Текст книги "Стылый ветер"

Автор книги: Ольга Кузьмина

Соавторы: Александр Быков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава 6

Если начальства вблизи нет, то солдат либо спит, либо пьет. Один век сменяет другой, но это столь же незыблемо, как восход и закат.

Четвертого октября, на закате, одна весьма добропорядочного вида старушка потратила четверть часа, лупя клюкой в закрытую дверь гостевой комнаты на втором этаже известной грацкой харчевни «Два гуся».

Но, несмотря на все потраченные усилия, дверь не открывалась, и старушка, глубоко вздохнув, направилась по коридору к лестнице. На лице ее была смесь разочарования и усталости. Дойдя до ступенек старушка еще раз, с тайной надеждой, оглянулась – так и есть. Из двери торчала всклоченная опухшая рожа.

– Фрау, вы что... ик... что хотели? – спросила рожа с крайнским акцентом.

– Получить свои десять талеров.

– Нет у нас никаких денег. Нет! Приходите завтра! – нервно взвизгнула рожа и скрылась за захлопнувшейся дверью.

– Ну, нет так нет. – Старушка еще раз печально вздохнула и аккуратно поставила ногу на верхнюю ступеньку. – Понастроили, ироды. На первом этаже им не живется...

Сзади опять скрипнула дверь.

– Нет, это не она, – забубнили у двери.

– А я говорю она... Фрау Марта!

Старушка обернулась и грозно потрясла свей клюкой:

– К вашему сведению, меня зовут фрау Хелен, и если у вас нет денег, то мне не о чем с вами говорить.

Отпихнув в сторону двух вцепившихся в дверную ручку небритых молодцев, в коридор выскочил третий:

– Постойте, фрау Хелен. Вас не трактирщик прислал?

– Нет, болван. Меня прислал Йозеф, долговязый Йозеф, если вы знаете такого... Помогите мне лучше спуститься с этого вавилона, у вас же все равно нет ни гроша.

– Это смотря на что, фрау, смотря на что. На хорошее дело всегда найдется заначка. – Третий направился к ней, на ходу стряхивая с кафтана крошки, приглаживая свисающие подковой усы и причесываясь пятерней.

– То-то я и вижу. А Йозеф мне говорил, что вы тут на службе. Фу, разит за версту.

– Так что вы желаете нам сообщить, фрау Хелен? Если пан Йозеф послал к нам, значит, серьезное дело. Пройдемте скорее. Я потом помогу вам спуститься, когда вы расскажете все, что хотели. – Он уже почти волок старушку в комнату.

– Так что вы желаете нам сообщить? – повторил он, заведя ее внутрь и прислонившись к двери спиной.

– Я слышала, вы искали одного. Лицом бледен, волос седой, нос с горбинкой, один глаз карий, другой желто-зеленый, хромает на правую ногу.

– Да, это он, – вскинулись все трое.

– Хорошо. Я знаю, где он. Покажите теперь мои десять талеров, иначе я не издам больше ни звука.

Все трое замолкли. Взгляды солдат как-то самопроизвольно сползли на батарею бутылок в углу. Нет, совесть их была чиста. У них и до пьянки было всего четыре талера. Но что скажет Хорват?

– Вам заплатят, фрау. Потом... Ты латинскую грамоту разумеешь, родная?

– По складам, милок. Да только буквы-то я разбираю не очень. Зрение к старости...

– Вот и прекрасно... Карел. Зачитай бабке пергамент.

Та самая опухшая рожа, что высовывалась из двери в первый раз, достала из-за пазухи истертый кусок пергаментной бумаги.

– Святая Инквизиция, вот, – корявый палец чтеца уперся в неразборчивое «Пре» вместо подписи, – Святая Инквизиция, мамой клянусь, постановила. Не боись, фрау, тебе сам епископ лично заплатит.

Полночи из комнаты Ду и Тэрцо, располагавшейся рядом, Ольге был слышен шум. Видимо, Уно так и не появился, а Эрнест достал-таки албанцам вина. Не спалось.

