Текст книги "Сказки будущего (СИ)"

Автор книги: Ольга Сатолес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

АБОРИГЕНЫ

Пока Эдвард шёл через коридор в свой кабинет,  он  поймал обрывки фраз из болтовни почтительно  перешептывающихся подчиненных. Немного, но достаточно, чтоб в нем укрепилась вера в собственную  исключительность. Удивительно удачно складывалась жизнь в последнее время –  заискивающие взгляды, льстивые поздравления и значительно увеличившийся счет в банке. «Эдвард-победитель» – радостно повторяла всё утро жена.

Эдвард с удовольствием поёрзал в удобном кресле.  Подумал,  что  было бы неплохо переделать кабинет, пригласить дизайнера...

Ему  вдруг захотелось кофе. Точнее не самого кофе, а чтоб  смазливая неприступная на вид секретарша вошла в кабинет безукоризненной походкой и склонилась над столом, ставя поднос с чашкой кофе. Кофе для нового босса.

Открылась дверь и та, которая отвечала надменно,  когда он был обычным «пресмыкающимся", теперь профессионально несла для него поднос с неизменной  чашкой кофе.  Секретарша рефлекторно улыбнулась.

– Спасибо! – Эдвард криво усмехнулся и подумал, что ее функции, как секретарши, надо значительно расширить.

Эдвард пригубил кофе, горького, горячего. Полистав бумаги,  понял, что без юриста не обойтись.

Муравей шлёпнулся на договор о покупке офиса откуда-то сверху и был немедленно уничтожен пальцем Эдварда. Впрочем тут же Эдвард пожалел о содеянном – на  безукоризненной белизне листа появилось крохотное пятнышко. Эдвард  брезгливо поморщился, но вскоре углубился в документы и забыл о раздавленном насекомом.

Эдвард потребовал шестую чашку, когда что-то защекотало шею. Он молниеносно схватил объект неудобства, отбросил надоедливое существо в сторону и, удивился, откуда в дебрях цивилизации столько мелких тварей.

– Отпразднуем сегодня в восемь твое повышение? – притворно нежно прозвучал голос жены.

Пожалуй, сегодня она была последней, кого Эдвард хотел слышать.

– Разумеется… – Эдвард записал в блокнот, чтоб не забыть.

Эдвард решил размять ноги. Подошел к стеклянной  стене офиса.  Дома,  дороги, машины и люди. Люди, люди...

Краем глаза Эдвард уловил какое-то движение на  стене  слева. По ней карабкался крошечный муравей. За ним  – другой. В нескольких сантиметрах от него – третий.  Не спеша, они следовали по своим делам, не обращая внимания на человека. Эдвард с удовольствием расплющил всех трёх и отвернулся к окну.

Ему казалось, мир стелется у его ног, а вокруг офиса Солнце описывает круг почета.

Он не замечал, как крохотные чёрные создания идут привычным путём, с лёгкостью преодолевая любые преграды…

                     БЕЛЫЙ  ДЕНЬ

Последний день весны… Искрящееся сквозь молодую хрупкую зелень солнечное утро. Завтра наступит лето. Я пытаюсь представить, каким оно будет. Хотелось, чтобы оно было не очень жарким и в меру дождливым. Мысли прерывает голос моей пятилетней дочери:

– Мама, мама, смотри! Ко мне в гости прилетела большая белая бабочка!

Действительно, белая бабочка порхает вокруг Василисы, словно её давняя подруга. Бабочка садиться на край блюдца, до краёв наполненного вареньем, плотно прижимает свои крылья друг к другу и замирает в странном оцепенении, будто околдованная!

Девочка внимательно смотрит на бабочку и, убедившись в том, что бабочка совсем не собирается улетать, обращается к ней, как к разумному существу:

– Ну, что скажешь? Где была, где летала, что видела?

Затаив дыхание, дочь смотрит на бабочку. Она приготовились слушать захватывающие истории о путешествиях, о дальних странах, о невероятных приключениях…

Но бабочка молчит.

– Может, ты хочешь кушать? –  обращается Василиса к бабочке и подвигает к ней банку с вареньем. – Кушай, пожалуйста,.. но только не улетай!

Бабочка продолжает безмолвствовать. На её больших, белых крыльях были необычные выпуклые линии, напоминающие иероглифы.

– Может быть, она прилетела к нам из другой галактики? На Земле я ещё никогда не видела таких красивых и больших.

