Текст книги "Случайное добро"
Автор книги: Ольга Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Домой идти не хотелось совершенно. К пяти часам волшебник настолько ошалел от просматривания книг, собственных мыслей и тревожных перспектив, что вспомнить свое имя представлялось сверхсложной задачей, не то что выползти из берлоги. Он бы вообще никуда не пошел, но его матери вполне по силам было поднять по тревоге весь полицейский участок, если сын не найдется на положенном месте в положенное время.
Солнце только-только начинало клониться к горизонту. Лучи его уже не палили, а мягко грели. Пиджак перестал казаться неподъёмной ношей, но настроения это не улучшило. Матвей чувствовал себя абсолютно вымотанным. Уставшим донельзя. От работы ли, от жизни, от себя самого – сказать сложно. Однако ему потребовалось невероятное усилие, чтобы только оторвать зад от стула. Тяжело было даже моргать, а путь домой казался неодолимым.
Мысль, что мама будет волноваться, немного приободрила Матвея, проветрила голову и заставила-таки выбраться из кабинета. Со скоростью черепахи он полз по лестнице вниз, нервно зыркая по сторонам в поисках призрака уборщицы, но вместо него встретил Елену Ивановну с каким-то мужчиной. Крепко сбитый, приземистый, красноносый, с обветренным грубым лицом, он напомнил Матвею школьного дворника – только метлы в руках не хватает.
– Матвей Корнеевич? – удивилась Елена Ивановна. – Вы еще здесь? Но…
– Пять часов. Я уже ухожу.
– В любом случае, хорошо, что вы мне попались. Хочу предупредить, что школа будет закрыта послезавтра. На два месяца, практически до начала учебного года.
– Я помню, – убитым голосом ответил Матвей. – Кстати, сегодня вас искал Михаил. Я ему ваш телефон дал.
– Какой Михаил? – подняла брови Елена Ивановна.
– Начальник подрядной организации. Михаил.
Елена Ивановна выглядела озадаченной.
– Но… позвольте, начальника зовут Артем. Вот он.
Она указала на красноносого. Тот кивнул и протянул руку для приветствия:
– Артем Викторович Васюков. Очень приятно.
– А мне-то как… – пробормотал сбитый с толку Матвей, после некоторой заминки пожимая руку.
– Так что там с вашим Михаилом? Где вы его встретили? Да еще мой телефон дали?
Матвей рассказал, как было дело, старательно вспоминая все мелочи, которые могли бы помочь изобличить самозванца.
– Вы его и в кабинет мой пустили? – ужаснулась Елена Ивановна. – Боги! Там же… документы! Там же… столько всего! Простите меня.
Она ринулась проверять, не пропало ли чего важного. Мужчины остались вдвоём, и повисла неловкая пауза. Матвей, чувствуя себя виноватым во всех бедах, даже ещё не случившихся, мысленно посыпал голову пеплом и придумывал себе оправдания, а красноносый с интересом осматривал стены.
– Мда… работы здесь много, – резюмировал он. – Но думаю, в два месяца уложимся. Если что, в две смены работать будем.
Матвей его не слышал, он яростно спорил с самим собой. Мог ли он понять, что Михаил водит его за нос? Мог. Надо было только спросить документы, подтверждающие личность.
Но постойте, при чем здесь личность и должность? В паспорте же не написано, кем этот трижды проклятый Михаил работает? Но зачем было затевать этот маскарад? Еще и самокат притащил. Если бы Матвею не вспомнился тот самокат из детства, он был бы бдительнее, а так размяк, утонул в неприятных воспоминаниях и как следствие оплошал. Вот стыд-то!
Что теперь скажут окружающие? Как в глаза коллегам смотреть после этакого?
Ожидание становилось все более невыносимым, и, не выдержав, Матвей сорвался следом за Еленой Ивановной, что, конечно, было очень невежливо по отношению к красноносому. Поэтому, сделав два шага, Матвей притормозил, обернулся и скороговоркой выпалил извинения. И понесся дальше.
Дверь в кабинет Елены Ивановны была закрыта. Еле слышно постучавшись, Матвей услышал «Заходите» и вошел.
– Вам очень повезло. Все на месте, – сообщила директор, и у Матвея отлегло от сердца. Он сглотнул и произнес слабым голосом:
– Я… мне нет оправдания.
