Текст книги "Кот и Лиса (СИ)"

Автор книги: Ольга Пожидаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Значит, Миша не смог? – продолжала допытываться Алиса.

– Скорее не захотел.

– А что случилось?

Глеб раздраженно выдохнул.

– Да девчонку он привел, Лисичка. Занят, понимаешь?

– О, – только и выдохнула она. – А ты? Не хотел им мешать?

– И это тоже, но… Я просто хотел покататься.

– Просто?

– Ну конечно.

– Со мной?

– А ты прокаженная что ли, Лис? Почему я не могу просто захотеть покататься с тобой?

– Ну… Может потому что обычно…

– Алис, – Глеб повысил голос, назвав ее полным именем, – Ты мне нравишься. Это же очевидно. И не только в постели. Просто для всего остального у меня времени нет.

Теперь настала очередь Алисы фыркать.

– А сегодня, значит, оно нашлось? Время твое. Для всего остального.

– Выходит, что так.

Она не купилась.

– Брось, Геллер. Если бы у тебя просто нашлось время, ты бы пошел трахаться с Ви. Если бы просто хотел покататься, то вряд ли выбрал бы меня. И этот твой скулящий тон по телефону… Чего случилось, Глеб? Выкладывай.

Он смял между пальцами кусочек маффина, уставился на блинчик, словно это было самым интересным на свете. Глеб сжал губы, изо всех сил стараясь не открыть рот. Но Алиса была права. Он хотел именно ее. И не только покататься. Хотел ее тепла, ее смеха, ее хитрых зеленых глаз и хмельных поцелуев. Он хотел забыть разговор с отцом по телефону, хотел вылечиться от тяжелой тоски и жестоко-правдивых слов. Но вместо этого сейчас чувствовал острую потребность поделиться. Пожалуй, впервые в своей жизни. И губы раскрылись сами собой. Он заговорил.

– Отец звонил. Читал нотации. Я опять не оправдал его ожиданий. В очередной раз.

– Вы не ладите?

– Что-то вроде того. Он постоянно давит на меня. Считает, что я должен вернуться домой, помогать ему с бизнесом.

– А ты не хочешь?

– Не хочу.

– Почему?

– Это сложно, Лис.

– Попробуй объяснить.

– Вряд ли получится.

– Я в тебя верю. Ты умный.

– Ну спасибо. Это неправда, но все равно приятно, – попытался пошутить Глеб.

Алиса придвинулась к нему ближе. Так, что их бедра соприкоснулись. Глеб бросил давить кусок маффина, протолкнул руку вдоль спинки диванчика, обнял ее. Она склонила голову ему на плечо, накрыла его ладонь своей, погладила. В ответ Геллер сжал ее пальцы, повернул голову, чмокнул в макушку.

– Ты из-за него уехал в Москву? – тихо продолжила Алиса.

– Отчасти, – Глеб поморщился, радуясь, что она не может видеть его лицо, – Почти случайно тут оказался. Отец хотел, чтобы я физкультурный закончил. А у меня каким-то чудом получилось поступить в мед.

– Ого, – оценила она.

– Ага, – он усмехнулся, – Сам не поверил, когда зачислили. Но вылетел с третьего курса.

– Как так?

– Звезду поймал. Думал, само собой все получится. Оказалось, нужно было все-таки учиться, а не валять дурака. Вышибли так же легко, как и взяли.

Алиса сжала его пальцы в знак сочувствия, не зная, что сказать. Глеб принял этот жест за разрешение говорить. Он никогда и ни с кем не делился этими своими переживаниями. Мишка вроде как и без слов все тогда понял. Настя не приставала с расспросами, а он и не рвался все вываливать ей. Матери было не очень интересно, главное, что жив-здоров, не голодает, приезжает раз в год. Ну и отцу само собой ничего не говорил. А вот сейчас слова снова сами рвались изо рта, исповедуя.

– Мишка приютил у себя. Я ему по гроб жизни за это должен буду. Он с другим парнем тогда жил. Мы с Симоновым спали на раскладном диване вдвоем. Работу первую тоже он мне подогнал. Хорошо еще во время учебы хватило мозгов получить массажные корки. Думал, пусть будут, не повредят. А вот оно теперь как все сложилось, – Глеб невесело хмыкнул.

– А отец? – аккуратно уточнила Алиса.

