Текст книги "Путин. Наш среди чужих"

Автор книги: Ольга Видова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Завесу тайны Беловежских соглашений спустя шесть лет, летом 1997 года, снимет президент Белоруссии Александр Лукашенко, рассказав всему миру, почему Борис Ельцин внезапно пошел на подписание этого договора. Оказывается, Кравчук и Шушкевич пообещали Ельцину пост Президента СССР, а после того как договор был подписан, отказались от своего слова. Иными словами, они обманули Ельцина, а тот не захотел, чтобы кто-то знал об этом, и потому впоследствии молчал.

Вот так решалась судьба великого народа.

Спустя 20 лет со дня заявления ГКЧП я слушала интервью экс-президента СССР Михаила Горбачева. Телеведущий очень тактично, но настойчиво старался получить у экс-президента СССР ответ на вопрос: говорил ли Горбачев Янаеву и Крючкову о том, что пусть они действуют как хотят, либо не говорил? Но, несмотря на старание, он так и не получил ответа, так же, как и я, сидевшая перед экраном. Было горько слушать Горбачева, мысли его путались всякий раз, когда ему вновь напоминали о вопросе: так санкционировал Генсек КПСС или не санкционировал будущих гэкачепистов?

На этот вопрос спустя несколько лет Горбачев ответил в книге 2013 года – «Михаил Горбачев наедине с собой». Видно, что ему хотелось как-то реабилитироваться. «Меня глубоко потрясло предательство, казалось бы, хорошо известных мне людей, которые за моей спиной подготовили и устроили путч».

А я за этими строками вижу его коллег, обреченных на ГКЧП потому, что они слишком хорошо осознавали слабость моральных, политических и человеческих сил Михаила Горбачева.

Михаил Полторанин, в то время находившийся в команде Бориса Ельцина, уверен в том, что ГКЧП – это величайшая провокация Михаила Горбачева. Анализируя ситуацию с позиций последнего времени, он признается: «Позже, возглавляя комиссию по рассекречиванию документов КПСС, я насчитал в архивах более десяти тысяч грозных телеграмм. «Выражаем недоверие деятельности Политбюро ЦК КПСС и лично Генерального секретаря М.С. Горбачева. Контрольная комиссия Алтайского края. 04.07.1991 г.», «Объединенный пленум Якутского горкома партии считает, что руководство ЦК КПСС проводит политику, не отвечающую чаяниям трудящихся. Требуем срочного созыва съезда КПСС. Секретарь А. Алексеев. 10.07.1991 г.». Многие тогда требовали: даешь съезд! До ноября 91-го года». На многих телеграммах я видел закорючку Михаила Сергеевича – мол, прочитал. Расписывались и члены его Политбюро, сопровождая жирными восклицательными и вопросительными знаками». Именно тогда, по мнению Полторанина, Горбачев решил избавиться от Коммунистической партии: раз вы решили отправить меня, Генерального секретаря ЦК КПСС в отставку, так вот вам: я разрушу партию. Находясь в Форосе, он, по свидетельствам, санкционировал создание ГКЧП. Доказательством того, что ГКЧП «планировался как верхушечная акция, чтобы нагнать на общество страх и разогнать КПСС», является телеграмма, направленная в адрес первых секретарей ЦК Компартий союзных республик, крайкомов, обкомов партии: «В связи с введением чрезвычайного положения примите меры по участию коммунистов в содействии ГКЧП. В практической деятельности руководствоваться Конституцией СССР». Никаких других действий ГКЧП предпринято не было, то есть не было захвата власти. Одной из важных целей ГКЧП было намерение остановить Ельцина, который забирал себе все больше власти.

