Текст книги "Куда я - туда и ты (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Он нахмурился и сжал зубы. Но уступил, позволив Ире забрать пузатую посудину. Она отставила тот на низкий столик, не отстранясь от Игоря.
А он в этот момент вдруг сильно обнял ее, заставив перейти наперед, и прижал к себе так, чтобы опустить лицо в шею сестре.
– Прости, – прохрипел Игорь с таким чувством в голосе, что Ира зажмурилась и уткнулась в свитер на его груди. – Прости меня, маленькая.
Она знала, что Игорь не за этот ужин прощения просит. Их боль имела более старые корни.
– Господи, любимый! Ты ни в чем не виноват! Слышишь?! – наверное, в тысячный раз за последние три года отчаянно повторила она, глотая слезы. И приподнявшись на носочках, поцеловала его сжатые губы, пахнущие коньяком.
– Виноват, – отрезал он, впившись в ее рот. – Меня не оказалось с тобой, когда ты больше всего во мне нуждалась.
Глава 3
Он действительно в тот момент находился далеко. Только и вины Игоря в случившемся – не было. Ира давно уже прошла тот период, когда все вокруг оказались безусловно виновными в ее горе.
"Их", поправила она себя. Это горе было общим.
Только вот осмыслить, обдумать – Ира оказалась способна не сразу. А любимый находился слишком далеко, чтобы заставить трезво все оценить. И она поддалась глупым, нелепым страхам, которые так давно вкладывались в ее голову родней. Сдалась, опустила руки, и пошла на поводу того, что казалось правильным с той точки зрения. Что должно было облегчить их жизнь, а в результате – лишь усложнило, едва не доведя все до краха.
– Игорь, – она попыталась отстраниться, переубедить его. Заставить признать, что он снова выгораживает ее, принимая на себя ответственность за все. – Любимый, неправда...
Но он углубил поцелуй, пальцами надавив на щеку Иры, вернув ее лицо и губы на прежнее место, так, что не имелось расстояния между его кожей и ее. И поцеловал сильней. Отчаянней.
Руки Игоря так надежно держали Иру, отгородив от всего мира. И только звук их дыхания, стук сердца, давно ставшие общими для двоих, нарушал напряженную, сгущающуюся сумерками тишину зимнего сада. Растения в кадках отбрасывали причудливые тени, укрывали, прятали то, что так давно они вдвоем скрывали от всех, кто не желал их понять.
И в этом поцелуе было скрыто больше, чем страсть или вожделение, которым когда-то их пытались очернить. Они любили друг друга, вопреки всему, что им говорилось, наперекор невозможности и неприемлемости такой любви родными. Борясь со всем, даже со своими страхами и отчаянием, которое иногда выигрывало бой, заставляя их падать.
Ира обнимала Игоря за шею, гладила и целовала в ответ, зная, что пока он рядом – она сможет вынести и победиться все.
Почти все, верней.
Но не хотелось думать о прошом, которое и так стоило дорого. И она просто целовала любимого, понимая, что он нуждается в ее близости, не меньше, а может и больше, чем она в его.
Игорь простил ей все. А вот себе... Себе он так и не простил ни тот отъезд, ни злость на любимую за поступок, который она совершила без него.
Писк телефона заставил их замереть. А через секунду, к первому звуку присоединился второй.
Вздохнув, Ира немного отклонила лицо, с сожалением прервав поцелуй, и положила голову Игорю на плечо.
Сбившееся, нуждающееся дыхание обоих звучало слишком тяжело.
А телефоны продолжали пиликать, ожидая, пока хозяева выключат напоминания.
Игорь ни на йоту не обманул ее мать – их телефоны практически не отличались. Лишь фото-заставкой на втором рабочем столе, куда попасть можно было только после ввода пароля. Даты, которой не знал никто, кроме них.
На ее телефоне было его фото. У Игоря же – заставкой стояла фотография Иры. И там же, на этом фоне, находились расписания и напоминания.
Ей следовало принять таблетки. Именно об этом сообщали телефоны. Оба, на случай, если один окажется отключенным или в другой комнате.
– Надо спускаться, – грустно вздохнула Ирина, все еще не найдя в себе сил отстраниться от любимого. – Таблетки в сумке, в прихожей остались, – она нежно провела пальцами по его шее, поднимаясь от пульса, стучавшего чаще после их поцелуя, к подбородку. Наслаждаясь любой возможностью дотронуться до Игоря. Упиваясь тем, чего когда-то едва не лишила и его, и себя. И даже чуть колючее, царапающее касание пробившейся щетины на его коже – дарило ей ощущение парения и счастья.