Матвей еще долго извинялся, лепетал что-то, но Елена Ивановна слушать его не желала. Она что-то искала в ящике стола. Оказалось, блокнот и ручку. Вручив все это Матвею, она велела:
– Напишите все, как было. А я пока охрану поспрашиваю. Кто-то же должен был видеть этого мужчину. И камеры надо просмотреть. И защита на здании стоит, вроде. Как он сюда вообще проник?
Пока Матвей писал, едва удерживаясь от того, чтобы сгрызть кончик ручки, Елена Ивановна подняла на уши охрану, приказала проверить записи с камер, состояние защитного заклинания и записи в журналах. Выяснилось, что никто ничего не видел, на камерах ничего не зафиксировано, защитный купол не взломан и нет никаких следов, что его пытались взломать.
Но Матвей видел! Собственными глазами! Видел, и все тут. Разговаривал, шел рядом.
– Кто-нибудь еще вас видел? – тоном, показавшимся Матвею крайне унизительным, допрашивал его начальник охраны. – Кто-нибудь шел мимо, когда вы направлялись в кабинет Елены Ивановны?
Матвей краснел, мялся, вспоминал и наконец с робкой надеждой предположил, что одна коллега могла видеть. Позвонили Елене Александровне. Увы, она ничего не заметила. Да, она встретила Матвея, когда уходила, но он был один.
– Видимо, в этот момент Михаил в кабинете был, – сказал Матвей, понурившись. – Мы недолго разговаривали – минуту, не больше. Как раз это время злодей в кабинете и пробыл.
Начальник охраны сверлил допрашиваемого подозрительным взглядом. Матвей, сидящий на шатком стуле посреди почти пустого кабинета, мучился, потел, дрожал и всей душой желал, чтобы этого дня никогда не было. Чтобы и его, неудачника и слабака, сына такого же неудачника, никогда не было тоже. Ну почему жизнь всегда такая непутевая, почему именно ему достаются все шишки и тычки, все неловкости и глупости?
«Да, я виноват! Виноват во всем на свете! – хотелось заорать во всё горло. – Убить меня теперь за это, что ли? Отстаньте, отпустите! Я так устал, так устал, я больше не могу… Мама, помоги мне, мама…»
– Как удачно для вас, – согласился начальник.
И все пошло по новому кругу.
Два часа спустя Матвей, выжатый как лимон, был с миром отпущен из кабинета начальника охраны. Больной черепахой он полз домой, ощущая каждый демонов грамм своего веса. Этот вес словно бы распух, разросся за последние два часа, а может, на планете вдруг сошли с ума физические законы, но Матвею ноги поднимать было невероятно тяжело. Его прижимало к земле, вдавливало в асфальт, и единственное, чего ему хотелось, – лечь где придется и не шевелиться больше никогда. Если бы не выстиранный матерью костюм, Матвей так и сделал бы. Сил не осталось совершенно. Жить не хотелось. Он и раньше не был в особом восторге от своего существования, а сейчас ощущал, что способен выброситься с н-ного этажа (если сумеет доползти). Или наслать на себя смертельное заклинание, знать бы только какое. Или разбить голову о стену. Или еще что…
Ужасные мысли, предательские по отношению к маме, но как Матвей ни старался, выбросить их окончательно из головы не выходило. И кстати, о маме…
Она ждала дома – напряженная, недовольная.
– Где ты был? – спросила, едва он показался на пороге.
Матвей почувствовал, как к горлу подкатил горький комок и не нашел в себе сил справиться со слезами. Еще один позор в бесконечном списке позора имени Матвея Бестолкового.
– В школе задержался, – пробормотал он по-девчачьи срывающимся голосом, кенгуриными прыжками взбежал по лестнице и заперся в своей спальне.
Мать последовала за ним – кто бы сомневался – и начала стучать, да так громко, что Матвей, свернувшийся калачиком на кровати, изо всех сил зажал уши руками.
– Матвей, я с тобой разговариваю! Матвей, ты не имеешь права меня игнорировать! Я спрашиваю, что случилось!
