Текст книги "Кот и Лиса (СИ)"

Автор книги: Ольга Пожидаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17. Попались

Понимая, что перед смертью не надышишься, Глеб бодро выпрыгнул из машины и пошел навстречу отцовскому другу.

– Привет, Дим Петрович. Сто зим, да? Обнимемся?

Геллер раскрыл руки, еще капельку надеясь, что Дима не заметит повреждений на своей машине. И он действительно собирался обнять Глеба, но отвлекла Алиса, которая хлопнула дверцей джипа. Дима не мог не заценить юную красотку, а потом скользнул взглядом по бамперу.

– Твою мать, Геллер, – заорал он, разглядев разбитую фару и добавил, – долбаный ты кусок еврейского дерьма!

Токарев дернулся, пытаясь схватить парня за грудки, но Глеб успел отпрыгнуть.

– Дим Петрович, это расизм. Ты в курсе? – не удержался Геллер.

– Это антисемитизм, двоечник, – продолжал лаять Дима, пытаясь прихватить Глеба за плечо, но тот удачно уклонялся, – Можешь приписать мне еще и геноцид, потому что я собираюсь оторвать твою пустую башку за то, что разбил мою тачку. А потом и батю твоего, недоумка, четвертую.

– Папу-то за что?

– За то, что разрешил тебе, руки из жопы, взять мою машину.

– Ты же мне сам разрешал, – напомнил Глеб.

– Это было один раз. И я был пьян.

– Ты не бухаешь до такого состояния, – снова напомнил Глеб, – И это было раз десять.

– Ты в кого такой умный, качок? В батю что ли?

– Неа, сам в себя.

– Главное, что не сам с собою.

Казалось, Дима все же сменил гнев на милость и решил не убивать. Но он таки поймал горе-водителя. Как и отец в день встречи, зажал шею Глеба подмышкой, повел к веранде.

Алиса совсем растерялась. Она понятия не имела, как реагировать, поплелась следом. На веранде уже стояли Настя, Саша и незнакомая женщина. Именно она первая вступилась за Глеба.

– Дим. Пусти его. Ну стукнул Глебка твой чермет. Трагедия тоже мне.

– Саш, ты шутишь? Это моя машина. Моя любимая машина. А он ее…

Алиса не сразу поняла, что Токарев обращается не к отцу Глеба.

– Твоя любимая машина полгода тут стоит. И пес бы с ней.

– Ничего не знаю, – настаивал Дима, отпустив, наконец, Глеба, но растрепав и помяв его хорошенько, – Пусть восстанавливает за свои бабки. Мажор московский.

– О боже.

– И не закатывай глаза, Саш. Это же наша машина. Мы же в ней… – Токарев подвигал бровями, – … чего только не вытворяли по молодости.

Геллеры хмыкнули все трое, Алиса зарделась, поняв намек. И только жена Димы, которую, видимо, звали Сашей, разозлилась.

– Ты меня с кем-то путаешь, родной. Не было ничего такого в «драконе».

– Да ну. Шутишь? – он втянул голову, понимая, что облажался.

– В Жуке было.

– Уф, да. В Жуке. Я перепутал.

– Склероз, Диман? – не мог не поддеть старший Геллер – Годы уже не те.

– Пошел ты. А ты машину мне починишь, – ткнул пальцем в Глеба.

– Я понял-понял, – кивнул тот.

– Эх, но я рад тебя видеть, пацан.

Он, наконец, сгреб Глеба в полноценные объятия. Саша погадила парня по спине, а потом подставила щеку.

– И я рада.

– Взаимно, – улыбнулся ей Глеб, – Познакомьтесь, кстати. Это Алиса. Алис, это Дима и Саша Токаревы.

Все встало на свои места, и Алиса немного расслабилась. Она попыталась уточнить отчества Токаревых, но оба они, как и отец Глеба, отказались величаться по батюшке. Особенно Дима. Он, разумеется, выдал свое коронное: «Какой я тебе, к херам, Петрович».

Алиса прошмыгнула в комнату, чтобы не вливаться в компанию хозяев дома. Не хотелось снова уточнять, что она подруга Миши, а не Глеба. А такой вопрос явно назревал.

Глеб же с удовольствием последовал на кухню за Настей и Токаревыми, но у входа в дом его притормозил отец, закрыв дорогу.

– Ты цел? – спросил он, обеспокоенно рассматривая лицо сына.

– Да, порядок. Немного струхнул, но уже успокоился.

– Алиса?

– То же самое.

