Текст книги "Вне имён (СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Мастер тут же отправился в новый путь, к далекой вершине. Там, среди снегов, он отыскал пещеру. Он вошел в неё, и в глубине увидал фигуру в белой длинной одежде. Он подошел ближе и понял, что статуя была изваяна с таким мастерством, что казалась живой. Каждый изгиб тела, каждый палец руки, закрытые глаза, одухотворенное лицо – всё было выполнено с таким непревзойденным совершенством, и так эта статуя была изумительна, что бедный мастер в экстазе упал перед ней на землю и взмолился: "О, великий скульптор! Прости, что я хотел посягнуть на то великолепие, достигнуть такого же мастерства в своём созидании, которого добился ты! Мне никогда не сотворить ничего подобного; я могу лишь молиться, чтобы твое прекрасное творение жило вечно и никогда не было разрушенным! Оно так великолепно!"

Потом он поднял голову, и вдруг увидел, что статуя открыла глаза и смотрит на него. Из глаз статуи струился свет. Затем, всё: одежда, лицо, волосы статуи, – утратили белизну и приобрели яркие цвета.

– Великий Скульптор прощает тебя, о мастер! – сказала статуя. – А я, благодаря тебе, наконец, получаю вечное бессмертие! Ты попросил об этом моего Бога! – и прекрасная девушка, в которую превратилась статуя, улыбнулась мастеру.

– Я несколько сотен лет просидела здесь в медитации... Я сижу здесь так давно, что люди стали принимать меня за каменное изваяние, а одежды покрылись льдом. Я стала проводником всех молитв приходящих сюда людей, которые они возносят к Богу. Но ещё никто и никогда не молился о том, чтобы я получила бессмертие. Ты молился о том, чтобы я жила вечно... И бессмертие было даровано мне, благодаря твоей молитве. А потому, я покидаю эту пещеру и становлюсь богиней. А ты... Ты станешь великолепным скульптором, потому что у тебя любящее сердце.

Сказав так, она коснулась пальцем лба мастера, и он почувствовал жар прикосновения.

– Помни меня. И знай, что силу творчества никогда не получить от каменной статуи. Её передают от сердца к сердцу, – сказала богиня.

Глава 5. Неназываемый.

Она смотрела вниз. Будто сквозь черное, матовое стекло. И видения, наполняющие собой этот матовый экран, сменялись как в калейдоскопе. Черно– белом калейдоскопе, без цвета и смысла.

Внизу ходили люди, с лицами и душами, искаженными ужасом, всё время ожидающие чего-то страшного: бури, цунами, конца света, апокалипсических всадников на черных, вздыбленных конях... Обычная улица обычного серого города.

А где-то, пока вдалеке отсюда, рвались снаряды, и остовы домов, черные и уродливые, были видны вдали, если смотреть с середины широкого сквера, за площадью. Саму площадь перегораживали искореженные снарядами бэтээры, перевернутые машины...

И вот, как реликтовое ископаемое, как грозный монстр дочеловеческой эпохи, по улице, сотрясая стены близлежащих домов, пополз танк.

– Не смотри. Тебе не надо туда смотреть.

– Я не могу... Я всё равно знаю, чувствую, что всё это есть, – слезы закапали из её глаз.

– Ты прошла уже свой путь юдоли земной. Ты обрела право больше никогда не воплощаться... там. Забудь. Ты можешь увидеть другие миры, прекрасные, как весенние цветы. А можешь познавать Вселенную, открывающую тебе свои тайны. Ты теперь – крылатая сущность, и радость бытия может стать твоею навсегда. Только, выбери иную дорогу, иную судьбу. У тебя есть право такого выбора.

– Нет. Я не могу. Я чувствую только чужое горе, боль и страдания. И, быть может, я смогу облегчить их... Хотя бы, для одного человека, взрослого или ребёнка... Я должна, я обязана им помочь.