«Что же дальше? По-прежнему тенью следовать за Цебешем или как его там на самом деле зовут? – размышляла Ольга. – Так хочется бросить его, сбежать, попытаться самой выпутаться из этой заварухи... Но как – не зная толком здешних обычаев, порядков? Нет, это безумие, действуя в одиночку, я скоро попаду в тюрьму или в лапы инквизиции. Неужели же кроме Цебеша нет никого в целом мире, кто бы смог мне помочь вернуться домой? Но безмолвно слушаться старика я уже не могу – уж извините, пан Цебеш, – не получается из меня ни покорной служанки, ни истинно верующей последовательницы. Ну не люблю я, когда за меня что-то решают. Вы во мне не человека видите, а так – атрибут грядущей мистерии, очень ценный, но начисто лишенный права слова. И ведь не объяснишь вам этого, пан, – не поймете. Миссия ваша великая, вами же выдуманная, как стена вокруг вас – не докричишься. Ну что ж, я все равно буду бороться за себя. Вот только посплю...»

Ольге снилось, что она маленькая девочка. Бегает по бескрайнему лугу и собирает цветы. Босиком, в длиннополой холщовой рубашке, с венком на голове. Огромная охапка луговых цветов в руках.

– Мария! – позвали ее с другого конца луга. И она побежала, подбросив цветы над головой и радостно раскинув руки:

– Мама!

Совершенно незнакомая полногубая и синеглазая женщина распахнула объятия:

– Мария, маленькая, куда же ты убежала? Я уже испугалась. Не уходи так далеко, здесь же чужие люди вокруг.

Чужие люди вокруг... И эта девочка тоже не я. Пустите меня отсюда. Зачем я здесь?! Пустите! Маленькая девочка Мария в ужасе бьется в чьих-то цепких руках. Мама!.. На губах горечь гари и пепла. Горечь от слез. Боже, как тяжело одной, все время одной...

Звонит колокол.

– Все на завтрак. Завтрак через полчаса. Поторапливайтесь. Все на завтрак...

Пятое октября. Келья в школе вольных каменщиков.

«Та женщина из сна – как отчетливо я видела ее лицо... – думала Ольга. – Почему она мне приснилась?.. Куда они дели настоящую Марию? Ту, которая раньше, до меня, жила в этом теле? Может быть, это был ее сон, а не мой?»

За стеной. По-турецки:

– Нажрались, свиньи! Такими же хотите стать, как эти тупорылые немцы?! Пейте вино, жрите свинину, скоро сами захрюкаете, забывшие Аллаха ослы!

«Кажется, вернулся Уно», – догадалась Ольга.

– Мы тут и тебе оставляли... Небось нашел за забором себе развлечение в юбке!

– Сам-то где был, сударь?!

– Заткнись, сын козла и ослицы! Здесь я был. Пил с вами, если кто спросит... И давно тут у вас валяется ЭТО?

– Не трожь школяра, он хороший. Это он нам достал...

– Слабак – после первой бутылки срубился.

По-немецки:

– А?.. Уже что ли утро?

– Встать, когда говоришь с офицером! Если еще раз...

По-турецки:

– Уймись, Уно... Ты же с нами пил. Не помнишь?

По-немецки:

– Ну да... Ладно. Но если еще раз увижу их пьяными, тебе голову оторву э... Эдмунд. Давай пошел! Умывайся и веди нас на завтрак... Если еще хоть раз увижу бутылки...

После утренней трапезы Эрнест куда-то исчез. Ду понес завтрак дежурившему на сундуках Тэрцо, да так и остался там отсыпаться после веселой ночи.

Ольга сидела на солнышке, на длинной ученической скамье возле стены. Уно подсел рядом:

– Мои гвардейцы совсем обнаглели. Германия на них плохо действует. Хуже было только на Крите.

– Вы ночью уходили куда-то.

– Вы слышали, – на миг Уно смутился, но потом посмотрел ей прямо в глаза. – Да. Надо было осмотреться. Я ведь в этом городе почти никого не знаю. Цебеш нам заплатил, ладно. Но что будет, если он не вернется, совсем не вернется? Я вынужден думать о будущем, пока эти оболтусы пьют. И чем дольше я думаю, тем ясней понимаю, что все происходящее очень странно.

– Что именно?