Чтобы не разочаровывать дочку, я молча киваю. В это мгновение бабочка взмахивает крыльями и, описав круг над нашими головами, покидает нас.

– Она ещё вернётся к нам? – чуть ли не со слезами в голосе спрашивает Василиса.

– Вернётся… – отвечаю я, чтоб успокоить дочь.

Последний день весны. Самый обычный день. Завтра лето… Ничем не примечательный день. Такой же, как и тысячи других... В этот день на Земле все остались в живых…

*****

                    В  СТАРОМ  ПАРКЕ

Кил вдохнул прохладный воздух, прикрыл глаза, задержал  на  секунду дыхание и с облегчением сделал  выдох.  Согревая  руки  в карманах, он стоял посреди парка, уже отведавшего вкус осени, и вслушивался в тишину пасмурного утра. В его сознании  расцветала музыка. То затихала, то ревела, то струилась, перекликаясь с пеньем птиц и шелестом листвы. Звуки цеплялись друг  за  друга, сталкивались и кружили, сплетаясь в  мелодии.  Такой  прогулкой Кил начинал каждый день, даже тогда, когда ему  удавалось продать какому-нибудь «композитору» свежие  ноты и расслабиться. Кил приучил себя работать ежедневно.

* * * * *

Заболела учительница, и последний урок в школе отменили.  Когда  Солала пришла, мать, как ни странно, уже была дома. Солала  рухнула в кресло, включила  телевизор  и  приготовилась выслушать очередной нравоучительный монолог матери. Но на этот раз  вместо нотаций Солале огласили приговор: так как ее отметки по  математике оставляют желать лучшего, ей придется ежедневно  заниматься с репетитором. С сегодняшнего дня! Так, пока  учительница не оставит мысль упечь Солалу в класс для отстающих.

Когда дверь за матерью захлопнулась, Солала, глотая слезы,  уставилась в экран. Броская заставка объявила  новости.  И  сразу потрясающее сообщение – в городе стали бесследно пропадать  ровесницы Солалы. Солала хотела было рассказать об этом  маме  в надежде, что та передумает насчет дополнительных занятий, но затормозила.

– Ну и пусть, обиженно подумала Солала.– Вот пропаду –  узнает, как издеваться над собственной дочерью. И вообще,  подумаешь  –  какие-то дуры заблудились по дороге домой. Мне то что.

Солала считала себя очень храброй.

* * * * *

Сказать, что Солале не хотелось идти – не сказать ничего. Она с  трудом заставляла себя переставлять ноги. Шаг. Еще. Ее утешало  только то, что учительница жила в старой облезлой высотке, путь к которой извивался через таинственный своей стариной  и  запущенностью парк.

Доковыляв до середины парка, Солала  бросила  рюкзак  прямо  на землю и села на него. Затрещали  раздавленные  рюкзаком  ветки. Солала хотела по привычке закурить, но  передумала  –  надо  же когда-нибудь и свежим воздухом подышать – и включила плеер.

* * * * *

Губы незнакомца шевелились. Солала сняла наушники.

– Гуляете? – переспросил мужчина.

– Вроде того, – Солала, потрясенная столь  вежливым  обращением взрослого человека к тринадцатилетней девчонке,  с  трудом,  но подобрала приличные слова.

– А знаете, музыку можно услышать и другим способом,  без  этих приспособлений, – мужчина кивнул на плеер.  Солала  с  любопытством  посмотрела на незнакомца.

– Все вокруг источает музыку! – он улыбнулся и  развел  руками, будто хотел обнять весь парк.

– Можно? – и, не дожидаясь разрешения, пристроился рядом с  Солалой. Ей понравился запах, исходящий от незнакомца –  ее  окутал пряный аромат корицы.

– Кил! – он протянул руку.

– Солала!

Неожиданно мужчина едва коснулся губами протянутой в ответ  ладони.

– Очень приятно.

Солала смущенно улыбнулась. А ее  так  трудно  было  чем-нибудь смутить.

– Послушайте, Солала – вот ветер толкнул листья,  а  вот  ветка коснулась другой, захрустела под ногами земля. Попробуйте услышать все эти звуки разом и поймете,  как  крепко  они  сплетены  друг с другом в удивительную мелодию. Закройте глаза,  задержите дыхание и прислушайтесь. Закройте!

Солала послушно опустила веки.

– Расслабьтесь! Растворитесь!

