Текст книги "Стылый ветер"

Автор книги: Ольга Кузьмина

Соавторы: Александр Быков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 15

– Пан Цебеш... Вы простите меня, но...

– Что еще? Ты снова засомневалась?

– Нет. Просто я не помню, в каком доме спрятала яйцо.

– Вспомнишь. Я готов теперь пройти хоть по всей деревне. – Голос его изменился и стал вдруг хриплым. Из-за туч снова вынырнула луна, и Цебеш задул фонарь. – Ты была без фонаря, когда прятала яйцо.

Выдернув из забора жердь и опираясь на нее, как на посох, он уверенной походкой двинулся вперед.

Ольга шла рядом, пытаясь вспомнить дом, и настороженно поглядывала на Старика. Черты его лица обострились, и резким серебром проступила в волосах седина. Снова ударил в лицо холодный встречный ветер. По всей деревне истошно завыли собаки. Губы Цебеша шевелились, но ветер сдувал назад, не давая расслышать, страшные, полные силы слова.

Издалека, словно подсвеченный каким-то серебряным сиянием, вставал тот самый дом. Собаки выли так, словно настал конец света и все мертвые встанут сейчас из могил. В окнах то и дело зажигались огоньки, но тут же испуганно гасли.

Цебеш подошел к калитке и с силой на нее надавил.

– Стой! Там злая собака и хозяин с вилами...

Он только криво усмехнулся. Вошел и встал посередине двора. Собака испуганно скулила, прижавшись к своей конуре.

– Бери. Да поаккуратней. В НЕМ сейчас, при растущей луне, много силы.

Ольга подошла к курятнику, наклонилась к куриному лазу и пошарила рукой. В душе ее еще теплилась искра безумной надежды – не найдет. Но ОНО словно только ее и дожидалось. Само легло под руку. Большое и неестественно холодное.

Вынув яйцо, Ольга оглядела его. Странные знаки с четырех сторон, которые, как ей казалось, она стерла, чернели на белой поверхности яйца, видные даже при лунном свете.

Цебеш поставил яйцо в золотую чашу и посадил на него огромную жабу сразу же, как только они вернулись в дом.

«Странно, что жаба сидит на яйце совершенно неподвижно. Только изредка хлопает глазами. И свечи эти все никак не прогорят. Даже короче они, кажется, не стали», – про себя удивилась Ольга. Однако перипетии дня так измотали ее, что она была уже не в силах смотреть на магические манипуляции Цебеша и отправилась спать. Удивительно, но ее ждали не ночные кошмары, а глубокий целительный сон.

На следующий день, шестнадцатого октября, Цебеш пошел в деревенскую кузницу, а вернувшись оттуда, гвоздями прибил к двери и к косяку железные скобы. Многозначительно посмотрев на Ольгу, он закрыл комнату на висячий замок, а ключ спрятал в карман камзола:

– Отдыхай. У нас есть несколько дней, пока жаба высидит яйцо. Набирайся сил. Они нам скоро понадобятся... Денег я тебе больше не дам, а то снова кого-нибудь начнешь подкупать. А если тебе что нужно из вещей или еды, обращайся к Томасу. Он гостит сейчас у своей тетки, вон в том доме, – Старик махнул рукой на драночную крышу и ровненький забор, видные из окна. – Все устроит тебе в лучшем виде: парное молоко, свежий хлеб, чистое белье. Можешь еще прогуляться на болото, если, конечно, захочешь. – Увидев, как Ольгу передернуло, он улыбнулся. Сочувственно, но в то же время как-то удовлетворенно.

«Никакого водяного здесь действительно не было, – пыталась осмыслить случившееся Ольга. – Камин и стены целы. Нет и следов на полу... На чердаке, конечно, полный разгром. Но ведь это я его устроила, размахивая косой. А каминная труба стоит целехонька.

Но если это мое прошлое и никакой магией здесь не пахнет, то что же вчера произошло? Что-то страшное и решающее, что чуть не свело меня с ума. Или это Цебеш все подстроил с водяным, чтобы меня напугать, как тогда с пояском-змеей? Ну хорошо, допустим, что он талантливый гипнотизер. Я поддаюсь внушению, и он пользуется этим. Но как тогда Цебеш нашел дом, в котором я спрятала яйцо? Как он его подсветил? Или это все-таки трюк?