– Вот вы, к примеру. Кто вы этому Цебешу? Служанка?.. Нет. Ведете себя с ним на равных. Но и не его... – Он замялся, видимо подбирая нужное слово.

– Не тяну на любовницу пана? – помогла ему Ольга.

– Нет, отчего же. Вполне. – Он мягко улыбнулся. – И внешне, и вообще. Но отношения у вас с ним другие. Я все не могу понять, что же связывает между собой двух столь непохожих людей?

– Так видна непохожесть?

– Мне видна, уж поверьте. – Что-то блеснуло в его карих глазах – то ли усмешка, то ли солнечный блик.

И Ольге вдруг страстно захотелось довериться этому человеку. Довериться, позабыв про осторожность и сомнения.

Человек не может долго один.

– Я же вижу. Вас связывает с ним что-то страшное. Какая-то беда. Вы словно заложница. Я никогда не любил торговлю людьми. Может, я могу вам как-то помочь?

– Откуда такой интерес, сударь? Мне нечем вам заплатить, а Цебеш платит вам деньги.

– Деньги! – Он презрительно скривил губы. – Я и солдатом-то стал из любопытства. Всегда стремился делать то, что мне интересно... А тут какая-то загадка. Как будто я попал в одну из волшебных сказок Шахерезады. В вас тайна и безысходность, которую невозможно терпеть. На вас нет цепей, так почему... Вы даже беспокоитесь о нем. Ждете, когда он появится. Ждете?

– Жду, – устало выдохнула Ольга. – А что еще мне остается?! Никто кроме него мне не сможет помочь.

– Так не бывает.

– Бывает, поверьте мне, сударь.

– Да, Цебеш умен. Он философ, даже мудрец. Он по-своему честен и справедлив. Но вас он растопчет на пути к своей тайной, только ему ведомой цели. Растопчет даже не поморщившись.

– Знаю.

– Так что же вас держит? Заложник? В его власти кто-то, кто вам очень дорог? Или что-то иное? Магия? Страшная клятва? В то, что вы разделяете его взгляды, я, уж простите, поверить не могу.

Ольга благодарно улыбнулась, справедливо восприняв его слова как комплимент.

– Вы верите в переселение душ?

– Странный вопрос... Да. Слышал о таком. Индусы уверены, что... Может, они и правы, как знать? Но как же тогда ад и рай, как быть с воздаянием?

– Но вы не отрицаете, что такое возможно?

– Сам Мухаммед, да и ваш Исса этого, кажется, не отрицали. Но почему...

– Это не мое тело. – Сказала, словно в омут бросилась. – Постойте, дайте мне объяснить... Это тело безумной девушки – Марии. А мое тело спит где-то далеко. Дома. Цебеш вселил сюда мою душу. Он это умеет. Я здесь, словно в клетке. И только он может вернуть меня обратно... Вы считаете меня сумасшедшей?

Рука Уно, игравшая до этого кистями шелкового кушака, замерла, сжав одну из кистей в кулаке. Ольга робко взглянула ему в лицо. Застывший взгляд Уно был направлен куда-то мимо нее. Потом он моргнул и медленно разжал ладонь.

– Я слышал о подобном. Но вижу впервые... Цебеш, выходит, и правда сильный колдун. Что ж, это многое объясняет. Однако почему вдруг только он? Людей, которые знают магию, найти можно. В каждой столице десятки алхимиков и магов, и, поверьте моему опыту, не все они шарлатаны. Вам нужно отыскать свое прежнее тело и колдуна или священнослужителя, который вам сможет помочь.

– Как просто, – горько улыбнулась Ольга.

– Не просто. Но вполне возможно.

– Нет. Невозможно. Как бы вам объяснить... Мое настоящее тело – оно далеко. Очень далеко.

– В другой стране? В Китае? – Ольга грустно покачала головой. – Еще дальше?!

– В будущем. Да, вы зря улыбаетесь – в будущем, или, может быть, в другом мире. В двухтысячном году от Рождества Христова... Видите – только Цебеш мне может помочь. Раз он притащил меня сюда, то сможет и вернуть обратно.

– Он вас обманет. Не будет он никого никуда возвращать... Мне так кажется.

