Текст книги "Маленькая адвент-книга (СИ)"

Автор книги: Ольга Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Маленькая адвент-книга
Ольга Райх

Глава 1
24 декабря. Сочельник, свечи и прочие странности

Во двор между двумя серыми панельными пятиэтажками упала большая красная коробка – упала прямо на мерзлую землю и от удара сбросила крышку. Из коробки, как конфетти, вырвались и разметались ярко-зеленые еловые ветви, красные шары, прозрачные, будто ледяные бусы, снежинки и сосульки. Видимо, лопнул пакет с блестками, потому что и земля, и асфальт засверкали серебром. Со стороны казалось, что во двор забросили шарик с новогодним настроением – тем, о чём мечтал бесснежный Владивосток в конце декабря.

Настя спокойно и печально смотрела на свою коробку с высоты подпорной стены. Она медленно спустилась по длинной лестнице, привычно переступая через арматуру и выщербленные ступеньки, и так же медленно пошла между припаркованных машин. К концу года у неё не было ни денег, ни работы, ни сил плакать. А ещё здесь, внизу, не было штормового ветра, который вырвал коробку у Насти из рук и сбросил вниз.

Коробка пострадала сильно. К счастью, удалось спасти ветви, несколько пластиковых шаров и почти всех птиц. «А ещё не задело машины,» – подумала Настя, открывая одной рукой дверь в пустую тихую квартиру. Она поставила коробку на пол в коридоре и, не раздеваясь, села у стены. Думать о том, как делать композицию из оставшихся игрушек, как ехать за новыми и насколько убыточным стал заказ, не хотелось. Вместо этого Настя сидела и прокручивала чат декораторов в телефоне.

«Нужны свободные ручки!» – прилетело в чат сообщение. – «Поработаем до Нового года, заказов много, оплата каждый день!»

Настя откликнулась на сообщение, выдохнула, выключила телефон, откинула голову и заснула.

* * *

Она проснулась на закате, проснулась резко, как будто кто-то тронул её ледяными пальцами за плечо. Зазвонил телефон.

– Дорогая, что же вы? Я жду. Отказала всем помощникам! Подъезжайте скорее, – сказала в трубку незнакомая женщина, и её хрипловатый голос заполнил тишину коридора потусторонним шелестом. Из коридора в окне кухни был виден кусочек розово-голубого холодного неба.

Когда же Настя припарковалась у старого двухэтажного дома, одиноко стоящего на склоне холма, последние красные лучи вспыхнули на остеклённых фасадах многоэтажек на другой стороне бухты.

– Вы быстро. Проходите на второй этаж, – сказал в домофон тот же хрипловатый голос.

По скрипучим, с вмятинами от шагов деревянным ступеням Настя поднялась на площадку. Из правой квартиры доносились тревожные аккорды пианино. «Как в фильме ужасов», – подумала Настя и постучала в среднюю дверь. После особо драматичного аккорда пианист замолчал. Хлопнула крышка пианино.

Из глубины дома послушался цокот каблуков, неуловимо похожий на стук когтей. Настя крепко сжала сумку и на всякий случай продублировала адрес ещё двум подругам.

С протяжным скрипом дверь открылась. На пороге стояла поразительной красоты женщина – стройная, изящная, с длинной тонкой шеей, правильными чертами лица и большими янтарными глазами. На шее у неё была узкая черная лента, а рыжие волосы собраны так, чтобы несколько завитых прядок небрежно спадали на лицо. Она широко улыбнулась красивыми тонкими губами.

– Проходите, проходите.

Мимо Насти в квартиру прошел черный кот. Он остановился и оглянулся, как будто приглашая за собой.

– А в чем состоит работа? – спросила Настя по пути. Они вышли в комнату с высоким потолком и окнами, начинающимися от пола. Всё в комнате кричало о её древности: тяжелые шторы на окнах, массивная мебель прошлого века, громоздкая лампа, которая спускалась с потолка и освещала круглый стол. Женщина села в большое кресло и указала Насте на венский стул напротив себя.

– Меня зовут мадам Джинджер, – сказала женщина. Кот мяукнул. – Впрочем, вы можете звать меня Виктория, дорогая. – Кот мяукнул громче. – … Виктория Ивановна, – поправилась женщина.