И вдруг ощутила, как дернулся его кадык, когда Игорь тяжело сглотнул. А потом еще сильнее сжал Иру в своих объятиях. Так, что ей даже стало немного больно в плечах.
– Не надо, – вдруг хрипло произнес он, посмотрев ей прямо в глаза. – Прекрати их принимать, маленькая. Дай нам еще один шанс, – он не просил. Он приказывал ей.
И она поняла, отчего его руки так сильно держали.
Ира начала дрожать. Непроизвольно. Просто не могла совладать с собой, своим страхом и отчаянием каждый раз, когда разговор так или иначе касался этой темы.
– Игорь, – Ира слышала, что ее голос звучит жалко и молящем. Но не могла повлиять на это. – Игорь, не надо. Не заставляй меня. Ты обещал...
Он зажмурился.
А она спряталась у него на груди, не желая вспоминать, не имея никакой охоты видеть картинки, против воли вспыхивающие под ее закрытыми веками.
– Пожалуйста, Ира, – Игорь потянул ее к плетенному креслу, стоящему у столика и опустился на подушку, которую вышивала она сама, заставив ее сесть ему на колени.
Но Ирина только невнятно всхлипнула, так и не глядя на него.
– Я не выдержу такого опять, – едва слышно прошептала она. – Ты же обещал, что не будешь заставлять...
И вздрогнула, услышав, как хрустнули суставы его пальцев у нее за спиной. Игорь тяжело втянул в себя воздух.
– Я не заставляю, любимая, – прошептал он тем же отчаянным, виноватым тоном, которым совсем недавно просил прощения. – Не заставляю, маленькая. Я прошу тебя дать нам еще один шанс. Это была случайность. Такого не повторится вновь. И я буду возле тебя ежеминутно. Как и последние три года. Обещаю.
Она заплакала, придушивая вой, который пытался прорваться сквозь губы.
Ира верила ему. Понимала. И так отчаянно желала сказать "да". Опять ощутить, как ворочается его малыш под ее сердцем.
Только боялась, что не перенесет, не выдержит, если судьба опять посмеется над ней, наказав за то, что полюбила родного человека. До сих пор боялась, что тот случай, действительно, непредсказуемый, могущий случиться с каждой женщиной – был дан им в предостережение, хоть и не признавалась Игорю в этом.
Она могла махнуть рукой на себя, на свою жизнь. Могла перенести что угодно, лишь бы ощущать его руки на себе. Но вот это...
– Если ты так хочешь ребенка, почему не..., – Ира зажмурилась, не в силах договорить то, что начала. Не могла она толкнуть его в объятия другой еще раз. Знала, что закончит тогда то, от чего когда-то Игорь только чудом успел ее удержать.
Он понял о чем она умолчала. Слишком хорошо знал ее, чтобы не понять.
– Я хочу нашего ребенка, маленькая, – тихо прошептал Игорь ей на ухо, мягко поглаживая спину. Словно старался этой лаской снять ее напряжение и страх, который не мог не ощущать. – Ребенка, с твоими глазами, такого же вредного, какой ты была в детстве. Такого же хитрого, каким был я, – Ира знала, что он специально подначивает ее. Но улыбнулась, не смогла удержаться, вспомнив, что он и правда был страшно хитрым и всегда умел добиваться того, чего хотел.
Собственно, таким же Игорь остался и сейчас.
– Я хочу, чтобы ты опять стала улыбаться глазами, маленькая, – не прекращал шептать он, проводя рукой по ее волосам, которые перепутал во время недавнего поцелуя. – А не просто растягивала губы, притворяясь веселой. Хочу, чтобы носила синий цвет, который так любишь, а не с тоской в глазах водила пальцем по моим свитерам и рубашкам, когда думаешь, что я не вижу. И хочу, чтобы достала те смешные розовые шлепки из нашего шкафа, чтобы надела их, – он поцеловал ее висок, продолжая удерживать застывшую от этих слов сестру в тесном кольце своих рук. – Я хочу, чтобы ты опять жила, Ира. Чтобы мы жили. А для этого – ты должна переступить через этот страх. Понять, что мы не делаем ничего плохого. Имеем право на счастье, которое у нас так долго пытаются отнять, потому что не понимают.
Ира запрокинула лицо, в детской попытке, которая и раньше-то не работала, остановить текущие по щекам слезы. И попыталась отвернуться, вывернувшись из его рук.
