Текст книги "Студентка на перевоспитание (СИ)"
Автор книги: Ольга Соул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Я даже не сразу заметила, что просто топчусь посреди кабинета, зато его владелец заметил, и сурово на меня посмотрел. Пришлось выйти.
– Блин. Интересно же. С бывшим мужем опять разборки?
Так и застыла у двери, беспардонно пытаясь услышать ещё одну фразу.
– Кхм.
За спиной появилась Эля.
– Забыла кое-что спросить у Максима Эдуардовича, – ляпнула первое, что пришло в голову.
Ассистентка, похоже, была уверена, что я согласилась на практику.
– Спросите уже завтра, – сказала с дежурной улыбкой, – и ещё босс подготовил вам материалы на ознакомление.
Она протянула мне огромную папку с распечатками.
– Спасибо. До свидания.
Первым делом на улице я хотела выбросить макулатуру в урну, но в последний момент передумала. «Нужно вернуть», – решила и затолкала материалы в сумку. Хотя лучше бы я их выбросила… До конца дня я постоянно натыкалась на них взглядом и в конце концов не выдержала.
– Просто пролистаю.
Оказалось, что это всё его наработки, написанные очень доступно и грамотно. Опомнилась уже после полуночи с алгоритмом составления искового заявления в суд, швырнула всё на пол и забралась с головой под одеяло.
– Чтоб ты провалился, Максим Тихомиров!
Макс
Человек в трубке не умолкал, а я сверлил взглядом место, где ещё пару минут назад сидела Александра. Даже не думал, что она придёт, уж тем более так спокойно будет себя вести, могла бы и скандал закатить. Наверное, наше ремесло действительно ей не по душе. Жаль, очень жаль. Моя чуйка редко меня подводит, но я ошибся, почти поверив, что у неё есть потенциал. «Хотя он, судя по всему, есть. Просто скрыт за тяжёлым характером и детскими поступками. Зато у девушки есть довольно редкая способность – стоять на своём до конца».
Я из тех людей, которые убеждены, что не мы выбираем себе призвание, а оно выбирает нас. Можно следовать ему или отказаться. Саша отказалась, и я не вправе её осуждать. Лишь бы Яблонские это поняли, наконец-то дали ей свободу выбора. «Сегодня же скажу Олегу, чтобы настраивался на отчисление племянницы. Я точно не буду больше её донимать».
– Тогда до встречи, – возле уха прозвучал голос клиента.
– Буду вас ждать.
Ко мне заглянула Эля с чашкой кофе в руках.
– Спасибо. Кто-то из наших адвокатов сейчас свободен?
– Только вы. Если, конечно, не считать нагрузку университета.
– Похоже, что и у меня уже дело появилось.
Она собрала заполненные бумаги и остановилась у выхода:
– Кстати, я передала той девушке распечатки.
– Они ей не понадобятся, – ответил не без досады в голосе.
Ровно через час на пороге моего кабинета появился директор «Империи красоты» и его штатный юрист.
– Максим Эдуардович, здравствуйте! Нам очень нужна ваша помощь.
– Добрый день, господин Усиков, – пожимаю ему руку, а затем и его подчиненному. – Прошу садитесь. Хотелось бы услышать более подробно о сложившийся ситуации.
Низенький полноватый директор промокнул платком лоб и сел в кресло. Только слепой не заметит, как сильно он взволнован.
– Это катастрофа! Мы на грани огромных денежных потерь, да ещё и репутацию потом не отмоешь.
– Давайте по порядку.
Мужчина сделал глубокий вдох, кажется, взял себя в руки и заговорил:
– Думаю, вам известно, что «Империя красоты» занимается изготовлением органической косметики. Органика – сейчас тренд, вполне логично, что продукция пользуется огромной популярностью, в том числе, в элитном сегменте. Мы сотрудничаем с некоторыми звёздами эстрады, которые рекламируют бренд на телевидении и в сетях. Неделю назад в самом крупном фирменном магазине Вероника Мединина, о которой я говорил вам по телефону, приобрела увлажняющий крем. А вчера состоялся прямой эфир в инстаграме, где эта блогерша делала обзор и тестировала продукт на себе, – голос Усикова дрогнул, – спустя двадцать минут после нанесение её ужасно обсыпало. К вечеру Мединина уже лежала в больнице. Представляете! На глазах тысячей людей наш крем изуродовал девушку!