– Что вообще случилось?

– Не справился с управлением.

Саша нахмурился. Он прекрасно знал, что Глеб часто гонял на Диминой машине. Несколько раз даже видел и верил, что тот вполне уверенно справляется с полным приводом и самой паршивой дорогой.

– Где вы были вообще?

– Купаться ездили.

– Алиса без купальника, – подметил Саша в традициях Эркюля Пуаро, – Она вроде бегать в обед уходила в той же одежде?

– Пап, тебе докопаться не до кого? – вспылил Глеб, – Что за допрос? Дай пройду. Пить хочу, да и поесть не отказался бы.

Саша подвинулся, пропуская его в дом.

На кухне шли жаркие дебаты. Дима изо всех сил придумывал наказание для Глеба, а Саша и Настя пытались унять его жажду мщения. Всех быстро помирил старший Геллер. Пока Глеб заглатывал еду, как удав, отец предложил ему сделать сто берпи. Стандартная кара для опоздавших на тренировку. Глебу не составило бы труда их отпрыгать, но он заныл для приличия. Дима повелся на этот показательный скулеж и начал с энтузиазмом настаивать.

Когда Геб насытился и немного переварил пищу, все вышли на улицу, чтобы стать свидетелями исполнения приговора.

Геллер разбил сотню на четыре по двадцать пять. Брал паузу в минуту, а потом приступал снова. Пока он скакал, Дима и Саша бурно спорили, правильно ли он распределил повторения. Токарев настаивал, что надо прыгать по десять, но меньше отдыхать. Геллер втирал ему про кислородный долг и другие премудрости. Без толку, разумеется.

В итоге, когда Глеб закончил, они решили зарубиться друг с другом. На шум и движуху сбежались все, кто жил на базе. Только Алиса сидела в комнате, как сыч, боясь даже нос высунуть, хотя ей безумно хотелось посмотреть на стихийные соревнования. Миша звонил дважды, сначала звал на ужин к родителям, потом на пиво в пабе с сестрой. Алиса в который раз отказалась и обрадовалась, что он не стал настаивать и уговаривать. После того, как она переспала с Глебом, стало очевидно, что не стоит знакомиться с Мишиными родителями. Миронова продолжала цепляться за стабильные и спокойные отношения с Симоновым, но сил на смотрины у нее не было. Боялась, что сорвется, не выдержит. И не зря.

На реке с Глебом ее слабость стала более чем очевидной. Не отпускала щемящая сладкая боль. Она хотела его касаний, его поцелуев, его всего целиком. Словно той ночью Геллер активировал проклятие, и теперь она обречена отвечать ему взаимностью.

Поэтому Алиса сидела по вечерам в комнате или болтала с Настей и Сашей. Они ей очень-очень нравились. Отец Глеба травил спортивные байки, рассказывал, как начинал сам в кроссфите, часто советовал Алисе дельные вещи по питанию и технике. Настя… Она была так же открыта и дружелюбна, но Алису все время напрягало, что она знала о ней и Глебе. Или догадывалась. В то утро они не очень выбирали выражения, явно перегибая палку. Настя ничего об этом не говорила, даже не намекала. Она вела себя свободно, а вот Алиса вечно дергалась в ее присутствии.

Поэтому, когда за ней пришла Настя, Миронова вздрогнула, напряглась.

– Пойдем, – велела хозяйка базы без преамбул, – там сейчас такое начнется. Они уже жмут, а скоро и становой начнут меряться.

Увидев на лице девушки муки творческих отговорок, Настя добавила:

– Отказы не принимаются. В Москве будешь киснуть. Тут – веселье.

Алисе ничего не оставалось, как натянуть кроссовки и последовать за ней во двор. Не пожалела. Наказание Глеба превратилось в стихийное соревнование. Народ разделился на команды. Алиса оказалась в связке с Глебом, Токаревым и Настей. Делились по принципу два старика в команде. Соревновались по трем дисциплинам: жим, бег, подтягивания.

Напряжение между ними словно рассеялось. Спорт и командный дух отодвинули на второй план личные трения и переживания. Алиса вопила во все горло, болея за Глеба во время упражнений. Лупила по ладони изо всех сил, когда он заканчивал, и крепко обнимала, если выигрывал.

Хотя Саша Токарева кудахтала и скакала вокруг мужа, он показал всем молодым класс, пожав больше всех. Пятьсот метров быстрее всех пробежал младший Геллер, а Алиса удивила народ, добив нужное команде количество подтягиваний потрясающе красивым баттерфляем.