– Может быть. Но он – моя единственная надежда.

– А вам так хочется туда, назад? – В голосе Уно послышалось сожаление.

– Да, конечно. Этот мир – он совсем для меня чужой. Впрочем, к чему весь этот разговор, если...

– Постой! Есть один человек. Мне тогда показалось, что он настоящий святой... Я видел этого человека, говорил с ним. Простой плюгавенький старичок. Дервиш. Говорят, он родом из Пенджаба, это далеко на востоке... Была свадьба, и у хозяйки не хватило масла, чтобы приготовить еды для гостей. И купить негде – до города далеко, а гости уже собрались... Тогда дервиш взял чан, пошел и зачерпнул воды в реке. Когда он принес чан хозяйке – там было масло. Настоящее масло – я сам видел... Он только велел хозяевам, когда будет время, купить чан масла и вылить его в реку, чтобы не нарушать гармонии мира... Такой человек может помочь, я в этом уверен.

– Пенджаб – это очень далеко, – осторожно заметила Ольга.

– Все это произошло в Македонии. Я там его видел два года назад... Понимаю, это все иллюзорно, но нельзя же сидеть и ждать просто так. Тем более что Цебеш, может быть, уже и не вернется. Его по всему Грацу ищут.

– Может, вы и правы... Не знаю. Надо все хорошенько обдумать. – Она боялась спугнуть появившуюся надежду.

Ветер в лицо. Лошадиные подковы стучат по утоптанной сотнями ног дорожной земле. Города, городишки, деревни. В дорожной сумке Карела лежит клочок бесценной бумаги.

«Срочно. Лично в руки. Лейтенанту Стефану Карадичу.

Он в Граце. Хорошо охраняется. Взять сами не сможем, скорей приезжай. Матиш».

Пятое октября. Солнце в зените. Только бы лошадь не сдохла. Несложно догнать врага. Куда сложней догнать время.

– Не думаю, что ты увидишь нечто решающее. Но что-то ты увидеть должна. Что-то, что тебе поможет, подскажет, как дальше быть.

Они сидели в комнате Ольги на жесткой, покрытой соломенным тюфяком кровати. Уно, оказывается, иногда курил кальян и возил его постоянно с собой. Он насыпал сушеной травы, запалил ее от лучины и, пару раз затянувшись, протянул Ольге.

– По крайней мере, попробуешь.

– Хорошо. Я что угодно готова попробовать, лишь бы вернуться домой. – Ольга решительно взяла в руки костяной мундштук.

– Так. Глубже вдыхай, дыши ровно. – Он негромко ударил рукоятью ножа по столу. Еще раз. Ритм был незамысловатый, но неотвратимо-уверенный. – Дыши. Еще. Забудь обо всем. Расслабься. Смотри прямо перед собой и вдыхай. Слушай. Ты вся – слух. Когда барабан замолчит, ты вернешься. Ритм. Задавай свой вопрос. Ты и есть этот ритм...

Ее взгляд, зацепившись за что-то на гладкой противоположной стене, замер. Кальян выпал из расслабленного рта. Уно продолжал выстукивать рукоятью ножа по столу. Он внимательно следил за ее руками, лицом. Всегда интересно – что человек увидит, если осмелится, сможет заглянуть себе в душу и дальше, туда – в запредельное.

«Маленькая трещинка на беленой стене. Трещина, так похожая на ущелье в горах. Она все больше и больше» – думала Ольга. – Внутри ущелья течет ручеек, или нет – речка. С грохотом, пенясь, несет она воды по каменистому дну. Скалы известняка и гранита до самого неба. И я черной точкой иду по тропинке над ревущей водой. Иду и догоняю ту, другую, черноволосую, которая бежит впереди. Ветер, холодный ветер в спину. Он разбрасывает распущенные волосы, задирает белое платье. Бегущая испуганно оглядывается – у нее очень знакомое лицо.

– Постой!

Еще раз оглянулась. Голубые глаза, полные губы, почти ангельское личико – это же мое лицо!..

– Мария?..

– Что тебе надо? Что вы все от меня хотите? – безумие и страх до краев наполняют огромные голубые глаза. Страх...

