. Эмили

Я надеялась, что этап моей жизни, связанный с ним, закончился. Оборвала все нити, общих друзей, поменяла номер телефона. Думала, между нами навсегда выстроена глухая стена. Ни единой возможности встретиться и поговорить. Мечтала оставить в прошлом то, что и так принадлежало прошлому. Вычеркнуть из памяти этого человека. Но все имеет свою судьбу. И наша снова подталкивала нас друг к другу. Зачем? Я догадывалась зачем, но это будет слишком тяжело для нас обоих.

Он обрушивал на меня тонну своего негатива и недовольства. А я усиленно пыталась вспомнить, почему я его ненавижу. Ведь каждый волосок на моем теле встает дыбом от его голоса и ощущения того, насколько он близко. Пыталась что-то возражать, оправдываться, но тут, рядом с ним, тело предавало меня, покрываясь мурашками от одного взгляда в мою сторону. Он требовал ответа, почему я так сделала, а я не могла сказать правду.

Когда Рональд встал, облегченно выдохнула. Уходит. Наконец-то понял, что я не собираюсь ничего рассказывать. В следующий момент сел напротив меня на корточки. Замерла. Боялась и одновременно хотела того, что он делает. Смотрел в глаза. Без фальши и злобы. Перестала дышать, чтобы не испортить момент. Наклонился к плечу. Почувствовала жгучее дыхание. Скользнул к шее. Смаковал каждый дюйм меня. Неправильно. Но не могла остановить. Окутал своими чарами. Сделал безвольной и слабой. Превратил в статую. Замерла. Боялась шелохнуться. Он в паре дюймов от моего лица. Рассматривал. Не мог на что-то решиться. Слегка повернул голову и не спеша приблизился к моему уху. Так близко, что я ощущала его дыхание. Эти десять лет словно сдуло одним его выдохом, растворяя их во времени. Будто это был один миг. Взмах ресниц, а не чертова вечность. Почему я сейчас все бы отдала, чтобы почувствовать касание его губ? Требовательных рук. Тяжесть его тела.

– Ничего подобного, – хрипло прошептал, – тебе не плевать на меня, и ты до сих пор думаешь обо мне. Но я не твой, – моментально отрезвил своими словами. Схватила жадно воздух. Голова закружилась. Спрятала за стиснутыми зубами обиду и рвавшиеся наружу слезы. Отодвинулся от меня, рассматривал лицо. Хотел увидеть триумф надо мной. Ощутил его и усмехнулся. – Увидела кольцо, – помахал перед лицом пальцами, – и психанула. Вот почему ты так сделала с печатью. Это так по-детски, Эмили. Ты словно школьница, примитивными методами пытаешься подцепить мужчину, – ехидно кивнул в сторону кровати, – чтобы кто-то согрел твою постель.

Что?! Неожиданно для себя занесла руку и влепила ему пощечину. Ладонь обожгло соприкосновение с кожей. Парень дернул в сторону голову и погладил покрасневшую щеку.

Он не смеет так говорить, он ничего про меня не знает. Кейден перешел границы, и весь выстроенный хрустальный трон, на который я его вознесла, рухнул, рассыпаясь на осколки, больно вонзаясь в мою душу.

– Это лишь доказывает, что я прав, – вызывающе произнес он.

Сейчас я окончательно убедилась, что между нами никогда ничего не будет. Стоило ждать десять лет, чтобы понять это. К горлу подступила невыносимая жгучая боль, опаляя накопившейся злостью гортань. Нельзя соединить прошлое с настоящим, чтобы не было шрама. Всегда найдется то, чем можно упрекнуть.

– Проваливай, – выдавила сквозь зубы.

– В знак старой дружбы я не пойду жаловаться на тебя и твою выходку, – вставая, ответил он, – но если выкинешь что-то еще, узнаешь, на что я способен, Эми, – произнес мое имя кратко. Показывал, что я теперь в его руках. Не посмею нарушить запрет. Встал и молча вышел из комнаты, оставив дверь за собой открытой.

