Текст книги "Любимая противная собака"

Автор книги: Ольга Арнольд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Ольга Романовна Арнольд
Любимая противная собака

В отличие от двуногих героев, все четверолапые герои этой книги списаны с реальных персонажей, за участие которых в работе автор выносит им самую искреннюю благодарность.

ЗАЙЧИК
Мысли о жизни и работе заячьего терьера Тимофея

Говорят, по длинным ушам узнают осла. Иногда мои уши называют ослиными, но мне это не нравится, гораздо приятнее, когда меня зовут «зайчик». На «зайчик» я никогда не обижаюсь, хотя я – собака. Взрослый, почти солидный пес. Меня зовут Тимоша, мне уже шесть лет, и в моей семье, кроме меня, еще двое людей – Мама и Папа. Я прекрасно понимаю человеческий язык, хотя люди об этом обычно не догадываются, и знаю, что такое заяц. У меня самого в коробке для игрушек несколько мягких зайцев, все, у кого уши я еще не откусил, длинноухие. Но мои уши немного другие – с кисточками на кончиках. Как у рыси или кистеухой свиньи, говорит Мама. Все вокруг считают, что у меня замечательные стоячие уши. Но не всегда это удобно – когда я пытаюсь спрятаться от Мамы, уши меня выдают – их видно отовсюду.

Когда я нашел своих человеческих родителей, я уже вышел из щенячьего возраста. До них я жил совсем в другой семье, а потом что-то случилось, и меня отвезли в деревню и там бросили. Я жил во дворе вместе с огромным псом – овчароидом, нам на двоих ставили одну миску с помоями (едой это назвать было нельзя), но этот зверь меня к миске не подпускал. С тех пор я люто ненавижу всех овчарок. Впрочем, я не люблю вспоминать этот период своей жизни, это печальная история, а я веселый от природы. Я тогда еще был совсем маленький, но уже кое-что соображал. Я понимал, что так жить нельзя – я просто не выживу, – и стал искать себе хозяев. Нашел человека, который мне понравился, и сказал, что буду его собакой. Буквально заставил его украсть меня прямо с деревенской улицы. Так я выбрал Папу, он посадил меня в машину и привез в Москву.

С Мамой было сложнее. Мне пришлось долго ее завоевывать. Когда Мама меня в первый раз увидела, она заявила, что мои уши ей не нравятся, потому что уши у собаки должны быть мягкие, длинные и висячие, как у спаниеля. У моих родителей передо мной была Глаша – рыжий английский спаниель, она умерла от старости, и Мама хотела видеть рядом с собой только такую собаку. Тем более что у меня нет хвоста – такой уж я уродился, – и Мама сказала, что не знает, как можно вытаскивать откуда-нибудь, из ямы или из дырки в заборе, бесхвостую собаку – за что ее хватать?

В то время я сделал все, чтобы удержаться в этом доме. И не просто удержаться – мне надо, чтобы меня любили. Хозяйка же, которую я тогда не мог даже про себя называть Мамой, была очень строга. Она меня до бесконечности отмывала и мазала какой-то гадостью мне шкурку. Кормила она меня до отвала, и притом вкусно, хотя и полезно. Тогда мне все казалось вкусным, настолько я наголодался. Сейчас я понимаю, что полезная еда всегда невкусная, но тогда мне было все равно, я все ел и никак не мог наесться. Потом пришла парикмахер Женя и сделала мне прическу; это было не слишком приятно, но терпимо. Впрочем, и меня хозяйка тоже только терпела. В конце концов, я ее обаял, но моей заслуги, как ни странно, в том не было. Я неожиданно заболел, у меня вдруг отказали лапки; больно не было, но я не мог встать, даже чтобы пописать, не говоря уже о том, чтобы соответствующим образом задрать лапку. Хозяева всполошились и, закутав в тряпочку, повезли меня к ветеринару. Это случилось, когда мы были за городом, и дорога была дальняя. Мама прижимала мое тельце к себе, гладила и шептала ласковые слова. Чуть ли не плакала и просила у меня прощения, бормотала, что второй потери она не переживет. Я тогда еще не очень хорошо понимал человеческий язык, но общий смысл понял, к тому же мне стало у нее на коленях тепло и уютно. К ветеринару мы в тот раз так и не попали – по дороге у меня все прошло, и мы повернули назад. А Мама после этого стала смотреть на меня, как на свою собаку. С тех пор мы с ней живем душа в душу, хотя иногда она ведет себя неправильно, и я не стесняюсь ей это показать.

