Текст книги "Куда я - туда и ты (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Горовая Ольга Вадимовна
Куда я – туда и ты
Пролог
Вороны громко и хрипло каркали, встревоженные нежданным, надрывном криком. Они кружили над ее головой, испуганно хлопая крыльями и перекликались, вспугивая голубей и горлиц. И все больше птиц взвивалось в серое, пасмурное и тяжелое небо этого заброшенного и запущенного уголка старого парка.
Ветер влажным, прохладным касанием бросал ей в лицо желтые и багровые листья, кружил опавшим золотом на еще зеленой траве.
Но ей не было дела до всего этого. Она кричала, потому что не имела больше сил терпеть, потому что то, что накопилось внутри – разрывало ее на части, толкало на глупые, абсурдные поступки, подталкивало к бредовым идеям.
Ее крик звенел в тишине этой поляны, сбегал по небольшому холму и отражался в темной, стоячей воде старого пруда. По укрытой опавшими листьями поверхности воды пробегала рябь от порывов ветра, носились встревоженные отражения метущихся в небе птиц. Но она не смотрела на это. Просто все ближе и ближе подходила к кромке, понимая, что надрывный крик поломался, как и она сама, превратившись в хрип.
Ее отражение не выделялось в темной глади. Черное пальто, темные волосы, черное платье, черные колготки, черные сапоги.
Она не носила траур. Нет. Разве что, по себе и своему сердцу, по своей душе.
Черное на черном терялось. Черное скрывало, прятало все, что никто не должен был увидеть. Только бледное, почти мертвенное в водном зеркале пятно лица разбавляло это темноту. Оно создавало иллюзию, будто разрешало заглянуть внутрь ее существа. И так удачно справлялось с обманом в течении стольких лет...
Отстраненным, словно не своим взглядом, она смотрела на тонкие бледные пальцы, протянутые над водой. Такие бесцветные. Холодные и дрожащие. Словно в них уже не было жизни...
Визг тормозов за спиной не оказался неожиданным. Хотя она и надеялась, что в этот раз он не приедет за ней. Или же, наоборот, боялась этого?
Хотела закончить то, к чему тянуло отчаяние? Или же рвануть назад, к нему, не слушая ни совесть, ни мораль, ни здравый смысл, ничего...
Звук тяжелых, твердых шагов эхом отдавался в голове, перекрыв и шелест ветра в листьях, и гомон птиц.
Он шел тихо. Просто она досконально знала этот звук. Слишком часто тот отмерял ее ночи и дни. Слишком давно...
– Как ты узнал, что я уехала? – хриплым, сорванным голосом спросила она, не оборачиваясь. Он стоял рядом, в двух шагах. Она могла с закрытыми глазами указать его положение.
– Отойди от воды, – он проигнорировал ее неуместное любопытство.
Даже не дал отреагировать на свой приказ. Просто протянул руку и тяжело положив ту на ее плечо потянул назад. Она подчинилась. Всегда подчинялась ему. И не могла, а может, не хотела поступать иначе.
Он прижал ее к себе. Обхватил плечи горячими ладонями, жар которых она ощущала, впитывала заледеневшим телом и сквозь кашемир пальто, опустил лицо, припав горячими губами к коже ее шеи, и обнял так крепко, что между ее спиной и его грудью не осталось пространства.
Они стали единым целым. Всегда им были.
– Отпусти меня, – прошептала она, и отрицая свои же слова, вскинула руки, обхватив дрожащими пальцами его ладони, скользила по плечам, по его волосам, по чертам, которых не видела, но так досконально знала. – Отпусти...
– Я вернулся в офис раньше, встреча быстрее закончилась, – он говорил жестко, отвечая на предыдущий вопрос. Тем самым показывая, что не желает слушать подобные бредовые мысли и просьбы. – Тебя не было на месте. Секретарь сказала, что ты не сообщила, куда вдруг уехала.
– Ненавижу тебя, – она зарыдала. Беззвучно, сотрясаясь всем телом, но не в силах даже всхлипнуть сорванным голосом. И подалась назад, еще плотнее прижавшись к нему.
Он резко, рванно выдохнул.
И отпустил одно ее плечо, с силой сжав свои пальцы на ее талии.