– А я ему не говорил.

– Как же так?

– Ну вот так, Лис. Создавал видимость учебы. Это не сложно на самом деле. Летом не приехал, сказал, что работаю. Тут и прокололся. Потому что осенью батя сам прикатил. В общаге меня уже сто лет не было. Ну и нашелся я у Мишки. Где еще было искать, как не у лучшего друга?

– Ругался?

– Нет. Но лучше б орал. Он сидел на кухне с таким самодовольным видом, пока я каялся.

Алиса хотела сказать: «Может тебе так казалось?». Но промолчала. Странная враждебность по отношению к отцу в голосе Глеба не оставляла ее версии шанса.

– Он, конечно, помог мне потом. Стал таскать с собой на все эти семинары по спортивной терапии и восстановлению. Благодаря ему я и имею то, чем сейчас занимаюсь. И, само собой, батя затачивал меня не просто так. Хотел, чтобы на него работал, вернулся домой. А я снова его разочаровал, устроился в «Джедай».

Глеб вздохнул, решив не грузить Лисичку противостоянием, которое длилось несколько лет. Отец звал его домой, а он упрямо отказывался. Последний год старший Геллер сдался. Лишь иногда просил приехать помочь летом, чтобы он мог устроить себе небольшой отпуск. Но Глеб полагал, что это был тактический ход, и двухнедельный отпуск растянется у них с Настей на полгода. А то и больше. Но недавно и эти просьбы сошли на нет. Теперь отец настаивал, чтобы Глеб бросил свой маленький клуб и вышел на новый уровень. Он предлагал прощупать почву у старого знакомого, владельца «Идола», но Глеб категорически отказывался. Не хотел он по блату. И так был в долгу у отца за свое образование. Когда и тема карьерного роста исчерпала себя, Александр Геллер оседлал любимого коня.

– Ну и, как всегда, любимая папина тема – когда я женюсь.

Алиса аж закашлялась.

– Вот-вот. Покоя ему это не дает. Вроде как больше не к чему прикопаться, так дежурное требование – завязать писюн узлом.

– Он, наверно, у тебя очень правильный, да?

– Ну… да. Моногамный до мозга костей. И вообще хороший мужик, но как начнет свои песни о главном… – Геллер закатил глаза, чтобы не продолжать.

– Он просто хочет для тебя стабильности и перспектив. В работе и личной жизни. Наверно, это нормально, Глеб? – не сдержалась и встала на другую сторону Алиса.

Как бы не стремилась она сейчас поддержать Глеба, но позиция его отца была ей ближе. Она тоже не видела смысла в нигилизме Геллера. И особенно понравилось упоминание о моногамии. Хотя с трудом верилось, что у такого мартовского кота, как Глеб, гены верного семьянина.

– Нормально, ага, – фыркнул Геллер, хлебнув кофе, – А потом скандалы, развод, воскресный папа между бабушками. И это тоже нормально?

Алиса не очень поняла, о чем он. Прежде, чем она успела попросить пояснить, Глеб сам спросил:

– Ты наверно из крепкой семьи, Лисичка, да?

Она кивнула.

– Родители живут душа в душу, единственный ребенок в семье, домой при первой возможности ездишь?

– Ты так говоришь, что мне становится за это стыдно, – нахмурилась Алиса.

Он усмехнулся, чмокнул ее в нос, потрепал за плечо.

– Это нормально, Лиска. Я даже завидую немного. Но у нас все иначе.

Алиса только сейчас поняла, что Глеб очень редко говорил о матери. Больше об отце. Ее осенило.

– Твои родители в разводе?

– Угу. Давно. Мне десять было, когда разбежались.

– Отец..? – начала она стандартно предполагать.

– Нет, – обрубил Глеб, – Мама. Я же говорил, мой отец паталогически моногамен. Мать изменила ему с лучшим другом. Я тогда первый раз услышал, как папа орет.

«Наставляла мне рога. Сколько это продолжается? Месяц? Год?», – отдались эхом в ушах Глеба крики отца из воспоминаний.

– Вообще долго не мог врубиться, что происходит. Целую картину потом уже сложил. Когда допустили ко взрослым разговорам, – продолжил он, – А жили они всю дорогу мирно. Можно сказать образцово-показательно.

– Это ведь не значит, что… – вклинилась Алиса аккуратно.

