Текст книги "Интервенция любви (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
По сути, у Лютого за всю жизнь было очень мало чего-то, что он бы мог назвать своим. Что принадлежало бы ему, и только ему. С самого детства. У него не было матери, как таковой. Не было семьи. Не было каких-то личных вещей, кроме собранных трав или амулетов, которые его учила делать бабка. Когда он попал в интернат, у него тем более не появилось ничего личного. Однажды он «завел» котенка. Относительно, конечно. Тот жил на территории интерната, на заднем дворе за пищеблоком. Лютый всегда хорошо понимал животных, бабка научила. И с ними он чувствовал себя комфортней, привычней, чем с людьми, которых теперь оказалось так много вокруг, после полного одиночества леса. Он приносил этому котенку остатки с обеда и просто сидел рядом, когда имел свободное время. А потом котенок заболел. Тем, от чего он не смог бы его вылечить. И Лютый помог другу так, как мог. Он избавил его от боли, скручивающей тело кота в судорогах. Быстро и безболезненно.
После этого психологи интерната отчего-то сильно забеспокоились о его будущем, хоть Лютый, тогда еще именуемый Нестором, очень ясно объяснил, зачем так сделал.
Чтобы уберечь воспитанника от кривой дороги и подавить асоциальные порывы, усмотренные в этом поступке, психолог настоятельно порекомендовала воспитателям привить мальчику любовь к спорту. А так как, благодаря близости гор и горнолыжных комплексов, у интерната имелся доступ к хорошим тренировочным базам, Лютому в какой-то степени повезло. Он попал к хорошему тренеру, и получил в результате занятие, которое его успокаивало и помогало унять шуршание воздуха и бурление внутри всего того, что досталось по наследству. Биатлон захватил его. С раннего детства привычный к длинным и изнуряющим блужданиям по лесу, он хорошо переносил нагрузку. А тот миг, когда следовало отрешиться от всего, чтобы попасть в цель, оставшись один на один с оружием и прицелом – научил отстраняться. Овладеть собой. Развить зачатки контроля над собственными порывами и силами, которые никто вокруг не желал признавать реальными.
Он долго занимался. Восемь лет. И стал хорошим биатлонистом. Даже мог попасть в сборную. Но приближалось его совершеннолетие, а армии люди с такими умениями в тот момент оказались нужнее.
Но и за все эти годы, проведенные в интернате, сосредоточенные на биатлоне, за последующие изнурительные тренировки в спецназе и службу, он так же не получил ничего «своего», кроме умений и выносливости, пожалуй. И контроля. Совершенного контроля над собой.
Потом, выбрав себе такой способ зарабатывания на жизнь, не без помощи бывших сослуживцев, он вроде бы приобретал какие-то вещи. Ту же квартиру в Киеве. Этот дом. Но спокойно, рассудочно и обдумано.
Однако иногда его охватывало это дикое, примитивное желание что-то заполучить. Только свое. Только для него. Так было с этим ножом. Красным и аляповатым, непохожим на привычное Лютому оружие. Словно игрушка, которых он в детстве не знал.
Спрятав нож в карман, Лютый поднял глаза, внимательно глядя на Ингу. Уставшую, истощенную, измученную. С красными глазами, еще сохранившими следы слез. Все еще в его шапке. В двух кофтах. Похоже, все еще мерзнущую, хоть воздух в доме стал прогреваться от печи.
Вот так же он хотел ее, вдруг понял Лютый. Как тот нож. Только для себя. Чтоб принадлежало только ему.
«И кто сказал, что он не может себе позволить такой подарок?», подумал он, вдыхая запах прелой листвы карпатских лесов полной грудью. «В конце концов, он сохранил ей жизнь. Значит, это уже его», понял Лютый очевидное.
Глава 8
Тишина в доме вдруг стала какой-то острой и звенящей. Затаившейся. Словно окружившей Ингу, наблюдающей за ней. Но по-новому, не так, как все эти дни. А Лютый все еще молчал. И смотрел на нее, похоже, не придавая никакого значения тому, что Инге не комфортно от такого пристального и непонятного для нее внимания.
Почему-то именно сейчас, после мутной дремы, ощущая покалывание и боль в отекших после распаривания пальцах, она отчетливо осознала, как устала. И что выглядит, вероятно, как самая последняя бродяжка. Чуть ли не впервые за все эти дни, захотелось закурить, хотя после первой ночи в этом доме она даже не вспоминала о сигаретах. А сейчас, ощущая себя как-то растерянно, вдруг вспомнила. Впрочем, Инга так устала, что дальше мысли данное желание не пошло.