Солала от напряжения даже зажмурилась...

– Не могу, – обреченно проронила она.

– Ничего, не переживайте! Попробуйте; дома, на улице, в школе – на уроке. Хотите, чтоб когда-нибудь из этой коробки – Кил  кивнул на плеер – зазвучала Ваша музыка?

– Угу, – завороженно  согласилась  Солала.

– Ну вот и учитесь у мира вокруг. Тренируйтесь,  и  все  обязательно получится. Еще уши будете затыкать, кричать, трясти  головой, чтоб музыка не донимала.

– А Вы – музыкант?

– Вроде того, – пожал плечами Кил. – Я подслушиваю музыку и записываю ее. Будто проникаю в чьи-то мысли.

– Вы – знаменитый?

Кил усмехнулся:

– Скажем так – я широко известен в слишком узких кругах. В  более широкие меня не пускает отсутствие характера, и, как  следствие, денег и связей.– Кил посмотрел на часы и  вдруг  заторопился:

– Ну, мне пора. – Он помог подняться Солале, отряхнул ее рюкзак.

– Встретимся завтра. В то же время, на том же месте. Удобно?

– Да,– кивнула Солала.– Не опаздывайте.

– Постараюсь, – Кил помахал рукой новой знакомой и  скоро  растворился среди деревьев.

* * * * *

Каждый день они находили время друг для друга. И ровно  в  два, когда Кил подходил размеренными шагами к их дереву, он  обнаруживал там Солалу, уже по  меньшей  мере  полчаса  мерзнущей  на осеннем ветру. Вскоре накидывание тяжелого пропитанного запахами корицы и леса пальто на худенькие плечи превратилось  в  ритуал.

По-прежнему придерживаясь уважительного «Вы», они  разговаривали, хохотали, обменивались впечатлениями от увиденного и  услышанного. Она могла спросить, хорошо ли  продаются  ноты,  а  он  поинтересоваться делами в школе, но ни один, ни другой не превращал это в основную  тему  для  разговора,  как  поступали  остальные. Они – абсолютно разные – дополняли и поддерживали друг друга – большей частью отрицательный опыт Кила  помогал  Солале ориентироваться в сложной жизни подростка, а  щенячий  азарт  и бьющие через край эмоции Солалы разжигали в Киле зверское желание жить и рождали фантастические мелодии.

Сперва Кил был Солале просто любопытен, потом прочно  поселился в ее мыслях, затем Солала начала лелеять мысль, что  и  она  не  выходит у него из головы, и в конце-концов  дошло  до  того,  что она стала бороться за каждую секунду, проведенную с Килом, стараясь скопить их побольше к тому моменту, когда равнодушный ветер времени их разлучит. Теперь Солала  старалась  не  упустить любую возможность придти – примчаться пораньше; вдруг  Кил  уже на месте. Она изо всех сил старалась оттянуть  время  прощания,  чем порой сердила рационального Кила, хотя он тоже невероятно  привязался к девчонке.

Постепенно они приблизились к той черте, за которой  либо  навсегда расстаются, либо на всю жизнь  остаются  вместе;  однажды утром на одном из скучнейших уроков раскатисто загрохотала  музыка.  Солала  начала  оглядываться,  недоумевая,  почему    ее школьные товарищи не вскакивают в изумлении со своих мест, чтоб обнаружить источник шума. И тут она поняла, что музыка только в ее голове, как и предрекал Кил, и никуда от нее  не  скроешься, не повернешь выключатель. Мелодия струилась с потолка, стен, от парт, коричневой доски с уравнениями, учебников, ручек, ранцев, перешептывающихся школьников, даже из глотки не  умолкающей  ни  на минуту математички. Музыка, музыка, музыка...

Кил, проснувшись в то же утро, понял, что не доживет  до  конца дня, если не услышит звука голоса своей... Он и сам еще не  понимал, какую роль играет в его  жизни  Солала.  Не  допытываясь ответа на этот вопрос, Кил бросился к пианино, чтоб  вдохнуть  в мелодию голос Солалы. И когда получилось, он отчаянно  пожалел, что не может примчаться к своей девчонке прямо сейчас и  исполнить для нее музыку ее голоса и слов.

* * * * *

«Труп убитой девочки обнаружен на окраине старейшего парка  нашего города. Мать утверждает, что с руки дочери пропали часы.»