– Что моя жена наставит мне рога? – Глеб рассмеялся, – Конечно, нет, Лис. Но сейчас не чувствую в этом потребности. Я не против семьи, детей, но позже. И с правильным человеком. Пока рано. А отец считает, что пора. И вот хоть тресни, а не может отвалить от меня, оставить в покое. Теребит и теребит.

– Ну ты его сын. Кого еще ему теребить?

– У меня два брата и сестра. Видимо всем нам достается по расписанию пряников и кнута.

– Ого, – присвистнула.

– Ну да, нас Геллеров много, – хохотнул Глеб.

Повисла пауза, а потом Алиса собралась духом и выдала резюме:

– Знаешь, мне кажется, вы оба фигней страдаете. И ты, и родитель твой. Уперлись и просто не желаете друг друга слышать.

Она ждала острой реакции, обиды, совета оставить выводы при себе, но Глеб удивил. Он отстранился, долго и внимательно смотрел на нее. Алиса приподняла бровь, давая понять, что не раскаивается и не собирается брать слова назад. А Геллер рассмеялся.

– Ты говоришь точь в точь, как Настя.

– Кто? – не поняла Алиса.

– Не важно, – он махнул рукой, – Иди сюда.

И поцеловал. Они больше не разговаривали. Только целовались, стараясь сдерживаться.

У Алисы кружилась голова и сводило живот. Она потерялась во времени и пространстве. Кажется, официант кашлял, собирая подносы с их столика. А они смеялись, спеша к машине. Глеб смахивал снежинки с ее шапки, уверяя, что в машине этот сугроб растает и превратится в лужу на обивке сидений, за что Мишка его убьет. А потом он опять целовал ее, и сугроб вырастал на шапке снова.

В машине он все время держал ее за руку, отпуская только, чтобы переключить передачу. На светофорах целовал. И пару раз им сигналили, потому что они не успевали заметить зеленый вовремя.

Алиса была готова распрощаться, когда он припарковался у ее дома, но Глеб никак не хотел отпускать. Он пошел за ней в подъезд, уверяя, что обязан проводить до двери. И там на лестничной клетке снова взял в плен объятий и поцелуев. Его руки никак не могли прекратить ее трогать. Желая большего, Глеб пытался проникнуть под свитер, наткнулся на футболку, разочарованно простонал. Засунул руку за пояс джинсов сзади.

– Глеб, – взмолилась Алиса, – Прекрати. Мы в подъезде.

– Проклятье, – ругнулся он, – В подъезде? Серьезно? Жесть какая. А почему до сих пор не в постели?

– Потому что ко мне нельзя, – напомнила она.

– Почему к тебе нельзя?

– Катя.

– Ах, черт, и правда. А у меня Михалыч, – начал припоминать и Геллер, но целовать между словами ее шею не прекратил.

И тут Алиса сделала несусветную глупость.

– Если сделать исключение… У нас не принято, но…

Глеб отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Исключение? – уточнил он.

Алиса покраснела под его пристальным взглядом.

– Мы договаривались с Катей, чтобы никаких случайных мужиков. Но мы с тобой не вчера познакомились и…

– Не стоит, Лисичка, – тут же обрубил он.

Заметив, как от категорического отказа ее глаза тут же заволокло пеленой слез, и она судорожно сглотнула ком в горле, Глеб поспешил сгладить. Он прижал Алису к себе, объясняя:

– Не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Некрасиво это. Предупредить точно стоило. Может как-нибудь, но не сегодня. Хорошо?

Он взял ее за плечи, наклонился, чтобы сладко поцеловать в губы. Пообещал:

– Завтра после тренировки ничего не планируй – украду до ночи.

Алиса просияла, кивнула.

– Пока.

Встала на цыпочки, чтобы крепко-крепко обнять его.

– Пока, – выдохнул Глеб в ответ, – И спасибо, Лис.

Она кивнула и поспешила домой, боясь, что еще немного, и предложит что-нибудь более нелепое: пожениться или родить ему ребенка.

Глеб вернулся домой, тихо прокрался мимо закрытой двери в большую комнату, которая принадлежала Мишке. На кухне Геллер замешал себе протеин, своровал три котлеты, которые видимо, приготовила гостья соседа. Залив сгущенкой пачку творога, Глеб отправился в свою комнату, дабы не смущать народ присутствием на общей территории. Был у них такой негласный закон.