Заплетаясь в простыне, рванула к двери, с силой толкнула ее.

– Ненавижу, – кричу в пустоту, но в ответ только грохот от закрывающейся двери.

Бросившись на кровать, наконец, дала волю слезам. Они душили от безысходности. Жгучей обиды. Глупого тупика, в который я сама себя загнала. Я не могу заставить кого-то измениться. Я не хочу разрушать семью. Не должна думать о нем. Все это время надеялась, что когда-то встречу его, объясню, мы сможем быть вместе. Сейчас поняла, что пора поставить окончательную точку в этой истории. Оставить прошлое в прошлом и не тянуть его в будущее. Только как это сделать, если оно все время напоминает о себе?

Провалявшись в полудреме до утра, я вспоминала легкое прикосновение к щеке. Как мне могло показаться в тот момент, что он захочет все вернуть, поцеловать? Это так глупо, поддаться и показать свою слабость. Черт, как же хотелось вновь ощутить вкус его поцелуя. Теплое дыхание на шее, когда он притрагивается к ней. Царапанье кожи о его щетину. Теперь он знает мое слабое место. Знает, как сделать мне больно. Как манипулировать. Но пусть только попробует. Я могу лишить его полетов. И Кейден задохнется на земле, не имея возможности вырваться в небо.

Кажется, я только закрыла глаза, а звонок будильника уже прервал мой сон. Личные проблемы не должны мешать службе и тем более спасению людей, поэтому потянувшись, все же встаю. Из отражения на меня глядела незнакомка. Опустошенные глаза, припухшие от слез веки, спутанные волосы. Я специально не спеша возвращала себя к жизни. Прятала отчаяние под косметикой. Тянула время, чтобы прийти в столовую позже и не встретиться с Роном. Так и получилось, офицерский состав уже позавтракал, а столовую заполнили рядовые. Я даже начала сомневаться, не зря ли я так сделала. Все косились на меня, подмигивали и каждый второй желал раздеть. Проглотив завтрак, я поскорее хотела вернуться в госпиталь.

В ординаторской меня уже ждал Глеб. Так странно было встретить военного хирурга высшей категории с русской фамилией Борисов в американской армии. Он, как ни странно, говорил на чистом английском, без акцента. При этом цитировал русских писателей. Вот только расспросить подробнее про его прошлое пока никак не получалось.

Только принялась пересчитывать вчерашний отчет, как в кабинет постучали. Пригнувшись, чтобы не задеть дверной проем, вошел довольно высокий светловолосый мужчина.

– Мне нужна Эмили Уотсон, – строго произнес он, и что-то внутри тревожно заныло.

– Это я, – подняла руку, разглядывая незнакомца.

– Могу я с вами поговорить? – спросил первый лейтенант, звание которого я определила по погонам.

– Конечно, проходите, – приветливо ответила, натягивая улыбку. Не хотелось показать свое волнение. Если ищет меня лично, значит, пришел не по болезни. Уж не из-за того ли, что я вчера сделала? Мужчина же подошел к столу и сел напротив. Там, где вчера сидел Рональд.

– Добрый день, первый лейтенант Купер, – представился он.

– Мое имя вы уже знаете, – продолжала мило улыбаться. Стоит ли спросить, что ему нужно? Или молчать? Черт, это он пришел, значит, пусть сам рассказывает.

– Я хотел у вас уточнить состояние здоровья одного летчика, – сразу перешел к делу мужчина. – Это вы вчера запретили вылет капитану Кейдену?

– Да, – кивнула, как я и догадывалась, речь пойдет о Рональде. Внутренности свернулись в узел. А что, если Рон все ему рассказал и Купер знает, что из-за меня сорвался полет?

– Я видел вчера справку и ваше заключение. На моей памяти это первый случай, когда Рональда не пустили в полет. Скажите, с ним что-то серьезное?