Она бросила злой взгляд на кота. Казалось, ещё немного, и Виктория – или Виктория Ивановна, или мадам – почему мадам-то? Джинджер – бросит самого кота – например, в шкаф в углу, и с удовольствием захлопнет приоткрытую тяжелую дверь. Кот лёг, поджав под себя лапы, зевнул и демонстративно отвернулся.

– Как я уже упоминала, у меня маленький сервис доставки, – Джинджер повернулась к Насте. – Мы работаем с особыми клиентами, поэтому нам особенно важны стрессоустойчивость, изобретательность и, конечно, тактичность.

«Вам с котом, что ли?» подумала Настя. Джинджер продолжила:

– Работать придётся в разное время. Сами понимаете, привезти доставку врачу, который дежурит в ночную смену, уместно только ночью – но только задумайтесь, какое большое дело вы сделаете этой доставкой!

Она встала, как будто сама воодушевилась своей речью, и стала ходить, заламывая руки.

– А дети, ждущие подарков под ёлку? А старики, в чьи руки вы вложите письма от братьев и сестер с другого конца страны? А котята, нашедшие вашими силами дом в предновогоднюю пору?

– У меня, кстати, есть знакомая, которая профессионально пристраивает котят, – сказала Настя. Ей не нравился этот разговор, этот дом и эта женщина. Кот был ещё ничего – он поднял голову и смотрел на Викторию так же, как Настя, только не пытался сгладить углы. Настя мысленно пожала ему лапу.

– С котятами обсудим, – Виктория спохватилась и села. – Конечно, такая сложная работа, ненормированный график, я понимаю. Предпраздничная пора, опять же. Достойный труд должен быть достойно оплачен, вы согласны, моя дорогая? Такая сумма за одну доставку вас устроит?

Она написала что-то на бумажке и подвинула Насте.

– Да, – сказала Настя. В этом доме появилась вторая вещь, которая ей нравилась.

– Прекрасно! Восхитительно. Вы не пожалеете. Я введу вас в курс дела, но перед этим – подпишем договор. Мы работаем в белую, вы же понимаете? Налог составит 6%.

Кот внимательно смотрел на Настю. Виктория шуршала бумагами, а затем протянула двухстраничный договор и ручку.

– Читайте внимательно, моя дорогая, – сказала Виктория. – Я сделаю свет поярче. Вам хорошо видно? Договор типовой, мы по нему работаем уже много лет.

Настя просмотрела договор. Договор действительно был стандартный, разделенный на удобные абзацы, без мелкого шрифта и сносок. Она размашисто поставила свою подпись и отдала Виктории.

– Ах, что же вы так неаккуратно, дорогая, – Виктория рассматривала красное пятнышко рядом с подписью. – Вы порезались бумагой? Могу я предложить вам пластырь? Впрочем, не переживайте, что только не проливали на мои договора. Я знаю ваш тип людей – молодые, горячие головы, готовые бежать и доставлять радость! Не буду вас удерживать! Васенька, проводи нас до склада!

Склад оказался на первом этаже. Точнее, весь первый этаж оказался складом. Вместо привычных металлических стеллажей стояли темные, очень старые на вид деревянные полки. Несмотря на холод, здесь было уютнее, чем наверху.

– Васенька – наша гордость, – рассказывала Виктория, включая свет. – Он запоминает людей и может мгновенно найти их посылки. Васенька, сегодня к одиннадцати нужно в кирху. Покажи Анастасии коробки.

Кот поднял хвост трубой и привел Настю в глубь помещения. Коробок на доставку было много, к счастью, они стояли на нижней полке у запасного выхода.

– К сожалению, грузчиков у нас нет, – сказала Виктория. – Но не бойтесь, дорогая. Мы заботимся о своих сотрудниках.

Настя подогнала машину к задней двери. Коробки с трудом поместились на заднее сиденье её синенькой «Аквы». Несколько коробок пришлось положить вперед и пристегнуть ремнем.

– Не задавайте лишних вопросов, просто отдайте получателю – так бы я сказала, будь я черствым, бездушным человеком, – сказала Виктория. – Интересуйтесь, моя дорогая! Помогайте! Помните, сегодня вы – дух рождества, вы ангел для наших клиентов!