Где в этом мире кончается магия и начинается моя больная фантазия? Ни одна собака не посмела укусить Цебеша вчера. Они просто выли от ужаса, когда он читал свои заклинания. И люди не посмели выйти, а ведь проснулась, наверное, вся деревня.

Хотя это мог быть обычный страх перед нечистой силой. Ох, сообщат местные жители куда следует, и нагрянет к нам инквизиция. Скорей бы уже вылупился этот чертов птенец...

Нет. Цебеш просто волевой человек. Он умеет управлять другими, умеет казаться страшным. Ведь и в нашем мире встречаются подобные люди. Кашпировский или тот же Дэвид Копперфилд. Происходит много необъяснимых, странных и порой даже страшных вещей. Просто мы не относимся к ним так мистически. А здесь, в начале семнадцатого века, люди слишком бессильны перед природой, перед случайностями и друг перед другом. Они так испуганы и беззащитны, что весь мир для них наполнен магией, божественным духом и дьявольской силой.

Все те немногочисленные чудеса, которые я действительно видела, вполне можно объяснить с материалистической точки зрения. Вряд ли даже переселение моей души сюда совершено каким-нибудь невероятным способом. Что если Цебеш действительно открыл какую-то закономерность, какую-то предопределенность событий? Что если эта предопределенность действительно существует? Ведь вопрос о том, есть ли у человека свобода выбора или все заранее за него решено в небесной канцелярии, и к двадцать первому веку остался неразрешенным. Одни верят в право выбора, другие в предопределенность... Выйдя в космос, автоматизировав все, что только можно, мы так и не сумели разобраться в самом главном – в себе.

Здесь католики и протестанты. У нас – мистики и материалисты. Люди готовы гореть на кострах за свою веру, но не могут, не умеют и не хотят разбираться в том, что же происходит у них внутри.

И я... я тоже боюсь понять. Если Цебеш прав, если я здесь не случайно и все предопределено... что же, покорно ждать своей участи или рисковать не родиться?.. Страшно... но ничего не делать еще страшнее!»

Весь день Ольга не находила себе места. Сходила пару раз за водой. Еще раз вымыла пол, но так и не нашла никаких следов водяного. Цебеш возвращался в дом несколько раз, заглядывал в комнату с яйцом, проверить, все ли в порядке, и снова уходил. Он и ночевать остался в соседнем доме, видимо познакомившись с приветливой вдовой. Ольге он заявил, что теперь, когда она вернулась на истинный Путь, ей ничто не страшно.

Может быть, он устроил ей что-то вроде проверки – попробует ли она проникнуть в запертую комнату, осмелится ли... Она не осмелилась. Да и зачем? День прошел в размышлениях и томительном ожидании неизвестно чего. То она начинала бояться приезда инквизиции, то слышала за запертой дверью чьи-то шаги, то в прошедшем мимо окна крестьянине ей чудился Ахмет, Хорват или даже толстяк Франко.

Пару раз она зашла в гости к тетке Томаса. Говорить с ней было скучно и тошно, тем более что в комнате неизменно присутствовал Томас. Он шевелил своими усами, как таракан, и сверлил Ольгу черным немигающим взглядом. После этих визитов, всякий раз, проходя мимо его дома, Ольга чувствовала на себе этот тяжелый взгляд.

Утром семнадцатого октября ее разбудил Цебеш. Следом появился Томас с парным молоком, хлебом, куском соленого сала и какой-то зеленью. После плотного завтрака все разбежались по своим делам, и Ольга решила, что неплохо ей было бы умыться. Самой натаскать и подогреть воду – это было нетрудно. Тем более что она никуда не спешила и могла потратить на это хоть весь день.

После второй ее ходки к колодцу ей нанес визит Томас.

– Зачем вам, фройлен Мария, столько воды? – спросил он с порога.

– А зачем вы следите за мной?

– Хозяин велел, я и слежу. Зачем вы ходите на колодец? Вот, еще собрались. – И он указал пальцем на приготовленные для новой ходки ведра, словно уличил ее в каком-то страшном грехе.

– Помыться я собралась. Хотелось бы целиком, в горячей ванне. Ну нет ванны, так хоть частями, в этих кадушках... Или сможешь достать ванну?

– Отчего же? – Томас широко улыбнулся. – Есть у меня большая бочка. Целиком в нее можно... Принести, что ли?