– Думаешь, они тебе будут благодарны? Люди – существа, которые не ценят ничего. Они потребуют еще больше внимания и еще большей траты сил, и обвинят тебя во всех смертных грехах, ибо нельзя быть хорошей для всех. И вообще – нельзя быть хорошей... там, – и он указал вниз, в проём, в котором как раз проплывало видение: протестовавшая против произвола властей женщина была сбита танком, который наехал ей на ноги... Хруст, крики, стоны и плач кругом. Кровь на асфальте. Что-то кричащие и бегущие люди. Лицо, бескровное, бледное, немое от ужаса...

– Я не хочу благодарности. Я хочу просто кому-то облегчить участь. Помочь.

– Ты не сможешь помочь. Каждый достоин того, чтобы пройти путь скорби. Нельзя выпить чужую чашу.

– Я... Должна идти.

– Нет. Не должна. Все твои долги уже оплачены. И ты теперь – моя ученица. Я могу провести тебя путями тайн великих и миров прекрасных, ты можешь увидеть иные планеты и иные измерения. Ты многое поймешь, и ты никогда не захочешь обратно. Но если ты выберешь вновь путь смертной, то... Можешь утратить то, что уже получила. Ты непременно допустишь ошибки и промахи, которые неизбежны в этом мире. Будучи нищей, нельзя быть праведной; а живя среди волчьей стаи, нельзя не испытать злость и не перенять свирепых законов и правил игры; живя в аду, нельзя не испытывать мук, между тем, даже уныние – грех... Уныние, вызванное душевными муками, разрастается как штормовые волны, что заливают и затопляют подлунный мир. Зачем тебе вновь и вновь проходить этот путь?

– Но я... Не могу иначе, – сказав это, она быстро шагнула в распростертую у её ног бездну, которая, поглотив её, тут же захлопнулась; черный проем растворился в молочно-белой мгле.

И он подумал о том, что вскоре, через несколько месяцев, на земле раздастся крик новорожденной девочки, и что вновь тьма и мгла столетий отделит от него лучшую ученицу, самую преданную и верную. А ещё, он представил убийц и насильников, доносителей и дознавателей, подонков и извращенцев – всю ту мразь, которую она неизбежно встретит на своем пути в этой юдоли скорби. Он представил тягостные будни грязной и неблагодарной работы на чванливых людей, кичащихся своей пустой разукрашенностью, краски серой безнадежности абсурдной и скорбной земли, весь тот мрак, с которым встретится эта юная душа, которая сделала сейчас шаг во тьму, на безвестной дороге своей.

– Я... Тоже не могу иначе, – сказал он, и распахнул вновь ледяное окно вечности. Маленькие снежинки пылью закружились в штормовом ветре, вьюжась и множась, и ураган вскоре вздыбил из небытия огромные волны, и вой бури был подхвачен валторнами бездны, сменяясь гласом нечеловеческим, и тьма повисла над пустошью, и черные смерчи тонкими струйками устремились вниз. Силы разрушения набросились на безымянный для него город, как голодные волки; и учитель, очарованный этим мраком, смотрел, как рушатся скалы и дома, и слушал, как этот несправедливый мир стонет и разрушается до самого основания. Да, он...разрушал.

– Я... Тоже не могу иначе. Этот город не стоит твоей жизни, твоих слёз... А так... я могу вернуть тебя обратно. И только это имеет для меня смысл.

*

Фанни оторвалась от тетради.

"Странная сказка", – подумала она.

Точнее, то, что она держала в руках, только условно можно было назвать тетрадью. Деловая папка, амбарная книга... На обложке значилось: "Дело ╧..." В таких талмудах обычно записывают в разных учреждениях время прихода и ухода сотрудников или же выдачу материальных ценностей на складе. Но Схимник почему-то именно в такой "тетради" записывал свои сказки и стихи.