Вообще я считаю, что к дрессировке хозяев надо приступать немедленно, пока они не распустились. Хозяева должны четко знать свои обязанности и выполнять все твои желания. Этого последнего добиться, конечно, трудно, но приложить лапу все-таки стоит. Я, например, очень люблю ездить в лифте на руках у хозяйки. Научить ее всегда брать меня на руки, когда мы спускаемся со своего двадцать второго этажа, оказалось очень легко: надо было всего лишь с громким лаем бросаться на всех собак, которые пытались подсесть к нам по дороге, и теперь Мама, опасаясь конфликтов, всегда в лифте крепко прижимает меня к себе. Или вот еще. Я терпеть не могу одеваться на прогулку, но в холодное время родители на этом настаивают. В качестве компенсации меня выносят на руках прямо из квартиры. Это теперь, но сколько мне пришлось проявить упорства, чтобы, не двигаясь, сидеть на полу и тупо сверлить родителей глазами! Это когда гулять-то по-настоящему хочется… А вот плащ, шуршащий такой, я на дух не выношу! Когда в первый раз его на меня напялили, я сел под дождем прямо в лужу и не двинулся с места, пока Мама с Папой не убедились, что прогулка на этом закончилась. Вот еще придумали, гулять, когда на тебя сверху вода льется! Надо сказать, что обучить родителей мне удалось далеко не всему. Так, если, лежа на диване, я роняю на пол игрушку, они ее почти никогда не подбирают, сколько бы по этому поводу я ни поднимал шума. Приходится самому спускаться и поднимать, а потом опять залезать на диван.

Но грех жаловаться, с хозяевами мне повезло, недаром я сам Папу выбрал. Квартира у меня теперь приличная, двухкомнатная, в каждой комнате – по спальному месту. Сперва родители решили поселить меня в кресле, постелили туда какой-то рваный плед и все повторяли: «Место, место», – будто я слабоумный. Вот еще! Ночью я пытался забраться к ним в постель, но они просыпались и снова перекладывали меня в кресло. Мама все говорила, что от меня воняет и она не может спать рядом с пахучим псом. Все это выдумки, она столько раз меня стирала, что я благоухал разве что противным шампунем – как только люди могут мыть им голову! И тогда мне пришлось изменить тактику. Когда они крепко спали, я тихонько забирался на кровать и деликатно укладывался между ними, так что они обнаруживали меня, только когда просыпались утром. Они сдались на третий день, вернее, на третью ночь. Теперь я всегда сплю на супружеском ложе.

Мои родители исправно выполняют свои обязанности. Гуляют со мной они три раза в день, обычно дважды Мама, а вечером – Папа, а порою они вместе. В этом отношении они образцовые хозяева. Мне жаль собак, которых выводят на улицу только для того, чтобы те пописали и покакали. Но гулять полагается вовсе не для этого! В конце концов, вместо туалета можно использовать пол в кухне, хотя злоупотреблять этим не следует. Нет, прогулка нужна для того, чтобы собака размяла ноги, пообщалась с другими четвероногими, а также двуногими, с кем-то обнюхалась, а с кем-то полаялась, познакомилась со всем, что написано на столбах. Ведь у нас есть не только устная речь, которую понимают некоторые особо продвинутые люди, но и письменная, а это уже выше человеческого понимания. Иногда даже выше моего – бывает, заметка оставлена так высоко, что я не в силах оставить поверх нее ответное сообщение. Тогда я делаю вид, что ничего и не было, и с равнодушным видом прохожу мимо. Правда, как-то раз я видел, как кобелек из нижнего дома (противный, надо сказать, кобелек, со сварливым нравом) писал, стоя на двух передних лапах, у него высоко получалось. Я попробовал сделать так же, но уж больно положение неустойчивое. В конце концов, я же не цирковой пес! И не большая панда – у них кобели (мама называет их самцами) встают на передние лапы, выпрямляются и писают на дерево, стоя кверху тормашками (это показывали как-то по телевизору, Мама обожает смотреть «Планету животных»). Если бамбуковые мишки таким образом меряются силой – кто выше оставит метку, – это их дело, по мне, так они хороши и в моей корзине для игрушек.