Полторанин считает фарсом то, что Ельцин оказался на танке. «Впрочем, один серьезный момент был. Надежные информаторы донесли 20 августа из штаба ГКЧП: некоторые путчисты решили по-настоящему разобраться с дерьмократами, замочить всех разом. Требуют от Янаева приказа штурмовать Белый дом. Трусливый Янаев кивает на Крючкова. Тот в раздумьях. Ельцин поручил Бурбулису связаться с Крючковым. Генка-философ включил аппарат на громкую связь и стал крыть матом шефа КГБ. Мол, если он пойдет на штурм, Бурбулис лично натянет его уши на поганую жопу. Я подумал: случись штурм, искать придется наши с Генкой уши. Крючков устало отбрехивался: это провокационные слухи, штурма не будет. Но вечером у нас поднялась паника. На баррикадах под проливным дождем мужчины, женщины, подростки готовились отбивать атаки ГКЧП. Премьер Силаев потихоньку покинул здание. Остальные вожди сопротивления спрятались в подвалах Белого дома. Туда же охрана утащила и Ельцина. Вожди ели бутерброды, запивая водкой с коньяком. Ждали сверху вестей о победе. Гавриила Попова, вспоминал Коржаков, пришлось выносить под белы ручки здоровенным охранникам. Про других участников застолья он промолчал. Это метода всех интендантов от политики. Взбудоражить народ, заставить лезть под пули, на баррикады. А сами – в теплое укрытие. Выстоял народ – они лезут из убежищ, отталкивая локтями победителей, начинают распоряжаться их собственностью и жизнями… я просидел до рассвета за телефонами в кабинете сбежавшего премьера. Штурма не было. ГКЧП кончился. Членов ГКЧП арестовали. Горбачева привезли в Москву. Ельцин организовал политическую казнь КПСС, скомпрометированную связью с разгромленными путчистами. Казнь была публичной. 23 августа Михаил Сергеевич приехал в Белый дом на заседание Верховного Совета РСФСР. Я сидел в первом ряду напротив трибуны. Борис Николаевич зачитал указ о приостановке деятельности партии (окончательно он запретит ее в ноябре). Поднял над трибуной ручку, чтоб подписать указ. Надолго картинно задержал ее в воздухе, лукаво поглядывая на Горбачева. Тот поднялся, изображая порыв протеста, притворно попросил: «Не надо, Борис Николаевич». «Надо!» – воскликнул Ельцин и подписал приговор. Горбачев отказался от поста Генсека, призвал ЦК объявить о самороспуске, а рядовым коммунистам посоветовал разбежаться». Операция по уничтожению компартии была закончена. «Когда низы КПСС покорно плелись за вождями, Горбачева с командой это устраивало. Когда же они вздумали бунтовать в катастройку, партии вынесли приговор. И не осталось организованной силы, способной остановить крушение государства. Как бы мы ни относились к КПСС, она была цементирующей основой СССР. Разогнав партию, страну подготовили к развалу. Беловежская Пуща – тоже результат спецоперации ГКЧП».

После расправы над коммунистической партией Михаил Горбачев остался президентом СССР, освободившимся от поста генсека, Ельцин также был президентом, но – России. «Ельцин, – вспоминает Михаил Полторанин, – сразу же перебрался в Кремль, мечту всей жизни. Первое время они ходили с Горбачевым как шерочка с машерочкой. А после Беловежья Ельцин выкинул Горбачева из Кремля. Михаил Сергеевич остался один-одинешенек – без партии, президентского кресла, народа, без страны.

Горбачев смирился с распадом СССР: у него не было сил ни бороться за свои убеждения, ни организовывать должное сопротивление.

8 декабря 1991 года РСФСР вместе с Украиной и Белоруссией вышла из состава Советского Союза.

Народ задавался вопросом: почему так легко, по большому счету, произошло крушение СССР?

Волновал этот вопрос и Владимира Путина.

Можно присоединиться к мнению Александра Зиновьева, анализировавшего причины распада СССР: «На Западе правильно угадали, что русских (советских) людей можно победить путем великого соблазна – соблазна властью, славой, богатством, свободой и прочими земными благами. Как только советские люди увидели реализацию марксистской идеи на Западе, они перестали быть оплотом коммунизма. К благам, какие им принес коммунизм, они привыкли и считали чем-то само собой разумеющимся, данным от природы. Они захотели присоединить к ним блага, какие увидели на Западе. При этом они не понимали, что блага Запада исключают (убивают) блага коммунизма и что эти блага достаются не всем, а лишь избранным».