Но Игорь протянул ладонь, своими пальцами вытирая ее щеки и положил себе на плечо ее голову, губами целуя дрожащие веки и мокрые ресницы.
– Пожалуйста, маленькая, не пей таблетки, прекрати их принимать, – снова попросил он, под не останавливающееся пиликанье их телефонов.
Иногда она его ненавидела.
И себя.
За то, что не могла отказать Игорю. А он знал, и всегда использовал это.
Ира все-таки отвернулась и дернулась, показав, что требует свободы передвижения. В этот раз кузен отпустил.
Она встала и медленно подошла к окну, за которым уже почти ничего не было видно в темноте раннего вечера осени и остановилась там, где совсем недавно стоял Игорь.
– Тогда, тебе придется удерживать меня, любимый, – едва слышно прошептала Ира, зная, что Игорь уже стоит за ее спиной. Она признала свою капитуляцию, но не была уверенна, что удержится в принятом им решении. – Постоянно удерживать..., потому что я все равно боюсь, что не выдержу.
– Мы справимся, – с каким-то, непередаваемым выражением любви и благодарности, хрипло пообещал он. – Вместе справимся со всем. Поверь мне.
Она очень хотела ему верить. Как раньше верила – всегда и во всем.
Но только промолчала в ответ.
Ира постучалась в дверь материнской комнаты и тут же вошла, услышав разрешение.
– Привет, мам, – она улыбнулась, увидев, что мать сидит в кресле с очередным детективом.
Поверх ночной сорочки на ней был надет халат, а на носу красовались очки, которые мама решалась одевать только когда ее никто не видел, стесняясь того, что начала терять остроту зрения.
– Привет, Ириша, – мама тут же подняла очки на макушку, забавно растрепав свои волосы, которые всегда красила в светло-русый цвет. – Что-то случилось?
– Хочу ванну принять, – Ира обхватила себя руками, не желая показывать матери, что пальцы дрожат, как и вся она, в общем-то. И хоть дело было не в холоде, это казалось самой разумной причиной для объяснения. – Замерзла. А шампунь дома оставила. Можно, я твой возьму? – она продолжала улыбаться, пусть щеки уже онемели от этой натянутой улыбки.
Когда они все-таки спустились вниз, она все время улыбалась, пусть на душе скребли кошки. Хотелось плюнуть на все и уехать. Но она пила вино, хоть немного, но все же. Да и Игорь выпил. Так что о побеге можно было думать не раньше утра.
Они догадывались, что родители рассчитывали на общество детей в течении всех выходных. Хотя, у самих кузенов подобного в планах не значилось.
– Конечно, – мать тут же кивнула. – Возьми в ванной, моя бутылочка красная, – мама отложила книгу. – Ира...
Она тут же насторожилась. Если мама начинала говорить таким тоном – стоило быстро убегать отсюда. Ирина тут же развернулась, сделав вид, что не услышала.
– Хорошо, спасибо, мам, – она уже потянулась к ручке двери, но мать, похоже, не собиралась сдаваться так просто.
– Ирочка, – уже громче окликнула она. – Подожди.
Поняв, что скрыться не удастся – Ира обернулась, подавив тяжелый вздох.
– Да, мам? – она вопросительно посмотрела на нее.
– Ира, – мама вздохнула и потерла руки. Словно бы не знала, как начать разговор. – Ир, только не надо сразу злиться, хорошо, дочка? – она просительно посмотрела на нее. – Но я все-таки думаю, что тебе стоит помириться с Никитой. Все-таки, столько лет так просто из памяти и сердца не вычеркнешь...
Ира удивленно посмотрела на маму и даже улыбнулась.
– Сколько лет, мам? Мы были женаты два с небольшим года, из которых я жила с Никитой пять месяцев... О чем ты говоришь?! – она удивленно покачала головой.
– Но вы ведь так давно знакомы, учились вместе в школе, с пятого класса. Наверняка, ваше чувство еще тогда появилось. И я не знаю, почему вы поссорились, но такое нельзя просто рвать, доченька. Поверь мне, знаешь, как я до сих пор скучаю без Паши? – мама грустно посмотрела на нее, а Ира просто покачала головой, искренне поражаясь тому, как мать пришла к подобному выводу.
Да, они учились с Никитой в одном классе. Только Ира даже не видела его тогда. Не замечала никого, кроме Игоря, который был для нее богом и царем. Впрочем, так оставалось и сейчас.
И вовсе не из-за живущей детской влюбленности она, поддавшись отчаянию, все-таки приняла предложение Ника.