Кто сказал, что размер имеет значение! Пусть во мне шесть кило, зато я прекрасно расправляюсь с большими собаками. Вот только намедни так погонял огромного добермана! Я бы разделался с каждой встречной овчаркой, если бы Мама меня у них не отнимала. Обычно она подбегает ко мне в тот момент, когда я с громким лаем наскакиваю на чужака, и хватает на ручки. После этого она извиняется перед хозяевами овчарки: «Простите, это ведь терьер, хоть и заячий, я ничего не могу с ним поделать». И шлепает меня по попке, но это даже не обидно и совсем не больно. А один раз, когда я пытался съесть какую-то противного вида, не слишком крупную собаку, Мама так торопилась, что споткнулась и упала – прямо на меня. Но не придавила – я успел вывернуться. Поднявшись, она поспешно отвела меня в сторону, приговаривая: «Это надо же до такого додуматься – напасть на питбуля!»

По мне, так родители даже слишком серьезно относятся к своим гулятельным обязанностям, тащат из теплого дома на улицу даже тогда, когда мне этого не хочется, и главное, заставляют ходить лапами. Мне, честно говоря, больше нравится часть пути ехать на ручках – и комфортно, и видно далеко. С высоты удобно также лаять на больших собак – пусть знают, с кем имеют дело!

В общем, на родителей мне грех жаловаться, хотя кое-что меня в них и раздражает. Но и сам я – пес почти идеальный. «Ангел во плоти» – так называет меня соседка Наталья Александровна, моя любимая бабушка. Я ее так и зову – Бабушка. Я не кусаюсь. Я не пачкаю дома (за исключением редких несчастных случаев). Я ничего не подбираю на прогулках (ну разве что иногда косточки, особенно ароматные, которые так приятно отбирать у ворон). Я не валяюсь в падали и прочем гэ (лишь изредка, когда попадаются особо привлекательные дохлые мышки). Я не вхожу в лифт, если кто-нибудь до меня там написал. Я не выпрашиваю кусочки со стола (кажется, кто-то из великих двуногих – тех, кого чтит Мама, – сказал: «Ничего не проси, сами дадут»). Я не ворую (ну, подворовывал сперва, пока не убедился, что голодным здесь не оставят). Я ничего не порчу и ничего не грызу из хозяйского – у меня свои игрушки, с которыми я расправляюсь, как захочу. Я послушный – почти всегда. Я не пропадаю на прогулках – далеко от родителей не отбегаю и всегда возвращаюсь, когда меня позовут.

Правда, иногда мне хочется пойти не по тому маршруту, который выбирает Мама, и тогда я мчусь со всех лапок, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, что Мама бежит за мной. Когда Мама меня догоняет, она обычно так выдыхается, что ругается не слишком сильно. С Папой, увы, такие штучки не проходят. Один раз, правда, Мама потерялась. Это было зимой, и я решил исследовать совершенно незнакомый мне район, с другой стороны домов; Мама туда никогда меня не водит, потому что, как она объясняет, там живут страшные дикие собаки. По своему обыкновению я стрелой пересек двор и побежал к чужому детскому садику. Обследовав местность, я оглянулся, но Мамы нигде не было. Не было, впрочем, и диких собак. Я побегал вокруг – Мама исчезла. Я как-то не учел, что по дороге была обледеневшая горка, которую Мама на своих двух ногах, да еще на каблучках, не смогла одолеть. Ну что же делать? Я хорошенько обнюхал детскую площадку и решил возвращаться тем самым путем, которым мы часто ходим с Мамой. В конце концов, вдруг она заблудилась и не найдет без меня дорогу домой? На полпути я ее встретил и решил, раз уж она нашлась, погулять еще немножко. Она меня звала плачущим голосом: «Тим, Тимоша, ко мне, ну пожалуйста», а когда я наконец подошел к ней, то схватила меня на руки и одновременно и целовала в мордочку, и шлепала по попке. Вот и пойми этих людей! Оказывается, меня разыскивали уже соседи и дворники – такую панику она развела!