* * * * *

Он пришел раньше, чем договаривались, невероятно обрадовал этим  Солалу и сходу выпалил:

– Пойдемте ко мне.

– Сейчас? – Солала опешила от неожиданного поворота  событий  и почувствовала, как ее прошила молния радости.

– Конечно! В нашем распоряжении три часа.

– Так Вы живете зде-есь?! – протянула Солала, увидев,  что  они приближаются к учительской высотке.

– Ну, до престижного района, конечно, далеко... – начал  оправдываться Кил.

– Да нет, я не об этом.

– А о чем?

– Нет, ничего....

– Так, если что – Вы моя племянница. Хорошо? –  поставил  условие Кил.

– Тогда уж  правдоподобней  прикинуться  внучкой,  –  беззлобно уточнила Солала.

Кил в ответ на колкость промолчал.

Солала вздохнула с облегчением только тогда, когда  дребезжащий лифт остановился на последнем этаже, и Кил повернул ключ  входной двери.

– Почему вы все время озираетесь по сторонам?

– Я просто осматриваюсь.

– Ну, не буду мешать – осматривайтесь. Я сейчас приду.

Вскоре с кухни раздался милый проголодавшемуся желудку звук передвигаемой посуды, и в комнату поплыл аромат яичницы и жареных овощей.

Единственная комната была просторной, достаточно светлой  и  на удивление неухоженной – будто в брошенном доме. Потертый диван, два разномастных кресла, утыканный книгами шкаф, в  углу  древний телевизор, на  котором  стопочкой  чистые  листы,  облезлая краска на полу, облупленная оконная рама, стекло  не  протирали со дня построения дома, выцветшие шторы, на серых  давным-давно  побеленных стенах – картины в массивных потемневших от  времени рамах. И единственный островок порядка –  рабочее  место  Кила; пианино, рядом на столе синтезатор, компьютер, магнитофон, диски, аккуратно сложенные ноты. Солала посидела на диване, покрутилась на стуле у пианино,  перебрала  диски  в  надежде  найти что-нибудь современное, бесцеремонно порылась в  письмах,  горкой вываленных на диван. Вошедший в комнату  Кил с  дымящимися тарелками застал Солалу задумчиво вытирающей подоконник. В  качестве тряпки она использовала носок Кила, забытый им на  спинке кресла.

– Прошу! – Кил раскладывал вилки.

– Мы будем есть на полу?! – взвизгнула от радости Солала.

– На кухне не протолкнуться. Извините, я не подумал о гостях.

– Да мне нравится, – Солала уселась, скрестив ноги и тут же накинулась на еду. Некоторое время оба молчали, набив рты.

– Ну как? – к Килу к первому вернулась речь.

– Вкусно! – Солала почти доела и запивала еду разбавленным  пивом.

Когда все было съедено, Солала принялась собирать посуду.

– Я и сам могу.

Солала отрицательно помотала головой. Скоро на кухне  зазвенела посуда, полилась вода.

– Пока все цело, но убрать бы не мешало, – раздался голос  девчонки.

– Я пригласил Вас не как домработницу.

– А я и убираю не как домработница.

– Я заметил, – Кил бесшумно возник за спиной своей  гостьи.  Он усмехнулся, наблюдая, как Солала ковыряет вилкой нагар на  сковородке.

– Ну давайте хоть помогу, – Кил закатал рукава и принял из  рук  Солалы сковородку. Через полчаса показались очертания  кухонного стола, а через час гора грязной посуды растаяла.

– Ну, чем бы Вас развлечь? Музыка? Книги? Телевизор?

– Музыка. Ваша.

– Тогда я Вам сыграю. Нет, не Вам, а для Вас. Я написал это Вам сегодня утром, – Кил выдвинул на середину комнаты кресло и бросил в него диванные подушки.

– Прошу.

Солала забралась в кресло с ногами и затихла  в  ожидании. Кил помассировал пальцы, ладони, перебрал ноты. Наконец, сел за инструмент. На мгновенье кончики пальцев застыли над клавишами и вдруг врезались в них, затанцевали, замелькали, высекая  звуки.

Солала любовалась Килом,  его  отточенными  движениями,  прямой осанкой. И чарующая, зовущая вдаль музыка. Прочь от дома, приятелей, родителей, школы...

Музыка стихла, Кил замер. Повернулся к Солале,  вопросительно   посмотрел на нее. Она молча подняла вверх  большой палец.