– Да уж, изволь.

Ольга снова взялась за ведра.

– Только не жди, что я буду воду таскать. Я все ж таки кучером у хозяина, а не слугой.

– Ладно, ладно. Неси свою бочку. Только обещай, что не будешь подсматривать за мной, пока я моюсь.

– Больно надо, – пожал плечами Томас.

– Так хозяин же велел тебе следить за мной, – поддразнила его Ольга.

– И то верно! – Он заскреб свой давно не бритый подбородок, обдумывая сложившуюся ситуацию, и через несколько секунд томительного молчания, хмыкнув в усы, махнул рукой. – Ладно. Как мыться начнешь, я отвернусь. Это позволительно вроде.

– Не отвернешься, – покачала головой Ольга. – Пялиться будешь. Обмануть меня решил, да только врать-то не умеешь. Даже следишь за мной так, что за версту заметно.

– Ох, можно подумать, голых баб я не видел! – взвился уличенный Томас, но увидел, что Ольга обиженно сжала губы. – Ладно. Пусть... Вот, чтоб мне треснуть! Христом Богом клянусь, не буду смотреть! – Томас решительно перекрестился. – Теперь веришь?

– Теперь верю.

– Ну, так я пойду принесу тебе бочку.

Опять заскрипело колесо, и колодезное ведро плюхнулось в воду.

– Вам помочь, фройлен?

Она вздрогнула, узнав знакомый голос. Сердце забилось быстро-быстро, кажется, прямо у горла. Схватившись за колодезную цепь, чтобы не упасть, обернулась:

– Ахмет... Все-таки нашел меня.

Он улыбнулся сквозь приклеенную кудлатую бороду и начал крутить ворот.

– Не передумала еще с нами бежать?

– Нет, конечно. Куда угодно, только бы отсюда подальше... Думала, уже все, не дождусь. Надеяться почти перестала... Тут такое было, Ахмет...

– Потом. Все потом. Я здесь со вчерашнего вечера. Тот усатый все время следит за тобой, и Цебеш, и еще толстая фрау, в доме которой он ночует. Сейчас никто из них нас не видит, вот я и подошел... Слушай и запоминай. Мы поселились в домике у дороги. Поверни голову направо... Вот этот, с высоким забором и большим медным кольцом на калитке. Подойдешь к калитке и постучишь так... – Он поднял ведро с водой и постучал по нему. – Запомнила? Ночью. После захода солнца. Когда точно, сама решай, как тебе будет удобнее. Сможешь уйти от них незаметно?

– Не знаю. Да, наверное.

– Всю ночь мы будем тебя ждать. Если не получится уйти тихо, незаметно, то лучше не рискуй. Если ты не придешь, придется разговаривать с Цебешем по-другому. Ночью или потом, если вдруг начнется стрельба, падай ниц и не шевелись.

– Ахмет... Помнишь, я говорила тебе о василиске? Цебеш нашел яйцо черного петуха, и теперь его высиживает жаба. Он выведет это чудовище, очень скоро.

– Мне плевать на Цебеша. Главное, чтобы с тобой все было хорошо. Ты все запомнила? Ночью, выстукиваешь у калитки. – Он снова повторил условный стук. – Тебя встречу я, Ду или Тэрцо.

– Я хочу выкрасть у него яйцо. Я теперь смогу, я осмелюсь. Нельзя допустить, чтобы...

– Ну хорошо, попробуй. Только не рискуй понапрасну. – Он разлил воду из колодезного ведра в ее деревянные ведерки и поклонился, приподняв над головой широкополую соломенную шляпу. – Жду тебя, как стемнеет. Теперь иди, а то нас вместе заметят.

«Неужели все кончится так просто... – подумала Ольга, глядя на удаляющуюся спину Ахмета. – Бросить Цебеша и его безумный план к чертовой матери и бежать куда-нибудь с Ахметом! Куда угодно, хоть на край света!

Мистика. Предназначение. Путь. Все это детские сказки. Труха, которой Цебеш забивал мне голову, чтобы заставить меня подчиняться... Неужели он сам во все это верит? Главное сейчас – не подставить Ахмета и его друзей. Дождаться ночи и тихо уйти... Я удачно поймала Томаса на слове. Купаться буду, когда стемнеет. Он религиозный человек, настоящий фанатик, раз служит Цебешу. Такой не станет нарушать своей клятвы. Перестанет за мной смотреть, и я тихонько... Вот тут и забор шатается. Протиснуться можно.