Говоря от лица среднего советского человека, мыслитель беспощаден, спрашивая самого себя: «С чего началось падение? Чем больше я думал на эту тему, тем настойчивее напрашивалась мысль, что именно с наших успехов и улучшений все и началось. С ними пришла жажда большего. Пришли соблазны. Появились соблазнители. И они овладели нашими душами. Мы не понимали того, что те, кто соблазняет и обольщает, всегда обманывают, что соблазн и обольщение суть всегда орудия обмана. Соблазн и обольщение были настолько сильны и настойчивы, что мы потеряли разум. Мы знали, что эпидемия диссидентства была спровоцирована Западом, поддерживалась им и процветала на средства Запада. И все-таки мы слушали западные радиостанции. Читали засланные с Запада антисоветские книги. Снабжали информацией западных шпионов. Хохотали над антисоветскими анекдотами. Радовались провалам советских властей. Раздували мелкие бытовые недостатки до масштабов социальных и сваливали все на власть и социальный строй».

Характеризуя горбачевский период, Александр Зиновьев пришел к печальному заключению: «В горбачевский период завершилась «холодная война». Распался советский (коммунистический) блок. В странах Восточной Европы был разрушен коммунистический социальный строй. Советский Союз капитулировал перед Западом. В нем разразился всеобъемлющий (системный) кризис, принявший форму перестройки. Высшее советское руководство подпало под влияние сил Запада. В стране сложилась мощная «пятая колонна» Запада. По инициативе сверху и под давлением со стороны Запада (извне) началось интенсивное разрушение советской системы власти. Кризис стал переходить в распад всех социальных основ страны. Запоздалая попытка остановить этот процесс, принявшая форму «путча» в августе 1991 года, фактически сыграла провокационную роль. Ее результатом явился распад Советского Союза и антикоммунистический (антисоветский) социальный переворот. Этот переворот был подготовлен в горбачевские годы антисоветскими (антикоммунистическими) силами, сложившимися в стране. Подготовлен под руководством горбачевской клики, манипулируемой силами Запада. Осуществлен как заключительная операция «холодной войны». Запад одержал величайшую в его истории победу».

Правда, надо помнить, что политические деятели Западной Европы почти сразу увидели в Горбачеве человека, который может при должном взаимодействии разрушить ненужную им систему Советского Союза. Они прониклись к нему непостижимой для многих советских людей глубокой симпатией, существующей и поныне. Неудивительно, что британская «железная леди», ненавидевшая коммунистов и всю свою жизнь отдавшая борьбе с ними, первой почувствовала острый интерес к Горбачеву. В 1989 году Маргарет Тэтчер признается: «У меня сложились очень хорошие отношения с г-ном Горбачевым, потому что в нем сразу же раскрывается человек незаурядный, огромного мужества, весь устремленный в будущее своей страны, обладающий аналитическим складом ума, что позволяет ему правильно анализировать и устранять выявленные недостатки. Хотя это и не такое уж редкое качество у политических деятелей, именно оно выделяет его среди прочих людей как политика, влияющего на формирование будущего, убежденного в правильности выбранного им курса, обладающего мужеством, необходимым для того, чтобы довести дело до конца».

Пройдут десятилетия. И смерть Маргарет Тэтчер всколыхнет память о ней, о враге, сразу распознавшем в Горбачеве разрушителя Советского Союза. На всех главных каналах российского телевидения прозвучит общая оценка действий Горбачева, сдавшего свою страну Западу из тщеславных побуждений, пестуемых в том числе и Маргарет Тэтчер.

Государственник Путин переживал случившееся особенно остро.

«Мы избежали бы очень многих проблем, если бы не было такого скоропалительного бегства (из Восточной Европы)», – скажет он позже в книге «От первого лица».

Где же в это непростое для России время находился Владимир Путин? Не подозревая о том, что происходило в это время в России в ночь с 18 на 19 августа 1991 года, он спокойно проводил свой отпуск. Получив информацию о ГКЧП, он на перекладных добрался в Ленинград 20 августа.

Переселившись в Ленсовет вместе с Собчаком и другими коллегами, он написал рапорт об уходе из органов безопасности.

Много позже Путин так объяснил свои действия: «Почему я так поступил? Да потому что возникла опасность… что меня могут попытаться использовать в этой ситуации для решения каких-то внутриполитических вопросов, даже, скажем, – разбирательств. А вот с этим я никогда не был согласен! Я приходил служить Родине, стране, народу, приходил выполнять определенную задачу, но… не предполагал быть использованным для решения каких-то… конъюнктурных внутриполитических вопросов. …И когда я понял, что меня могут поставить перед необходимостью выбора между моральными и формальными обязательствами, я просто заранее сделал превентивный шаг. Во-первых, я сделал выбор в пользу моральных обязательств. Во-вторых, я предпринял превентивный шаг, полагая, что он напрочь должен исключить возникновение такой ситуации. Но надо отдать должное моим бывшим руководителям: мои опасения в значительной степени были напрасными, и этого не случилось. Руководство повело себя очень порядочно».