– Я сам себя ненавижу, – глухо прошептал он ей в волосы. – Не отпущу. Некуда тебе ехать.
– Некуда, – она положила ладонь поверх его пальцев на своем поясе и нежно погладила кожу, на которой знала каждую линию и мозоль. – Некуда идти, не к кому возвращаться. И терять нечего. У меня ничего нет. Я никогда ничего не имела...
– Неправда, – он отрывисто оборвал ее, с силой закрыв рукой рот. – У тебя есть я. Всегда был. И всегда буду.
Она закрыла глаза, жалея о том, что не может раствориться в этих руках, исчезнуть в его глазах, потеряться в этом голосе.
И внезапно, резко обернувшись, отчаянно ухватилась за его шею руками. Приподнялась на носочках и жадно поцеловала резкие, твердые губы. Отстранилась. И вновь прижалась к его лицу, целуя колючие щеки и подбородок, добралась до шеи...
У него зазвонил телефон. Офис. Они оба знали эту мелодию. И оба проигнорировали ее.
Его руки уже забрались под ее пальто, задрали, смяли вверх трикотажное платье, и алчно шарили по нежной коже живота, сжимались на спине и бедрах, подбирались к груди.
Он целовал ее в ответ. Нет, он просто целовал ее, доминируя и властвуя над всем, что составляло суть ее.
Телефон продолжал звонить. И мелодии вторил вызов ее собственного мобильного. Им стоило возвращаться. Слишком много всего оставалось неоконченным. Но не было сил разорвать одержимые объятия. Не хватало воли оторваться от губ и тел друг друга.
– Отпусти, – хрипло и тяжело прошептал он, развевая тонкие волоски за ее ухом своим горячим, надсадным дыханием. И попытался одной рукой вытянуть телефон из кармана брюк.
– Не отпущу, – прошептала она ему в точку пульса на шее, так же, как и он недавно, продолжив покрывать кожу поцелуями. – Никогда...
– Ненавижу тебя, – криво вздернув угол рта, ответил он ее словами, и сжал ей подбородок своими жесткими пальцами, вновь впиваясь поцелуем в податливые губы.
– Я сама себя ненавижу, – повторила она их такое странное и отчаянное признание в чувстве, которое существовало над любовью и ненавистью. Непреодолимое, парящее и тягостное, окрыляющее и распластывающее обоих по земле.
– Я сделаю это за нас двоих, – прошептал он, языком стирая, выпивая эти слова из ее рта.– А ты просто живи в удовольствии.
И с силой втянул в себя воздух, когда умолкшие телефоны вновь начали трезвонить.
– Иди, – приказал он, отклонившись от ее лица на несколько сантиметров. – У нас еще много дел. Поезжай, – он одернул ее платье, которое успел поднять почти до груди и тщательно застегнул каждую пуговицу на пальто. Не пряча следы, заботясь о ее тепле и здоровье. Она знала все, что руководило любым его поступком. – Встретимся потом. Позже.
Она молча кивнула, послушно ступив в сторону своего автомобиля. И не оборачиваясь, пошла вперед. Она знала, что он следует на расстоянии двух шагов.
Всегда рядом.
Он никогда ее не обманывал.
Глава 1
«Что может быть скучней и нудней семейного ужина?»
Ирина резко вывернула руль, явно превышая необходимую скорость да еще и на повороте, и с тяжким вздохом откинула за плечо прядь темных волос.
"Пожалуй, только семейный ужин, на котором соберутся все родственники, чтобы с радостью обсудить твою неудавшуюся и практически законченную жизнь".
Ибо если тебе почти тридцать, и ты женщина в разводе без детей – родные однозначно считают твою жизнь оконченной. И не имело значения, сколького ты достигла и что заработала для этой самой семьи. Мать и тетка все равно будут считать тебя последней неудачницей и приводить в пример дочерей подруг и знакомых, лишь бы ты ощутила, насколько жалкая и ничтожная. И тут же бросилась бы в объятия первого встречного, или, что еще лучше, пошла бить поклоны бывшему супругу, которого кинула сама по никому не ясной причине, и вернула свою "семью".