Открыв в телефоне соцсети, Глеб едва сдержался, чтобы не написать что-нибудь милое и благодарственное Алисе. Но вовремя дал себе по рукам, понимая, что завтра и так позволит себе намного больше и отблагодарит Лисичку, как следует. Вместо этого он набрал Настю, от которой висели пропущенные вызовы.

– Звонила? – коротко поинтересовался он.

– Сто тысяч раз, – подтвердила жена отца.

– Паршиво считаешь, Настюх. Всего семь на самом деле.

– Ты мне зубы не заговаривай. Долго это будет продолжаться?

– Эммм, ты серьезно? У меня спрашиваешь?

– Версию твоего отца я знаю, поэтому – да. Спрашиваю у тебя. Зачем так, Глеб?

– Как, Насть? Ну вот как? Он же лезет с ногами в мою жизнь. Фиг с ним, что регулярно учит, как работать. К этому я уж почти привык, но когда до личного доходит…

– А ты не думал, что он о тебе беспокоится? – перебила Настя, – И я кстати тоже.

– Ой, засуньте ваше беспокойство…

– Глеееееб, – протянула она, чтобы не дать наговорить парню гадостей.

Он осекся, раздраженно фыркнул.

– Насть, ну если нет у меня сейчас потребности в серьезных отношениях? Убиться надо? Раскваситься в лепёшку, чтобы только вы с отцом спали спокойно?

– Нет, дорогой. Конечно, нет.

– Спасибо, блин. Успокоила.

– Но все же. Тебе двадцать семь.

– Папе было двадцать четыре, когда мать залетела. И что из этого вышло?

– Уф, – выдохнула Настя, – и откуда ты все это знаешь?

– Дядьки, – беспечно сдал информаторов Глеб, – И я умею считать, кстати. Между моим днем рождения и их свадьбой всего полгода.

– Но это ведь не значит, что… – начала она лечить по старой схеме.

Глеб сам продолжил:

– Что со мной будет так же. Я знаю, Насть. Просто не хочу я сейчас. Понимаешь? Мне нравятся девчонки. Нравится, что я никому ничего не должен, не обязан.

– Их слишком много, Глеб.

– Ты считала что ли? – и тут его осенило, – Мишаня? Вот гад. Ох, блин, ну вот всем есть дело до того, с кем я сплю. Чувствую себя супер звездой.

– Глеб, – начала Настя заново.

Но он перебил, выдав то, что час назад говорил Алисе.

– Я не против брака и детей, Насть. Не против семьи, свадьбы и прочих канонов. Но не сейчас. Сейчас я просто веселюсь. На что имею полное право. И если встречу человека, с которым захочу прожить всю жизнь, то… – его слегка перекосило, но он все же договорил, – то женюсь.

– А ты уверен, что сможешь этого человека заметить? Разглядишь среди многих?

– Да, – ответил Глеб с уверенностью, которую не испытывал. Но надо было ответить, чтобы отвязались хоть на время.

– Очень на это надеюсь. Я постараюсь отца твоего успокоить. Но он тебя очень любит, пойми.

– Как ни странно, я его тоже.

– Почему вы это не можете сказать друг другу?

– Все время не до того.

– Геллеры, мать вашу, – рыкнула Настя, но тут же сменила гнев на просительный тон, – Глебушка, пожалуйста, хоть в этом году приезжай. Хоть на денек. К матери ведь ездишь.

– Я не знаю, Насть. Может быть. На денек.

– Ну поговорим еще. Мне пора. Целую.

– И я тебя. Пока.

Она положила трубку. Глеб тоже нажал отбой. Он не сомневался, что Настя не один раз поднимет эту тему до лета. Но Глеб обирался снова подписаться на «Героев», не смотря на работу, которая в это лето не обещала ему такого щедрого отпуска.

Он завел кино на ноутбуке, откинулся на подушку, закладывая в рот творог ложку за ложкой. И хоть происходящее на экране было красочным и захватывающим, но в голове крутились слова Насти:

А ты уверен, что сможешь этого человека заметить?

Разглядишь среди многих?

Себе Глеб врать не хотел. Не было у него такой уверенности. Но были две девушки, к которым он хотел возвращаться снова и снова. Ви, которая все реже была ему любовницей, все чаще другом. Алиса, которую он хотел все сильнее, с которой ему неожиданно было хорошо и без секса, которую он не желал видеть рядом с другими мужчинами.