Каждая ее фраза, каждое слово, каждый звук был наполнен гневным требованием, и от этого Матвею становилось всё хуже. Но не отозваться он не мог. Вскочив с кровати, как марионетка, которую за ниточки дёрнули, волшебник умылся, насухо вытер лицо, глубоко вздохнул, прогоняя слезы, и поплелся открывать дверь.
– Да, мама?
– В чем дело? – мать выглядела не столько злой, сколько обеспокоенной. – Матвей, что случилось? Почему ты опоздал?
«Вот ведь заладила! – поднялась в Матвее волна неожиданной ярости. – Оставь меня в покое! Я просто хочу, чтобы меня никто не трогал! Неужели это так сложно? Неужели я многого прошу? Ненавижу!..»
Последнее слово еще долго отдавалось раскидистым эхом в его голове, пока он спокойно объяснял матери причину задержки. Он рассказал все, как было.
– Ты бы хоть позвонил… – упрекнула Алевтина Григорьевна. – Я же волновалась. Я два часа ждала от тебя вестей, а ты… на вопросы отвечал. Неужели не нашел минутки для матери? Как тебе не стыдно!
У Матвея потемнело в глазах. Нет, он не ждал сочувствия от матери – в их семье были не приняты подобные нежности, Алевтина Григорьевна изо всех сил растила сына-не хлюпика. Нет, он не хотел этого сочувствия, он бы просто не знал, что с ним делать… Но откровенное равнодушие стало последней каплей.
Что-то в нем, Матвее, последнем неудачнике, сыне такого же неудачника, сломалось в тот момент. А может, так умирала его душа…
Глава 2. О том, что беда не приходит одна
– Я искал твоих должников. А нашел крупные проблемы на свою голову. Это вкратце, – начал свой рассказ Игнат. Лера расположилась на диване, Игнат вальяжно подпирал стену напротив.
– Вот елы-палы, – Лера молчать просто не могла. Эмоции клокотали в ней, как лава в вулкане, и грозили извергнуться либо истерическими рыданиями, либо крушением всего, что под руку попадется. Поэтому она решила выговориться – может, так удастся взять себя в руки с наименьшими потерями. – Как так? Почему так? Да что ж за полоса-то неудач?
– Почему полоса? – тотчас уцепился Игнат. – У тебя проблемы, о которых я не знаю?
– Да что ты вообще знаешь о проблемах! – в сердцах бросила Лера. Хотелось ей сказать, что его проблемы по сравнению с ее – детские шалости, но она не стала и отделалась туманным: – Нет в жизни совершенства. Но это не важно. Говори дальше.
Игнат некоторое время разглядывал бывшую одноклассницу, но допытываться, что к чему не стал, продолжил:
– Я точно не знаю, в чем дело. Как обычно, я выяснил адреса и телефонные номера твоих неплательщиков. К моему удивлению, они совпали. Поэтому у меня вопрос – могут твои должники быть одним и тем же волшебником?
– Как так? – не поняла Лера. – Записок-то две.
– И что? Разве нельзя к тебе повторно обратиться?
Лера заморгала.
– Можно. Только мне это в голову не приходило.
– Продолжу. Я отправился на разведку, посмотрел, где они – или он – живут, и после этого посыпались чудеса. Сначала пришел ко мне на работу какой-то мужик, все глаза таращил по сторонам, расспрашивал, кто я, да что я. Вроде ему что-то надо было найти, но я так понимаю, они тогда просто присматривались, потому как до сути дела мы так и не добрались. На следующий день кто-то вломился в мой офис – ты уже видела, что там творится. Слава богам, в это время там никого не было. – Это, видимо, относилось к Карине. – Я на дно залег, а малыш… Карине отгул дал.
– То-то она мне звонила в панике, – усмехнулась Лера. – Отдыхала так.
– Я сам способен разобраться со своими проблемами, – тихо, но твердо сказа Игнат. У Леры создалось впечатление, что не в первый раз он этот постулат озвучивает. – За меня волноваться не надо. Но не об этом разговор. Потом мне стали поступать странные звонки.
Он оттолкнулся от стены и уселся на диван рядом с Лерой.
– В каком смысле странные?
– На самом деле странные, мартышка. Сначала молчат, а потом то ли пение хоровое, то ли заклинания. Не разобрать. Сплошные помехи. А три дня назад, как раз, когда мы с тобой разговаривали ночью – помнишь? – вечером кто-то на меня напал.