В общем и целом, я – настоящий подарок, и родители должны быть благодарны за то, что я у них есть. Они меня любят, и я их тоже люблю, но не преклоняюсь перед ними, как некоторые знакомые мне собаки перед своими хозяевами. Они – всего лишь люди, но не боги. Конечно, когда они уезжают, я переживаю, но это не значит, что я теряю сон и аппетит. Папа часто ездит в командировки, и я нервничаю, когда вижу, что родители вытаскивают чемоданы. Обычно Папа уезжает ненадолго, но один раз его не было всю осень и всю зиму. Не было не только его самого, но и его вещей. Он, правда, несколько раз появлялся, когда Мамы не было дома. Без него было скучновато, зато я стал единственным мужчиной в доме, и мне это понравилось. Мама в это время ухаживала только за мной, что тоже было очень приятно. «Папа нас с тобой бросил, но не бойся, мы найдем себе другого Папу», – говорила она, прижимая меня к себе. Что значит бросил? Вот меня бросили – выгнали, между прочим, на улицу, а тут мы продолжали жить в своей квартире по-королевски, не хуже, чем с ним. В доме все время было много гостей, все со мной играли, но другого Папы мне, пожалуй, не нужно. Когда хозяин в конце концов вернулся, у нас с ним были крупные разборки на тему – кто в доме главный? Особенно мне не понравилось, что он претендовал на мой диван в гостиной – мой собственный, потому что Мама почти никогда им не пользовалась. Впрочем, ее я бы туда пустил. Один раз мы так из-за этого дивана с Папой поцапались, что мне даже пришлось его укусить, а он гонялся за мной по всей квартире с тапочком наготове, но так и не догнал – я успел спрятаться под кровать. Сейчас наши отношения наладились, но мне все равно приходится порою на него порыкивать.

Дом наш огромный, в нем много подъездов (больше семи, до семи я считать умею). Здесь живет много собак, с некоторыми мы дружим, а другие – мои заклятые враги. Я – главный пес своего пятого подъезда и отстаиваю это положение всеми способами. Поэтому я готов съесть боксершу Катю, Нику, черного терьера, толстого черного такса Трафа и особенно – Цезаря, английского спаниеля, труса и дурака.

 
А Цезаря гоняли и гоняем
За то, что он, каналья, невменяем —
 

так поется в одной песенке, которую любят мои родители.

Цезаря все собаки гоняют, даже его родной брат Браун. Браун – совсем другой, вполне достойный пес, мы с ним часто гуляем, к тому же он живет в другом подъезде. Еще в нашем подъезде живут два пожилых пса, белый пудель Рубик, его хозяева циркачи, и рослый метис Никки. К ним я никогда не вяжусь, стариков я уважаю.

Иногда соседи меня укоряют – чего я набрасываюсь на собачьих девочек, ведь я мальчик и должен к ним относиться по-джентльменски? Не знаю, как насчет джентльменов, но наши суки – отнюдь не леди (Мама очень любит мультик про собачку по имени Леди). Благородства в наших собаках женского пола – ни на грош, зато гонору и стервозности – хоть отбавляй! Вот взять хотя бы Кнопку – мини-кокер, от горшка два вершка, а как меня увидит, злобно лает во всю глотку, спрятавшись за свою хозяйку и просовывая голову меж ее ног, и мне приходится забираться к Маме на ручки – от греха подальше. Эта только лает, зато в дальнем подъезде живет маленькая злющая такса, очень похожая на крысу, моя Мама так ее и называет – Крыска Лариска, хотя ее на самом деле зовут как-то по-другому. Так вот, она меня укусила безо всякого повода с моей стороны и даже без предупреждения. Пребольно, надо сказать, укусила. Теперь на всякий случай шарахаюсь ото всех девочек-такс. И чего взять с этих девчонок? Непривлекательные они какие-то… То ли дело – кобели, особенно маленькие. Что-то в них есть особенное, и это особенное вызывает во мне непонятные смутные чувства. Впрочем, родители не дают мне всласть наиграться с кобельками, поэтому приходится, придя домой, заниматься сексом со своими мягкими игрушками. Не понимаю, как уважающий себя кобель может гоняться за суками.