Настя кивнула и села в машину, чтобы скорее уехать от этой беспокойной женщины. Виктория наклонилась к окну, и Насте пришлось приоткрыть его.

– Ах да, Настенька. Если встретите… препятствия, помните: это часть работы. И, да: ваше прошлое и будущее не имеет значения. Только сегодня. Только сейчас.

* * *

Настя остановилась у высоких чугунных ворот лютеранской кирхи, чувствуя, как мороз щиплет щеки. Погода была ясной, и свет луны отражался от готических окон, граней стен, шпилей и башенок, рисуя как бы призрачного двойника здания.

Настя попробовала открыть ворота. Они были заперты, как и тяжелые деревянные двери кирхи за ними, и только витражные окна алтаря светились тусклым золотым светом, словно кто-то внутри поставил свечу и забыл её погасить.

– Вы по делу? – раздался рядом голос.

Настя обернулась и увидела старичка с тростью и в длинном пальто. Старик всмотрелся в её лицо и вдруг воскликнул:

– Oh mein Gott! Вы привезли! – он схватил двумя руками руки Насти, не выпустив трости, и стал радостно их трясти. – Скажите, вы привезли свечи, не так ли⁈

– У меня доставка от Виктории, – Настя стала в ответ трясти руки старика ещё энергичнее. Старик рассмеялся.

– Mein liebes Kind! Очаровательное дитя! Андрей, скорее, она привезла свечи!

Дверь кирхи открылась, и в проеме показался высокий молодой человек. В темноте Настя не видела его лица, только силуэт, подсвеченный изнутри.

Андрей, как и старик, пристально вглядывался в Настю, потом кивнул, как будто увидел корпоративный бейдж на груди (чего, конечно, не было), и открыл ворота. Втроем они быстро перенесли коробки внутрь кирхи.

– Вы должны нам помочь, – настаивал старичок. – Андрей хороший мальчик, но упрямый. О, какой упрямый юнец! Но мальчики, они такие. А вы – я вижу, вам нравится у нас! Помогите старику, а затем оставайтесь на праздник. У нас чудесный хор и орган!

Настя огляделась по сторонам. В кирхе царила удивительная атмосфера уюта и праздника: узкие подоконники готических окон были проложены еловыми ветками, вдоль рядов стульев стояли искусственные свечи, а в алтарной части гордо возвышалась пушистая живая ёлка, украшенная гирляндой-росой и самодельными игрушками.

– Прихожане скоро придут. Они уже допивают свой глинтвейн, а у меня всё ещё это… – старик выругался по-немецки, откинув тростью несколько пластиковых свечей с прохода. – Да, ёлка хороша, но всё остальное просит, просто молит о свете!

Настя хотела сообщить, что она декоратор и с радостью ему поможет, пусть только он разрешит ей сделать и выложить пару фото в свои соцсети, и даже начала:

– Я… – но вдруг забыла, что собиралась сказать. В ней поднимался восторг красоты, тот, который когда-то вытолкнул её на творческий путь из теплого, скучного офиса. При этом в ночи как будто растворился тот последний крупный заказ, который оставил её без денег из-за обмана заказчика, и коробка с поломанным декором, и весь тяжелый декабрь.

Как во сне, Настя со старичком собрали пластиковые свечи и поставили на их место толстые, восковые. Они поставили свечи перед алтарем и на орган, перед вертепом, на подоконники среди еловых веток. Половина кирхи была разделена на два этажа, и со второго этажа открывался вид на алтарь и неф, где сядут прихожане. Настя со старичком поднялись по винтовой лестнице, чтобы поставить последние свечи на перила второго этажа.

В проходе и на подоконниках свечи уже горели, их пламя трепетало, блики танцевали на стенах и в окнах, вытесняя лунный свет. Неф заполнялся людьми. Настя отметила, что они готовились к празднику и подобрали костюмы разных эпох – длинные платья, сюртуки, фраки, костюмчики на детях… Казалось, что это не историческая реконструкция, а привычная им праздничная одежда.

– Как мало пришло детей, – сказала Настя. – Спят по домам, наверное? Разве в католическое рождество дети не ждут Санта-Клауса допоздна, как у нас на Новый год?