– Это я ее научил, – похвастался Глеб отцу.

– Не Миша? – старший Геллер задрал бровь.

Глеб, оставив этот вопрос без ответа, пошел выразить восхищение Алисе.

Потом еще долго спорили, кто выиграл. Судейства как такового не было, но все самовыразились, получили заряд адреналина и позитива. Отметить решили гриль-вечеринкой на открытом воздухе.

Утомленные дополнительной дозой нагрузок, (а кто-то и возрастом) атлеты и гости разошлись по комнатам задолго до полуночи.

Глебу не спалось. Он ворочался с боку на бок, но так и не мог уснуть, хотя устал не меньше остальных. Пошел на кухню, попить воды. Почти не удивился, увидев там Алису, которая стояла у открытого окна, впитывая прохладу. В сумраке июньской ночи она была похожа на нимфу, которую боги сами велели соблазнить. Глеб напомнил себе, что она ему не принадлежит, что она решила быть с Мишей. Умнее было бы уйти, оставив ее в покое. Но когда он поступал по уму, если дело касалось Лисички?

– Не спится? – тихо спросил он, наливая себе воды.

– Жарко, – отозвалась она, не оборачиваясь, тоже глотнула из стакана.

– Здорово зарубились сегодня, да?

– Офигенно.

– Ты ведь первый раз участвовала в таком?

– Первый.

– Почему? В Джедае часто народ соревнуется.

– Не знаю. Времени не было. Да и какой из меня атлет? Я для себя занимаюсь.

– Иногда надо. Весело же. В этом вся суть кроссфита.

– Меряться членами? – не сдержалась Алиса.

– Типа того.

Глеб ухмыльнулся.

– Мне не надо, – уперлась она, – Один раз – да, весело. Но я люблю стабильность.

Кажется, говорила не о тренировках.

– Ради чего тогда ты тренишь?

– Чтобы хорошо себя чувствовать, быть в форме.

– И адреналин тут не причем? То чувство, когда ты побеждаешь не других, а себя. Разве это получишь на обычной тренировке?

– Да.

– Но не так остро.

Он подошел почти вплотную, почти касался губами уха, продолжая говорить:

– Не так глубоко, не так сильно. Тебе нравится это, Лисичка. Ты не сможешь без этого.

– Смогу, – упрямилась она.

– Зачем?

– На адреналине легко заработать травму.

– Ты можешь выйти из дома, споткнуться на ровном месте и упасть, заработав такую же травму. Поэтому будешь дома сидеть?

– Буду.

Глеб не выдержал, развернул ее к себе лицом.

– Не будешь, – рыкнул он.

Алиса уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. Глеб почти не чувствовал ее усилий. Он целовал ее лицо, брал в плен губы, крепко сжимал плечи, растирал кожу спины, забираясь ладонями под майку. Он ничего не говорил. Все было сказано. Устал давить на нее, доказывать. Напрямую и иносказательно. Он просто устал. Он просто хотел ее сейчас. Хотел всегда. Знал, что она хотела. И пользовался этим. Брал. Воровал. Словно пытался надышаться перед смертью, зная, что болен. Или, что она больна.

Алиса боролась собой с переменным успехом. Она то отталкивала Глеба, то прижимала к себе, то вонзала ногти в его кожу от переизбытка страсти, то лупила изо всех сил. Стонала сквозь всхлипы беспомощности. Она обожала его и ненавидела в этом момент.

– Глеб, не надо. Пожалуйста, Глебушка. Нет, нет, нет, – повторяла Алиса, как заведенная, – Не надо, не надо, не надо.

Но Глеб ее словно не слышал. Он не желал слушать. Только чувствовал. То ли уговаривал ее, что это последний раз. То ли пытался так договориться с самим собой. Он помнил все, что говорила Алиса. Помнил про Мишку. Но, как и дома, той ночью, все это не имело значения. Он просто хотел ее. Вцепился, как коршун в добычу. Как клещ в жертву. И не отпускал. Пил ее, мучил, изводил. Рвал себе душу в клочья, но не мог остановиться.

Геллер подхватил Алису, усаживая на столешницу. Она развела ноги в стороны, чтобы он устроился между них, притянула к себе, но все еще продолжала лепетать:

– Нет-нет-нет…

Дергала его за волосы, чтобы отодрать голодный рот от своей кожи, но он не поддавался. Алиса хныкала от мучительного удовольствия, снова загребая белокурые пряди пальцами, подставляя шею и плечи кусачим поцелуям.