Еще три ходки за водой. Потом поставлю котел на огонь – буду греть. Сперва постираю какую-нибудь ненужную ерунду. Повешу сушиться. Пусть думают, что мне не в чем сбежать... Скорее бы вечер. Надо найти где-нибудь ломик. Такой тонкий, чтобы подсунуть его под прибитую Цебешем к двери скобу, и достаточно длинный, чтобы, воспользовавшись им как рычагом, выдрать эту скобу из двери вместе с замком.

Например, кочерга... Пролезает. Не знаю, хватит ли у меня сил, чтобы все это выломать быстро и без лишнего шума. Только бы Цебеш сегодня снова ночевал не здесь, а у своей вдовушки».

Когда Ольга вскипятила котел с водой и принялась за стирку, появился Цебеш. Он некоторое время с интересом смотрел на то, как Ольга мучается, пытаясь стирать без привычных для нее мыла и стирального порошка, а потом открыл замок, видимо, чтобы взглянуть, все ли в порядке с яйцом. Выйдя из комнаты, он что-то пробурчал себе под нос насчет полнолуния и, закрыв комнату, ушел.

Красное солнце коснулось горизонта. Потянуло ветром с болота, и завели свою привычную ночную песню лягушки и жабы. Ольга стала наливать теплую воду в бочонок, который Томас принес ей и поставил прямо посреди прихожей, рядом с камином.

«Интересно, откуда он за мной наблюдает? – размышляла Ольга. – Видит ли, как я навожу воду, развешиваю сушиться свое старое платье? Или он просто следит за домом? С какой стороны они смотрят на дом? Не может быть, чтобы со всех четырех сторон. Если я отлучусь в огород, а потом оттуда дворами...

Только бы не началось опять с этим яйцом. Если хоть часть того, что говорил мне про Предназначение Цебеш, правда... Ох, плохо же мне будет тогда. Только бы решиться. Если я и правда с этим яйцом как-то связана, то какая разница, где ему вылупиться? Не буду его разбивать. Заберу с собой. Может быть, потом даже выведу сама этого василиска. Пентаграммы и прочая алхимия для этого, по-моему, совсем не обязательны, достаточно жабы. Только вот как, без магических приемов Цебеша, заставить жабу сидеть на яйце?.. Ладно. Это уже неважно. Положу яйцо вот в это лукошко. И почему мне все время кажется, будто в этой запертой комнате кто-то ходит?»

– Лошадей запрягли?

– Да.

– Хорошо. Мушкеты...

– Ты уже пять раз все проверил, Ахмет. Успокойся. Мы все сделаем как надо.

– А если Цебеш выследит ее и решит убить по дороге?

– Он не может убить ее, ты же нам сам говорил. Она ему нужна. Всем нужна эта Мария. И что в ней такого? – пожал плечами Саллах.

– Так вы ее не пораньте, если все же придется стрелять... Ох, чую я, Цебеш без боя ее не отпустит. Если увидите его, стреляйте без предупреждения.

– Да уж будь спокоен, дружище, – улыбнулся Тэрцо. – Мы же имеем теперь строгое предписание из Порты: Старика убрать, Марию целой и невредимой доставить Селиму... Нам бы и твоей просьбы хватило, ты не думай. Но теперь, когда сам Аллах желает того же, что и ты...

– Есть Аллах, но есть и Шайтан. И порой именно он направляет шальные пули. Запомни это, Ходжа. Кстати, ты уже поджег фитили в мушкетах? Во всех четырех?

– Нет, – покачал головой Тэрцо. – Если мы будем всю ночь жечь фитили, то все их за сегодня и сожжем. К тому же запах запаленного фитиля заставит врагов насторожиться. Разве тебе, Ахмет, мало трех наших кремневых пистолей? А если начнется стрельба, я сразу запалю...

– Хорошо, хорошо... А лошадей вы покормить не забыли?

Ду и Тэрцо только переглянулись и устало вздохнули.

Ольга умыла лицо в бочке с теплой водой.

– Жаль. Столько потрачено труда... Ну и хорошо. Никому из них и в голову не придет, что я могу исчезнуть именно сейчас.