Старичок радостно засмеялся и ударил тростью по полу.

– Святой Николай, милая девочка, к ним придёт Святой Николай. Да, у нас мало детей! – он снова засмеялся и вдруг помрачнел. – Но лучше бы их здесь не было совсем…

«А казался таким милым,» – фыркнула Настя и чиркнула зажигалкой. Свечи осветили притвор. Здесь в глубине стояли абсолютно светские шкафы с папками, стол, электрический чайник, кружки служителей и прихожан. Видно, здесь проводились чаепития и занятия. На стенах висели фотографии, старые и новые, и Настя узнавала на них людей внизу.

В притвор поднялись родные старичка. По его щекам покатились крупные слёзы, пока он обнимал нескольких стариков, мужчин и женщин. Началась рождественская служба.

Настю клонило в сон всё больше. Она слушала, как играет орган, музыка и пение волнами прокатывались по кирхе, и Настя думала о том, что надо найти эти мелодии… найти где?

…Stille Nacht! Heilige Nacht!

(Тихая ночь, дивная ночь…).

Пел хор, когда старичок подошёл и сел рядом. В круглое высокое окошко смотрела на них серебряная звезда.

– Когда в те давние года меня отправили сюда пастором из родной Германии, – тихо, размеренно сказал старичок, – Я думал, что я буду нести веру в это несчастное место. Я выучил язык, я писал пламенные проповеди… А город жил, рос вокруг меня, и были другие веры, и были другие служители. По грязным улицам сновали китайцы и русские вперемежку, приезжали и уезжали иностранные дельцы, а я спрашивал себя – Боже, как же так? Почему не могут мои проповеди достучаться до этого города, до этих людей, до этих морей и этих сопок? А потом я понял.

Старичок помолчал. Он так и не сказал, что понял, а Настя слишком устала, чтобы спросить.

– Мы давно оторваны от Родины, – продолжил он, когда песня закончилась. – Но мы нашли здесь новую Родину. Наши дети осели в этом городе, как и дети их детей; они помнят и любят два языка, они помнят и любят наши и ваши традиции, но всё мешается, всё сплетается. Мы – их память и любовь. Мы живем и меняемся вместе с ними. Сейчас я говорю на вашем языке лучше, чем при жизни, и почти забыл немецкий. Но только почти, девочка, только почти.

Он встал, почти не опираясь на трость.

– Это был хороший вечер. Пора его закончить.

Тростью он приподнял шпингалет окна, и холодный воздух ворвался в кирху, задувая свечи. Вместе со свечами исчезали и люди. Тонкие струйки белого дыма тянулись к приоткрытому окну, к синему ночному небу, к серебряной звезде.

Вдруг окно захлопнулось, как будто его закрыла невидимая рука. К этому моменту почти все свечи погасли, но немногие оставшиеся люди стали в панике метаться, пытаясь открыть окна. Напрасно. Как будто запечатанные, окна не пропускали воздух и не поддавались. Люди сбивали фитили горящих свечей и исчезали в белом дыму погашенной свечи. Помещение наполнялось угарным газом. Насте становилось всё труднее дышать.

– Колокольня! – кричал кто-то. – Откройте дверь на колокольню!

Крепкий мужчина тянул дверь на себя изо всех сил. На лбу его вздулась вена.

– Не поддаётся!

Плакала девочка в белом платьице.

– Мама! – кричала она. – Мама! Не оставляй меня снова, мама! Мне страшно, мама, только не бросай меня одну!

Настя неслушающимися руками поймала её и прижала к себе. В голове у девушки стоял туман. Она чувствовала, что скоро опустится на пол и заснёт – навсегда. В отчаянии она пинала входную дверь, придерживая плачущую девочку. Воздух! Хотя бы небольшую щелочку! Им нужен был воздух, им нужно было небо, иначе больше ни одного сочельника не пройдёт после закрытия в этой старой кирхе, и ни одного Нового года не пройдёт для неё!

Старик бежал вдоль окон, стучал по ним и кричал:

– Андрей! Мой мальчик! Андрей!

«Бесполезно», – думала Настя. Испуганная девочка растворилась в её руках дымом. Настя вдохнула этот дым полной грудью раньше, чем смогла себя остановить.