Наверное, надо было идти и лечь, нормально выспаться. Дальше сидеть под этим взглядом не было сил. А узнавать о том, имел ли он какие-то планы, даже в голову не пришло. Сама мысль о том, что можно спокойно поспать, пока Лютый будет «охранять» ее сон от этого дома казалась такой заманчивой, что ничего другого не хотелось.
Настроенная воплотить этот план в жизнь, Инга резко поднялась со стула. И только сейчас подумала, что стоило бы отступить перед этим в сторону. Потому как Лютый с места не двинулся: то ли не понял ее порыва, то ли не считал своей проблемой. И Инга оказалась чуть ли не впритык к нему. Да еще и, растерявшись от такого положения, зачем-то подняла голову, оказавшись с Лютым лицом к лицу. Вернее сказать, нос к носу, потому как и Лютый наклонил голову, видимо следя за ее перемещением.
Глаза у него были не только нереально синие, но и такие глубокие. И по странному темные в этой глубине, ей даже зябко стало. Она в них словно провалилась. И падала. А дна не было. Вообще. Инге казалось, что с каждым мгновением этого падения, она все больше теряется. И в тоже время, словно распахивается вся, открывает то, что никому показать не хотела бы. А этот мужчина – видит все: ее тайны, надежды, страхи. Даже самые глубокие. Все о ней знает.
Мужчина.
Странно. Она впервые так его восприняла. Не как человека, посягнувшего на ее жизнь, убившего Мишу. Не как «Этого», который ужасно разозлил Ингу. Даже не как того, кто остался последней ее надеждой и связующей ниточкой с остальной жизнью. А именно, как мужчину. Полностью осознавая, что она – женщина.
Непонятно почему. Может оттого, что он позаботился о ней. Согрел. Сделал куда больше того, чего оказалось бы достаточно в рамках просьбы Карины Соболевой. Непривычно и нестандартно. Жестко и причинив боль. Но все же позаботился. И из-за этого, что-то дрогнуло у Инги внутри, породив какую-то слабую и болезненно мучительную дрожь перед этим мужчиной.
Быть может, то был внутренний и древний инстинкт потребности в защите более сильного человеческого существа. Того, которое станет опорой, закроет собой и защитит от чего бы то ни было, пусть и не за просто так? Может быть, нечто иное, еще более глубокое и примитивное, связавшее их этими взглядами и разливающимся по притихшему дому теплом?
Она не знала. Но вдруг очень ясно осознала, что впервые видит то, что притаилось и клубится во взгляде Лютого – это же самое понимание. Мысль и осознание, которому он не рад, но которое очень и очень близко к мыслям, оккупировавшим сознание Инги. И в этот момент, кажется, и он отчетливо видел, о чем она думает.
Вдруг, совершенно шокировав и дезориентировав ее, несмотря на все эти догадки, Лютый глубоко и жадно втянул в себя воздух и резко наклонил голову. Она почувствовала его кожу: сухую, шершавую и горячую.
Дрожь в позвоночнике замерла, остановившись на уровне груди. Воздух вокруг застыл. И она сама ощутила себя изваянием. До боли живым, но абсолютно лишенным возможности двигаться. Даже дышать.
Непонятно. Ее будто притягивало к нему. К его решениям и мыслям. Словно нечто подталкивало Ингу оказаться еще ближе, не давая его разумной части вмешаться и оспорить принятое нутром и силой решение.
Что заставило Ингу подняться именно сейчас? Почему так? Впритык к нему. И с какого вдруг испуга, она так смотрит ему в глаза. Будто чувствует то, что бушует в Лютом. Позволяет ему еще полнее заглянуть внутрь себя, усиливая искушение. Делая желание владеть ею непобедимым.
И он поддался, заглянув в ее распахнувшиеся глаза так, чтобы понять суть стоящей перед ним женщины.
Воздух уже не шуршал, он раскаленно потрескивал и жег его кожу, нос, легкие. А Лютому, несмотря на это, хотелось вдохнуть еще глубже. Втянуть в себя ее запах так, как дикие звери нюхают запахи в лесу, чтобы все ощутить, каждый нюанс прочувствовать. Услышать ток крови под этой раскрасневшейся кожей, и ощутить ее пульс. А потом под себя подстроить, подчинить своему ритму, своей силе. Всю эту женщину, которая уже дважды настолько доверялась ему, что засыпала в присутствии Лютого. И может, первый раз это было проявлением стресса, он допускал. Но вот сегодня – все происходило иначе.