– Нет-нет-нет.

Она заерзала, подвинулась ближе, скользнула рукой по торсу Глеба. Ладонь нырнула за резинку трусов. Геллер завыл, хрипя и кашляя, чтобы приглушить звук. Он поднял голову, чтобы взглянуть на нее.

– Я…

Что он хотел сказать, Алиса не узнала, потому что вспыхнул свет. Он ослепил их, как комета, как знамение, как огненный всполох карающего меча.

Алиса едва не упала, спрыгивая со столешницы, чтобы спрятаться за широкой спиной Геллера. С трудом, но различила в дверях кухни силуэт скудно одетого мужчины, в котором узнала отца Глеба. Присутствие и его жены она поняла по голосу.

– Ох, боже мой, – вскрикнула Настя, утыкаясь в плечо Саши, чтобы не видеть, как эрекция оттопырила боксеры Глеба, – Глаза! Мои глаза!

Почти сразу она пришла в себя и начала выпихивать мужа из кухни, приговаривая:

– Бог с ним, с творогом, Саш. Как-то и есть расхотелось. Пойдем, мы тут лишние. Помешали…

Но куда там? Старший Геллер буквально врос в пол собственной кухни. Как ни пыталась Настя, а сдвинуть его не могла.

Саша смотрел на сына во все глаза. Глеб, продолжая закрывать собой Алису, тоже не прятал взгляда.

– Глеб, мать твою! – взревел Геллер.

– Саш, тихо. Ради всего святого! Хочешь весь дом разбудить? – цыкнула Настя.

Далее Саша громким злобным шёпотом несколько минут описывал поврежденный ум сына, используя самые крепкие выражения.

Алиса тихонько поскуливала. Она понятия не имела, что хозяин дома, всегда интеллигентный и доброжелательный, вообще знает такие фигуры речи из великого и могучего. Даже Глеб не ожидал подобного от отца, который всегда умудрялся полоскать ему мозг на литературном русском. Пару раз он слышал, как батюшка поминал собаку женского пола, когда навалилась налоговая проверка одновременно на журнал и клуб. Глеб думал, что тогда Саша был в бешенстве. Нет, он всего лишь был зол и раздосадован. А в бешенстве он пребывал сейчас.

Исчерпав эпитеты и метафоры, старший Геллер выдал:

– Она, черт дери, девушка твоего друга. Твоего лучшего, **ядь, друга.

– Я в курсе, – огрызнулся Глеб, наконец, очнувшись, чтобы вставить слово.

– Так чего же ты творишь, Казанова неугомонный? Ты же…

– Ну, давай, скажи! – теперь Глеб повысил голос, – На языке же вертится. Не стесняйся. Говори! Я же, как мать, да?

– Ох, боже мой.

Саша провел по лицу ладонью. Казалось, слова сына выбили у него почву из-под ног.

– Думаешь, я сам не понимаю? Паршивая аналогия, но ведь так и есть, – продолжал Глеб, – Два друга и одна женщина. История повторяется.

– Хватит! – осадила их Настя.

Она перестала цепляться за мужа, пересекла кухню, бесцеремонно схватила Алису за руку, вытаскивая из-за Глеба, потащила ее к выходу, бросив по дороге:

– Вы двое не угомонитесь, конечно, пока не наговорите друг другу гадостей, но девочке это слушать не надо. Не орите! – закрывая плотно дверь.

Она отвела ее за руку к комнате хостела.

– Иди спать.

Алиса всхлипнула, хотела что-то сказать. Не знала, что, но рот открыла. Настя оборвала ее.

– Не надо, Алис. Просто иди спать. Утро вечера мудренее.

Подтолкнув ее к спальне, Настя сама пошла к лестнице, что вела наверх к хозяйским комнатам.

Алиса не посмела ослушаться. Она залезла в постель, накрылась одеялом с головой. Ее всю трясло от нервов и сдерживаемых рыданий. Остаток ночи она прислушивалась к голосам и шорохам. Рано утром, справившись с дребезжанием в голосе, позвонила Мише. Наговорила какой-то ерунды о работе, угрозе увольнения, срочном возвращении в Москву. Симонов пытался расспросить, но она только твердила, что нужно срочно ехать. Он забрал ее еще до общего подъема. Не прощаясь с хозяевами, Алиса сбежала.