Когда я влюбляюсь в кобельков и играю с ними, Мама оттаскивает меня от них, тащит домой и называет «голубым» и «извращенцем». Мне это не нравится. Интересно, чем они с Папой занимаются, когда выгоняют меня из постели? Разве это не извращение – ведь гладить и ласкать нужно меня, а не друг друга, в конце концов, я и создан для того, чтобы меня чесали и тискали! Как-то раз одна пожилая дама из моих поклонниц назвала меня «весьма продвинутым современным молодым человеком», вот это мне по душе!

Родители почему-то не любят, когда собак женского пола называют суками. Но ведь они суки и есть! Как-то к нам пришел гость, которого я про себя называю Волчий Человек – слышал, как Мама его так называла. Он несколько лет прожил вместе с волками. Хороший человек, единственный из людей, кто действительно умеет говорить на нашем языке и нас понимает. Он много рассказывал про собак и волков – на человечьем языке, разумеется, – и Мама и ее подруги слушали его, раскрыв рот. Я тоже слушал, мне было интересно. Это от него, кстати, я узнал, что волки умеют считать до семи – ну прямо как я! У Волчьего Человека есть один недостаток – это его собака Авва, меньше моей игрушечной крыски, комок меха – Мама зовет это недоразумение померанским шпицем. Первое, что она сделала у нас в квартире, нахалка этакая, – забралась к моей собственной Маме на колени и завладела всеобщим вниманием! А еще меня отталкивала и на меня же порыкивала – и это в моем собственном доме!

Впрочем, я отвлекся. Самый заклятый мой враг – это рыжий такс Малькольм, которого все зовут Мулей. Его привезли в наш дом, когда он был полущенком, и, естественно, наша дружная ватага поставила его на подобающее место – то есть на последнее. Мы с ним даже гуляли вместе. Потом его увезли на дачу на все лето, а когда он приехал, раздобревший и помордевший, то стал качать права – такой наглец! Мы с ним не раз выясняли отношения, как-то раз он даже меня цапнул за ухо. Однажды мы с ним устроили разборку внизу у лифтов, так Мулин хозяин за него вступился, сильно меня пнул, и я в ответ вцепился ему в ногу. Он чуть ли не единственный человек, которого я укусил. Потом хозяева Мули ходили разбираться к Маме, называли меня «чудовищем» и «монстром», а также «невоспитанным псом». Мама с ними соглашалась и извинялась, но я же прекрасно ее знаю и понял, что она только делает вид, что ей жалко, а вечером она рассказала эту историю Папе, и они долго хохотали. Теперь Мулин хозяин обходит меня стороной, боится, но я все равно пару раз хватал его за брюки, однажды даже штанину ему разорвал. Родители меня за это ругают, но не могут удержаться от смеха.

Да, я такой! Однажды мы с Мамой гуляли после дождя, и я обходил на тротуаре лужу. Навстречу мне по сухому асфальту шел какой-то плюгавый человечишка, зажигая на ходу сигарету. Не выношу, кстати, табачной вони. Человечек меня увидел, и я явственно почуял запах страха. Он грубо велел Маме «убрать собаку», на что Мама посоветовала ему через меня переступить – она сама часто так делает, когда я попадаюсь ей под ноги. Но мужчинка застыл как вкопанный, и тогда я на него рявкнул. Бедолага от ужаса отступил прямо в лужу, освобождая мне путь, и уронил в воду и сигарету, и всю пачку. Мы с Мамой двинулись дальше, а вслед нам летели грязные ругательства. Я хотел вернуться и научить его прилично выражаться при дамах, но Мама не дала.