Они обе ему нравились, но Глеб действительно не понимал, что больше похоже на то самое чувство. Любовь ли это? И нужна ли вообще любовь, чтобы жить долго и счастливо. Как бы тяжело не складывались сейчас отношения с отцом, но его пример всегда был показателен для Глеба. Пример с Настей. Александр Геллер любил свою вторую жену больше жизни. Он обожал ее, боготворил. И даже врожденная сдержанность не мешала ему часто и на людях оказывать ей знаки внимания, от которых Глебу становилось немного неудобно, горделиво и завидно.

Но он знал и обратную сторону. Помнил, каким отец был с матерью. К чему это привело. Так Глебу не хотелось. Поэтому он и не спешил сближаться с девушками. Даже не думал о чем-то более серьезном, чем секс по дружбе. Он уверил себя, что не готов. Что рано. Отец встретил Настю, когда ему было тридцать три. Поэтому Глеб не торопился.

Но после разговора с Настей червячок сомнения поселился в его сердце. И глаза у этого паразита были хитрые, зеленые, а на макушке торчали рыжие лисьи хвостики.

Глава 8. Лекарство

Алиса почти растаяла, пригласила, сделала исключение. Слава богу, он отказался. Это отрезвило. Она не уговаривала Глеба. Отпустила. Это было очень сложно. И она чувствовала, что если еще раз поцелует его, повторит приглашение, то он тоже забудет обо всех своих принципах и войдет в ее дом не как любовник, а как бойфренд.

Но он не был ее парнем. Алиса вспомнила об этом в последний момент.

Он не станет ее парнем, если она сломает правила. Он станет тем из-за кого она испортит отношения с соседкой. А этого Алисе не хотелось. Слишком дорогая цена за закономерное окончание чудесного вечера. Ей нравилась квартира, нравилась цена и район. С Катей они жили мирно. Терять все это из-за прихоти плоти было бы жаль.

Но и отмотать назад, не брать в расчет такой поворот в отношениях Алиса не могла.

Всю ночь она пыталась заставить себя не придавать значения их свиданию на катке, но тщетно. На сладкий час она разрешила себе помечтать, что Глеб, наконец, разглядел в ней что-то особенное, выделил из эшелона своих подружек. Утром Алиса снова вернулась к жестокой реальности, обязав себя пойти на тренировку с невозмутимым видом. Но не вышло. Глеб спутал все карты.

Едва они отзанимались, он подошел и буквально приказал быстренько собраться, потому что не терпелось. Не терпелось запереть Алису в своей спальне почти до ночи. Она очнулась едва живая от его бесконечных ласк, в его постели. На часах было за полночь. Глеб уговаривал остаться до утра, заверив, что Мишаня не будет против. Но Алиса категорически отказалась, сославшись на уже наступивший рабочий понедельник. Ему пришлось согласиться. Но он снова удивил ее. Пошел провожать до дома. Лично. Обычно вызывал такси.

Они шли по ночной улице, смеялись, целовались, не боясь, что губы обветрят на морозе. Глеб прибывал в игривом настроении. Лепил комки из снега, стреляя в Алису, заваливал в сугроб, где снова страстно целовал. Мокрые, но счастливые они долго прощались в подъезде. И Алиса снова была готова пригласить его к себе. Но на сдержалась. Потому что это отдавало чистой воды безумием. Она не знала, что все самое безумное только начинается.

Глеб звонил ей каждый день. Постоянно писал ВКонтакте, скидывал дурацкие картинки про кроссфитеров, милых котов и забавных лисиц. Алиса даже поинтересовалась, не заболел ли он, на что Геллер ответил намеком на эротическое лечение и постельный режим, который ей грозил. Не врал.

Алиса бывала дома через день, потому что теперь регулярно ночевала у Глеба. Она даже стала брать с собой смену белья и кое-что из косметики, чтобы утром сразу ехать на работу. Несколько раз Глеб даже забирал ее со службы, если был в центре по делам. Он все еще много работал, но теперь, казалось, каждую свободную минуту своей жизни делил с Алисой. И если единичный случай после катка она могла списать на случайность и не воспринимать всерьез, то такое активное желание быть вместе не получалось игнорировать.