Глава 18. На распутье

Глеб стоял на кухне с чашкой кофе, у окна. Смотрел, как уезжает Алиса. Он тоже не спал всю ночь. Измученный руганью с отцом, выжатый морально, Глеб не смог заставить организм отключиться для перезагрузки. Пытался снова и снова. Лежал в кровати, хлопал глазами, вспоминая злой шёпот отца, упреки и обвинения, которые он заслужил. Под утро веки, наконец, налились свинцом, но сладкий сон спугнула вибрация смски. Мишка сообщал, что возникли срочные дела, и они с Алисой уедут назад в Москву рано утром. Извинялся. Просил кланяться Насте и отцу.

Сжимая в кулаке телефон, Глеб вылез из постели, оделся и пошел варить кофе. Едва приложился к чашке, услышал, как заскрипели шины. Обернулся, чтобы увидеть, как Алиса садится в автомобиль, целует Мишу в губы. Геллер сжал чашку изо всех сил, провожая взглядом их общую машину.

Глеб прошел к выходу, надел кроссовки, снял майку, взял с полки свои беговые очки, вышел во двор, повернулся к трассе, пошел быстрым шагом, разминаясь по дороге, потом и побежал. Не считал километры, круги, минуты. Просто отбивал ногами ритм, наслаждаясь еще прохладным воздухом раннего утра. Солнце начало припекать. Глеб сделал небольшой перерыв, попил воды, а потом снова побежал. Ушел с трассы только тогда, когда инструкторы начали готовить препятствия для забега.

Геллер собирался пробежаться до шоссе и обратно, но в животе заурчало, голову повело от усталости, начало подташнивать. Приняв душ на улице, возле бассейна, Глеб пошел в спальню. Прямо там развел себе протеин, выхлебал, упал на кровать и отключился. Проснулся поздно вечером, сходил на кухню, поел, снова свалился в кровать. Сон не шел. На удачу набрал номер приятеля, который с давних пор занимался машинами. Тот велел пригонять Токаревскую тачку прямо сейчас. Радуясь, что нашлось дело вне базы, Глеб отправился в гараж. По дороге встретил отца.

– Ты далеко? – окликнул его Саша.

– «Дракона» в сервис отгоню.

– Ммм… – неоднозначно протянул старший Геллер, но не остановил.

Глеб был благодарен ему за это мычание и отсутствие вопросов об отъезде Миши и Алисы. Собственно, он не дал отцу шансов продолжить разговор. Они достаточно наговорили друг другу. Прыгнув в машину, Глеб хлопнул дверью и уехал. Возвращался из автосервиса уже ночью. Спать не хотелось, пошел в зал. Там осталась малая часть оборудования. Почти все перенесли на летнюю площадку. Но Глебу хватило штанги, турника и коробки. Отбой опять наступил ближе к утру. Режим сместился ко всем чертям, но так было даже лучше.

Глеб теперь спал до обеда, днем был на трассе, к вечеру проводил тренировку, потом бегал, перехватывал что-то на кухне, ехал в город. Тусовался с приятелями, заглядывал к маме или к Лешке, даже навестил родителей Насти, у которых гостил Макс. Возвращался на базу ночью, занимался, пока хватало сил.

В середине недели позвонил Миша.

– Глеб, тебя же уволили, – выдал он без приветствий и церемоний.

Симонов, видимо, вышел из отпуска и узнал новости.

– Я в курсе, – буркнул Геллер.

– Слушай, так как же?

– Хрен знает. Никак, наверное.

– Ты возвращаться собираешься?

– А ты по мне уже скучаешь? – не сдержался Глеб.

– Пффф, можешь у бати оставаться. Нам и без тебя весело. Даже очень.

Геллера тут же передернуло.

«Нам».

Он сразу понял, что Алиса живет с Мишей, пока нет соседа. Она целует его, она спит с ним, она сделала выбор. Собственно, о том выборе Лиса ему доложила аккурат наутро после секса, но Глеб все время на что-то надеялся. Зря.

– Я приеду… – начал он и осекся, – Приеду, когда приеду, Михалыч.

– Все понятно, – хохотнул Симонов.

– Старик, я спешу, – Глеб больше не мог говорить с ним, – Пока.

Он даже не дослушал Мишкино пока в ответ, сбросил звонок. Внезапно захотелось на самом деле не возвращаться в Москву. Отличная мысль. Выход. Оставить Алису и Симонова в покое, не лезть больше в их отношения. Мишка действительно отличный парень. Лиса с самого начала хотела такого: спокойного, верного, надежного. Глеб не прошел этот кастинг. Он вообще не очень котировался по меркам Мироновой. Разве что в койке всегда набирал высшие баллы.