Иначе говоря, Путин захотел стать свободным человеком, потому что только в этом случае он мог осуществить выбор своей дальнейшей судьбы, независимо от политической конъюнктуры, чьих-то приказов и указаний.

«Когда начался путч, у меня было очень сложное чувство. Очень сложное! Во-первых, я не был согласен с тем, как развивались события. Многое, о чем тогда публично говорили люди, которые после этого стали первыми лицами у нас в городе, регионе, стране, мне казалось ошибочным. Их тезисы казались ошибочными. Ведь я занимался и вопросами внешней политики, все-таки в разведке работал, и для меня было тогда абсолютно ясно, что наше одностороннее разоружение по всем направлениям ничем хорошим для нас не обернется. Наше братание с недавними геополитическими противниками хорошо в меру. А те, кто в тот период этим братанием занимался, меры не знали. Это было для меня очевидным. Но… было также очевидным и то, что прежняя система уже умерла. Ее просто нет! И если мы хотим сделать что-то хорошее для своей страны, то нужно быть в нарождающейся системе, делать все в рамках своих возможностей для того, чтобы устранить имеющуюся бредятину и вывести этот процесс в какое-то позитивное русло».

Путину было ясно, что своими действиями путчисты разваливают страну, хотя «в принципе, задача у них была благородная, как они, наверное, считали, – удержание Советского Союза от развала».

Путин сразу определил для себя: по приказу путчистов никуда не пойдет и на их стороне никогда не будет. Именно поэтому и появилось заявление об увольнении из органов.

Следует сказать, что Путин осознал главное: страна, которой он гордился, благодаря Горбачеву утратила свое значение на мировой арене. Советский Союз уже до распада сдал все свои позиции в Европе, Африке, Латинской Америке, Кубе. Были преданы социалистические страны. Этого Владимир Путин простить экс-президенту СССР не мог.

Между тем после подавления ГКЧП позиции Анатолия Собчака укрепились. Он был «на коне», все приветствовали его как одного из идейных вдохновителей зародившейся в России демократии.

После ареста «путчистов» Собчак и Путин начали закладывать основу для появления мэрии. Одновременно с этим готовили и выборы главы уже переименованного города, ставшего Санкт-Петербургом. После того как Собчак стал мэром, он решил создать новое ведомство, и Путин занял в его администрации пост председателя Комитета по внешним связям.

Путину пришлось заниматься торговлей и финансами, чтобы накормить жителей города. «Когда я уходил из органов безопасности, то был преуспевающим, но все-таки рядовым оперативным работником, у которого по службе все было хорошо. Так что нечего мне было жаловаться на карьеру. Но когда я стал председателем Комитета по внешним связям, а затем заместителем и первым заместителем мэра, то это был абсолютно другой уровень, на котором принимаются решения, от их качества зависит очень многое для пятимиллионного города. …Поэтому на первом этапе работы в мэрии мне было довольно сложно понять: все – теперь не надо собирать, обобщать и писать рекомендации, теперь я сам должен принимать решения. И конечно же, было необходимо какое-то время для адаптации, чтобы произошло не просто привыкание и не только привыкание, но появился навык к принятию решений СА-МО-СТОЯ-ТЕЛЬ-НО. Ведь я был, по сути, последней инстанцией по своей линии работы. И необходимо было осознать, что мне уже не к кому идти и предлагать какие-то решения. Я сам должен был эти решения принимать!»

Стране грозил продовольственный кризис. Ленинград испытывал проблемы в связи с недопоставками продуктов. «И тогда наши бизнесмены предложили следующую схему: им разрешают продать за границу товары, главным образом сырьевой группы, а они под это обязуются поставить продукты. Других вариантов у нас не было», – вспоминал Путин спустя годы.