Фанни сама бы не объяснила, зачем она взяла себе эту тетрадь, выпросив её у Неназываемого. Вроде, лишь для того, чтобы она случайно не потерялась. И чтобы когда-нибудь отдать её Схимнику. Но... Ей почему-то очень интересно было, что же за тетрадь такая... И она теперь читала её по вечерам.

Но сейчас она оторвала взгляд от мелких, но вполне разборчивых букв, с красивыми завитками. И посмотрела в сумрачное окно.

Она думала о том, что постепенно привыкает к жизни в таком, внешне совершенно обычном, доме. Хотя, до сих пор эта жизнь казалась ей немыслимым чудом. Дом, в котором она жила, был полностью и постепенно выкуплен членами тайной общины, которых Фанни называла теперь "свои". В нём жили только такие, как она, люди, спасенные из недр безумного и звериного мира. Теперь они оберегались тайной организацией от тех структур, что властвовали повсеместно. И были управляемы тем, что называлось "тени" и "зло". Отделить таких, как Фанни, людей от иных, зараженных вирусом чуждого людям разума, можно было лишь недавно, с помощью проверки специальной аппаратурой. Такая аппаратура была установлена в домах общины повсюду, и при наличии "подсадки" человек, проникающий в подобный дом, испытывал помутнение разума, сильную головную боль, падал и отключался. Это было мерой предосторожности и защиты.

Таких, случайных людей, которые иногда проходили сюда, с намерениями, далеко не благими, если они проходили обычные препятствия, вроде кодовых замков – потом обрабатывали, внушив с помощью приборов ложную память, и аккуратно выносили.

Потому, внутри дома его жители были полностью защищены. Фанни думала о таких людях, которых встретила здесь в последние дни.

В это время, в дверь тихо постучали.

– Да, войдите! – отозвалась Фанни, заранее почувствовав, что сейчас увидит Неназываемого.

Это был он. Только Неназываемый знал, что она не спит в такой час. Около трех – четырех ночи.

Она поднялась ему навстречу, быстро захлопнув дневник Схимника:

– Здравствуй!

– Здравствуй, Фанни! – ответил Неназываемый.

Она обняла его, и так они простояли, казалось, очень долго. Потом она отпрянула порывисто, присела.

– Можно... Задать еще несколько вопросов? – спросила она вдруг.

– Да, Фанни. Я отвечу на все те вопросы, что тебя интересуют. Если смогу, – он робко улыбнулся. Присел на кресло у окна.

– Неназываемый, а когда... Вы обнаружили теней?

– Очень сложный вопрос...Структура нашей тайной организации не однородна; некоторые и вовсе не знают ничего, до сих пор. Они думают, что мы просто сражаемся с плохими парнями. А, так сказать, ушли в подполье – для того лишь, чтобы наше общество никто не мог расколоть изнутри, но – не более того. Но есть такие, как ты и я... Они с тенями уже сталкивались. А есть еще более старшие и более мудрые, которые знают, я думаю, гораздо более моего... Потому, я могу говорить только о себе. Я сам узнал о тенях... Во времена, скажем восемнадцатого – начала девятнадцатого века.

– Расскажи мне об этом. И – о себе. Хотя бы, немного.

–Тогда... Мир был проще. И всё было значительно проще. Кланов, группировок, уничтожения инакомыслящих было гораздо меньше. Люди образованные, и прежде всего, дворяне считали представителей других народов Европы равными себе. Границ, практически, не существовало: можно было перемещаться относительно свободно. Отчасти, это было обусловлено тем, что границы мелких государств очень часто менялись. Чужеземцы тогда не воспринимались в штыки и никогда не были изгоями, их принимали и в знатных домах, и во дворцах. А если ты принадлежал к общей тайной организации, действовал в её интересах – тебя даже снабжали деньгами и рекомендательными письмами. Творить добро, спасать людей из затруднительного положения, избавлять от бедности – тоже было гораздо проще. Тем не менее, именно тогда мы впервые обнаружили сильное противодействие всему человеческому.

– Расскажи, почему это обнаружилось.