Лейтенант сам пришел узнавать про здоровье летчика. Выходит, Рональд и вправду тут на особом счету. Раз Купер говорит «вчера», значит, Рон с ним не разговаривал сегодня. Черт, кажется он выполнил то, что обещал, и не докладывал про меня никому. Теперь надо мне его выгораживать. Хоть я и была зла на него, но лишать работы не хотела.

– Надеюсь, что нет. Учащенное сердцебиение может быть вызвано не только серьезной болезнью, но и, например, волнением. Возможно, это просто была какая-то неожиданная новость или событие. А может, просто барахлил прибор.

– Вы работаете с непроверенным оборудованием? – приподнял одну бровь Купер.

Да что ж он такой дотошный?! Цепляется к каждому слову. Его вопросы застали меня врасплох, зачем я вообще завела разговор про приборы, раз не была готова давать ответ. А лейтенант продолжал сверлить меня своими небесно-голубыми глазами, ожидая внятного ответа. Я начала на ходу оправдываться, сочиняя причины вчерашней ситуации. Рон был в порядке. Значит, я должна была признать либо свою ошибку, либо ошибку приборов.

Я чувствовала, как Борисов ухмыльнулся, понимая, что я несу бред, оправдывая себя, но промолчал.

– Хорошо, – остановил меня лейтенант. – Не могли бы вы тогда обследовать капитана Кейдена полностью и принести мне отчет о его здоровье? Скажем, к вечеру. Он мне нужен для выполнения задания. Заменивший его вчера летчик не справился, и у нас могут быть проблемы.

Я вспомнила слова Рона о том, что вместо него полетел совсем неопытный парень.

– Хорошо, – встревоженно кивнула в ответ, – может быть, Борисов осмотрит его, если вы сомневаетесь во мне? – глянула я в надежде на Глеба. Может, он оградит меня от встречи с Рональдом.

– Проведите обследование, Эмили, а я почитаю заключение, – вмешался Глеб.

– Отлично, – не дал мне и слова вставить лейтенант, – я пришлю Кейдена к вам и жду отчет о его здоровье к вечеру, – отсалютовал Купер.

Я успела лишь кивнуть, а мужчина в форме уже покидал кабинет. Меня опять разрывало от предвкушения очередной встречи. Твою мать. Как мне теперь себя с ним вести.

– Спасибо, Глеб, что промолчали, – поблагодарила, когда дверь за Купером закрылась.

– Эмили, вы меня удивляете, – засмеялась он. – Одна встреча с вами – и летчик с идеальным здоровьем стал сердечником. Вы так метко пустили ему стрелу в сердце? – добавил, кладя руку на грудь.

– Старая история, – засмущалась тому, как он меня расколол в два счета.

– Так вы знакомы? – погладил бороду Глеб.

– Мы вместе учились, – выдохнула я, – и разошлись после школы не в очень хороших отношениях.

– Тогда это объясняет, почему он вчера не поднял шумиху и пожалел вас, – сделал заключение Борисов, отчего я запуталась еще больше. Внимательно рассматривала Глеба и ждала объяснений. – Этот молодой человек всегда требователен и к себе, и к другим, – продолжил врач. – Он, конечно, понял, что вы все придумали, но промолчал. Будь на вашем месте кто-то другой, вы бы уже летели домой, – кивнул он.

Хотела бы я думать, что он промолчал не просто так. Но все говорило лишь о том, что он пожалел меня на первый раз в память о старом знакомстве.

– Можно дать вам совет, Эмили? – облокотившись обеими руками на стол, произнес Глеб. Я кивнула в ответ. – Если уж вы что-то сделали и убеждены в правильности своих действий, уверенно отстаивайте свою правоту. Лейтенант пришел, а вы уже стушевались и выдали себя.

Я глубоко вздохнула. Все, что касалось Кейдена, выбивало почву из-под ног. Заставляло медленно мыслить. Делать глупые ошибки. Питать призрачные надежды.

– Знаете, Глеб, мне тяжело обманывать людей. Когда я знаю, что неправа, я не могу держаться уверенно. Я не умею лгать.