Алиса чувствовала себя героиней Кэрролла: проваливалась в кроличью нору, парила, летела. Она разрешила себе наслаждаться полетом и не бояться, что скоро поцелует пол и разобьет лицо в кровь. Много раз она хотела спросить у Глеба, в чем причина таких перемен, но не решалась. Ей было страшно перестать падать. Она позволила себе думать, что внизу сладкий, тугой кисель его объятий, и она мягко утонет в нем, окончательно доверившись. Казалось, ее уличный кот, наконец, устал лазить по чужим дворам и решил жить дома, признавая хозяйку единственной и любимой. И пусть он ничего и никогда не говорил о чувствах, не обещал, не клялся. Но Алиса чувствовала, что любит. Она искренне в это поверила. Перестала принимать ухаживания мужчин, избегая даже встречаться взглядом. Все свое обаяние тратила только на одного. Того самого. Самого лучшего. Она убрала все свои преграды, разжала тиски, в которых крепко заперла сердце. Разрешила себе любить Глеба Геллера.

Когда Глеб в ультимативной форме заявил, что она должна прийти на вечеринку в честь пятилетия «ДжедайКроссфит», Алиса и вовсе растаяла. Она с трудом, но поверила, что он приглашал ее на праздник в качестве своей девушки.

Как на зло, в этот день начальство навалило работы. Все утро она моталась по городу, встречаясь с клиентами. В обед на всякий случай написала Глебу, что не сможет прийти. Он прислал грустный смайл в ответ, тут же позвонил, но поговорить толком не удалось, так как Алиса была в метро. Единственное, что она поняла, Глеб расстроен. Это ее эгоистично радовало. Хотела написать ему, чтобы все равно веселился, что постарается вырваться, но сеть все время терялась, а потом она бежала и много разговаривала, подписывала и снова бежала, ехала, перебирая бумаги. Ей было не до смсок.

– Спасибо, Алис, – пожал ее руку клиент, – Всегда приятно с вами работать.

– Взаимно, Дим, – отвечала она, искренне улыбаясь.

Они всегда очень мило общались по работе, часто пересекались, всегда удачно взаимодействовали и находились почти в приятельских отношениях. Поэтому Дмитрий щедро предложил:

– Хочешь, домой подброшу? В офис уже ведь не будешь возвращаться?

Алиса взглянула на часы. Стрелки показывали семь. Она тут же оживилась, понимая, что вполне может успеть на середину вечеринки. Даже не под конец. Но ей все же было неудобно.

– Даже не знаю. Лучше на метро, наверно.

– Брось, – не унимался Дмитрий, – Я все равно в Балашиху еду. Тебе ведь в Измайлово?

– Новогиреево, – поправила Алиса.

– Одинаково, – махнул рукой клиент, – Поехали.

– Здорово. Спасибо.

Они вышли из офиса, сели в машину. Алиса сразу набрала Глеба, но номер оказался недоступен. Трафик по волшебству был милостив, обещая пробки только на выезде из Москвы. Без четверти восемь она снова благодарила клиента за услугу, истово кивая.

Алиса выскочила из машины и почти бегом понеслась к клубу. Внутри на нее сразу обрушилась музыка, шум, смех, звон бокалов. В ее руке моментально оказалось шампанское, и она тут же глотнула, чтобы остыть от быстрого шага. Ища глазами Глеба, Алиса восстанавливала дыхание, пробираясь через толпу. Она увидела Ви, которая стояла в честь праздника с другой стороны стойки и потягивала шампанское, болтая с Мишей, другом и соседом Глеба. Алиса направилась к ним.

Как ни странно, но ее никогда не раздражала Ви. Зная о ее связи с Глебом, Алиса никогда не ревновала. Они, конечно, не были подружками, но всегда приветливо и искренне друг другу улыбались, обменивались дежурными фразами, иногда и комплиментами. Которые тоже шли от души. Поэтому Алиса решила спросить именно у Ви о Глебе. Миша тоже мог знать, но с ним она лишь здоровалась, как и с другими тренерами клуба.

– Привет, ребят. Ви, Геллера не видела?

Ви взглянула на часы, проговорила:

– От него клиент ушел минут пятнадцать назад. Наверно, у себя еще.

– Ага, спасибо, – расплылась в улыбке Алиса и пошла к процедурной.

– Я бы не… – услышала она вдогонку голос Миши.