Такому испытанию она подвергалась от одного до трех раз в месяц, и в принципе, обычно просто не обращала внимания на нудные и агрессивные упреки. Но сегодня ей и так было нелегко.
Ира слишком устала, чересчур вымоталась на работе, чтобы еще терпеть толпу навязчиво-участливых людей, так отчаянно желающих ей счастья.
Хотелось поехать в свою квартиру, включить "Осень" Вивальди, или "Реквием" Моцарта, а может быть диск кого-то из новых певцов и с кружкой горячего глинтвейна постоять в темноте у окна, наблюдая за мерцанием огней города.
А потом, услышав в замке тихий поворот ключа, отставить свою кружку и отступить, попав в горячие и страстные, жадные объятия, забыв обо всем, что должно было бы остановить. Он пришел бы. Несмотря ни на что. Игнорируя упреки и претензии женщины, которая находилась рядом.
Ире достаточно было бы вызвать номер, даже не произнеся ни слова – и он бы приехал спустя двадцать минут, спасая ее от мира и отчаяния.
Но сегодня, определенно, на это не стоило и рассчитывать. Потому что мать неделю названивала ей, умоляя и угрожая, прося и требуя обязательно приехать. Аргументируя это тем, что вот-вот случится что-то ужасное и без нее им с тетей никак не справится.
Ира сомневалась, что действительно в состоянии оказать посильную помощь хоть в чем-то. Но и слушать остальную часть своей жизни о том, насколько она неблагодарная и безответственная – желания не имелось.
Потому сейчас и неслась по пустынной дороге благоустроенного загородного поселка. Наслаждалась музыкой, заполняющей пространство автомобиля, и упивалась красотой осени, неистовыми порывами ветра бросающей в ее лобовое стекло опадающие листья.
В мелодию, включенную в ее проигрывателе ворвался назойливый и противный звук автомобильного клаксона, привлекая внимание Ирины. Она посмотрела в зеркало заднего вида и усмехнулась, увидев, как массивный внедорожник "хонда CR-V" мигает ей дальним светом.
Игорь явно был против ее развлечений, и потому, поджимая сзади автомобиль сестры, неприкрыто намекал, что той стоит сбросить скорость.
Решив, что непременно сообщит братцу о его занудстве, Ира в детском порыве показала зеркалу язык, не сомневаясь, впрочем, что кузен догадывается о ее поведении, даже если не заметил этой шкоды. Но все-таки надавила на тормоз.
Ира действительно игралась с огнем. Тем более в поселке. Если бы ее догнал не Игорь, несомненно, направляющийся на тот же ужин семьи, а милиция – пришлось бы выложить кругленькую сумму.
Очевидно, довольный тем, что его намеку вняли, кузен, вечно кичащийся своим возрастным превосходством, обогнал ее собственную "хонду" той же модели, и притормозил спереди. Наверное, Игорь считал, что таким образом сумеет удержать ее от нарушения правил. А может напоминал, что в их семье шутки со скоростью никогда не заканчивались хорошо, и ей, как никому стоило соблюдать правила...
Ира усмехнулась – ее бы это не остановило. Да только разогнаться негде было – они уже почти добрались до ворот дома, который делили их родители.
Потому, спокойно притормозив, Ира пристроилась следом, и въехала во двор, припарковавшись в одном из слепых карманов дорожки. Когда-то они дрались за места, теперь же – переросли и давно определили свои любимые – и не пытались занять парковки друг друга.
Разве что, когда на своей машине приезжала Юля. Жена брата вечно пыталась сделать что-то Ире назло, как и всей семье, впрочем.
Но за руль собственного внедорожника Игорь супругу в жизни не пустил бы. Так что сегодня ее любимое место никто не оспаривал.
Заглушив двигатель, Ира вытянула ключи и, подхватив с соседнего сидения обитого кожей сумочку, вышла на плитку, поцокивая высокими шпильками черных сапог.
– Привет, гонщица, – Игорь, уже вышедший из своего автомобиля, как обычно пренебрегая курткой, несмотря на конец октября, махнул ей рукой, направлялся в сторону сестры. – Давно штрафы не платила? – он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Не занудствуй, Игорь, мне твоих нравоучений и так хватает, – рассмеявшись, она передернула плечами, шлепнув его по груди. И тут же расправила смявшийся за дорогу свитер кузена. – Привет, Юль, – Ира кивнула супруге брата самостоятельно выбравшейся с пассажирского сидения "хонды".