– Скоро придет Рональд, – перебил меня Глеб, – я уверен, что с ним все в порядке, но проверьте его еще раз. Неверный шаг или диагноз может перечеркнуть всю его карьеру. Надеюсь, он вам не настолько насолил, чтобы забыть обо всех его заслугах. Если есть подозрения, обратитесь ко мне. Если же все в порядке, держитесь позиции, что вчера прибор дал сбой, а вы перестраховались, – вопросительно на меня посмотрел, ожидая ответа.

– Хорошо, – кивнула, – попробую.

– Только не залечите его своими стрелами, – подмигнул мне Глеб. Щеки моментально бросило в жар от его слов.

– Глеб… вы неправильно поняли, – махнула головой, – это просто маленькая месть.

– Это не мое дело, – улыбнулся он, – но авиации США нужен этот летчик. И, пока Кейден не пришел, пойдемте на обход больных, – вставая из-за стола, позвал меня Борисов.

Я кивнула, поправила халат и направилась за ним.

Мы ходили по палатам и осматривали пациентов. Меня же не отпускала мысль, что опять придется столкнуться с ним. Что бы я ни чувствовала, сейчас надо было все это спрятать куда-то глубоко, под замок. Отключить ощущения и воспоминания. Вчера он четко дал понять, что я для него ничего не значу. Как же тяжело начинать жизнь заново. Знать, что я для него никто, а он одним взглядом зажигает пламя.

От мыслей отвлек стон парня с переломанной ногой после неудачного прыжка с парашютом.

– Ну что же ты, солдат? – как-то по-доброму, по-отцовски спросил Глеб.

– Больно, – стонал тот, – дайте обезболивающее, не могу терпеть, – скривился.

– Доза и так велика, больше нельзя, – покачал головой Глеб.

– Черт! Это невыносимо, – злился тот, – я должен был летать, а не с парашютом прыгать.

– Скажите мне, рядовой, – обратился к нему Глеб, – а как вы собираетесь катапультироваться и приземляться при необходимости? Или за вами персонально прилетят спасатели? – Палата наполнилась смехом остальных больных. – Молодой человек, у вас замечательная профессия, и вы должны уметь все. Летать вы все равно долго не сможете, так что при первой же возможности вернетесь домой и будете долечиваться уже там.

***

Время шло, ожидание появления Рона все больше не давало мне сосредоточиться на чем-то определенном. Я хваталась за разные дела. Не могла ни на чем сконцентрироваться. Это становилось невыносимым. Но тот, кого я ждала, так и не появлялся. А мне надо было к вечеру сдать отчет.

Купер же мог просто ничего не передать Рональду, но спросят-то с меня. Может, стоит поискать его самой? Может, позвонить? Где найти его номер? В медицинской карте. Точно, там должен быть номер. Разыскав его личное дело, открыла на первой странице.

С небольшой фотокарточки три на четыре на меня смотрел Рональд. Невольно провела средним пальцем по контуру его лица, всматриваясь в такие знакомые черты. В этот момент как назло без стука открылась дверь. Машинально захлопнула картонную обложку, но он успел все увидеть. Черт! Черт! Черт! Да что же за день такой!

– Любуешься? – услышала, как ухмыляется Рональд. Не оборачиваясь пошла за свой стол. Заметила улыбку Глеба и еле сдержалась, чтобы не сорваться.

– Искала твой номер, – ответила спокойно. Через плечо. Пыталась быть равнодушной.

– Зачем? – небрежно спросил. Совсем рядом. Быстро обошла стол, чтобы увеличить дистанцию.

– Раз ты пришел сам, то уже незачем, присаживайся, – кивнула на стул напротив.

Взяла тонометр и, дождавшись, когда Рон сядет, надела манжету для измерения давления.

– Ты хоть давление-то измерять умеешь? – с насмешкой спросил. Издевался при Глебе. Пусть лучше говорит про работу при начальнике, чем про вчерашнюю ночь. Не хотела, чтобы кто-то еще об этом знал.