«Вот и взяла доставку,» – думала она, наблюдая, как меркнет и без того тёмная кирха перед глазами. Из свечей осталась только одна, та, что освещала алтарь изначально. Старичок подбежал к Насте и тряс её за плечи. Настя не могла ответить. Руки и ноги стали как будто чугунными, а голова её с распустившимся черными волосами безжизненно моталась из стороны в сторону.

– Девочка, живи! Живи, девочка! Если ты…

Он не успел договорить, потому что круглое окно наверху с громким звоном осыпалось осколками. Дым тут же устремился в него. Вместе с последней свечой погас испуганный старик. Белый дым его свечи у витражных окон поднялся вслед за остальными вверх, к серебряной звезде, в тихую, дивную ночь.

«Слава Богу,» – Настя слабо улыбнулась, и потеряла создание.

Глава 2
25 декабря. (Un)Boxing day. День распаковки… чего?

Boxing Day – день, следующий за Рождеством, когда в Англии распаковывают подарки, а также ходят друг к другу в гости. В заголовке использована игра слов: Boxing day – День подарков, unboxing – распаковка, Unboxing day – не День подарков, то есть не 26 декабря.

– Понаберут по объявления, а мне потом лечи. А мне ману кто компенсирует? Кто, я тебя спрашиваю? Ты знаешь, какая сейчас пенсия? А? А⁈ – сквозь сон Настя услышала каркающий старушечий голос.

– Знаю, – сказала она, не открывая глаз. Голова страшно болела, как будто она вчера весь вечер пила с друзьями. – Бабуля, у меня есть лишняя манка. Хотя зачем лишняя? Поедем в магазин, возьмём пару пакетов крупы, хлеба, молока, потом до дома подброшу. Где живёшь, бабушка?

– Бредит, окаянная, – голос, всё ещё недовольный, смягчился, но ненадолго. Кажется, отчитывали всё-таки не Настю, потому что старуху продолжила с новой энергией:

– И герр Роберт тоже хорош! Сколько веков он сам своих расставляет, и тут на тебе, теплой компании захотелось! Тьфу. А ты что молчишь? Что молчишь, зверюга?

– Ты пока меня ни о чем не спросила, – ответил мужчина. Судя по голосу, он сидел на расстоянии, где-то у окна. – Уточни, что ты хочешь услышать?

Настя внутри себя восторженно ахнула.

– Нахал, – неожиданно спокойно каркнула старуха. С громким стуком она поставила у окна поднос – звякнули ложки и посуда, подобрала многочисленные юбки – шуршала почти две минуты, и ушла, бросив на прощание:

– Вот сам с ней и сиди, раз такой умный. Эликсира одну чайную ложку через полчаса.

Наступила тишина. Под одеялом было тепло и уютно, а на лицо падал отраженный от белых стен солнечный свет. Добавить тиканье старых часов и запах пирожков с повидлом, и как будто вернулась домой, к бабушке, в деревню. Жаль, что бабушка умерла пять лет назад.

Внезапно Настя вспомнила, что произошло с ней прошлой ночью.

«Я вчера провела рождественский сочельник с призраками обрусевших немцев,» – подумала она. – «Мы расставляли свечи, слушали рождественские гимны, а потом что-то пошло не так.» В голове не укладывалось: призраки? Но они были как настоящие: некоторые из них толкали Настю в переполненной церкви, рубашка была насквозь мокрая от слез девочки в белом платье, да и старик-пастор был вполне осязаемым.

Наверное, это был сон. Яркое осознанное сновидение. Надо рассказать Антону – вот он удивится… Тут Настя вспомнила, что Антон два дня назад разорвал их десятилетние отношения и уехал в Москву отмечать Новый год с новой возлюбленной.

Настя с трудом приоткрыла веки. Она лежала в незнакомой квартире. Квартира была мужская: кровать, шкаф, стол, телевизор, и всё. Ни цветов, ни книг, ни подушек с забавными принтами. Только в вазе стояла приятно пахнущая еловая ветка с засушенными кружочками апельсина и где-то в коридоре ездил и негромко жужжал робот-пылесос.