– Напал? – ахнула Лера. – Как напал?
– Очень просто. Заклинание кинул. Неприятное весьма. Только зря старался.
– Почему? – глупо спросила Лера, как будто не знала.
– Отец не зря деньги платил за защиту. Ее пробить может только очень сильный волшебник. Увижу предка, скажу спасибо.
Лера удрученно молчала, болтая ногами в воздухе. Молчал и Игнат. Каждый думал о своем. Затем она подала голос:
– А с чего ты взял, что это связано с моей просьбой? Может, что-то другое?
– Я того, кто на меня напал, выследил. Аккурат до квартиры, где твои должники – пусть будет двое, пока не доказано обратное – проживают.
– Ты с ума сошел? Ты за ним еще и следил? – взвизгнула Лера, всплеснув руками. Игнат едва успел увернуться. – Совсем страх потерял? А если бы тебя заметили?
– Лерок, я сыщик или кто, по-твоему? Я тоже чему-то научился за эти два года. И потом, я весьма неплохой волшебник. И маскировка мне удается на десять баллов из пяти возможных.
– Так почему мы сейчас убегали?
– Потому что драться с двумя волшебниками одновременно я не смогу. Да еще и имея тебя за спиной.
– Откуда ты знал, что их двое?
– Система оповещения а-ля Игнат.
– То есть ты знал, что это я к тебе в квартиру вошла? – нахмурилась Лера. – Зачем напугал тогда?
Рассмеявшись, Игнат встал с дивана и прошелся по комнате.
– И не думал. Просто хотел тебя в комнату втащить побыстрее. А ты как заорешь.
– Значит, банальное «Привет, давай бегом. Я спешу» тебя не устроило? Ладно, проехали. Ты мне скажи лучше, во что сунулся.
– Говорю же, не знаю толком. Но во что-то нехорошее. Ты своих должников, чтоб им трижды быть съеденными троллем, в глаза-то видела?
– Откуда бы? Только записки. Это обычная практика. – Помолчав, она спросила: – Ты выяснил, кто они такие? Сколько их? И почему они стали тебя преследовать?
– Я точно знаю, что в их группе один волшебник – видимо, тот самый, что в должниках числится. Предполагаю, что может быть еще один. И шушера мелкая, человеческого рода.
– Сильные волшебники?
– Без понятия. Но они явно занимаются чем-то противозаконным, раз такая паника поднялась. Я даже папку завел, только впопыхах забыл дома. Надо будет забрать при случае, но в принципе я и так все помню.
– Боги, – вздохнула волшебница, – если бы знала, чем все обернется, порвала бы записки на мелкие кусочки. Не стоят они всего этого.
– Поздно, – бодро сказал Игнат.
Лера посмотрела на бывшего одноклассника озадаченно. Для той ситуации, в которой они оказались, он был странно весел. Ему бы сокрушаться по поводу разгрома на работе и осадного положения, её во всех грехах обвинять, а он улыбается. Она чего-то не знает?
– Тебя по голове не били? – спросила она на всякий случай. – Довольный слишком.
– Ни разочка. Просто это, Лерок, забавно.
– Забавно, – повторила Лера так, словно это был диагноз. – И тебе не страшно?
– Почему не страшно? Страшно. Но и интересно. Даже не знаю, чего больше.
– Великолепно, – буркнула Лера. – Ты не думал в участок пойти? Пусть примут меры.
– А кто сказал, что я там не был? Сразу после того, как до квартиры их выследил, и отправился.
– И что?
– И ничего. Сказали приходить, когда убьют. Тогда будет повод дело возбудить. А разгромы и заклинания, да еще не сработавшие, в расчет не берутся. Мол, это недовольные клиенты. Работать надо лучше, не провоцировать народ.
– Да ладно, – ахнула Лера. – Не может быть.
– Почему сразу не может? Я другого и не ожидал. Но решил все равно отметиться. Для очистки совести, так сказать. В участке меня никогда не любили – вроде как я их хлеб отнимаю. Хромая логика, но боги с ними.
– Игнат, не может такого быть. Они же закон! Они должны нас защищать, а не считать, кто у кого что отнимает!