Она надела дорожный плащ и, взяв в левую руку лукошко, а в правую кочергу, направилась к закрытой на замок двери. Дом освещал лишь догорающий в камине огонь. Она вставила кочергу в щель между дверью и дверным косяком и скобами и навалилась на нее всем телом. Из косяка и из двери со скрипом стали выходить гвозди, держащие скобу.

«Все, готово. Кажется, скрип по всей деревне был слышен. Господи, помоги мне. Спаси и сохрани... – Сжав в правой руке кочергу, она резко дернула за дверную ручку. Дверь не открылась. – Проклятье! Я же сорвала замок, так в чем дело?»

Ольга дернула еще раз – ничего.

«Ну хорошо. Предположим, заколдовано. Надо сходить за головней... Но там, в камине, почти все прогорело, факел еще зажечь надо, а соседи, наверное, уже услышали, как я дверь выламывала... Промедлю сейчас, и они прибегут, свяжут меня, посадят под замок. А тогда...»

«Если будет стрельба, падай ниц и не шевелись», – всплыло у нее в голове. И яркая картинка встала перед глазами. Как в ковбойских фильмах, на широкой улице двое, с десяти шагов или ближе – кто раньше достанет из-за пояса пистоль...

«Ахмет!.. Он ждет меня...»

Она надавила, дверь подалась, и Ольга вошла внутрь. Всколыхнулись, как от сильного ветра, язычки пламени на свечах... Она прошла через линии пентаграммы. Задетая краем плаща, опрокинулась одна из свечей, другая потухла... Ольга замахнулась кочергой на жабу, неподвижно сидевшую на яйце.

– Нет... Ты же не виновата, что Цебеш тебя поймал и посадил тут.

Аккуратно стряхнув жабу кочергой, Ольга положила яйцо в лукошко и вышла из комнаты. Потом вылезла через окно. Дворами пробежала на соседнюю улицу... Ей все-таки показалось, что кто-то крадется сзади. В лицо ударил холодный осенний ветер. На соседнем дворе взвыла собака. Над горизонтом поднималась луна – теперь уже чуть больше, чем половинка.

«Так. Это уже интересно. Мало того что она взяла яйцо, как-то сломав мою магическую защиту, так еще и решила его отдать? Или снова спрятать? – Цебеш попробовал, быстро ли выходит шпага из ножен, в левой руке зажал пистоль и двинулся следом за вынырнувшим из-за забора женским силуэтом. – Хватит церемониться. У нее на глазах перебить всех, с кем она уже успела тут сговориться... И откуда только берется эта изощренная хитрость? Мыться взялась, устроила стирку... Ну я устрою тебе, капризная девчонка. В себя приходить будешь сутки, а запомнишь на всю оставшуюся жизнь». И он вполголоса начал читать по памяти «Слепящую силу».

Холодный ветер в лицо. Снова взвыли испуганные собаки, а луна окрасилась в багровые оттенки. Он не применял этого заклинания с тех пор, как заколол алхимика в Линце.

Искры и щекочущее ощущение на кончиках пальцев правой руки.

Цебеш про себя улыбался: «Ну, теперь веди меня к своим друзьям. Жаль, что ты не увидишь, как я перережу им глотки».

«Скорее! – Она шла по заученной почти наизусть дороге к колодцу. – Теперь направо. Вот он, высокий забор, и калитка с медным кольцом». Ольга стала выстукивать кольцом по дереву условный сигнал. Под свист ветра и вой собак этот звук, кажется, отдавался во всех закоулках деревни.

Открылась калитка. Что-то словно вспыхнуло у нее перед глазами. Стало светло, но она увидела перед собой лишь силуэт человека. Ноги подкашивались, она не могла различить фигуры, черт лица. Только чей-то искаженный страхом, испуганный голос. Кто-то ее схватил, поволок, бросил наземь. Ржание лошадей над головой.

– Ахмет! – Крик Ольги захлебнулся в пыли, грохоте выстрелов и пороховом дыму. – Ахмет... – Это было последнее, за что цеплялось ее сознание.

Черный ветер задует свет.

Ни свечи, ни звезды на небе.

Мира нет, и тебя в нем нет.

Бездна в бездну бросает жребий.