– Мам, – Ира вложила в свой взгляд весь скепсис, вызванный подобным предположением. – Я никогда не была влюблена в Никиту. Ни единой минуты. Он помог мне однажды, не спорю, а я глупо поддалась его уговорам. Но это было ошибкой, огромной ошибкой с моей стороны. Я никогда не буду счастлива с ним. А он никогда не найдет счастья со мной. Здесь нет ничего общего с твоей любовью к папе.
Закончив, Ира отвернулась от матери, и непонимающего недоумения, написанного у той на лице, и все-таки открыла дверь.
– Спокойной ночи, мам, – резко проговорила она, прервав вот-вот грозящиеся сорваться у нее с языка возражения. – Я еще все-таки покупаюсь.
И быстро вышла из спальни, ощущая внутренне раздражение и опустошение, как и обычно после разговора с матерью.
Но в этот раз к ним примешивалась какая-то отстраненность. Она устала.
Устала от непонимания и нежелания родных признать очевидное. Утомилась подстраиваться под них и их понимание мира, беспокоясь о последствиях недавнего инфаркта дяди Володи или гипертонических кризов тети Марины. Ей надоело помнить, что мать перенесла три операции на щитовидной железе. Ире просто хотелось, чтобы все они наконец-то открыли глаза и перестали душить их с Игорем.
И подходя к ванной комнате, Ира вдруг поняла, что может скоро просто не выдержать – или выплеснет это все на них, послав подальше всю осторожность, или же просто уйдет, и его уведет, не заботясь о мнении тех, кто так долго не интересовался тем, чего же хотят они.
Только, несмотря на все возмущение, Ира не знала, достанет ли у нее на подобное сил.
Впрочем, воли Игоря хватит на двоих. Всегда хватало.
А его терпение уже давно кончилось.
Заставив себя встряхнуться, она зашла в ванную комнату, расположенную между спальнями ее матери и родителей Игоря, и взяла с сетчатой хромированной полочки красную пластиковую бутылочку. А потом пошла в комнату, которая номинально принадлежала ей, когда Ира приезжала гостить сюда.
Они не строили этот дом – купили, когда родители и бабушка сказали, что больше не хотят жить в городе. Да и Ира с Игорем не были против приобрести недвижимость в таком поселке. Помимо очевидных преимуществ свежего воздуха и двора, на котором было приятно провести время и зимой, и летом, дом здесь оказался не таким уж и плохим капиталовложением. Потому, выбрав жилье, которое бы всем нравилось – они лишь слегка его после переделали под свои нужды.
На первом этаже, помимо гостинной высотой в два этажа, где они сегодня ужинали, располагалась библиотека, холл, кухня и "гостевой" сан-узел.
На втором же, куда вела угловая лестница – находилось шесть комнат и две ванные комнаты.
Три раздельные спальни занимали родители Игоря, ее мать, и бабушка Люба – соответственно. Отличие этих комнат состояло только в величине площадей, и там уже каждый выбирал себе расположение и виды из окна по душе. На эти три комнаты приходила одна большая ванная комната, с ванной, туалетом и душем, размещенная в углу коридора.
А вот с другой стороны находилось еще три комнаты.
Изначально, предыдущими хозяевами, они, вероятно, планировались то ли как гостевое крыло, то ли как рабочее.
Только одна комната из трех была достаточно большой, чтобы принимать ее за спальню. Остальные две – больше напоминали небольшую гостинную и рабочий кабинет по габаритам.
Эти комнаты забрали себе Игорь и Ира в пользование, когда приезжали гостить, аргументировав это тем, что на те несколько дней, которые они тут бывают – пространство комнат им неважно, а кабинет, пусть и общий – необходим, там они сразу же установили всю технику для работы, поскольку принимать заказы и курировать их исполнения они продолжали и в отпуске, и на выходных.
Большую комнату, которая больше всего напоминала спальню, Игорь великодушно уступил сестре, а сам занял вторую, маленькую, в которую им едва удалось впихнуть кровать и шкаф, да и то, сделав по специальным размерам.
На эти три комнаты – имелась своя отдельная ванная комната. Гораздо меньше той, которую использовали родители. Но Ире она нравилась несравнимо больше. Правда, не интерьером или размером. А тем, что располагалась между ее и Игоря комнатами. И имела внутренние двери из обоих их спален. Разумеется, на дверях установили задвижки. Чтобы, не дай Бог, никто случайно к другому не зашел, застав в неудобном положении.