И да, факт, что он чувствовал, обонял ее запах: чисто женский, тонкий, но настолько насыщенный, что этот аромат проник в его кровь, пропитался через легкие. И сейчас, казалось, струился по мышцам, заставляя их напрягаться, словно бы во время угрозы. Но все же иначе. Не столько настороженно. Алчно.
Он наклонился, еще глубже погружаясь в этот аромат, наслаждаясь растерянным и сбившимся стуком пульса Инги. Ему хотелось ее проглотить. Буквально. Впиться зубами в эту кожу, в это тело. Чтобы прочувствовать ее каждой своей клеткой, каждый нерв напитать ощущением этой женщины. Его руки практически зудели от желания снова дотронуться до ее кожи, сжать затылок, пройтись по шее. Дернуть, развернуть к себе спиной, и прижаться лицом к ямке на затылке. Он помнил, как нащупал ее пальцами. И появилось какое-то невыраженное сожаление, что Инга все же полностью остригла волосы, сейчас их удобно было бы намотать на пальцы, не позволяя ей отодвинуться.
Он впервые испытывал что-то подобное. Впервые ощущал настолько ярко и сильно.
Это не отменяло тот факт, что он знал вероятный итог подобного желания.
И та крохотная разумная часть, которая все же осталась в голове, встревоженно велела ему отойти.
Он так и сделал. Несмотря на принятое решение взять Ингу себе, Лютый не собирался обрушиваться в пучину безумия страстей, подобно собственной матери. Он посвятил достаточно времени самоконтролю, чтобы и тут не потерять управление.
Все, что всегда сопровождало и окружало его, все, что он пытался вытолкнуть из самого себя и сознания, недовольно и раздраженно рыкнуло. Лютый проигнорировал.
Инга вздрогнула, стоило ему отступить. Моргнула и откашлялась, словно бы у нее снова село горло. Передернула плечами.
– Я… я пойду, лягу, – тихо и хрипло проговорила она, вперив взгляд в пол.
Он передернул плечами, хоть Инга и не смотрела. В отдыхе Инга нуждалась, тут и спорить не о чем. И молча отвернулся, убирая остатки мыла, миску и вату. Лютый, и не глядя знал, куда она двинулась и как сутулится, словно опять замерзла.
Собрав все, он отставил вещи на подоконник в ванной. А потом решил принести еще воды. Ей надо будет поесть что-то нормальное. И горячее. Лютый любил, чтобы все принадлежащее ему, первоклассно функционировало. И тщательно заботился о том немногом, что считал своим. Теперь и об Инге.
Однако не успел он дойти до входной двери, как эта женщина, уже вроде бы зайдя в спальню, застыла, прекратив любое движение, что насторожило Лютого, а потом резко и стремительно направилась к нему.
– Ты уезжаешь? Подожди! – сумев его удивить, она очень быстро оказалась рядом, несмотря на свое состояние.
Чуть ли не подскочив к Лютому, она ухватила его руку. Сама.
Он не двинулся с места. Не потому, что Инга крепко держала. Лютому стало интересно, что же спровоцировало ее на такие действия.
– Не уходи. – Инга подняла голову и решительно посмотрела ему в глаза. Только он видел там и отчаяние, которого раньше не было. – Останься. Помоги мне, – вдруг попросила она. – Знаю, что этого не было в твоих планах. И вероятно, ты не об этом договаривался с Боруцким, или Соболевым. – Она тяжело выдохнула с хорошо слышимой нервозностью. – Я, вообще, не знаю, о чем вы говорили. – Он ощутил подергивание пальцев, все еще сжимающих его руку. – Я заплачу. Может, у меня и не так много денег, и я не знаю, сколько ты обычно берешь за работу. Но я найду деньги. Видно, я слишком слаба, чтобы самостоятельно выжить…
– Ты сильная.
Это не было комплиментом с его стороны. И не звучало так. Простая констатация данного факта.
Только вот Инга, очевидно, расценила его замечание буквально приговором для себя. Глянув чуть ли не затравленно, она крепче сжала его руку.
– Я все отдам, серьезно, любая сумма, я найду…
– Мне не нужны деньги, – медленно и с расстановкой произнес Лютый, перехватив ее руку.
Теперь он держал Ингу. И размышлял о том, что это может оказаться самым лучшим раскладом. Ее добровольное согласие. То, что поможет ему сохранить контроль над собой.
Он мог просто заставить ее. У Инги не хватило бы силы сопротивляться.
Мог пойти по дорожке, проторенной матерью, и сделать приворот – Инга сама не смогла бы сопротивляться, не захотела бы бороться с собственной тягой.
Но оба эти пути означали бы крах Лютого во всем том, чего он так долго и упорно добивался. А Лютый не любил проигрывать. И не проигрывал. Даже себе самому.