Та только скривилась в ответ и надменно хмыкнув, резко пошла в сторону парадных дверей. Там, на пороге уже стояли их матери, приветливо маша руками.
Ира вздернула бровь.
– Твоя жена вновь одержима идеей собственного превосходства над нами всеми или просто не в настроении? – ехидно поинтересовалась она.
Игорь насмешливо хмыкнул.
– А она хоть раз была в настроении за эти три года? – со скептицизмом ответил вопросом он, подтолкнув Иру в сторону входа.
Ира не могла не признать, что брат прав.
– Так зачем ты женился на ней? – не в первый раз иронично поинтересовалась она.
Игорь ответил насмешливым взглядом, и свысока покачав головой, отвернулся, уже мягко улыбнувшись своей матери и ее тете, стоящей на крыльце.
– Привет, мам, – ее кузен наклонился и нежно обнял мать, поцеловав ту в висок.
– Тетя Марина, – с такой же приветливой улыбкой поздоровалась сама Ира, бысто обняв тетю с другой стороны. И повернулась к собственной матери, стоящей за спиной у сестры. – Мама, – улыбнувшись еще шире, она крепко обняла мать, как бы там ни было, радуясь тому, что приехала.
– Хорошо, что выбралась, доченька, – мама довольно вздохнула, погладив Иру по голове. – Совсем вы заработались, забыли о нас, стариках.
Вообще-то, Ира приезжала не больше десяти дней назад, да и брат не так давно был, кажется, дня через два после нее наведывался к семье. Но напоминать матери об этом – дело бессмысленое.
– Ну что вы, тетя Мила, – Игорь вмешался в их разговор, в свою очередь целуя тетю в щеку. Его мать прошла дальше в комнату, о чем-то распрашивая невестку. Юля отвечала сквозь зубы. – Мы про вас всегда помним, ведь и работаем для вас, – мягко пожурил кузен ее мать.
Мать только хмыкнула, но ласково потрепала племянника по плечу.
– Лучше бы вы своими семьями занялись, детки, все время на работу тратите, и к чему это привело? – она немного осуждающе посмотрела на Игоря.
Ира удивленно глянула на кузена. У нее конечно имелось подозрение, что ее помощь требовалась в чем-то, что непосредственно касалось Игоря. И судя по вот этим замечаниям...
Вздернув бровь, Ирина пристально уставилась брату в глаза.
Игорь сделал вид, что никогда не замечал красоты белого потолка коридора холла родительского дома.
Ира хмыкнула и уже собралась поддеть старшего брата этим любованием, когда в прихожую спустился дядя Вова, с поварским фартуком, повязанным вокруг его объемной талии. От него, как и всегда, божественно пахло чем-то вкусным. Именно отец Игоря был царем и богом на кухне этого дома, допуская жену и невестку только к варке кофе, да подсобным работам.
– Привет, ребятки, – он поцеловал племянницу и похлопал сына по плечу. – Ужин почти готов, не стойте в дверях, давайте, руки быстро мыть, – дядя уже направился назад, кивнув по ходу Юле. – Через пять минут за стол.
– Давайте, проходите, – мама посторонилась, бросив короткий взгляд в сторону гостиной, где ее сестра все еще пыталась разговорить невестку. – А то и правда, я вас в дверях задержала.
Ира с Игорем переглянулись, оба зная, что предстоит, и с одинаковой веселой обреченностью в глазах положили телефоны на полку комода в прихожей.
– Ты Никиту не звала? – осторожно поинтересовалась мать, наблюдая, как дочь расстегивает пуговицы.
Ира скривилась, как и всегда при упоминании бывшего мужа. Игорь тихо хмыкнул за ее спиной, протянув руки, чтобы помочь сестре снять пальто.
– Я не совсем выжила из ума, мам, чтобы окончательно портить всем вечер его нытьем. И потом, я как-то не успела соскучиться за полгода развода, – усмехнулась она, позволив кузену забрать пальто. И наклонилась, чтобы снять сапоги.