Она стояла одна, на вершине чего-то, похожего на утес. А внизу плескалось... наверное, океан? Кто она и откуда? Она заснула дома, в России 2000 года, и видит страшный сон про семнадцатый век? Или она лежит без сознания где-то в пыли, в австрийской деревеньке семнадцатого века и грезит о том, как снова родится через четыреста лет и как будет жить: учиться на историка, работать в рекламном агентстве, спорить, влюбляться, читать фантастические книги и писать странные, нездешние стихи... Или это здесь, под черным небом, на черном утесе она задремала на миг, и ей приснились два таких непохожих времени – конец двадцатого и начало семнадцатого века.

Ветер подхватил ее вдруг и бросил. Обратно в жизнь. В один из дюжины когда-то приснившихся ей снов. В бурлящий внизу океан.

Глава 16

Топот копыт. Ее немного знобило. Хлопает над головой парусиновый полог. И тряска, снова дорожная тряска. Она лежала на чем-то мягком, но все равно всем телом ощущала каждую кочку дороги. Странно, что связаны руки и ноги.

«Я в плену или спасена?» Она изо всех сил пыталась, но не смогла вспомнить ничего после тех выстрелов над головой.

– Слава Аллаху, очнулась! – Над ней склонился Тэрцо.

У Ольги вырвался вздох облегчения. «Свои... Однако почему же я связана? Неужели и им нельзя доверять? Неужели и тут...»

– Ахмет! – Она напрягла все свое тело, извернулась так, чтобы осмотреть телегу. Он сидел рядом и молча смотрел на нее. На лице его застыла тревога.

– Как тебя зовут? – Это было первое, что он спросил.

– Ольга. Ты что, не узнаешь меня? – Холодок пробежал у нее по коже. – Почему вы связали мне руки?

– Ответь мне, что мы с тобой делали в школе каменщиков, вдвоем, в твоей комнате, когда Ду и Тэрцо отсыпались после ночной пьянки? – Голос его был холодно-отстраненным, как у следователя на допросе.

Видимо, телега куда-то свернула. Солнечный зайчик проник сквозь щель в пологе и заплясал у Уно на плече.

«Уже день... Значит, я всю ночь была без сознания? Может быть, не одну ночь, а больше?»

– Я что, в плену? Это допрос? Если так, то мне тоже очень многое хотелось бы узнать.

– Извини, но сперва ты ответишь на все, о чем мы спросим. Не увиливай от ответов. Я хочу выяснить, ты это или не ты.

– Что за бред?! Как возможно, чтобы я была не я?

– Цебеш – очень сильный колдун. Мы имели возможность в этом убедиться. Твои действия той ночью... Он пришел к нам следом, почти вместе с тобой. Если он раскрыл твой план побега, если он вселил в твое тело чью-то другую душу или просто разбудил настоящую Марию и сумел с ней договориться... Вопрос повторить?

– Не надо. Тогда в моей комнате мы курили кальян. Я курила. Ты только сделал пару затяжек. Я хотела увидеть Марию. Курила и впадала в транс. Два раза. В промежутке рассказывала тебе про будущее, про всякие там механизмы. Ты еще сказал: «Какая жуткая смесь славянского и испорченной латыни... я ничего не понимаю, но ты все равно говори...» – И она улыбнулась, вспоминая тот день.

– Еще один вопрос, Ольга. – Глаза Уно потеплели. – Ты передала мне сообщение, с тем мальчишкой, из гостиницы в Линце...

– Да. Гостиница «Белый камень», хотя камень там никакой не белый. Мальчишку звали Питер. Цебеш надрал ему ухо за то, что мальчик шпионил для меня. Он должен был передать тебе: «В волшебной сказке появилось чудовище».

– Хорошо, – улыбнулся Уно. – Тэрцо, режь веревку... А сколько ты заплатила ему в компенсацию за надранное ухо?

– Два талера.

Уно взял ее затекшие руки в свои ладони и стал их растирать. Его буквально распирало от смеха.

– Я так и думал, что этот Питер – мошенник. Он сказал, что у тебя не было денег ему заплатить.

Пара нечесаных крестьянских лошадок споро тащила телегу вперед. Осень. Золотые листья. Крестьянская страда на полях. Последние по-настоящему теплые деньки. Ольгу переполняло ощущение свободы. Она рассказывала о себе, о своих сомнениях, страхах, которыми были наполнены предшествующие дни. А он внимательно слушал. Улыбался, кивал. Даже острил иногда. Вот только в его искрящихся счастьем глазах было что-то незнакомое: тревога? досада?