– Я могу тебе чем-то помочь?.. Мария! Почему ты смотришь мимо меня? – Но в ее глазах страх уже перерос в ужас. Она вцепилась мне в плечи и, словно парализованная невыносимой болью, смотрит куда-то мимо. Губы ее беззвучно шевелятся, пытаясь сказать, крикнуть... какое-то имя? проклятие?»

– Мария! Мария, очнись! – Губы... Это губы Ахмета. Он чем-то напуган?.. Нет, уже все нормально. Улыбается.

– Аллах акбар! – облегченно вздохнул Уно и опустил руки, сжимавшие до этого, словно тиски, ее плечи. – Я уже боялся, что ты не вернешься... Бледная вся. Я прекратил выстукивать ритм, когда ты так побледнела. Испугалась чего-то?

«Свежий ветер дует из распахнутого окна. Лицо почему-то мокрое. Ну да, он старался вытащить меня из транса. Зачем? Я же только-только подошла к разгадке», – пронеслось в голове.

– Кого ты там видела?

– Себя... Нет, Марию, ту девушку, которая... жила в этом теле раньше.

– Хм. И правда, если он вселил тебя в это тело, то ты не Мария. Дома у тебя было свое имя... Какое?

– Ольга.

– Оль-га, – он словно попробовал незнакомое слово на вкус. – Странное имя. Нездешнее.

– Естественно. Там, дома, все иначе, чем здесь... Ахмет, я хочу сейчас же повторить этот опыт с кальяном.

– И не думай. Ты совсем бледная. Эту траву нельзя часто курить. Привыкнешь. И потом – ты ушла слишком далеко. Еще чуть-чуть, и у тебя бы сердце остановилось. Ты что, правда нашла там дорогу домой? Хотела сама по ней...

– Нет. Но я говорила с Марией.

– Что она сказала тебе?

– Ничего. Она ничего не успела сказать. Только остекленевший ужас в глазах – она кого-то очень боится. Потом ты прервал меня... Пусть даже я не найду дороги домой. Мне надо с ней поговорить, разузнать, как Цебеш это сделал. Сама я не помню, но, быть может, Мария... Ну же, Ахмет, зажигай опять свою трубку, – Ольга уже требовала, а не просила.

– Подожди. Так сразу нельзя. Хоть какой-нибудь перерыв... Иначе ты просто надорвешь свою душу. Отвлекись. Расскажи мне о чем-нибудь... Там, в будущем, как это будет?

– Что именно?

– Ну, например, чем кончится эта война? Кто победит?

– Не знаю. Я живу... жила почти на четыреста лет позже. Для нас все ваши страсти – далекая история, которой почти никто не забивает себе голову... Мир совершенно изменится. О вашем, семнадцатом веке напишут множество книг. Одно время я зачитывалась этими приключенческими романами, даже мечтала сама пережить нечто похожее. Роковая любовь, кружева, пистолеты и шпаги. Если бы я знала, как непохожа ваша жизнь на то, о чем пишут в книжках. Здесь все такое... настоящее – страх, горе, боль, усталость... Не знаю, как объяснить тебе, ты к этому привык, а для меня ваш мир слишком... слишком настоящий. Там мы живем как цветы в оранжерее. И вдруг я попала в дикий лес. Необходимость каждый день месить ногами в деревянных башмаках дорожную грязь ради того, чтобы попасть из одной деревушки в другую... Эти ваши, вытрясающие душу на долгих дорогах, телеги. Грязь. Невозможная грязь и каждодневное напряжение сил, чтобы просто остаться в живых. Смерть стоит у каждого за спиной. Наверное, поэтому у вас все в полную силу, как в последний раз. Разбойники, солдаты, инквизиция – кто угодно может схватить, убить. И надо всегда быть готовым убегать... или самому убивать. Все это грубо, зримо, не понарошку... Там, у себя, мы привыкли видеть мир по телевизору или с книжных, газетных страниц. Только окунувшись в вашу теперешнюю дикость и неустроенность, я начала по-настоящему ценить автомашины, горячий душ, телефон, электрический свет... Ты и слов-то таких, наверное, не знаешь.