– Может вам воды?
– Не откажусь.
Эля принесла Усикову стакан, а я успел просканировать взглядом юриста. Это был худощавый мужчина моего возраста с растерянным взглядом. Он сел на стуле у двери и, похоже, вовсе не собирался говорить.
– Адвокат Вероники уже подал на нас в суд, – опустошив стакан, добавил Усиков.
– Всё понятно. Будут добиваться оплаты лечения и огромной компенсации морального ущерба.
– Максим Эдуардович, она столько гадостей сказала на камеру. Грозилась сравнять «Империю красоты» с землёй. Нашу косметику после такого никто не купит, это я уже молчу про проблемы с лицензией на производство и куда большие неприятности по закону. Ума не приложу, как такое вообще могло произойти.
– Может быть дело в личной непереносимости какого-нибудь компонента? Аллергическая реакция? – предположил.
– Исключено. Этот крем гипоаллергенный. Я лично участвовал в разработке формулы, готов поручится за каждый ингредиент. За два года не было жалоб касаемо качества того, что мы изготовляем.
«Интересно, Усиков пытается облагородить свою фирму в моих глазах или действительно уверен в товаре. Тогда что же случилось в ситуации Вероники?» – подумал и решил разобраться.
– Хорошо, Иван Дмитриевич, я возьмусь за это дело.
Мужчина очень воодушевился:
– Я так вам благодарен!
– Пока не за что. Вы лучше скажите, будете ли снимать крем с продажи.
– Последние партии уже изъяты из магазинов.
– Тогда я хотел бы получить документацию и сертификацию на крем. Ваш юрист уже успел что-то предпринять по этому поводу?
– Костик! Мы уже успели что-то предпринять?! – Усиков спросил на повышенном тоне, не оборачиваясь.
– Ну, как бы, нет, – Константин говорил так же вяло, как и выглядел.
Я не успел задать следующий вопрос, директор попросил его выйти и подождать внизу. Дверь захлопнулась и Усиков сказал:
– Понимаете, Костя – сын моего лучшего друга, хороший парень, но специалист очень слабенький. Если бы на его месте был кто-то другой, то я бы давным-давно уволил, но тут жалко и неудобно перед другом. Никто же не думал, что может произойти такой скандал. Я очень надеюсь на вас, Максим Эдуардович.
– Не беспокойтесь. Сделаю всё, что от меня требуется.
Он попрощался и ушел, оставив меня наедине с размышлениями о том, почему блат до сих пор ходит среди нас. Ведь, если бы в «Империи красоты» работал хороший юрист, то директор сейчас бы не сидел в моем кабинете. «Зачем платить бесполезному человеку? Личное и работу лучше не смешивать. Впрочем, не моё это дело». А вот своим делом я собрался заняться незамедлительно.
Разговор с Олегом о Саше пришлось отложить, может, оно и к лучшему.
Сашка
Ничто так не портит настроение с утра, как звонок от дяди с просьбой явиться в университет.
– Я заболела, – говорю, имитируя кашель.
– Не верю.
Выдумываю на ходу следующий бредовый аргумент:
– Сегодня солнечное затмение и Венера в Плутоне – выходить из дома крайне нежелательно.
Слышу громкий вздох:
– Шурка, тебе так тяжело прийти? Мне нужен твой совет по личному вопросу.
– Хорошо, приду.
Пришлось сдаться, ведь как не крути, я люблю Олега и не хочу его расстраивать, если, конечно, это не касается моей учёбы. Он возился со мной, когда я была маленькая: играл в настольные игры, помогал с рисованием в школу, даже пару раз заплетал мне волосы, когда няня не могла справиться с капризами и усадить. Недостатков у него полно, но я действительно считаю его своей семьёй.
– Личное? Уже интересненько.
– Всё узнаешь.
Он отключился, не дав возможности вытянуть хотя бы немного информации.
В университете я никуда не спешу, медленно шагаю по коридору и надуваю большие пузыри жвачкой со вкусом вишни. То, что у моей группы через пару минут начнётся пара с Тихомировым, меня абсолютно не заботит, даже когда на горизонте показывается он сам. Делаю вид, что не замечаю его, и успешно проскальзываю под стеночкой.