Но невозможно выиграть Кроссфит-Игры, если ты только быстро бегаешь или хорош только в тяжелой атлетике. На других дисциплинах завалишься. Вскроются слабые места, съедешь в конец таблицы и больше не увидишь пьедестал.

Поэтому, если плохо плаваешь и хорошо приседаешь – забудь о штанге на плечах. Плавай! Улучшай этот навык, не долби чертов присед, а ныряй в воду. Твой присед останется на уровне, никуда не денется, а плавать будешь лучше. Не лучше всех, а лучше себя прежнего, который ненавидел воду. Нужно потерпеть, а потом ты станешь лучше.

В этот момент Глеб решил, что хочет стать лучше. Даже не для Алисы. Для себя. Потому что Алиса вряд ли оценит эти перемены. Она решила. И Глеб не мог ее судить за это. Но все равно злился. Больше на себя за то, что превратил Лисичку в трусливого зайца. Она не прыгнула бы теперь с вышки. Не хватило бы духу. Предпочла обойти препятствие, уговорив себя, что это комфортнее и безопаснее.

Все это было логично и правильно. Они – там, вместе. Он здесь – один. Но в душе все равно что-то трепыхалось, едва Глеб вспоминал, как она целовала его, как обреченно нежно ответила на его «люблю» – я тебя тоже.

Прошла неделя. Вечером в пятницу позвонил приятель-механик, звал забирать «дракона». Глеб хотел бы поехать к Токареву, уверенный, что субботним вечером встретит там и братьев Бирюковых, но не было желания пересекаться там с отцом. Он избегал его, старался не попадаться на глаза. Это оказалось несложно из-за кривого режима.

Но Глеб чувствовал, что грядет час, когда отец усадит его на стул и потребует объяснений. Это пугало даже больше, чем момент, когда Саша застал их на кухне. Да, он орал. Шепотом, потому что была ночь. Он обвинял, и Глеб кивал на все, а потом дерзил и огрызался, защищаясь. Но он слишком хорошо знал своего отца. Саша не сможет оставить все, как есть, он будет докапываться до сути, которую Глеб сам еще не решался вытащить на свет божий.

Поэтому он трусливо прикрывался людьми, не оставаясь наедине с отцом, тренировался ночью, ел в городе, у матери или в компании. Но отец все равно нашел время и место для разговора. Ночью. Глеб отрабатывал рывок, пытаясь взять больше, чем обычно. Глазам не поверил, увидев отца в дверях.

– А я думал, призрак у нас тут завелся, – усмехнулся Саша, – Стучит железками каждую ночь, проклятый.

– Ты будильник ставил? – поддел Глеб, – Ради призрака режим ломаешь?

– Ну ты же сломал ради меня.

– Не льсти себе, пап.

– Ради девушки? – осторожно закинул удочку.

– Случайно так получилось.

Отец подошел к штанге, попинал по грифу, посчитал блины. Уточнил:

– Семьдесят?

– Восемьдесят, – поправил Глеб.

– Ух. Порвал?

– Не дается, с…

Глеб собирался помянуть собаку женского пола, но осекся, зная, что получит по губам в лучшем случае. В худшем будет слушать часовую лекцию о русском мате и особенностях его употребления, а так же о чистоте языка.

– Стерва, согласен, – закончил за него отец.

Он повращал руками, разминая плечи, дернул головой, присел три раза. Занял позицию, примерился, взялся за гриф, потянул, подорвал, ушел в сед со штангой над головой, встал, зафиксировался, сбросил.

– Ненавижу тебя, – засмеялся Глеб.

– Питание, режим и регулярный секс, – подмигнул ему Саша, подведя назидательный итог, – Приведи жизнь в порядок, потом рекорды ставь.

– Записать в книжечку для потомков?

– Запомнить мозгов не хватит?

– Умыл, – сдался Глеб.

Он присел на мат, отхлебнул воды. Знал, что отец воспользуется этой паузой, собственно, поэтому и дал ему несколько секунд, чтобы решиться. Саша опустился рядом, перехватил у Глеба бутылку, но пить не стал, просто крутил в руках.

– Ты ведь не заставлял ее? – наконец спросил Саша.

– Что? – Глеб растерялся.

– Алису… на кухне. Мне показалось…

– Показалось, пап. Я, конечно, конченый, но не до такой степени, – обиделся.

– Не дуйся, парень. Просто…

– Да я понимаю, – махнул рукой Глеб.

– Ты ее любишь?

– Люблю.