Кроме моих врагов и моих приятелей, в нашем доме живет еще всякая мелочь, многие песики даже меньше меня. Я с мелочовкой не вяжусь. Развели всяких йорков, не собаки это даже, а куклы, все в бантиках, косичках и наманикюренные. Впрочем, маникюр и не разглядишь из-за ботиночек. Нет, не думайте, и среди йорков попадаются приличные экземпляры, например, Джонни – он и гулять любит, как всамделишняя собака, и меня уважает, и даже покрупнее меня будет. Словом, ненастоящий йорк, а истинный терьер. Но большинство йорков и лают так, как будто скулят, и характера никакого, и задаваки страшные. Вот, например, Лулу – она всех нас презирает, а все потому, что хозяйка носит ее под мышкой от подъезда до машины, и ее лапки так никогда и не касаются асфальта.

С некоторыми соседскими собаками мы дружим. Белого шпица по имени Цунами я обожаю, а она меня строит, но я не обижаюсь. Ее хозяева дружат с моими, я очень люблю ходить к ним домой, а еще мы часто бываем у них на даче. Там господствует Цунами, и она всегда первая подходит к моей миске, а я жду, пока она наестся, и потом ем из ее посуды – по счастью, она малоежка. Зато, если она видит, что меня кто-то притесняет, то всегда за меня заступается, как за младшего братца! А с лохматым кроличьим таксом Найком мы все время гуляем вместе, наши Мамы – закадычные подруги. И еще мы с удовольствием ходим друг к другу в гости, потому что и у него, и у меня много игрушек.

Игрушки – это моя страсть! У меня целая коробка игрушек, и плюшевые мишки, и мягкие собачки и крыски, и резиновые кольца и ежики. Пока у меня своих игрушек не было, я сгрыз у мамы две книги, но она не очень сердилась, а быстро признала свою ошибку и стала покупать мне игрушки. Игрушки мне дарят и те, кто приходит в наш дом. Если мы куда-нибудь едем, то Мама берет с собой игрушки, а когда приезжаем на место, я сам вытаскиваю их у нее из сумки. Играть я готов с утра до ночи, но беда в том, что родители к этому не готовы. Поэтому я всячески заставляю их играть, а когда к нам приходят гости, то они тоже выполняют игральную обязанность. Правда, не все мне поддаются, но большинство просто не в состоянии мне противостоять. Ведь это так весело – играть!

Гостей я люблю, пожалуй, не меньше, чем игрушки. Я люблю их принимать и сам ходить в гости. Я вообще – пес общительный, и люди мне интересны не меньше, чем собаки. Даже больше. Собаки, например, не умеют гладить меня по шерстке. И вкусный кусочек от гостей тоже обязательно получишь, а от собаки, даже от собственного приятеля, не дождешься. А сколько ласковых слов от хороших людей услышишь – и какой я замечательный, и умница, и красавец, и какие у меня уши прелестные!

Мне повезло, что у родителей много друзей, и поэтому и мы часто ходим в гости, и люди к нам заходят. Еще повезло в том, что Мама дружит с соседями, и поэтому далеко ходить не надо. Вот, например, Бабушка, которая живет на первом этаже. Она в душе собачница, но своей собаки у нее сейчас нет, зато я хожу у нее в любимчиках. Как-то раз Мама с Папой собирались в гости, а меня решили не брать. Я наблюдал, как Мама наносила на лицо краску, брызгала себя какой-то вонючей гадостью, которую она называет духами, надевала платье, к которому мне не разрешается даже лапкой притронуться, и мне все это не нравилось. Я попытался ей сказать, что меня надо взять с собой, встал на задние лапы и обнял ее за ногу, но она тут же меня оттолкнула с криком «Колготки, колготки!». Не понимаю я женщин в юбках – чуть я к ним брошусь, просто поздороваться или с игрушкой, как тут же начинается вопеж: «Колготки!» Как будто это самое дорогое, что у них есть! Можно подумать, что я царапаюсь, как кошка, но я не кошка, и если и задену случайно когтем, то чуть-чуть, совсем немножко. В тот раз я оскорбился и поэтому, когда мы спустились, чтобы погулять, просочился в квартиру Бабушки и отказался оттуда выходить. Мама очень на меня обиделась, но я там так и остался до позднего вечера, когда родители соизволили вернуться. С тех пор Мама, если уезжает в город, оставляет меня у Бабушки. У меня там собственный диван с подушками, в наволочке одной из которых я устроил склад припасов, и даже местные игрушки – Бабушка их сама мне подарила.