– Доброе утро, Яблонская! Если вы потерялись, то аудитория номер восемьдесят находится в противоположной стороне.
Что ж, не так уж и успешно я проскользнула.
– Здравствуйте! А я не к вам, я к дяде, – мгновенно поправляю себя, – к ректору.
На долю секунды преподаватель словно зависает. Я уже вижу, как он собирается продолжить свой путь на лекцию, но потом розовый пузырь на моих губах лопается, и Тихомиров меняется в лице.
– Прошу прощения, но не могу промолчать. Выплюньте вы эту жвачку, ради бога!
Я опешила.
– А чем она вам не угодила?
– Такие вещи больше подходят детям, а не девятнадцатилетним девушкам. Она вас дешевит.
– Что? – закипаю, как чайник, – И что же ещё меня дешевит, по вашему мнению?
– Вас действительно интересует моё мнение?
– Говорите, не стесняйтесь.
Сев на скамейку, всем своим видом дала понять, что не уйду, пока не услышу ответ.
– Хорошо. Одежда у вас тоже слишком яркая и подростковая.
Невольно опустила глаза на свои фиолетовые брюки и белую футболку с принтом «Bitch in the city»*. Слова Максима Эдуардовича неожиданно меня задели, хотя я сама напросилась, чтобы он их сказал.
– Вы считаете меня инфантильной?
– Если учесть, что совсем недавно вы опрокинули на меня ведро воды из окна, то основания так считать есть.
– Оскорблять студентов непедагогично, – лёгкую обиду в голосе скрыть не удалось.
– Согласен. Но я привык отвечать честно.
Мужчина развернулся и направился на пару, которая уже, между прочим, началась. Не знаю, чего я добивалась, но крикнула ему вслед:
– Эй! Вы просто так уйдёте?
– Да. Можете подать на меня в суд за оскорбление. Если конечно вам хватит компетенции.
Фигура в бежевом костюме скрылась за дверью аудитории номер восемьдесят.
– Он меня ещё и глупой считает? Прекрасно!
Ситуация была до ужаса комичной: год я создавала себе образ легкомысленной, не шибко умной девицы, а теперь расстроилась, что меня такой воспринимают. Логика железобетонная! Позабыв о договорённости с Олегом, я тоже пошла на пару, даже не спросив себя, зачем и с каких это пор меня вообще волнует мнение Тихомирова.
Амфитеатр был почти заполнен, но я высмотрела местечко во втором ряду у окна. Егор заметив меня, помахал рукой, я улыбнулась в ответ. Он – единственный человек из группы, с которым у нас сумели завязаться более-менее приятельские отношения.
Тем временем Тихомиров уже начал читать лекцию:
– Когда в гражданском законе говорится о суде, то подразумевается суд общей юрисдикции, арбитражный суд и третейский суд…
Я подумала о том, как можно помнить всё наизусть и так прекрасно держаться перед публикой, стало даже досадно, что я никогда не стану похожей на него. «И хорошо, Сашка, иначе превратишься в сухаря, у которого кодекс вместо сердца, а семьи не видно за карьерой». Я отчаянно пыталась сопротивляться восхищению профессиональными качествами своего преподавателя, но постепенно его бархатный голос вытеснил из головы все мои мысли.
Пара закончилась, и я первой побежала к выходу, будто испугалась, что кто-то может сейчас подловить меня на предательстве собственных убеждений. Телефон в руках завибрировал – звонил Олег.
– Вот блин!
Я остановилась у окна и ответила.
– Не ожидал такой подставы от любимой племянницы.
Стало стыдно.
– Прости, пожалуйста. Я собиралась зайти. Честно-честно.
– И что же помешало?
– На пару пошла, – призналась.
Судя по голосу, дядя очень сильно удивился:
– Куда? Яблонская добровольно была на паре? В чём подвох?
– Настроение такое было. Зайти сейчас?
– Хотел, чтобы ты посоветовала, что можно подарить Насте на день рождения, но уже и сам придумал.
– Я знала! Знала! Всё-таки Настя – личное, да?
– Ну, визит на день рождения секретаря нельзя же назвать частью рабочего процесса? Если честно, я не ожидал, что она меня позовёт.
– Ты – баран слепой, дядь. Хорошо, что так и не стал адвокатом. С такой внимательностью все твои дела были бы обречены на крах с самого начала.