Бросила взгляд на Глеба и закатила глаза. Рональд неисправим. Борисов развел руками, кивая мне. Все в моих руках. Вспомнила утренний разговор и продолжила измерять давление.

– Молодой человек, – неспешно обратился Глеб, – я бы так не шутил на вашем месте. – Мы с Роном, услышав Борисова, не сговариваясь, озадаченно повернули головы в его сторону. Тот хитро прищурился в ответ. И теперь я боялась, чтобы Глеб не сказал что-то лишнее. – Вы уже видели, на что она способна, – кивнул в мою сторону. – Это коварная женщина. Она может не только давление измерить, но и усыпить вас, а потом отрезать что-нибудь лишнее.

Не понимала, зачем Глеб нагнетает обстановку. Борисов же серьезно посмотрел на нас, а потом начал смеяться. Ему смешно, черт возьми. Закатила глаза в ответ и покачала головой. Если думал, что снял напряжение между нами, то уверена, он ошибся.

– Я оставлю вас и буду в процедурной, если что, – вставая из-за стола, предупредил нас Глеб и направился к выходу. Специально это сделал, военный Гиппократ.

Звук закрывающейся двери снова отделил нас от всего мира, оставляя наедине со всем этим багажом. Скользнула взглядом по парню, чтобы оценить, как он к этому отнесется, а встретила в ответ насмешливый взгляд.

Кажется, сейчас будет продолжение вчерашнего вечера…

4 мили над землей. Эмили

Как мне хотелось сейчас провалиться, исчезнуть, раствориться, что угодно, лишь бы не находиться с ним наедине. Не слышать шуток или укора. Не оправдываться. Очередной раз чувствовать себя виноватой. Но мы тут одни. И я должна сделать чертов отчет.

Приложив к сгибу его руки стетоскоп, продолжила, не обращая внимания на цепкий, подозрительный взгляд Рона. Механически накачивала манжету и прослушивала пульс. Интересно, вспоминал ли он меня хоть раз за эти десять лет? Хотя… у него жена, семья, зачем ему это? К тому же в его глазах я кто? Поверил в какие-то сплетни про меня и даже не дал шанс ничего объяснить.

Сейчас же внимательно следил за каждым моим движением, будто ждал, когда я ошибусь. Врач с моей практикой ошибается только тогда, когда хочет ошибиться. Как вчера вечером. Намеренно и полностью осознавая поступок.

– Давление в норме, – повесив на шею стетоскоп, сказала я, сняла манжету и убрала тонометр.

Теперь надо измерить пульс, а значит, опять придется касаться его. Подняла левую руку, чтобы засечь время на часах, а указательный и средний палец другой руки положила на его запястье. Подушечками нащупала упругие вены и уловила пульс. Ритмичный. Умеренный. Как и сам Рон. Но биение моего сердца было настолько сильно, что вскоре заглушило все ощущения. Я не могла отличить его пульс от своего. Они словно слились в унисон. Да что такое со мной творится? Он проникал в каждую мою клеточку, заражал ее собой. Пульс подчинялся его ритму. Эмоции лились через край. Мозг понимал, что точка поставлена, но тело отказывался в это верить. Убрала пальцы с его запястья и молча протянула Рону термометр. Думаю, он догадается, что с ним нужно делать. Сама пошла в другой конец кабинета, чтобы включить ЭКГ-аппарат.

Я не услышала от него ни слова, но сейчас это было даже лучше. Мне просто нужно представить, что передо мной не Рон, а кто-то другой. И все. Просто кто-то другой, посторонний мне человек.

Как только термометр издал звук, что измерил показания, я вернулась и протянула руку. Рон достал прибор, сам посмотрел на дисплей и положил термометр на стол. Черт! Спокойно, Эмили. Он просто проверяет тебя на прочность. Я взяла прибор и, убедившись, что температура в норме, убрала его на место.