Сам комитет ничего не покупал и не продавал, но, согласившись с этой схемой, Путин способствовал тому, чтобы схема заработала, и на это было получено разрешение председателя правительства. Однако скоро он убедился в том, что одни фирмы просто не выполняли своих обязанностей, а другие выполняли, но не в полном объеме, тем самым нарушая обязательства перед городом. Подавать в суд было делом бессмысленным, так как это было время финансовых и мошеннических пирамид. Стоило лишь затронуть кого-либо из них, фирма тотчас прекращала свою деятельность и «испарялась». Так Путин столкнулся впервые в своей жизни с мошенничеством и разгильдяйством.

Советское воспитание плюс специфика прежней работы сделали Владимира Путина убежденным государственником. Его поколение не имело тяги к бизнесу, поэтому найти себя в нестабильное для России время многим было непросто. Сам Владимир Путин тоже был определенного мнения о своих человеческих качествах, когда сказал: «Совершенно не факт, что, уйдя из разведки и начав в девяностом году свою трудовую деятельность практически с нуля, я добился бы значительных высот в бизнесе. Для того чтобы стать финансовым магнатом в то время, все-таки надо было проявить, скажем так, особые качества. Не думаю, что они у меня были. Для того бизнеса требовалось быть немножко авантюрным человеком, и, чего греха таить, думаю, на меня никто из нынешних так называемых олигархов не обидится, – нужно было уметь переступить через какие-то моральные принципы и требования закона. Иначе очень трудно сколотить первоначальный капитал. У меня же была совершенно другая предыдущая жизнь, которая к деятельности такого рода меня, конечно же, не подготовила… Кроме того, к сотрудникам внешней разведки всегда предъявлялись особые требования в моральном и нравственном плане».

Василий Шестаков, один из друзей, больше других знавший Путина в то время, вспоминал: «У него никогда не было склонности к корысти. Его любимое выражение – в могилу с собой ничего не унесешь. Ведь в комитет не последние люди отбирались, поэтому понятия чести, Родины, порядочности у этих людей были очень высоки. Я не только Путина, но и других людей разведки знаю. У них очень четкие понятия: преступник есть преступник, а честный человек – это честный человек. Думаю, что подобного рода понятия очень тяжело вытравить. Так как человек пропитан ими, всю жизнь живет под их знаком, и, в принципе, это искоренить нельзя. Ведь с возрастом взгляды на жизнь не меняются. Стержень есть стержень. А Путин не из тех людей, кто меняет свои убеждения. А теперь представьте человека, который прошел подобную подготовку, воспитывался на благородных принципах, съездил в командировку в Германию, где добился отличных результатов, и вдруг ему необходимо переступить через все эти принципы, переступить в буквальном смысле через себя и заняться частным бизнесом. А государственная служба – это все-таки другое. Тем более что я знаю Путина, знаю, что Владимир Владимирович человек достаточно самолюбивый. Его супруга, кстати, тоже. Поэтому они никогда не допустят, чтобы их кто-то покупал. Путин никогда не брал взяток. Для него даже сама мысль об этом была бы унизительна».

За несовершенство законов Путину пришлось отвечать непосредственно. Депутатская группа Ленсовета во главе с Мариной Салье и Юрием Гладковым обвинила его в том, что сделки в связи с программой снабжения города продовольствием в обмен на сырье заключались с грубым нарушением правил. Сырье продавали по ценам ниже рыночных, а продовольствие закупалось по завышенной цене. Однако в результате тщательных разбирательств какой-либо вины Владимира Путина не было установлено.

А в масштабах страны росли и ширились масштабы «катастройки».

Борис Ельцин продолжал отчаянно бороться за полную власть в России, понимая, что если останутся бывшие секретари обкомов, а в центре прежние «красные» министры, то режим его будет через некоторое время раздавлен. В 1991 году Ельцин заменил правительство Силаева на кабинет «младореформаторов», поставив у руля Бурбулиса, Гайдара, Чубайса.

Ельцин был центром притяжения для всех, кто остро желал захватить государственную собственность. В этом для них была главная ценность его существования как политика. Он был «крышей» тех, кто желал стать настоящей правящей элитой. Это было настолько характерно для ельцинского правления в России, что Борис Березовский, однажды встретившись с президентом Клинтоном, сказал после окончания разговора, что теперь хотел бы говорить с теми, кто в действительности правит страной, чем чрезвычайно удивил американцев.

Уже в октябре 1991 года Ельцин объявил стране об интеграции России с Западом. С этой целью Ельцин вытащил из забвения отвергнутого Горбачевым Григория Явлинского, самонадеянного автора программы «500 дней». Тот взял на себя ответственность за немыслимо короткий срок вывести огромную страну из хаоса через приватизацию в рыночную экономику.