Вообще мне очень нравится наш дом. Здесь много собак, много людей, с которыми приятно пообщаться, и даже много кошек. Местные дикие собаки гоняются за кошками, но я их не понимаю. Не могу сказать, что кошки мне симпатичны, скорее я к ним безразличен. Иногда мне хочется понюхаться с местными котами, но Мама не дает, говорит, что я без глаз останусь. Впрочем, коты и кошки, как и собаки, бывают разные, все зависит от личности. Некоторые кошачьи личности мне положительно не нравятся. Вот, например, как-то мы на даче Цунами вместе с компанией пошли в гости к соседям, и вдруг из их дома вырвался запертый там кот Степка – Котище огромаднейший! – и как начал гоняться за мной! (Цуня предусмотрительно отбежала в сторонку). Я слышал, как Мама после этого рассказывала, что я бежал, петляя, как истинный заяц, а кот гнался за мной, как гепард за газелью. Но в тот момент у меня была одна только мысль – спасти свою шкурку, она мне дорога! Я удирал со всех лап, не выбирая направление, но, услышав призывный крик Мамы, подбежал к ней, и она выхватила меня из-под самого носа страшилища. Хозяйка кота его изловила и снова отправила в заключение, но я отказался сходить с маминых ручек, пока мы не ушли оттуда, – мало ли что придет в голову этому бешеному!

Наши соседи делятся на собачников и кошатников; конечно, собачников я люблю больше, впрочем, и кошатники ко мне обычно относятся хорошо. Большой кот по имени Мурзавецкий живет у друзей Мамы в соседнем подъезде. Его хозяева мне очень симпатичны, интеллигентные люди, понимают, что первая задача интеллигентных людей – это заботиться о братьях меньших. Кстати, почему меньшие? Я, может, и не крупный, но в душе я – очень большой!

Так вот, хозяева этого Мурза – творческие люди, я их зову Писательница и Журналист. Вообще в нашем доме живет очень много творческих людей. Я так понимаю, что творческие люди – это те, кто сидит дома и стучит на компьютере. Или мусолит бумагу. Или, как художники, целый день пачкается в краске, и это у них называется работой. Это несправедливо. Когда полутворческие-полурабочие люди во дворе красят заборы и я случайно измажусь, Мама меня ругает и долго отмывает. А им все можно, хоть целиком покрасься!

Я слышал, как хозяйка моего врага Мули назвала мою Маму бездельницей, потому что какая это работа, если она сидит дома? В чем-то она и права, потому что те, кто сидит дома, должны все время заниматься своими четвероногими, а Мама большую часть дня проводит, уткнувшись в свой ноутбук, и мне приходится спать у нее под боком. А хозяйка Мули вообще не работает, зато много гуляет и шляется вместе с ним по магазинам. Любопытно, а что это такое? Мама со мной никогда не «шляется», но иногда мы с ней ходим на рынок, там она покупает для меня мясо. Я люблю рынок – там очень вкусно пахнет, а еще меня там угощают и даже дарят игрушки.

Интересно все-таки, к какому классу относятся те, кто красит заборы? Они творческие или работающие? В другое время они подметают двор и таскают туда-сюда тележки. Мама их называет дворниками, а еще их зовут узбеками. Я думал, что это одно и то же, но одна знакомая мне собака считает, что дворники имеют право на существование, а узбеков надо есть. Потому что они пахнут по-другому. Это Кнопка так говорит, но кушать она их не кушает – куда ей, – а просто на них лает. Впрочем, она вообще скандальная. Но мне узбеки нравятся, они все ко мне хорошо относятся, говорят, какой я красивый, и никогда не ссорятся с Мамой, даже если я покакаю на травке у них на виду.