– Надо еще сделать кардиограмму, раздевайся до пояса, снимай обувь и ложись, – указывая рукой в противоположный угол, спокойно сказала.

– Нашла все-таки способ меня раздеть? – ухмыльнулся он, наблюдая за мной из-под бровей, и взялся за ворот футболки.

Я усмехнулась, но успела отвернуться до того, как он начал стягивать майку, чтобы случайно не попасться на том, что я его разглядываю.

Услышав за спиной твердые шаги прилипающих босых ног к линолеуму выдохнула, лишая легкие воздуха. Напряжение в кабинете нарастало, и я чувствовала, что скоро кто-то из нас сорвется.

Это просто очередной летчик. И он женат. И я забуду его. Когда-нибудь.

Взяв датчики, склонилась над лежащим на спине Роном. Как бы я ни была сосредоточена на подключении электродов, не могла не заметить широкую накаченную грудь, обтянутую гладкой загорелой кожей. Рельефные крепкие руки, напоминающие о постоянных тренировках. Каждая клеточка внутри замерцала от желания прикоснуться к нему.

– Хватит уже разглядывать меня, делай кардиограмму, – услышала нахальный голос. – Я хочу сегодня еще попасть на тренировку, – будто заметив, что я рассматриваю его, ухмыльнулся тот, кого хотелось убить.

Черт! Мне что, глаза завязать?! Так и хотелось резко высказаться, но в памяти всплыл утренний разговор с Глебом. Я должна попробовать настоять на своем.

– Работая врачом в мужском коллективе, каждый день приходится наслаждаться видом загорелых торсов, – демонстративно пробежалась взглядом по всем открытым участкам его тела и натянуто улыбнулась. – Поверь, ты не единственный. – Сделав снова серьезный вид, приказала: – Молчи и не шевелись, а то опять могут получиться плохие результаты.

Сама же отвернулась к прибору. То ли Рону нечего было сказать, то ли он не хотел испортить результаты анализов, но он промолчал. Что бы там ни было, но это моя маленькая победа. Сама себе мимолетно улыбнулась, записывая кардиограмму. Частота сердечных сокращений в норме, физическое состояние сердца в норме, аритмий нет, нарушений нет.

– Можешь вставать и одеваться, – сказала, снимая датчики, – с тобой все в порядке, – отвожу в сторону взгляд и, положив электроды, направилась к компьютеру. – Я сейчас сделаю отчет.

– Как вообще какой-то медсестре доверили проводить предполетную подготовку? – услышала за спиной недовольный голос.

Я догадывалась, на что он намекал. Вчера я повела себя не как врач, пошла на поводу эмоций и поставила ту чертову печать. Знаю, что не должна была так поступать, но что сделано, то сделано.

Я молча набирала текст, заполняя форму, Рон же будто специально искал повод меня задеть, отомстить за вчерашнее.

– Классная у тебя работа. Раздевайся. Ложись. Давай я на тебя поглазею. Одевайся. Печать. Ты похоже сюда для этого и приехала? – продолжал издеваться он.

– Ты знаешь, да! – развернулась к нему и выпалила: – Военные – они более серьезные, чем мальчики на гражданке.

– Удачной охоты, – усмехнувшись, ответил Рон и направился к двери.

– Не уходи, – остановила его в последний момент, говоря уже в спину. Рон замер, но не повернулся. – Тебе еще надо сходить к Глебу и показать ему отчет.

– Не надо мне указывать, что делать, – обернулся и недовольно посмотрел. Ждал, что я скажу. Не хотела ругаться и пыталась объяснить.

– Я не указываю, тебе просто надо сходить, – сохраняла спокойствие и сдерживала бурю внутри.

– Сама сходишь и принесешь в штаб, – вскинул подбородок. – У меня нет лишнего времени. – Оба знали, что я виновата, и я буду делать все, чтобы загладить вину. Не только перед ним, но и перед всей авиабазой. Я практически все доделала. И потом, где мне его искать? Ну что за упрямец. Рональд же опять направился к выходу. Черт, его надо остановить.