– Прикуси язык, мелкая, – делает вид, что сердится.
– И цветы купи. Не поскупись на большой букет.
– Ладно.
– А когда праздник? – интересуюсь.
– Завтра в шесть.
Услышав это, я поникла, ведь в шесть двадцать состоится конкурс современных танцев. Мои ученицы будут участвовать, а я станцую вне программы. Я надеялась, что Олег придёт меня поддержать.
– Передавай поздравления Насте. Хорошенько повеселись там, – стараюсь, чтобы он не заподозрил перемены настроения.
Несколько минут смотрю на экран, а потом принимаю отчаянное решение позвонить маме. Вдруг в этот раз высшие силы сжалятся надо мной, и кто-нибудь из родителей хотя бы раз в жизни соизволит посмотреть, чем я увлекаюсь.
*Bitch in the city (англ.) – сучка в городе.
Макс
Я хотел извиниться перед Александрой за свою прямолинейность, надеюсь, что мои слова её не задели. К счастью, заметил её в коридоре.
– Привет, мам. Как вы?
Пришлось остановиться на полпути, чтобы не мешать. Я не хотел подслушивать телефонный разговор, но так уж получилось.
– В общем, я спрошу: может, у вас с папой будет возможность прийти завтра в шесть двадцать ко мне на выступление, в «Октябрьский».
Должно быть, мне показалось, но девушка скрестила пальцы.
– Понятно, – сухо произнесла в трубку спустя пару секунд, – а папа?.. Я не удивлена. Куда же мне до генпрокурора, с которым у него встреча?! Ау, у вас вообще-то дочь есть!.. Вам не понять. Пока!
Саша швырнула телефон на подоконник и закрыла лицо руками. «Неужели всё так плохо?» – подумал я. Мне стало жаль эту девочку, поскольку я даже не могу представить, каково это, когда самые близкие люди не поддерживают тебя и не разделяют твоих убеждений. Вспомнилось моё первое судебное заседание: оно было открытым, и мои родители специально приехали из деревни. Даже если бы я проиграл дело, для них это не имело бы никакого значения. Я всегда знал, что они гордятся мной и моими поступками. Ещё раз взглянув на грустное лицо своей студентки, я вдруг решил, что схожу на это выступление. Здравый смысл говорил, что я – чужой ей человек, моё появление будет выглядеть весьма странно, но руки уже записали в блокноте: «Октябрьский, завтра в 18.20». А когда поднял глаза, Яблонской и след простыл.
Время пролетело очень быстро: после пар я разгребал бумаги в офисе, а на следующий день мы с Элей собирали информацию по делу «Империи красоты». Не было возможности даже переодеться, следовательно в «Октябрьский» я явился в деловом костюме. Оказалось, что это центр детского творчества. Припарковавшись возле трехэтажного стеклянного здания, вошёл внутрь с ощущением, что нахожусь не в своей тарелке. Вокруг было очень много людей: дети в разноцветных костюмах, их семьи, преподаватели, организаторы с бейджиками. Поток двигался в зал, и не оставалось ничего другого, как влиться в него и найти свободное место.
– Пришли болеть за свою? – послышалось рядом.
Я повернулся к женщине с огромными накладными ресницами и уклончиво ответил:
– Можно и так сказать.
– Ой, эти танцы. Я в детстве хотела на фигурное катание ходить, но не успевала совмещать с остальными занятиями. А Леночку свекровь не позволила отдать. Говорит, что травмоопасно.
– Зато красиво.
Я пытался высмотреть Сашу где-то у сцены, но не получалось. Женщина с «опахалами» не умолкала:
– Костюмы такие дорогие. Обдираловка просто! Я им говорю, что дочке у кумы закажу на пошив, но тренер не разрешила. Только ихние можно.
Наконец-то, когда выступления коллективов начались, она потеряла ко мне интерес. «Неплохо было бы ещё знать, как называется коллектив Яблонской».
Я читал договор, листал инстаграм и даже чуть не заснул, пока длился конкурс. Уже ближе к концу ведущая объявила танец вне программы от руководителя «Светлячков» Александры. Заиграла спокойная песня и появилась она: в белом струящемся платье, густые чёрные волосы были собраны в высокую причёску. Пелось о любви на французском. Саша, такая хрупкая и пластичная, порхала по сцене, удивляя зрителя великолепной растяжкой. Я засмотрелся. Впервые в жизни что-то связанное с искусством меня так сильно пробрало. Зал взорвался аплодисментами, но я даже не сразу понял, что номер закончился. Теперь оставалось дождаться результатов и подойти к ней, чтобы сказать, что она очень талантлива.