– Это лучшая похвала в моей жизни, – улыбнулся Кил.  –  Честное  слово.

– Мне никто никогда ничего не посвящал, и никто для меня никогда не играл...

– Могу доставлять Вам это удовольствие каждый день.

– Здорово!... А можно и мне научиться играть? Ну, не так  хорошо, конечно.

– Разумеется. И не так, а лучше. Гораздо  лучше.  Если  начнете учиться сейчас, через несколько лет Вы достигните больших успехов. И сможете меня превзойти.

Глаза Солалы загорелись.

– Приходите ко мне каждый день.

– А как же парк? – встревожилась Солала.

– Парк – само собой. Парк – в силе. Прогулки не  отменяются.  А  потом музыка. Идет?

– Угу! – заулыбалась Солала и вдруг взглянула на часы:

– Ой, мне давно пора.

Они почти бегом покинули парк и расстались там, где природа уступала место цивилизации. Кил смотрел, как Солала уходит, слека подпрыгивающей походкой. Дождался, пока она повернулась,  и, прежде чем  скрыться в переулке, помахала рукой.

* * * * *

К тому времени, когда послышались осторожные  и  тем  не  менее стремительные шаги Кила, Солале казалось, что она доживает последние минуты на этом ледяном ветру.

– Извините! – ее друг был взволнован и, как показалось  Солале, чем-то расстроен.

– Д-да  н-нич-чего...

 Кил набросил пальто на Солалу. И тут она заметила, что его  самого трясет, как в лихорадке.

– Вы заболели? – с тревогой спросила Солала. –  Может  наденете    пальто?

Кил покачал головой, взял девчонку под руку и повел по  привычному маршруту. Почти всю дорогу Кил молчал, говорил нервно, отвечал зачастую невпопад. Когда пришли домой, постоянно впадал в прострацию и вскоре выпроводил Солалу.

– Надеюсь, Вы и сами доберетесь.

* * * * *

Бесследно пропала подруга Солалы, с которой они вместе учились. Никто ничего не знал о ней. Никто не  видел «последний раз».

* * * * *

Неделю спустя Солала встретила Кила в слезах. Девочку из  класса нашли мертвой. Кил обнял Солалу, попытался утешить.  Прогулка не пошла ей на пользу. Солала то и дело принималась плакать.

И Кил скоро проводил ее, как всегда до ворот парка.

* * * * *

Солала не пришла ни на следующий день,  ни  после.  Через  пять дней, ночью, едва Килу удалось сомкнуть глаза, в дверь  настойчиво постучали – в нищем квартале свет по ночам отключали в целях экономии. Еще постучали. Еще. На  дверь  обрушились  удары, наверняка колотили ногами. Кил опрометью бросился к двери, распахнул... Солала! Юркнула в коридор, захлопнула дверь.  Повисла на шее Кила. Он обнял ее дрожащую. Прижал к себе.

– Я так соскучилась.

– Я тоже.

– Мама в тот день, когда мы виделись  последний  раз,  была  на собрании. Ну, по поводу подружки. Вот математичка ей и сказала, что я не ходила ни на одно занятие. Мама встречает меня  теперь после школы.

– Так это я сбил тебя с толку?

– Повтори еще раз "тебя".

– Те-бя. Я виноват?

Кил почувствовал движение воздуха, в лицо дунуло приятно пахнущим ветерком – Солала помахала головой.

– Духи мамы?

– Мои. С той подружкой и покупали, – прошептала  Солала  и  тихонько  заплакала.  Кил  погладил  по  голове,  плечам. Рука скользнула ниже. Он ощутил теплую кожу Солалы на своей  щеке  и порадовался, что хоть утром, но все же побрился. Девчонка  прижалась сильней и вдруг поцеловала Кила. Он замер. Затих.  Испугал Солалу, что рассердился. Но  тут  же  сжал  ее,  стиснул  в объятьях, заставив задохнуться от восторженного страха,  и  начал целовать, медленно и тщательно.  Губы,  глаза,  щеки,  нос,  шея, плечи, руки, затылок. И Солала неумело, но с каждой минутой все  уверенней,  лихорадочно  вспоминая  подобные  сцены  в фильмах, отвечала Килу.

* * * * *

 За окном начинало светлеть. Кил выскользнул из-под одеяла осторожно, чтоб не разбудить  Солалу раньше времени. Сел за пианино.  Тихонько заиграл.