Настя повернула голову и вздрогнула. От окна прямо на неё смотрел вчерашний мужчина – кажется, Андрей? Свет опять бил ему в спину, и было не разглядеть лица, но выгодно подчеркивал сильные руки. Волосы у мужчины были черными и взъерошенными.

– Эм… Привет, – Настя широко улыбнулась. Получилось что-то вроде «иэт». Тогда Настя приподняла руку с одеяла и слегка помахала ладонью.

Мужчина не ответил. Он так же пристально смотрел на неё и, казалось, совсем не моргал. – Уютно тут, – спустя время к Насте вернулась речь, и она попробовала разрядить обстановку. – Пылесос классный. Какая модель?

– DzenRefrefher – 05111KL, – ответил Андрей. Это было первое, что Настя услышала от него напрямую. Голос у мужчины был приятным, но нейтральный и твердым. Насте он напомнил поверхность камня.

– Не слышала о такой компании. Знаешь, чего ему не хватает? Глаз. Нарисуй ему глаза и мордочку, – Настя отвела взгляд и стала следить за роботом, который теперь ездил по комнате. Молчаливый мужчина встал. Всё это время, поняла Настя, он смотрел на часы недалеко от неё. Андрей налил в ложку лекарство из бутылка и подошёл к кровати.

– Эликсир от головной боли и последствий удушья, – сказал он. – Последний приём. Первую дозу ты получила во дворе кирхи, вторую – в 5 утра, сейчас 10 часов. С ложечки или сама возьмёшь?

Настя открыла рот и показала на него, как кот Саймон. Андрей, видимо, надеялся на другой ответ, но влил ей в рот лекарство и поднёс к её губам стакан с холодной водой.

– Что, живая вода? – спросила Настя чуть охрипшим голосом. Вода была действительно живительная: студеная, с лимонным соком, чего нельзя было сказать о горьком лекарстве, от которого перехватило дыхание.

– Оборот живой воды запрещён до марта в связи с участившимися случаями злоупотребления, – отрапортовал Андрей. Они снова замолчали.

– А ты тоже их видел? – наконец спросила Настя. – Ну, этих немцев?

– Видел. Смотрю на них каждый год. Классифицируются как воспоминания, хотя их часто ошибочно называют «духи» или «призраки», – Андрей пожал плечами. – Нормальные ребята, поют и расходятся. Обычно без происшествий.

Он снова помолчал.

– Зря ты в это полезла.

– Я просто взяла доставку, – разозлилась Настя. – И вообще, что за представление с этой мадам Джинжер вы устроили? Призраки, дым машина, актеры⁈ Нет, не рассказывай, мне всё равно. Доставка должна быть оплачена с компенсацией, вот что! – она сорвалась на крик. По её лицу покатились слезы и закапали на одеяло. Измена, обман, чертовщина, теперь ещё и эта стерильная комната с холодным незнакомым мужчиной, который упрекает её в том, что она просто хотела заработать денег на оплату квартиры на следующий месяц – честным, между прочим, трудом, по договору, налог 6%! Вся горечь мира, казалось, лилась из её глаз.

Андрей дал ей выплакаться. Он подтянул стул и сел рядом, и молчал, пока Настины плечи не перестали трястись от рыданий.

– Договор подписывала? – наконец спросил он.

– Да, – всхлипнула Настя.

– Можешь разорвать. Я помогу.

– Не буду. Какое твоё дело? Я взялась за эту работу, я её сделаю.

В глазах Андрея мелькнуло уважение. Он ничего не сказал, встал и ушёл на кухню. Зашкворчали яйца на сковороде. Насте тем временем стало хорошо и легко: помогло то ли лекарство, то ли слёзы. Она только сейчас заметила, что лежала в постели в длинной футболке Андрея. Настина одежда нашлась неподалеку – постиранная, высушенная и сложенная аккуратной стопкой. Настя быстро переоделась и пошла на кухню. В животе урчало, и Настя надеялась на чай с бутербродом.

Андрей поставил на стол две тарелки с яичницей, жареными колбасками, помидорами и кусочком белого хлеба. На плите дымилась турка свежесваренного кофе. К кофе Андрей поставил традиционный рождественский кекс – штоллен.