– А может помиритесь еще? – с робкой надеждой прощупала почву мать.
Ира улыбнулась.
– А я с ним и не ссорилась, мамочка, – взяв свой телефон, Ира благодарно кивнула Игорю и пошла к ванной, намереваясь выполнить наказ дяди.
– Ирочка..., – мама посмотрела ей в спину и вздохнула, поняв, что дочь не собирается поддерживать тему "реанимации" ее распавшегося брака. Сама Ира только отмахнулась. – И как вы их различаете? – кивнула ее мать Игорю, наблюдая, как племянник забирает свой телефон. – Специально, что ли, все одинаковое берете?
Ира обернулась через плечо и поймала веселый, лукавый взгляд кузена.
– Так мы привыкли, тетя Мила, – Игорь обнял ее мать и подтолкнул ту к комнате. – С детства Ирка за мной все, что можно было, донашивала, вы же с мамой сами старались нам все одинаковое, по возможности покупать . А если мы телефоны и перепутаем – не страшно, там все равно – номера одни и те же, – рассмеялся ее брат.
Мать Ирины опять вздохнула.
– У нас просто денег не было, Игорек, вот и жили вскладчину, после того, как мой Паша..., – Ира то же вздохнула, заходя в ванную, но не обернулась. Разговор о смерти папы всегда был тяжелой темой и для мамы и для нее самой.
– Так мы же вас ни в чем и не упрекаем, тетя, – мягко проговорил Игорь, – наоборот, благодарны, что вы нас вырастили, несмотря на все сложности, – брат умел быстро переключать тетю на другие темы и об этом можно было не волноваться.
Включив воду, Ирина с удовольствием подставила руки под теплую струю, наблюдая за передвижением родственников в зеркале, через открытые двери сан-узла на первом этаже, а мысли, волей-неволей, метнулись слишком далеко назад.
Почти на двадцать шесть лет...
– Отдай! – маленькая Ира вздрогнула и испуганно прижала к груди небольшую пластмассовую машинку, которую только что возила по потертому линолеуму пола. Огромные глаза уставились на двоюродного брата, который грозно навис над младшей сестрой. – Это моя машинка, – семилетний мальчуган требовательно протянул руку, едва не толкая младшую на три года сестру.
– Я только поиграюсь, – тихо пролепетала Ира, вцепившись исцарапанными пальцами в пластик. – Чуть-чуть...
– Это моя машинка! – настойчиво крикнул Игорь, все-таки толкнув сестру в плечо. – Моя. Не твоя! Не смей трогать! Я – не разрешал! Вечно ты лезешь, все хватаешь! – мальчик опять толкнул Иру, случайно попав по повязке на предплечье.
Ира заплакала от боли, которая тут же обожгла ее руку.
– Мамочка! – тихо завыла она, пусть и знала, что ни мама, ни папа не придут. – Мама, папа, мама, мамочка, папа..., – снова и снова повторяла она, ухватившись здоровой рукой за поломанную, отбросив злосчастную машинку. – Мама..., – захлебывалась плачем Ира.
– Ирка, ты что? – Игорь испугался, плюхнувшись на пол рядом с сестрой. – Я не хотел, взаправду не хотел, честно-честно. Ну, хочешь, на, – он схватил игрушечный автомобиль и сунул ей под нос, наверное, надеясь этим успокоить сестренку, с которой его оставили сидеть, пока взрослые собрались в соседней комнате после странных и каких-то тяжелых, непонятных похорон.
Игорь знал, что хоронили его дядю, который часто брал их с папой на рыбалку, и сильно-сильно подкидывал всегда Игорька в воздух, если тот просил.
Он утром тайком пролез в коридор, пока Ирка рисовала что-то, не заметив его отлучки, и подсмотрел, как в зале толпились люди, собравшись вокруг ящика, в который положили дядю Пашу. А тот спал. Нет, Игорь уже был достаточно взрослым, чтобы понимать слово "умер", но выглядел дядя так, словно уснул. И совсем не ясно было ему о чем шепчутся собравшиеся большие, упоминая, что "покойника хорошо загримировали, почти не видно следов аварии..."