Но он потонул в праздничном шуме. Алиса не придала значения, полагая, что это вообще не к ней обратился тренер. Она спешила со всех ног, чтобы удивить, расцеловать Глеба. А может и не только. Последнее время процедурная плохо на нее действовала, отключая стыд. И ассоциировалась с потрясающим хулиганством, которое они творили на массажном столе. Не раз и даже не два.

Алиса смело дернула дверь кабинета. Ее губы сами собой растянулись в улыбке, а из горла вылетел радостный крик:

– Сюрприз!

– Извините.

Развернулась на сто восемьдесят градусов и побежала прочь.

– Лис, – догнал ее голос Глеба.

Но она не собиралась отзываться, останавливаться, вообще реагировать. Хотелось бежать. Долго, быстро, далеко. И она бежала. Сквозь толпу, вниз по лестнице, по вычищенной дорожке из тротуарной плитки. Едва не поскользнулась, но ходу не сбавила.

«Домой», – велела себе Алиса.

Но едва она определилась с вектором движения, сзади снова раздался зов.

– Лис, постой. Подожди ты ради бога, – кричал Глеб ей в след.

Он был уже слишком близко, и Алиса знала, что не сможет удрать. Но все равно продолжала бежать, пока его ладонь не поймала ее локоть, крепко сжав, заставив остановиться.

– Стой, Лис. Не убегай. Послушай…

Она выдернула локоть из его хватки, обернулась. Глеб стоял перед ней в тех же штанах и зальных кроссовках, лишь накинул парку на голую грудь. Видеть его таким было невероятно… больно. Осознав, что все еще сжимает в руке бокал из-под шампанского, которое расплескала, пока бежала, она изо всех сил размахнулась, посылая в землю богемское стекло. Брызги осколков разлетелись во все стороны. Глеб отвернулся, чтобы сберечь лицо.

Он взял Алису за плечи, встряхнул немного.

– Тише, Лис. Успокойся. Послушай…

– Что? Что слушать? Чего ты мне скажешь? – взвизгнула она сквозь слезы, – Это было не то, что я подумала? Но это ведь именно оно, Глеб. Да?

– Да, – тихо ответил он, – Но…

– Но что? – опять не дала сказать Алиса, – Ты не хотел? Но ты ведь хотел, Геллер. Да?

– Да, – опять не спорил Глеб, – Хотел.

– Такого больше не повторится? – продолжала гнуть свое, – Повторится. И не раз. Мы оба это знаем. Да?

Геллер опустил глаза. Алиса дернула плечами, избавляясь от его рук.

– Пусти меня! Не смей прикасаться. Видеть тебя не могу. Ненавижу…

– Лииииис, – протянул Глеб, снова делая шаг к ней.

Он не знал, что сказать, но и отпустить не мог.

– Прости меня.

– Да пошел ты.

Она развернулась и пошагала к дому. За спиной раздавался скрип кроссовок по снегу в унисон с ее шагами.

– Не ходи за мной, – бросила она через плечо.

– Я провожу. Темно. Поздно.

– Нет.

Алиса встала на месте, притопнув ногой от досады. Выдохнула, чтобы чуть успокоиться. Не смогла. Но нашла силы сказать почти без дрожи в голосе:

– Иди в клуб. Простудишься.

– Не отпущу тебя одну.

В этом заявлении было столько силы и упрямства, что Алиса поверила. Но сама она не могла представить, что полчаса будет слышать позади его шаги, а то и тупые извинения.

– Хрен на тебя.

Она пошла не дворами к дому, а к метро. Там взяла такси, прыгнула в машину, не сказав Глебу ни слова, озвучила адрес и укатила.

Алиса глотала слезы и рыдания, заламывала руки, пряча глаза от водителя. Расплатилась у дома, радуясь, что попался равнодушный и почти безмолвный таксист.

С соседкой так не повезло. Стремительный прорыв из прихожей в комнату вызвал подозрения и приступ любопытства.

– Алис, ты в порядке? – постучала в дверь Катя.

– Почти, – сдавленно просипела Миронова.

– Хочешь, чаю попьем? Я мясо потушила в горшочке, как ты любишь.

– Нет, дорогая. Спасибо. Хочу побыть одна.

– Ну ладно.

Катя оставила ее в покое.