– Это от герра Роберта, – пояснил он. Настя решила не уточнять. Они позавтракали в полной тишине, вместе вышли из подъезда и пошли к выходу из двора. Андрей жил в новом жилом комплексе из четырех высоких домов, и жильцы здесь постарались: кованные фонари внутреннего двора были украшены новогодними венками с красными бархатными бантами, такие же венки висели над дверью в подъезд. В дверном проеме при выходе на улицу висела омела. Не сговариваясь, Настя и Андрей ускорили шаг.

– Твоя машина на местной стоянке, – сказал Андрей на ходу. – Охранника предупредил, он откроет шлагбаум. Ну, будь осторожна, – Андрей коротко кивнул и развернулся в противоположном направлении.

– Спасибо! – растерянно крикнула ему вслед Настя. Андрей, не оборачиваясь, поднял руку, затем снова сунул её в карман и исчез за поворотом.

* * *

К рыжей мадам Джинджер – или к Виктории Ивановне, Настя ещё не определилась, как её называть – девушка снова попала под вечер. Днём на карту пришло оговоренное вознаграждение, так что Настя смогла докупить ёлочные игрушки вместо разбитых вчера и собрать композицию. Это успокоило её сердце, и Настя решила не задавать неудобных вопросов. К тому же было непонятно, для кого эти вопросы стали бы неудобными. А вдруг в самом деле в кирхе был не спектакль, а призраки? Вдруг Джинджер не имеет к этому отношения? Меньше всего хотелось встретить Новый год в психушке.

Сквозь узкие окна склада пробивался вечерний рыжий свет. Кот нашёл нужную доставку и зашипел, шерсть у него встала дыбом, а спина изогнулась дугой. Джинджер зло усмехнулась. Кажется, с родным котом отношения у них были… неоднозначные.

– Знаете ли вы, моя дорогая, что в Англии завтра будут отмечать День подарков? Эта компания молодых людей попросила меня доставить подарки под ёлочку. Ёлочка стоит в лесу. Езжайте в частный сектор, – Джинджер назвала адрес в коттеджном поселке. Поселок был новый и вплотную подходил к лесу. Не уссурийская тайга, конечно – слишком близко к городу, но всё же Насте стало некомфортно.

– Вам нужна большая голубая ель, ориентируйтесь по адресу и ищите ель. Возможно, придётся пройти немного в глубь леса. Но не переживайте, Настенька, если что – мы заботимся о своих работниках.

– Прибавку за дальность дадите?

– В двойном размере, дорогая моя.

На это сказать было нечего. Настя, воодушевленная, села в машину и поехала на выезд из города. Дом Джинджер стоял на отшибе, и объездная дорога начиналась совсем рядом. Эта дорога была широка и почти пуста. Насте было комфортно ехать по ней после предпраздничных городских дорог, где, кажется, все сошли с ума. Она включила подборку рождественских песен и стала кивать в такт. Мимо проносились голые деревья, вдали виднелось синее море, над которым садилось солнце; сумерки сгущались. Как гирлянда на ёлке, зажглись фонари вдоль всей трассы.

Лес менялся. В нём становилось всё больше елей, более того, они были припорошены снегом – за городом прошёл легкий снег и не успел растаять, так как здесь было холоднее.

«Успеть бы до темноты,» – думала Настя. Конечно, она продублировала близким адрес и координаты места доставки. В какой-то момент пожалела, что не взяла номер Андрея – в случае чего, ей казалось, он единственный сможет помочь.

На въезде в поселок стояла будка охранника.

– Доставка? – удивился он. – Неужели? К нам совсем доставщики перестали ездить.

Настя показала документы, и охранник нехотя поднял шлагбаум.

– А вообще, ты здесь не задерживайся, – сказал он на прощание. – Отдала – и обратно. Посигналишь три раза, я тебе сразу открою.

Нужный дом Настя нашла, когда солнце уже село, но темнота ещё не наступила. Из-за снега небо было затянуто легкими облаками. Ель было видно издалека на фоне этого сереющего неба – она стояла в глубине леса за поселкам, но возвышалась среди всех деревьев и к тому же светилась: жители посёлка полностью обмотали её разноцветной мерцающей гирляндой.

Машину пришлось оставить у крайнего дома и идти по узкой тропинке – к счастью, по ели было легко ориентироваться. Здесь снега было ещё больше, он лежал на еловых лапах и отражал свет гирлянды.