А еще, Игорь никак не мог понять, зачем дядю укрыли каким-то белым покрывалом почти до шеи. "Наверное, чтобы не замерз", решил он, и тихо прокрался назад, в свою комнату, где сестра с забинтованной рукой и огромным куском лейкопластыря на зеленом от зеленки лбу, продолжала рисовать какие-то черные и красные пятна в альбоме.
Ирка даже не подняла глаза, только вздрогнула, и сильнее втянула взлохмаченную голову в маленькие плечи.
Игорь скривился. Он не понимал, за что его оставили сидеть с этой малявкой. Он же мальчик, в конце-концов, и большой уже, не то, что сестра.
Нет, он конечно любил Ирку, с ней всегда что-то смешное случалось, и она вечно восторженно смотрела на старшего двоюродного брата, когда их семьи собирались. А еще ее можно было заставить сделать что-то, что самому не хотелось. Малявка с радостью кидалась помогать старшему брату. Но жить с ней в одной комнате четвертый день подряд – Игорю уже надоело. Она теперь все время ревела, брала без спросу его игрушки, кричала ночью, пугая его каким-то странным нытьем, и звала маму или папу.
Но ни дядя Паша, ни тетя Мила не приходили. Потому что отец Ирки погиб, а мама – как сказали Игорю – лежала в больнице, и никто не знал, выживет ли она после аварии, в которой разбилась вся их семья.
И вместо ее родителей, с Иркой теперь носились его собственные мама и папа. Они давали ей кучу всяких вкусностей и разрешали что угодно, а на самого Игоря почти не обращали внимания, и только ругали, если Ирка начинала ныть. Будто бы это он виноват в том, что эта малявка все время ноет.
В общем, Игорю надоело уже отвечать за сестру.
Но сейчас, он действительно испугался. Так она еще не кричала...
Ира оттолкнула машинку, даже не заметив ту. Ей так хотелось к маме, или к папе. Но тетя Марина сказала, что папа больше никогда не придет. Никогда-никогда.
А Ира не могла понять, чем его так рассердила, что он не хочет ее видеть, и ушел от них? Ведь она же почти всегда слушалась. И баловалась не сильно...
И мама не приходила к ней. Тетя Марина сказала, что мама в больнице. Но Ира не знала, вернется ли она.
А вдруг, мама выздоровеет, и как папа решит, что ей не нужна такая непослушная дочь, которая чем-то настолько расстроила папу и тот ушел? И тоже навсегда ее бросит?
Она еще сильнее зарыдала, и не могла остановиться, все звала и звала маму и папу, отмахиваясь от брата, который пытался вытереть ей лицо и нос помятым платком и уже разрешал играться чем угодно, только умолял, чтобы Ира умолкла.
– Не надо, – захлебываясь слезами, она одной рукой оттолкнула Игоря, и отползла от брата, забравшись под кровать. И свернулась там калачиком на пыльном полу, продолжая глотать слезы. – Не надо мне ничего. Я плохая, – Ира уткнулась разбитым лбом в колени. – Не заслуживаю игрушек. И мамы не заслуживаю, и папы... они все ушли, потому что я им не нужна такая, – продолжала она всхлипывать скорее самой себе, чем брату. – Это твоя машинка, и родители твои не уходили от тебя. А у меня ничего нет, я ничего не заслужила, я плохая. Потому папа и ушел... – Ира тихо закусила подол большой кофты. Не своей, брата, которую тетя Марина надела на нее утром, сказав, что им некогда ехать за ее платьями, и опять заплакала.
– Ирка, ну что ты, – брат забрался за ней под кровать и опять пытался успокоить сестру. – Твой папа не ушел. Он умер, – Игорь потрусил Ирку по плечу. – Вы же на машине разбились. Ты тут ни при чем, – авторитетно заявил Игорь, и снова принялся размазывать платком по ее лицу слезы и пыль, в безуспешной попытке унять эту непонятную для него истерику.
– Что значит – умер? – Ира повернулась к нему и потерла пекущие глаза кулачком здоровой руки, стараясь не опираться на перевязанную.
Игорь нахмурил лоб.
– Ну... он на небо пошел, – наконец, пояснил брат так, как ему самому бабушка объясняла.