– Должны, – легко согласился Игнат. – Но как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Это стопроцентно наш случай. Не расстраивайся так. Все в порядке. Первая проба сил. Не пропадем!
– Какая проба? Какая проба? – не сдавалась Лера. – Это же угроза твоей жизни! Надо сходить еще раз в участок! Давай вместе!
– Не стоит. Правда. Мне приятно, что ты за меня переживаешь и все такое, но не стоит. Все под контролем.
– Ага, я уже поняла. То-то мы убегали, только пятки сверкали.
– Я не убегал, – с достоинством возразил Игнат. – Я предпринял тактическое отступление.
– Которое еще не проигрыш в войне, я правильно поняла?
– Да.
– Боги с тобой! – прорычала Лера, испытывая как никогда сильное желание треснуть лучшего друга по затылку.
Она демонстративно подымилась ещё немного, потом не без помощи Игната сползла с дивана, переступила пару раз заклеенными вдоль и поперек ногами. Пол был чистый, и это радовало. А вот мужская непрошибаемая уверенность в себе успела утомить. Особенно если учесть, что она не имела под собой реальной основы.
– Упрямый ты осёл. Да ну тебя к демонам! Ладно, о насущном. Чай здесь есть? И еда какая-нибудь? А то у меня с утра маковой росинки во рту не было.
– Холодильник на кухне. Кухня прямо по коридору, – ответил Игнат, развалившись на нагретом ею диване. – И мне сделай! – крикнул он вслед. – И бутеров каких-нибудь! Лучше с колбасой!
Лера только хмыкнула – ей одной кажется, что все мужики одинаковые?
Холодильник оказался полон. Игнат из комнаты объяснил, что это его рук дело – он собирался провести некоторое время в лаборатории и загодя запасся продуктами. Она немного повозилась с готовкой и вскоре ребята смотрели телевизор и пили чай с бутербродами – все как было заказано.
Игнат не лез к Лере с расспросами, но было видно, что ему не терпится узнать, что с ней приключилось. О своих свершениях он ей поведал и рассчитывал на ответную любезность. И отступать не собирался. Пусть не наскоком, без давления, не выжимая признания, а скорее поощряя их, но в первый же удобный момент он начнёт профессионально вытягивать из нее правду.
Лера же молчала потому, что не знала, как подступиться к Игнату и попросить его связаться с Александром без того, чтобы рассказать все как было. А это значило, что… боги, да она сама не знала, что это значило! События десятилетней давности были похоронены глубоко, и доставать их на свет божий, ворошить не было никакого желания. Но и признаваться частично смысла не имело – Игнат будет выпытывать до конца. Уж такой он дотошный.
Для начала Лере необходимо было успокоиться.
– Они точно нас не найдут?
– Не тот уровень, – беспечно пожимая плечами, отозвался Игнат. Отправив в рот очередной бутерброд, он добавил с набитым ртом: – У нас в городе вообще нет сильных волшебников. Так что эту ночь можно спать спокойно.
Леру так и подмывало уточнить насчет ночи завтрашней, и послезавтрашней, и вообще всех последующих и слегка сбить с него спесь, но она воздержалась. Главным образом потому, что сейчас ей было спокойно и уютно, а болячки более-менее утихомирились. Зачем нагнетать обстановку?
А вдруг, пока её не было, Александр каким-нибудь чудодейственным образом вернул свои силы? Если так, ее проблемы решатся сами собой. Если нет… об этом опять же думать не хотелось.
– Не трусь, мартышка. Прорвемся, – с этими словами Игнат приобнял бывшую одноклассницу за плечи. – Где наша не пропадала.
Лера кивнула, не слишком ободренная его словами.
– А у твоего друга нет таблетки от головной боли?
– Не знаю, – пожал плечами Игнат. – Очень надо? А заклинанием?.. Ах да, забыл, забыл. Ты то ли беременная, то ли муж не одобрит. В общем, тебе нельзя. – Лера хихикнула, даже несмотря на головную боль. – Пойду, гляну.
Когда Игнат вернулся с кухни, держа в руках стакан с водой и упаковку таблеток, голова у Леры уже прошла.
– Ты все равно оставь, вдруг пригодится.