– Не знаю. Но ты говори. Мне все равно интересно. И потом, надо же тебе кому-то излить свою душу.

– Да. Я просто не представляю, как мне здесь дальше прожить... Даже колдовство у вас настоящее. Цебеш, представь себе, хочет вырастить сказочное чудовище, василиска, и подчинить его себе с моей помощью. Все твердит про яйцо, снесенное черным петухом... Такое здесь что, возможно?

– Ничего подобного раньше не слышал. Некоторые маги умеют видеть то, что находится от них за много дней пути... Говорят, так можно увидеть даже грядущее или поговорить с другим магом.

– Обыкновенный телефон. Или скрытая камера и передатчик телесигнала – чтобы видеть то, что не видно простым взглядом... В нашем мире многие технические средства действуют словно сказочные. Но нет настоящего, дремучего волшебства, со вселением душ, с богом и дьяволом, которые здесь, как и смерть, у каждого стоят за спиной. Порой у меня просто мурашки по коже... У нас вместо магии самолеты, машины, компьютеры и связь через спутник.

– Что за жуткая смесь словенского и испорченной латыни! – Уно недовольно потряс головой. – Но ты говори, рассказывай подробней и нормальными, простыми словами... Как ты там жила? Чем занималась? Я так и думал, что за четыреста лет эти сумасшедшие итальянские механики, вроде Галилея и Леонардо, изобретут какое-нибудь невероятное чудо, например металлических птиц или часы размером с ноготь мизинца... Говори, а я пока опять набью трубку.

«Широкий некошеный луг. Вытоптан почти весь. И люди. Люди лежат там и сям в неестественных позах. Мертвые люди на вытоптанном только что лугу. Гарь. Запах гари во рту. А на краю луга, на фоне горных вершин, к небу валит густыми черными клубами дым. Кто-то сжег деревню и перебил, саблями порубил на лугу всех, кто в ней жил.

Вот лежит, съежившись, хрупкая девочка лет тринадцати. Ветер треплет ее волосы, платье. У нее на бедре что-то темное – словно клеймо выжжено...

– Мария! Это ты?

Она резко повернулась. Жива!

– Мария. Не бойся меня. Скажи что-нибудь.

– Зачем... За что их?.. За что вы меня убили?! Пустите! – Я взяла ее за плечи, но Мария пытается вырваться.

– Успокойся, родная. Чем я могу помочь тебе? Чем? Говори. Я не причиню тебе никакого вреда.

– Нет. Нет! Он уже здесь. Он совсем рядом! Пустите! – Она стала вырываться из рук, царапаясь и кусаясь. На залитом слезами, измазанном гарью лице опять ужас и мука. – Я не хочу... Пустите меня! Будьте вы прокляты. Будьте прокляты все!

Она больно бьет меня по лицу. И еще. Вырывается. Я уже не вижу...»

– Мария!.. Ольга. Ольга, очнись же! – Еще пара пощечин и чем-то холодным в лицо. Это Ахмет.

– Открыла глаза наконец-то... Это была моя ошибка. Курить кальян тебе определенно нельзя.

– Придется еще раз. Я говорила с ней, но так ничего толком и не узнала. Интересно, кого она так ненавидит?..

– Вряд ли это приблизит тебя к разгадке... Ясно одно: Мария жива. Она, как и ты, в этом теле. Тебе канабис дал не путь в мир грез, не выход в запредельное, а возможность увидеть ту часть себя, которую закрыл от тебя Цебеш. Ее сознание не исчезло совсем. Оно спрятано, Цебеш загнал его куда-то глубоко... Мария живет одним днем, тем, когда ее деревня была сожжена и когда помутился ее рассудок. Вряд ли ты узнаешь у нее что-то ценное.

– А вдруг? Я должна попробовать.

– Нет. Хватит... Смотри – солнце уже садится. Ты два часа не приходила в себя. Наверное, связи твоей души с этим телом не очень прочны... И даже не пробуй просить. Третий раз это тебя убьет. Спи лучше. Сон порой открывает такое, что не добыть никаким дурманом. Тебе надо отдохнуть, Ольга. Спи. А завтра мы все-все решим.