Впереди послышался смех, крики, громкие тосты и звон бокалов. На поляне перед елью жители устроили рождественский пир: непонятно как подогнали красный пикап с открытым кузовом, положили в него пледы и подушки; поставили красиво задекорированный длинный деревянный стол с едой и алкоголем; на импровизированном кострище варили глинтвейн, на мангале жарили мясо. Несколько людей сидели и грели руки. Работал фотограф. Настя невольно восхитилась: и площадка, и люди выглядели как из Пинтереста, подобранные стильно и со вкусом. Она достала телефон, чтобы снять видео, но от мороза телефон выключился прямо у неё в руках.

– Здравствуйте! Доставка? – вытирая рукавом жирные от мяса губы, к Насте подошел крупный мужчина с аккуратной бородой, одетый в красную клетчатую рубашку. Лицо у него было открытое и улыбающееся.

– Привет, – сказала Настя. – Да, от Виктории. А вы не мерзнете вот так?

Мужчина рассмеялся.

– Рядом с такими горячими девушками не замерзнешь, – он подмигнул и протянул руку. – Александр.

– Настя.

– Много у тебя коробок? Эй, парни, – заорал он в сторону костра, – Бросайте жрать! Тут помощь нужна!

Перешучиваясь, мужчины быстро перенесли коробки. Они передавали их своих женщинам, которые аккуратно ставили коробки под ёлку, на расстеленный кругом красный ковер, и привязывали именные ярлыки. Кто-то включил музыку на переносной колонке, и поляна стала окончательно похожа на декорацию из сказки.

– Вино, коньяк, потанцуем? – спросил Настю Александр.

– Да я за рулем, спасибо. Мне домой надо.

– Темно уже, куда домой, опасно! Эй, Эми, сними нас с гостьей! – весельчак приобнял Настю за плечи. – Да ты не стесняйся, хочешь в пикапе сфотографироваться? Мы его два часа украшали!

– Неужели сами? – спросила Настя, присаживаясь на край пикапа и забрасывая ногу на ногу. Фотограф по имени Эми щелкнула её, затем поправила ей волосы.

– Прекрасно, прекрасно, и головку чуть отклони, – сказала она. – Ох, какая фактура…

Настя сама не заметила, как влилась в компанию. Через полчаса она уже сидела среди пирующих, ела жареное мясо и взахлеб обсуждала с фотографом декор и фотосъемку. Потом рассказала про себя. Потом про Антона.

– Я работала, а он песни писал – себя искал, представляете? Я как-то наготовила плова – целую кастрюлю, а на работе завал, прихожу домой за полночь, голодная как собака. Заглядываю в холодильник – а там от всего плова одна ложка! И записка: «Ушёл к Коляну, ужинай без меня. Кстати, плов пересолен,» – Настя засмеялась. – Пересолен, представляете⁈

– Вот же… – затейливо выругалась Эми. Флегматичная Анна кивнула в сторону:

– А Алекс у нас свободен. Он хороший кобель, можно к нему присмотреться. Шашлык пробовала? Его работа.

– Ну уж кобель сразу, – смутилась Настя.

– О чем секретничаете, девочки? – к ним подсел Алекс. Он как будто ждал момента. Девушки тут же встрепенулись:

– Ой, надо же салатик нарезать!

– А я пойду ещё пофотаюсь! Эми, ты как?

Очень быстро Настя и Алекс остались одни у костра.

– Как тебе у нас здесь? Нравится? – спросил мужчина и поворошил тлеющие угли.

– Да, тепло так, душевно, – ответила Настя и отодвинулась чуть дальше. Алекс подвинулся к ней.

– Замерзла? Хочешь, погрею? – не дожидаясь разрешения, он закинул руку Насте на плечо. – Знаешь, есть в тебе что-то особенное. Ты не такая, как мы. Ты какая-то… живая, что ли.

Настя вздрогнула. В груди поднималось звенящее ощущение опасности. Она аккуратно убрала руку Алекса, встала и попятилась.

– Ты знаешь, я всё-таки поеду. Ты классный, с вами хорошо, но меня парень дома ждёт, волнуется очень, – лихорадочно врала она.