– Это хорошо, – Саша выдохнул.

– Ага, пап, это прям зашибись, как отлично, – нервно хохотнул Глеб.

– Было бы хуже, если бы ты преследовал ее веселья ради.

Саша увидел возмущенный взгляд сына, остановил его попытки возразить.

– Не надо отнекиваться. Ты за ней по пятам ходил, как тень. Я не идиот, Глеб, и не слепой.

– Это так заметно, да?

– Со стороны – да. Ну и я тебя неплохо знаю все-таки.

– Дерьмо.

– Когда в Москву?

– Я тебе уже надоел? – Глеб приподнял бровь, – Вот так, да? Приезжай, ты мне так нужен. Бла-бла-бла.

– Можешь хоть насовсем оставаться, – невозмутимо предложил Саша, – Но у тебя там работа, квартира, друзья…

Глеб вздохнул.

– Уволили меня, пап. Друга, похоже, скоро не станет. Соответственно, и с квартиры придется съехать.

Отец изменился в лице.

– Вот так новости. Поэтому ты тут и торчишь? Тянешь кота за… за хвост?

– Типа того.

– Само не рассосется.

– Я понимаю.

– Понимаешь ли?

– Да.

Он кивнул, подтверждая свои слова, замолчал. Отец тоже, казалось, переваривает все сказанное. Повисла пауза.

– Я ведь помню его, – заговорил Глеб снова, – дядю Сережу.

Саша вздрогнул, весь напрягся.

– Ты это к чему?

– Ты с ним не общался с тех пор?

– Ну… мы здороваемся. Но не за руку.

Глеб выдохнул, запустив руки в волосы, сжал до боли.

– Как я ему скажу, пап? Это же Мишка!

– Как ни скажи, а будет паршиво. Ему – точно. Но ты сам сделал этот выбор, Глеб.

– Сам, – подтвердил он.

– Я тебя понимаю, – неожиданно выдал отец.

Глеб вытаращился на него, не веря своим ушам.

– Понимаю, почему у тебя не хватает духу сказать. Я в свое время жалел, что полез в телефон твоей мамы. Казалось, что лучше бы ничего не знал. Понимаешь? Страшнее не сам факт измены, а то, что это рушит весь мир и тебя самого.

– Но все изменилось, пап. У тебя Настя, Лиза с Максом, спорт. Ты бы не пришел к этому.

– Тогда я этого не знал, Глеб. Я просто хотел быть с вами. Семья – самое дорогое для меня.

– Советуешь, не говорить ему? – перетащил на себя слова отца Глеб, – Оставить все, как есть?

– Нет. Никаких советов не жди от меня. Просто говорю, как было. Ты уж сам решай.

– Черт, приплыли. То деваться некуда от твоих нотаций, а в нужный момент и посоветовать не можешь.

– Нотации и советы – разные вещи, – подмигнул Саша, – Признаться, я был бы рад, останься ты жить на базе. Могу хоть завтра сам за твоими вещами в Москву смотаться.

– Даже не сомневаюсь, – рассмеялся Глеб.

– Мне так не повезет?

– Вряд ли.

– Эх, так и знал.

Что-то внутри у Глеба перевернулось, и он выдвинул совсем уж щедрое предложение:

– Смотайтесь с Настей отдохнуть. Прикрою вас на недельку, а потом уже свои дела поеду разруливать.

Саша зажмурился, открыл глаза, уточнил:

– Я сейчас задремал, кажется, на минутку. Приснилось, что ты собрался рулить базой неделю, пока мы в отпуске.

Глеб пихнул отца в плечо.

– Не ерничай. Это моя фишка.

– Ты серьезно, что ли?

– Ну, конечно.

Саша снова не спешил радоваться.

– В среду Лизка приезжает. Наверное, не вариант.

– Встречу я Лизку. Какие проблемы? Она ж не младенец. Езжайте хоть завтра, чтобы не видел вас.

– Неееее, – завтра я к Токареву хотел, – Ты вроде тоже?

Саша еще не верил своему счастью, старался не обольщаться.

– Да, я «дракона» забрал сегодня. Надо отогнать.

– По деньгам не просел?

– Нормально, – махнул рукой Глеб.

– Слушай, если мы уедем, то все равно придется закупаться и по счетам несколько оплат сделать… – начал отец.

Глеб закатил глаза.

– Да это понятно, пап. Давай завтра все решим по-нормальному. Глаза закрываются.

– Иди в свою комнату спать, – распорядился Саша.