– Вначале... единичные стычки. Вроде бы, с абсолютно не связанными между собой, злыми людьми. Которые, темнее менее, действовали по одной и той же схеме. Но мы не понимали, что происходит, пока не начались черные мессы, массовые и повсеместные во Франции. Непосредственно до революции, и во время нее. Общее безумие и хаос...

– Расскажи мне...О себе. Неужели, ты сам, лично, видел эти события? Кто ты?

– Я... так часто менялся, Фанни... Тем не менее, конечно, оставаясь собою. Попытаюсь немного рассказать о себе, в третьем лице. Поскольку, я уже мало чем похож на того человека. Столь многое изменилось... В общем, однажды... Жил один человек. Дворянского рода, даже граф. Его жизнь клонилась к закату, когда однажды... С ним случилось нечто странное. Об этом знал только он и его камердинер. Неожиданно для себя, уже пожилой граф пережил полную трансформацию. И полностью омолодился. Надо сказать, что в последние годы он был глубоко верующим человеком, и вел затворническую жизнь, выходя лишь в церковь. Но, как только свершилось преображение, понял, что ему надо оставить родные места и уйти прочь, поскольку никто не признает его в новом облике: примут за самозванца. Тогда он попросил камердинера захоронить пустой гроб, установить памятник на могиле с датами смерти... Даже, сам последовал за гробом, в качестве очень дальнего молодого родственника. Часть денег и драгоценностей он припрятал, часть – "завещал" друзьям и камердинеру, довольно изрядную сумму прихватил с собой в дорогу... И отправился на поиски новой жизни.

Так случилось, что незадолго до этого, некий молодой дворянин, родственник Мицкевичей и Бучинских, польский шляхтич из обедневшего рода, тоже отправился на поиски приключений. Образованный молодой человек, как поговаривали, ума незаурядного, но слишком уж пристрастившийся картам. Очень рано потеряв родителей, с ранних лет он воспитывался дядей. Дядя его и снарядил в путь: дал кучера, мальчика для прислуги, денег немного, личных вещей запас, и рекомендательные письма. Молодой человек отправился в Варшаву.

Но, до Варшавы он не доехал. На бричку напали разбойники, и разграбили, что могли. Забрали и повозку, и лошадей, и даже слугу, мальчишку. Молодой шляхтич храбро им сопротивлялся, и был убит. Остался, уже бездыханный, в придорожной пыли. С рекомендательными письмами в кармане. Его оплакивал старик кучер, у которого он умер на руках.

Так я их и нашел... А с ними – и новую личную историю, которую поведал мне старик. И какие-никакие документы... Мы похоронили несчастного, я дал пожилому человеку денег на безбедную жизнь, с просьбой, не возвращаться обратно и ничего не рассказывать, а отправиться со мной. Забрал рекомендательные письма...Но, отправился не в Варшаву, а в Италию.

– Ты все-таки перешел на рассказ от первого лица.

– Однако, да...И не заметил бы.

– Что было дальше?

– На путешествия я истратил всё, что прихватил с собой. После этого всего, что со мной случилось, мне так хотелось посмотреть мир! Побывать там, где я всегда хотел побывать. Вдобавок, я решил придерживаться в дальнейшем легенды, что я и есть тот самый поляк, в действительности, убитый. А значит, заядлый картежник. Постепенно, я действительно научился неплохо играть в карты.

А тогда, в них играли всюду и абсолютно все. В трактирах и кофейнях, на ярмарках в балаганах – и на знатных приемах во дворцах... Абсолютно везде. Играли и по мелочи, и на очень крупные суммы. И, конечно, были уже сотни шулеров, что стали жить этим ремеслом. И вот однажды, я и проиграл последние деньги в одном из трактиров, одной из таких группировок ловких ребят. Остался полностью без средств – не смотря на то, что где-то у меня оставался нетронутый клад, очень далеко от этих мест. А находился я тогда в Лемберге, это – современный Львов. И мне пришлось наняться на работу, маркером. При игроках того же трактира, где я проигрался в пух и прах. Конечно, это был огромный удар по моему самолюбию! При моём тогдашнем аристократизме... Я утешался только тем, что никто не знает, что я в прошлом – граф...