Они еще немного посидели, а потом Игнат вдруг набрал в рот побольше воздуху и выпалил с напором:
– Как получилось, что ты ноги стерла до крови? Где ты шлялась? И какого демона тебя занесло в наш Мухосранск? Я же ясно сказал тебе тогда – держись подальше. И где, демоны все побери, твой муж? Почему ты без присмотра?
У Леры до сих пор не было удовлетворительного ответа ни на один из этих вопросов, поэтому молчала она долго. Собирала мысли, готовила слова, перебирала фразы, какие-то отбраковывала, какие-то по нескольку раз прокручивала в голове. Игнат ее не торопил, но и отставать не собирался. Он ждал. И Лера заговорила.
* * *
– Нет, ты, Лерок – форменная дура. Прости меня, но это правда. Я слова плохого никогда о женщинах не говорил, боги этому свидетели, но ты… ты… ты… да тьфу, чего теперь об этом!
Оправдывались самые худшие Лерины ожидания – Игнат очень разозлился. Она еще толком не успела и до середины своего унылого повествования дойти, а он уже «дурой» обозвал. Интересно, что он скажет, узнав всё до конца? Сдаст на опыты как единственную в своем роде клиническую идиотку?
Поджав ноги под себя, Лера сидела все на том же диване. Взгляд ее намертво прилип к остывшему заварочному чайнику. Игнат торчал около наглухо зашторенного окна – интересно, что там такого разглядывать? Дырки в занавесках? Спрашивать Лера поостереглась, ибо настроение у друга детства стремительно портилось. С каждым сказанным ею словом.
– Я еще могу понять, почему ты ничего не рассказала мне тогда, в школе. Но что тебе мешало это сделать сейчас, до замужества? Элеонора! Мы бы что-нибудь придумали.
– Игнат, – с расстановкой ответила Лера, – ты не понимаешь главного – жить хочется. Очень хочется. А у тебя сил бы не хватило меня защищать.
– Откуда ты знаешь? – вспетушился Игнат.
– Оттуда. Не спорь. Просто знаю, и все. И потом, я клятву дала. Еще тогда.
– Я бы придумал что-нибудь.
– Боги, да зачем? Зачем нагружать тебя такими проблемами?
– Я всегда полагал, что дружба означает некую степень доверия и откровенности. И взаимопомощь.
– Вероятно.
– Ты просто струсила.
– Еще ногами попинай. Мне куда легче станет.
– Я думал…
– Не стоило. Игнат, давай закончим с твоими разочарованиями во мне. Толку никакого. Все случилось так, как случилось. Сожаления и упреки ничего уже не поменяют. Только на нервы мне действуешь.
Игнат усмехнулся, отошел от окна, уселся на корточки напротив Леры и, посмотрев ей в глаза, сказал:
– Хотелось бы услышать все до конца.
– Так слушай, а не ругайся. И так несладко, ты еще добиваешь.
Лера честно выложила все, как было. Умолчала только об одном – роли Александра в одарении ее божественным огнем, рассудив, что не стоит нарываться на очередную порцию нотаций. Она еще и первую-то не переварила до конца. Поэтому окончание рассказа заняло всего десять минут, в течение которых Игнат так и сидел в прежней позе.
– Ладно, – подытожил он, когда Лера смолкла. – Все, что я хотел бы сказать, ты и так знаешь. Нечего пинать, ты правильно заметила. Будем думать, как жить дальше.
– Надо с Александром связаться.
– Это еще зачем?
– Если он… хммм… в порядке, то сможет помочь. Ведь есть же вероятность…
– Лучше бы он тебя обратно забрал в таком случае. А я уж разберусь без вас. Ладно, посмотрим. Как бы с ним связаться?
– Ты университет заканчивал, ты и думай. А я пока еще чаю выпью. У меня обезвоживание. И нервы. Ты, кстати, своим-то родителям про преследователей говорил?
– Нет.
– Ах вот как, – прозвучало это многозначительно и с намеком. – А как же откровенность, доверие и взаимопомощь? Вы же не просто друзья – семья.
– Они в первый раз за десять лет укатили в отпуск. Вдвоем. Я не хотел портить им отдых. – Игнат вернулся на свой пост у окна. – У них все плохо было и только недавно стало налаживаться. Пусть занимаются своими отношениями. Я уже взрослый, чтобы отцу с матерью жаловаться по любому поводу.