В декабре 1992 года ельцинский режим впервые ощутил волну народного недовольства.

Критика, прозвучавшая в его адрес с трибуны Седьмого съезда народных депутатов, обескуражила и испугала его.

20 марта 1993 года Ельцин обратился к народу с телеобращением, сообщив, что подписал указ об особом порядке управления Россией, в связи с чем распускает Съезд и Верховный Совет.

От Запада Ельцин получил карт-бланш на антиконституционный разгром патриотических сил. Оставалось поискать «одобрителей» своего политического разбоя среди известных людей страны.

И они нашлись.

Многие представители интеллигенции сами, по собственной воле, запросились в загон мафиозного режима.

Сначала в печати появилось обращение 36, затем письмо 42, в которых авторы требовали от президента «раздавить гадину», то есть поставить вне закона Съезд народных депутатов, Верховный Совет, Конституционный суд, закрыть оппозиционные партии и телепрограммы, распустить неугодные Ельцину партии.

4 октября Дом Советов, где собрались народные депутаты, был осажден, а затем обстрелян из танковых орудий на виду у всего мира.

«В России всегда лишь одиночки осмеливались говорить правду вслух и открыто поступать по велению совести. И на них обрушивались все, включая и тех, ради кого эти одиночки жертвовали своим благополучием, свободой и жизнью. Это характерно для народов с холопской, рабской психологией.

Само понятие «народ» лишено социологического смысла. В самом деле, что такое российский народ? И ельцинская клика, отдавшая приказ убивать повстанцев, есть часть народа. И повстанцы – часть народа. И убивавшие их солдаты и милиционеры – часть народа. И аплодировавшие убийцам новоиспеченные миллионеры и ставшие всевластными уголовники – часть народа.

5 октября 1993 года в газете «Известия» (это правительственный орган) было опубликовано письмо большой группы известных российских писателей. Холуйские и кровожадные письма советские интеллектуалы в большом числе писали Сталину в 30-е годы с просьбой беспощадно расправляться с «врагами народа». Но они выглядели просто наивно в сравнении с упомянутым письмом российских интеллектуалов 1993 года. Это беспримерное по подлости, кровожадности и цинизму письмо не было вынуждено некоторыми принудительными причинами, оно явилось проявлением доброй воли авторов, то есть проявлением их подлинной натуры. Авторы письма называли повстанцев убийцами (хотя убивали их!), фашистами (хотя настоящие фашисты – их убийцы!) и т. п. Они благодарили Бога за то, что армия и органы правопорядка расправились с повстанцами. Они призывали президента запретить все виды коммунистических и националистических партий, запретить все оппозиционные газеты и признать нелегитимными съезд народных депутатов и Верховный Совет. И эти писатели – тоже часть народа.

Но самое страшное в событиях октября 1993 года – реакция на них массы рядового населения. Миллионы людей смотрели телевизионные передачи о расстреле повстанцев. Как будто смотрели американский боевик. Кстати сказать, эти передачи были организованы иностранными фирмами – оккупационное правительство Ельцина не могло доверить такое ответственное дело отечественному телевидению! Миллионы людей видели, как зверски убивали их собратьев, дерзнувших восстать против врагов их Отечества. Они не бросились на улицы поддержать своих лучших сынов. А ведь выбежал бы миллион человек – голыми руками раздавили бы палачей, втоптали бы их в грязь. Нет, не выбежали даже тысячи. Выбежали только те, кто аплодировал палачам… Народ России сам подписал себе этим поведением исторический приговор», – с болью сердца писал философ века Александр Зиновьев.

Сторонник Верховного Совета Андрей Дунаев, бывший заместитель министра МВД, вспоминал: «На моих глазах погиб сотрудник МВД, его скосил снайпер с гостиницы «Мир». Кинулись туда, но стрелок успел уйти, лишь по особым приметам и стилю исполнения поняли, что это почерк не наших эмвэдэшников, не кагэбэшников, а чей-то другой. Судя по-всему, иностранных спецслужб. А направляли подстрекателей из американского посольства. США хотели раздуть гражданскую войну и разорить Россию».

Сам Ельцин в период этих событий, по воспоминаниям очевидцев, находился в «привычном» состоянии.