В те времена меня неожиданно выдернул из этого положения очень интересный, богатой души, человек. Он, будучи сам искателем приключений, несмотря на то, что был по рождению князь, польский пан, большую часть проводил в странствиях и посещал самые разные места. Князь Сапега разыгрывал из себя простоватого чудака, и нередко помогал людям. Спасал бедных от гибели и выручал тех несчастных, которые собирались ступить на кривую дорожку. На самом деле, никаким простаком он не был... Бывший военный и член тайной организации, посвятившей себя благоденствию человечества, поиску правды и справедливости, он мог показаться странным чудаком только людям злым и недалеким.

Тогда, во Львове, он разговорил меня, наедине. Из трактира мы вышли с ним почти сразу после знакомства, и отправились бродить по городу. В отрыве от чужих ушей. Я ему рассказал...неожиданно, даже для самого себя, абсолютно всё. И не пожалел. Оказалось, что князь встречал уже людей, подобных мне, рассказал о тайном обществе и предложил помощь. В том числе, и денежную. Мы временно расстались, поскольку почувствовали слежку за мной, или же за ним – служащих трактира. Встретились вновь – совсем в другом месте, даже в другой стране. Совершили весьма занимательные путешествия по старым алхимическим лабораториям Европы, в частности, в Праге, по пещерам Прованса и Лангедока, и даже спускались к жерлу вулкана...

– Зачем? Из интереса?

– Да, это было захватывающе! Но, прежде всего, нас интересовал так называемый " Философский камень". Мы искали рукописи, производственные лаборатории, а потом – нужные документы.

– Нашли? Философский камень?

– Да, конечно...А еще, интересных людей, среди каббалистов, алхимиков и прочих. Все эти занятия...служили нам – так, прикрытием. Нужно было создать тайное, негласное и неизвестное, объединение. Тогда я и познакомился с теми, кто был...ну, гораздо старше меня. Они научили, как шифроваться и таиться, не выдавая своей природы. Но тогда я был относительно молод, и все-таки, мне было море по колено: я не мог не заиграться поначалу в игры политические и дипломатические...

– А...что с Философским камнем? Где он сейчас? И – что это такое?

– Это – один из компонентов эликсира жизни. Тайное общество, в которое я тогда вступил, имело много тайных залов и кладов, не только в подземельях городов, под сводами алхимических лабораторий, где производились эксперименты над веществом, материей... Но и в природных пещерах, входы и коридоры которых были известны немногим. И, к примеру, новички должны были попасть в один из тайных залов – через жерло вулкана. Мы с князем Сапегой совершили такой спуск. А еще, именно глубоко под землей человек избавляется от вредоносных волн, созданных тенями на поверхности планеты, обретает способность слышать, видеть и воспринимать события совсем другого волнового диапазона, общаться с иными сущностями... Мы, наш мозг, настолько забиты и одурачены, что воспринимаем потом нормальность...за ненормальность. А "нормальностью" считается полная слепота чувств и отсутствие слуха. Не слышим и не видим ни горних сфер, ни мира преисподней... Тогда, в глубоких пещерах, в совершенно фантастических залах, это всё предстало впервые предо мной. Были там и скрижали с тайными знаниями, те, что оставили нам Предтечи – путешественники иного мира, что побывали здесь, но давно улетели с нашей планеты. Знание о философских камнях – одна из переданных ими тайн. Знание о том, что на поверхности такие, как мы, люди – те, кого тени не могут зомбировать полностью, тоже могут поддерживать независимость своего ума и ясность суждений, полностью избавиться от инородных вторжений в разум...И всё – благодаря некоторым минералам и травам. Сейчас, как ты уже знаешь, мы используем вместо этого волновую коррекцию...Ты её проходила. Но тогда...мы применяли особый состав, обязательным компонентом которого были растертые в порошок серые минералы, найти которые можно было лишь в некоторых пещерах. И знания об этом минерале было строго засекречено, завуалировано множеством легенд и намеренно запутанной информацией. Вдобавок, тогда мы думали, что с помощью состава, включающего в себя растертый до порошкообразного состояния "Философский" камень, мы всего лишь избавляемся от слабостей человеческого характера, укрепляем волю и тому подобное...Отсюда – предварительный ряд испытаний в тайном обществе, жерло вулкана – и прочее.