Так вот, я отвлекся. В отличие от творческих людей, люди работающие уходят рано утром из дома и приходят поздно вечером, усталые, а два дня в неделю отсыпаются. Мама объясняла, что Папа так много работает, чтобы покупать мне вкусные косточки, катать на машине и дарить новые игрушки, а творческие люди, увы, зарабатывают только на сухой корм и гречневую кашу (кто это решил, что собаки любят кашу?). Хозяева Мурзавецкого, как люди творческие, целый день проводят за столом: она пишет свои книги, а он сидит за компьютером. Они мне нравятся: всегда найдут, чем порадовать песика, погладят, дадут вкусный кусочек. Как-то раз, сидя под столом, я принялся жевать манжету на брючине Журналиста, так тот даже не пошевелился. Когда его спросили, почему он меня не прогнал, то он ответил, что должны же быть у собачки свои развлечения. Когда-то он тоже ходил каждый день на работу, но теперь полностью перешел в творческую ипостась личности – наверное, потому что старый стал, лет десять по-собачьему. Мурзавецкий у своих родителей как сыр в масле катается. Надо отдать ему должное: он так выдрессировал хозяев, что они у него ходят по струночке. Например, если его левой задней лапе что-нибудь захочется, то они будут его ублажать, забросив все свои дела. Если он желает играть, то Журналист ползает по полу вместе с ним, забыв про все на свете. Если им кажется, что он плохо себя чувствует, они зовут врачей и организуют целый консилиум. Иногда он устраивает им тренинг: специально прячется на несколько часов, чтобы они не расслаблялись. Хозяева обычно впадают в панику и лихорадочно его ищут, а когда он наконец выходит из своего убежища, то плачут от радости.

Один раз Мурзавецкий чуть не довел своих родителей до инфаркта. Как-то вечером он гулял на балконе и умудрился оттуда исчезнуть, просто растворился во тьме. Выяснилось, что он каким-то образом отодвинул оконную раму, но что с ним было дальше, покрыто мраком. Ночным. Так как Мурзавецкие (вообще-то у них совсем другая фамилия, но людей обычно называют по главе семьи, а Мурзик у них точно самый главный) живут на десятом этаже, то первым делом они решили, что кот разбился, и помчались вниз. Под своими окнами они искали его хладный труп или хотя бы следы крови, но ничего не нашли. Потом они кликнули на помощь соседей, и мой Папа тоже оделся и с мрачным видом пошел на поиски. Но кот как будто испарился, и мы с родителями легли спать, а родители Мурза всю ночь, как потом выяснилось, не спали. На следующее утро, совсем раннее, Журналист обнаружил кота на площадке у лифта и отнес в квартиру. Оказывается, он вовсе и не падал вниз, а просто прошелся по карнизу до двери на черную лестницу и ночью всю ее обследовал. Его хозяева после этого пили сердечные лекарства, а Мурзавецкий совсем присмирел и не выходил встречать гостей даже за дверь квартиры. Мы с Мамой через два дня их навестили, так он лежал, не вставая, на своем кресле и молча философствовал, переваривал свое приключение. На меня даже не взглянул. Вот чудак! Чего уж из квартиры выходить бояться, это же не по карнизу идти над пропастью! Подумаешь, ну забудут тебя там, посидишь немного на коврике перед дверью. Меня Мама однажды забыла, я сидел и ждал, так она даже меня не хватилась. Хорошо, сосед ей позвонил, накинулся на нее с упреками – мол, ты не мать, а мачеха, своего ребенка оставила в холодном холле и не вспомнила! Я не люблю, когда Маму ругают, но тут это было совершенно справедливо. Она меня спокойненько забрала, правда, долго извинялась. А творческие хозяева Мурзавецкого так напугались, что то и дело к нему подходили и щупали, как будто хотели убедиться, что вот он, живой, из плоти и крови. Противно смотреть даже!