– Надеюсь, у них все сложится, – безразлично пожелала Лера и резко поменяла тему: – Игнат, ты не боишься связываться с преступниками? Они уже показали, на что способны, и это только цветочки. А вдруг это какой-нибудь супер-тайный клан наемных убийц?
– Супер-тайный? – рассмеялся Игнат. – Лерок, да если бы они хоть что-нибудь понимали в убийствах, мы бы с тобой не разговаривали, по крайней мере, без волшебного круга и заклинания вызова духов. Чем конкретно они занимаются, мне еще предстоит выяснить. Вот отправлю тебя домой и сразу займусь.
– Не хочу портить тебе настроение, но мое отправление домой займет некоторое время.
– Я сделаю все, что в моих силах, – с кислой физиономией пообещал Игнат. – Чудес не обещаю, но пробую все варианты.
– Может, прямо сейчас и начнем? – предложила Лера – в ней всё ещё цвела робкая надежда, что Александр сумел вернуть силы и поможет ей. А заодно разберется с преследователями Игната. Что ему, великому волшебнику, стоит?
– Отчего же нет. Давай.
Игнат отлип от окна и уселся рядом с Лерой на диван.
– Начнем с самого легкого, – возвестил он.
Заклинание было совсем коротеньким, Лера не успела вслушаться в слова, как Игнат уже закончил. Ничего не произошло.
– В чем смысл? – На всякий случай волшебница понизила голос до шепота. – Чего ждать-то?
Игнат выдержал паузу, прежде чем ответить.
– Это общее заклинание вызова. Но видимо, без конкретных данных не срабатывает. А так должен либо облик твоего мужа появиться, либо – если сил не хватит для полноценного воплощения – просто голос.
– Что значит – конкретные данные? Дата рождения, адрес, фамилия, имя? Рост, вес? Родимые пятна, группа крови, реакция Вассермана? Что?
– Да хотя бы вещь, ему принадлежащая, сгодилась бы.
– Амулеты? Я боюсь их снимать.
– Амулеты, мартышка, не столь безобидная вещь. Неизвестно, как они отреагируют на мое волшебство. А то окажемся в царстве призраков, и глазом моргнуть не успеешь.
– Не хотелось бы… – кивнула Лера понятливо. – Тогда как?
– Можно попробовать тебя к нему перекинуть. Там и поговорите.
– Что значит «перекинуть»? Как так «перекинуть»? – подозрительно уточнила Лера. Нет, прямая ей дорога в университет. Надо учиться, пока не поздно. Столько всего мимо проходит, столько возможностей упущено только из-за того, что она не имеет высшего образования.
– Если грубо, то в качестве призрака. Видения бесплотного.
– Мои амулеты?
– Может, снимешь?
– Ну нет. – Лера даже за веревку схватилась, на которой часть из них болталась, словно Игнат уже их сдергивал. – Я жить хочу.
– Мы быстро.
– Игнат, это не тебя в клетке держали. Нет, амулеты снимать не буду ни за какие коврижки. Давай другие идеи.
– Тогда можно по старинке. Телефон у него есть?
– Нет, – буркнула Лера. – Он в этом плане хуже доисторических драконов. По-моему, он даже не знает, что такое телефон, не говоря уже о том, чтобы уметь им пользоваться. О, а давай просто отправим записку. Сил много не потребуется, габариты не те. Я, конечно, вряд ли смогу, а вот ты – запросто. Мы еще в школе это проходили, я даже заклинание помню.
– Что-то не доверяю я девичьей памяти.
– Не доверяешь моей – вспомни сам. – Лера не обиделась, потому что хорошо знала, чем чревато неправильно произнесенное слово в заклинании.
– Даже если и вспомню, где гарантия, что мы по адресу попадем? А даже если и попадем – что твой муженек, – слово прозвучало ядовито, – записку прочитает? Он у тебя, по всему видно, волшебник своеобразный. Вдруг читать не умеет?
Лера хмыкнула против воли, но тотчас снова посерьёзнела:
– Ладно. Тогда… Может, воспользуемся зеркалом?
Игнат округлил глаза и хлопнул себя по лбу.