«Светлячки» заняли почётное второе место. Детишки бросились обнимать Сашу, а родители благодарить за проделанную работу. Я окликнул её уже на улице:
– Александра, подождите!
Она остановилась, не веря своим глазам.
– Что вы здесь делаете?
Фраза стояла комом в горле, но я сказал правду:
– Я пришёл посмотреть на ваше выступление.
– Вы слышали разговор с мамой, да?
– Простите, так получилось. Я собирался извиниться за критику вашего стиля, а получилось, что подслушал.
В воздухе повисло неловкое молчания, но Яблонская нарушила его первой:
– И как вам?
– Очень красиво. Правда.
– Спасибо.
Она опустила глаза.
– А давайте я вас подвезу, раз уже здесь.
– Не стоит, я на такси поеду.
– Не отказывайте. Время уже позднее, а так я буду знать, что с моей студенткой ничего не случится.
– Ну, ладно.
Я открыл ей дверь машины, а сам подумал: «Вот дурак. Зачем я подчеркнул статус наших взаимоотношений словом «студентка»? И так странная ситуация складывается». Этот вечер выдался сильно сумбурным, поскольку я не мог контролировать ни слова, ни эмоции. Такого уже давно не случалось, контроль себя превратился в профессиональную деформацию.
Полпути мы ехали в тишине, но потом Саша снова спасла ситуацию рассказом о том, как она рада за своих учениц и как они долго готовились к этим соревнованиям.
– Остановите здесь, чтобы не крутиться дворами. Я за минуту добегу, – попросила, когда на горизонте показалась её многоэтажка.
Машина остановилась у кустарников (каких именно в темноте разобрать не удалось). Саша вышла, и я зачем-то последовал за ней. Странное волнение не покидало, словно я возвратился в школьные годы и провожаю одноклассницу до подъезда.
– Спасибо, что пришли, Максим Эдуардович. Неожиданно очень.
– Я и сам не ожидал, что нагрянет такая идея. Замечательный вечер – я давно не посещал подобного рода мероприятия.
Вдруг в кустах что-то зашевелилось.
– Господи! Что это?! – девушка буквально подпрыгнула на месте.
Я полез в заросли и достал оттуда до ужаса грязного щенка дворняги.
– Кто это тут у нас? – спросил, разглядывая животное в свете фонаря.
– Можно мне?
Саша протянула руки, и я передал ей находку. Щенок уткнулся носом ей в пиджак, перестав скулить.
– Кажется, вы ему понравились. Что теперь делать с малышом?
– Я себе заберу. Давно хотела завести собаку, – серьёзно заявила. – Вот уроды! Я бы всех пересажала, кто выбрасывает и издивается над животными. Жестокость – это преступление!
Я посмотрел на Александру совсем другими глазами: на самом деле она оказалась довольно чутким человеком.
– Закон – разум, свободный от страстей*. Но в этом случае я с вами полностью солидарен.
– Вы что, смотрели «Блондинку в законе»*? – она звонко засмеялась.
– Это что?
– Американская комедия, в которой я слышала подобную цитату. Очень любила смотреть этот фильм в детстве.
– Я не смотрел «Блондинку», но уважаю мнение Аристотеля.
Саша снова засмеялась, а комочек издал что-то наподобие гавканья.
– Пойду отмывать и кормить.
– Удачи! Ещё и над именем нужно подумать.
Сделав пару шагов в сторону дома, она остановилась.
– А что, если я назову его Аристотелем? Надеюсь, это мальчик.
– Вы серьезно собираетесь назвать щенка именем древнегреческого мыслителя?
– А почему бы и нет?
– Звучит благородно. Мне нравится, – не смог сдержать улыбки.
– Доброй ночи, Максим Эдуардович.
– Взаимно, Александра.
Вот так сразу сесть в машину и уехать я не смог, смотрел вслед, пока она не скрылась за поворотом.
*Аристотель – древнегреческий учёный и философ.
* «Блондинка в законе» (англ. Legally Blonde) 2001 г.