– На самом деле, он избавлял от влияния на психику человека теней и их лазутчиков?

– Да. Можно и так сказать. Камень, кстати, потом заменили...Стали получать эликсир жизни в более простом составе, причем, как раз сейчас тестируем его применение...Причем, применяем теперь не только с целью снять метку теней, но и как профилактическое средство. Чтобы они даже не смогли нас пометить.

– А тени...Они были уже тогда?

– Конечно. Они – древнее людей. И тогда, как раз начиналось их сильное противодействие нашей цивилизации. Поскольку, именно тогда человечество становилось на путь получения знаний, устремлялось к неизведанному.

– Но, я перебила. Что было дальше?

– Ты задала вопрос вполне в русле беседы...А дальше... В общем, потом я встретился еще с одним человеком из наших. Который...ввел меня в крупную игру большой политики и внедрил в ряды дипломатов, я исполнял тайные поручения при дворах Европы. Внешне, мы встретились с ним случайно. В Вене. В каком-то захудалом трактире, как всегда...Я там, в компании со случайными людьми, метал банк. Это – очень простая карточная игра, которая опирается чисто на везение. На кон ставятся деньги или драгоценности, потом открываются карты, их мечет банкомет, то направо, то налево. Понтеры внимательно следят. Что называется, за руками... Каждый делает ставку на одну из карт. Если она ляжет налево – понтер выиграл. Если направо – деньги достаются банкомету.

И вот, было уже за полночь, и туда, к нам, неожиданно вошел сухощавый, поджарый человек в венгерском плаще. И, не представившись даже, подключился к игре. Лишь воскликнул: играю, мол, на весь банк...Причем оказалось, что денег при нем не было, и он просил поверить ему на слово. Случайные мои товарищи были не согласны на эту игру, но я взглянул на пожилого венгра, который уже сердито топорщил усы, и воскликнул: "Верю вам на слово, поскольку все мы здесь – люди чести!" Как раз я был банкометом, и выиграл. И потому, венгр, у которого с собою не было денег, увел меня, для получения выигрыша. Мы покинули моих шальных приятелей, и пошли вдвоем по улицам Вены... Так, я впервые попал на аудиенцию, во дворец князя Эстергази. Для внешнего наблюдателя, я был просто везунчиком, любимцем Фортуны. Поскольку, вскоре венгерский магнат вновь пригласил меня к себе, в великолепный особняк, а потом представил аристократии. Как человека, которому многим обязан.

– А... Для этих слов был повод?

– Незначительный. Как оказалось, незадолго до этого я спас одного его дальнего родственника из весьма неприятной ситуации. Он тоже был членом нашего братства, и однажды попал в руки мошенников. Я тогда останавливался, гостил в том же доме, что и этот, наш общий с Эстергази, друг. Дело было в Париже. Но, еще по дороге в Париж он свел знакомство с другим молодым человеком, вроде бы, вполне приличным и образованным. Неожиданно, что ничем не объяснимо, тот молодой человек связался с преступной бандой. И потом встречался с моим другом повсюду: в театре, на прогулках, на приемах...Входил к нему в доверие. И как-то раз, пригласил как друга заехать к нему, по очень важному делу. Говорит, что это очень важно, и что он попал в весьма затруднительное положение. Мой друг, желая помочь, зашел к нему, по адресу съемного жилья. Но...тот, подлец, будучи в своей комнате, приставил нож к его горлу, и прошипел:

– Вы – богаты, а я – беден. Вот какое у меня к вам дело. Пошлите сейчас же человека, что сейчас придет, за деньгами, к себе. Иначе...