– И как я об этом не подумал! Это же элементарно.
– Да, простых путей мы не ищем. И если проблема недостаточно серьезна и всеобъемлюща, мы ее сперва доведём до кондиции, а потом дружно, с энтузиазмом возьмемся расхлебывать. И жаловаться всем и каждому на трудную жизнь, – ни с того, ни с сего разозлилась Лера. Осознав же, что злится скорее на себя, на собственную глупость, приведшую к печальным последствиям, причём уже и не раз, и не два, она разозлилась еще и на Игната. За компанию. – Ну, что молчишь, язык проглотил? Надо зеркало искать.
Игнат сделал вид, что грубости не заметил.
– Надо посмотреть в лаборатории. Пойдёшь со мной или здесь подождешь?
Он покосился на замотанные в три слоя пластыря ступни Леры. Она сжала губы в тонкую полоску – то есть когда он гонял ее за чаем и бутербродами, его это не смущало? А теперь озаботился. Как бы то ни было, ей и вставать-то больше не хотелось, не то что идти куда-то босиком. Но оставаться в стороне от активных действий хотелось ещё меньше.
– Тапочек гостевых у хозяина не найдется? Размера эдак сорокового, меньше, боюсь, не налезут. – Лера в свою очередь печально оглядела пластыри.
Игнат вышел из комнаты, пробормотав себе под нос невнятно:
– Я и забыл, какая ты дотошная.
Лера услышала и крикнула ему в спину:
– Мы неделю не виделись, когда успел?
– Не поверишь, но я не все время о тебе вспоминаю. Бывает, что и о других думаю, – откликнулся он из коридора. Спустя минуту он появился в гостиной, держа в руках довольно потасканные тапки, больше похожие на лапти. – Это подойдет? Больше ничего не нашел.
– Эх, – вздохнула Лера, – давай сюда. Горе ты, а не сыщик.
Она немного поколебалась – стоит ли носки надевать, и решила все-таки надеть. Пусть грязные, но родные.
– Руку дай. Я сама не встану.
И они направились в лабораторию.
* * *
С утра ему никуда не надо было спешить. Но Матвей никуда и не рвался. На него напала апатия. Лень было даже моргать, не то что встать и умыться. Мать несколько раз стучалась в дверь, но Матвей не открыл. И, наверное, уже не откроет никогда по доброй воле.
Пробило девять часов, и мать ушла на работу, так до Матвея и не достучавшись. В доме воцарилась тишина, которой Матвей искренне наслаждался – и ему казалось, что никогда и ничему в своей жизни он так не радовался.
Волшебник лежал в кровати, положив руки поверх одеяла – как приучила в детстве мама – и пытался думать. Назойливые обычно, сейчас мысли разбежались кто куда и носа не казали. Пусто было в голове, пусто и просторно. Иногда Матвею хотелось есть, желудок некрасиво бурчал, но Матвей не мог заставить себя встать с кровати.
Время было около двенадцати дня, когда он наконец нашёл в себе силы повернуть голову и подскочил как ужаленный – к его двери был прислонен самокат! Чертовски похожий на тот, что держал в руках злодей Михаил.
Матвей ахнул, спрыгнул с кровати и пошатнулся от слабости, едва не рухнул на пол. Кое-как сумев удержать равновесие, он минуту стоял неподвижно, разглядывая самокат, а затем осмелился приблизиться. Осторожно потрогал блестящую ручку, новенькие колеса.
– Что это? – спросил он сам у себя дрожащим голосом. – Откуда это здесь появилось?
Ответом ему была тишина.
– Я сейчас закрою глаза, открою их, и это исчезнет, – несколько раз повторил Матвей, и сделал, как сказал, но ничего не поменялось. – Я не хочу здесь этого видеть. Мне просто кажется, я вчера перенервничал. Мне кажется. Этого самоката здесь нет.
Перед глазами Матвея сразу поплыли воспоминания о вчерашнем позоре. Он бы с удовольствием взял нож в руки и вырезал их из себя, сжег, растоптал, чтобы и следа не осталось, чтобы не мучили постоянно. Однако возможности даже волшебников в этом плане ограничены – время вспять не повернуть, слов и действий назад не взять. Матвею оставалось лишь горько сожалеть о своей глупости.