Он почувствовал руки Солалы на плечах. Потом она подсела,  подхватила мелодию.

– Я всю жизнь хочу с тобой гулять по парку, пить чай и играть в  четыре руки.

– Я тоже. Кстати, ты стала здорово играть! – Кил ощутил, что Солала улыбнулась.

* * * * *

Не обсуждая происшедшее, они позавтракали так  буднично,  будто делали это вдвоем всю жизнь. Болтали за столом о разных вещах. Солала оделась, и Кил привычно пошел ее провожать. Руки Солалы озябли, она сунула правую в карман Кила  погреться.  Нащупала что-то твердое. Вытащила.

– Ух! Часы?! – удивление, вызванное появлением часов  в  утреннем парке, сменилось вдруг странной тревогой.

– Такие часы были на подружке, которую убили.

– Просто похожи...

– Те были с подарочной надписью от приятеля,  она  все  хвасталась, всем ее показывала, – Солала перевернула часы. – Моей девушке... – Солала внезапно отскочила от  друга,  будто ее окатили кипятком, и попятилась.

– Постой, девочка моя, я нашел их в этом  парке,  –  губы  Кила    задрожали, он сделал шаг к Солале.

– Не подходи! – взвизгнула та. – Я не верю тебе!

– Послушай, Солала, ...

– Заткнись! Это ты убил ее! Их всех убил ты! Ты!  –  прокричала Солала и вдруг замолчала.

Несколько секунд оба напряженно смотрели друг на друга.  Неожиданно девчонка сорвалась с места и помчалась к  воротам  парка, набирая скорость. Кил кинулся за ней. Солала,  видимо,  услышав погоню, прибавила ходу. Почти у ворот Кил сделал рывок и  ухватил Солалу за край куртки. Прижал к каменному забору. Та не издала ни звука, только тяжело дышала и  плакала,  глядя  куда-то мимо Кила. Слезы дрожали на ресницах, скатывались  по  щекам  и падали на джинсовую куртку. Кил сжал  ладонями  лицо  девчонки, принялся ошалело целовать, прижал к себе, уткнулся лицом в  воротничок ее куртки. Оба задергались в рыданиях. Затихли.

– Можно, я объясню? – прошептал Кил, не поднимая головы.

– Не хочу слушать, – Солала стояла побледневшая. – Мне пора домой. Хорошо, сегодня воскресенье – мама спит долго, не  заметит моего отсутствия. Надеюсь, не заметит.

– Солала, клянусь, этого больше не будет. И почти не было с тех пор, как я понял, что люблю тебя.

– Почти, – усмехнулась Солала. – Ну да, самую малость  угробил,  чуть-чуть.

– Не бросай меня, я даю слово – теперь  все  будет  по-другому. Веришь? – Кил сжал до боли плечи Солалы,  но  та,  понурившись, промолчала.

– Я пойду, отпусти.

– Последняя просьба, Солала – если ты меня  любишь  и  поймешь, что не можешь без меня, приходи завтра после школы, к  двум,  к нашему дереву. Обещаешь?

– Да,– едва проронила Солала и, не оглядываясь, перебежала  дорогу, устремилась вверх по еще спящей улице.

– Я буду ждать, – в отчаяньи прокричал  ей  вслед Кил.

* * * * *

Было на редкость тепло. Солнце подглядывало  за  Землей  сквозь свинцовые тучи. Килу казалось, что стоит невыносимая  жара,  он даже пальто снял. А, может, это от волнения его кидало в жар  – вот уже четыре часа от назначенного срока в любом  шорохе  парка Килу чудились знакомые шаги. Он уже смотрел  на  подрагивающий циферблат через каждые три минуты. Его то трясло с  отчаянной силой, то все внутри сковывал лед при мысли, что он  никогда не дождется свою девчонку. В тысячный раз за этот  день  Кил давал себе зарок оставить кровавую привычку, в сотый раз  отдавал полжизни  за  возможность  прожить  оставшуюся  с  Солалой.

Только с ней. Ему больше не нужны были  мертвецы,  чтоб  почувствовать превосходство – теперь для  самоутверждения  достаточно было того, что он любит и любим.