Пока он взвешивал все эти возможности, Инга растерянно смотрела в его глаза, навряд ли осознавая, какие именно мысли в тех скрываются. Но эта женщина сумела достаточно быстро взять себя в руки.
– Я не обладаю какими-то серьезными связями, хоть могло показаться и иначе, – она искривила потрескавшиеся губы, видимо, имитируя усмешку. – И не имею особого влияния. Но я готова оказать тебе любую помощь взамен, любую услугу…
– Ты, – вновь прервав Ингу, Лютый крепче сжал ее руку. – Я возьму тебя.
Она так и застыла с полуоткрытым ртом, глядя на него. Моргнула раз, другой. Прерывисто и напряженно втянула в себя воздух. И вдруг всем телом задрожала мелкой дрожью. Не от страха, он не видел того в глазах Инги. Вероятно, от непонимания его мотивов и все от той же растерянности.
– То есть? – наконец, ничего не понимая, сумела выдавить из себя Инга. – Меня? Зачем? В каком смысле?
Он хочет от нее секса?
Серьезно? Она искренне сомневалась, что сейчас представляет собой желанную для какого-либо мужчины женщину. Разве что, для какого-нибудь бродяжки. Да и абсурдным ей показался вариант, будто бы Лютый воспылал к ней страстью. Честно говоря, более хладнокровного и невозмутимого человека она в жизни еще не встречала, чтобы не происходило. Правда, не могла не признать Инга, когда-то и Миша так думал о ней. И ошибался.
Но здесь-то все иначе. Пусть Лютый и не выглядел сногсшибательно, она не сомневалась, что этот мужчина не испытывает недостатка и возможностей найти себе женщину для секса. Так зачем ему она?
А если, все же, для этого, готова ли Инга заплатить такую цену за его помощь?
– Ты просишь помощи. Денег у меня достаточно. Тебя – нет, – отрывисто «пояснил» он так, словно тут и говорить не о чем. Таким тоном, будто в магазине просил подать «вон, тот пиджак».
– Я не понимаю, – с отчаянием призналась Инга, так и не уловив сути.
– Я забочусь только о том, что принадлежит мне, – произнес Лютый.
И больше ничего не добавил. А Инга все еще не нашлась с ответом.
Видя это, очевидно, он пожал плечами и повернулся обратно к двери, отпустив ее руку.
– Стой!
Весь тот страх, отчаяние и потерянность, что и заставили Ингу броситься сюда, позабыв об усталости, стоило ей увидеть, как он уходит, взметнулись в ней с новой силой. Забились, заметались внутри ее души и разума. Показалось, что глупо думать о сомнительной ценности своей не девственной чести, когда на кону жизнь. Даже если он пожелает именно этого. И та алогичная уверенность, что без этого мужчины – ей не выжить, вынудила вновь схватиться за него:
– Хорошо. Я согласна, – не имея ни малейшего представления о том, на что подписывается, прохрипела Инга.
Он повернул в ее сторону голову. Кивнул.
– Ты – моё, – серьезно и как-то веско «резюмировал» он. А потом мотнул головой в бок спальни. – Иди. Спи.
Инга растерлась окончательно. «Моё». Это звучало так странно, словно бы он о ведре или о пальто говорил. И что теперь?
Чего он ждет? Нет. Она не ждала, что он тут же на нее набросится. Честно говоря, она вообще не знала, чего ей ждать.
– Спать? – зачем-то переспросила она все тем же осипшим голосом.
Лютый опять кивнул, все еще не разворачиваясь к ней полностью.
– Спи. Иначе будет истощение.
После этого он все-таки вышел из дома, так спокойно освободившись от захвата ее руки, словно того и не было.
А сама Инга послушно пошла спать. Все равно, удостоверившись, что больше не останется одна, она ощутила настолько глубокое опустошение, что больше ничего и не хотела. И едва легла на покрывало, даже не укрывшись, мгновенно уснула. Отчего-то уверенная: теперь дом ничего не сможет ей сделать.
Набрав еще воды, Лютый вернулся. Инга уже спала глубоким сном. Это давало ему возможность обдумать свои поступки и действовать хоть немного рационально.
Нет, он не планировал говорить ей, что и не думал уезжать. Ее испуг сыграл ему на руку. Однако Лютому и кроме этого было о чем подумать. Внешний вид этой женщины, которая теперь принадлежала ему, был жалок. Это не умаляло его тяги, не имеющей никакого отношения к ее внешности. Но теперь это являлось его проблемой.