И тут из смежной комнаты, туда вбежали совершенно ужасного вида парни. Их лица, до самых глаз, были прикрыты черными платками.

– Мы требуем три сотни тысяч франков, иначе – вы не выйдете отсюда живым,– закричал один из них.

Мой друг хладнокровно написал мне записку, с просьбой отдать посыльному в руки его шкатулку с драгоценностями. Один из бандитов, с этой запиской, пошел ко мне. Я жил в том же особняке, что и мой друг, и у меня был ключ от его кабинета. Шкатулку я отдал, но заподозрил неладное. И незаметно последовал за посыльным, и выследил место, где держали пленника. Весьма вероятно, что его всё равно убили бы... Но я быстро вызвал полицию, да и сам, вооруженный пистолетом, принял участие в штурме. Полицейские навели справки у хозяина, что сдавал апартаменты в этом доме, и узнали, что к тем комнатам, в одной из которых держали заложника, вели две лестницы: парадная и черная...Они обложили комнаты со всех сторон, а я, с пистолетом, влез туда через окно. Мой друг лежал на полу, связанный по рукам и ногам. Я убил главаря, и бросился к нему, развязал и привел в чувство. Остальных бандитов, включая их титулованного сообщника, взяла полиция, устроив переполох на весь квартал. Все они, кроме молодого парня, что с ними связался, были беглыми каторжниками и собирались сбежать в Америку. Для этого им требовались деньги. Но, зачем человек, который занимал неплохое положение в обществе, связался с ними – мы тогда не поняли. Позже, мы назвали подобное влияние гипнозом. Давлением на психику, когда человек делается абсолютно безвольным, и совершает всё, что ему прикажут...

– Очень неожиданный рассказ для меня...Я представляла себе те времена иначе,– сказала Фанни.

– Да, при упоминании тех дней, всем и сразу представляются парики, балы и кареты...А наши дни, когда-нибудь, будут ассоциировать с ракетами и поездами. Но, жизнь многогранна. И поступательное развитие весьма под вопросом... Не для всех это развитие. И сейчас многие люди живут собирательством плодов, имея деревянный туалет на улице. Не где-то, а совсем рядом. А тогда...Мир тоже был пестрым и разным. Вместе с балами и придворными композиторами сосуществовали бандиты, воры и таверны. А еще, каббалисты, гностики и монахи. И алхимики, с ретортами и экспериментами, не все результаты которых мы используем даже сейчас... А в Лувре, к примеру, не было туалетов...Гости шли вниз, выходили по нужде на улицу, приводя в непотребный вид газоны прекрасных парков. Наше общество всегда и везде было парадоксальным, как сама жизнь...

Но, вернусь к своему рассказу. Итак, князь Эстергази...Каким я внешне был невероятным везунчиком, если не знать того, что мы принадлежали к одному и тому же тайному обществу и наша встреча была отнюдь не случайной! Просто, молодым выскочкой, которого князь облагодетельствовал и неожиданно решил взять с собой, отправляясь из Вены в Париж с дипломатическими поручениями. Дело в том, что многие наши в те годы были людьми романтичными, и мы считали, что достаточно добрых дел, а также, проникновения во дворцы, получения веса в обществе – и мы сможем повлиять на политику, на развитие человечества в целом. Сможем контролировать события.