– Потом не удивляйся, – повысила голос вслед, – если ты опять не полетишь. – Пустила на печать отчет. Он резко развернулся, а на лице заиграли скулы, сводимые судорогой от злости.

– Только попробуй и сразу же отправишься домой, второй раз я не буду молчать, – уставившись на меня, сказал он.

Как же он меня достал?! Почему нельзя просто общаться? Почему надо все время цепляться ко мне? Я проигрывала в этой схватке.

– Если я полечу домой, то ты навсегда лишишься своего неба, – жалкая попытка ответить.

Как же я сейчас его ненавидела! А может, и к черту эту работу? Лечить таких идиотов. Лучше вернусь домой. Исправив со злости кое-что в отчете, пустила на печать повторно. Он молчал. Недовольно рассматривал меня. Видел насквозь. Знал, что я блефую. Как же мне надоела эта его самоуверенность. Одновременно понимала: он сильнее, его не переспорить, не доказать что-то, но попробовать все же могла. Схватив распечатанные листы, направилась к нему и выдала последние аргументы:

– Вчера я приложила чуть-чуть усилий, – показывая размер большим и указательным пальцем, подошла ближе, – и ты не полетел. Я авиационный врач. Поверь, я знаю, как сделать, чтобы посеять сомнения относительно твоего здоровья. Ты будешь трижды здоров, но летать тебе будет нельзя.

Я ощутила все его напряжение и отвращение. Он не знал наверняка, что я могу, но пусть сомневается и думает, что делает.

– Иди за мной к Борисову. – Обогнув его, я схватилась за ручку и хотела открыть дверь, чтобы выйти в коридор. Но Рон уперся в нее ладонью, отчего я даже не смогла ее открыть.

– Ты кем себя возомнила? Ты медсестра с учебной базы! Ты хоть настоящую войну-то видела? Ты хоть одного человека спасла?

Я с силой сжала зубы, чтобы не расплакаться. Небо свело тупой болью. Такой, что все слова застряли от обиды. Нет, он говорил неправду. Он ничего обо мне не знал, но был так уверен, что я ничего не достигла в жизни. Внутри сгорала от понимания, что его мнение обо мне не поменялось.

Обида быстро сменилась злостью. Все внутри закипало от желания врезать ему и заткнуть. Я отбросила бумаги в сторону и со всей силы пихнула его в грудь. Рон сделал шаг назад, но успел схватить меня за запястья и притянуть к себе. Вцепился в меня глазами.

– Не смей меня трогать, – ровно проговорил он. – Кто дал тебе право поднимать на меня руку? Я к тебе и пальцем не притронулся. – Холодный голос разрезал и отдалял нас еще дальше друг от друга. – Хочешь быть на равных? Я тоже могу тебя толкнуть в ответ, – сильнее сдавливая мои запястья, выговорил. Потом резко дернул мои руки вниз и отпустил. Закрыв глаза, сдерживая слезы, я услышала шум открывающейся двери и его ледяной голос:

– Пошли к Борисову.

Поджав губы, подняла отчет и вышла следом. Глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз, прогоняя подступающие слезы. Тело до сих пор дрожало от пережитого волнения. Я не понимала, почему мне так сложно, практически невозможно контролировать себя, когда он рядом.

Только у процедурного я нагнала Рона и, поглощенная своими мыслями, не глядя схватилась за ручку, чтобы открыть дверь. Поняла, что мы взялись за нее одновременно, но я на секунду позже. Не убрала руку. С силой надавила, чтобы опустить ручку, но Рональд сильнее. Не дал мне это сделать. Разозлилась неимоверно. Подсознательно хотела сделать ему больно. Сдавила его ладонь, впиваясь в нее ногтями. Подняла глаза, чтобы посмотреть на него. В них лишь отражалась моя слабость. Отдернула руку, не мешая ему открыть чертову дверь и закончить все это поскорее.