Едва Алиса переоделась, забралась под одеяло и разрешила себе начать реветь, зазвонил телефон. На экране высветилось «Глеб». Она набрала воздуха в грудь, чтобы снять трубку и еще поорать на него, чтобы полегчало, но тут же заставила себя проглотить крики, брань, обиду, боль, ревность. И снова занесла палец для ответить. Опять передумала. Пока она так самоотверженно боролась, Глеб перестал звонить. Алиса выдохнула, но тут же снова напряглась, потому что он набрал еще раз. Разрешив себе не сдерживаться, она ответила сразу.

– Да, – почти спокойно.

– Ты дома? Нормально добралась? – зазвучал в трубке заботливый голос.

– Дома. Нормально.

– Хорошо.

Алиса не стала уточнять, что хорошего в этом мало, но рушить оптимизм Глеба не стала. Его стакан всегда наполовину полон.

– Лис, ты прости меня.

– Угу.

– Правда, мне жаль. Некрасиво получилось. Если бы…

– Ох, Глеб, ну хватит уже, – не выдержала она, – Если бы я не пришла, если бы ты не сунул язык ей в рот. Если бы она не полезла тебе в штаны. Это не важно…

Алису словно осенило. Она аж вздрогнула. Мир перевернулся. Луна затмила Солнце. Выпал красный снег. И до нее, наконец, дошло. Выдохнув, она заговорила почти равнодушно.

– Слушай, ты меня тоже прости.

– А? За что? – опешил Глеб.

– Мы ведь договаривались. Секс и немного дружбы. Без обязательств, без верности и прочих обременительных деталей. А я свалилась, как снег на голову. Обломала тебе веселье, еще и сцену закатила, наорала. В общем, спустила в унитаз праздник.

– Лис… Да ты чего несешь?

– Несу правду в массы. Не могу я, Глеб. Не умею, как ты. Сама не знаю, почему, но примешались к сексу и дружбе еще какие-то дурацкие чувства. Почему-то решила, что ты только меня хочешь…

– Лис, я…

– Нет-нет, правда. Это моя вина. Ты все по полкам четко разложил еще тогда, летом, а я все равно умудрилась смешать в кашу котлеты с мухами. Не получилось у меня отдельно. Так что ты, пожалуйста, не звони больше. Ни переспать, ни поговорить, ладно? Давай будешь просто моим тренером. Ты классный тренер, Глеб. И в этих рамках я, наверно, могу существовать без проблем для нас обоих.

Он шумно дышал, пока она говорила, пытался перебить, но Алиса не позволяла, пока не закончила. Глеб молчал. Долго. И она даже осторожно сказала:

– Пока?

– Стой, Лис. Не вешай трубку.

В этот момент она надеялась изо всех сил, что Глеб начнет умолять простить его, признается, что она лучше всех, продолжит каяться, уверяя, что ошибся, что больше подобного не повторится, что ему нужна только она.

Алиса представила, как будет стоять на своем, но он не примет ее слова всерьез, будет изо дня в день продолжать звонить, осаждать квартиру с цветами, караулить в клубе, чтобы затащить в кабинет и уговаривать снова и снова простить.

Она знала, что сдастся, если он будет стоять на своем. Если будет упрямо доказывать, что она единственная, любимая, что он изменится, забудет о других.

Но вместо всего этого Глеб проговорил:

– Не хочу тебя терять.

Последние надежды и иллюзии развеялись с этими словами. Алиса горько усмехнулась, проговорила не без злорадства.

– Нельзя потерять то, чего никогда не имел. Увидимся на тренировке, Глеб.

Она положила трубку, отключила телефон, залезла под одеяло, зарылась лицом в подушку и, наконец, разрешила себе как следует порыдать.

Оплакав свою глупость и задушенную в зародыше любовь, Алиса уснула ближе к утру. Пятница прошла в бешеном темпе на работе, в субботу она отсыпалась, а в воскресенье свежая и более менее спокойная пришла на тренировку. Было больно смотреть на Глеба, знать, что не будет продолжения вечера с ним. Но Алиса уверенно отправилась в раздевалку после занятия, делая вид, что не заметила, как он смотрел на нее, как сделал шаг к ней. Повезло, что тренера перехватили ребята из группы, чтобы уточнить какие-то нюансы техники упражнений. Иначе, пришлось бы снова убегать от его желания поговорить.