Учитывая то, что она ела в последнее время – Ингу надо будет накормить, как только она проснется. И накормить чем-то, что не добьет ее организм после практически недели голодовки. У него с собой не имелось ничего пригодного для такого. Значит, надо было ехать в ближайший поселок, о котором он рассказывал Инге ранее, чтобы приобрести необходимые продукты.
Проснулась она через несколько часов. Сколько времени прошло точно, Инга понятия не имела, но так как за окнами уже смеркалось, наверняка, проспала немало. Да и чувствовала она себя куда бодрее, чем в последние дни. А еще – безумно захотелось есть. Она ощущала просто дикий голод. Вероятно потому, что по всему дому стоял запах мясного бульона. И Инга не могла им надышаться, чувствуя, как рот наполняется слюной.
Растирая лицо, чтобы прогнать остатки сна окончательно, она поднялась и с какой-то неуверенностью вышла в коридор. Инга все еще не поняла, что теперь должна делать и чего ждет от нее этот странный мужчина. Но сейчас и это отодвинулось на второй план.
Лютый сидел на небольшой табуретке, стоящей прямо у грубы. Откинулся на нее спиной, может грелся, и закрыл глаза, будто бы спал. Но стоило ей появиться в коридоре, как он открыл глаза, глянул на нее и встал.
– Иди. Ешь, – велел Лютый.
Он что-то достал из печи, и Инга с удивлением увидела в его руках кастрюлю, из которой, по-видимому, и распространялся этот божественный запах. Это он приготовил? Инга поразилась еще больше.
И пока она, все еще чувствуя себя безумно неловко, усаживалась на стул, на который Лютый указал ей кивком головы, он достал откуда-то старую, выщербленную глиняную тарелку и наполнил ее супом, достаточно густым, полным какой-то зелени. Еще она с удивлением заметила там кусочки вареного яйца, ну и мясо. Что это такое она точно не знала, и только после первой ложки, ощутив свежий, остро-кисловатый привкус, смутно предположила, что это вариация на тему «зеленого борща». На ее вкус (о чем благоразумно промолчала), Инга добавила бы соли. Но даже так – блюдо показалось ей нереально вкусным. Оттого она с непониманием подняла глаза на Лютого, который вдруг резко перехватил ее руку и крепко сжал своими пальцами. Почему он не позволял ей есть, если Инге так хотелось?
Но вслух она так и не спросила. Просто смотрела на него с этим непониманием.
Лицо Лютого как-то так изменилось, словно он испытывал раздражение. Или вроде того.
– Нельзя так быстро. Ты ничего не ела почти неделю. Медленней, – явно через силу выдавил он из себя.
– Понятно. Спасибо, – в свою очередь пробормотала Инга, про себя порадовавшись, что он хоть не забрал еду, объясняя свои действия.
Лютый, в который раз впрочем, проигнорировал ее благодарность. Еще пару секунд держал ее за руку. А когда отпустил, смотрел настолько пристально за каждым движение Инги, что она и при всем голоде, с трудом заставляла себя глотать.
Наконец, с супом было покончено. Хотя Инга не отказалась бы от добавки. Однако, по виду Лютого, она «догадалась», что на это не приходиться рассчитывать. Отодвинула пустую тарелку и с некоторой тоской глянув в сторону кастрюли, тихо вздохнула.
– Позже. Потом я дам еще.
Очевидно, он не пропустил ее взгляд.
Инга неловко кивнула, переплетя пальцы.
– Спасибо, – еще раз поблагодарила она, не зная, чем еще заполнить паузу.
Лютый стремительно поднялся и отошел к грубе.
– Не надо, – резко бросил он своим низким и хриплым голосом. – Мне не нужна твоя благодарность.
Бог знает отчего, но Инге вдруг показалось, что это неплохой момент для выяснения:
– А что надо? – не очень уверенно уточнила она, подняв голову.
Лютый какое-то время помолчал. Он, вообще, никогда не торопился со словами, она уже заметила это. После чего очень медленно и как-то напряженно повернулся к ней. И посмотрел на Ингу. Посмотрел так, что у нее в горле пересохло. И снова послышалось в воздухе то неясное и неразборчивое шептание, которое преследовало ее в этом доме всю неделю. Но Инге сейчас стало не до того.
Потому что она впервые видела такое в глазах этого мужчины. Там не было ни непроницаемости, ни холода, ни отстраненности, ни разума. Там была та самая бездонная прорва, которую Инга видела несколько часов назад. Темная, непроглядная, безумная и при этом – эта бездна «пылала». Взгляд Лютого «тлел» так, что она кожей ощущала его палящее внимание.