Хлынул ливень, подул неожиданно резкий ветер, и  Кил  обреченно подумал, что теперь-то уж Солала точно не придет. Но вот – какой-то шелест. То ли вода ударяет  по  опавшим  листьям, то ли капли хлопают по останкам листвы на деревьях.  Нет, такой звук может издавать лишь один предмет в мире. Кроссовки Солалы, целующие землю. Отличные,  самые  прекрасные  на  свете кроссовки. И, похоже, они что есть духу мчали свою хозяйку.

Увидев Кила, Солала приостановилась и подошла к нему спокойным шагом, как и положено было, по ее мнению, повзрослевшему от горя человеку. Но, не выдержав, встрепенулась, повисла у него  на шее. Так они и стояли, пока не слились окончательно с дождем. И необходимо было срочно идти домой, чтоб  отпаивать  друг  друга  чаем, выспаться, а потом играть до рассвета в четыре руки.

ВНУК

– Лекси, внучек – пора, – ухоженная загорелая рука в  едва  заметных морщинах  легла  на  плечо  худенького,  как  тростинка,  мальчика. Пыхтя и отдуваясь, он пытался поладить  с  крохотными кнопками на ботинках. Женщина присела на корточки.

– Не надо. Я сам! – Алекс справился, наконец, с непослушными застежками.

– Пойдем, – женщина протянула ему руку, и он схватил ее  цепкими шершавыми пальцами.

– Мы опаздываем?

– Нет. Но лучше прийти немного раньше, чем опоздать.

Мальчик вышагивал рядом с бабушкой, аккуратно обходя свежие лужи, чтоб не наступить на лоскут неба и не провалиться  в  высь. Почти всю дорогу он сосредоточенно молчал,  о  чем-то  тревожно размышляя. У переносицы залегла маленькая складка, а глаза  были прикрыты полупрозрачными изумрудно-зелеными веками. Когда до цели их пути оставалось десять минут, Алекс выдохнул свои  опасения.

– А если меня не запишут?

– От этого ты не перестанешь быть моим внуком, – она  старалась  говорить бодрым голосом, хотя сомнения в исходе  дела  ее  тоже  терзали.

– А мне позволят остаться с тобой и дедушкой на Земле?

– Это неважно – мы в любом случае будем вместе.  Если  тебя  не  запишут, мы отправимся с тобой в путешествие.

– Куда?

– Еще не знаю, посмотрим, – ей не хотелось лгать этому ребенку.

*****

Каждый раз по возвращении домой Эльнар клал  на  стол  походную сумку, вынимал из нее «трофеи» и неторопливо раскладывал их передо мной – ароматический камень  с  Ирасаро,  кристалл  памяти  уруков, оживляющий сок дерева ротг, поющие рыбки нинги...

Мой муж был дизайнером – он помогал землянам, купившим дома  на  других планетах, не забывать о родном доме и вжиться в атмосферу чуждого места. Однажды Эльнар вернулся из опаснейшего  путешествия с Нилкама – ему оплатили дорогу на планету, но там  началось извержение вулкана, заказчик отказался от покупки дома и не приехал. Эльнару с трудом  удалось  спастись  на  транзитном судне Юпитера.

Когда он – измотанный, но живой –  приехал  домой,  его  сумка,  вопреки обычному, была пуста. Зато, улыбнувшись и  заговорщески  подмигнув, Эльнар достал из-за пазухи небольшой  сверток.  Очутившись в руках Эльнара, сверток чихнул, пискнул и отчаянно  забился, пытаясь освободиться от теплой рубашки, в которую  был  замотан. Я вопросительно смотрела на мужа, но Эльнар  продолжал      улыбаться и молчать. Вдруг из рубашки  освободились  три  лапы,  четвертая, хоботок, похожий на слоновый, и вот на руке Эльнара,  крепко держась за мизинец пальцами с десятками присосок и  подрагивая круглым пушистым хвостом, висел толстенький зверек.  Он  был сантиметров тридцать ростом, похожий на сиамского кота, если тому приделать кожистый коричневый хоботок, который беспрестанно подергивается. Эльнар аккуратно оторвал присоски от руки и поставил зверька на стол напротив меня. Тот начал беспокойно оглядываться на Эльнара, засопел хоботом и что-то ему прочирикал. Каково же было мое удивление, когда Эльнар похоже чирикнул  в  ответ  и  ободряюще похлопал зверька по плечу.

– Ты общаешься с этим зверем?

– Это не зверь, это нилкамец. Нилкамцы не  менее  разумны,  чем люди. Они доброжелательные и миролюбивые.