Увидев, что Глеб собирается спорить объяснил:

– Я не против твоего демократичного проживания в хостеле, но народ стал жаловаться. Ты же каждую ночь их беспокоишь. Режим он для всех, Глеб. Пока не станешь, как все – спи наверху.

– Я понял, – кивнул младший Геллер.

Он послушно пошел за отцом в дом, поднялся вместе с ним на второй этаж, принял душ, лег в постель, которую застелила Настя. Почти сразу уснул.

Отец поднял его рано утром. Глеб зевал, но не жаловался. Он внимательно слушал и запоминал все, что придется делать, пока хозяева будут отсутствовать. Настя в этот момент вела себя немного неадекватно. Она то крепко обнимала и расцеловывала Глеба в щеки, то мужа в губы, то принималась хныкать и причитать, что не сможет сама встретить Лизу из лагеря, то, наоборот, пророчила какие-то форс-мажоры, которые все обломают. Глеб то и дело фыркал, стараясь не смеяться, хлебал крепкий горячий кофе, продолжая изучать накладные, формы, анкеты, списки покупок. После обеда Саша сам не выдержал Настиного перевозбуждения. Он оставил жену искать горящие путевки и собираться, а сам сбежал вместе с Глебом отгонять «дракона».

По дороге они заехали на реку, искупались, перекусили в городе и ближе к вечеру добрались до Диминого загородного дома. Въезжая в гараж, Глеб сразу заприметил лишние машины. Заподозрил, что они принадлежат Бирюковым. Не ошибся. Костя и Денис сидели на веранде, цедя пиво, пока Дима колдовал с мясом и грилем во дворе. Братья крепко обнимали Глеба, звонко хлопая его по спине.

– Ну вымахал, мужик! – не мог не заметить Костя.

– Батю еще не догнал, но скоро, – напророчил Денис.

Саша гордо улыбался, наблюдая эту картину.

– Чего не приезжал сто лет? – поинтересовался старший Бирюков.

Глеб открыл рот, но соврать что-то про занятость и бешеный столичный темп не успел, потому что влез подошедший Токарев.

– Так Геллер его достал со своим занудством. Глебка девок трахать любит, а Саньку это бесит.

Глеб покраснел. Саша скрипнул зубами. Все остальные заржали.

– Я не могу, – покатывался Костя, – Геллер, ты у нас прям деспот. Застращал парня.

– Да я не… – попытался поспорить Саша, но слова ему не дали.

– Жесть, – гоготал Денис, – Сань, ты бы радовался, что он по бабам ходит. В Москве мог бы и в педика перекраситься.

– Это вряд ли, – фыркнул Глеб.

– Геллер моралист, – продолжал лить бензин в огонь веселья Токарев, – и знаток. Сань, ты сам со сколькими спал-то?

– С женой и… со второй женой, – ответил за Геллера Костя.

Тут уже и Глеб не сдержал смешка. Уж больно забавно друзья утрировали отцовскую моногамию.

– Дебилы, – скорчил гордое лицо Саша.

Он взял себе банку пива, отхлебнул.

– Между прочим, я вам парня привез. Заметили? Над ним и угорайте. Он нуждается.

– В чем?

– В промывке мозгов посредством стеба и алкоголя.

Дима пихнул Глебу в руку пиво.

– Тогда начнем с того, что ты, Глебася, больше и близко не подойдешь к моей машине…

– К какой? – уточнил старший Бирюков

– Он «дракона» помял.

– Твоего «дракона» пора пристрелить, чтоб не мучился.

Такую эвтаназию Токарев стерпеть не мог. Он долго втолковывал Косте, что машина его почти живая и дорога, как память о молодости. Потом зашла речь о том, где Глеб удосужился забодать дерево, к слову пришлось упоминание об Алисе. Ближе к ночи младший Геллер заплетающимся языком рассказывал, какая она классная и… не его. Мужики наперебой давали советы, прерывали друг руга, вспоминали свои похождения, приводили примеры из жизни друзей и знакомых.

Глеб вырубился в гостиной на диване, не дойдя до спальни. Утром он проснулся разбитый и похмельный. Костя подбросил его до базы, велел не стесняться, звонить, пообещал на неделе заехать в гости. А старшего Геллера прямо утром от Токарева забрала Настя. Она плюнула на курорты и решила просто прокатиться по центральной России. Саша был, как и Глеб не в том состоянии, чтобы спорить. Да и план жены ему понравился. Вообще он был бы рад любому плану, в котором сможет провести с Настей кучу времени наедине.