Сашка
– Кушай, кушай, Аристотель. Вот сходим к ветеринару, сделаем нужные прививки, и вырастем большим красивым псом.
Щенок хлебал молоко из миски, умудряясь проливать его на пол. После водных процедур, он уснул на пледе в углу моей комнаты. А вот мне не спалось – мысли как с конвейера неслись в голове. «Какое дело преподавателю до моей нескромной персоны вне универа?» Мне казалось, что я его раздражаю, да и я собиралась держаться от него подальше. «Не может быть у нас никаких точек соприкосновения!» Не может, но такая точка появилась. В этот вечер Тихомиров стал связью между миром, в который я бегу, и тем, где я реально существую.
Чтобы отвлечься, полезла в социальные сети: посмотрела несколько видео, прокомментировала новый пост Егора, а потом наткнулась на фотографию Вероники Медининой. Девушка с лицом, покрытым красными пятнами, судя по всему, лежала в больнице.
– Ого! Ничего себе!
«За красоту нужно платить, и цена очень велика…», – далее она накатала много текста.
Вдруг вспомнился разговор Максима Эдуардовича по телефону, где всплывала фамилия Медининой.
– Что же там произошло?
На странице блогерши не обнаружила ничего интересного, кроме недавнего прямого эфира, но было лень смотреть её долгий трёп о себе любимой. Кто она, я знаю хорошо, но захожу к ней крайне редко. «Заносчивая скандалистка!» (Ну, а я же, конечно, совсем не такая). Недавно Мединина развелась с мужем, раздув из этого огромную трагедию на весь интернет.
– Тихомиров представляет интересы таких личностей? Да ну!
Не заметила, как провалилась в сон, а с утра снова вернулась к этой теме.
– Если мне интересно, то пойду и узнаю у Тихомирова, является ли он адвокатом Вероники.
Не знаю, зачем мне эта информация, но хочется – хуже, чем болит. Кроме того, не я положила начало спонтанным визитам. Поделилась с Арисом куриным паштетом, одела костюм горчичного цвета и понеслась в «Тихомиров и Ко», позабыв, что совсем недавно меня критиковали за яркую неуместную одежду.
В приёмной встретила Эля:
– Доброе утро! Максим Эдуардович не говорил, что вы сегодня должны прийти.
– Здравствуйте! Я не собиралась, но тут такое дело…
– Он сейчас занят, к сожалению…
– А я не могу ждать – у меня Аристотель там один.
Ассистентка вытаращила на меня глаза, а я тем временем уже почти дошла к кабинету.
– Постойте!
– Эля, если он наделал дел на ковёр или мне в тапки, это будет на вашей совести. Оно вам надо?
И пока девушка пыталась хоть что-то понять, я постучала и вошла к Тихомирову.
– Александра? – он отложил бумаги в сторону, – не ожидал вас снова увидеть у себя.
– Как вы вчера сказали: «так получилось».
– Аристотель обжился?
– Вполне. Ест, спит, а позже к доктору пойдём проверяться.
– Если что-то будет нужно, можете ко мне обращаться.
– Очень мило с вашей стороны.
Я ожидала, что мужчина сейчас скажет, что вчерашний визит на моё выступление был ошибкой, или отведет взгляд, но ничего подобного не произошло.
– И что же вас сегодня сюда привело?
– Любопытство победило мой кактусизм*
«Именно любопытство», – мысленно повторила пару раз, чтобы не упрекнуть себя в повторной встрече с преподавателем в несоответствующей обстановке.
– Кактусизм?
Я слегка улыбнулась и сдвинула плечами.
– Люблю выдумывать слова.
– Замечательно! Но я всё ещё не могу вас понять.
Собравшись спросить в лоб о Медининой, вдруг произнесла совсем другое:
– Ваше предложение, касаемо стажировки, ещё в силе?
– Д-да. Конечно.
Если бы мой мозг можно было сейчас подсоединить к монитору, на нем, несомненно, появились бы огромные красные буквы: «Системная ошибка! Перезагрузите Яблонскую!» Я даже незаметно ущипнула себя за ладонь, чтобы понять, что я действительно собираюсь связаться с адвокатской конторой.
– Вы меня сегодня удивляете. Но это даже к лучшему, у нас сейчас много работы, Эле не помешает помощь с бумагами. Вы только на втором курсе и полноценно работать не можете, поэтому будете делать то, что пригодиться вам в учёбе. Уверен, быстро освоитесь.