Вот мы и старались попасть ко двору всех европейских государств. С этой целью, Эстергази ввел и меня во все дома Парижа, где сам был приглашаем. В частности, к графине Полиньяк, любимице королевы Марии Антуанетты. И вскоре я удостоился приемов во дворце, играл весомую роль в тайной дипломатии, путешествовал с поручениями королевы. А ещё, конечно же, научил весь дворец играть в карты... Итак, мы предполагали, что сможем предотвратить ту катастрофу, до которой довел страну Людовик пятнадцатый...Но в то время, всё выходило из-под контроля. Потихоньку разгорался пожар, взвинченные и обезумевшие толпы проникались ненавистью ко всем и вся, и черные мессы проводились теми, кто в открытую собирался на кладбищах и улицах городов. С целью уничтожения в себе остатков человеческого... Убийства, ритуальный каннибализм – такими методами они нарабатывали свою "силу" и "власть". Идеи так называемого равенства – то есть, уничтожения всех, без разбору, кто владеет имуществом большим, чем есть у тебя – выползли из мрака и распространялись, как инфекция. Ментальная инфекция подобна чуме или сифилису. Она передается от человека человеку, превращая невежественную толпу в нелюдей. Так возникают бунты, и так называемые революции, с их вождями, а затем и правителями – полным исчадием ада. В общем, Фанни, мы не смогли это контролировать: идеи убийства и вседозволенности были широко подхвачены массами. Последовали репрессии, массовые убийства, гильотинирование, разгул подонков...

– Всё это творили люди, которые попали под воздействием теней?

– Да. Творили всегда, творят и сейчас. И разум их...приспособлен заранее для контактов с тенями. Управляемые уже ждут своих управителей. Согласны на контакт с ними, и готовы убить в себе всё человеческое. Зверства, что они творят, не могут сотворить даже дикие звери: я имею в виду тех, кто осознанно подвергается влиянию теней, на основе так называемых "теорий". И, осознав их полезность лично для себя, заразился идеей всеобщего, мирового разбоя. И совершает ритуальные черные мессы, о которых до сих пор не известно в широкой печати. Сейчас принесение жертв теням осуществляется не открыто, но тайно имеет место. Есть люди и целые скрытые структуры, которые в силу обстоятельств идентифицируют себя некими "сливками" человечества, которым дозволено всё. От людоедов Зимбабве до чекистов, такие индивиды всегда объединялись в стаи, призывали теней и становились их союзниками. Они больше не являются людьми. Для того чтобы стать "господином", нужно пройти так называемые ритуалы бесстрашия: в гитлеровской Германии, к примеру, одной из малой ступенек посвящения являлось следующее действо: нужно было воспитать собаку, овчарку, как друга. А потом убить её из револьвера, на глазах у других своих сподвижников. Было и множество более страшных ритуалов – для более высоких ступеней посвящения... Уничтожение в себе человечности – необходимое условие для того, чтобы оказаться в среде "избранных".

– Может, нужно доносить открыто правду о том, что происходит? И создавать открытые, массовые организации, которые бы этому всему противостояли? – спросила Фанни.

– Мы пытались это сделать, и всегда безуспешно. И то, что многие из прямоходящих и говорящих вовсе не являются принадлежащими к виду "человека разумного", увы, сейчас нельзя произнести в открытую, для всех. Мало кто поймет. Тех, кто объявит бандитов бандитами, а преступников преступниками, не просто проигнорируют, а обвинят в фашизме и дискриминации части населения. В обществе ныне всё вывернуто наизнанку. И потому, мы действуем тайно и молча. Благо, что с новыми приборами и аппаратурой никто не может больше подослать к нам "троянского коня" и разрушить нашу тайную структуру изнутри. Другого пути противостояния теням нет. Зараженные тенями пока не лечатся. Эту болезнь можно только выжечь напалмом. Создать официальное общество по защите нормальных людей от подонков мы тоже не можем. Нас обвинят...В экстремизме, наверное. Здесь же, кто не с ними – тот против них...А еще, несмотря на то, что приборы "читают" наличие теней и даже "выдают" их портрет при особом излучении, нам не поверят и покрутят пальцем у виска. Портрет у этих структур, кстати – весьма страшненький, надо сказать. В общем, по многим причинам, мы действуем тайно, сплачиваясь и организуясь в невидимые обществу образования.