И она вспомнила:

– Яйцо! Оно было со мной?

– Да... Ты напрасно так волновалась из-за него. Этот Цебеш, он же довел тебя до настоящей истерии! Ты столько рассказывала про ритуалы Цебеша, про водяного. А там, в лукошке, было обычное куриное яйцо. Правда, крупное. И протухшее. Вонь от него невозможная была... Если бы я знал, что ты будешь рисковать из-за такой ерунды, запретил бы тебе брать его с собой.

– Куда? Куда ты его дел?! – Ольгу снова стало знобить. Ужас, тот самый, что пережила она недавно, повстречавшись с водяным, снова призраком вставал в ее сознании... Если хотя бы что-то в болтовне Цебеша о Предназначении правда, то... Помня, как все было той ночью, она сейчас уже не могла поручиться, что едет именно с Ахметом и его друзьями. Может быть, ей это все только кажется? Может, на самом деле ее схватили инквизиторы и теперь расспрашивают, а она все-все уже им разболтала...

– Ольга! Что?.. Что с тобой снова? – Уно тряс ее за плечи, а Тэрцо совал под нос флягу с водой.

– Ничего. Все в порядке... Яйцо было у меня в корзине, когда я к вам пришла?

– Да.

– Оно теперь... едет с нами?

– Не бойся, я выбросил эту пакость в болото.

– Да ты... Так я и думала! Ты все испортил.

– Это было обычное протухшее куриное яйцо. Ни каббалистических знаков, никакой другой мистики, кроме вони... Когда ты шла к нам ночью, ты догадывалась, что Цебеш идет за тобой?

– Не знаю. Ничего я уже не знаю... – У Ольги все плыло перед глазами. «Что было обманом? То, что я видела, чувствовала тогда, или то, что они говорят мне сейчас?» – Да, он шел за мной. Но я этого не понимала... ничего не могла сделать. Оглядывалась и не видела никого. А потом, когда открылась калитка... Он меня ослепил и словно выпил все мои силы. Я кричала, кричала... Потом меня кто-то бросил на землю. И стрельба.

– Он шел в нескольких шагах следом за тобой, – сказал Тэрцо. – По крайней мере, когда я открыл ворота, мне что-то как будто ударило по глазам, и я уже ничего не видел. Отскочил в сторону...

– Ольгу словно ветром мотало, – продолжал Ду. – Я схватил ее за плечо и попытался втащить внутрь. Ноги ее уже не держали. Упала прямо в проходе. Так вышло даже к лучшему. Не упади она, могли бы пулей зацепить.

– А дальше? Была стрельба?

– Да, – кивнул Уно. – Сам я стоял справа от калитки. Увидев в проходе силуэт Цебеша, я пальнул в него с левой руки из пистоля. Он в меня, но я отклонился.

– Поняв, что уже ничего не вижу и не смогу помочь, я откатился, вдоль забора, налево. Иначе бы Цебеш меня пристрелил, – вставил Тэрцо.

– Потом Цебеш снова рванулся в проход, – продолжал Уно. – У Ходжи был один пистоль, у меня два. Я пальнул Цебешу прямо в живот.

– И почти одновременно я стрельнул в него в упор из мушкета, – подхватил Ду. – В мушкете было две пули и крупная дробь, как раз для такого тесного боя. Не думаю, что от Цебеша осталось хоть что-то кроме окровавленного месива... Лошади были уже запряжены. Я схватил Ходжу...

– Я так ничего и не видел. И почему-то еле стоял на ногах. Слышу пальбу, все понимаю, но помочь ничем не могу. – Тэрцо скривил губы. – Обидно... Думал, что совсем ослепну. Но, слава Всевышнему, к утру начал видеть. Сейчас уже почти в порядке.

Ольга про себя этого до сих пор сказать не могла. Слабость ее еще не совсем прошла, да и зрение: она видела все словно сквозь какую-то полупрозрачную пленку, что еще больше сбивало ее, не давая в полной мере осознать реальность происходящего.