– Есть громкие дела? – зашла издалека.
– Такие громкие, что одно из них весь инстаграм обсуждает.
– Я сижу в инстаграме, но не в курсе.
– К счастью, это не конфиденциальная информация: Вероника Мединина уже сама всё, что только можно, опубликовала в сети. Она подала иск против «Империи красоты».
Шестерёнки в голове прокрутились, и всё стало на свои места. «Нужно было пост прочитать весь, и я тоже деражала бы руку на пульсе событий», – подумала с досадой.
– Сыпь на лице вызвана продукцией «Империи красоты»?
Он сделал пару глотков кофе, прежде чем ответить:
– Вы, кажется, видели уже. Она утверждает, что виновник – увлажняющий крем.
– Блин блинский! Я ведь тоже им пользуюсь.
А потом я задумалась, что покупаю уже вторую баночку и никакой реакции крем у меня не вызвал, да и вообще об этой марке плохих отзывов я не слышала.
– Максим Эдуардович, а можно мне тоже вести это дело?
Тихомиров побледнел, словно увидел привидение.
– Исключено!
– Моё чутьё мне подсказывает, что я смогу помочь. Я знакома с косметикой «Империи красоты» и как заядлая инстаграмщица, нарою на Мединину такое, что вам и не снилось.
– Александра, какое чутьё? Вы – не адвокат, а студентка, которая десятой дорогой обходит здание юридического университета. Учитесь, а потом о делах думайте.
«Он прав. Что вообще со мной происходит?» Но чувство, что я пришла в нужное время по нужному адресу, распирало изнутри.
– Ну, пожалуйста, Максим Эдуардович. Я не буду косячить.
Может, мне показалось, но его взгляд стал мягче.
– Вдруг это шанс изменить моё отношение к профессии юриста, – сказала в шутку.
– Эх, во что вы меня втягиваете… Хорошо, на свой страх и риск я позволю вам помогать и в этом деле, но пообещайте, что вы будете держать язык за зубами и делать только то, что я скажу. Обещаете?
– Обещаю! – крикнула радостно, до сих пор не понимая, как такое возможно.
– Завтра после пар жду вас.
Впервые мужчина выглядел таким растерянным.
– Ну, если мы теперь – одна команда, то зовите меня просто Сашей, – поднялась и протянула руку.
Он пожал её со словами:
– Макс. И можно на «ты», только за пределами университета.
– Идёт!
Пятая точка подсказывала, что намечается что-то интересное.
*кактусизм (автр. от слова «кактус») – вредность, совокупность отрицательных черт характера.
Сашка-2
Я уже успела познакомиться с некоторыми адвокатами «Тихомиров и Ко», а также хорошо пообщаться с Элей. Узнала, что она в прошлом году окончила государственный университет с отличием, владеет в совершенстве английским и французским, да и вообще очень милая девушка. Максим Эдуардович пока взял её в качестве ассистентки, но если так пойдет дальше, то вскоре получит первое самостоятельное дело. Пока она рассказывала о нюансах подготовки судебного иска, я любовалась её внешностью. Эле в модели нужно, а не в адвокаты: высокая, стройная, с большими голубыми глазами и фарфорово-белой кожей. «Интересно, при выборе ассистента Тихомиров обращал внимание только на профессиональные качества?» – я быстро отогнала от себя эту мысль.
Мой преподаватель (или как теперь его вообще называть?) вернулся ближе к обеду с деловой встречи в приподнятом настроении.
– Приветствую! Как успехи?
– Замечательно. Саша – способная помощница.
Я ни с того ни с сего опять начала волноваться – стояла и глупо улыбалась.
– Молодец, Саша. А вы, Эля, сегодня замечательно выглядите.
Закончив обмен любезностями, Тихомиров скрылся в кабинете, прихватив несколько папок со стола. Я снова посмотрела на Элю, точнее, на её стильную и лаконичную одежду. «Инфантильная. Подросток», – подкололо подсознание бархатным мужским голосом. Настроение сразу же пропало.
После обеда я заглянула к Максу, чтобы отпроситься:
– Тук-тук, не помешаю?
– Нет. Есть проблемы? – он сразу же переключился на меня.
– А должны?