– Похоже на рекламный проспект в зоомагазине.

– Просто я  хочу тебя убедить оставить его у нас.

– ???

– Я был знаком с его родителями, они погибли во время  извержения. Мне было жаль его  бросать.Я несколько минут ошеломленно молчала и, не подобрав подходящего  ответа, согласно кивнула.

– Ладно, пусть живет. Но мне не нравится, что я ни слова не понимаю из того, что он лопочет.

– О, не волнуйся, – бросился уговаривать Эльнар, – у них необычайно простой язык. И очень мелодичный. На  нем  очень  приятно общаться. И потом сами нилкамцы прекрасно обучаются.

– Хорошо, хорошо – с языком все понятно,  ну а что он ест?

*****

Алекс ел все. На лету схватывал то, чему его  учили.  В  первый месяц он освоил язык землян, за четыре следующих  приобрел  повадки человека, за  год  он  превратился  в  типичного земного мальчика лет пяти. Его шерстка вылиняла до кипенно-белой,  стала короче и мягче, хобот – меньше и толще, и походил теперь  на вполне нормальный, разве чуть  длинноватый,  человеческий  нос. Алекс носил земную одежду, ловко обращался с домашней техникой, даже иногда, с разрешения Эльнара, гонял на машине по  полю  задомом. Он стал моим хорошим помощником, а через год самым  прилежным и успевающим учеником местной школы. Мы с  Эльнаром  никогда не были родителями, но с удовольствием заботились  о  нашем внуке, любили его и гордились им.

А потом на Земле грянула перепись. Каждый законопослушный  землянин обязан был явиться в местную  администрацию  и  доказать,  что он заслуживает право называть себя землянином.  Эту  глупую  процедуру мы с Эльнаром прошли в числе первых, но все оттягивали экзамен Алекса – не прошедшие собеседование  лишались  права жить на Земле и выселялись на родную планету. Нам приходила повестка за повесткой, и каждая последующая  была  настойчивей  и жестче предыдущей. Просьбы сменились приказами. И мы  с  Эльнаром решили не ждать угроз.

*****

Чтоб увидеть последний этаж, Алексу пришлось прижать затылок  к спине. Несколько секунд он простоял, открыв рот,  потом  крепко зажмурился и отвернулся – ему показалось, дом  сейчас  свалится прямо на него.

– Не бойся. Это просто бетон и стекло, – женщина поправила  воротничок его рубашки и стряхнула желтую пыльцу  с  джинсового  колена. – Ты готов, Лекси?

Алекс медленно, но уверенно кивнул. Когда бабушка с внуком шагнули на последнюю ступеньку, массивные старинные двери распахнулись. Женщина легонько подтолкнула Алекса вперед и шепнула ему что-то ободряющее.

– Алекс Солев!

– Это я, – Алекс замер возле двери и взволнованно посмотрел на человека, сидящего за столом у противоположной стены  огромного  зала. Со стен на Алекса строго смотрели прославившие человеческий род земляне, и озадачивали непонятными  формулами  таблицы.

Человек за столом хмуро изучал какую-то бумажку, то и дело  переводя взгляд на мальчика.

– Подойди ближе.

Алекс послушно приблизилcя, не сводя глаз с человека  в  черном костюме и ощущая на себе пристальное внимание портретов, и  остановился на почтительном расстоянии от стола.

– Расскажи мне Алекс, что такое Земля.

– Это планета.

Экзаменатор удовлетворенно кивнул.

– Кто живет на планете Земля?

– Люди.

– Кто такие люди?

– Это бабушка, дедушка, мои друзья...

– Ты знаешь, что все жители Земли – люди?

– И я? – Алекс озадаченно смотрел на человека.

– Ты – нет. И мы будем решать, будешь  ли  ты  жить  на  Земле. Ответь  мне, как ты относишься к людям.

– Хорошо. Они меня любят, я их тоже.

– А к тем, которые тебя не любят?

– Я таких не встречал.

– А если тебя кто-то ударит, что ты сделаешь с этим  человеком?

– Я... я... я спрошу у бабушки, – нашелся Алекс.

– Уважаемый, он не опасен для общества, если  вы  именного  это пытаетесь выяснить. Он просто маленький мальчик, которого  Вселенная вытолкнула на Землю, – женщина поднялась с кресла у двери, но была остановлена окриком: " Сядьте на место! Я беседую с  Алексом Солевом, а не с Вами ".