– Вот видишь, – Ира опять захныкала. – Он ушел, и не важно куда, потому что я плохая, и папе со мной было плохо. И мама уйдет. У меня никого не останется, – Ира никак не могла перестать плакать.
Ей было так одиноко и больно из-за того, что она никому не нужна. И никак не получалось понять, что же именно всех разозлило, чем же Ира их так расстроила...
– Ира, – Игорь растерянно вздохнул, точь в точь, как его папа. Совсем как взрослый, которым он себя почему-то почувствовал. – Ну не плачь, ну, – он погладил ее растрепанные волосы, которыми некому было с утра заниматься. – Ну, хочешь, у тебя буду я? – в отчаянной попытке предложил он, пытаясь утихомирить сестру, пока родители не пришли его ругать в очередной раз.
Ира растерянно уставилась на него огромными слезящимися зелеными глазами, всхлипнула, моргнула несколько раз. А потом закусила губу.
– Ты тоже уйдешь, – опять заплакала она, – как папа и мама. Никто со мной не останется. И я всегда буду одна, без мамочки, – Ирка почти выла, но так тихо и надрывно, что у Игоря что-то в животе сводило, как от страха перед зубным врачом.
– Не уйду, – вдруг серьезно пообещал он, и прижал сестру к себе, то ли пытаясь заглушить ее рев, то ли действительно стараясь успокоить. – Я всегда буду с тобой, обещаю, честно-честно, – Игорь в который раз принялся безуспешно вытирать ее лицо.
А Ира вдруг замолчала.
– А если я и тебя рассержу, – робко и неуверенно спросила она, спрятавшись у брата в рубашке от его попыток вытереть ее опухший нос платком. – Если и ты подумаешь, что я непослушная и веду себя плохо? Как папа, – Ира тихо всхлипнула. Но все-таки затихла.
Игорь немного расслабился, понадеявшись, что родители сильно заняты и не услышали ее рева.
– Я и сам часто балуюсь, – серьезно задумавшись над вопросом сестры, наконец признал он. – Так что, это не важно. Я все равно всегда буду с тобой, чтобы ты не делала, – он вдруг улыбнулся и скривил сестре забавную рожицу. – Может это ты еще захочешь от меня уйти, – предположил Игорь, и в попытке развеселить Ирку пощекотал сестру под подбородком, зная, что она не может терпеть такую щекотку. Они часто так баловались раньше.
Ира и правда улыбнулась, несмотря на красный нос и грязные разводы пыли и слез на щеках.
– Никогда, – вдруг отчаянно замотала она головой, не заметив, что пластырь на лбу немного сполз и к нему прилипли ее волосы. – Никогда, никогда, никогда. Я никогда тебя не брошу. Правда-правда, – с решимостью пообещала сестренка и отчаянно вцепилась в брата руками. Даже поломанной в аварии. Будто боялась, что он сейчас передумает и заберет свое слово обратно.
– Ты землю руками вскапывала? – насмешливый голос брата за спиной заставил Иру вздрогнуть.
Она улыбнулась и с вопросом подняла на него глаза в зеркале.
– Уже минут пять их моешь, – с такой же улыбкой пояснил Игорь свой интерес, хоть она и заметила, что его глаза смотрят внимательно и серьезно. – А тут очередь, между прочим, – насмешливо вздернул кузен бровь. – И если я не успею, меня отец из-за стола с позором выгонит, – Игорь подмигнул. – И я умру с голода по твоей вине.
Ира рассмеялась, но внимательно посмотрела в зеркало за тем, как ходили по коридору их родные.
– Мог бы и на второй этаж сходить, тоже мне, – передернула она плечами и потянулась за полотенцем. – Уже и задуматься нельзя, – с шутливым обвинением покачала Ира головой и отступила на шаг, освободив место брату. А сама глубоко-глубоко вдохнула любимый запах одеколона, который так раздражал его жену. – Не бойся, – повесив полотенце на место, легко похлопала она брата по плечу, наблюдая, как он намыливает руки. – Если дядя Вова тебя выгонит, я припрячу что-нибудь из ужина и накормлю тебя позже. Впервой, что ли? – подмигнув ухмыльнувшемуся Игорю, Ира вышла из ванной и направилась в гостинную, где сегодня их родители накрыли стол.