– Ну, как бы это сказать… ты и проблемы довольно дружны.
Я вздохнула, подошла ближе и рухнула в кресло.
– Это ты меня пару лет назад не видел. Я была такой взбалмошной стрекозой, и дня спокойно не сидела, а сейчас мои проблемы – родители, да университет. Неправильная мажорка из меня получилась.
– Почему ты именно такая? – неожиданно спросил он.
Я растерялась, не зная, что ответить, и что именно хотел услышать Макс.
– Ты любишь шоколадный торт?
Светлые брови мужчины медленно поползли вверх.
– Да. А причём тут шоколадный торт?
– Представь, что у тебя пожизненный абонемент в кондитерскую. Сначала ты ешь сладкое с энтузиазмом, но потом, торты приносят на завтрак, обед и ужин каждый день. В какой-то момент ты понимаешь, что ничего прекрасного в обилие шоколада и приторности крема нет, тебя начинает тошнить от одного взгляда на это всё. В конце-концов ты принимаешь решение пересмотреть свой рацион питания.
– Кажется, я понял, к чему ты клонишь.
Мы одновременно замолчали. Пример с тортом был бредовым, но, как ни странно, я не чувствовала себя глупо. Появилось крошечное ощущение, что Тихомиров поймёт правильно, что бы я не сказала.
– Ой, я спросить хотела. Можно мне сейчас уйти домой, проверить, как дела у Аристотеля?
– Да, конечно, ты же не на работе.
Он полез рукой куда-то под стол и достал упаковку корма для щенков.
– Передай гостинец пушистой морде.
– Спасибо, – я поднялась и добавила, – через пару часиков вернусь.
– Можешь быть свободна на сегодня. Эля будет сопровождать коллегу в суд, а я собирался внимательно пересмотреть эфир Медининой.
– Ладно. Кстати, Вероника недалеко от меня живёт. Сегодня утром на фото я разглядела знакомый ресторан, а потом даже саму новостройку, – зачем-то сообщила Тихомирову.
Дома меня ждал Аристотель и искусанные балетки.
– Смотрю, тебе не скучно было, да?
Он упал на пузико, прикрыв нос лапой. Балетки полетели в урну, а затем на меня нахлынуло странное желание выбросить вещи, из которых я уже выросла. Я полезла в шкаф и принялась доставать оттуда футболки с дурацкими принтами, кислотно-яркие топы, рваные джинсы, кеды – всё, что служило панцирем для моих комплексов и обид. Затем сняла громоздкие серьги и умылась.
– Отдай, вредина!
Арис схватил футболку с изображением кота и поволок её под кровать.
– Нет, милый, мы не будет держаться за бессмысленные тряпки. Тихомиров прав: мне пора уже повзрослеть.
Я сгребла хлам в пакеты и понесла на мусорку. Как только замахнулась, возле бака появилась немолодая женщина в потертом спортивном костюме.
– Вы это всё выбрасывать будете?
– Да.
– Можно я гляну? – осторожно спросила она.
Недолго думая, отдала всё, что было в руках. После исследования содержимого, незнакомка произнесла:
– Странные вы, богачи. Я заберу?
– А забирайте.
Не знаю, бомжует она или очень бедно живёт, но вид у неё был весьма неопрятный.
– Спасибо. Я здесь каждый день бываю: иногда в девять, иногда уже после обеда. Если будете ещё что-то выбрасывать, то я готова забрать.
– Хорошо.
Сделав пару шагов, я обернулась, и увидела, что эта странная тётенька достаёт из бака макулатуру и пластиковые бутылки. Затем она помахала мне, а я побежала в дом.
Выгуляла Аристотеля, помыла посуду и поняла, что хочу возвратиться в офис. «Инстаграм – моя стихия, значит я могу стать полезной Тихомирову. Что, если мы посмотрим эфир вместе?» Сопротивляться внезапному решению не получилось, через полчаса я уже стояла у зеркала в скромном чёрном платье и бежевых лодочках – единственной обуви на каблуках, которую я прихватила из родительского дома. Волосы собрала в хвост, нанесла минимум макияжа и улыбнулась своему отражению. Если бы кто-то из университетских знакомых меня увидел сейчас, то не узнал бы. Последний раз я так выглядела в одиннадцатом классе, до бунта против родительской системы ценностей.