– Ты так и лежала там, в проходе. Я занес тебя в телегу. Лукошко с яйцом тоже прихватил. Ду уже открывал ворота. Мы не стали медлить ни минуты. Как знать, может, у Цебеша еще какие сторонники были в деревне. Или какие-нибудь представители власти появились бы на выстрелы. – Уно нервно сглотнул. – Ты была без сознания. Я даже боялся, что... Ты не дышала. Или дышала так тихо, что не было слышно... Кто же знал, что этот Цебеш умеет такое. Я бы не стал рисковать. Сперва надо было подстрелить его из засады.

– Думаю, он и засады чуять способен, – вмешался Ду. – Мало того, я боюсь, что он до сих пор еще жив.

– Вряд ли он мог выжить после твоего заряда в упор. Да и Уно два раза стрелял в него из пистолей, – пожал плечами Тэрцо.

Ду задумчиво почесал небритый подбородок:

– Мы стреляли в него, но мы не видели его трупа.

– Не сыпь соль на рану, Саллах. Не могли же мы оставаться там до утра или рыскать по всей улице с факелами... – Уно скривился. – Понимаю. Все это скорее похоже не на победу, а на бегство. Но в первый раз я точно всадил в него пулю. Не понимаю, как он решился снова лезть в калитку... Или это был не он, а его помощник? В любом случае, прямо у калитки мы не нашли никаких трупов, а дальше искать было опасно, да и некогда. Главное, что мы спасли Марию... – Он смущенно осекся. – То есть Ольгу.

«Так кого он спасал? Меня или Марию, несущую на себе Предназначение?» – подумала Ольга.

– А ты мне так и не рассказал, как жил, что делал все это время... И куда вы меня везете?

Ду хотел, кажется, что-то ответить, но, взглянув на Уно, промолчал.

– У меня есть в Линце один знакомый. Он колдун. Живет на небольшой вилле за городом. Мы в конце концов именно ему продали мощи святого, – улыбнулся Уно. – Он приютит тебя, попробует помочь. Против Цебеша и всей инквизиции тебе не выстоять в одиночку.

– И ты предлагаешь мне помощь? – помогла ему Ольга, видя, что Уно смутился.

– Да. И не только свою. У меня много друзей. Связи. У тебя нет, я надеюсь, политических предубеждений по отношению к Высокой Порте? Нужен кто-то, кто возьмет тебя под защиту. – Уно словно извинялся. – Для нас это, наверное, единственный выход.

– Какой им во мне прок? – удивилась Ольга.

– Твои способности. Ты, наверное, чувствуешь или можешь нечто такое, что другим недоступно. Иначе Цебеш не дорожил бы тобой так сильно. Надо это использовать, чтобы помочь тебе вернуться домой.

Сутки в пути. К рассвету восемнадцатого октября они оказались под стенами Линца. Впрочем, они не поехали в город. Телега остановилась у живой изгороди из шиповника, окружавшей густым непролазным забором богатый особняк в одном из предместий города.

Перебросившись с Ду и Тэрцо парой слов насчет того, где им его дожидаться, Уно соскочил с телеги, помог сойти Ольге и повел ее под руку к воротам. Ворота отворил двухметрового роста мавр в белом бурнусе. Сверкнув ослепительной улыбкой, он сделал рукой приглашающий жест и, закрыв ворота за их спиной, повел гостей в дом.

– Куда мы идем? – спросила Ольга.

– Это жилище того самого колдуна, о котором я тебе говорил, – вполголоса ответил Уно. – Его зовут Селим... Видишь, какой он себе дом отстроил.

Они поднялись на второй этаж по широкой мраморной лестнице и прошли длинной анфиладой комнат.

– Да это не дом, а настоящий дворец, – улыбнулась Ольга.

– Услуги Селима пользуются большой популярностью среди местной знати и богатых купцов. В основном их интересуют любовные зелья и приносящие успех в торговле или в войне амулеты. Пропавшие вещи он тоже помогает находить... Это не шарлатан, а настоящий колдун. Специалист, каких мало. Я уверен, он сумеет тебе помочь. Правда, он может... даже наверняка потребует от тебя что-то взамен. Но он не такой фанатик, как Цебеш. Разумный человек. С ним можно поторговаться, договориться. К тому же я буду рядом. А если у него не получится, то, может быть, мы сумеем перебраться во владения Оттоманской Империи, чтобы найти того пенджабского святого.

Восемнадцатого октября, за два часа до полудня, Матиш снова въехал в ворота славного города Линца. Солдат полиции Христа еле держался в седле.