Вот только, Ира не знала, понимали ли это их родители, или предпочитали, как обычно, обманываться, игнорируя все – случайно они с Игорем никогда друг к другу не попадали. Да и не закрывали двери один для другого. Только внешние, чтобы никто не смог к ним зайти без их ведома.
Иногда это веселило Иру, иногда бесило. Она то смеялась вместе с Игорем над тем, что их поведение напоминает какой-то комедийный адюльтер, то раздражалась, из-за того, что ей не давали возможности свободно быть с человеком, которого она так долго любила.
Но сейчас Ирина не испытывала ни злости, ни веселья. Только усталость и страх от принятого ими решения. Боязнь ошибиться и пережить все еще раз.
Хоть и не бьет снаряд два раза в одно и то же место. И не сможет Ира опять заболеть – как ей объяснили после – у нее теперь имелся стойкий иммунитет. Как и у трех других женщин, оказавшийся в такой же ситуации и вместе с ней посещавшие реабилитацию у психолога.
Только тем эти встречи помогли, а Ире – нет, потому что никому, кроме Игоря она не смогла бы рассказать, что именно заставляет сердце сжиматься от вины и страха.
Но любимого тогда рядом не было, чтобы выговориться. Зато поблизости оказался Никита, как оказалось, работающий в этом роддоме анестезиологом.
Он делал ей наркоз перед операцией, и он же долго говорил с ней потом, утешая и поддерживая, уверенный, что беременность Иры являлась результатом романа с женатым человеком.
Никита сам сделал подобный вывод, когда она сказала, что отец ребенка не может приехать к ней, не уточняя, что Игорь сейчас находится в другой стране, один, как раз потому, что они решили, будто перелеты и климат Китая – могут повредить их малышу. В тот момент она проклинала такое решение.
А Ник сделал из ее молчания самый простой и наверное, наиболее частый в его практике вывод.
Наверное, именно из-за того, что он успокаивал и утешал ее – Ира поддалась слабости и страху, приняв его предложение выйти замуж за бывшего одноклассника, который действительно, и раньше не скрывал, что влюблен в сестру друга.
Включив воду, она поставила шампунь на край ванны, и через голову сняла платье. Игорь сейчас сидел с родителями внизу, вероятно, выслушивая очередные советы и мнения близких о том, как следует сохранять семью.
Сама Ира не так давно тоже прошла через это. Причем с ней, в отличии от более везучего кузена, говорили все, включая и его родителей. Ведь они, на самом деле, участвовали в ее воспитании не меньше родной матери, а дядя Вова давно заменил Ире отца. Только их слова ничего не могли поменять, а родные упорно не желали сдаваться.
Ира слабо усмехнулась уголками губ, и осторожно опустив ногу в воду, пробуя температуру, с довольным вздохом полностью погрузилась в ванну.
Она могла бы поспорить, что Игорю не промывают мозги угрозами, будто на нем теперь будет стоять едва ли не позорное клеймо. И не запугивают тем, как трудно окажется разыскать мужчину, который обратит внимание на такую, едва ли не "пожилую", пусть умную и красивую, но все же, женщину двадцати девяти лет, которая не сумела сохранить одну семью.
Нет, Игоря, наверняка пожурят, но потом дядя Вова усмехнется, пошутит, что "мужик – не спирт, крепость с разводом не теряет", и скривившейся тете Марине останется только обреченно вздохнуть, признав, что она теперь вновь вынуждена волноваться о непристроенности единственного сына.
Ира почти наяву видела эту сцену перед глазами, пусть по собственной воле отказалась там присутствовать.
Ее не поймут, если она начнет смеяться над их уговорами спасти его семью, которой, на самом деле, и не существовало никогда.
У Игоря и Иры всегда была одна, общая семья, даже когда они еще жили с родителями. Невидимая и непризнанная, как какое-то взбунтовавшееся государство, на границы которого закрывают глаза все остальные юридические образования и лица. Даже тогда, когда они сами не понимали, и не признавали этого.
Выключив воду, она откинула голову на полотенце, которое положила на край, и наконец-то расслабилась, пытаясь освободиться от всех мыслей, сомнений, страхов.
Но вместо этого, как и весь сегодняшний вечер, в голову настырно лезли воспоминания.
Раньше она редко могла насладиться подобным, безыскусным удовольствием – понежиться в горячей воде.
Когда в трехкомнатной квартире постоянно живут пятеро человек, да еще и бабушка гостит почти все время – разлеживание в ванной кажется грубым издевательством над родственниками. И Ира могла поваляться в горячей воде только тогда, когда никого не было дома, что случалось очень редко...
